Текст книги "Нечестивый (СИ)"

Автор книги: Алекс Лис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

Красное желе

– Ну открой ротик, надо покушать, – прозвучал незнакомый голос.

Я распахнул глаза и сразу прищурился от яркого света ламп. Тело было стянуто ремнями, а руки плотно зафиксированы за спиной. Я сидел, прислоненный к спинке стула, а надо мной стояла невообразимо огромная старуха. В руке она держала ложку, наполненную колышущимся красным желе. Прямо на пальцах у старухи рос черный короткий волос. Лицо угрюмое, а носогубные складки и щеки свисали, будто растянутая резина. Она потыкала в мои плотно сомкнутые губы ложкой и горестно вздохнула.

– Не хочет Михаил Андреевич, – пробасила старуха, – видать за шлангом придется идти.

Я только сейчас привык к освещению и смог разглядеть, что нахожусь в весьма небольшом помещении, не больше десяти квадратов. Вдоль стен гудели и мигали огоньками два железных ящиках, возле них стоял мужчина в синем халате. Почти по центру комнаты стояло железное кресло с зажимами для ремней. Я повернул голову и увидел медсестру, напавшую на меня в туалете. Сейчас она пребывала в старческом облике, на нее набросили покрывало и меня привязали к стулу. Если судить по перепачканному красной слизью лицу, то бабка успела накормить ее. Лицо медсестры приобрело откровенно дебильное выражение, а глаза остекленели и будто выкатились вперед.

– Зина, – по-бабьи визгливо ответил доктор, – я же сразу говорил взять шланг.

Есть такие мужчины, которые манерностью и холеностью легко переплюнут любую женщину. У Михаила Андреевича были аккуратно зачесанные назад волосы, сверкающи белый халат и ничем не примечательное лицо, кроме полных губ, но выбритое с хирургической тщательностью.

Зина опять вздохнула и вышла из помещения, громко шаркая ногами по полу. Доктор неприязненно посмотрел ей вслед и что-то тихо сказал. Затем он перевел взгляд на меня. Я сразу поежился, смотрит, будто я ему на ковер нагадил. Внезапно накатила паника и я задергался на кресле, попытавшись освободиться. Тело не подчинялось, будто после глубокой заморозки.

– Не дергайтесь, молодой человек, – сказал доктор, – сейчас все пройдет.

И правда, на меня тут же накатила волна безмятежности и спокойствия. Я расслабился и почувствовал, как губы расплываются в улыбке.

– Кудряшов, как дела у братьев Кошевых? – спросил доктор, обращаясь, к мужчине, возившемуся с приборами.

Тот повернулся и с виноватым видом пожал плечами. Мужчина походил на типичного деревенского парня, особенно тонкими усиками под губой и копной светлых волос.

Я вспомнил, что троица упоминала доктора Кудряшова за обедом. Совсем ничего не понимаю – где я оказался, куда делась забинтованная тварь и чего стоит ждать дальше.

– Испытуемые в данный момент не реагируют на окружающих, – сказал Кудряшов, – но следует считать успехом, что все трое выжили.

– Но согласитесь, какая превосходная получилась проекция! – воскликнул Михаил Андреевич, – по ней можно десяток докторских защитить.

– Особенно момент, где их отец рубит мать топором и скармливает свиньям, – сказал Кудряшов, то ли с восхищением, то ли с отвращением, – после такого любой с ума сойдет.

Меня немного отпустило, но я все равно пребывал в состоянии счастливого безразличия. Кудряшов открыл нижнюю секцию шкафа и вытащил кучу сложенных металлических трубок. Ловко орудуя руками и устанавливая зажимы, он сложил их в большой куб. Проверив его на прочность, он достал стеклянную банку с черным порошком и обмакивая палец внутрь, начал быстро писать странные закорючки вокруг куба.

– Полностью ненаучно, – сказал доктор, – сидишь как дурак, выписываешь непонятные символы, но ведь получилось. Неважно, что говорит общественность, главное, что мы смогли приоткрыть дверь в глубины человеческого сознания, раскрыть самые потаенные мысли и страхи.

– Все благодаря тому мальчику, – смущенно сказал Кудряшов, заканчивая писать знаки.

– Молчать, – вдруг закричал доктор, – я сам придумал. Этот лысый паскуденок только дополнил мое гениальное творение.

Кудряшов отвернулся и вновь закопошился в шкафу, скорее от смущении, чем из реальной необходимости.

Вернулась Зина с пластиковым ведром и блестящей белой трубкой, увенчанной расширителем на конце. Она перелила воду в тазик с красным желе и засунув туда руку начала размешивать. Когда масса превратилась в жидкий кисель, она довольно хмыкнула и облизала испачканную руку.

– Зина, ты совсем ополоумела, – схватился за голову доктор, – выплюнь немедленно, хочешь от кровавого поноса помереть?

– Ниче мне будет, – ответила Зина, – я все время доедаю, что от пациентов остается.

Доктор не нашелся, что ответить и только неровно поправил воротничок халата. Кудряшов едва сдерживал улыбку от этой сцены.

Если такая махина, как Зина может помереть от красной дряни, то что случится со мной?

Вновь накатила волна отупения, поэтому я не сопротивлялся, когда Зина приоткрыла мне рот и начала просовывать шланг. Резиновый наконечник полез в горло, заставив меня выблевать немного едкой жидкости. Старуха не обратила на рвоту внимания и продолжила просовывать шланг. Острая боль в груди привела меня в чувство и я задергался, раскачивая стул. Похожу, что татуировка снова сработала, реагирую на опасность.

– Ну что ты котенок, – сказал Зина, заталкивая шланг еще глубже, – надо было раньше думать, а теперь терпи.

Шланг уже наполовину исчез у меня во рту, несмотря на попытки сопротивления. Казалось, что пищевод распирает, будто резина извивается, пытаясь пролезть глубже.

– Все готово, Михаил Андреевич, – сказал Кудряшов и подошел к очнувшейся и подергивающейся девушке.

Похоже, что она успела восстановить контроль над телом, жир полностью втянулся, лишь изредка висели складки кожи. Жгуты которыми ее связали рассчитывая на полную фигуры сильно ослабли. Видно, как они сильно провисли позади стула.

Зина полностью засунула в меня шланг и взяв стул, поставила на него таз. Одной рукой она крепко обхватила мою голову, лишая возможность двигаться, а второй начала заливать красную жижу.

– Зина, не спеши, дай время, чтобы начала всасываться, а то все назад выйдет. – сказал доктор и обратился к мужчине – чего вы застыли Кудряшов?

– Не черта не пойму, – ответил Кудряшов, – была старуха, а сейчас девка.

– Что вы несете? – спросил Михаил Андреевич, подходя поближе, – мать твою за ногу, как это возможно?

Спустя секунду после первую порцию желе, я почувствовал онемение во всем теле. Оно расходилась от желудка, быстро распространяясь по всему телу. Во рту скопилась слюна и начала понемногу вытекать, капая с подбородка.

– Ну вот касатик, остальное я сама, – сказала Зина и подмигнула мне, – ем, не могу оторваться.

Позади раздался крик и в поле зрения попал Кудряшов, прижимающий руку к разодранной щеке. Кровь сочилась между пальцев и падала на синий халат, быстро впитываясь и оставляя бурые пятна. Суетливо махая рукам подбежал доктор и спрятался за Зину. Старуха недовольно насупила брови и отложила тазик.

– Ах, ты тварина, Павлуша моего тронула, – прорычала она, мгновенно наливаясь густым свекольным цветом и брызжа слюной от ярости.

Она прыгнула вперед, ненароком задев стул со мной. Я медленно и неуверенно покачнувшись, упал на пол. Желудок не перенес резкой перемены положения и выдал красную жижу обратно. Я и так едва мог дышать, но когда смесь потекла в нос, полностью лишился возможности дышать. Кудряшов заметив мое положение, рванул ко мне и начал аккуратно вытаскивать шланг. Прямо над ним пролетела девушка и с грохотом ударилась в дверь.

– Зина, просто успокойте ее, – закричал доктор, – это ценный испытуемый.

Когда Кудряшов вытянул из меня трубку, напоследок выплюнувшую остаток жижи, я был готов целовать ему руки. Мой спаситель выглядел ужасно, залитый кровью из располосованной щеки.

Впечатывая колонны ног в пол, протопала Зина и подняв девушку принялась ее душить, сжав ручищами горло.

Кудряшов как-то вяло, но дружески мне улыбнулся, в секунду побледнел и свалился без чувств. Он придавил меня своим немаленьким весом, лишая подвижности.

– Зина, прекрати немедленно, – тонко завизжал доктор и подскочив к ней зашлепал руками по спине.

Зина отвлеклась и повернула лицо, злобно вперив прищуренные глазки в Михаила Андреевича. Тот сразу же сжался и сник, даже руки за спиной сложил.

Я с трудом скинул Кудряшова и увидел, как девушку за доли секунды превращает руки Зины в кровавые лохмотья, сдирая когтями целые куски мяса. Зина растерянно отпустила, подняла руки к свету, будто пытаясь, что разглядеть и громко завыла. Девушка прыгнула вперед и схватившись руками за плечи Зины, подтянулась и вгрызлась ей в шею.

Доктор застыл и просто смотрел, как озверевшая девушку рвет рухнувшую на колени Зину. Старуха закричала и беспорядочно замолотив руками, отшвырнула девушку. Зина вслепую, передвигаясь на четвереньках, побежала вперед, прямо на куб. Едва только заскорузлые мясистые пальцы коснулись металла, как тот заискрил и загудел.

– Молодой человек, что происходит при нарушение целостности барьера куба визуализации или аппарата четыре? – внезапно спросил доктор, обращаясь ко мне.

Я не отвечал, смотря, как Зину потряхивает, а ее большая голова начинает дымиться и раздуваться, как воздушный шарик.

– Если честно и сам не знаю, эта штука вообще не должна работать, – сказал доктор и перекрестился.

Я начал щелкать пальцами, когда голову Зины разорвало, забрызгав все вокруг дымящимися ошметками. Девушка решившая сбежать, рванула на себя дверь. В воздухе протянулась синяя сверкающая электрическая дуга вонзаясь в ее спину. Никогда не видел, чтобы от человека оставался только выжженный черный контур. Пальцы начало сводить от щелчков

Куб начало трясти и из него посыпались искры. Кудряшов застонал и приподнял голову. Он привстал и неловко покачнувшись, снова упал на меня. Потом прозвучал тонкий едва уловимый свист и мгновением позже отчетливый сухой щелчок.

Глава чистильщика – Кофе

Я очнулась, когда солнце поднявшись в зенит, начало припекать через линзу окна. Меня накрыли большим, серым одеялом, даже заботливо подоткнули сбоку. При попытке встать, ногу дернула резкая боль. Ларисы и Мефодия не видно, зато лежали два осклизлых синих тела детишек.

Если я жива, значит у нас получилось выиграть. Раздался звук открывающейся двери, и я встала, придерживаясь за подоконник. Прихрамывая, кое-как дошла до угла и прижалась к стене, внимательно прислушалась к происходящему.

Приближалось два человека, вдобавок они негромко переговаривались знакомыми голосами.

– Выходит, ты почти обычный человек, – послышался голос Ларисы.

– Ага, – ответил Мефодий, – только я не старею и не могу иметь детей.

– Странно слышать про детей, когда ты сам выглядишь как ребенок, – рассмеялась Лариса.

Если они так непринужденно болтают, то опасность миновала.

– Ой, а где Есеня? – воскликнула Лариса, – она же не могла убежать?

– Вероятно, она скрывается поблизости и оценивает обстановку, – сказал мальчик, – нога переломана, далеко не могла уйти, верно Есеня?

Вот гаденыш, ловко все просчитал или я настолько предсказуемый противник.

– Я тебя убью, нечистый, – буркнула я, выходя к ним, – где вы были?

На обоих надеты желтые дождевики, испачканные в крови, Мефодий умудрился даже лицо вымазать. Лариса прямо засветилась увидев меня и бросилась обниматься.

– Не подходи, – сказала я, выставив вперед руку, – сначала сними с себя эту дрянь.

Ой, я совсем забыла, – улыбнулась Лариса и скинув дождевик, подбежала ко мне.

На мгновение она застыла, словно не зная, что сделать, но собравшись с мыслями, обхватила меня руками и чмокнула в щеку.

– Я тебя люблю, Есеня, – сказала она, то и дело целую мою щеку, – сильно-сильно, больше, чем шоколадное мороженое.

Я вырвалась из ее объятий и посмотрела на нечистого, делающего вид, что он смущен бурным проявлением чувств.

– Что произошло ночью? – потребовала я объяснений, – что это за тварь?

– Трудно объяснить, – ответил мальчик, задумчиво потирая висок, – Их игроки называют, обычно эти существа довольно безобидны. Могут забираться в детей и недолго управлять ими, но остаются побочные явления, например аутизм. Но в основном шалости.

– Ты встречался с ними раньше? – спросила я.

Лариса незаметно подкралась и положила голову мне на плечо. Я немного сморщилась от боли в ноге, но не стала отталкивать ее.

– Может присядем, кофе выпьем? – предложил Мефодий, – мне надо подумать, да и тебе лучше отдохнуть.

Лариса заботливо подставила мне плечо, помогая пройти в кухню. Мефодий поставил чайник, достал кружки и небрежно смахнул на пол чей-то оторванный палец.

Я посмотрела на Ларису, ожидая вопль ужаса, но она только вопросительно уставилась на меня. Я уселась на стул и тщательно ощупала ногу. Осталась небольшая припухлость, мне бы неделю отдыха, как на собаке заживет. Чайник засвистел и Мефодий щелкнув выключателем, потянулся к шкафчику за кофе. Он привстал на цыпочки, открыл дверцу, но до банки достать не смог.

– Я сейчас помогу, – сказала Лариса, отлипнув от меня.

Но Мефодий хмыкнул и просто запрыгнул на стол. Достав кофе, он с победным выражением посмотрел на нас. Интересно, сколько ему лет, явно что гораздо старше своего облика.

– Зимовал я в сиротском приюте, – начал он, поставив перед нами кружки с дымящимся кофе, – лет так шестьдесят назад или больше, точно не помню. Кормили там на редкость паршиво – капустой тухлой или картошкой гнилой, но лучше, чем в подворотнях кошек обдирать.

– Шестьдесят лет назад? – удивленно переспросила Лариса.

Мефодий проигнорировал ее вопрос, лишь отхлебнул кофе и продолжил:

– Рано утром, выдав всем порцию розог, привели новенького пацана. Обычный мальчишка – худой, черные волосы, вшивый. Я сразу понял, что с ним что-то не так. Я всегда по запаху могу определить, что за человек, но вот он совсем не пах. Будто кокон непроницаемых над ним, от всех пасет, как от свиней, а он стерильный. Отправили меня с ним на помывку, раздели его, значит, а я воду из колодца набираю и его окатывая и щеткой скребу. На улице январь, вода студеная, а ему хоть бы хны, стоит и не морщится. И успел я заметить, что из его лохмотьев надзиратель книжонку вытащил, небольшую, переплет черный, белыми буквами название написано, вот только прочесть не успел. Закончили мыть его, обтерли, одежки новой не положено было, но уж больно те лохмотья завшивели, в топку мне сказали отнести и спалить. Я думал, пацан сейчас забузит, что его книгу забрали, а он только стоит и лыбится.

Мефодий прервался, сделал большой глоток из кружки, обхватив ее двумя руками, словно пытаясь согреться.

– Правда же он разговаривает, как в книгах старых, – шепнула мне Лариса на ухо.

Я и сама успела заметить, похоже, что Мефодий и правда прожил не один десяток лет и вспоминая события, невольно перешел язык того времени.

– Так вот, – продолжил Мефодий, – я иду, блох ловлю, что из тряпья прыгают, а запах все равно не чувствую. Занес в кочегарку, закинул и смотрю, что дальше будет, в одно мгновение шмотки сгорели, тогда и почувствовал запах, будто на чердак старый залазишь, и пылью несет, и затхлостью, ветошью и бумагой истлевшей. Проходит неделя и заметили мы, что мальчик исчез, утром проснулись, а койка пустая, даже застелена и вещи, что выдали стопочкой сложены. Рассказали надзирателя, он нас к черту послал и первого попавшегося схватил, да ремнем исполосовал всего.

Мефодий замолчал и отставил кружку.

– Ну а потом, что было? – спросила заинтригованная Лариса.

– Да ровным счетом, что и здесь, – ответил Мефодий, – всю ночь гоняла нас тварь, наутро только я и одна девочка остались, сам не пойму, как она выжила. Тогда дети совсем другие были, палец высунешь, а они тебе руку по локоть оттяпают, но она хиленькая была. Да и рука у нее правая иссохла вся, почти не двигалась.

Я почувствовала, как напряглась Лариса и подалась вперед.

– Прасковья? – спросила она севшим голосом, – ее так звали?

– Вот оно как получается, – после долгой паузы сказал Мефодий, – твоя родственница?

– Бабушка по отцовской линии, – ответила Лариса, – значит это что-то вроде родового проклятия?

– Не существует никаких проклятий, – засмеялся Мефодий, – по крайней мере, я ничего такого не встречал, а я много чего видел. Скорее всего, он просто наблюдал за твоей бабушкой, а потом и тебя приметил. Думаю, что мальчик, который подсовывает книгу, это просто муляжа, который он протаскивает на нашу сторону.

– И что мне теперь делать? – растерянно спросила Алиса, – он же снова вернется? Когда мы с Есеней поженимся, оно пристанет и к нашим детям?

Мы с Мефодием озадаченно переглянулись, похоже, что кто-то совсем не разбирается в биологии.

– Алиса, ты же сейчас пошутила? – спросил Мефодий, – вы же обе девочки или я чего-то не знаю?

– Ну и что? – ответила Алиса, – я считаю, что для настоящей любви нет помех.

– Ладно, хватит болтать всякую чушь, – прервала я ее, – лучше скажите, куда делись тела?

– Мы вынесли их во двор, сложили и накинули сверху брезент, – спокойно сказал Мефодий.

– Значит, у нас на лужайке сложена куча детских трупов и одна старуха? – переспросила я.

– Старую каргу мы не нашли, – ответил Мефодий, – точнее нашли часть руки, три пальца с вульгарным красным маникюром, но где остальное, ума не приложу.

– А что такое вульгарный? – спросила Алиса, совсем плотно прижимаясь ко мне своей грудью и дыша в ухо.

– Вас совсем в школах не учат? – вымученно спросил Мефодий, – Допустим, твои красные стринги это очень вульгарно, как и маникюр старухи.

– Ах ты, мелкий извращенец, – притворно обиделась Лариса, – я же сказал не подглядывать.

Я молча отхлебнула кофе, горький и совсем без сахара. Похоже, за то время, пока я была без сознания, эти двое успели здорово спеться. Хотя, мне даже начали нравиться их дурачества.

– Блин, мой телефон остался к комнате, Алис можешь принести? – попросила я.

– Конечно, могу – ответила Лариса и дунула мне в ухо.

Она отклеилась от меня и вышла из кухни. Мефодий сделал вид, что я его абсолютно не интересую и пристально изучал кружку.

– Нечистый, ты же знаешь, что я должна убить тебя, – напрямую сказала я, – но я не такая, как остальные, уходи прямо сейчас.

– А с чего ты решила, что можешь мне приказывать? – сказал он, отставив чашку в сторону и уставившись на меня своими пустыми глазами, – я легко могу оторвать тебе голову и запихать ее в твою подружку. Хотя и не стану, Алиса мне нравится.

Я взяла кружку и покачала в руках, еще довольно горячий, если плеснуть в лицо и толкнуть в нечистого стол, получу преимущество. Но едва я снова взглянула на Мефодия, желание драться сразу пропало. Никогда не думал, что детское лицо может выражать такую концентрацию презрению и жалости.

– Как же вы меня раздражаете, племя инцестных калек, – выплюнул он, – ты хоть понимаешь, почему хочешь меня убить? Или муштра и дрессировка подчистую заменила твой мозг опилками?

– Вы это зло, которое портит наш мир, – выдавила я заученную фразу, – едите младенцев, разносите чуму, убиваете невиновных.

Лицо Мефодия на секунду застыло и он согнулся пополам в приступе хохота.

Я начинала чувствовать раздражение, ничего смешного я не сказала. Отец лично показывал мне фотографии растерзанных тел и замученных пытками Нечистых людей.

– Ты мне конечно не поверишь, но никто из Нечистых не ест младенцев, мы просто… – на мгновение он запнулся и замолк, но все же продолжил, – просто побочный продукт, химера реальности и тьмы. И разве не ты покрошила невинных ангелочков ночью?

– Я убила двух злобных тварей, а не детей, – парировала я.

– Ну конечно, – издевательски усмехнулся Мефодий, – а кто притащил сюда эту тварь? Все эти жертвы на твоей совести Есеня. Их искривленные от боли лица, будут сниться ночами именно тебе.

– Не будут, – ответила я, залпом допивая кофе, – никогда не любила детей.

– Ну вот, ты показала настоящее лицо, впрочем, мне тоже плевать – сказал Мефодий, раскачиваясь на табурете, – не то, чтобы я хотел вам помогать, мне просто нечем заняться.

Мефодий мне откровенно не нравился. Не думаю, что союз с нечистым принесет пользу, но он хорошо показал себя в ночной битве. Пожалуй, увидь меня сейчас отец или брат, то немедленно убили бы.

– Вот Есеня, держи, – влетела в кухню Алиса, сжимая в руке телефон, – а кто такой тупой ублюдок?

У меня все перевернулось внутри, только не сейчас. Я разблокировала экран. Всего два пропущенных вызова. Один от отца, а второй от брата, именно его я подписала тупым ублюдком. Самое подходящее прозвище для него.

– Это мой любимый старший брат, – ответила я, пытающейся заглянуть в телефон Алисе.

– А заодно и любимый муж, – вкрадчиво произнес Мефодий, – ведь так Есеня?

– Пошел в задницу. Нечистый, – прошипела я, – не суй свое рыло, куда не просят.

Я встала со стула и проковыляла в коридор. Мефодий тем временем, объяснял Алисе устройства нашего клана. Отец всегда объяснял, что нельзя разбавлять нашу кровь и я выйду замуж за одного из братьев. Я и сама считала естественным, пока не встретила ее в лагере. Я махнула головой, отбрасывая дурные мысли и набрала отца.

– Слушая тебя, Есения, – почти сразу ответил он, – почему не отвечала?

– На нас напали, но угроза ликвидирована, – сказала я, – Мария исчезла, остальные были убиты.

– Понятно, – коротко ответил отец и продолжил, – все равно в этой ведьме отпала необходимость. Ситуация ухудшилась, двое наших были убиты. Наблюдавшего лично за Серовым до сих пор не нашли, второй следил за его квартирой..

Отец замолк, словно подбирая слова. Никогда такого за ним не замечала, обычно его речь была четкой и спокойной, без малейших запинок.

– Его нашли распятым, в двух километрах от места слежки, – продолжил отец, – тело прибили гвоздями, точнее то, что осталось от него. Впрочем, твоей главной задачей остается приближение к Серову, через два дня он выходит из больницы, продумай план действий. Найди квартиру поблизости и береги себя, доченька.

Я едва смогла сдержать смех, пока вызов не закончился. Впервые в жизни, отец сказал мне ласковое слово, решил сыграть на любви к родителям. Ничего, рано или поздно, я поквитаюсь и с ним, и со старшим братом.

Я вернулась на кухню и заплаканная Лариса заключила меня в объятия.

– Бедная, бедная, ты моя, – всхлипывая, сказал она, – мало того, что тебе придется выйти замуж за брата, так еще и постоянно приходится есть червей, тараканов, жаб.

Я покосилась на довольно ухмыляющегося Мефодия. Что за чушь он наплел этой дурехе.

– Алиса, все нормально, – сказал я, поглаживая ее по спине, – можешь отпустить меня, нога болит?

– Я тебя никому не отдам, – твердо пообещала Алиса, смотря мне в глаза, – лично прикончу каждого, кто попытается обидеть.

Ее глаза сильно потемнели, а капилляры разбухли и налились чернотой. Не хватало еще, чтобы начался припадок.

– Алиса, смотри на меня, – быстро сказала я, – все хорошо, успокойся, подумай о фиолетовом слоне.

– А? О каком еще слоне? – удивленно переспросила она.

Я просто ляпнула первое, что пришло в голову. Возможно, если отвлечь ее внимание, то удастся избежать приступа.

– Про это я и говорил, – грустно сказал Мефодий, – без диеты из жаб, она будет постепенно тупеть.

– Есеня, потерпи еще немного, – жалобно сказала Алиса, – ну где мы сейчас возьмем жабу или тараканов.

Я облегченно выдохнула, когда ее глаза приняли нормальный вид. По-хорошему, мне следовало кинуть этих двоих и заняться своей работой. Но Алиса явно не хотела возвращаться домой, а Нечистому попросту некуда идти.

– Так, у меня еще есть важные дела, – начала я, но по коридору прокатился требовательный стук в дверь.