Текст книги "Хозяин Океана"

Автор книги: Алекс Макдуф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

– А откуда все это тебе известно, любезный? – недоверчиво заметил Хорса. – Тоже из таверн Кордавы? Или, может, из Мессантии?

– Я сам был с ними, – почти что гордо ответствовал Вальедо.

– Так ты плавал с Табарешем? – задал Хорса вопрос, ответ на кой был и без того ясен.

– Да.

– Месьор Вальедо, не поведаете ли вы нам, кто же это такой, и знаком ли он с королем Конаном? – пустил в ход свою вежливость и хорошие манеры Тэн И.

– Поведаю, но времени у нас так же мало, как ума у акулы. Когда наступит полночь, вы должны будете немедля покинуть «Полночную звезду». Таков приказ Гонзало, – предупредил боцман. – Так вот. Табареш родом из Зингары, из маленькой рыбацкой деревушки неподалеку от границы с Аргосом. Гиблое местечко, но он сумел оттуда выбраться. Сначала плавал юнгой, потом наемным матросом, потом подался на Барахас. Там он во время бунта на одном из кораблей взял командование. Потом ему повезло – он ограбил какого-то толстопузого шемита и набрал себе лучших людей, что могли тогда дать Барахас. Надо заметить, отъявленное отродье, – уточнил боцман.

– А потом он поймал где-то на юге стигийца. Вот с тех пор ему стало везти уже несказанно. Я плавал с ним три года и знаю о чем говорю.

– Но ведь и его побеждали? Ведь так? – прервал боцмана гандер.

– Да, однажды это случилось, – важно кивнув, согласился Вальедо, – На севере Зингары, у границы с пущей, Табареш настиг корабль Гонзало, когда тот возвращался тяжело груженный после налета на купцов, ведших меновой торг с пиктами. У Табареша было четыре корабля, а у Гонзало – один-единственный. Весь экипаж или перебили или вытащили на берег и стали измываться. Ну, недосуг мне тут рассказывать, как это умеют на Барахас, – от Конана потом услышите. Выручило Гонзало то, что у него как раз на том месте было назначено свидание с Фрашку-старшим. И его счастье, что из выживших никто не успел проболтаться о том Табарешу. Фрашку издали увидел дым горящего корабля и смекнул, что дело плохо, а потому подошел под прикрытием побережья, чтобы его не заметили, и напал сразу с суши и с моря. Удрал только Табареш на одном корабле. Чутье у него и тут сработало под самый конец: взбрело в голову что-то искать на этом самом харасе! Он и ускользнул, и людей своих всех бросил, да. А Фрашку утонул через год, только младший его спасся с шестью матросами. А что про вашего короля, – вспомнил Вальедо о втором вопросе, – так это дело известное: набил Конан морду Табарешу как-то в Тортуге, на том знакомство и кончилось. Делить им было по сути-то нечего. А северян Табареш вообще не любил, вот и стал дерзить. Ну и все.

– Так, значит, Табареш колдун? – еще раз уточнил Хорса.

– Колдун, только в чем его сила, этого я не знаю. В Стигии спросите.

– А какие у него дела с Асгалуном? – Вопросы задавать гандер умел ловко.

– Золотые. Какие же еще? А на кой ему сдался ваш морской союз? – усмехаясь, отвечал боцман.

– А как нам устроить, чтобы, по твоим же словам, почтенный, ни нам, ни вам не столкнуться с Табарешем нос к носу? – задал Хорса последний вопрос, надеясь поставить сим победную точку.

– А кто тебе сказал, что я знаю, как это сделать? – тихо расхохотался Вальедо. Смех разобрал его так, что на глазах выступили слезы. – Думайте сами. Я просто сболтнул так, потому что это на руку и вам, и нам.

Нельзя сказать, что Хорса был обескуражен, но радости это ему не прибавило.

– Я сделаю это для кенига. И для себя, – еле слышно процедил он.

На океан меж тем опустилась ночь. Огней на нефе не зажигали, даже в каютах задраили порты, чтобы слабый огонек свечки или багровый отсвет жаровни не навел Табареша на след. Саэта и два хараса растаяли во мгле, но с утра их ожидали снова. Капитан Гонзало не спал, и было видно, как он расхаживает из стороны в сторону по корме. В хрустальной тишине, нарушаемой лишь полушепотом волн, резко прозвучал медный голос гонга.

– Болван! – тихо выругался Вальедо. – Ушибленный о скалу кальмар!.. Очень жаль, месьоры, но вам пора, – обратился он к Хорсе и Тэн И. – Трап подан.

– Прощай, Вальедо. Спасибо и на том, – отвечал Хорса, перелезая через фальшборт.

– До свидания, месьор Вальедо, – эхом поддержал его кхитаец.

– Да будет к вам благосклонен океан, – вздохнул старик. – Когда-то я попал в такую же переделку, и мне удалось выплыть.

Он уже было собрался подобрать трап, но увидел еще одного человека. Это был никто иной, как жрец-митраист, все это время неслышно просидевший рядом.

– Куда это ты, любезный? – похлопал Вальедо старца по плечу.

– Я ухожу с ними, – спокойно отозвался тот. – Все необходимое у меня с собой.

Вальедо, подумав мгновение, только плечами пожал: насчет жреца Гонзало не говорил ничего.

«В конце концов, они отвечают только перед своим Митрой, – рассудил мореход. – Пусть идет, если ему охота».

– Попутного тебе ветра, почтенный, – проводил он жреца, по сути, своего ровесника, помогая тому перебраться через фальшборт и твердо стать на трап.

– Да пребудет с тобой благословение Митры, почтенный, – отвечал жрец и с тем скрылся внизу.

Оттуда послышались изумленные, но приглушенные голоса и едва различимое ответное воркование старца. Ял отвалил от борта «Полночной звезды» столь неслышно, что даже стоявший прямо над ним Вальедо не мог точно определить момент отплытия.

– Они ушли, Гонзало. И с ними жрец, – доложил Вальедо капитану.

– Ладно. – Выражение задумчивости не покинуло лица бывшего пирата. – По словам туранца, скоро должен очнуться Седек. Свяжите его хорошенько, чтобы не убежал раньше времени. И сразу дайте знать мне. Я с ним побеседую без свидетелей.

– Слушаюсь, – отвечал привычно боцман, провожая взглядом стремительно падающую звезду.

Глава XII

Остров вынырнул из тумана перед вечером, сразу большой и высокий, словно таился до последнего в глубине и теперь мигом поднялся оттуда. Он появился тяжелой громадой гранитного своего скелета, прикрытого невнятно-серым плащом, из складок коего, как будто и впрямь сквозь ветхую изношенную холстину, пробивался свет каких-то огней – недобрый и желтоватый, точно глаз хищника, с синим кругом-гало вокруг.

– Ойсин, что это за земля? Конан уже собрался было укладываться спать близ кормы, завернувшись в шкуры, но видение загадочного берега, о коем спутники его не предупредили, своим призрачным дыханием мигом прогнало призраков сна.

Король вновь был бодр и вновь готов действовать.

– Земля? – с некоторым сомнением промолвил Ойсин.

– А что, разве это наваждение? – Конан на всякий случай протер глаза – остров остался на месте. Такой, как и был мгновение назад.

– Не помогло? – услышал он за спиной смешок Ллейра, сидевшего на руле, – Напрасный труд. Остров не исчезнет. Это не морок. Это Най-Брэнил, Блуждающий Остров.

– Какая мне разница, блуждающий он или бродячий. Потрогать-то его можно? – рассердился король.

– Самому не довелось, но, люди говорят, можно, – опять как-то неуверенно изрек Ойсин.

– Люди или саги? – уточнил Конан, уже уяснивший, что и для Ллейра, и в особенности для Ойсина разница между тем, что рассказали очевидцы, и тем, что рекут книги и предания, невелика.

– Ну, назвать их людьми, пожалуй, не будет неправильно, – согласился сам с собой Ллейр. – Некогда мой тезка достиг этого берега и высадился на него, о чем и повествует описание его плавания.

– И что он там нашел? – Конан мимо ушей пропустил упоминание о том, кем был или кем можно считать тезку доблестного Ллейра.

– Нашел замок, полный всяких красивых вещей и доброй пищи… – начал Ллейр.

– Это неплохо, – прервал его король. – А что за пища?

– Много жареной баранины и свинины, а также искусно сваренное пиво, – вкусно живописал Ллейр. – И еще сторожа всего этого.

– Как всегда, – вздохнул киммериец. – Как только встретишь что-нибудь приятное, непременно объявится сторож. Наверное, это был уродливый великан с дубиной или старый колдунишка, выживший из ума?

– Отнюдь нет, – улыбнулся Ллейр. – Это был кот.

– Кто? Кот? – не понял король. – Гигантский кот?

– Почему гигантский? – Ллейр в свою очередь не уразумел, чему так дивится Конан. – Обыкновенный рыжий кот, весьма даже средних размеров. Он был в самой главной зале того замка и играл, перепрыгивая со столба на столб. А всего столбов было четыре.

– Должно быть, кот сторожил пищу от мышей? – сообразил король. – А кто был хозяином замка?

– Об этом рассказчик умалчивает, – не оправдал надежд киммерийца на сколь-нибудь человеческое повествование Ллейр. – Так вот. Путники утолили голод и жажду и собрались плыть дальше, но один из них – молочный брат моего тезки – решил прихватить с собой одно из дивной красоты ожерелий, что были развешаны по стенам.

– Я бы тоже прихватил, – пожал плечами K°нан.

– И зря! – торжествующе возгласил Ллейр. – Л ведь мой тезка предупреждал, что делать сего не следует! Не прошел похититель и половины пути до выхода из залы, как кот прыгнул на него, превратился в рыжую молнию и испепелил на месте, после чего принял прежний кошачий облик и воротился на место. Тезка же мой повесил ожерелье туда, где ему и полагалось быть, успокоил кота ласковыми словами, и с тем продолжили они путь и вскоре достигли…

– Понятно, – перебил собеседника Конан. Ему вовсе не хотелось слушать, чего там еще достигли славные мореходы древности, поелику в устах умелого сказителя, какового Ллейр, безусловно, собой представлял, сага могла продолжиться до утра. – А в саге не сказано часом, как подойти к острову и где причалить?

– Нет, конечно, – как само собой разумеющееся заявил Ллейр. – Сага пишется вовсе не для того чтобы…

– Вечно у вас так, – посетовал Конан, опять прерывая повествование. – Что ни сага, то говорит не о том, что нужно, а если начнешь расспрашивать, то получается и того хуже, потому что, оказывается, и сочинялась она не для того, и не о том, и неизвестно когда, и вовсе не тем, кому ее приписывают…

– Не стоит так огорчаться, – подал наконец голос притихший было Ойсин. – Я знаю фарватер.

– Не хочешь ли ты сказать, Ойсин, что Блуждающий Остров таскает за собой рифы, скалы и мели? – удивился Ллейр.

– Разумеется, как и всякий приличный остров, – невозмутимо отвечал Ойсин.

– Так ты что, был здесь? – снова озадачился Ллейр. – Почему же ранее я об этом ничего не слышал?

– Нет, я здесь не был ни разу, – спокойно продолжал Ойсин, перебираясь к рулю и мягко ототстраняя товарища.

– Ну и откуда же ты помнишь фарватер? – усмехнулся киммериец. – Или о нем написано в другой саге?

– Нет, не написано, – хладнокровно проговорил жрец-воитель. – Через четверть лиги, если я не ошибаюсь, появится гряда рифов, и нам следует взять немного к северу, на северо-северо-запад, дабы войти в проход.

– Посмотрим, – сдержанно проворчал Конан. Спорить с Ойсином было бесполезно – он принадлежал к той же породе книжников, что и Евсевий. – И я надеюсь, что ты не ошибаешься.

Ветер гнал легкую карру, надувая парус точно грудь силача, и вскоре расстояние, названное Ойсином, было преодолено. Над водой справа по борту торчал, будто голова крокодила, черно-зеленый от водорослей камень. Более никаких свидетельств наличия рифа на поверхности не было, но опытный глаз моряка не мог обмануться: и Конан, и Ллейр заметили по цвету и характеру волн, что справа и слева по борту широкой – в пять локтей – стеной скрываются на небольшой глубине, такой, что даже карра вполне могла зацепиться дном, острые и твердые клыки рифов. А ширина прохода не превышала десяти локтей.

– Вот это да! – только и нашелся сказать Конан. – Так откуда же ты знаешь фарватер, Ойсин?

– Иногда следует читать не только книги, но и те знаки, что они оставляют, – не без гордости произнес Ойсин загадочную фразу. Особенно непонятной она оказалась для Конана.

– Я читаю плохо, – не стесняясь, но и не хвалясь, отвечал Конан. – А писать умею только свое имя да еще «немного небесполезных слов», как говорит Хорса. Мне как-то все не до книг, тем паче не до их следов. Ты скажи яснее: это магические знаки?

– Нет, вовсе нет, – покачал головой Ойсин. – Просто жители наших островов, как ты, наверное, заметил, – подмигнул он Конану, – все немного сумасшедшие. Когда находишься среди людей и, гм… всяких прочих, кто работает с книгами, пишет книги, читает книги, хранит книги, живет книгами, среди книг и ради книг, приходится иной раз видеть, как книга перерастает самое себя, и дабы постичь то, что должно было бы отыскаться в книге, следует искать искомый текст в проявлениях деятельности этих людей и, гм…

– Всяких прочих, – подхватил Конан. – Все равно ничего не понятно. Можно попроще?

– Попытаюсь, – кивнул Ойсин. Он и сам старался придать неясным своим соображениям более определенную форму. – Дело в том, что некто посчитал путь на Най-Брэнил запретным для простых смертных, сиречь для не сведущих в книжном знании. И сведения о том, как проникнуть на остров, не попали в рукописи. Но ведь как-то надо было их сохранять, чтобы тайна не была утрачена вовсе, – Ойсин, видимо, не решил для себя до конца рассматриваемый вопрос, посему последняя реплика прозвучала и как утверждение, и как сомнение одновременно.

– Стигийцы в таких случаях поступили бы просто: доверили бы секрет демону, да и дело с концом, – пояснил король. – Хотя они тоже книгочеи, вроде бы.

– Да, это было бы, конечно, проще простого, – пробормотал Ойсин, наклоняясь якобы затем, чтобы поправить обувь, а на деле пряча улыбку. – Но на Островах считают большим грехом общаться с демонами…

– И у нас тоже, – энергично поддержал Ойсина киммериец.

– А потому, – продолжил Ойсин, – иной раз полезно посмотреть на жизнь таких людей и на все, что они делают и творят, как на рукопись, поелику и основу деяний своих они черпают из рукописей.

– То есть… – Конан не мог обойтись без наводящих вопросов, иначе Ойсин завел бы разговор в такие дебри учености, что, пожалуй, и Евсевий сгинул бы в них вместе со всеми Палатами Мудрости. – То есть, если такой островитянин построил башню для наблюдений за светилами или, наоборот, проломил череп своему соседу, то все это неспроста, а потому, что он прочитал какую-нибудь ученую рукопись. А остальные вспоминают, где и когда они про это прочли, будто не расследуют преступление, а силятся разобрать тайнопись и получают от сего несказанное удовольствие, ровно как от приглянувшейся книги. А едва вспомнят, тут же рассказывают тем, кто не прочел, чтобы те не мучились слишком. А потом собираются где-нибудь вроде тех же Палат Мудрости и соображают, хороша была та рукопись или дурна, и не стоит ли написать еще одну, вдобавок к первой. Так?

– Наподобие, – закашлялся Ойсин. Приведенный киммерийцем пример был весьма наглядной иллюстрацией к построенной жрецом философии, и Ойсину немедленно захотелось показать, что прочтение произведений ученых мужей прошлого и современности не всегда ведет к столь недвусмысленным поступкам.

– Например, вот как я дознался, что проход в гряде рифов точно здесь, – приступил к объяснению Ойсин…

– Посмотрим-посмотрим! – подначил приятеля Ллейр.

– Знаешь ли ты храм с библиотекой на острове Семи Городов? – спросил его жрец.

– Кто же не знает о нем! – воскликнул Ллейр. – Вот уж превеликое вместилище книг! Только проникнуть туда затруднительно, а уж найти что-либо в его списках, кои составлял или величайший из мудрецов давних времен, или сумасшедший, – занятие и вовсе пустое и безнадежное! А книжники? Про них говорят, что это отнюдь не те, кто призван нести слово истины, но будто псы цепные, хранящие брошенную кость! Легче уговорить стражей Стеклянной Башни отворить врата, чем тех гордецов упросить отыскать нужное сочинение! А сам механизм этой махины? Я слышал, что там можно заплутать, как в лабиринте, и некоторые так и пропали там…

– Все верно, – прервал излияние справедливого негодования друга Ойсин. – Хотя это лишь толики истины, при этом истины, переданной многократно из уст в уста, а засим ставшей уже не вовсе истиной. Когда-нибудь, коли нынешний наш поход не окончится плачевно, мы отправимся туда вместе. А два года назад я побывал там один.

– Побывал?! – изумился Ллейр. – Тебя допустили в хранилище?

– И да, и нет. Это иная история, не имеющая схождений с тем, о чем я ныне толкую, – уклонился от ответа Ойсин. – Так вот, в здании той библиотеки – а это даже и не здание, поелику книгохранилище занимает тело целой горы и постройки на оной горе – комнаты и целые анфилады комнат не покоятся на месте, но приведены тем самым механизмом, о котором уже сложились легенды, в таинственное движение, никогда не прекращающееся. Не знаю, известны ли законы перемещения книжникам, но мне удалось разгадать пусть не все, но некоторую часть их. Но всяком случае то, что касается острова Най-Брэнил.

– И что же? – Ллейр и не пытался скрыть терзавшее его любопытство.

Тем временем Ойсин, за разговором не забывая о руле, удерживал карру под углом к ходу волн и вел суденышко вдоль границы, за которой характер колебаний водной хляби странно менялся: накатистые валы переходили в мелкую частую рябь, а цвет воды из серо-стального становился серо-черным.

– Водоворот. – Ойсин показал как раз туда, где море переменяло цвет. – Анфилада, где собраны сочинения о Най-Брэнил, блуждает по библиотеке, равно как сам остров скитается по Океану. Но, как бы то ни было, в искомую анфиладу – а значит, и на остров – ведет единственный путь. Все галереи, все отделения библиотеки украшены надписями, и если собрать первые буквы их, то выйдет как раз название той страны, книги о коей в тех галереях собраны…

– Погоди немного, – остановил ход повествования Ллейр. – А если бы кто захотел найти книги, допустим, о врачевании, а не о Зеленом острове, куда ему идти?

Вопрос показался резонным и Конану. Киммериец покуда мало прислушивался к речам Ойсина, но запоминал, как обычно, все.

«А все-таки о книгах стоит знать побольше, – подумал король. – Евсевий говорит, что за мое попечительство над библиотеками Тарантии меня будут помнить в веках. Может быть, но хорош же я окажусь, если сам не буду знать ничего о том, чему я способствую! Как видно, в этих пергаментах таится сила тысячи колдунов!»

– В этом еще одна хитрость устроителей, – кивнул, точно сам с собой соглашаясь, Ойсин. – Они размещали книги согласно реалиям и символике своего века. Так, ежели тогдашний Ахерон славен был своими звездочетами, то и труды прочих звездочетов ставились в те же комнаты, что посвящены Ахерону. А поскольку символом Заката был прежде папоротник, то и сведения о нем и сродных ему растениях поместили в закатном притине. Впрочем…

Тут Ойсин резко повернул лодку вправо, возвращая ее на курс северо-северо-запад. Полоса темной воды вскоре осталась за кормой. Остров приближался, и туманные его очертания приобретали весомость и облекались плотью.

– Впрочем, я ушел, кажется в сторону… В сторону от пути моего рассказа, – быстро добавил Ойсин. – В первой зале Най-Брэнил над первой дверью узрел я надпись, исполненную инкрустацией из опала: «Шестнадцатую часть отложи к прошлому и чрез четверть откроется десять».

– Что это еще за околесица? – не понял ничего Ллейр. – И где же ключ к тайне фарватера?

– А ты посмотри! – довольно ухмыльнулся Ойсин. – Это же цитата из одного трактата по магии, весьма известного. Писан он был еще в Атлантиде, потому и система знаков в нем нам доступна. Сама эта фраза взята из описания «истинного пути», ритуала перехода в мир духов, но здесь я ее прочел по-иному. Сходство лишь в том, что и здесь, и гам, в трактате, эта, как ты изволил выразиться, «околесица» есть указание маршрута. «Прошлое» – это Закат. Шестнадцатая часть, коли ее откуда-то отложили, да еще по направлению к Закату, должна быть отложена не иначе, как от полуночи. То есть направиться следует на северо-северо-запад, бесспорно, что направиться следует вдоль первого барьера, вставшего на пути. Далее просто: четверть – это определенный час ночи, но так ее следует понимать в манускрипте мага, где вехами являются меты времени. На море же привычно пользоваться мерами расстояний, ибо у острова можно оказаться в любую часть суток. Посему четверть я понял как четверть лиги – иные промежутки не подходят. Ну а в конце совсем пустяк: важно, что нечто должно открыться, а в стене рифа ничего не может открыться опричь прохода. Едва я увидел его и прикинул ширину – десять локтей, – все сомнения отпали.

– А что означает «десять» на языке того мага? – спросил вдруг Конан.

– Десять миров. Вернее, двери к десяти мирам, – отвечал Ойсин. – А зачем тебе?

– Ты же сам сказал, что следует пытаться прочесть наяву то, что написано в книге, – усмехнулся киммериец. – Вот я и пытаюсь.

– А почему десять? Я знаю о Девятимирье, – возразил жрецу Ллейр.

– Десятый мир – ты сам, и имя ему – твое имя, если только ты знаешь свое истинное имя, – рек Ойсин. – Так учит трактат, – промолвил он, давая понять, что не вполне согласен с древним автором.