Текст книги "В интересах государства. Дакия (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Это мой рабочий инструмент, – ответила девушка. – Тут тонкое лезвие. Нужно, чтобы справляться с мелкими артефактами. Мне так удобнее. Снимите все артефакты.

Аня прошлась по лезвию своего мини-скальпеля “Жар-птицей”, чтобы стерилизовать. Желудь с любопытством наблюдал за ее действиями, но не вмешивался. И, казалось, сам он не собирался участвовать в ритуале. Может и к лучшему. Не хватало еще прикипеть всей душой к человеку, которого я видел впервые в жизни.

Взяв кепку в руки, Аня начала читать длинный стих на греческом. Что-то про барство, единство душ, духа, крови и плоти.

– …Και αφήστε τα ρεύματα να ενωθούν. Αφήστε το αίμα να αναμειχθεί και να σχηματίσει ένα νέο, – шептала она, водя рукой по кожаным краям. Когда она повторила сакральную фразу в третий раз, над кепкой впыхнула Благодать. – Αφήστε το νέο αίμα να αντικαταστήσει το παλιό και να μας κάνει αόρατους στα μάτια των εχθρών.

“…И пусть потоки соединятся воедино. Пусть смешается кровь и образует новую. Пусть новая кровь заместит старую и сделает нас невидимыми для очей недругов…” Да, именно это тогда и читал Мустафин.

– Ты первый, – сказала она мне. – Покажешь пример другу.

Я закатал рукав на левой руке и поднес руку к кепке, уже зная, чего ожидать.

Аня сделала аккуратный надрез, и кровь медленно полилась. Немного, не больше пары столовых ложек.

– Достаточно, – шепнула Аня и подняла глаза на Денисова. – Теперь ты.

Следуя моему примеру, Костя закатал рукав левой руки и протянул ее над кепкой. Аня сделала такой же аккуратный надрез, а Денисов завороженно наблюдал за ее работой. Девушка что-то тихо шептала, но я не смог разобрать слов.

Денисов старался твердо держать руку, пока в нее лилась густая кровь. Но на его лице читалось смятение. Странно, но его кровь показалась мне более светлой, чем моя. В прошлый раз было так же. Может ритуал заставлял кровь темнеть, и поэтому у новичка Денисова она сейчас казалась иной?

Аня кивнула Денисову.

– Довольно. Закройте раны.

Я быстро затянул места порезов “Мертвой водой”. Аня жестом попросила меня подержать кепку. Едва я взял драгоценный сосуд, девушка полоснула мини-скальпелем по своей руке и печально улыбнулась. Странно. В прошлый раз во время ритуала она испытывала почти что сладострастное удовольствие. Сейчас – лишь печаль.

Закончив изливать кровь, девушка облизала рану и залепила ее целебным заклинанием. Денисов хотел было ей помочь, но я его остановил – не стоило сейчас мешать. Анька и так нервничала настолько, что ее руки дрожали. Желудь, казалось, старался даже не дышать, лишь бы не нарушить процесс.

– …Και αφήστε τα ρεύματα να ενωθούν. Αφήστε το αίμα να αναμειχθεί και να σχηματίσει ένα νέο…

Едва Аня договорила священные слова, как кепка вспыхнула ярким оранжевым светом, словно горела изнутри. По гладкой коже и швам потекли светящиеся прожилки, замерцали ярким светом искры Благодати.

– Помоги! – Аня схватила меня за руку. – Не хватает… Силы…

Я крепче сжал ее пальцы и обратился к Источнику. Помоги. Дай немного…

Источник отозвался, и я направил дарованную силу прямиком в руку Ани. Девушка задрожала, крепко сжала козырек кепки и продолжила вязать заклинание. В следующий миг содержимое кепки забурлило. Это уже не было похоже на кровь – внутри образовалась какая-то иная субстанция. Но пахла она металлом.

Сияние Благодати погасло, и Аня распахнула глаза.

А затем сделала три медленных глотка из чаши. Денисов и Желудь наблюдали за этим с суеверным ужасом на лицах. После третьего глотка Грасс затрясло, на миг ее глаза застелила тьма, но это быстро прошло.

– Ты, – она протянула кепку мне.

Я зажмурился от запаха – на этот раз он был резче. Первый глоток обжег мне рот и горло, словно я пил чистый спирт. Второй глоток отдавал кровью – густой, подогретой, словно смешанной со сладким вином.

На третьем глотке что-то внутри меня взорвалось. Словно лопнула какая-то струна, сдерживавшая… Я так и не понял, что она сдерживала. Но на краткое мгновение я потерял всякий контроль и над телом, и над разумом.

Я с трудом оторвался от кепки. Хотелось больше, еще и еще. Словно эта кровь была самым восхитительным наркотиком. Но Аня покачала головой и с силой вырвала козырек кепки из моих пальцев и передала Денисову.

Костя с опаской взглянул на меня.

– У вас… У вас глаза почернели.

– Это нормально, – хрипло ответил я. – Пей. Так нужно.

Денисов осторожно взял кепку и бросил на меня полный мольбы взгляд. Прости, друг. Сейчас и правда это было необходимо.

Костя осторожно прикоснулся губами к остаткам ритуальной жидкости. Было видно, что он старался не дышать, чтобы не чувствовать этого резкого запаха. Казалось, даже Желудя чуть замутило. Сделав первый глоток, Денисов поморщился, тот тут же отхлебнул еще. Не отрываясь и, казалось, даже не выдохнув, он сделал третий глоток и опустил импровизированную чашу.

Аня глядела на него, замерев и не дыша.

– Что-то мне… Нехорошо… – прошептал Денисов и повалился на пол.

Глава 22

Я бросился к побледневшему товарищу и едва успел подхватить его. Желудь поймал вывалившуюся из его рук кепку и кисло улыбнулся.

– Ну вот. Обновку испортили. От нее же теперь фонить будет…

– Сунь на три часа в проточную холодную воду, – отозвалась Грасс и тоже подошла к Денисову.

Костя дышал, но вырубился очень качественно. Я провел рукой вдоль его тела, инициируя быструю диагностику – никаких повреждений. Значит, либо реакция ментального плана на ритуал, либо… Не знаю. Может индивидуальная непереносимость? Благодать даже в рамках одного рода могла здорово отличаться. Быть может, Денисов слишком остро отреагировал?

– Он в порядке, – сказала Аня, опустившись на корточки напротив Денисова.

Я заметил, что в этот раз она сильнее изменилась после ритуала. Видимо, чем меньше человек в нем участвовали, тем ярче выражался эффект. Грасс глядела на Денисова если не влюбленными глазами, то как минимум с нескрываемой нежностью. Даже ее движения вопреки обыкновению были плавными, мягкими.

Я уставился на Аню.

– Что с ним?

– Не знаю. Но не чувствую ничего серьезного. Ни тело, ни разум не повреждены… Нужно дать ему время прийти в себя, – она подняла глаза на Желудя. – Сколько мы можем здесь пробыть?

Неформал пожал плечами.

– Пока его кровная привязка не отвалится.

– Она ослабела, но окончательно исчезнет через несколько часов, – сказала Аня. – И что, все это время торчать здесь?

Ну, видимо, уж точно придется, пока Костя не очухается. Не хотелось мне его сейчас будить: вдруг у него внутри на каком-то незримом плане происходили важные процессы? Может после вмешательства силы Великого Осколка ему теперь требовалось больше времени на адаптацию к ритуалам?

А что если они теперь вообще не сработают на нем?

Я оставил Аню возле Денисова и подошел к Желудю.

“Я отчитался об успехах должным образом, но не уверен, что начальство отреагирует быстро. Нужно получить подтверждение. Ты сможешь с этим помочь?”

Неформал, несмотря на наглый вид уличного проныры, одарил меня вполне серьезным взглядом.

“Если что, я сам на побегушках”, – ответил он. – “Я смогу привести тебя к… Куда следует. Но для начала нужно убедиться, что этот твой Тополь не опасен. С ритуалом вы здорово придумали, но нужно время. А времени у нас мало”.

“Тогда нужно где-то перекантоваться”, – настаивал я. – “У наших преследователей большие связи, и они сейчас вывернут наизнанку весь вокзал. Рисковать нельзя”.

“Согласен. Погоди, дай сообразить”.

Я на всякий случай оборвал ментальный канал, давая Желудю возможность сконцентрироваться. Анька говорила, что помехи в поиске может создать подземка и толща воды. В идеале найти какой-нибудь подземный тоннель, что проходил бы под рекой. Тогда мы максимально усложним задачу Чрезвычайному посланнику.

Я бросил взгляд на Грасс: девушка заботливо откинула прядь волос со лба Денисова, что-то прошептала ему на ухо и даже обняла. Ну и ну. Да, мощный ритуальчик, если ее так к нему привязало. Зато теперь хрен она его бросит. Зная Аню, пока ее не отпустит это колдовство, она станет оберегать Денисова против всякого здравого смысла.

За дверью, со стороны вокзала, послышалась беготня. Топот, голоса – несколько мужских и один женский о чем-то горячо спорили по-дакийски.

“Нужно уходить сейчас”, – сказал я.

Желудь кивнул, но все еще не был уверен насчет Денисова. Но раз Аня изменилась, а у нее, как у артефактора, был весьма “толстый” ментал, то и на Косте наверняка сработало.

Сам я заметил внутренние перемены не сразу. Не было у меня ни влечения к Грасс, ни большого желания расцеловать Денисова. И все же они оба словно стали мне ближе. Я чувствовал, что стал сильнее им доверять. Что еще больше прикипел к ним душой. Но сомневался, что сейчас это было хорошо.

Я натянул “Берегиню” и конфигурировал заклинание на увеличение силы. А затем подхватил Костю и обернулся к Желудю.

– Придумал?

Неформал неуверенно кивнул.

– Есть вариант. Но сразу предупрежу, что местечко весьма колоритное. И это ни фига не гранд-отель “Европа”.

– Да плевать уже, – Грасс нетерпеливо переминалась с ноги на ногу. – Веди.

Желудь отошел от стены и указал в самый конец узкого коридора.

– Нам туда. Идите шустро, не отставайте. Если ваш парень очнется, вырубите или заткните его, чтобы не шумел. И шевелите булками.

Легким, даже изящным, движением неформал раскинул над нами непроницаемый купол. Каждый раз, когда он пользовался силой, я удивлялся: привык, что в Петрополе одаренная аристократия имела, скажем так, свой особый стиль. Манеры, одежда, свой круг – все с определенной старомодной элегантностью.

А расписной дрищ, похожий на уличного гопника, в эту картинку никак не укладывался, хотя явно “шарил в теме”. Интересно, где Корф его откопал? И из какого рода происходил этот любитель татуировок?

Желудь сложил кепку, затолкал ее под пояс джинсов и двинулся вперед по коридору. Я поудобнее перехватил Денисова и поспешил за ним. Грасс шла замыкающей.

Коридор упирался в другой – менее освещенный. Желудь свернул направо, и я почувствовал, что мы двигались по наклону, причем по довольно сильному. Внезапно позади нас что-то загрохотало.

– Берегись! – громко шепнул неформал. – К стене!

Анька ловко отскочила, а я, отягощенный телом на плече, едва успел увернуться от чего-то громыхающего, что неслось вниз на металлических колесах. Какая-то тележка?

Она пронеслась мимо нас – я заметил, что она была нагружена каким-то барахлом вроде деревянных ящиков. А через несколько секунд внизу что-то оглушительно грохнуло, и следом послышался дакийский мат.

“Это что сейчас было?” – спросил я.

“Мы идем по одному из технических путепроводов для метрополитена. Это самый быстрый способ незаметно добраться от вокзала на станцию. Ленивые рабочие иногда спускают тележки вот таким образом”.

Я откашлялся. Да уж, работать здесь явно любили не все. Такая тележка вполне могла угробить человека, если бы врезалась на полном ходу. Анька на всякий случай тоже активировала “Берегиню”. А желудь, взглянув на ее недоверчивую физиономию, лишь усмехнулся.

– Салаги.

– Слышь, морской волк, веди уже! – огрызнулась Грасс.

Спустившись, мы оказались в довольно просторном помещении. Судя по всему, оно располагалось прямо под вокзалом – стены подрагивали от стука колес. Группа рабочих перетаскивала какие-то коробки. В другой стороне тащил мешок с мусором уборщик в ярком комбинезоне. Желудь жестом велел нам притормозить.

– Сейчас, как выйдем, двигайтесь сразу направо и вдоль стены до маленькой двери с желтой табличкой. Я отведу глаза кому надо, – инструктировал проводник.

Мы с Аней молча кивнули. Высунувшись, Желудь сконцентрировался – я ощутил резкий выброс силы – и махнул нам.

Мы побежали. Анька шла первой и едва не напоролась на груду пустых ящиков. Я врезался ей в спину, она тихо зашипела и обошла кучу. Дверь с желтой табличкой была буквально в тридцати шагах, но это время показалось мне бесконечным. Денисов давил на плечо, ноги заплетались от усталости, а мозги кипели от неопределенности.

Анька добежала быстрее всех и вопросительно уставилась на дверь.

– Че стоишь? Открыто там! – Окликнул ее Желудь. Он был на самом краю купола, и его могли услышать. Но, к счастью, рабочие отошли достаточно далеко.

Аня рванула дверь на себя и влетела в проем. Я ломанулся следом за ней, последним заскочил Желудь и аккуратно закрыл дверь.

– Так, теперь будет проще, – выровняв дыхание, сказал он. – Сейчас войдем в метро через служебный ход. Если кто встретится, ничего не делайте – сам разберусь.

– Хорошо, – отозвался я.

Здесь Желудь был явно в родной стихии. Парень безошибочно ориентировался в коридорах, дверях и отыскивал нужные повороты.

“Любишь метро?” – спросил я, от поворотов и коридоров начало рябить в глазах.

“Любить его не обязательно”, – отозвался Желудь. – “Просто с моей деятельностью в Букуреште долго не протянешь, если не изучишь Подземку. Здесь ведь из интересного не только метро. Можно сказать, под землей целый город в городе”.

Занятно, что в путеводителях об этом почти ничего не писали. Я прочитал лишь о местном метрополитене да о том, что дакийцы строили много бомбоубежищ во время последних войн.

“Как понимаю, подземкой пользуются люди определенного образа жизни”, – предположил я. – “Простым обывателям зачем сюда лезть?”

“Ну, жизнь по-разному поворачивается. Но в Букуреште жить под землей – своего рода историческая традиция. Началось все с подземных ходов в эпоху, когда еще крепость была цела. Потом, после войны Империи с Османами, когда, собственно, Дакия и образовалась как государство, люди сохранили привычку строить запасные варианты убраться подальше. В каждой церкви был тайный выход, в каждом богатом доме, во всех учреждениях… Это, кстати, спасло много жизней”.

Я кивнул, хотя понимал, что Желудь этого не увидит.

“Потом, когда оружие усовершенствовалось, начали строить бомбоубежища”, – продолжал рассказывать неформал. Я не перебивал его, потому что парень явно любил тему, в которой разбирался. – “Тогда, после Австро-дакийской, начали копать бункеры и бомбоубежища. Метро еще в начале прошлого века планировали, но потом война началась, стало не до того. И вот, после предпоследней войны наконец-то появилось метро. Что интересно, проектировали и строили его имперские инженеры. У местных просто не было таких навыков”.

“Значит, у вас тут все готово к встрече апокалипсиса”, – пошутил я.

“Здесь апокалипсис случается раз в полвека, а то и чаще”, – не оценил юмора Желудь. – “Земля словно проклятая. Так что подземные коммуникации и такая широкая сеть – это необходимость на случай, если снова жахнет”.

“Извини, не подумал”.

“Да нормально. Я просто уже слишком давно здесь живу – проникся местным менталитетом”, – отмахнулся проводник. – “А метрополитен здесь и правда крутой. Четыре линии – не в каждой европейской столице столько. На подходе еще и пятая. А потом построят шестую – от вокзала до аэропорта, и тогда вообще будет красота. Особенно для таких, как я”.

Меня подмывало спросить, чем же именно Желудь занимался в Букуреште. И так было понятно, что парень предпочитал вести дела на улице и явно был знаком с местными маргиналами. Может это было прикрытием. Может внедрился ради какого-то задания. В общем, вопрос я оставил при себе – бестактно. Сам скажет, если что.

Тем временем Желудь подошел к закрытой двери, а я почувствовал тот особенный запах метро – значит, пути были где-то рядом. Проводник подождал нас, вопросительно поднял брови и указал на Денисова. Я покачал головой – нет, не очнулся.

– Сейчас прогуляемся по станции. Не отставайте, нам нужно перебраться на другую сторону.

Он отпер дверь каким-то хитрым ключом. Мы вышли в самом начале платформы. Горожане столпились в ожидании поезда и почти не обратили на нас внимания. Я на всякий случай старался отводить глаза особо любопытным – все же тащил на себе человека без сознания, еще и мерцал контурами защитного заклинания!

– Быстрее, – сквозь зубы процедил Желудь, и мы вышли в самое скопление людей. Судя по всему, станция была пересадочная, потому что движение здесь было очень активным. Я едва успевал уворачиваться.

Metroul Bucureștean – а именно так оно называлось по-дакийски – было во многом похоже на Петропольское, но все же здесь чувствовалась самобытность. Вместо имперских подвижных составов здесь вывели на пути нововизантийские вагоны. Да и экономия на электричестве тоже ощущалась: архитекторы явно намеренно ограничили на станциях световые решения, из-за чего освещение здесь казалось тусклым.

Сама станция оказалась довольно невзрачной. Я уже привык, что петропольское, да и родное питерское метро восхищало уникальностью каждой станции. Особенно Площадь Восстания или Автово – настоящие шедевры советской архитектуры!

В Букурештском метро большинство станций оформили в нейтральных бело-серых и голубых тонах. Иными словами, не до жиру. И все же один элемент на станции смог меня поразить. Я даже замешкался, разглядывая удивительно яркую мозаику, венчавшую лестницу перехода между станциями.

– Шевелись! – поторопил Желудь. – Осталось всего ничего.

Я отвлекся от картины, но она все равно стояла перед моими глазами. Дакия, несмотря на все войны, была страной золотого солнца, сочной зелени и тенистых гор – эти мотивы старались отразить на плафонах светильников, в орнаментах на кафеле стен.

А над лестницей было расположено мозаичное панно с изображением дакийского пейзажа. Мозаика была выполнена из разноцветной смальты и показывала природу в мирное время: чистое голубое небо, пышные деревья, золотистые посевы на фоне Карпатских гор. То ли напоминание о прошлом, то ли надежда на будущее.

Не дойдя до выхода на платформу, Желудь завернул в небольшой закуток и, воровато оглянувшись по сторонам, принялся колдовать над дверью. Секунд через пять, когда на нас уже начали обращать внимание, он распахнул ее, и мы ломанулись внутрь.

– Все. Почти пришли, – устало сказал он. Я заметил, что по его лбу струился пот от постоянного расходования силы. – Осталось совсем немного.

“Я могу помочь”, – сказал я. – “У тебя резерв на исходе”.

“Уже пофиг. Скоро придем”.

Мы спустились по лестнице, и я почувствовал, что Денисов начал приходить в себя. Костя зашевелился, и я погасил его порыв сонным заклинанием – пусть уж очнется, когда будем на месте.

Внизу пахло иначе. Исчез запах метро, но появились другие – острой еды, сырости, затхлости и даже старого человеческого пота. Мы шли довольно долго, но, казалось, немного поднимались и отходили в сторону от метро.

Наконец Желудь остановился возле какой-то кучи тряпья. Ворох зашевелился, и оттуда вылезла уродливая голова какого-то бомжа. Желудь погасил непроницаемый купол, что-то сказал бездомному по-дакийски, и тот высунул костлявую руку ладонью вверх. Проводник положил в нее деньги.

– Теперь идем, – сказал Желудь. – Уберите “Берегиню”, не нервируйте людей.

Мы с Анькой послушались, и Денисов резко стал невыносимо тяжелым.

– Что это было? – прохрипел я. – Зачем ты дал ему деньги?

– Плата за проход. Вы видели только одного, но за нами наблюдал десяток. Зато здесь вы прямо под рекой и под землей, что позволяет мне надеяться на передышку. Это склад одного из старых убежищ – теперь его занимают эти милые люди.

Воняло здесь страшно, до тошноты. Помещение оказалось большим, с относительно высоким потолком, но было загажено. Несколько человек жгли маленький костерок возле вентиляционной дыры. На костре жарилось что-то маленькое и мясное, и я бы не удивился, если бы оно оказалось крысой.

В углу две женщины кормили младенцев грудью. Когда мы проходили мимо, одна из них протянула руку, явно прося денег. Но у меня с собой не было даже мелочи. Желудь подвел нас с компании, сидевшей у костерка. Тот, кто как раз переворачивал импровизированный вертел, скользнул по нам недобрым взглядом, но ничего не сказал.

Желудь обратился к странному человеку в лохмотьях, который восседал на старом и некогда роскошном кресле. Бордовый бархат давно вытерся, позолота на канте спинки и перилах облупилась. Да и сам человек выглядел очень странно: древний костюм-тройка на голое тело, на плечи была накинута побитая молью бобровая шуба, на голове – простая вязаная шапка, почти не прикрывавшая длинных седых косм. В довершение ко всему на шее этого “барона” красовалась толстая, в целый палец, золотая цепь.

“Барон” протянул руку, и Желудь прикоснулся к ней, встав на одно колено.

– Папа Янко, – с каким-то даже благоговейным трепетом проводник.

Я не выдержал и опустил Денисова на пол. Прости, друг, но ты тяжелый. Мы с Аней переминались с ноги на ногу, не понимая, как себя вести.

Желудь быстро заговорил по-дакийски, а Папа Янко благосклонно его слушал. Один глаз “барона” был воспален и слезился, и через него тянулся след от старого шрама – от края лба через поврежденное веко до носа. Закончив говорить, Желудь уставился на Папу Янко, ожидая ответа.

Старик повернул к нам голову и молча протянул мне руку.

“Подойди к нему. Поприветствуй”, – прозвучал в голове голос Желудя. – “Дотронься лбом до тыльной стороны его ладони. Это знак почтения”.

Я нервно сглотнул, но направился к “барону”. Папа Янко пристально на меня взглянул и едва заметно улыбнулся.

– Tineri, – проскрипел старик, обнажив золотые зубы. – Dar puternic.

Я не понимал, что он говорил, но сделал все так, как наставлял Желудь. Опустился на одно колено и потянулся к руке “барона”. Но внезапно он схватил меня за горло и расхохотался.

– Putere generică! – сказал он, приблизив ко мне лицо. – Generică!

А я застыл, не зная, мог ли доверять своим ощущением. Моя сила вскинулась, вздыбилась, забилась внутри меня, словно раненая птица – не зная, что делать и как реагировать.

Потому что я впервые столкнулся с другим носителем мощной родовой силы.