Текст книги "В интересах государства. Дакия (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

“Ну как?” – ухмыльнулся Денисов, увидев, как округлились мои глаза.

“Ох-ре-неть”, – только и мог ответить я.

Теперь-то становилось понятно, почему в этом поезде пассажиры чувствовали, себя как в одном из лучших отелей Европы. Вся обстановка экспресса была выполнена в ретро-стиле, явно вдохновленная началом прошлого века.

В вагонах первого класса было всего по четыре купе, и одно из них оказалось всецело в нашем распоряжении.

– Господа путешествуют без слуг? – Уточнил проводник.

– Да, – кивнул Константин. – предпочитаем передвигаться налегке.

Проводник распахнул перед нами дверь купе, и я остолбенел. Никогда прежде не видел ничего подобного в поездах. Это и правда был номер отеля, но помещенный в экспресс. Сперва мы оказались в небольшой прихожей, затем очутились в гостиной, и уже дальше проводник показал нам спальный отсек.

Всюду были сложные деревянные панели, в мини-гостиной стояли роскошные кожаные кресла, а спальные места были устланы шелковыми простынями и шерстяными одеялами на кроватях. Каждая мелочь была продумана.

– Лаврентий, пожалуйста, разместите багаж их благородий, пока я предоставлю полезные сведения, – попросил проводник, и носильщик принялся размещать наши чемоданы.

– Итак, ваши благородия, счастлив сообщить, что в вагонах нашего поезда вы найдете способные удовлетворить запросы любого гурмана блюда, изысканные вина и интереснейших попутчиков. Балканский экспресс – это круг общения, и вы обретете множество полезных знакомств в вагоне-ресторане или в курительных залах, – проводник указал на кнопку звонка. – Если вам что-нибудь понадобится – что угодно – пожалуйста, нажмите на кнопку.

– Благодарю, – улыбнулся я.

– А пока прошу вас размещаться. Вскоре после отбытия к вам прибудет официант с приветственным подарком.

Служители удалились – каждый с чаевыми. Я сунул вознаграждение носильщику, а Денисов поблагодарил нашего проводника. Отказываться они не стали, а я гадал, было ли достаточно рубля или здесь принято давать щедрее.

– Ну что, оденемся поприличнее – и в ресторан? – Предложил Денисов, развалившись в кресле.

– Нам бы лучше не высовываться. Вдруг кого встретим…

– И что, торчать в первом классе этого царь-поезда, не смея носа показать? – возмутился товарищ. – Если что, я угощаю.

– Позже. Давай ближе к полуночи, когда честной народ разойдется спать.

Я принялся развешивать костюмы по шкафам. Расправил все складочки, почистил туфли, убрал подальше совсем легкие вещи и занялся чтением. Вскоре принесли комплимент – два бокала с каким-то дивным виски. И когда время подходило к полуночи, я сдался и посмотрел на Денисова.

– Ладно, веди в свой ресторан.

Переодевшись, мы направились в нужный вагон. Ковры здесь были персидские, и мне было боязно лишний раз на них ступать. Сколько же стоили билеты…

– Прошу, – Константин распахнул передо мной дверь в вагон-ресторан, и у меня тут же защипало в носу от смеси запахов дорогого алкоголя, сигар и сигарилл, еды… Звучала тихая ненавязчивая музыка.

Стены здесь были отделаны ценными сортами деревьев, шторы и занавески сшиты из генуэзского бархата, люстры выполнены из хрусталя. На стенах висели акварели классиков мировой живописи, а к услугам читающей публики даже имелась библиотека, о чем сообщала золоченая табличка.

Половина вагона была отдана в распоряжение курящих. Покачиваясь в такт ритму вагонных колес и музыки, дамы в шелках и господа в смокингах вдыхали коньячные пары и упивались шампанским. Причем в курящем отсеке народу было куда больше.

– Господа, желаете ли остаться в некурящей части? – спросил подошедший к нам официант с меню наготове.

– Да, – ответил я.

– Нет! – сказал Денисов.

Да чтоб его… Ладно.

Официант тактично выжидал, давая нам время определиться.

– Мы бы хотели расположиться в курящем зале, – сказал я.

– Прошу за мной.

Два отсека были отделены стеклянной перегородкой и какой-то бесшумной системой вентиляции – дым, что попадал в “чистый” зал, не казался противным. Официант открыл перед нами стеклянную дверь и пропустил вперед, предлагая выбрать понравившийся столик. Мне как раз приглянулся тот, что был возле окна. Пространство вокруг него пустовало, и лишь одинокая девушка по соседству читала книгу, потягивая вино.

Я молча указал на стол.

– Этот, пожалуйста.

– Прекрасный выбор, – учтиво улыбнулся официант.

Мы расселись, и перед нами разложили меню. Винная карта напоминала том Советской энциклопедии, и я даже растерялся.

А затем поднял глаза на девушку, что углубилась в чтение. Она сидела к нам спиной, из ее ушей торчали провода наушников, и нас она явно не слышала. Но показалась мне знакомой.

Не успел официант отойти от нас, как она обернулась к нему и взмахнула рукой, подзывая к себе.

– Повторите, пожалуйста, – сказала она, вытащив наушники.

Мы с Костей замерли.

– Какого хрена здесь делает Аня? – зашипел я.

Глава 7

Вытаращившись на Аню, Костя нервно сглотнул слюну. Официант слегка поклонился девушке и задержал взгляд на нас.

– Господа готовы сделать заказ?

Анна, до этого нас не замечавшая, резко обернулась. А дальше все было как замедленной съемке в дешевом кино. Ее глаза округлились от удивления, взметнулись стриженные под каре смоляные волосы, рот приоткрылся в немом крике…

– Какого дьявола? – воскликнула Аня, нарушая все возможные приличия.

Сперва показалось, что мне отчего-то заложило уши. Но нет – это просто тишина оказалась настолько громкой. В один миг перестала звучать музыка, затихли гости, с любопытством уставившись на бурную реакцию Грасс.

Она тут же вскочила со своего места. Разъяренная как фурия, глаза метали молнии. Она схватила с подноса официанта свой пустой винный бокал – мне показалось, сейчас она долбанет его о стол и сделает подобие “розочки” – с такой злостью она смотрела на Денисова.

Твою же мать. Если она раскричится, то порушит всю нашу легенду!

“Аня, тихо!” – крикнул я ментально. – “Успокойся! Пожалуйста!”

Она метнула на меня гневный взгляд и так сильно сжала в руках ножку бокала, что та треснула у нее в руках.

– О господи, мадемуазель! – воскликнул официант и уставился на ее ладонь. С пальцев Грасс текла кровь, но она, казалось, даже не заметила этого. Так и сверлила Костю глазами.

– Ты что, меня преследуешь? – прошипела она, глядя на моего товарища. – Совсем с ума сошел?

– Госпожа, вы порезались! – лепетал сбитый с толку официант. – Нужно оказать вам помощь…

Я решил взять дело в свои руки, пока этот переполох не поднял на уши весь поезд. Ну, блин, как обычно. Пошли, называется, выпить перед сном…

– Пожалуйста, принесите чистое полотенце и теплую воду, – обратился я к официанту и поднялся со своего места. – Я помогу даме. Как одаренный, запрашиваю разрешение начальника поезда на применение целительной силы.

Правилами поезда использование Благодати было запрещено. Исключения делали только для ментальной связи и – по разрешению – для исцеления. Остальное было под запретом, дабы не смущать и не пугать других пассажиров. Поговаривали, что в старые и менее спокойные времена, когда в Дакии бесчинствовали разбойники и любители грабить поезда, к Благодати относились более лояльно. Но сейчас даже для применения “Мертвой воды” требовалось получить одобрение.

– Конечно, сейчас запрошу, – сказал официант и испарился.

Аня в этот момент наконец-то перевела взгляд на свою руку и поморщилась, словно только что заметила рану.

– Вот черт.

– Я помогу, – тихо сказал я и потащил ее за ее столик. – Садись, сейчас все сделаем. Константин, пожертвуй свой напиток для благой цели.

– Позвольте мне предложить свой! – эффектная дама в открытом платье из зеленого шелка и в восточном тюрбане с пером поднялась из-за столика, который делила с пестрой компанией, и грациозно подплыла к нам.

Я с удивлением на нее уставился.

– Прошу прощения?

– Мари Буайе-ле-Дюсон, – представилась женщина с сильным акцентом и протянула мне бокал с ярко-зеленой жидкостью. – Если желаете обработать рану или обезболить мадемуазель, месье, рекомендую чистый абсент… Этот богемский. Лучший в мире.

Я подвис на пару секунд, соображая, где мог видеть эту женщину. Ее лицо и имя казались мне очень, очень знакомыми. А потом до меня дошло, и я едва не поперхнулся. Это же знаменитая парижская актриса и танцовщица, номера которой собирали полные залы!

Королева французского бурлеска. Дита фон Тиз, Сара Бернар и Матильда Кшесинская в одном лице этого мира… Простолюдинка, покорившая своей артистичностью и пластикой всю европейскую и имперскую аристократию.

Ох ты ж елки.

– Благодарю… – я замялся, не зная, называть даму мадам или мадемуазель. Детали ее личной жизни мне были неизвестны. – Госпожа Буайе-ле-Дюсон.

Дива поставила бокал передо мной и легонько взяла Аню за подбородок.

– Сколько страсти и чистых эмоций! – промурлыкала она, глядя в глаза Грасс. – Сколько пыла и поистине эллинской трагедии в этих очах… Не зря говорят, что вы, русские, щедры на чувства. О, теперь я это вижу… Дитя, дай взглянуть на твою рану.

Аня подчинилась, завороженно глядя на французскую диву и не смея отвести от нее взгляда. Действительно, было в этой женщине что-то демоническое: едва она начинала говорить или двигаться, смотреть хотелось только на нее.

Как раз в этот момент выбежали официанты со стопкой горячих полотенец и несколькими кувшинами воды. Это они, конечно, переборщили. У нас тут небольшой порез руки, а не ногу оторвало. Ну да ладно. Дива принялась осторожно вытаскивать осколки из ладони Ани.

– Разрешение получено, – шепнул мне официант. – Господин, быть может, мне все же стоит вызвать врача? В нашем поезде есть медицинский блок…

– Это всего лишь царапина, – фыркнула наконец-то пришедшая в себя Аня. Видимо, чары француженки понемногу ее отпустили. – Не нужно никаких врачей! Со мной все в порядке.

И все же из ее ладони продолжала течь кровь. Я снял пиджак, расстегнул запонки и закатал рукава.

– Дамы, позвольте…

Воззвав к силе, я действовал на автомате. Для разнообразия решил использовать Благодать, благо ее во мне тоже было немало. Родовой источник ревниво кольнул меня куда-то в район живота – забавно. Казалось бы, предки должны радоваться, что я больше не тратил родовую силу на всякие мелочи. А вот источник и правда немного обижался, если это можно было так назвать.

– Пей, дорогая, – я был занят руками Ани, поэтому дива поднесла бокал с абсентом к ее губам. – Только медленно и немного. Этот напиток и лошадь свалит…

Не знаю, чего этой роскошной француженке приспичило поучаствовать в движухе, но я особо не возражал. Пока Аня молчала и не вопила на весь вагон наши фамилии, можно было особо не напрягаться. И все равно мне не нравилось, что этот инцидент привлек внимание посторонних. Да еще и знаменитостей.

Первым делом я занялся водой – решил использовать подручные средства и немного сунулся в целительную артефакторию. Отобрав два кувшина, я зачаровал воду в первом, превратив ее в физическое воплощение заклинания “Мертвая вода”. Такое, по идее, нам должны были давать только на старших курсах, но я не зря путался под ногами у артефакторов в Отделении: показали несколько полезных в полевых условиях фокусов.

Аня строго наблюдала за моими действиями – никак не комментировала, но. Не препятствовала. Но под ее тяжелым взглядом я чувствовал себя юным пацаном на экзамене.

– Так, пожалуйста, подставь руки, – попросил я.

Аня послушалась. Костя стащил с горы несколько полотенец и подставил под ладони Ани, чтобы вода не попала на ковер. Я выплеснул немного “Мертвой воды” – первый поток смыл грязь и остановил кровь.

Мари Буайе-ле-Дюсон с азартным блеском в глазах наблюдала за моими манипуляциями.

– С’est un miracle! – воскликнула она по-французски и замахала своей пестрой компании. – Господа, глядите! Имперский аристократ творит настоящее волшебство!

О черт… Этого еще не хватало. У меня как-то вылетело из головы, что в Европе было гораздо, в сотни раз меньше одаренных. Неудивительно, что применение Благодати для них было тем еще шоу.

– Госпожа, прошу, не стоит прерывать мою работу, – попросил я. – Мне нужно сосредоточиться.

Аня что-то прошипела ей по-французски, и энтузиазм дамы немного поутих. Тем не менее было поздно: разряженные щеголи из-за столика танцовщицы теперь неотрывно пялились на нас.

Закончив с “Мертвой водой”, я зачаровал содержимое второго кувшина на “Живую”. Было интересно работать с физической конфигурацией. В таких штуках мастером была Ядвига Хруцкая, но она выпустилась из Аудиториума и вроде бы отправилась в Константинополь углублять знания и обмениваться опытом. Словом, выбрала научную карьеру.

– Хватит… Достаточно! – сказала Грасс и отвела здоровой рукой кувшин в сторону. – Все уже в порядке. Видишь, заживает на глазах.

Действительно, довольно глубокий порез потихоньку затягивался, кожа стала розоветь и закрыла мясо, появилась тонкая пленочка новой кожи.

Я выдохнул в облегчением.

– Все. Проблема решена, – обернулся я к официанту. – Три островных скотча, пожалуйста. Самых торфяных и безо льда, чтобы прийти в себя. И еще один абсент для госпожи Буайе-ле-Дюсон взамен утраченного.

Следы инцидента мгновенно убрали. Я не заметил, как подсуетились официанты, но стоило обернуться к столику, и я увидел идеальный порядок. Мари Буайе-ле-Дюсон театрально приложила ладонь к груди.

– О, месье, я должна поблагодарить вас за это дивное… représentation! Как же… как же по-русски…

– Представление, – подсказал Денисов.

– Именно! Должна заметить, обычно я выступаю перед людьми, чтобы даровать им эмоции и ощущение чего-то нового, но вы, месье, на этот раз превратили меня в зрителя! Было крайне захватывающе! C'était merveilleux! Прошу, месье, пожалуйте со своими друзьями за наш столик! У нас собралась весьма яркая и довольно известная компания…

Это я уже понял. За самым большим столом в курительном отсеке явно собрались деятели искусства. Высокий рыжеволосый мужчина с клиновидной бородкой в коричневом дорожном костюме и пестром шейном платке был похож на художника. Когда я встретился с ним взглядом, он приветливо улыбнулся и поднял бокал.

Подле него расположилась томная южная красавица с черными как смоль волосами, заплетенными во множество тонких косичек. Она была облачена в белоснежное открытое платье, очень красиво контрастировавшее с темной кожей, курила через длиннющий мундштук из слоновой кости, и при каждом ее движении браслеты на ее руках издавали веселый звон.

– Asseyez-vous à notre table! – сказал третий пассажир – плотный мужчина лет пятидесяти в темно-бордовом бархатном пиджаке, из кармана которого торчал блокнот. – Присаживайтесь за наш стол, господа! Места всем хватит!

Он был похож не то на журналиста, не то на писателя. А рядом с ним на диванчике расположились еще двое – их я разглядел плохо, мешала тень.

Я переглянулся с Аней и Костей, а затем улыбнулся диве.

– Мы с удовольствием примем ваше приглашение, однако нам нужно немного времени, чтобы побеседовать наедине, – сказал я.

– О, en privé… – понимающе улыбнулась дама. – Разумеется, господа.

Качнув пером на украшенном самоцветами тюрбане, она вернулась за свой столик. Как раз появился официант с тремя бокалами заказанного виски, и Денисов велел записать заказ за свой счет. Я же молча кивнул Ане на наш стол.

Девушка оглянулась по сторонам и, вероятно, поняв, что ее бегство незамеченным не пройдет, была вынуждена присоединиться к нам. Открыв портсигар, она достала сигариллу, щелкнула позолоченной зажигалкой и уставилась на нас с Денисовым.

– А теперь объясните мне, соколики мои, какого хрена вы здесь делаете? – прошипела она и выдохнула дым. – Ладно Костя – он дурной, от него я могла ожидать чего-то подобного. Ну… в теории. Но ты-то, Михаил? Ты-то зачем в это вписался? Неужели такими друзьями заделались, что ты за ним и в огонь и в воду?

Я сделал небольшой глоток из запотевшего от холода стакана и закрыл глаза. На миг, на краткий дивный миг все вокруг перестало существовать. Я вдыхал землистый и торфяной аромат островного скотча и даже улыбнулся от удовольствия. Да, за любовь к вонючему пойлу меня считали извращенцем. Но и пошли они к черту. Мне нравилось.

– Ты чего несешь? – понизив голос, ответил Денисов, нависнув над столом. – Не преследую я тебя! Вообще не понимаю, как ты в этом поезде оказалась!

Аня на миг замерла.

– Не понимаешь, значит? – с перекошенным от гнева лицом, она привстала, чтобы оказаться с Костей на одном уровне. – Ты ж меня сам отговаривал ехать в Константинополь! А этот поезд куда идет?

– Ну… До Константинополя, – смутился Денисов. – Вот черт…

– Я просто поменяла билеты, болван! – громким шепотом ответила Грасс, уселась и залпом осушила свой стакан. Кощунство. Поморщилась, затянулась, выдохнул и продолжила уже гораздо спокойнее. – После того, как мы поругались, я решила, что дольше оставаться в Петрополе не было смысла. И так дома всю душу наизнанку вывернули, еще и ты лихо так добавил сверху. Собрала вещи, поменяла билет и поехала… Хоть погуляю по городу, развеюсь…

– Проклятье, – вздохнул Денисов. – Точно.

Я поставил локти на стол и спрятал лицо в ладонях. Идиоты. Кретины. Болваны… Все мы… Ну ешкин кот, угораздило же случиться такому совпадению. И теперь вся наша легенда могла полететь под откос. И ведь даже не объяснишь Ане, почему надо помалкивать. Кому-кому, а ей я не собирался распространяться об истинных целях нашего задания и связи с Аспидой.

– Другой вопрос, какого ляда вы здесь забыли? – спросила Грасс.

– Я еду повидаться с Ириной, – тут же ответил я, пока Денисов не сморозил какую-нибудь глупость и не выдал нас. Лучше сказать полуправду, чтобы в нее легче поверилось, чем откровенную ложь. – А Константина взял с собой, потому что после вашей ссоры ему в Петрополе тоже делать особо нечего.

– Ты не говорил, что собираешься к Штоффам, – удивилась Аня. – Да и поздновато собрался. Скоро же семестр начинается.

– Решил сделать сюрприз, раз свободная неделя выдалась.

– Значит, вы до Букурешта?

– Ага.

Аня подозрительно покосилась на нас обоих.

– И вы не знали, что я поеду именно этим поездом?

– Да, черт возьми, не знали! – рявкнул Денисов, снова обратив на нас внимание столика деятелей искусства. – Иначе хрен бы я на него сел! И вообще, откуда у тебя деньги на Балканский экспресс?

– Я, в отличие от тебя, с первого курса подрабатываю, – отрезала Грасс.

– Ага. Видел тебя в форме официантки…

– Из тебя тоже неплохой ублажитель старух вышел. Я хоть и работаю с артефактами подпольно, но зато могу позволить себе второй класс на собственные деньги!

– Заткнись, Костя, – не выдержал я и строго взглянул на Аню. – И ты заткнись. Оба замолчите. Башка уже болит от вас обоих. Любовнички хреновы.

Аня нервным жестом потушила сигарету в пепельнице и толкла окурок с такой ненавистью, словно представляла, что это был Денисов.

– Значит, так, ребятки, – я по очереди взглянул на обоих. – Не знаю, чего вы там друг другу наговорили, но гештальт у вас явно не закрыт.

– Чего не закрыто? – не понял Денисов.

– В смысле расстаться вы расстались, но ничего для вас обоих не закончилось. В противном случае вы бы так сейчас не нервничали, – я пошарил рукой в кармане и вытащил массивный брелок с табличкой купе. – Поэтому вот ключи от наших апартаментов. Идите и разберитесь уже наконец. Мне плевать, драться вы будете или трахаться, но чтобы к завтраку оба были в адеквате. Это ясно?

У Кости виски пошел носом, а Грасс закашлялась от моей тирады.

– Вернусь к завтраку, тогда и поговорим нормально, – сказал я и скользнул взглядом по компании творческих личностей за соседним столом. Мари Буайе-ле-Дюсон улыбнулась мне и жестом пригласила за свой стол. Ну что ж, придется обзавестись новыми знакомствами. – Вперед. Шевелитесь, пока я не передумал.

Не знаю, почему, но эффект моя рулада произвела колоссальный. Костя и Аня оба притихли и, казалось, даже немного смутились. Девушка нерешительно застыла, но Денисов кивнул в сторону выхода и даже подал ей руку.

– Михаил прав. Нужно разобраться. Идем.

Аня смущенно поправила выбившуюся из-за уха прядь волос и последовала за Денисовым, стараясь не смотреть мне в глаза.

“Не смей ей и слова вякнуть по поводу задания”, – добавил я ментально, обратившись к Константину. – “И документами не свети. Все, лети, орел”.

Я же, проводив голубков, подхватил свой бокал и подсел к соседям.

– Добрый вечер, господа…

Глава 8

Заметив меня, богемная публика оживилась.

– Наконец-то вы до нас добрались! – рыжеволосый мужчина, походивший на художника, сидел с краю и подскочил, чтобы взять для меня стул. – Наша Мари успела прожужжать нам все уши. Впрочем, я уже не раз видел, на что способна сила русских аристократов… И я совершенно позабыл о манерах, – он протянул мне руку. – Емельян Федорович Матвеев, художник-портретист.

Я пожал руку, стараясь не выдавать эмоций. Тот самый Матвеев? Обладатель негласного титула “колотая кисть”? К этому художнику выстраивалась очередь на годы вперед, и даже аристократам приходилось мириться с его эксцентричным нравом… Редкий случай, когда перед неодаренным ходили на цыпочках и упоминали его имя с томным придыханием.

А уж какой дивный портрет императрицы он написал… Ну и ну. Вот уж действительно попал в самое сердце богемы.

Я улыбнулся и представился в ответ.

– Михаил Александрович Репнин. Пока что обычный студент на каникулах.

Деятели искусства переглянулись и дружно рассмеялись.

– Эх, ваше благородие, – ухмыльнулся портретист, придвигая ко мне пепельницу. – Обычные студенты на Балканском экспрессе не ездят… И раз вы наделены даром Благодати, то уж точно не происходите из простой семьи. Репнины… Репнин… Нет, кажется, никого из вашей семьи я еще не писал.

Я пожал плечами.

– Мой отец, увы, не самый большой ценитель искусства. Предпочитает то золото, что можно пересчитать и хранить в банке.

Ну, врать – так по полной. Буду аккуратно обвешивать легенду всякими мелочами, что оживят мой образ.

– Позвольте уточнить, ваше благородие, – мужчина в бархатном пиджаке достал из кармана записную книжку и перелистнул несколько страниц. – Не из тех ли вы Репниных, что владеют имением под Рязанью? Демид Львович Лурье. Писатель.

Я с улыбкой пожал его потную ладонь.

– Рад знакомству, Демид Львович. Увы, я вырос в Тверской губернии, а по достижении совершеннолетия отправился в Москву и в Рязани не бывал. Полагаю, вы имеете в виду владения побочной ветви нашего рода.

– Демид Львович, сладкий вы мой персик, избавьте юношу от расспросов! – взмолилась дива. – Михаил Александрович на отдыхе, а вы терзаете его вопросами о его семействе…

– Все может пригодиться для книги! – обиженно возразил писатель.

Мари Буайе-ле-Дюсон наклонилась к моему уху.

– На самом деле господин Лурье – журналист. Ведет хронику и пару колонок в светских изданиях. Но, ведомый амбициями, решил написать целую книгу об императоре. Видимо, каждый журналист мечтает написать книгу…

– И давно он над ней работает? – тихо спросил я.

Дива загадочно усмехнулась.

– Ну… мы знакомы порядка пяти лет, и за все это время он не продвинулся дальше пятой главы… Зато в описании торжеств и прочих празднеств равных нашему Демиду Львовичу поистине нет! Ах, как он преподнес мое первое выступление в Петрополе…

Темнокожая красавица с косичками изучала меня, но не проронила ни слова. Я кивнул ей в знак приветствия, и она смущенно улыбнулась.

– Это М’Балия, из африканской земли Гвинея, – подсказала госпожа Мари. – Моя лучшая ученица. Увы, она не говорит по-русски. На их землях знают лишь местные языки и мой родной французский язык.

Африканка и правда была очень красива, и в каждом ее движении сквозила кошачья грация. Я улыбнулся девушке и сказал только:

– Je suis fasciné.

Означало это “я очарован”. Девица вновь смущенно улыбнулась и опустила глаза в пол. Несмотря на довольно откровенный наряд, красотка явно ощущала себя немного не в своей тарелке. Возможно, мешал языковой барьер и то, что остальные при моем появлении перешли на русский. Я решил не мучить ее излишним вниманием и обратил взор на двух мужчин, сидевших на диванчике в тени.

Первый показался мне похожим на лютеранского пастора – настолько скромно он выглядел на фоне остальной разряженной в яркие цвета публики. Весь в черном, лицо походило на лики мучеников с икон. Трудно было определить возраст – от плохих тридцати до бодрых сорока пяти.

– Макс Фрам, – представился он. – Композитор.

– Не просто композитор, – вмешался его сосед. – Гений!

– А вы? – Спросил я.

– О, я всего лишь скромный ученик маэстро, – улыбнулся второй мужчина. Он явно был моложе, хотя во всем старался подражать учителю. – Антоний Романович Брага. Да, Брага. Как напиток.

– Интересная фамилия, – удивился я.

– Еще занимательнее, что она итальянская, – пожал плечами ученик. – Моя семья перебралась в Москву еще в прошлом столетии. Зато фамилия оказалась звучная, запоминают ее быстро.

– Воистину, – хохотнула наша дива. – Что ж, все наконец-то перезнакомились, и я предлагаю за это выпить! Buvons!

Не знаю, как, но рядом с моим почти опустевшим бокалом очутился его собрат – только полный на два пальца. Я присоединился к тосту и мельком взглянул на часы. Глубокая ночь, но никто не смел выгонять нас из вагона-ресторана. Видимо, наш шум не мешал остальным пассажирам.

Господин Фрам, к моему удивлению, даже не притронулся к алкоголю. Вместо этого он пил минеральную воду с долькой лимона. Его ученик все же позволил себе угоститься вином. Я потягивал свой торфяной виски и, развесив уши, с любопытством вникал в жизнь богемы.

– А что же наш новый друг все молчит? – дразнила госпожа Буайе-ле-Дюсон. – Неужели мы утомили вас сплетнями?

Я сдержанно улыбнулся.

– Боюсь, мне пока что попросту сложно поддержать беседу. И, кроме того, я немало смущен. Признаюсь, я ожидал встретить известных людей в Балканском экспрессе, но чтобы все они собрались на одном рейсе и за одним столом…

– А разве вы не знаете? – удивился художник и крутанул напомаженный рыжий ус. – Мы здесь оказались не случайно. Едем в Константинополь для подготовки одного мероприятия… Интересно, нам можно об этом говорить?

Журналист фыркнул.

– Я вас не выдам. Да и наш новый друг, надеюсь, не будет распространяться раньше времени…

Вероятно, алкоголь окончательно развязал языки честной компании. Лишь маэстро Фрам с укором взглянул на раздухарившихся коллег, но вслух возражать не стал.

Я же уже принял стойку, как собака, учуявшая след дичи. Если где-то рядом была тайна, я, конечно же, должен сунуть нос поглубже. Авось пригодится.

– Так что же за мероприятие? – спросил я, потянувшись за сигариллой. – Впрочем, уверен, что в Константинополе каждый день происходит нечто значимое. И все же…

Дива театрально закатила глаза и приложилась к бокалу с коктейлем.

– О, ваше благородие, все это – полная скука по сравнению с тем, ради чего нас пригласили в Константинополь! – Она придвинулась ближе к центру стола и понизила голос почти до шепота. – Мы едем в южную столицу по приглашению градоначальника Константинополя. Причем вы видите малую часть той армии деятелей искусства, которая будет готовить грандиозное представление. Совсем скоро в Константинополь стекутся таланты со всех уголком Европы и Империи!

– А повод? – Уточнил я, уже догадываясь о причинах.

– Визит императора, конечно! – громким шепотом ответил журналист Лурье. – Ведь вместе с императорской семьей в город прибудут и политики, и аристократы, и еще множество блистательных деятелей.

Я растерянно уставился на свой бокал. Надо же. Я-то думал, что для императорской фамилии визит в Константинополь – событие из разряда дежурных. Но, видимо, в этот раз визит будет приурочен к какому-то значимому празднику.

Сейчас я жалел, что за эти пару лет не успел подтянуть свое образование в области истории до уровня блестящего. Даже несмотря на то, что я каждую свободную минуту пытался штудировать отцовскую или аудиториумскую библиотеку, в знаниях оставалось много пробелов. Особенно в той их части, что касалась школьного образования – все же прежний владелец моего тела, прямо скажем, особо ни к чему не стремился.

А зря.

– Что ж, – выдохнул я. – В таком случае бесконечно жаль, что я не смогу попасть на этот праздник.

Художник, дива и подмастерье композитора удивленно на меня уставились.

– Как же так, ваше благородие? Разве вы едете в Константинополь не ради этого?

– Боюсь, мой путь лежит в Букурешт, – ответил я, вызвав еще большее изумление.

Мари Буайе-ле-Дюсон скорчила презрительную гримаску.

– В Букурешт? Но, цветочек мой, это же дыра! К тому же, говорят, там все еще опасно…

– Если быть точным, я еду в Констанцу. Слышал, что там стоит имперский флот, и местные власти навели полный порядок.

Лурье покачал головой.

– Ну, места там и взаправду красивые, этого не отнять. И все же, ваше благородие…Дакия? Променять возможность поучаствовать в таком празднестве на… на ставку в казино?

Я улыбнулся.

– Нет, Демид Львович. На старого друга.

– Не удивлюсь, если в этом замешана женщина! – прошептал художник и лукаво мне подмигнул. – Я всегда чую след женщин… Всякий рыцарь служит прекрасной даме. В конце концов…

Я ответил ему загадочной улыбкой. Фигушки я тебе сейчас расскажу всю подноготную. И так засветился перед сплетниками, которые могли разнести обо мне новости по всему Константинополю. Оставалось лишь радоваться, что мне с ними в одном городе не столоваться и не пересекаться.

– Насколько мне известно, император собирался в путешествие ближе к зиме, – заметил я. – Но сейчас сентябрь.

– Душа моя, на подготовку уйдут месяцы! – воскликнула дива.

– И, кроме того, лучше приехать в Константинополь пораньше. Боюсь, уже в октябре в городе будет не протолкнуться от гостей, – проворчал журналист. – Все нормальные номера разберут, а я не хочу ютиться в каком-нибудь клоповнике! Еще и цены задерут так, что простенькие апартаменты будут стоить как люкс…

Зато, кажется, Новая Византия изрядно поправит свое материальное положение. Если верить рассказам этой компании, город будет трещать по швам от наплыва туристов.

И мне это не понравилось. Профессиональная деформация сознания опять давила на то, что всякий праздник – это риск. Чем больше народу, тем сложнее контролировать обстановку. Понимать бы, как у нововизантийцев со службой безопасности…

Тем временем за окном понемногу начало светать. Занятые разговором и выпивкой, мы не заметили, как наступило утро.

– Так, господа, кажется, нам пора расходиться, – зевнула дива. – Вот же напасть, я так долго переучивала себя вернуться к нормальному человеческому режиму дня, и теперь все напрасно. А вы, Михаил Александрович, какого графика придерживаетесь? Вы жаворонок или сова?