Текст книги "История Франции т.2"

Автор книги: Альберт Манфред

Соавторы: Сергей Сказкин,С. Павлова,В. Загладин,В. Далин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 50 страниц)

Диктатура буржуазных республиканцев

Поражение парижских рабочих в «первой великой гражданской войне между пролетариатом и буржуазией» [438]438
  В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, стр. 305.


[Закрыть] явилось самой зловещей поворотной вехой всей истории Второй республики. Главный тормоз, сдерживавший развитие революции 1848 г. по нисходящей линии – революционный рабочий класс, – был сломлен, и темпы попятного движения немного ускорились. Поражение пролетариата расчистило почву для строительства здания буржуазной республики, но одновременно вырыло между ней и пролетариатом кровавый ров и лишило ее единственно прочного фундамента. «Я не верю больше в существование Республики, которая начинает с убийства своих пролетариев», – с горечью писала Жорж Санд после июньских дней[439]439
  Jean Dautry. 1848 et la Deuxieme republique. Paris, 1957, p. 203. 53 «Le Peuple constituant», 11.VII 1848.


[Закрыть].

Ее вывод выразительно подтвердил послеиюньский террористический режим Кавеньяка. Париж был оставлен на осадном положении, пролетарские батальоны национальной гвардии были распущены. Рабочие провинциальных городов были также разоружены. Клубы были поставлены под строгий надзор властей, свобода собраний на деле была сведена на нет. Для издания газет вводился крупный денежный залог, что вынудило многие демократические газеты прекратить существование. «Сегодня нужно иметь золото, много золота, чтобы пользоваться правом слова. Мы недостаточно для этого богаты. Бедняки-молчите!» – комментировал смысл этого закона Ламенне в последнем номере своей газеты, прощаясь с читателями[440]440
  «Le Peuple constituant», 11.VII 1848.


[Закрыть].

Республиканский белый террор фактически продлил состояние военной диктатуры в стране. Это доказало еще раз, что передача власти Кавеньяку не была временной мерой, вызванной чрезвычайными обстоятельствами гражданской войны, а являлась симптомом нарастающего отказа буржуазии от завоеваний демократической революции, разрыва с буржуазной демократией. «Сабля генерала Кавеньяка является предохранительным средством цивилизации», – записывал в своем дневнике Готье, будущий мэр Бордо, один из типичнейших представителей и выразителей взглядов орлеанистской крупной буржуазии этого города[441]441
  Albert Charles. La revolution de 1848 et la Seconde Republique a Bordeaux et dans le departement de la Gironde. Bordeaux, 1945, p. 157.


[Закрыть]. Его мысли вполне совпадали с настроениями титулованных легитимистов. Герцог Паскье писал барону Брабанту: «Единственная гавань, в которой можно укрыться в такое бурное время, это гавань военного деспотизма. Слава всевышнему! Мы имеем его, этот благословенный военный деспотизм, под именем осадного положения или диктатуры».

Диктатура буржуазии при помощи кавеньяковской сабли расчищала пути для замены республиканской формы монархической. В образованное после июньских дней правительство Кавеньяка, составленное из самых воинственных представителей буржуазно-республиканской реакции Марраста, Сенара и др., были введены орлеанисты – сперва военный министр генерал Ламорисьер, а через некоторое время два бывших министра Июльской монархии Вивьен и Дюфор, причем последний получил важнейший пост министра внутренних дел. Заведомый легитимист генерал Шангарнье был назначен командующим национальной гвардией.

Из правительства вынужден был уйти министр просвещения Карно, внук знаменитого деятеля Великой французской революции, автор проекта о введении всеобщего начального образования. Вскоре Учредительное собрание дало согласие на судебное преследование Луи Блана и Коссидьера, обвиненных комиссией по расследованию причин июньского восстания в том, что они якобы были соучастниками событий 15 мая и виновны в подстрекательстве рабочих к мятежу. Предпочитая эмиграцию ожидавшей их судебной расправе, Луи Блан и Коссидьер уехали в Англию.

Сплочение сил реакции форсировало дальнейшее сближение всех соперничающих монархических группировок – легитимистов, орлеанистов, бонапартистов. Они образовали влиятельнейшую «партию порядка», которая крепла под сенью буржуазной республики и возглавлялась Тьером, Моле, Барро, Фаллу, Монталамбером и другими орлеанистскими и легитимистскими лидерами, образовавшими «комитет улицы Пуатье», как прозвали штаб «партии порядка» по его местопребыванию.

Правительство Кавеньяка поспешило аннулировать разработанные Временным правительством проекты национализации железных дорог с выкупом у частных компаний. Была полностью восстановлена финансовая система Июльской монархии, Учредительное собрание отклонило даже прогрессивный налог на наследство.

Возобновилось преследование рабочих объединений и стачек, в Лилле власти запретили даже общество взаимопомощи рабочих-прядильщиков. Был отменен декрет об ограничении рабочего дня; все «национальные мастерские» в провинции были распущены. Если в дни подавления июньского восстания Учредительное собрание, чтобы отвлечь рабочих от революционной борьбы, показным жестом ассигновало 3 млн. франков субсидий для производственных ассоциаций, то ныне всякое упоминание о социальных требованиях пролетариата встречалось в Собрании улюлюканьем. Даже такой мирный реформатор, как Прудон, подвергся бешеной травле, когда предложил законопроект, предусматривавший вызвать в стране оживление в делах с помощью всеобщего снижения цен, заработной платы, арендных платежей, налогов и долгов. В последовавшей в Учредительном собрании словесной дуэли с Тьером Прудон, к его чести, не только посрамил карликового столпа «партии порядка», но и весьма мужественно заступился за июньских повстанцев, объявив их жертвами нищеты, голода и провокаций реакционеров.

Новое наступление крупной буржуазии не пощадило и мелких буржуа. Несмотря на всю их помощь в подавлении июньского восстания, лавочники, ремесленники и мелкие предприниматели, которых бедствия экономического кризиса опутали со всех сторон долгами, были отданы теперь во власть своих кредиторов, крупных мануфактуристов, оптовиков, ростовщиков, домовладельцев. Учредительное собрание отклонило законопроект о полюбовных сделках между должниками и кредиторами и восстановило тюремное заключение за долги. Точно так же собрание подтвердило закон о 45-сантимном налоге, и правительство Кавеньяка предписало неукоснительный сбор недоимок по этому налогу. При сопротивлении крестьян к ним должны были применяться самые решительные меры воздействия, вплоть до применения оружия. В течение лета 1848 г. крестьянские мятежи, вызванные сбором этого налога, были особенно многочисленны в Дордони, Жер, в горных районах Пиренеев. 15 июля 1848 г. в деревне Ажэн, близ Герэ, в департаменте Дордонь, при принудительном взимании 45-сантимного налога было убито 12 и ранено 25 крестьян.

Такая политика буржуазных республиканцев еще сильнее колебала зыбкую почву их диктатуры. На муниципальных выборах в августе 1848 г. почти повсеместно побеждали монархисты. На дополнительных выборах в Учредительное собрание в сентябре 1848 г. из 17 новых депутатов, избранных в 13 департаментах, 15 были монархистами. Всеобщее внимание привлек новый успех Луи-Наполеона Бонапарта, который в канун рабочего восстания в Париже расчетливо предпочел отказаться от депутатского мандата и остался в Англии, а теперь, вернувшись во Францию, вновь был избран в Париже.

Избрание Луи-Наполеона президентом

Наиболее ярким воплощением антидемократической тенденции во Второй республике было решение вопроса о президенте. Буржуазно-республиканское большинство Учредительного собрания отвергло различные предложения монархистов о создании двухпалатного парламента с тем, чтобы, кроме избираемой всеобщим голосованием палаты депутатов, учредить формируемую привилегированными избирателями буржуазно-аристократическую верхнюю палату. Конституция вводила однопалатный парламент – Законодательное собрание, избираемое на 3 года всеобщим голосованием. Однако буржуазно-республиканское большинство оказалось по существу солидарным с монархической идеей о создании реакционного противовеса демократически избираемому парламенту.

В 1848 г. реакционное направление буржуазного республиканизма окончательно отрекалось от демократической традиции единой, нераздельной суверенной законодательной власти. Оно противопоставляло этой французской революционной традиции конституционную модель США, считая ее лучшим противоядием от демократии. Идя еще дальше по этому пути и прибегая к канонизированной догме о разделении властей, буржуазно-республиканский либерализм мыслил создать противовес демократии в виде сильной президентской власти, независимой от парламента и наделенной почти королевскими правами.

С этой целью в проекте конституции предусматривалось избрание президента республики не парламентом, а всенародным голосованием.

Конституция наделяла президента исключительным правом формирования правительства, назначения и смещения министров, а также чиновников и офицеров, и руководства всеми вооруженными силами государства. Единственное ограничение президентского полновластия состояло в том, что президент должен был избираться на четырехгодичный срок без права переизбрания на следующее четырехлетие, и не получал права распускать Законодательное собрание. Тем не менее огромная власть президента давала ему возможность бороться с парламентом и узурпировать волю избирателей. Это противоречие составляло ахиллесову пяту конституции Второй республики. «С одной стороны – 750 народных представителей, избранных всеобщим голосованием и пользующихся правом переизбрания, образуют бесконтрольное, не подлежащее роспуску, неделимое Национальное собрание, которое облечено неограниченной законодательной властью… С другой стороны – президент, со всеми атрибутами королевской власти, с правом назначать и смещать своих министров независимо от Национального собрания, со всеми средствами исполнительной власти в руках, раздающий все должности и тем самым распоряжающийся во Франции судьбой по меньшей мере полутора миллионов людей, так как именно такое количество лиц материально зависит от 500 тысяч чиновников и от офицеров всех рангов» [442]442
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 133.


[Закрыть].

Такое кричащее противоречие конституционного проекта не могло остаться незамеченным, и горячая дискуссия по данному вопросу в Учредительном собрании носила знаменательный характер. Буржуазный республиканец Жюль Греви, выступивший против учреждения поста президента республики, произнес по этому вопросу прямо-таки пророческую речь: «Подобная власть, вверенная одному лицу, – какое бы название это лицо не носило, короля или президента, – есть власть монархическая… Вполне ли вы уверены, что в ряду тех, кто будет сменять друг друга каждые четыре года на троне президента, будут лишь чистые республиканцы, спешащие сойти с трона? Уверены ли вы, что никогда не найдется честолюбца, пытающегося укрепиться на нем? А если этот честолюбец будет человеком, умеющим приобрести популярность? Если это будет генерал, одержавший много побед, овеянный тем признаком военной славы, против которого не могут устоять французы? Если это будет отпрыск одной из фамилий, уже царствовавших во Франции, который никогда не отказывался от того, что он называет своими правами? Представьте себе, что торговля идет плохо, что народ страдает, что он находится в том состоянии кризиса, когда нищета и разочарование отдают его во власть тех, кто под обещаниями прячет намерение отнять свободу, – ручаетесь ли вы, что этому честолюбцу не удастся уничтожить республику?»[443]443
  Цит. по: Pierre de la Coree. Histoire de la Seconde Republique francaise, t. I. Paris, 1909, p. 448–449.


[Закрыть] Несмотря на неотразимую дальновидную аргументацию, предложение Греви было отклонено, собрав лишь 168 голосов. Но в ближайшие же недели его предвидение начало сбываться.

После окончательного принятия конституции (4 ноября 1848 г.) буржуазно-республиканское большинство, уверенное в успехе Кавеньяка на президентских выборах, поспешило назначить их на возможно более близкий срок – на 10 декабря 1848 г. В ходе избирательной кампании Кавеньяк постарался еще более расположить в свою пользу монархистов и клерикалов и послал французскую эскадру в Италию, чтобы защитить римского папу от провозглашенной в Риме республики.

Мелкобуржуазные демократы образовали в Учредительном собрании группу, принявшую громкое название «Горы», и выдвинули кандидатом в президенты Ледрю-Роллена. На многочисленных банкетах и собраниях Гора 1848 г. подчеркивала свое сочувствие рабочему классу и намерение решить социальный вопрос. Однако Горе 1848 г. не удалось объединить силы демократического лагеря. Передовая часть пролетариата оценила ее платформу как предвыборный маневр Ледрю-Роллена, чье предательское поведение в июньские дни было еще свежо в памяти рабочих. Передовые рабочие и социалисты демонстративно выдвинули кандидатом в президенты узника Распайля, что было первым актом, «в котором выразилось отделение пролетариата как самостоятельной политической партии от демократической партии»[444]444
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 44.


[Закрыть]. Отдельные группки буржуазно-республиканских и орлеанистских политиканов выставили в президенты, кроме того, кандидатуры Ламартина, генерала Шангарнье и маршала Бюжо.

Но свое подлинное историческое значение президентские выборы 1848 г. приобрели благодаря неожиданному громадному успеху Луи-Наполеона Бонапарта. Его кандидатура, выставленная бонапартистским комитетом, получила больше всего голосов. Тогда как Кавеньяк получил 1448 тыс. голосов (Ледрю-Роллен – 370 тыс., Распайль – 36 тыс., Ламартин – 8 тыс.), Луи-Наполеон одержал на выборах полную победу: за него голосовало 5434 тыс. человек – ³/_⁴ общего числа участников выборов.

Кандидатура Луи-Наполеона привлекла к себе симпатии большей части крупной буржуазии, которой буржуазные республиканцы оказались уже в тягость. Будучи органически враждебна республике, крупная буржуазия жаждала монархической твердой власти, которая была бы ограждена прочнее, чем Кавеньяк, от всяких влияний и традиций французского республиканизма, и требовала политических гарантий такой власти. Это заставило «партию порядка» в конце концов поддержать бонапартистского кандидата, руководствуясь тем решающим соображением, которое доверительно высказал колебавшемуся Тьеру граф Моле, завязавший тесные связи с бонапартистским претендентом: «Луи-Наполеон ненавидит республику, он расчистит путь к реставрации монархии». За Луи-Наполеона высказались и клерикалы, мобилизовавшие на его поддержку армию католического клира. За Луи-Наполеона голосовали и многие рабочие, жаждавшие отомстить «июньскому мяснику» Кавеньяку.

Немалую роль играл и тот престиж, которым было окружено имя Наполеона в народных массах, воспоминания и легенды о славе наполеоновских походов и завоеваний. Эту наполеоновскую легенду подогревал и буржуазный шовинизм, оказывавший большое влияние не только на армию, но и на умы городского мещанства и отсталых рабочих. Но главную роль сыграла другая наполеоновская легенда.

Основную массу голосов Луи-Наполеону дало сельское население. Большая часть французского крестьянства еще находилась во власти мифа о «крестьянском императоре» Наполеоне, который будто бы упрочил мелкую крестьянскую собственность и защищал ее от всех покушений. Крестьяне поэтому верили, что «племянник своего дяди» в свою очередь защитит их собственное гь от «45-сантимной республики» и избавит их от гнета сборщиков налогов, кровососов-ростовщиков, богатеев-скупщиков, крупных землевладельцев и банкиров. Характеризуя проявившиеся на президентских выборах массовые бонапартистские настроения крестьян, Маркс писал: «Наполеон был для крестьян не личностью, а программой. Со знаменами, с музыкой они шли к избирательным урнам, восклицая: „Долой налоги, долой богачей, долой республику, да здравствует император!“»[445]445
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7, стр. 43.


[Закрыть]

Многочисленные факты подтверждают точность этой характеристики. Примером может служить департамент Луар-и-Шер – один из самых тихих и «сонных» крестьянских департаментов центральной Франции. Выборы 10 декабря проходили здесь в обстановке буйного ликования проснувшейся деревни. Супрефект кантона Савиньи в департаменте Луар-и-Шер сообщал своему высшему республиканскому начальству: «Этот кантон является в высшей степени наполеоновским. Во время выборов 10 декабря в нем звонили в колокола, палили из пушек, распивали в церквах и творили такие кощунства, что г-н префект отстранил на три месяца мэра от его обязанностей»[446]446
  С. Dupeux. Aspects de l’histoire sociale et politique du Loir-et-Cher, 1848–1914. Paris, 1962.


[Закрыть].

Проникая в сокровенный смысл многих подобных фактов, Маркс с полным основанием считал 10 декабря 1848 г. днем крестьянского восстания, государственным переворотом крестьян, свергнувших правительство буржуазных республиканцев[447]447
  См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 7. стр. 43.


[Закрыть].

Луи-Наполеон стал знаменем самых различных сил, соединившихся против буржуазной республики. Главное же состояло в том, что контрреволюционная буржуазия на этот раз смогла опереться на крестьянство. Это и было сущностью бонапартизма, как особой формы государственной власти, лавирующей между классами. Благодаря этому буржуазия смогла приглушить звучавший одновременно в крестьянском бонапартизме антибуржуазный протест, смогла деформировать взрывную волну от заложенного в крестьянских низах «социального динамита», под действием которого крестьяне забаллотировали «45-сантимную республику», как «республику богачей»[448]448
  Там же.


[Закрыть].

В итоге политики буржуазных республиканцев правительственная власть в буржуазной республике перешла в руки монархистов. 20 декабря 1848 г. Луи-Наполеон Бонапарт вступил в должность президента республики и принял присягу. Он поклялся быть верным республике и выполнять все обязанности, возложенные на него конституцией. В действительности, главой республики стал ее злейший враг, авантюрист, ни на минуту не перестававший мечтать об императорской власти.

При всей своей ограниченности Луи-Наполеон был достаточно хитер и расчетлив. Напускная маска простоватости помогала ему скрывать свое настоящее лицо продувного дельца и расчетливого авантюриста. «Он вечно молчит и всегда лжет», – характеризовала Луи-Наполеона одна хорошо знавшая его англичанка. В расчеты Луи-Наполеона как и всей «партии порядка» входило быстрейшее оформление монархической республики, в которой должна была произойти короткая агония республиканского режима во Франции.

Главой нового правительства был назначен Одилон Барро, лидер «династической оппозиции» времени Июльской монархии. Во всех звеньях государственного аппарата чиновники-республиканцы заменялись монархистами, зачастую теми же, кто занимали эти должности до февральской революции. Усиливалось преследование демократической печати и клубов, число которых в Париже к январю 1849 г. сократилось до 11. В январе 1849 г. полиция разгромила возникшую во время президентских выборов демократическую организацию «Республиканская солидарность». Правительство распустило 50 муниципальных советов с республиканским большинством.

Ближайшей целью монархистов было добиться скорейшего роспуска Учредительного собрания и замены его новым парламентом, где большинство принадлежало бы «партии порядка». В развернувшейся борьбе между Учредительным собранием и президентом и его правительством буржуазная республика пришла в столкновение с режимом, созданию которого она сама содействовала. Тем не менее их объединяла внутренняя классовая связь, выразившаяся в том, что буржуазные республиканцы, преобладавшие в Учредительном собрании, побоялись обратиться за помощью к народу против монархистов и трусливо капитулировали перед их нажимом. Припугнув буржуазных республиканцев войсками, выведенными 29 января на улицы и площади, прилегающие к Бурбонскому дворцу, монархисты добились согласия Учредительного собрания обсудить предложение о своем досрочном самороспуске. В феврале 1849 г. предложение это было принято (большинством 494 голосов против 307) и на 13 мая 1849 г. были назначены выборы в Законодательное собрание.

На этих выборах контрреволюция столкнулась с новой политической ситуацией: брожением мелкой буржуазии и новым подъемом демократического движения в стране. В то время как Учредительное собрание пошло направо, значительная часть населения страны поворачивала влево. Выход из экономического кризиса во Франции отличался крайней неравномерностью. Промышленный подъем, наступивший в Европе во второй половине 1848 г., распространялся на ряд отраслей французской промышленности с большим запозданием. Хлопчатобумажная и льняная промышленность в Эльзасе и северной Франции вступила в полосу более или менее устойчивого подъема, но строительная промышленность, стоявшая по числу рабочих на втором месте, еще не вышла из кризисной полосы, железнодорожное строительство не оживилось, а большинство отраслей тяжелой промышленности, в первую очередь – металлургическая и угольная, продолжали пребывать в маразме, продукция их свертывалась.

Затяжка промышленного кризиса усугублялась продолжавшейся депрессией в сельском хозяйстве. Хорошие урожаи 1848–1850 гг. при кризисных конвульсиях в промышленности и торговле вызвали резкое падение сельскохозяйственных цен. По данным Э. Лабрусса, со второй половины 1848 г. и до конца 1851 г. цены на зерновые продукты во Франции опустились небывалым образом до уровня 1787 г.[449]449
  «Aspects de la crise…», p. XXI.


[Закрыть] В ряде департаментов южной Франции катились вниз и цены на продукты виноградарства. Обремененная долгами и закабаленная ростовщическим кредитом, масса парцелльных крестьян-бедняков и маломощных середняков испытывала новые бедствия.

По образному выражению Лабрусса, «гипертонический криз сменился кризом гипотоническим»[450]450
  Ibidem.


[Закрыть].

Разоряемые слои мелкой буржуазии в лице своих передовых элементов распознавали в пришедшей к власти «партии порядка» олицетворение господства крупного капитала. Растущее сознание того факта, что этот капитал является общим врагом рабочего класса и мелкой буржуазии, постепенно устраняло прежний раскол между передовыми элементами этих классов и приводило их к сближению. На этой почве снова формировался единый фронт мелкобуржуазных демократов и социалистов.

В конце февраля 1849 г. демократы и социалисты заключили соглашение об объединении сил и совместных действиях против реакции. Была выработана программа совместных требований демократически-социалистического блока, «Новой Горы». Но пролетариат уже был обескровлен. Цвет парижских рабочих был истреблен в июньские дни, а революционные вожди парижской демократии находились в заточении. В начале марта 1849 г. Бланки, Распайль, Барбес, Альбер и другие революционеры предстали перед верховным судом в Бурже, который осудил их на длительное тюремное заключение и ссылку.

Хотя в промышленных районах продолжали вспыхивать отдельные рабочие стачки, в целом уцелевший после июньского поражения рабочий актив теперь бросился на утопические реформаторские эксперименты с производительными ассоциациями, с идеями «дарового кредита», безденежного обмена и т. д. и т. п. В декабре 1848 г. представители рабочих ассоциаций и бывшие люксембургские делегаты создали «синдикальную палату труда», пытавшуюся объединить разрозненные рабочие ассоциации. «Палата труда» вскоре примкнула к выдвинутому Прудоном проекту «Народного банка» для осуществления «дарового кредита» и попыталась приспособить этот проект к нуждам производительных рабочих ассоциаций.

Реформаторские идеи мелкобуржуазного социализма пополнили теперь программу «Новой горы»: наряду с «правом на труд», с реформой ипотечного кредита и уничтожением ростовщичества, с возмещением 45-сантимного налога и реформой налоговой системы, а также с требованием «централизации и эксплуатации в интересах всего общества страхового дела, банков, железных дорог, каналов и других средств сообщения, шахт и рудников»[451]451
  «La Revolution democratique et sociale», 5.IV 1849. Более обстоятельный анализ программы, политики и тактики «Новой Горы» см.: H. Е. Застенкер. «Гора» 1849 года. – «Вопросы истории», 1948, № 5.


[Закрыть], одновременно была выдвинута программа энергичной защиты республики и демократических свобод, упразднения должности президента и введения выборности чиновников, осуществления братского союза между народами и уважения «принципа национальностей».

В таком своеобразном сочетании демократических и социалистических требований сказалась суть программы «Новой горы»: «перестройка общества демократическим путем, но перестройка, остающаяся в рамках мелкобуржуазности»[452]452
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 148.


[Закрыть]. Поэтому руководство в демократически-социалистическом блоке 1849 г. принадлежало мелкобуржуазным демократам. Поскольку они рассчитывали победить реакцию, не прибегая к революционным действиям, они заражали своей слабостью пролетариат.

13 мая 1849 г. состоялись выборы в Законодательное собрание. С помощью разнузданного полицейского террора «партии порядка» удалось собрать половину голосов участников выборов и получить две трети всех мест в собрании. Буржуазные республиканцы потерпели на выборах полное поражение (они получили 18 % голосов и 9 % мест) и окончательно отошли на второй план.

Господствующее положение в Законодательном собрании заняли представители монархической буржуазии – легитимисты, орлеанисты и бонапартисты. Тем не менее «партия порядка» испытывала крайнюю тревогу. «Новая гора», несмотря на грубое давление властей и бешеную кампанию клеветы против демократов и социалистов, добилась на выборах 30 % голосов и 24 % депутатских мандатов.

Выборы в Законодательное собрание показали дальнейшее обострение классовых противоречий в стране и непрочность успехов буржуазной реакции, которой угрожали возросшие силы демократического лагеря. Только подавив эти силы, монархисты могли закрепить свой успех, осуществить до конца свои намерения.