Текст книги "В интересах государства. Дакия (СИ)"

Автор книги: Алекс Хай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

Ловушка захлопнулась.

Глава 31

Ира повела Шпеенхофа вглубь особняка. Когда их шаги стихли, я проскользнул через незапертую дверь. Денисов был на втором этаже, на подстраховке. Аня вызвалась встречать и даже успела переодеться в костюм прислуги. Планируя нашу маленькую операцию, мы рассудили, что встречающая девушка вызовет у австрийца меньше подозрений.

К счастью, у нас было время подготовиться. Ира сама отпустила прислугу, едва Матильда отбыла на очередной званый ужин. Воспользовавшись ментальными способностями, она убедила слуг, что они в этот вечер более не потребуются.

Аня осталась в особняке – помочь Ире подготовиться и поколдовать над парочкой артефактов, что могли нам пригодиться. А мы с Денисовым были своего рода охраной – на случай, если Шпеенхоф станет распускать руки или попытается разрушить наш план.

Впрочем, австриец оказался до обидного предсказуемым. Стоило Ире покрутить перед ним аппетитной задницей, как он поскакал за ней, позабыв об осторожности.

Что ж, тем проще.

– Поднимаются, – почти беззвучно шепнула Грасс, когда я зашел в дом.

Я кивнул.

«Ира отведет его в будуар. Я принесу кофе туда», – продолжила Аня ментально. – «Костя будет за дверью для подстраховки. А ты…»

«Я все помню, Ань», – перебил ее я. – «Все будет в порядке, не нервничай».

Я должен был войти вслед за Грасс. Никаких долгих прелюдий не предполагалось – просто зайду, сломаю ментальные защиты Шпеенхофа и вытащу все, что можно. Оставалось надеяться, что до его разума не добралась Аспида, и никаких сюрпризов нам не уготовили.

Аня тем временем сварила две чашки кофе и шлепнула меня по руке, когда я машинально потянулся к одной из них.

– Ша! Потом себе сваришь. Сперва работа.

– Извини. Я на автомате уже.

Грамм сервировала чашки на подносе, для убедительности добавила сахарницу и даже какую-то вазочку с печеньем.

«Смотрю, ты любишь игры с переодеваниями», – не удержался я. – «Сперва костюм официантки на вечеринке у Юсупова, сейчас – костюм горничной…»

«Ага. Косте тоже нравится», – огрызнулась она и, перехватив поднос покрепче, направилась к лестнице.

Я последовал за артефакторшей. Безукоризненно ориентируясь в «служебных» помещениях, она вышла к основной лестнице. Вряд ли Матильда приобрела этот дом – наверняка арендовала у местной аристократии на несколько лет. И все же рука баронессы здесь чувствовалась. Чувство стиля, присущее старшей Штофф, прослеживалось в каждой детали – от дизайна мебели до всяких безделушек и статуэток в стенных нишах.

Поднявшись на второй этаж, Аня замедлила шаг и прислушалась. Из конца коридора доносился смех Ирины и низкий шепот Шпеенхофа. Ну, тварь, только попробуй перейти границы – сделаю имбецилом до конца жизни. И хотя Ирка могла и сама за себя постоять, но меня замучает совесть – ведь это я толкнул ее на эту авантюру.

Грасс постучала.

– Кофе, госпожа.

Смех прекратился, и я услышал голос Ирины:

– Входи, Аннушка.

Ловко придерживая одной рукой поднос, словно заправская официантка, Аня повернула круглую дверную ручку и потянула на себя. Я прижался к стене, на всякий случай сконцентрировав силу в районе ладоней. Благодать рвалась наружу, руки зудели и чесались.

Аня медленно вошла в покои Иры – я услышал мягкий шорох ее туфель по ковру.

– О, эспрессо, – оживился Шпеенхоф. – Понимаю, пить со сливками ночью – дурной тон, но может у вас найдется…

– Боюсь, сливки закончились, господин, – ответила Грасс и слегка обернулась в мою сторону. – Но если вы желаете, я пошлю шофера в ближайший магазин… Однако придется немного подождать. Увы, кухарка не предупредила меня…

Австриец отмахнулся.

– Полно вам! Уверен, черный тоже получился роскошным! Прошу, добавьте в мою чашку ложку сахара.

Пока Аня отвлекала его разговором, я скользнул в комнату и, сконцентрировав силу на Шпеенхофе, отвел ему глаза. Ира меня увидела – и едва заметно кивнула. Пока Аня размешивала сахар в чашке гостя, я переместился ближе. Будуар представлял собой небольшую комнатку, предварявшую спальню, и здесь он был оформлен совсем уж по-девичьи. Ира и Шпеенхоф развалились на диванчике перед низким столиком на тонких металлических ножках.

Я обошел их и оказался прямо за спиной Шпеенхофа. Он только было потянулся к чашке, которую протягивала Грасс, как я положил руки ему на макушку.

– Тихо, господин Шпеенхоф, – шепнул я ему на ухо. – Сопротивление бесполезно.

Дальше все происходило стремительно, всего за какие-то секунды, но мне казалось, что я видел течение самого времени. Так бывало всегда, когда приходилось прибегать к мощной силе.

Аня резко поставила чашку на стол и на всякий случай активировала «Берегиню». В следующий момент она метнулась к двери, преграждая выход нашему пленнику. Для надежности еще и барьер поставила.

Ира резко развернулась, треснувшись ногой о столешницу, и влепила ему пощечину.

– О, весь вечер этого хотела!

Когда ее ладонь коснулась щеки австрийца, тот вздрогнул – со стороны это выглядело обычным рукоприкладством, но я ощутил резкий выброс силы. Ира таким образом повесила заклинание. Шпеенхоф снова содрогнулся и оцепенел.

– Ты что с ним сделала?

– Парализовала, – спокойно ответила подруга. – Чтобы не рыпался. А то ручки начал распускать.

Шпеенхоф в ужасе вращал глазами, и в его взгляде читались растерянность, смертельный испуг и мольба. Он не мог произнести ни слова – воздействие Иры оставило ему лишь возможность дышать и моргать.

– Приступай, – велела девушка. – Времени не так много. Матильда не останется там до утра.

– Угу.

Первым делом я начал искать возможные сюрпризы от Аспиды – уже был научен горьким опытом. На аспидовцев работали отличные менталисты, и мне пришлось прибегнуть ко всей своей силе и внимательности, чтобы попробовать отыскать ментальную «бомбу».

– Ну как? – стоя у дверей, спросила Грасс. – Есть чего?

– Есть. И даже больше, – отозвался я и засопел от напряжения.

Все-таки Юсупов – или его неизвестный патрон – подстраховался. Очень тонкая работа, вряд ли даже Корф заметил бы этот узелок, не знай он, что искать. Совсем небольшое ментальное уплотнение на одной из естественных защит, но оно играло роль растяжки для разрывной гранаты. Не заметишь, не обезвредишь, заденешь при сломе защиты – и объекту конец.

Я ощутил прикосновение женской руки. Ира. Ее сила.

– Давай вместе, – потребовала она. – Я тоже хочу все увидеть. Мне это важно.

Я не стал спорить, лишь коротко кивнул, позволяя ей войти в ментальный план Шпеенхофа.

«Видишь этот узелок?» – спросил я и указал на «бомбу». – «Пока не трогай. Это внедренная хреновина может сжечь мозги быстрее, чем мы проломимся».

«Не видела такой раньше».

«Полагаю, нечто подобное стоит и на разуме твоей тетушки. Хотя наверняка у нее что-то посерьезнее будет. Здесь, скорее, защита от дурака».

«И как это убирать?»

«Следи за руками и не повторяй в домашних условиях».

Ирка чуть отстранилась – я почувствовал, что она соединила свою силу с моей и ощутил щекотание бурного потока потенциала Романовых. Казалось, он даже немного раскрылся и стал ярче с прошлого раза. Хотя может тогда я просто не понимал, куда смотреть и что отслеживать. С тех пор все-таки немного поднаторел.

«Работай. И пользуйся моей Благодатью, если понадобится».

«Спасибо».

Я приблизился к узелку, чтобы рассмотреть его детальнее. Инородное вмешательство, но завязано на разум. Соединено тонкими, едва различимыми нитями с основным ментальным планом, словно даже вплавлено в него. Значит, нужно выжигать вокруг с небольшим запасом, как хирурги удаляют опухоль. Насколько я знал, обычно всегда прихватывают немного здоровой ткани, чтобы уж наверняка.

Так я поступил и сейчас. Соединив ментальный поток с боевой силой, я конфигурировал его в подобие ментального «Кладенца» – только обычный был силовой проекцией боевого оружия, а я сделал его ментальный аналог. Осторожно вонзив острие в ментальную материю, я принялся вырезать защиту.

«Кто-то научил или сам догадался?» – спросила Ирина.

«Сам, но помогли. В Отделении много думали, как справляться с этой хренотенью. Решили, что только резать. Развязать может лишь тот, кто вешал эту защиту».

Осторожно, словно работал с высокоточным лазером, я резал дальше. Хорошо, что для этого не требовались руки – наверняка они бы у меня сейчас дрожали. А так концентрация разума спасала, хвала выдержке, кофе и стащенному у Денисова куреву.

«Таааак… Сейчас будет момент истины».

Я замкнул круг и принялся осторожно отделять пораженный участок от остального ментального плана. Ира напряженно молчала, но ее сила передала мне беспокойство девушки.

«Оп!» – узелок вместе с небольшим куском ментала отвалился, и я мгновенно его испепелил. И лишь после этого вспомнил, что вообще-то должен дышать.

Шпеенхофа затрясло. Быть может, он знал, что за предохранитель защищал его тайны.

– Расслабься, мужик, – улыбнулся я. – Не помрешь. По крайней мере, не от этого.

Австриец судорожно вздохнул и хотел что-то промычать, но из спазмированного горла вырвался лишь хрип.

Зато протрезвеет.

– Теперь работаем, – распорядился я. – Ира, помоги с защитами. Так будет быстрее.

Подругу не пришлось уговаривать. С хирургической точностью она пробивала один слой неповоротливого природного барьера за другим. На такую работу было любо-дорого смотреть. Сразу чувствовалась работа щепетильного менталиста. Если так пойдет дальше, то со временем она могла бы добраться до уровня Радаманта. Способная девушка, хотя порой это и напрягало.

– Готово, – сказала она, когда в последнем слое образовалась дыра, достаточная для нашей работы. – Идем в воспоминания?

– Ага.

– И что ищем?

– Все. Все, что пригодится.

Пролистывая слои, словно страницы фотоальбома, мы искали знакомые лица, декорации, места.

И, наконец, одновременно остановились на воспоминании в каком-то очень дорого обставленном зале. Я считал память – это было примерно два года назад.

На длинной столешнице из мрамора вперемешку лежали бумаги, папки, карты, писчие принадлежности и несколько гаджетов. Тускло светился монитор дорогого ноутбука, мигал сообщением на немецком мобильный телефон. Совещание было в самом разгаре, но затянулось глубоко за полночь.

Шпеенхоф опустил взгляд вниз, на свои руки, и отметил, что испачкал чернилами манжет своей сорочки. Пятна всегда его бесили, но сейчас требовалось сосредоточиться на деле.

– Вы считаете, время подходящее? – спросил он хмурого человека, сидевшего во главе стола.

Говорили по-немецки, но я понимал смысл. Воспоминания так работали – передавали образы и смысл, и знание языков не требовалось. Человек, к которому обращался Шпеенхоф, был канцлером. Второе лицо после императора в Австро-Венгрии.

– У нас появился могущественный союзник в России, – ответил канцлер. – Конечные интересы у нас разнятся, но вот в некоторых промежуточных целях мы совпадаем. Настало время оказать помощь повстанцам в Дакии. Чем сильнее они станут, тем нам же лучше.

– А чего хочет союзник из России?

– Власти. Могущества. Быть может, даже трона – кто знает? Для нас важно лишь то, что этот союзник готов настолько дестабилизировать обстановку в своей империи, что ей станет попросту не до Дакии. Мы же получим превосходную возможность укрепить свое влияние на этой земле. В конце концов, не одной же Екатерине Великой реализовывать давние проекты. Нам интересен выход к Черному морю.

– И вы полагаете, что НОАРД способны долго удерживать власть? – спросил человек, которого воспоминания Шпеенхофа идентифицировали как старшего Круппа.

Канцлер устало улыбнулся.

– С нашими деньгами и вашим оружием они способны продержаться столько, сколько потребуется. Но их будущее будет зависеть от их сговорчивости. Поэтому, господа, я объявляю о начале подготовки. Дозволение императора получено, тайный указ подписан. Более нет смысла медлить.

Крупп откинулся на кресло с высокой резной спинкой.

– Значит, вы так решили помочь мне с моей проблемой…

– Почему нет? Вы жаловались на сокращение заказов. Сетовали, что заводы простаивали. А так вы получите большую войну и многократно покроете все убытки, господин Крупп.

Магнат уставился на Шпеенхофа.

– Что скажете, Теодор? Как обстановка в Дакии? Они готовы?

Дипломат пожал плечами.

– Дакия всегда беременна войной, вы же знаете. Недовольства имеют место во все времена. Да, ряды НОАРД здорово проредило новое правительство, но они взяли далеко не всех. У меня остались полезные знакомства. А что до революционных настроений… Не мне вам объяснять, как легко их можно подогреть при наличии денег и оружия.

Я вышел из образа и почувствовал волнение Иры.

– Значит, это настоящий международный заговор? Где Дакия – предмет желаний австрийцев?

– Выходит, так, – ответил я. – Причем санкционирован он на высочайшем уровне. Наш Шпеенхоф действует от лица канцлера и Круппа, дорогая. Ему дали карт-бланш. И им не нужна наша империя сильной – потому что, насколько я понимаю расстановку сил сейчас, текущее правительство запросит помощи именно у нас.

– Да, это так. Парламент Дакии – пророссийский. И если НОАРД удастся совершить то, что они намерены… Будет гражданский конфликт, Миша!

– Тихо, Ир. Ищем дальше. Нам нужно нарыть как можно больше. И хорошо бы спрятать Шпеенхофа и передать в руки…

А кому его передавать?

Правительству? Нет гарантий, что они не выдадут его австрийцам. Наверняка там тоже есть заинтересованные в перевороте люди, и мы не знаем, кому из них доверять. Ладно, об этом подумаем позже, когда перестанем копаться в голове у дипломата и вырубим его.

Я начал копаться дальше и вскоре нашел другое важное воспоминание – заинтересовался знакомой обстановкой и вскоре понял, что чутье не подвело.

Теодор фон Шпеенхоф спешно покидал украшенный фресками зал Русского дома – торопился в одну из комнат отдыха, куда не было доступа остальным приглашенным. Было душно, пахло женскими духами и сухим розе. Австриец промокнул испарину на лбу носовым платком, но легче не стало. Он нервничал. Эту встречу пришлось готовить много недель, и даже сейчас все могло сорваться и пойти прахом.

Если он ошибется на этот раз, Крупп, этот старый маньяк, сотрет его в порошок. Нет, провала допускать нельзя. Слишком много средств вложено, слишком много сил потрачено. От того, сумеет ли он договориться, сейчас зависела его, Теодорова, жизнь.

Чрезвычайный посланник тоже незаметно покинул бал и уже ждал его перед входом. Рядом с ним попивала вино роскошная платиновая блондинка в эффектном наряде. Тоже русская?

Посланник положил руку на дверную ручку.

– Предупреждаю, его сиятельство – человек крайне своеобразный. И все же вам нужно ему понравиться, если вы надеетесь на сотрудничество.

– А люди из НОАРД будут?

Чрезвычайный посланник усмехнулся.

– Мой дорогой Теодор, разве печеный поросенок получает приглашение на ужин?

Глава 32

Я осторожно вышел из ментального пространства разума Шпеенхофа. Можно было поискать еще информацию, но для меня все уже стало понятно.

Интересную партию разыграли Юсупов и австрийцы. Привлечь НОАРД как основную силу и ею же пожертвовать. Уверен, Аспиде на повстанцев было глубоко плевать, а австрийцам, если уж они желали прибрать Дакию к рукам, нужен был кто-то более покладистый в правительстве.

И все же НОАРД были идеальным оружием для достижения целей: уже организованные, нацеленные на результат, горячие. То, что доктор прописал, если хочешь сделать грязную работу чужими руками. Не удивлюсь, если Юсупов пообещал позже помочь устранить некоторых особо несговорчивых повстанцев…

Мда. Интересно, что скажет Тереза или ее любимый Штефан на такой план?

– Миш, ты рановато вышел. Там есть еще кое-что, – сказала Ира.

– М?

– Воспоминания о недавнем приеме в Русском доме. Там были мы с тетушкой. А я все гадала, куда она тогда запропастилась в самом разгаре веселья…

Судя по тому, как замедлилась ее речь, Ира все же решила посмотреть эту сцену. Но довольно скоро она ко мне вернулась.

– В самом Русском доме ничего не происходило. Зато после этого наш Шпеенхоф встречался ночью в той же самой церкви с женщиной по имени Тереза. Речь шла о поставке вооружения. И там фигурировала твоя фамилия.

Я кивнул своим мыслям. Видимо, как раз тогда НОАРДовцы выпросили новенькие штурмовые винтовки, планируя захватить поезд. Что ж, совсем уж списывать со счетов повстанцев я бы не стал: Штефан с подружкой все же попытались перестраховаться и набить себе цену. Правда, им не повезло – с заложником вышла осечка. И все же идея была здравая. Думаю, за мою башку Юсупов отвалил бы достаточно золота – лишь бы я просто больше не путал Аспиде карты.

– Ладно, Ир, хватит с него. Шпеенхоф не одарен, длительное вмешательство может ему навредить, сама знаешь.

– Хорошо, – отозвалась младшая Штофф.

Медленно, по миллиметру, я принялся отрывать руки от головы Шпеенхофа. От него все еще разило даже не страхом – ужасом. Но к этому добавилось и недоумение.

Закрыв канал к его менталу, Ира едва заметным жестом сняла с пленника заклинание оцепенения, и в следующую секунду он в корчах повалился на диванчик.

– Аааа! Голова! Господи, какая же мигрень! У меня сейчас глаза лопнут!

Сторожившая выход Грасс лишь криво усмехнулась.

– Скажи спасибо, что вообще выжил. Судя по всему, головушку-то тебе заминировали. И та боль, которую ты чувствуешь сейчас – лишь тысячная той, какую бы ты испытал, сдетонируй заклинание защиты.

Мы с Ирой переглянулись, и я пожал плечами.

– Не знаю, не испытывал. Но у тех, кому не посчастливилось, глаза натурально лопались, как перезревшие ягоды.

Шпеенхоф, уткнувшись правым виском в твердый подлокотник, лишь застонал.

– Таблетку, изверги… Прошу, дайте хотя бы обезболивающее…

Черт. У меня никогда не было мигрени, но вот матушка моя, настоящая, из старого мира, ими страдала. И в моменты приступов ей становилось до того плохо, что порой приходилось вызывать «скорую» – никакие анальгетики эту боль не брали. А врачи кололи какую-то адскую смесь препаратов, после которой мама едва могла проснуться наутро. Так что на мигрени я насмотрелся, и Шпеенхофа сейчас было по-своему жаль. Это не похмелье. Это в разы хуже.

– Не помогут тебе таблетки, – вздохнул я и, обойдя диванчик вокруг, присел возле австрийца. – Ладно. Считай, это жестом доброй воли.

Я протянул к нему руку, активируя целительный поток. Шпеенхоф вскрикнул, шарахнулся от меня и тут же издал стон, напоминавший брачный крик старого марала.

– С такой болью лучше не шевелиться, – улыбнулся я с цинизмом юного врача. – Сюда иди, смертник. Лечить буду. Ты нам нужен в сознании и добром здравии.

Наблюдавшая за этой сценой Ира поправила бретельку платья и озадаченно на меня уставилась.

– Признаюсь, я ожидала немного другого от допроса.

– Привыкай, – кряхтя, отозвался я. – У нас и не такой абсурд бывает.

Видимо, боль оказалась настолько сильной, что австриец передумал сопротивляться. Обреченно подставив голову больным виском поближе, он прикрыл правый глаз и скривил лицо в гримасе невероятного страдания.

Я быстро подхватил поток, шустро конфигурировал диагностику – а вот на красное вино этому товарищу лучше не налегать, оно нередко усугубляет головные боли. Ладно, не будем мучить. Быстро добравшись до очага боли, я сперва растворил источник, а затем добавил чистой целебной силы – заодно станет бодрее и протрезвеет. Хотя на его месте я бы уже давно был трезв как стеклышко.

– Ну как, полегчало? – спросил я, отстранившись от жертвы допроса.

Шпеенхоф осторожно кивнул и для надежности даже ощупал висок.

– Святая Дева Мария… Вы и правда умеете даже это…

– Мы и не такое умеем, как ты уже мог убедиться.

– Почему я все еще жив? Мне говорили, что если кто-нибудь…

Ира продефилировала к столику, налила воды и протянула пленнику.

– На ваше счастье, господин Шпеенхоф, мы не впервые сталкиваемся с подобной ловушкой, – тихо сказала она и оглянулась на меня. – Мой… Друг позаботился о том, чтобы сохранить ваши жизнь и рассудок.

Теодор фон Шпеенхоф залпом выпил поданную воду и с сожалением взглянул на опустевший стакан. А затем поднял на меня слезящиеся глаза.

– Выходит, вы спасли мне жизнь, господин?

– Я лишь выполняю свою работу, – спокойно ответил я. – Калечить и убивать людей мне не доставляет удовольствия. Нам нужны ваши сведения, воспоминания, но не ваша смерть.

– К слову о воспоминаниях, – Аня достала из кармана небольшой предмет и бросила в мою сторону. Я поймал его на лету и удивился тяжести. Это был маленький шарик из горного хрусталя, явно зачарованный на запись. – Для надежности лучше зафиксировать все, что вы увидели.

Здраво. Я передал камень Ире.

– Знаешь, как им пользоваться?

– Теоретически.

– Приступай к практике. А я пока побеседую с нашим гостем.

К Шпеенхофу вернулась способность трезво мыслить. Он с опаской покосился на меня, когда я придвинул кресло и расположился напротив пленника.

– Ну, Теодор… Могу я называть вас так?

– После всего, что здесь произошло, я не оскорблюсь.

– Замечательно, – я позволил себе любезную улыбку. – Вам известно, кто я?

Шпеенхоф внимательно изучал мое лицо. Вдумчиво, неторопливо – нервы у мужика были как канаты, что дало ему сто очков в моих глазах. Наконец, он откинулся на спинку дивана и ослабил галстук.

– Позвольте провести логическую цепочку. Вы оказались в доме Штоффов – значит, знакомы с ними. Или хотя бы с госпожой Ириной. Вы говорите по-гречески с русским акцентом, хотя, должен признать, языком владеете весьма недурно. Наконец, вы одаренный – причем настолько квалифицированный, что смогли снять защитный блок с моей памяти. Однако ранее я не видел вас в местном свете. Очевидно, вы предпочитаете скрывать свое пребывание в Букуреште. Учитывая все эти обстоятельства, а также характер моей деятельности и место нашей беседы, я склоняюсь к тому, что вы, господин, состоите на службе в особых органах Российской империи.

Грасс рассмеялась со своего поста.

– Браво, Шпеенхоф! Разложили как по нотам.

Я налил еще воды и подал стакан пленнику. Заслужил.

– Что ж, даже жаль, что вы так легко попались, Теодор.

– Поддался слабости, грешен, – отпив несколько глотков, ответил австриец. – Признаюсь, я не учел, что госпожа Ирина может быть замешана. Ее тетка сделала все возможное, чтобы убедить всех нас в том, что юная Ирина не принимает никакого участия в проекте. Снимаю шляпу, Ирина Алексеевна. Вы меня переиграли. И все же мою гордость уязвляет, что вы пригласили меня на ужин отнюдь не из личной симпатии. Признаюсь, я был окрылен надеждой.

Ага. Только вот крылышки-то я тебе подрежу, любитель молодых сочных девиц. Чтоб не повадно было.

Но в какой-то мере мне даже был симпатичен этот австриец. Даже сейчас, когда его жизнь всецело зависела от нас, он пытался сохранять достоинство. Хотелось отнестись к пленнику с уважением.

– Итак, Теодор, буду с вами откровенен, – я подался вперед, уставившись дипломату прямо в глаза. – Ваше положение незавидно. Мы нашли нужную информацию в ваших воспоминаниях. Пусть и невольно, но вы выдали планы своих хозяев. Не думаю, что они это оценят.

– Разумеется, не оценят, – сохраняя хладнокровие, ответил Шпеенхоф. – Однако, раз вы завели этот разговор, выходит, я еще могу быть вам полезен.

Я пожал плечами.

– Это решит мое начальство. Но если согласитесь подтвердить свои воспоминания в более материальном ключе, уверен, возможно взаимовыгодное сотрудничество.

И лишь сейчас у австрийца начали немного сдавать нервы. Его лицо побледнело, и он спрятал руки под расстегнутым пиджаком, явно не желая показывать мне свое беспокойство.

– Почтенный господин без имени, – криво улыбнулся он, но его глаза продолжали настороженно бегать. – Думаю, вы прекрасно понимаете, что после сегодняшнего мне заказан путь назад. Это провал. Крах. Я дискредитировал себя как специалиста и человека, достойного доверия. И, конечно же, мои покровители позаботятся о том, чтобы наказать меня по всей строгости.

Я придвинул недопитый стакан ближе к Шпеенхофу.

– Именно поэтому я предлагаю сотрудничество с моим начальством, Теодор.

– Мне не нужно сотрудничество, – раздраженно выплюнул пленник. – Мне необходимо убежище! Пусть я не знаю всего о планах своих покровителей и союзников, но, поверьте, даже десятой части того, что мне известно, достаточно, чтобы попытаться убрать меня любой ценой.

Что же ты тогда рассекаешь по Букурешту без охраны, соколик мой? Так и хотелось задать этот вопрос вслух, но я решил не язвить лишний раз. В конце концов, сейчас нарисовалась возможность договориться. Силу я уже показал – и Шпеенхоф сделал верные выводы. Теперь следовало продемонстрировать умение нормально разговаривать с людьми без пушек и «Колобков».

– Полагаю, имеет место неопределенность формулировок, – улыбнулся я. – Разумеется, ваше сотрудничество с моим ведомством предполагает переезд в Петрополь. Боюсь, замысел вашего начальства и союзников оказался слишком дерзким для масштабов Букурешта. От вас потребуются максимально полные показания, а мое руководство позаботится о том, чтобы месть вас не настигла. Разумеется, вы можете предпочесть принять смерть в искупление позора, но какой в этом смысл, Теодор? Вы – человек проницательный, как все мы уже могли убедиться. Уверен, в Империи найдут применение вашим талантам.

Шпеенхоф насмешливо приподнял бровь.

– Даже так?

– Кадрами не разбрасываются, Теодор.

Австриец наконец-то взял себя в руки и вернул прежнее спокойствие.

– Вы ручаетесь, что сможете это устроить?

– Я могу поручиться за то, что с сегодняшнего дня возьму вас под свою защиту до прибытия основных имперских сил. Затем передам вас своему начальству – им можно доверять, они заинтересованы в скорейшем раскрытии заговора, который вы организовали. И чем больше сведений вы предоставите, чем значительнее будет ваша помощь, тем выгоднее вы сможете сторговаться.

– А мне говорили, что имперцы не торгуются…

– Имперцы не торгуются с террористами и безумцами. Что, впрочем, нередко совпадает. С разумными людьми всегда можно найти точки соприкосновения.

Теодор фон Шпеенхоф удивленно улыбнулся.

– Вы весьма смышлены и обладаете хорошо подвешенным языком для своего возраста, юный господин, – сказал он. – Если вся знатная молодежь в Империи столь деятельна, сколь и вы, боюсь, моя страна пообломает о вас зубы.

– Вы согласны, Теодор? – вмешалась до того молчавшая Ирина. – Это выгодная сделка. Но другого предложения может и не поступить.

Шпеенхоф кивнул.

– Согласен. И прошу убежища немедленно.

– Это можно устроить, – ответил я. – Правда, не думаю, что вы оцените тамошние ароматы. Место довольно колоритное, с какой стороны ни посмотри. Впрочем, сейчас не до жиру.

Здорово, Миха. Пообещать приют у Папы Янко, даже сперва не договорившись со стариком. Сначала говорим, а потом думаем, как обкашлять вопросик. Ну да ладно, барон вряд ли откажет, особенно если дело касается спокойствия в городе.

– В таком случае я считаю себя обязанным сделать небольшое дополнение в качестве подтверждения серьезности моих намерений. Мне говорили, что имперские аристократы, и особенно офицеры крайне трепетно относятся к вопросам долга и чести. Буду считать, что данное вами обещание нерушимо.

– Слово дворянина, – ответил я. – У нас действительно принято отвечать за слова и поступки.

– Тогда знайте, что кульминацией заговора должно стать нападение НОАРД на императора Алексея и его семью, когда они будут проезжать по столице. Знайте, что для НОАРД это станет отправной точкой к захвату Парламента и ряда государственных учреждений. Они намерены взять власть под контроль – это было им обещано. И знайте, что князь и мои покровители не намерены исполнять это обещание. НОАРД как элемент власти не выгоден моему покровителю. С ними сложно договориться, их идеи выходят за рамки наших амбиций. Они неудобны.

– Это я понимаю.

– Покушение на императора намерены повесить на повстанцев. Будут выбраны сакральные жертвы с той и с другой стороны. Мои патроны желают видеть новое правительство Дакии лояльным к Австро-Венгрии, и для этого будут выбраны отдельные люди.

– Это я тоже знаю.

– Но знаете ли вы, какую выгоду ищет для себя во всем этом ваш земляк князь? – улыбнулся Шпеенхоф, словно действительно хотел меня удивить.

– Порадуйте.

– Я обладаю лишь обрывочными сведениями, но, уверен, вам, как знатокам внутренних дел в Империи, не составит труда связать все воедино, – медленно, наслаждаясь каждым словом, говорил австриец. – Князю в идеальном варианте нужна смерть всей императорской семьи, чтобы не осталось прямых наследников. Мне точно неизвестна причина, но, насколько я понял, это связано с Константинополем. Князь переправляет туда одаренных, чтобы выкрасть или взять под контроль какой-то предмет. Этот предмет надежно охраняется, и к нему может получить доступ не всякий.

Мы с Ирой переглянулись, и у меня все похолодело внутри. Неужели все-таки Великий Осколок?

– Продолжайте, – сухо сказал я.

– Князю нужно усыпить бдительность имперских служб. Если я все верно понял, то нападение на императора в Букуреште – отвлекающий маневр. Настоящая операция будет проходить в Константинополе. Увы, меня не посвящали в детали, но я точно понял, что речь шла о неодушевленном предмете. Князь крайне скуп на подробности.

– Зато, кажется, я понимаю, что он намерен сделать, – подала голос Аня Грасс. – Гибель императорской фамилии позволит легко перепривязать Великий Осколок к новому роду. В князе течет имперская кровь, и ему легко удастся сконфигурировать силу под себя. Но даже если они не погибнут… Даже если просто ослабнут, князь получит возможность провести ритуал привязки и выжить после этого.

– Да как они могут ослабеть? – возмутилась Ирка.

Артефакторша нахмурилась.

– Если разом применят очень много силы, что дана им Великим Осколком. Например, чтобы отразить масштабное нападение. Или в случае, если их серьезно ранят. Или… Или если опасность будет угрожать огромному количеству людей, и они попытаются их защитить. – Аня закашлялась. – Романовы могущественны. Но не всесильны и не бессмертны. И именно этим, полагаю, Юсупов и воспользуется.