Текст книги "Из тьмы (ЛП)"

Автор книги: Алеата Ромиг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц)

Глава 3
Сара

По нашей тускло освещенной спальне разнесся пронзительный крик. Он ускорил мое сердцебиение и вытянул меня из ужасного кошмара. Я ждала продолжения, пока не осознала: крики были моими собственными.

– Джейкоб? – позвала я, мой голос дрожал от ужаса, когда я потянулась к мужу. Вместо успокоения мои пальцы уткнулись в холодные пустые простыни. Он в отъезде, все еще в другой общине.

Что только что произошло? Было ли это сном?

Я вцепилась в одеяло, набрала побольше воздуха и медленно выдохнула. Каждый вдох помогал остановить хаос, но этого было недостаточно.

Кто я? Кто он?

Пришли на память вопросы, которые задавал Джейкоб несколько месяцев назад. Они были гарантом моей безопасности. Раньше это срабатывало.

Я – Сара Адамс и мой муж Джейкоб Адамс.

Отодвигая образы из моего сна, или кошмара, подальше, я представила утешительные объятия Джейкоба. Медленно я откинула одеяло, мне был нужен прохладный воздух, чтобы охладить покрытую потом кожу. От того, как билось сердце в груди, я, возможно, бежала марафон, а не спала.

В моем сне я пыталась выбраться из машины, а затем последовал мощный взрыв.

Это был сон, успокаивала я себя, просто кошмар. Авария, которая приключилась со мной почти девять месяцев назад, была другой. Я не могла её вспомнить, но мне сказали, что я получила травму и потеряла сознание. В кошмаре я была вдали от обломков.

Я покачала головой.

Это выглядело таким реальным.

В моем сне я не смогла рассмотреть прошлое из-за тьмы, но я знала, что не пострадала.

Мои руки обвились вокруг живота, когда воспоминания всплыли картинками в моей голове. Кто-то делал мне больно – намеренно причинял мне боль, и там раздался голос – низкий голос.

Голос Джейкоба?

Нет. Он не мог причинить мне боль.

Все мое тело вздрогнуло, кожа покрылась мурашками. Сидя, я потянулась к прикроватной лампе. Дрожащими пальцами я повернула выключатель, и мои глаза привыкали, пока мягкий свет смешивался с летним солнечным освещением.

Я закрыла веки и постаралась сконцентрироваться на вопросах Джейкоба.

Кто я? Кто он?

В этот раз я произнесла слова вслух, молясь о том, что, если я говорила правду, то изображения исчезнут.

– Я Сара Адамс. Он мой муж – Джейкоб Адамс.

Я поднялась с кровати и отправилась в ванную. Включив свет и кран, я набрала в ладони прохладную воду и плеснула в лицо. Тогда я потянулась к стакану, и начала набирать воду в него, метафорическую плотину, которая была построена, чтобы сдержать мое прошлое.

Мой разум заполнился уже не простыми изображениями, а сценой за сценой.

Впервые с тех пор, как ко мне вернулась память, я узнала женщину в зеркале. Я узнала себя.

Записанное на цветной бумаге имя, на столике из детства, не было именем "Сара".

"С" все еще была там, но остальные буквы были другими.

Я узнала мои собственные голубые глаза и светлые волосы.

Я вспомнила их длину и то, как они привычно струились по плечам.

Хотя я встретила свой взгляд всего на миллисекунду, я также рассмотрела свою панику – не только рассмотрела, я ее почувствовала. От того, как скрутило живот, я поняла, что то, что я только что испытала, не было кошмаром. Это была моя реальность – мое прошлое, которое, как я думала, исчезло навсегда.

При этом осознании мои мышцы потеряли упругость. Вода брызнула на туалетный столик и зеркало, когда стакан, который я держала, упал на дно раковины. Больше не способные удерживать мой вес, колени подкосились, и я сползла на пол.

– Боже мой! Это правда? Этого не может быть. – Я разговаривала с пустой ванной. – Джейкоб? Авария. Это произошло не просто так. Это подстроили? – Я очень хотела, чтобы он сделал все правильно, исправил это.

Кислота поднималась из глубин моего желудка. Обед, который я давно съела, отказывался усваиваться. Моя ночная сорочка прилипла к влажной коже, и я бросилась в туалет. Как старая кинолента, сцены продолжали меняться в моих, наполненных слезами глазах: мое пробуждение, мой ускоренный курс "жены члена Собрания", наше временное изгнание, мои напоминания... Почти год моей жизни – жизни Сары. Все внутри болело, пока мое тело билось в конвульсиях. Снова и снова меня рвало, очищая от всего, что я знала, во что верила – всё ложь.

Когда, наконец, силы вновь вернулись ко мне, я встала, ополоснула рот и снова плеснула в лицо водой. На этот раз, когда я смотрела на женщину в зеркале – на себя, ужас, который я видела, исчез, сменившись ощущением предательства. Боль и тоска нахлынули на меня, обрушились, пропитав мое тело, душу и разум.

Я пыталась бороться с этим, спорила сама с собой. Если бы только Джейкоб был здесь, чтобы помочь мне понять.

Выключив воду, я сползла вниз по стене и осела на холодный кафель. Прижимая колени к груди, со слезами, покрывающими щеки, я вновь воссоздавала события, которые должны были остаться навсегда потерянными.

Впервые почти за год, я могла ответить на вопрос Джейкоба – я знала.

– Я – Стелла Монтгомери! – Мое заявление отразилось от стен, сердце заболело.

Это должно быть настоящим.

Вранье! Меня кормили ложью. И, как кубики льда после пробуждения, я приняла всех и каждого.

На смену голосу пришли всхлипы, пока я сражалась, чтобы придать смысл тому, что случилось. Ничего не имело смысла. Все, кем я дорожила – мой муж, друзья, сестры и братья – все были фальшивкой.

Подняв левую руку, сквозь расплывчатое зрение, я смотрела на простое золотое кольцо. Я не Сара Адамс, и я не была замужем. Грудь болела, когда сердце, умоляло меня ошибаться, верить, что жизнь, которой я жила, была моей, но я не могла.

Я Стелла Монтгомери, журналист, освещающий запутанные случаи, на телеканале WCJB в Детройте.

Я знала, что это правда.

У меня была карьера и жизнь, с настоящей семьей и друзьями. Я вспомнила голубые глаза, пронзительные голубые глаза. У меня был парень по имени Дилан, Дилан Ричардс, который был детективом.

Дыхание зацепилось за внутренний голос, предупреждающий меня не задавать вопросов. Это не мое дело. Как женщина, я должна принять. Я должна молиться Отцу Габриэлю и признаться Джейкобу.

К черту это!

Задавать вопросы было тем, что я делала, тем, что я сделала. Это часть моей работы. Неудивительно, что это настолько трудно.

Придерживаясь за стены, я направилась обратно в нашу спальню.

Наша спальня.

Я снова обхватила себя, когда мой, теперь пустой, желудок скрутило. Джейкоб и я на самом деле не были женаты. Я не была против секса до брака, воспоминания обо мне и Дилане были тому подтверждением. Но когда я уставилась на кровать, где я занималась любовью с моим мужем, всплыл новый вопрос.

Меня изнасиловали?

Я покачала головой. Нет. Несмотря на ложь на каждом шагу, мое сердце подтвердило, что этого не было. Джейкоб не принуждал меня, но опять же, была ли ложь, которую он мне скармливал лучше, чем это?

Лгал ли он? Знал ли правду?

Я не хотела думать об этом...

Черт! Тошнота. Что, если я беременна?

Я даже не знаю его имени. Моё – не Сара. Возможно, его имя не Джейкоб. У меня не может быть ребенок от мужчины, которого я не знала. Плотнее кутаясь в халат, я посмотрела на часы – почти четыре часа утра.

Из-за вихря в голове я знала, что не смогу заснуть. Вместо этого я медленно прошла через нашу тихую квартиру, оценивая все заново, пока проходила по короткому коридору, через гостиную и на кухню. С открытыми шторами, даже в этот ранний час, вечный летний солнечный свет позволил мне увидеть наш мир. Все вокруг меня было моим прошлым. Единственное, о чем я думала, что когда-то представляла, что Джейкоб и я были созданы друг для друга, всего несколько часов назад я обдумывала перспективы для нашего совместного будущего.

Больше нет.

Обман бросал тень на все, куда бы я ни посмотрела.

Мои руки дрожали, когда я встала и медленно повернулась, бездумно, по кругу. Все неправильно. Я окружена ложью.

Как это случилось? Почему? Кто сделал это со мной?

Я хваталась за крупицы надежды.

Возможно, от Джейкоба так же скрыли правду. Быть может, он полагал, что мы действительно женаты. Могли ли мы оба быть жертвами?

Я оперлась о стол и села, не зная, каким мыслям доверять.

– Дорогой Отец Габриэль... – говорила я между всхлипываниями, – пожалуйста, прогоните эти нечестивые мысли. Я признаю, что помню мою прежнюю жизнь... нет, я признаю, что позволила злу...

Я сделала глубокий вдох.

Мысли не были злом. "Свет" – был.

Я смотрела на плиту, на которой готовила ужин для мужа. Я хорошо готовила, хотя вспомнила, что как Стелла я не готовила. Как Стелла я не была готова к совместному владению даже аквариумной рыбкой. Но в жизни, которой я была вынуждена жить, я готова родить ребенка.

Почему я вынуждена стать той, кем не была?

Пока я тут... Я была Сарой. Все это бессмысленно.

Встав, я подошла к шкафу и потянулась за пакетиком чая. Когда я начала наполнять чайник водой, я решила, что хочу кофе. Я нуждалась в кофе. Я раздобыла чай, когда готовилась забеременеть. С растерянностью и болью, заполнившими сердце и душу, я отказывалась считать, что беременность возможна. В конце концов, я прекратила прием контрацептивов всего... Я произвела расчеты... почти две недели. Люди не беременеют в первый месяц.

Как они сделали это? Почему они сделали это? Что будет теперь, когда я знаю?

Пока кофейник закипал, я вернулась за кухонный стол и рухнула на стул. Мне нужно больше, чем кофе. Мне нужно сбежать из "Северного Сияния" и вернуть свою жизнь. Мне нужно найти способ освободиться от "Света".

"Свет"!

Обрывочные кадры формировали полные кинематографические ролики. Я, Стелла, изучала «Свет». Это было последнее, что я могла вспомнить о своей жизни в Детройте.

Другие аспекты моей жизни вернулись: родители, сестра, Дилан; Бернард – мой босс; Трейси, мой друг; и Фостер – мой напарник.

Хотя ложь, которой меня кормили, и которую я охотно потребляла, вызывала у меня отвращение иметь прошлое, которого я не помнила. Это волновало. Голова раскалывалась, когда зияющие дыры, которые, как я думала, навсегда останутся пустыми, с рекордной скоростью заполнялись настоящим прошлым. Тем, которое было скрыто.

Или это очередная ложь? Я не могу быть уверенной.

Если я не принадлежу этому месту, то почему я здесь?

И тут меня осенило. Я не единственная.

Я подумала о Тобиасе, о всех других младенцах и детях, которые звали меня по имени. Я перебирала последователей, избранных и тех, кого я не знала, – женщин, мужчин, детей. Сколько из них жило ложью? Сколько из них лгали?

Мои друзья… еще большее разочарование. Знают ли они, что лгут?

Поток мыслей прекратился, пока мой взгляд блуждал по нашей маленькой квартире, и я стиснула зубы.

Отец Габриэль живет так же, как и мы – чушь собачья!

Блумфилд-Хиллс. Новые изображения цеплялись за мою недавно освоенную систему веры: у Отца Габриэля был огромный, вытянутый, многомиллионный особняк в Блумфилд-Хиллс с собственной взлетно-посадочной полосой.

Мое сердце продолжало трещать по швам.

Последние девять месяцев я была вынуждена обращаться к Джейкобу, искать не только его одобрение, но и его руководство. По общему признанию, все еще была часть меня, которая этого хотела. Мне хотелось закрыть глаза и рассказать ему все это, но недавно пробужденная часть меня знала, что я не могу.

Джейкоб рассказывал мне истории о нашем прошлом, прошлом, которого, как сейчас я знаю, никогда не существовало. Наши отношения основаны на лжи, которую он увековечивал снова и снова, пока я не поверила каждому его слову. Он придумал эти истории или ему сказали рассказать мне об этом? Он не раз говорил, что у него тоже есть правила.

Несмотря на доказательства, я хотела верить, что мой муж делал то, во что верил.

Голова упала на сложенные руки, как же я хотела, чтобы мои новые мысли прекратились.

Он не был моим мужем.

Внутри бушевала битва между желанием узнать и готовностью принять. Сердце говорило мне, что Джейкоб любил меня и всегда делал то, что было лучше, но образы, воспоминания, все это рисовало совершенно другую картину.

Нехотя я признала, что Джейкоб должен быть частью этого обмана. Ведь он не только играл в ложь о нашем браке, и о нашем прошлом, но и летал на самолетах. Он пилот Отца Габриэля. Он был с ним прямо сейчас в "Восточном Сиянии".

Появилась новая мысль.

Могло ли "Восточное Сияние" быть в Детройте, а точнее в Блумфилд-Хиллс?

Если это так, то Джейкоб знал об особняке. Он знал и о взлетно-посадочной полосе. Он знал, что Отец Габриэль не живет так, как он наставлял.

Мой недавно опустошенный желудок продолжало скручивать. Мало того, что мне нужно было уйти, но также на случай, если я беременна, мне нужно было избавить моего ребенка от этого безумия.

Я выглянула в окно на яркое, ясное летнее небо. Я на Аляске. На Дальнем Севере. Где были стены и белые медведи. Это не только физическая тюрьма, но и психологическая. Я должна думать. У меня должен быть план. Я должна приказать своему сердцу забыть мужчину, который был моим утешением, учителем, и судьбой. Ради моего выживания, моего возможного ребенка, а также ради других – мне нужно что-то придумать.

Я налила чашку кофе, и пока в темную жидкость лились сливки, в моем сознании продолжали возникать вопросы. По мере того, как мерцание моего бывшего «Я» пробивалось сквозь неуверенность, я поняла, что больше не нуждаюсь в одобрении Джейкоба. Я сама предоставила его себе. Мои мысли вернулись к родителям, моей сестре и Дилану, как они, должно быть, страдают из-за моего исчезновения. Это должно было быть так же, как с исчезновением Минди.

Черт! Минди!

Моя рука трепетала над сердцем. Минди тоже была здесь, со мной. Я уверена. Я вспомнила белокурую женщину, которая несколько месяцев назад говорила с Элизабет. Теперь стало понятно, почему она выглядела знакомой. Она не Мэри. Она – Минди Роузмонт, моя лучшая подруга из тьмы. Однако, так же как я не узнала ее, она не узнала меня. Скорее всего, ее прошлое было стерто, оставив её без воспоминаний о подлинной личности.

Сколько таких, как я было здесь? Сколько женщин, и, может, мужчин были запрограммированы?

Сидя за столом, я потянулась к теплой чашке кофе и робко поднесла ее ко рту. Я научилась быть осторожной. Странно, что тепло больше не ощущалось под кончиками пальцев, ведь раньше я обжигалась. Глядя на пар, я закусила губу и опустила слишком горячий кофе обратно на стол. С отвратительным предчувствием я повернула запястья и уставилась на сожженную плоть на подушечках пальцев.

О, Господи!

Я была одной из тех женщин – с сожженными кончиками пальцев, со стола доктора Трейси Хауэлл в морге округа Уэйн. Женщины, для которых всё закончилось смертью.

Новый холодок пробежал по моей спине, и я запахнула халат плотнее. Я не расследовала историю жизни и смерти – я проживала её!

Глава 4
Сара

После раннего пробуждения до моих открытий, я провела большую часть дня, продираясь сквозь густой туман замешательства. Все это требовало усилий и концентрации. Задачи, ставшие второстепенными, теперь казались чужими. Кое-что столь же простое, как приготовление собственного завтрака заставило мои мысли вернуться в прошлое. Когда из-за ломтиков бекона, на чугунной сковороде, я наполнила квартиру дымом и, как следствие, пожарными.

Я усомнилась в действительности каждого образа, который вспомнила. Это были воспоминания, или мысли, которые мимолетно казались реальными? Без предупреждения закрадывались сомнения. Можно ли этому верить? Я вспомнила свою жизнь или это мое воображение? Когда на сковородке потрескивал бекон, я рассуждала о том, что, поскольку, у нас не было пожарных в "Северном Сиянии", то изображения мужчин в тяжелых куртках и шлемах были настоящими – это память из тьмы.

Здесь, в случае пожара, было понятно, что каждый мужчина-последователь сделает то, что необходимо. Я не знала бы этого, если бы не подслушала, как Джейкоб говорил об этом одному из прикрепленных к нему последователей. Угроза, казалось, не вызывала беспокойства, но учитывая, что большая часть зданий, помимо стены, окружавшей общину, была из древесины, то огонь мог быть разрушительным.

Методично мне удалось завершить каждую из задач: завтрак и работа в лаборатории.

Я прекрасно осознавала все, что делала и говорила, взвешивая каждое слово в моих беседах, независимо от того, с кем они велись. Когда я вводила данные на компьютере, потоки мгновенных мыслей протекали через меня, неоспоримое желание получить информацию. Такие вопросы, какие я не позволяла себе задавать в течение нескольких месяцев, бомбардировали мои мысли. Почему меня отправили работать в химическую лабораторию? Кто-нибудь знал, чем я занималась раньше? Что стояло за изготовлением препаратов? Была ли это филантропия, или за этим скрывалось нечто большее?

Когда мои пальцы зависли над клавишами и пароль Брата Бенджамина повторялся в голове, я не была уверена, что хотела найти что-то или даже то, что я искала. И вот через мгновение я вернусь к своему предписанному заданию с чувством вины, подавляющим любознательность, напоминающем мне о моем месте, как женщины и как жены члена Собрания.

Весь процесс – от восторга из-за воспоминаний до сомнений и стыдных вопросов – приводил в бешенство, тревожил и утомлял.

К обеду я была измотана. Нужно сменить декорации, я попросила Дину проводить меня в кафе. Новое окружение не помогло. Что-то в моих откровениях все изменило. Я больше не видела процветающего маленького городка, то была огороженная территория или лагерь. Я боролась с необходимостью поднять глаза и по-настоящему изучить мир, в котором жила.

Меня научили держать глаза опущенными. Тем не менее, я очень хотела стоять и смотреть, как я делала это наедине в своей квартире. Я хотела зайти в здания вдоль грязных улиц и дорожек. Теперь они казались прочными, но простоватыми. В то время, как некоторые, такие как кафе и школа, были изготовлены из листового металла, большинство из них были сделаны из дерева, так как ангар для самолетов.

Следователь во мне, пытался вырваться на свободу, чтобы рассмотреть связи, из-за которых я никогда раньше не остановилась бы, чтобы заняться изучением окружающей обстановки. Джейкоб сказал, что возле электростанции, сразу за стеной общины, была небольшая пилорама, где работали последователи, чтобы превратить столетние деревья в древесину. Иначе, как бы они построили это место у черта на куличиках? Доставлять самолетом строительные материалы было сложнее и дороже. Из того, что я могла вспомнить о самолетах, которые Джейкоб показывал мне, ни один из них не был достаточно большим для этого.

– Ты когда-нибудь думала о людях, которым помогают лекарства от Отца Габриэля? – спросила я, пока жевала холодный сэндвич с индейкой.

Дина пожала плечами.

– Думаю, нет. В смысле, его миссия творит замечательные вещи. Я и представить себе не могу, как бы обходилась без удовлетворения своих потребностей.

– А они есть?

– Они?

Я наклонилась ближе.

– Потребности.

Дина кивнула.

– У меня – да. Это то, чему учит Отец Габриэль. Любые неудовлетворенные потребности – вовсе не потребности, а желания.

– Да, это то, что он говорит. А что думаешь ты?

– Сара! Я не знаю, что на тебя нашло, но я не подвергаю сомнению учение Отца Габриэля, и тебе не советую.

– Я не подвергаю сомнению. Мне просто любопытно.

– Ты без пищи, крыши, или чистой одежды? – спросила она.

– Нет.

– Что насчет душевных потребностей?

– Что насчет них? – повторила я.

– Они удовлетворены?

Я сделала глоток воды.

– Да, конечно.

– Это не тема для любопытства.

– Знаю. – Я опустила голову. – Я думаю, что просто скучаю по Джейкобу. – Слава Богу, у меня было оправдание. Иначе я не знаю, как смогла бы объяснить свое странное поведение.

Когда мы собирались выйти из магазина, вошла группа из трех женщин-последователей, их головы склонились, когда они окинули комнату взглядом. Головы каждой были покрыты шарфами, какие я видела у женщин, которые работали в теплице, где выращивали свежие фрукты и овощи для ежедневного потребления. Только когда бледно-голубые глаза одной из женщин посмотрели в мою сторону, я узнала ее. Эти глаза я знала годами. У меня не было никаких сомнений. Я смотрела на мою подругу Минди Роузмонт.

Без раздумий, я встала и двинулась в ее сторону. Боль от ее исчезновения, посещения морга, всё вернулось. Комок образовался в задней части горла, когда мои руки свело от боли, так мне хотелось ее обнять. Она была здесь, в целости и сохранности. Прежде чем я смогла обработать или отфильтровать свои мысли, я потянулась к ее руке.

– Ми... – Я не стала называть ее имя, которое начало слетать с моих округлившихся губ, когда заметила, как на ее лице отобразилось выражение потрясения.

– Сестра, я… в чем-то проблема? – спросила она мягким и слабым голосом. Две другие женщины стояли, уставившись на меня, как и Дина.

Мои мысли ускорились. Я вспомнила, что видела ее раньше в храме, говорящей с Элизабет. Я должна что-то придумать.

– Нет, – успокоила я ее, надеялась увидеть какое-либо узнавание во взгляде. Не увидела. – Я-я... – Я подбирала слова. Моя аудитория слушала внимательно. – Сестра Мэри? Правильно?

– Да, – ответила она, посмотрев теперь туда, где я держала ее дрожащую руку.

– Пожалуйста, посмотри вверх.

Она посмотрела.

– Сестра Элизабет попросила меня поговорить с тобой. Мы можем минутку пообщаться? – Ложь оставила отвратительный привкус на моем языке, но я не могла думать ни о чем другом.

Мэри кивнула, сначала мне, а затем ее подругам. Я посмотрела на Дину, чьи глаза округлились от удивления.

Черт! Мне нужно придумать, что сказать и ей тоже.

– Сестра, – сказала я, обращаясь к Дине. – Я вернусь в лабораторию через несколько минут.

– Я могу подождать.

– Все в порядке. Это не займет много времени. Элизабет попросила меня об одолжении. – Мои объяснения, казалось, удовлетворили Дину, потому что она улыбнулась и направилась к двери.

Отпуская Мэри, я отошла назад к столу, где мы с Диной обедали.

– Пожалуйста, присаживайся.

– Я не могу задерживаться, – сказала она, когда послушно опустилась на стул.

Конечно, она не задержится. Она должно быть на своем рабочем перерыве.

– Я не хочу прерывать ваш обед, и я хочу, чтобы вы знали, что ничего, из того, что будет сказано, не будет повторено.

– Что?

– Иногда я помогаю Сестре Элизабет и Брату Люку. Вы можете только представить, насколько они заняты. – С каждым словом и предложением лгать становилось легче.

– Сестра Элизабет очень отзывчивая.

Она продолжала смотреть на свои руки, которые теперь были у нее на коленях. Вид ее с двумя другими женщинами, вызвал во мне образ женщин, пересекающих улицу в Хайленд-Хайтс. Я не могла думать об этом сейчас.

Я стала говорить тише.

– Мэри, пожалуйста, посмотри на меня. Я кажусь тебе знакомой?

Мэри посмотрела вверх и вниз.

– Да.

Мое сердце подскочило.

Она продолжила:

– Я видела вас в храме, с другими избранными.

И утонуло.

Я вспомнила свою давнюю беседу с Элизабет о жестоких мужьях. Я осмотрела лицо и тело Минди. Блузка с длинными рукавами закрывала руки, а джинсы закрывали ноги. Но, к счастью, я не видела признаков жестокого обращения на ее лице.

– С тобой все в порядке?

Она кивнула.

– Ты уверена?

Ее светло-голубые глаза заблестели от слез.

– Вы собираетесь рассказать что-то Сестре Элизабет? Адам узнает об этом?

– Нет! – Я понизила голос. – Нет, Мэри. Ничего плохого в этом нет. Я ничего не скажу Элизабет. Мне жаль. Я не хотела тебя пугать.

– Н-но я думала, вы разговариваете со мной по просьбе Элизабет?

– Так и есть. Просто задумайся на минуту. Мы могли встречаться раньше?

– Раньше? – спросила она. – Мне жаль. Я не помню того, что было раньше. – Она подняла глаза. – Вы имели в виду в "Свете"? Нам не разрешают говорить о том, что было до этого.

– Ты помнишь тьму? – спросила я шепотом, с надеждой и внезапным любопытством, лишили ли и других, таких как я, воспоминаний.

– Нет. Адам говорит, что мы были женаты до того, как приехали сюда. Я же ничего не помню.

Я склонила голову.

– Случилось что-то, что повлияло на твою память?

Ее нижняя губа исчезла между зубами в знакомой привычке.

– Я не помню. Адам сказал, что я упала. Я очнулась в клинике около года назад. Это все, что я знаю.

Мое сердце билось так быстро, когда я подумала, что это происходит со всеми женщинами "Северного Сияния".

– Ты повредила себе что-то, когда упала?

– Да, я сломала руку и повредила голову. – Она ерзала на своем стуле, когда искала своих подруг. Они сидели за другим столом и ели.

– Я иногда бываю неуклюжей. Было ли что-нибудь еще, о чем Сестра Элизабет хотела, чтобы вы меня спросили?

Чувство вины тяжестью осело в моем желудке.

Ложь, вопросы, и сейчас я прерывала ее обед.

Мои глаза вернулись к столику ее подруг.

– Мне жаль. Я не хотела, чтобы ты пропустила обед. Они взяли тебе еду?

Ее голова подвигалась из стороны в сторону.

– У нас есть только норма на собственную порцию. Никто не может получить больше одной.

Мы с ней жили одной и той же жизнью, но это было не то же самое. Моя жизнь была жизнью избранной. Часто мы с Диной в лаборатории готовили бутерброды для всех. Как я раньше не замечала и не понимала иерархию в "Свете"?

– Ох. Тогда, пожалуйста, иди. Мне жаль, Мэри. Но в следующий раз, когда увидишь меня, пожалуйста, не нужно меня бояться.

– Я-я не боюсь. Вы кажетесь хорошей. Сестра Элизабет – хорошая, и Сестра Эстер, жена нашего куратора. Я не знаю других избранных. Я даже не знаю вашего имени.

Я попыталась улыбнуться.

– Меня зовут Ст… Сара, Сестра Сара. Пожалуйста, не стесняйся обращаться ко мне в любое время.

Она посмотрела на свои руки, ожидая, чтобы я отпустила ее, и мой желудок скрутило.

– Если ты поторопишься, у тебя будет время поесть?

– Да, – без раздумий ответила она.

– Тогда, пожалуйста, иди. Спасибо, что поговорила со мной.

– Спасибо вам.

Я тихо сидела и наблюдала за тем, как она поспешила в очередь, а затем к стойке. Из глубины своего кармана она достала белый листок. Это был ее талон на обед.

Еще больше вопросов атаковали мой разум. Все ли прибывшие пережили опыт с "несчастным случаем"? Почему? Сколько часов в день она и ее муж работают? Чем они заняты в теплице? Что делают остальные на производственном заводе?

Возвращаясь в лабораторию, я размышляла о раздвоении Мэри и Минди. Она больше не была уверенной в себе женщиной, которая была моей соседкой по комнате, однокурсницей и лучшим другом. Каким-то образом, "Свет" превратил всех нас в Степфордских жен.

Когда я вошла в лабораторию, Дина посмотрел на меня, молча спрашивая о моем необычном поведении. Только когда мы остались одни, она, наконец, спросила:

– Элизабет? Что она от тебя хотела?

Я облизала губы и пожала плечами.

– Она хотела, чтобы я спросила эту последовательницу о ее воспоминаниях.

Дина сморщила нос.

– О воспоминаниях? О каких? И почему ты?

Мои глаза распахнулись.

– Не знаю. Элизабет наша подруга. Я не могу представить, как она просит меня сделать что-нибудь, что я не должна. А ты могла бы?

– Нет. Это выглядит странно.

– Я тоже так думала. Это не имеет значения. Последовательница ничего не помнит.

Хотя Дина казалась удовлетворенной, я молча произнесла молитву. «Пожалуйста, Отец Габриэль, не дай Дине ничего сказать Элизабет».

Перед окончанием рабочего дня, к моему рабочему столу подошел Брат Бенджамин.

– Сестра, утром на Собрании я узнал, что Джейкоб вернется сегодня. Он будет дома к ужину.

На лице растянулась улыбка, прежде чем у меня появилась возможность ответить.

– Спасибо, Брат Бенджамин. Это лучшая новость, которую я слышала за последние несколько дней.

Он подмигнул.

– Почему бы тебе не отправиться домой пораньше и не приготовиться к его возвращению. Я уверен, он скучал по домашней еде.

Хотя я вдруг разволновалась о мысли столкнуться с ним – мужчиной, который так тяжело работал, чтобы убедить меня в том, что я была его женой. Мое тело и разум находились в противоречии. По правде говоря, я скучала по нему.