Текст книги "Хозяин Океана"

Автор книги: Алекс Макдуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 22 страниц)

– Мы возьмем его? – обратился он к уже забравшемуся в лодку второму.

То был мужчина лет пятидесяти со здоровенными загорелыми руками, бритый наголо, с широким, располагающим лицом, горбоносый и кареглазый, приземистый и плотный, с крутыми налитыми плечами. Но, несмотря на моложавость, пятьдесят лет утаить было трудно. Они читались и в глазах, и в морщинках вокруг глаз, и в глубоких складках, пролегших от носа к уголкам губ.

– Если уж он так хочет – берем, – улыбнулся во весь свой белозубый рот сидящий в лодке. – К тому же он и говорит по-нашему. И поторопитесь. У пиктов есть луки.

– Пошли, – кивнул Конану рыжий и полез в моду. Киммерийца не надо было просить дважды.

Бритый развернул лодку, и та, подгоняемая двумя парами весел, легко пошла, слегка подпрыгивая и шлепая носом по мелкой пляшущей волне, курсом на полночный закат.

Полоска воды между ними и берегом достигла десяти локтей, когда пикты выскочили на дюну и серой толпой скатились к берегу. Их было с полсотни только в первых рядах, и подбегали все новые.

Одна беда: лодок у них поблизости не было. Некоторые особенно отчаянные пытались плыть, но быстро поняли, что вплавь такую лодку не догнать. Тогда пикты громко завопили, призывая всех злых духов расправиться с коварными белыми людьми, осквернителями храмов, и в планшир лодки вонзилась первая стрела.

– Возьми щит. – Рыжий указал киммерийцу на круглые металлические щиты, лежащие на дне лодки, и сам выбрал себе подходящий.

Взяли щиты и Конан, и второй, на руле. Щит оказался довольно увесистым, стальным, вороненым, с украшениями из серебра. В центре был вытравлен черный силуэт дракона.

– Жаль, стрелы могут кожу попортить, – посетовал Конан.

– Не получится! – ухмыльнулся бритый. – Если бы это был кит, то можно было бы волноваться.

– А кто это? – поинтересовался Конан, отражая щитом очередную стрелу, а левой рукой продолжая грести. Рыжий делал то же самое, только щит он держал в левой руке, а греб правой.

– Фаститоколон! – был гордый ответ. – Он как раз менял кожу на хвосте близ нашего острова. Нам повезло.

– Конечно, – согласился Конан, хотя фаститоколоны – гигантские плавучие броненосцы – перевелись в Закатном океане, судя по легендам, еще во времена Блаженного Эпимитриуса. Впрочем, кожа лодки действительно звенела, как бубен, но отражала все стрелы к вящему разочарованию пиктов.

– А кто вы такие и куда плывете? – решил узнать Конан, когда лодка удалилась от берега локтей на семьдесят, и раздосадованные тем, что верная добыча таки ускользнула, пикты стреляли уже не столь самозабвенно и скорее для очистки совести.

– Позволь узнать прежде, кто ты таков? – отозвался рыжий. – Не пристало, впервые взойдя на борт чужого судна и пользуясь гостеприимством его владетеля, тут же спрашивать о его имени и намерениях.

– Мне нет нужды называть тебе свое имя, – отвечал Конан. – Если оно тебе неизвестно, то ты невежда, и тебя следует проучить. А если известно, то ты еще и невежа.

– Ага, – серьезно заметил рыжий и пожевал губами – сухими, обветренными и прямыми, плотно сжатыми. – А не угодно ли вам, месьор, в таком случае, сразиться со мною?

– С превеликою охотою, – отвечал киммериец заученной фразой. – Только где же будет происходить поединок?

– Неужто не умеешь ты биться, стоя в челне? – насмешливо спросил рыжий. – Если так, то лучше сразу назови свое имя.

– Вот еще вздор! – вспылил Конан. – Это тебе следует назвать свое, поелику тебе более не представится возможность это сделать.

– Тогда сразимся, – заключил рыжий, встал, извлек из кожаного чехла длинный, переливающийся темным блеском серый стальной меч и перевесил щит поудобнее, продолжая отбивать немногие стрелы пиктов.

– Сразимся, – ответствовал Конан, но тут сообразил, что сейчас повернется спиной к пиктам. Хотя было далеко, но получить шальную отравленную стрелу под левую лопатку или в шею, когда чудом избежал смертельной угрозы и столько всего не сделал еще в жизни, совсем не желалось.

– Сражайся, я тебя прикрою, – обещал рулевой. – Они уже давно поняли тщету своих намерений уязвить тела наши, а паче всего твое, – обратился он к Конану, – но уж вельми ты их разозлил.

– Они сами виновны в этом, – заметил Конан, и, полностью доверясь искусству бритого отбивать летящие в другого и в себя стрелы и при этом управлять рулем, изготовился к схватке. Уж он-то умел биться и на больших судах в абордажном бою, и в штиль, и при свежем ветре, и на маленьких вертких лодках всяческих форм и размеров.

Пикты, увидев несогласие в стане противника, было возрадовались, закричали и принялись стрелять почаще, но не преуспели и, как видно отчаявшись, и вовсе прекратили бесплодные попытки поразить людей в уплывающей лодке, наблюдая теперь за ходом поединка.

При первых же маневрах Конан обнаружил, что соперник на сей раз ему попался и вправду достойный, и его безразличное отношение к попыткам короля угрожать расправой ему и его спутнику было вполне оправдано. Рыжий стоял в шатком челне словно на твердой почве; видно было, что всю жизнь провел на морях. Но он и мечом владел не хуже киммерийца! Широкому тяжелому клинку короля противостоял длинный и узкий меч потрясающей твердости, словно выточенный из единого алмаза. Но это была явно сталь, какой не делали в Хайбории никогда, даже в древности. Вскоре Конан с неудовольствием заметил, что на его мече появилось немало зазубрин, а клинок рыжего невредим.

Однако и рыжий не ожидал от киммерийца подобной прыти. Он был тоньше и немного ниже Конана, не так могуч, но в длинных его руках таилась огромная взрывная сила, движения его были молниеносны и резки, возникая из ничего. Словно рептилия, он переходил от одной логической цепочки движений к совершенно иной, от статической позиции к комбинации, при этом комбинация начиналась откуда-то с середины, будто первые ее шаги уже были проделаны. Проделаны они были, разумеется, в голове у рыжего, и K°нан едва успевал перехватывать задумки своего противника. Потом комбинация могла столь же внезапно прерваться и перейти в другую, либо просто завершиться вялым и безыдейным обменом ударами, финтами и блоками.

Конан и сам пробовал разные стили и способы, чтобы уловить слабину в защите рыжего, менял темп, устраивал ловушки, но все без особого успеха. Соперник был сторонником хитрого, умного фехтования, с обилием колющих ударов, а киммериец предпочитал мощную и быструю рубку, однако коса нашла на камень – никто из них не мог не то что одолеть, но даже сколь-нибудь потеснить противника.

Истекло около трех фарсинтов,[3]3
  Так хайборийцы именовали промежуток времени равный четверти часа.


[Закрыть] а конца этому танцу смертельной сверкающей стали, изысканные колена и па коего были непонятны и недоступны не искушенному в мечном бое зрителю, не предвиделось…

– Не лучше ли вам остановиться, – прозвучал голос бритого. – Поднимается ветер с восхода, и от гор грядет шквал. Надо бы поставить парус, а это, боюсь, помешает вам.

– Действительно, не остановиться ли нам, почтенный? – спросил у Конана рыжий. – Я признаю в тебе достойнейшего воина и готов назвать свое имя, если и ты согласишься назвать в ответ свое.

– Полагаю, пора сделать так, уважаемый, – отвечал киммериец со всем вежеством, на какое был способен – Признаю и в тебе доблестного мастера.

Они одновременно опустили оружие.

– Меня зовут Конан Киммериец, из рода Канахов, король Аквилонии, – представился Конан.

Тень удивления пробежала по лицу рыжего.

– Ллейр, – поклонился он, свесив вниз длинные волосы и откинув их снова со лба, когда выпрямился. – Мы слышали о тебе, правда с тех пор минуло два года. Это Ойсин, – указал он на бритого. – Мы с острова Семи Городов, если ты знаешь о таком.

Остров Семи Городов, Зеленый остров, Антилия, остров Одиннадцати Тысяч Дев, остров Най-Брэнил и многие другие – знал ли он такие? Нет, ни разу его нога не ступала на эти земли из легенд и морских баек. Слышал ли он о них? О, конечно! Кто же на Закатном океане о них не слышал! Кто же не мечтал найти острова счастья с их золотыми деревьями и бирюзовыми птицами, С алмазными плодами и жемчужными ягодами? Кто не пленялся сказками о земле, без обработки трижды в год плодородящей, о море без бурь, где на рыбных банках сам Морской Владыка гонит свои отменные стада прямо в сети, кто не слышал во сне аромат цветов в дивных садах и божественного винно-медового напитка? Кто, наконец, верил этому?

Кто-то верил. Мореходы шли в пустынный и страшный Океан, на полдневный закат, закат и полночный закат. Кто-то возвращался, потрепанный бурями и без половины экипажа. Кто-то навсегда пропадал. Может, именно они, пропавшие, и попадали на Острова Счастья, а не на Серые Равнины Нергала?

Конан знал: никаких островов нет. Но вот перед ним эти двое, и у него нет причин им не верить. Потому что таких лодок и таких людей, говорящих по-киммерийски, носящих такую одежду, нет на всем побережье от белых плавучих гор на севере, где даже ваниры уже не живут, до Огненных гор на юге. Но вот, они здесь, и с Ллейром он рубился на мечах. Что ж, остров Семи Городов так остров Семи Городов.

– А что же вы делали здесь? – спокойно спросил Конан, хотя, надо думать, в первый миг у него на лице мелькнуло то же выражение, что и у Ллейра, когда Конан назвал себя.

– Поставим все-таки для начала парус, – предложил Ойсин. – Видишь те борозды на песке? Это часть ответа на твой вопрос. И ты хорошо сражаешься, молва на этот раз не солгала.

Конан оглянулся. Последние пикты уныло покидали мыс, выкрикивая уже неслышимые проклятия и потрясая кулаками и оружием. По песку, до самой травы, тянулись пять глубоких борозд, словно кто-то загребал песок гигантской пятерней. Борозды были так велики, что находящийся на мыске не мог охватить взором их все, чтобы узреть след целиком. Только на расстоянии можно было убедиться, что эти канавы имеют сходную природу и не могут быть рождены ветром и волнами. Их оставило если не разумное, то живое существо.

Стоило призадуматься. Пикты, разумеется, занимались всякими мистическими обрядами и рисовали различные таинственные знаки, только этот выглядел слишком просто даже для пиктов. Морское животное? Возможно, ведь следы уходили в воду. Смутная догадка шевельнулась где-то на дне сознания, но тут Ллейр отвязал веревки, которыми была принайтовлена к днищу съемная мачта, и Конан помог установить мачтовое дерево. Ветер, поднявшийся с полуночного восхода, не был попутным, к полуночному закату пришлось идти галсами, но Ойсин был искушен во владении рулем, и у Конана с Ллейром выдавалось время отдохнуть и побеседовать.

– Ты спрашиваешь, зачем мы здесь, люди со Счастливых Островов, как вы называете нашу землю? Наверно, тебя интересует, почему мы говорим на одном с тобой языке? – начал рассказ Ллейр. – нетрудно сказать. Ойсин не зря напомнил о лживости людской молвы. Да, наши земли, закрытые для многих кораблей, могут показаться островами счастья в сравнении с диким миром материка. Но мы, как и все люди, подвержены болезням, и смерть для нас неизбежна, хоть и приходит она к нам много позже. Бывают у нас и войны – остров Стеклянной Башни, где обитают недобрые духи, не так уж далек. Но более всего печалит нас, что век от века народ наш, кой и единым народом назвать нельзя – из столь различных мест и времен явились мы на Острова, – убывает в числе, пусть и рождаются еще дети, а сам архипелаг неуклонно погружается в волны, отдавая морю пядь за пядью свою древнюю землю.

– Почему же вы не переселитесь на материк и не смешаете свежую кровь молодых народов с древней кровью вашего? – спросил Конан.

– На материке мы исчезнем еще быстрее, а вместе с нами пропадут для всех наши дивные сады, холмы, города и прочие чудеса, – отвечал Ллейр. – Предания говорят, что кольцо греха, кольцо неизбежности, коим окружило землю древнейшее зло, может быть разомкнуто, и тогда людям откроются истинные Острова Счастья. Но для этого нужно сделать многое, и далеко не каждый отважится променять сегодняшний покой, конец которого неизбежен – через тысячи лет, – на горечь дороги, коя дорога может оказаться невозвратной.

– И вы променяли, – понял Конан. – Что же заключает в себе это «многое», что нужно сделать? Подвиги? Или праведную жизнь, что ведут наши жрецы Митры?

– И то, и другое, – вступил в беседу Ойсин. – Ллейр, как ты смог убедиться, великий воин, и все демоны Стеклянной Башни, даже огненные, страшатся его меча. Я же посвятил годы служению богам, изучению наук и искусств. Но все пути – воина, жреца, художника – по одному не приведут к счастью. Подвиг должен быть праведным, а без борения со злом нет праведной жизни. Потому мы вместе в этом челне. Что же до цели нашего пути, ты сам не будешь рад, что сел в эту лодку, но иного выбора у тебя не было, и мы рады тебе.

– Так что же, да поможет великий Кром мне и вам, вы вознамерились совершить? И где? На полночь и закат от страны пиктов нет никаких островов.

– Кольца безысходности разомкнутся, если чудовища, поселенные древнейшим злом на земле для стражи ее тайн от людей, падут прежде, чем настанет день Последней Битвы, когда неподвластные человеку силы четырех стихий, не будучи приведены к гармонии, сокрушат героев и богов и воцарится хаос, из коего вырастет новый мир, но на это уйдет слишком много времени, – объяснил Ллейр. – Это предание хранят самые старые книги наших островов, и не верить им нет оснований, поелику были писаны со слов ушедших ныне Могуществ земли.

– Так вы плывете бить чудовищ? – догадался Конан. – Вот уж неблагодарное занятие! Ничего, кроме кучи золота, которое все равно уплыло от меня как вода сквозь пальцы, я от этого не получил, если забыть про раны. В золоте чудовищ нет добра.

– Ты прав, но не во всем, – ответил Ойсин. – Мы плывем не за золотом, а за победой. Даже если нам суждено пасть, но убить чудовище, хранящее тайну моря, одну из составляющих тайн воды, мы победим. Но кто-то должен доставить людям ключ к этой тайне, и потому мы должны не только убить порождение зла, но и выжить. Золото нам не нужно.

– Говорите, ключи? Ключи от Океана? – переспросил Конан.

– Да, если тебе так больше нравится, – улыбнулся Ллейр. – Ты что, хочешь плыть с нами?

– Пожалуй, – раздумчиво ответил Конан. – От таких ключей я не откажусь, пусть даже придется поделиться ими со всеми праведниками земли. Мне думается, их не так уж много. Но ты хотел рассказать мне, почему говоришь на одном со мной языке. – Киммериец перевел разговор на иную тему.

– Нетрудно сказать, – заявил на этот раз Ойсин. – Ты, конечно, знаешь об Атлантиде.

Конан кивнул утвердительно.

– Так вот, – продолжил Ойсин. – Жива еще память о тех временах, когда и Атлантиды не существовало. Северная часть материка была куда обширнее и простиралась далеко на закат. Нынешние хайборийцы, ваниры, асиры, киммерийцы, бритунийцы и атланты составляли единый народ, состоявший из многих племен, названия коих тебе ничего не скажут, но язык у них был один. Прошли века, и многие земли погрузились в океан. Причиной тому были и козни древнего зла, и людская непомерная гордыня, и необузданные силы земли, но древний народ рассеялся или исчез, поднялась и низверглась в пучины Атлантида. Ныне только киммерийцы да жители земли Гвинид сохранили жалкие его остатки, и жив он на наших островах.

– Интересно, – сухо согласился Конан. – Будь здесь один мой знакомый ученый из Тарантии, вы бы поговорили с ним про языки, но увы. А может, это и к лучшему, что он не попал сюда. Неизвестно, кому сейчас хуже. Я догадываюсь, какое чудовище вы собрались загарпунить. Только предпочитаю услышать о нем от вас самих. Заодно скажите: как вы собираетесь выловить его из пучины? Крючком или сетью? И откуда вы знаете, где оно пребывает?

– Ты догадлив, король, – заметил Ллейр. – Да, борозды на песке – следы когтей на щупальцах гигантского крагена, и самый большой фаститоколон – не удивляйся, они еще живут близ Островов, хоть их осталось совсем мало – улитка по сравнению с ним. Но победить его можно. Конечно…. с ним бесполезно биться на морском просторе. Там он неодолим, и даже если представить себе огромный корабль, кой устоит пред его щупальцами, когтями и клювом, то краген с легкостью скроется от него в глубинах. Но несколько раз в год, в день величайшего отлива, он выходит на мелководье, влекомый луной. Зачем делает он это, трудно сказать, но один старый трактат гласит: «Краген, бронею костною покрытый, коя броня железу крепостию подобна, инда превосходя оное, зраки имеющий круглые, числом два, и великие аки мельничные жернова, клювом роговым, такожде крепким гораздо, и щупами многими, числим восемь, аки гады толстыя извивающимися, оружный. И когти вельми острые, аки мечи, в три локтя длиною, на щупах носящий, а когти те крепки гораздо. И чудище оное клешнями костными числом две уснащено, а равно и хоботами многими, по щупам рассыпанными, кои клешни и хоботы для прочности ухвата рыбин и иных тварей и чуд морских, в пищу зверю сему пригодных, назначены. Длину же имеет, со щупами совокупно, сто локтей. И в день четвертый с нарождения месяца, в отлив превеликий, выходит зверь сей из пучин, где скрывается, и качается на водах мелких и луну зрит от полуночи и до заката оной. А делает так, зане во времена давние Врагом назначен был светило ночное, кое есть дева, в лодье по небесам плавающая, изловить, когда оное с небес земных в небеса исподние нисходит, что во дни отливов великих случалось, покуда мир не переменился. Враг же сгинул, а чудище глупое паки тому наказу следует».

– Однако. – Конан положил ладонь на рукоять меча. Заключительный пассаж о причинах появления спрута у поверхности, он слушал вполуха. – Спрут длиною сто локтей! Попробуй справиться с удавом такой длины, а тут их будет восемь, да еще с когтями! Но это ладно. А как вы его найдете?

– Просто, – хихикнул как-то по-детски Ллейр. – Мы думали изловить его сегодня ночью, но опоздали. Он ушел, сцапав кого-то – или не сцапав – на берегу. Но мы нагоним его. У нас есть верный провожатый. Смотри!

Из складок окутывавшего его одеяния Ллейр извлек большую разноцветную раковину и трижды, словно в рог, протрубил в нее громогласно.

– И что? – не понял киммериец.

– Погоди немного, – улыбнулся Ллейр. – А теперь смотри туда! – Он указал рукой куда-то налево.

Волны, ставшие уже довольно высокими и крутыми – вот-вот появится на гребнях белая пена, – взметнулись вдруг выше обычного и отхлынули, обнажив высокий острый гребень, венчающий гигантскую чешуйчатую спину. Следом – локтях в сорока впереди – поднялся над водами могучий костный рог, а за ним показалась из пучины голова, панцирем покрытая, с пастью огромной, мелкими зубами усеянной, более всего походящая на осетровую, но и с китовой и драконьей одновременно сходная, с длинными сомьими усами, по волнам влекущимися как два каната, и маленьким белесым зраком под кожистым веком. Сбоку же гигантского тулова, как крылья великанской бабочки, плеснули по воде две пары мощных плавников.

– И се, селиорон! – с гордостью, будто представлял лучшего скакуна из своих конюшен, изрек Ллейр.

Чудовище в ответ взметнуло в воздух высоченный фонтан воды и пара, так что пловцов в лодке настиг дождь из брызг, и ушло в глубину, изогнувшись блеснувшей свинцовой чешуей дугою, и хлопнуло напоследок громадным раздвоенным китовым хвостом, отчего лодка так и запрыгала по волнам, и Ойсин с немалым усилием удержал ее на должном галсе.

– Почему бы этому чудищу не расправиться с крагеном? Зубов-то вон сколько! Больше, чем у акулы!

– Он не умеет убивать, – откликнулся Ллейр. – Питается лишь мельчайшими существами, живущими в воде, и всякой рыбной мелочью, как и кит. Ho нас до цели доведет. В быстроте он мало уступит крагену, а умом превосходит его.

– Так где же цель? На северо-западе нет никакой земли! – озадачился в который раз Конан.

– Я же говорил, что Острова доступны не всем. Рыбам, морскому зверю и нам – да, – ответил Ойсин. – Он идет – а мы следом за ним – к Касситеридам, Оловянным островам. Там грядет наша встреча. Никто не поможет нам победить крагена, даже селиорон – свидетельство непостижимости и величия замысла богов.

– А где же ключи от тайны? – спохватился Конан.

– А вот это нам еще предстоит узнать, – развел руками Ллейр.

– Буря близится, – заметил Ойсин.

Грозовые черно-лиловые тучи подступали с восточного горизонта. Волны плескали яростно, прядая белыми гривами. Вихрь запел в снастях свою заунывную песню.

– Не страшись, киммериец! – ободрил Конана Ллейр.

– Я никогда не боялся бурь. Пора бы знать об этом, если ты слышал обо мне, – осклабился Конан. – Но парус я бы убрал. Пусть вы и почти бессмертны по сравнению со мной, но Океан проглотит и вас, если пренебрегать им.

– Никогда! – прокричал в ответ Ойсин, ибо ветер столь посвежел, что относил слова. – И сейчас ты в этом уверишься! Ведь меня учил мореплаванию сам Бейдиганд Справедливый!