Текст книги "Из тьмы (ЛП)"
Автор книги: Алеата Ромиг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)
Алеата Ромиг
Из тьмы
Серия: Свет – 2
Перевод: Sweet_Lana
Сверка: helenaposad
Бета-коррект: nazuke, Serenix, Дарья Дмитриева
Редактор: Amelie_Holman
Оформление: Eva_Ber
Аннотация
Джейкоб
Сделав глубокий вдох, я вспомнил номер, который я запомнил и хранил глубоко в памяти. Я удерживал палец на кнопке, пока не засветился экран другого телефона и набрал номер. Запустив пальцы в волосы, я слушал гудки.
Специальный Агент Адлер, мой руководитель, ответил на пятом гудке.
– Агент МакАлистер?
– Да, сэр, – ответил я сквозь зубы.
– Черт! Мы ничего не слышали о тебе больше двух лет. Скажи мне, ты звонишь, потому, что у тебя есть доказательства. Скажи, что мне нужно приготовить бюро и быть готовыми к захвату. Скажи, что у тебя есть то, что нам нужно, чтобы схватить Габриэля Кларка.
– Специальный агент, у нас проблема.
Глава 1
Сара
Больше недели назад
Грануляция была отключена. Видимо, таким должен был быть ответ. Я не была уверена, почему это привлекло мое внимание и почему я должна упомянуть об этом Брату Рафаэлю или Брату Бенджамину. Тем не менее, чем больше я прокручивала и кликала мышкой, тем более очевидной становилась проблема. Из того, что произошло за несколько месяцев, я вспомнила работу в химической лаборатории и поняла, что созданные нами лекарства позволили Отцу Габриэлю делиться его видением с миром.
Большая часть электроэнергии в «Северном Сиянии» поступала от гидроэлектростанции, и мы были вынуждены использовать сухое гранулирование при изготовлении фармацевтических препаратов. Если грануляция этого нового лекарства была отключена, немного дольше, чем у его модельного образца, это может повлиять на скорость абсорбции. Я многое слышала из обсуждений Брата Рафаэля и Бенджамина.
Именно разница в весе готовой продукции вызвала у меня вопрос.
– Сара?
Почему я задаюсь этим вопросом?
– Сара!
Бисеринки пота усеяли лоб, поскольку мои открытия почти заглушили голос Дины. Я думала о том, что для большинства пациентов эта незначительная разница не станет серьезной проблемой, но также я беспокоилась, что для других это может быть опасным для жизни.
– Сара, что ты делаешь?
Ошеломленная, я перевела взгляд от экрана компьютера на заинтересованное выражения лица Дины. У моей коллеги, подруги и сестры жен Собрания отразился ужас, когда она изучала экран моего компьютера.
– Я... – Слова затихли, когда мой взгляд метнулся от отчета, который находился за клавиатурой к экрану. Во рту пересохло. Я была совсем не в той программе, в которой должна находиться. Я не добавила данные и количества, которые должна была добавить.
Мой пульс тотчас ускорился.
– Ой, Дина, я понятия не имею, что делаю.
Она смотрела прямо на стену, и мои глаза устремились за ее взглядом к часам. Те висели почти под потолком, они были простой округлой формы с серебряным каркасом. Они напомнили мне часы в начальной школе, и когда я была ребенком…
Когда я была ребенком!
Я вспомнила часы из своего прошлого. Это было первое, что я смогла вспомнить почти за год. Закрыв глаза, я пыталась рассмотреть что-то помимо двенадцати цифр и рук в моей памяти. Как будто они прямо передо мной, я увидела всё. Я даже увидела тонкую красную секундную стрелку, бегающую кругами вокруг черных минутной и часовой стрелок. Я дважды моргнула, желая увидеть больше сцен для материализации, и в то же время боялась, что это случится. За часами из моего детства была большая зеленая доска.
Подождите, это бессмысленно. Доски не могли быть зелеными. Кроме того, моя начальная школа должна быть во тьме, месте, которое ушло от меня навсегда.
Как же я могла вспомнить эти часы?
Дина говорила, и, наконец, ее слова прорвались сквозь мои мысли.
– ...Брат Бенжамин вернется с Собрания. Что он скажет, когда увидит, что ты не выполнила свое задание, но взяла на себя смелость...
Я двигала головой вперед и назад, пока закрывала вкладку за вкладкой, которые не помню, как открывала.
– Ты права. Я не знаю, что делаю. Это потому, что что-то в цифрах казалось неправильным, как будто оно не подходило. Мне стало любопытно. Я начала искать...
– Я закусила губу между зубами. – Я признаюсь. – Моя голова стыдливо опустилась. – Братьям Бенджамину и Джейкобу.
Рука Дины заботливо обняла меня за плечи.
– У нас еще есть несколько минут. Я не говорю, что ты не должна говорить Брату Джейкобу. Должна. Но если я помогу тебе, возможно, мы сможем ввести данные, прежде, чем Брат Бенджамин вернется с Собрания. Кроме того, Брата Рафаэля не будет здесь еще час. Он задержится на заседании Комиссии. В зависимости от того, что Брат Бенджамин хочет, чтобы мы сделали, я уверена, мы успеем ввести данные.
Я протяжно выдохнула.
– Спасибо, Дина. Я даже не знаю, откуда я знаю, что делаю. Не знаю. Это просто ... – Я знала ответ. Это была та самая проблема, с которой я продолжала сражаться. Это было мое любопытство. – Я не хотела ничего плохого. Миссия Отца Габриэля слишком важна.
Эта важность была реальна. Мы все верили в его миссию.
Дина подтянула свой рабочий стул с высокой спинкой к моему. Колеса легко скользили по гладкому цементному полу.
– Ты хочешь читать или вводить?
Я потянула правильный экран на компьютер.
– Я ввожу. Ты читаешь. Начнем со вчерашнего...
Прошло всего несколько минут после одиннадцати, когда Дина перестала читать и спросила:
– Сара, как ты узнала, как выйти из нашей программы? Я имею в виду, мы не знаем ни одного пароля.
Когда я пыталась вспомнить, память была размытой, как будто кто-то взял под контроль мои движения. Я снова закусила губу. Я не пыталась хитрить или лгать. То, что я хотела сделать, это помочь – понять, почему вес не совпадает. Наконец, я ответила:
– Не знаю. Я не помню.
Мне не свойственно скрытничать, но, когда я ответила, я охотно прикрыла правду двусмысленностью. Брат Бенджамин создал эту программу. Я вспомнила, как ввела имя Рейчел и цифры 05. Рейчел однажды сказала мне, что она и Бенджамин были здесь вместе – в «Северном сиянии» уже пять лет. Это было предположение, но я угадала с первой попытки. С этого момента я не думала, а просто нажимала и прокручивала, словно движимая чувством любознательности, которое казалось знакомым, но все же чужим.
Я ответила Дине именно так, потому что, мне придется признаться Брату Бенджамину, как я это сделала. Тогда он сменит пароль, и я больше никогда не смогу выйти за пределы программы. И хотя совесть здорово донимала меня, стремление сохранить доступ и узнать больше было слишком сильным, чтобы игнорировать его. Поэтому, когда мы работали над выполнением раннего утреннего задания, я одновременно изобрела способ исповедоваться, не раскрывая всего.
Когда последнее число было введено, дверь в лабораторию открылась, и вошел Брат Бенджамин. Летом в «Северном Сиянии» требовалось меньше верхней одежды, чем в холодные, темные месяцы. Брат Бенджамин повесил свою легкую куртку на крючок у двери и провел рукой по волосам.
– Доброе утро, Сестры.
– Доброе утро, Брат Бенджамин, – ответили мы в унисон.
Его брови были нахмурены, словно он задумался. Я знала, что в последнее время в Собрании напряженная обстановка, и Джейкоб все больше времени проводил в других общинах. Я не знала подробностей, лишь то, что это из-за того, что Ксавьер, другой пилот «Света», заболел, и Джейкоб помогал новому пилоту.
Заглатывая стыд за нетипичный для меня приступ непослушания, а также необычное, непреодолимое желание скрыть мое поведение, я кивнула Дине, которая сжала мою руку.
– Брат Бенджамин, – сказала я, – могу я с вами поговорить?
Складки на его лбу углубились.
– Это что-то личное? Хочешь, чтобы я позвонил Джейкобу?
Моей естественной реакцией было покачать головой, но мое обучение было слишком сильным. Я опустила глаза.
– Если желаете. Я хочу рассказать вам о том, что произошло сегодня утром.
С опущенной головой, я не могла видеть его выражение.
– Сестра Дина, не могли бы вы сходить в кофейню и принести три чашки кофе?
Моя грудь поднималась в спокойном ритме. Это мой шанс. Если я признаюсь без присутствия Дины, то могу сделать это, не признаваясь во всем.
– Да, брат, – сказала она, еще раз сжав мою руку.
Когда дверь закрылась, Брат Бенджамин попросил меня продолжать.
Я подняла взгляд.
– Сегодня утром я вводила данные, как всегда. Ну и, у продукции, партии 3F789, вес показался неправильным. – Его губы вытянулись в прямую линию. – Я знаю, что это не место для вопросов. Я не спрашиваю. – Тихо я произнесла молитву Отцу Габриэлю, чтобы Брат Бенджамин не говорил Джейкобу, что я спрашивала. – Это наблюдение. Я вернулась к предыдущим заказам. Вес не сильно отличается, но и не совпадает полностью. Если количество одинаковое, то и вес должен быть равным.
Хотя я ждала выговора, ничего такого не последовало. Вместо этого он сказал:
– Покажи мне.
Я кивнула, сглатывая то небольшое количество слюны, которое смогла собрать, и направилась обратно к своему рабочему месту. Отчет с данными, которые мы успешно ввели, был на моем экране, когда я переместила мышь и вернула компьютер к жизни.
Я указала на цифры. Брат Бенджамин приблизился и уставился на экран. Не спрашивая, он взял мышку и начал кликать и перемещаться к предыдущим отчетам. Все это время я стояла неподвижно, боясь, что он посмотрит историю поиска и узнает, что я получила доступ к информации вне моей компетенции.
Было достаточно плохо, что я сделала это, но не признаваться и быть пойманной было еще хуже.
– Сара, скопируй и пришли мне отчеты за последние три недели по 3F789. Я знаю, у тебя есть другая работа, и я не хочу занимать твой компьютер.
– Брат, я прошу прощения, если...
– Не извиняйся. – Его голос звучал неподдельно. – Так хочет Отец Габриэль. А мы не хотим, чтобы у нас были проблемы.
Мой выдох облегчения заполнил лабораторию.
– Сара, мы больше не будем об этом говорить.
Я хотела спросить, не означает ли это, что он не скажет Джейкобу, но остановилась, внезапно пораженная вихрем неуправляемых вопросов и мыслей, проникающих в мой разум.
Мысленный образ часов меня смущал. Образ простых, ни чем не примечательных часов обосновался в моем сознании. Откуда я знала, что это воспоминания? Возможно, я их видела в «Северном Сиянии». В конце концов, здесь была школа. Дети отправлялись в ясли в пятинедельном возрасте, и шли в школу в возрасте четырех лет.
Но это не ответ на вопрос, почему образ расширился – почему я теперь представляла себя сидящей за маленьким деревянным столом с моим именем, нацарапанным на яркой бумаге, прикрепленной к верхнему краю.
Эта линия мышления была неправильной. Меня научили этому. Мне нужно признаться моему мужу и более внимательно изучить учение Отца Габриэля.
Глава 2
Сара
Двумя днями позже
Каждый вечер среды, каждый в общине «Северного Сияния» посещал службу, но перед ее началом мне нужно было встретиться с одной последовательницей в яслях. Она и ее муж прибыли в «Северное Сияние» приблизительно в то же время, когда случилась моя авария, и ей требовалась помощь с переходом. Ее муж был под присмотром Джейкоба, который поручил помочь найти ее путь к «Свету» мне.
Пока я шла от лаборатории к яслям, я говорила себе сосредоточиться на Сестре Присцилле и забыть о тумане, который сгущался вокруг меня. Странные видения наполнили мои мысли. Я хотела поговорить об этом с Джейкобом. Он мог бы помочь, если бы только не уехал. И у меня не было возможности признаться ему в моих действиях в лаборатории или о том, что наполнило мои мысли.
Из-за того, что происходило в "Свете" он стал отсутствовать все чаще и пропадал на более длительные периоды времени. Я даже не думала, что он вернется сегодня вечером, так как службы в других общинах уже начались. Все, на что я могла надеяться, это то, что в "Северное Сияние" он вернется завтра.
Реальность заключалась в том, что расписание Джейкоба, как и все остальное, целиком и полностью зависело от Отца Габриэля.
Мои мысли вернулись к Присцилле, женщине-последователю, с которой я собиралась встретиться. Мы встречались раз или два в неделю в течение нескольких месяцев. Я пыталась сделать для нее то, что Сестра Лилит сделала для меня после моего несчастного случая, посоветовав ей уроки, для изучения и обсуждения учений Отца Габриэля. Частью моих обязанностей как жены члена Собрания было напоминать ей о ее месте и роли в качестве помощницы своему мужу.
Несмотря на то, что наш с Диной рабочий день в лаборатории закончился, рабочее время обычных последователей все еще продолжалось. Когда я пробралась внутрь большой металлической конструкции, расположенной рядом со школой, голоса маленьких детей заполнили мои уши. Как только дети могли говорить, их начинали учить трактату Отца Габриеля. Я улыбнулась звукам повторяющихся стихов и наставлений. Без сомнения, эти дети вырастут сильными солдатами и служителями "Света".
Каблуки моих сапог стучали по бетонному полу, когда я перешагивала через порог разделяющей перегородки, пробираясь к самым маленьким последователям. В некоторых классных комнатах разрешалось свободное время, которое, как я знала из моих посещений, было очень ценно для маленьких детей. Когда маленькие лица повернулись в мою сторону, «Сестра Сара» послышалось со всех сторон.
Даже дети знали избранных. Хотя, возможно, это была гордыня, мое сердце таяло с каждым их признанием. Я провела много часов, знакомясь с женами и детьми последователей, для которых Джейкоб был назначен наставником, в качестве члена Собрания. Я сердечно надеялась, что в моем лице они видели друга и наставника, так же как и жену Члена Собрания.
Как только я вошла в комнату для новорожденных, Присцилла подняла глаза и улыбнулась. Это не все, что отобразилось на ее лице, но я ощутила чувство облегчения, когда я подошла.
– Сестра Присцилла, могу я чем-то помочь?
– О, Cестра Сара, спасибо. Благодарю Отца Габриэля. Я знаю, не стоит жаловаться, но сегодня, – ее слова затихли, – это было испытание, и я счастлива, что преодолела его.
Детская комната была недостаточно большой для детей в ней. По-видимому, последователи восприняли завет «Плодитесь и размножайтесь» буквально. В каждой кроватке было по двое или трое младенцев. У некоторых были бутылочки, а другие плакали, ожидая, когда их покормят. К счастью, беспокойными были не все. Некоторые спали, они, каким-то образом, были невосприимчивы к воплям, отражающимся от стен.
Видя все это, я покачала головой. И как я раньше не замечала, сколько там младенцев, или насколько в яслях не хватало рук для ухода за ними?
Я пошла прямиком к пухленькому маленькому мальчику, которого держала много раз прежде. Его щечки были красными, а из носика текло, пока его маленькая грудь поднималась с криками. Когда я взяла его, мое внимание привлекла тяжесть его подгузника.
– Присцилла, я думаю, он мокрый.
Она кивнула.
– Отец Габриэль установил лимит на количество подгузников в день. Лимит предназначен, чтобы научить детей контролю. К сожалению, у маленького Тобиаса, должно быть, расстройство желудка. Он уже использовал свою ежедневную норму. И хотя, может, я не должна была менять их так рано и часто, но он был очень грязный.
Я покачала головой в недоумении.
– Тобиас – младенец. Сколько ему? Три месяца?
– Четыре.
– Когда в последний раз ему меняли подгузник?
Слезы застыли в глазах Присциллы. Я не уверена, были ли они из-за моего вопроса или ее собственного разочарования.
– Около четырех часов назад. Я-я не могу...
– Сколько раз в день разрешается менять подгузники детям? – Мой вопрос прозвучал громче, чем я предполагала, и был более эгоистичным, чем могла понять Присцилла. Я хотела ребенка – для Джейкоба и себя, чтобы была семья. Я понимала рассуждения Отца Габриэля о яслях, но контроль? Это же дети. Им нужен комфорт, а не контроль.
– Я-я не...
Я расправила плечи.
– Я часть избранных. Ответь мне.
– Три. Если потребуется больше, кредиты семьи сократятся, и родителям придется отрабатывать дополнительные часы на заводе, чтобы восполнить разницу.
Если они этого не сделают, кредиты других будут сокращены. – Объяснила она быстро и спокойно. – Сестра, у Тобиаса двое других братьев и сестер. Его мать попросила меня не превышать его лимит. Это моя вина – я не должна была менять ему подгузник так часто.
Мои губы вытянулись в прямую линию, внутри бушевало негодование. Разве я никогда не слышала этого прежде? Почему это внезапно расстроило меня? Это, должно быть, из-за моего желание иметь ребенка. Мой материнский инстинкт поднимал свою уродливую голову.
Меня привлекли стопки тканевых подгузников, заполняющих полку под единственным пеленальным столиком в комнате.
– Там много подгузников. – Как только заговорила, я поняла свою ошибку. Присцилла могла быть женщиной, но подвергать сомнению указания Отца Габриэля неприемлемо. – Возможно, – я посмотрела на успокоившегося ребенка на моих руках. Просто то, что я держала его, и мое тело раскачивалось вперед и назад успокоило мальчика. Мои щеки приподнялись в утомленной улыбке, – возможно, к тому времени как придет его мама, Тобиас будет в порядке.
Присцилла сделала глубокий вдох и убрала от своего лица пряди волос.
– Спасибо вам, Сестра. Иногда я задаюсь вопросом…
В это время слезы катились из ее глаз.
Я потянулась к другому ребенку и удерживала по одному в каждой руке. Сидя на одном из двух качающихся стульев, я улыбнулась, когда глаза детей закрылись.
– Ты можешь поговорить со мной, Присцилла. Если хочешь о чем-то спросить другую женщину, это не является допросом. Что тебя интересует?
В течение следующих тридцати минут я укачивала детишек на руках, пока Присцилла порхала по комнате, заботясь о других. Она рассказала об учебе и отвечала на мои вопросы. Она также призналась в своем беспокойстве о том, как изменилась ее жизнь с тех пор, как она и ее муж присоединились к "Свету" в качестве полноправных последователей.
Хотя я не могу сознаться в этом, но я завидовала ее перспективам. Она могла сравнить жизнь во тьме с жизнью в "Свете". Авария, произошедшая почти девять месяцев назад, лишила меня этого.
Присцилла никогда не выражала разочарования в своем выборе, лишь ощущение разочарования. Я задала все правильные вопросы: Любила ли она "Свет"? Хотела ли она следовать за Отцом Габриэлем? Верит ли она в его учения? Любит ли она своего мужа, и доверяет ли ему свои жизненные решения?
Эти разговоры проходили достаточно долго в процессе обращения Присциллы, и я знала, что должна сказать не только Джейкобу, но и Элизабет. Как координаторы новых последователей, Элизабет и ее муж, Брат Люк, знали, что делать. Когда наблюдались затяжные признаки сомнения, был предписан курс действий.
Последний вопрос, который я озвучила: «Любила ли она своего мужа и доверяла ему свои жизненные решения?» – вызвал у меня слабую вспышку стыда. Я не доверила Джейкобу решение остановить прием моих контрацептивов. Я сделала это сама.
Возможно, это и стало причиной моего нового беспокойства. Я чувствовала себя виноватой. Ведь с каждым часом казалось, что я продолжала накапливать новые грехи, и, что, конечном итоге, мне необходимо признаться в этом мужу.
Когда я покинула ясли и направилась к нашей квартире, у меня в мыслях и на сердце была тяжесть. Хотя я не хотела испытать наказание от рук Джейкоба, я жаждала мира, который возвращался, когда я делилась с ним своими проблемами. Вот бы он сегодня пришел домой, но ему это неподвластно. Он был с Отцом Габриэлем в другой общине. Помнится, он упоминал о "Восточном Сиянии".
Рассказ Присциллы о жизни во тьме заставил меня задуматься об образе часов. Я не знала, настоящий ли это образ, или это было то, что всплыло вследствие доброжелательных разговоров с одной из моих сестер. Если бы у меня было больше воспоминаний о детстве, я бы не смогла выделить их. Только классная комната с часами над зеленой доской, видение, которое теперь расширилось, содержит в себе элегантно закрученный алфавит, отделяющий доску от часов. Учитель на этом изображении был загадкой, но на маленьком столе передо мной было тщательно выведенное мое имя. Не на столе, а на кусочке яркой бумаги. "С" было наклонено вправо и соединено с "а", затем "р" и "а".
Даже при том, что я не старалась вспоминать... изображения продолжали появляться в памяти, создавая туман, который искажал действительность. Наш многоквартирный жилой дом выглядел иначе – так же, как и раньше, но еще больше. Нет. Более простым. Неокрашенные доски показывали последствия погоды на Аляске. Мои туфли стирали изношенные доски лестницы, когда я пробиралась к нашей квартире.
Я покачала головой, пытаясь избавиться от неопределенности. Вздохнув, я зашла в квартиру и рухнула на диван. Потирая виски, я закрыла глаза, желая, чтобы Джейкоб оказался рядом.
– Остановите это! – Сказала я вслух непонятно кому.
Наша пустая квартира издевалась надо мной.
– Я не хочу этих мыслей. – Необычайная боль разрывала голову. Вот бы я могла лечь спать и не пойти на службу, но это не вариант. Мне пришлось вставать и идти.
Мой разум закрутился в вихре мыслей: то и дело всплывали куски и фрагменты, неспособные создать полную картинку, пока изображение Отца Габриэля не исчезло с экрана в передней части храма.
– Сара, ты нехорошо себя чувствуешь? – Спросила Рейчел шепотом.
Я попыталась улыбнуться, когда посмотрела на мою ближайшую подругу.
– Я думаю, что устала. И я скучаю...
Лоб Рейчел придвинулся ближе к моему.
– Ты скучаешь по Брату Джейкобу. Конечно, скучаешь. Я могу спросить Бенджамина, можешь ли ты прийти к нам. Мы могли бы выпить кофе.
Упоминание имени ее мужа напомнило мне о том, что я сделала за несколько дней до этого в лаборатории, и что у меня не было возможности признаться в моем открытии моему мужу.
– Спасибо. Думаю, я просто хочу домой. Может, мне нужно выспаться. Я не могу спать, когда он улетает.
– Даже не представляю, каково тебе. С того самого дня, как мы с Бенджамином поженились, я никогда не спала в одиночестве.
– Вы поженились во тьме?
Глаза Рейчел стали шире, когда она оглянулась.
– Сара! – Ее голос звучал тихим шепотом. – Мы в храме, в окружении избранных.
– Она еще больше понизила тон. – Это не место для обсуждения таких вещей.
Мои губы вытянулись в прямую линию.
– Извини, – сказала я с ноткой ехидства. – Я не думала, что разговариваю с Элизабет.
Искра в ее темных глазах сказало мне, что она поняла мое замечание. Элизабет была нашей подругой, однако, она никогда не отклонялась от прямоты и ограничений. Помимо ее работы с новыми последователями, она была ребенком с плаката про повиновение. Она бы никогда не упомянула про тьму и уж точно не в храме.
– Что? – Сказала Элизабет, поворачиваясь к нам, ее зеленые глаза сияли, а прекрасные рыжие волосы были собраны в хвост. – Я слышала свое имя?
Рейчел посмотрела на меня молчаливым и глумливым взглядом.
– Сара и я говорили о том, чтобы возвращаться домой. Ты и Люк прогуляетесь с нами.
– Это зависит от Люка, – ответила она безоговорочно. Затем ее глаза прищурились. – Но Сара, ты не можешь ходить одна.
Я вздохнула.
– Я хожу одна в течение дня. Сейчас июль. Почти всегда светло.
Она пренебрежительно покачала головой, так как другие жены членов Собирания и Комиссии выходили со своими мужьями один за другим. За пределами наших мест для избранных я заметила других последователей, в основном пары покидали скамейки и направлялись к дверям. Было так много людей, которых я не знала. Быть избранным одновременно благословение и проклятие. Последовательницы, которых я видела, имели удовольствие сидеть со своими мужьями, но все они выглядели измученными.
Когда я подумала о часах работы Присциллы и других, то поняла почему.
Элизабет продолжала говорить.
– …если светло или темно в небе. Брат Джейкоб попросил Люка или Брата Бенджамина, сопровождать тебя. Ты не можешь спорить.
Моя головная боль усилилась, и я постаралась ответить, как можно менее цинично.
– Я не спорю. Я устала. Вот и все.
– Она скучает по Брату Джейкобу, – вступилась Рейчел.
Осуждение, выражавшееся на лице Элизабет, лишь миллисекундой раньше, растворилось.
– О, Господи. Прости. Конечно, скучаешь.
– Дамы. – Глубокий голос Брата Бенжамина прервал наш разговор. – Пришло время отправляться по домам.
Позади Брата Бенджамина стоял Брат Люк. Мы все кивнули в знак согласия, и последовали за мужчинами из церкви на вечернее солнце. Хотя двое мужчин продолжали разговаривать, я позволила себе впасть в молчание. Это было послушание, которому меня научили, но, более того, это был мой собственный способ, чтобы понять, что я чувствую, когда испытываю неуверенность. Единственное, что я сейчас хотела, это залезть в постель и проснуться обновленной.
Утром я буду чувствовать себя, как и прежде.
Это была моя последняя мысль, перед тем, как я закрыла глаза, опустив голову на подушку Джейкоба. Меня окутал запах его кожи, и я заснула.
