Текст книги "Нечестивый (СИ)"

Автор книги: Алекс Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

Глава чистильщика – Игра

Через пару минут, я уже нервно жала кнопку звонка. Все эта тупая мистика порядком раздражала меня, внося сумятицу в четкую и логичную картину мира. Это настолько сильно злила, что Лариса ойкнула и выдернула руку из моей.

– Ты чего? – жалобно спросила она, – больно же.

Я ничего не ответила и пинком ударила железную калитку. Ты издала громкий скрежет и распахнулась. Я поволокла за собой, едва поспеваующую Ларису.

Мария ждала нас в прихожей, недовольно смотря на меня. Ей видимо, не очень понравилось, что я привела Ларису.

– Есть важный разговор, – сказала я, смотря прямо в глаза хозяйки.

Она поняла, что я серьезна, и мы прошли в кабинет. На этот раз, она осталась в образе молодой девушки. Лариса чувствовала себя крайне неуверенно и все время жалась ко мне. Я усадила ее напротив Марии, а сама стала позади.

Когда я начала пересказывать все произошедшее, она протестующее пискнула. Велев ей заткнуться, я продолжила.

Мария дослушал мой рассказ, смела бумаги со стола и заорала как бешеная. Но быстро успокоившись, она села обратно за стол и угрожающе посмотрела на меня.

– Ты хоть понимаешь, кого привела к нам? – сказала она наконец, – да еще и сама вляпалась. Когда-то давно я слышала похожую историю, но там все закончилось крайне паршиво. Ты уверена, что она сказала именно «вам»?

Я кивнула и ободряюще погладила испуганную Ларису. Она явно не понимала, что происходит и всем телом вжалась в стул, боясь шелохнуться.

– Никто не знает, что это за существа, – сказала Мария. – но они реагируют на происходящую ситуацию.

Я качнула головой, подтверждая, что поняла намек.

– Это вне сферы моих интересов, но похоже, единственный вариант, – Мария сделала неуместную паузу, – выиграть игру.

За окном послышались хлопки и небо расцвело брызгами салютов. Мы с Марией одновременно бросились к окну. За окном расцвели цифры – единица, ноль, ноль. Они задрожали в воздухе и быстро распались. Дальше пошли обычные вспышки. Но ведь было только девяносто восемь.

– Простите, – тихо сказала Лариса. – кажется у меня кровь.

Я обернулась и увидела два пореза на ее лбу. Вступившая кровь обрисовывала две девятки с сильно подтекшими хвостами.

Лампочка брызнула осколками и комната погрузилась во тьму. Даже темнота за окном сгустилась, делая вспышки салюта почти неразличимыми.

В углах что-о зашуршало и нас обдало волной холодного воздуха.

– Мы идем вас искать, – прозвучал голос прямо над ухом, – кто не спрятался, мы не виноваты.

Психбольница

– Можете снять фиксацию – сказал молоденький, с хохолком рыжих волос врач.

На его месте, я бы сбрил куцый пучок и стал лысым.

– Бузить не будешь? – спросил он меня, стараясь смотреть одновременно строго и ласково. Взгляд получался странный, будто тебя собрались бить, но несильно, да и вдобавок мягкой подушкой.

Я кивнул, показывая мирные намерения. Тело затекло от сдавливающих жгутов и ссать хотелось неимоверно.

– В туалет хочу, – сказал я, пока худой санитар развязывал жгуты.

– Сейчас Павлик развяжет и сводит тебя. – сказал врач и пошел к другому пациенту лежащему у окна забранного решеткой.

– Пошли, – скомандовал Павлик, – а то нассышь здесь, а мне убирай.

Я встал и с удовольствием потянулся, разминая затекшие мышцы. Неожиданно штаны скользнули вниз, выставляя напоказ кальсоны. Я с удивлением заметил, что вместо складок жира висела немного растянутая кожа.

Павлик засмеялся, дергая кадыком и издавая булькающие звуки. Выглядело это пугающе и я поспешно натянул штаны.

– Выдай ему пижаму, – сказал доктор позади, – видишь, как исхудал.

– Понял. Принял. – отрапортовал санитар и мы вышли в коридор.

Ожидая увидеть антураж вроде облупившихся стен и мерцающих ламп, я обнаружил уютный коридор с мягкими диванчиками и хорошим ремонтом.

Туалет оказался сразу напротив нашей палаты. Санитар сделал приглашающий жест рукой и я прошел внутрь. Белая плитка, закрытые серые кабинки и калорифер над умывальником и большое прозрачное окно, посреди стены. Я помочился в писсуар и долго стоял перед зеркалом, вглядываясь в сое отражение. Худое, с кругами под глазами лицо безразлично смотрело в ответ. Я постучал по зеркалу и понял, что это пластик, значит не разлетится, как в тот раз. Я ополоснул руки холодной водой и заметил торчащий из-за рамы зеркала край бумажки. Подцепив ее ногтем, я вытянул бумагу наружу.

«Не спи. Он приходит по ночам»

Почерк аккуратный, можно сказать даже красивый. Я засунул бумажку на место и вышел в коридор.

Павлика не было, и я пошел обратно в палату. Пружины койки тихо скрипнули под моим весом… Тумбочек не было. Я повернулся, чтобы рассмотреть соседей.

Первое, что бросалось в глаза – густая, в колтунах борода, неясного бурого цвета. Короткие завитушки волос, тяжелая челюсть и выдающийся нос придавали ему суровый, почти каменный вид. Впечатление портила нитка поблескивающей слюны, стекающей по подбородку. С таким не поговоришь, настоящий овощ.

– Вот одежда, – раздался голом Павлика, и я испуганно дернулся, – переодевайся, и пойдем к Вениамину Андреевичу.

Я скинул мешковатую пижаму и влез в обновки. Правда, они оказались меньше, чем нужно и часть голени осталось открытой.

– Нормально, – усмехаясь, кивнул головой санитар, – сейчас так модно.

Мы прошлись по коридору, я даже мельком успел заглянуть в палаты. В большинстве из них не было дверей, но ничего особенного я не увидел, только спящих или играющих в карты людей. Мы поднялись по лестнице с резными деревянными перилами и свернули в небольшой закуток. Павлик открыл дверь кабинета и протолкнул меня внутрь, сам же сразу смылся.

За столом сидел знакомый рыжий врач и сосредоточенно писал в большом журнале. Стараясь его не тревожить, я присел на кушетку и огляделся. Шкаф с книгами, несколько фикусов, железный сейф в углу, но никаких пугающих приспособлений для лоботомии, как в фильмах.

Закончив писать, доктор отложил журнал и оценивающе посмотрел на меня. Я сделал безразличный вид, стараясь не смотреть на него.

Он рассказал, что заходила моя мать, просила меня не слишком волноваться. Мягким ласковым голосом он просил рассказывать все без утайки, чтобы он смог помочь. После задал пару вопросов о моих сновидениях и отношениях в семье. Я отвечал односложно, не давая повода принять себя за психа. Доктор устало откинулся в кресле и вызвал санитаров, позвонив по древнему дисковому телефону.

Наверняка, расскажи я ему про беловолосого мальчика, туманный мир с двумя солнцами и чудовищами, то останусь здесь до конца дней.

А что за Семена тьмы? – спросил он, предварительно сверившись с бумагой на столе.

Я вздрогнул и почувствовал, как заныли зубы. У меня всегда так, когда я сильно волнуюсь.

– Без понятия, – выдавил я из себя, – первый раз слышу.

– Понятно, – протянул доктор, – вот памятка о правилах поведения, почитай на досуге.

Он передал мне буклет и снова погрузился в записи, не обращая на меня внимания.

Вскоре в дверь постучали, и зашла высокая, худая девушка, с пучком черных волос собранных в хвост.

– Марина, – сказал врач, не отрываясь, – проводите Серова в палату.

Я поплелся за медсестрой, быстро вышагивающей на длинных ногах. Лицо у нее обычное, но рост не меньше двух метров. Было в ее движениях что-то угрожающее, поэтому я поостерегся задавать вопросы..

Мы прошли мимо столика с дежурившей медсестрой и остановились перед палатой.

– Заходи, – сказал медсестра, махнув хвостом волос, – твоя койка первая. Через час на обед.

Я вошел в небольшую, выкрашенную в светло-зеленый палату. На застеленной койке стоял небольшой пакет.

Кроме меня никого в палате не было. Я улегся на скрипнувшую койку. За железными прутьями оконной решетки виднелись черные стволы деревьев, росшие вплотную к стенам больницы. Погода была никакая, изредка проглядывало солнце, а ветер лениво трепал листья.

Я подумал, что одноклассники сидят на уроках, а я отвисаю в дурке. Я даже потерял счет времени, с тех пор, как все началось. Вспомнилась медсестра из прошлой больницы и член сразу же напрягся. Я же больше месяца не мастурбировал. Самое отвратительное – отсутствие дверей и обзорное окно в туалете. Можно прикрыться одеялом, но что делать потом с мокрым бельем?.

Я постарался отвлечься от мыслей о пухлой медсестре, сконцентрировав мысли на своем положении. Перемещения в другую реальность казалось слишком реалистичным для галлюцинаций.

В бокс вошли трое абсолютно одинаковых мужичков. Большие головы с залысинами, отвисшие губы и мясистые, с крупными ноздрями носы. Я потряс головой, возможно, от таблеток троится в глазах. Но мужички никуда не исчезли, наоборот, выстроившись в линию, они придирчиво меня изучали.

– Я Иван, – наконец сказал левый мужик.

– Я Иван, – сказал посредине.

– Я Иван, – повторил за ними правый.

Вслед за ними зашла высокая медсестра и они сразу потеряли ко мне интерес. Обступив ее полукругом, они что-то щебетали и аккуратно трогали девушку за края халата.

– А ну в койки, Ваньки, – прикрикнула она.

Мужички сразу стушевались и гуськом разбрелись по койкам. Я был весьма озадачен соседством с сумасшедшими близнецами.

Медсестра подошла ко мне и велела поднять пижаму. Я безропотно стянул рубаху и она придирчиво осмотрела меня.

– Видимых повреждений нет, – сказал она и добавила, – Красивая татуировка, что означает?

Я покосился вниз, на правой груди чернела небольшая клякса, с множеством пушистых краев, от которой разбегались тонкие извивающиеся линии. Выглядело и правда недурно, вот только татуировок я никогда не делал, мать бы сразу из дома выгнала.

– Бесконечность, – выдавил я из себя и скривил улыбку, – бесконечность тьмы.

Я почувствовал, как краска залила мои щеки, надо же сморозить такую банальность.

– Оригинально, – усмехнулась медсестра, – меня Галя зовут, кстати.

– Максим, – сказал я, еще больше пунцовея, – очень приятно.

– Пошли, покажу, где столовая, – сказала Галя, – исхудал уже на одних капельницах.

Я шел за Галей, думаю про татуировку на своей груди. В той больнице она отсутствовала, это я точно помню. Значит, рисунок был следствием пребывания в том мире? Никакого страха от факта появления татуировки я не ощущал. Татуировка казалась мне органичным дополнением моего тела.

Задумавшись, я не заметил, как медсестра остановилась, и ударился о ее костлявую спину носом. Она не заметила столкновения и смотрела куда-то вверх. Проследив за ее взглядом, я увидел небольшую поросль мха возле стыка потолка и стены.

– Недавно же генеральная уборка была, – удивленно произнесла она, – когда только успел вырасти. Ладно пошли, после займусь.

Мы зашли в столовую. Длинный зал, столы, застеленные желтыми клеенчатыми скатертями, по четыре стульями возле каждого и бежевая плитка на полу.

– Подожди здесь, – сказал Галя и пошла к открытой двери на кухню, где сновали несколько теток в халатах. С удивлением я заметил девушку из прошлой больницы. Ошибки быть не может – смуглявая, черноволосая, очень нетипичная внешность. Может тоже близнец или перевелась сюда работать.

Вскоре Галя вышла обратно и выдала мне две таблетки из красного пузырька.

– По две таблетки перед едой, – сказал она, – вернусь через десять минут.

Медсестра ушла. Я прислонился щекой к прохладной клеенке стола. Я поставил пузырек перед собой и мир преобразился – налился багровым цветом и угрожающе приблизился.

От этого увлекательного занятие меня отвлек громкий металлический звон. Резко вскинувшись, я увидел перед собой смуглую девочку, которая с неподдельным ужасом смотрела на меня.

– Азазил, – завопила она и поскользнувшись на опрокинутой манной каше, поползла обратно.

Я не смог удержаться от смеха и надрывался, пока бедная девушка не скрылась на кухне, где сразу же послышалась ругань. Раньше мне было стыдно смеяться над такими вещами, но сейчас, я от души веселился. Поперхнувшись, когда из двери вылезла огромная повариха с заросшими волосами руками, я заткнулся.

Она опустилась на пол, рукой сгребла размазанную кашу и плюхнула этот комок обратно в тарелку. После чего поднялась, угрожающе раскачиваясь подошла ко мне и поставила тарелку на стол.

– Ешь, – приказала она, – или силой запихаю. Довел девочку до слез, погань.

Я ошарашенно смотрел на нее, не веря в реальность происходящего. Я бы никогда не стал есть еду с пола, да еще и больничного.

– Простите, больше не буду. – промямлил я.

Тяжелая рука с размаху влепила мне оплеуху и я врезался лицом прямо в тарелку.

– Еще раз такое повторится, лично придушу, – сказала повариха и тяжело переваливаясь, ушла на кухню.

Я обтер рукавом пижамы манную кашу, вперемешку с кровью из разбитого носа. Было настолько обидно, что невольно потекли слезы. Я прикусил губу, чтобы не разрыдаться и краем пижамы промокнул глаза.

– Что случилось? – возникла за спиной Галя, – очень болит? Опять Тамара, сучка старая.

Она взяла меня за руку и потащила за собой. Пройдя коридорами, мы оказались в небольшой коморке, пахнущей лекарствами и чаем. Достав полотенце, Галя обтерла мое лицо и неожиданно крепко прижала к себе. Ее рука неуверенно погладила меня по голове, и этот искренний жест излишне растрогал меня. Я громко зарыдал, прижимаясь к ее худому, но теплому телу.

– Ну, тише, тише, птенчик, – шептала она, – все будет хорошо.

Я только раскрыл рот, чтобы пожаловать на проклятого мальчишку и скелетов, как прозвучал сухой щелчок.

Костры

Я протянул руки к горящему черным пламенем костру и засмеялся. Вполне ожидаемый поворот. Подобрав лежащий рядом меч, я пошел вперед. Через несколько минут трава сменилась золотистым песком, отдающим приятным теплом в ноги. Я брел по песку, растекающемуся под ступнями, и думал о своем ничтожестве. Умирая в первый раз, я истово клялся, что стану сильнее, но по итогу, меня макают лицом в тарелку с кашей. Видимо, после смерти люди совсем не меняются.

Над лабиринтом хаотично выросли высокими, ровные столбы из черного камня. Окружение напоминало развалины древнего храма. Вскоре стены сузились, и я уперся в низкую арку. Путь вперед закрывала тяжелая железная решетка. Я в недоумении остановился, неужели тупик. Едва я коснулся проржавевших прутьев, как раздался срежет и решетка медленно втянулась в свод арки. Я вошел в открывшийся проход и круглой площадке, окруженной невысокими ступеньками. Все пространство окружала высокая стена, с прорезанными наверху вытянутыми окошками.

Я направился к арке на противоположной стороне. Но стоило мне пересечь центр площадки, как в воздухе загремели хлопки, словно десяток людей зааплодировал. Я испуганно завертел головой, но вокруг никого не было. Хлопки стихли и остался только звук моего дыхания. Я отчетливо понимал, что сейчас что-то произойдет.

Песок в метре от меня вздыбился, извергнув двухметровый столб, который распался на мелкие струйки. Я побежал назад, но решетка была закономерно опущена. Обернувшись, я сжал меч в руке и сделал два шага вперед.

В куче песка, закопанная по пояс, возвышалась человеческая фигура. Смуглое, почти черное лицо и бугрящийся мышцами торс. Существо потянулось и выпрыгнуло из песка, подлетев почти на метр вверх.

Я замер, вспомнив, что рыцарь и скелеты реагировали на звук. Однако, глубокие, темные глаза явно смотрели прямо на меня. От черт лица существа веяла чем-то сильно знакомым и я с ужасом понял, что если добавить сильный загар, то выйдет моя физиономия.

Существо улыбнулось, показывая ряд мелких, острых зубов и рвануло ко мне. Я выставил вперед меч и зажмурился от страха. Что тяжелое врезалось мне в челюсть и отбросило назад. Я открыл глаза и увидел, как существо брезгливо отбросило ногой упавший меч. Правый глаз залила кровь, а голова трещала от пульсирующей боли.

Я приподнялся, опираясь на ступеньки и получил мощный удар ногой в живот. Кишки будто прижало к позвоночнику и меня кинуло на землю. Я попытался вдохнуть, но только беззвучно разевал рот. Раньше все было куда быстрее.

Я почувствовал, как меня приподнимают за волосы. Наугад махнул ногой и вроде даже попал, поскольку следующий удар превратил мое лицо в сплошной ком боли. Знакомое ощущение во рту, зубы наверняка откололись.

Я приоткрыл левый глаз и увидел его лицо прямо напротив своего. Глаза полностью черные, пустые, как стекляшки.

Существо оскалилось и облизало тонкие черные губы. После крепко сжало мою голову двумя руками. Мир вокруг резко провернулся и погрузился темноту.

Бинты

– Весь мокрый уже, – прошептала Галя, – мужчина не должен плакать.

Пижама прилипла к полностью мокрому телу, словно я только вылез из ванной. Пахло острым, юношеским потом.

– Все в порядке, – сказал я и отстранился.

Галя улыбнулась мне и потрепала по щеке. По телу пробежали приятные мурашки, я обожал, когда меня гладят. Наверняка оттого, что обычно ко мне относились с отвращением. Я обтер лицо и руки полотенцем.

Галя поднялась и достала из-под стола два стакана и кипятильник. Оттуда же извлекла початую бутыль воды. Воткнув штекер в розетку, которая огрызнулась парой искр, она разлила воду по стаканам и подтянула ногой сумочку. Появились две упаковки вафель, пряники, сушки, конфеты и упаковка сгущенки. Я покосился на ее худые руки, неужели она в одиночку осилит все сладости, которых хватило бы, чтобы убить целую палату диабетиков.

Галя спокойно выдавила сгущенку на вафлю и целиком отправила в рот. На ее лице сразу появилось выражение крайнего удовольствия.

– Много сладкого вредно есть, – повторил я слова матери.

– Была у меня тетка двоюродная, – сказала Галя, приканчивая вторую вафлю, – питалась овощами, потом перешла на сыроедение, на праздниках не пила, а едва чуяла запах сигарет, поднимала жуткий вой, что мы хотим убить ее.

– И что, дожила до ста лет? – спросил я.

– Неа, на свой сороковой день рождения поперхнулась брокколи, – спокойно ответила Галя, – так что, лучше получать от жизни кайф и не париться.

– Может и так, – неуверенно сказал я и взял сушку.

Вода в ее стакане забулькала и она шустро переложил кипятильник. Открыв стоящую на столе банку с надписью «Отходы класса А» она достала банку кофе и ворох пакетиков с сахаром.

По комнатке сразу же поплыл густой землистый аромат кофе, перебивший даже запах лекарств.

Я отхлебнул из своей кружки. Настолько сладкое, что зубы заныли. Я отставил стакан и наблюдал, как Галя уминает сушки, отправляя их в рот целыми горстями. Такое искреннее удовольствие от сладостей, казалось мне чем-то удивительным, она будто маленький ребенок.

– Чего улыбаешься? – спросила она, с набитым ртом.

– Ты очень мило ешь, – неожиданно выскользнули из меня слова.

Смущенный сказанным комплиментом, я схватился за стакан и сделал большой глоток. Но поперхнувшись, сразу же сильно закашлялся и покачнувшись, грохнулся назад с табуретки.

Галя сначала недоумевающе смотрела на меня, но быстро пришла в себя и засмеялась. Лежащий на столе телефон завибрировал и попытался уползти. Галя быстро схватила его и ответила. Лицо девушки недовольно перекосилась и, бросив трубку, она резко поднялась.

– Посиди пока тут, – сказала она, – я вернусь через пять минут.

Оставшись один, я встал и подошел к небольшому зеркальцу, висящему на шкафу. Явное нарушение правил, но должны, же девушки приводить себя в порядок. Я только сейчас заметил, что мои волосы довольно сильно отросли и начали немного завиваться на концах. Мать всегда заставляла меня коротко стричься, говоря, что кудряшки напоминают моего сбежавшего отца, Я отодвинул зеркальце и оттуда выпал пожелтевший клочок бумаги. Зависнув на секунду в воздухе, он плавными волнами опустился вниз и юркнул под шкаф.

Кляня себя за нерасторопность, я опустился на корточки и заснул руку под шкаф. Рука уперлось во что-то мягкое и теплое, завизжав я выдернул ее обратно. Видимо, случайно задетая, вылетела бумажка и клочок черного мха. Сплошная антисанитария, в больнице повсюду растет мох.

Я обнаружил на бумажке тот же ровный и красивый почерк

«Опасайся зеркал. Он смотрит из них».

Напоминает сюжет дешевого ужастика, но неприятный холодок предательски пробежался по спине. Я вернул бумажку на место и уселся обратно на табуретку. Остывший кофе не стал менее приторным.

Может санитар или врача, решил разыграть пациентов или коллег? Мало мне своих проблем, как сверху наваливаются зловещие записки. Тем не менее, оба раза записки скрывались за зеркалами, нужно проверить остальные при случае.

Вскоре вернулась Лариса и проводила меня в палату. Она выглядела раздраженной, и я не стал лезть с расспросами. Три Ивана в одинаковых позах лежали на кроватях, уставившись в потолок. Я улегся на койку и незаметно заснул.

Мне снилось, что три Ивана срослись в гротескное чудовище и большими, желтыми лапами лезли мне под пижаму. Я извивался и хохотал от щекотки, пока не почувствовал, как шершавые пальцы сменились на острые когти, больно царапавшие кожу. Встрепенувшись, я увидел на сидящее, на моих ногах человекоподобное существо. Все его тело было обмотано пожелтевшими бинтами, едва заметным бугорком выдавался нос. Длинные, висящие как жгуты руки, лежали у меня на животе. Я заорал, но из горла вырвался слабый хрип. Существо приблизило свое лицо почти вплотную, и я почувствовал запах пыли, словно открываешь книжку, пролежавшую долгие годы на чердаке.

– Проснись, проснись, – меня настойчиво трясли за плечо, вырывая из сна.

Я убрал волосы с покрытого испариной лба. Похоже, что моя крыша и правда понемногу едет.

Надо мной стояла смуглая девушка из столовой. Теперь вместо испуга ее лицо выражало беспокойство.

– Чего надо? – недовольно спросил я.

Извините за случай в столовой, – запинаясь, произнесла она, – из-за меня вам досталось от Тамары Петровны.

Я ожидал, что у нее будет легкий акцент, но говорила она разборчиво и правильно.

– Вы ужин проспали, я принесла, – робко сказал она.

Нагнувшись, она подняла поднос с тарелкой гречки, котлетой и хлебом.

– Спасибо, – сказал я, – а можно в палате есть?

– Галя разрешила, – ответила она, – как поедите, оставьте поднос на столике у дежурной медсестры, я заберу.

Девушка сразу же убежала из палаты, а я приступил к еде. Гречка была недосолена, а котлета жесткая. Но куда лучше, чем готовка матери.

– Баба кормит, значит любит, – одновременно произнесли Иваны.

Вздрогнув, я уронил вилку на пол и недовольно покосился на них. Все трое с любопытством смотрели на меня. Я сгреб хлебом остатки каши и отставил тарелку.

Подобрав вилку, я отнес поднос к пустовавшему столику медсестры. В коридоре никого не было, только из соседних палат доносились приглушенные голоса. Я поспешил вернуться обратно.

Трое братьев выстроилась перед окном, и одновременно обернулись, услышав меня. Выглядело весьма пугающе, я даже приостановился. Жутко захотелось домой, подальше от шизиков. Старясь не смотреть на них, я лег на койку и накрылся тонким одеялом. Спать после жуткого сна совершенно не хотелось. Я ворочался из стороны в сторону, представляя, как меня убьют в следующий раз. В голову настойчиво проникала мысль, что умереть в первый раз было лучшим вариантом.

Через полчаса зашла Галя. Она молча дала мне таблетки и стакан воды. С трудом проглотив их, я улегся обратно. Не говоря ни слова, она вышла из палаты. Через несколько минут я ощутил, как на меня наваливается теплое одеяло безразличия ко всему. Свет моргнул и палата погрузилась в темноту. Я погладил рукой одеяло, ощущая каждую ворсинку. Мысли в голове стихли, сливаясь в ровный спокойный шум.