Текст книги "История Франции т.2"

Автор книги: Альберт Манфред

Соавторы: Сергей Сказкин,С. Павлова,В. Загладин,В. Далин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 50 страниц)

Тревога Ледрю-Роллена отразилась довольно внятно в мартовских циркулярах министра внутренних дел комиссарам Временного правительства, которые были посланы в провинцию Для внедрения новых республиканских порядков и подготовки выборов в Учредительное собрание. В ряде таких циркуляров, составленных при активном участии писательницы Жорж Санд, Ледрю-Роллен внушал комиссарам «якобинские» идеи. Им напоминалось, что правительство Июльской монархии «развратило все разветвления администрации» и потому «исполнители его воли не могут служить народу». Комиссарам предлагалось «во всем руководствоваться правилом: повсюду новые и, по возможности, вышедшие из народа люди»; комиссарам давалось задание «поставить во главе каждого округа, каждого муниципалитета хороших и решительных людей»[415]415
  См. О. Вермсрелъ Деятели сорок восьмого года. М. Пг., 1923, стр. 112.


[Закрыть]. Однако весь этот показной «якобинизм» шел насмарку, когда Ледрю-Роллен в тех же циркулярах предписывал комиссарам Временного правительства «действовать с особой осмотрительностью», «не затрагивать достойных уважения интересов», «дать миру пример умеренности после блестящей победы» [416]416
  Там же, стр. 117.


[Закрыть].

В соответствии с этой установкой Ледрю-Роллен и подбирал своих «комиссаров». Они вербовались из бесцветных буржуазных и мелкобуржуазных республиканских деятелей, из активистов Клуба революции и Клуба клубов, но в их ряды не допускались более решительные левые республиканцы, а тем более революционные социалисты и коммунисты. Не удивительно, что подобные «революционные вожди народа» оказывались совершенно неспособными существенно изменить состав провинциальной и муниципальной администрации. Передвижка политической власти в провинции происходила главным образом в сторону приобщения к кругам местных нотаблей лиц либеральных профессий, а также негоциантов и промышленников средней руки. При этом старые буржуазные круги, связанные с землевладением, отнюдь не утрачивали своего руководящего влияния в делах провинциальной администрации, а нередко влияние это сохраняла и землевладельческая знать[417]417
  Ph. Vigier. La seconde Republique dans la region alpine, t. I. Paris, 1963; G. Dupeux. Aspects de l’histoire sociale et politique du Loir-et-Cher 1848–1914. Paris, 1962.


[Закрыть].

Буржуазия и помещики, рассчитывая на политическую отсталость провинции и особенно впервые получивших избирательное право народных масс, всячески торопили Временное правительство с проведением выборов в Учредительное собрание. С этим совпадало намерение самих буржуазных республиканцев поскорее разделаться с «социальной республикой» февральских дней, сбросить с республики ее антибуржуазную личину.

Временное правительство, несмотря на возражения Ауи Блана и Ледрю-Роллена, поспешило назначить выборы в Учредительное собрание на 9 апреля. Напротив, парижская демократия, революционные клубы и демократическая пресса настаивали на отсрочке выборов для политического просвещения народа. Клуб Бланки первым начал кампанию за отсрочку выборов. В двух петициях Центрального республиканского общества Временному правительству, от 6 марта и 14 марта, Бланки требовал не только отсрочки выборов, но и «посылки в департаменты граждан, уполномоченных просветить сельское население». «Народ не знает правды, надо, чтобы он ее узнал. Это дело не одного дня и не одного месяца… Надо, чтобы свет проник всюду, в самые маленькие, бедные деревушки, надо, чтобы согнутые рабством трудящиеся разогнули спины и поднялись из того состояния прострации и отупения, в котором держат их под своей пятой господствующие касты. Не говорите, что наши страхи напрасны. Если выборы состоятся теперь, они будут реакционными»[418]418
  О. Бланки. Избр. произв., стр. 134, 136.


[Закрыть].

Было ясно, что исход борьбы вокруг сроков выборов в Учредительное собрание решится не в стенах правительства, а на улицах Парижа, силой давления рабочих масс. Тем не менее лидеры мелкобуржуазной демократии не хотели опираться на борьбу масс, все расчеты их парализовались паническим страхом перед революционными силами пролетариата. Вследствие этого потуги Ледрю-Роллена и Луи Блана усилить свои позиции во Временном правительстве и изменить его политику вырождались в серию закулисных интриг и обрывались всякий раз, когда на сцену выходили рабочие массы.

Примером был исход 100-тысячной народной демонстрации в Париже 17 марта, требовавшей отсрочки выборов в Учредительное собрание. Накануне состоялась демонстрация протеста буржуазных батальонов национальной гвардии, так называемых «меховых шапок», бунтовавших против распоряжения Ледрю-Роллена о лишении их прежних привилегий. Выступившие 17 марта рабочие Парижа потребовали решительного отпора этой вылазке реакционной буржуазии и вместе с тем отсрочки выборов в Учредительное собрание до 31 мая. Демонстрация была организована демократическими клубами при активном участии люксембургских делегатов, действовавших по наущению Луи Блана. Работники «национальных мастерских» в демонстрации не участвовали. Клуб Бланки считал такую небольшую отсрочку выборов недостаточной, тем не менее бланкисты приняли активное участие в демонстрации, и, возможно, они рассчитывали в случае ее успеха, опираясь на рабочие массы, произвести чистку правительства от враждебных народу правых буржуазных элементов. Но Луи Блан и Ледрю-Роллен, вместо того чтобы самим опереться на силу народной демонстрации, в решительный момент были охвачены испугом перед активностью революционных пролетарских сил. Они использовали все свое влияние на массы, чтобы укрепить их доверие к Временному правительству и отвести от него бурю рабочего негодования. Им это удалось, и демонстрация закончилась незначительной уступкой Временного правительства, согласившегося отсрочить выборы в Учредительное собрание на две недели, до 23 апреля.

Исход демонстрации 17 марта послужил сигналом к новой лихорадочной мобилизации сил реакции в стране. Возникли новые буржуазные политические клубы и избирательные организации. Консолидация буржуазного лагеря заметно обгоняла мобилизацию сил демократии. К тому же реакции удалось руками Ледрю-Роллена и его приспешников углубить раскол этих сил.

Растущее влияние Бланки и попытки бланкистов противопоставить буржуазии объединение революционных элементов вызвали тревогу и злобу Временного правительства. В недрах возглавлявшегося Ледрю-Ролленом министерства внутренних дел был сфабрикован фальшивый документ о показаниях, будто бы данных Бланки в 1839 г. на следствии по делу о восстании «Общества времен года». В этом документе, опубликованном редактором одного из журналов – Ташеро, Бланки представал как предатель, якобы выдавший Июльской монархии своих товарищей и всю организацию тайного революционного «Общества времен года», одним из руководителей которого он был.

«Документ Ташеро» был ярким примером той подлой клеветы, к которой всегда прибегала и прибегает реакция, чтобы дискредитировать революционных вождей трудящихся. Хорошо рассчитанная клевета принесла немало ущерба Бланки и революционным коммунистам. Многие мелкобуржуазные демократы ухватились за грязные намеки «документа Ташеро» и начали травлю Бланки. Клеветникам удалось вызнать замешательство даже в Центральном республиканском обществе, из которого вышла часть неустойчивых членов. После этого некоторые коммунисты стали группировать свои силы вне клубов и принялись восстанавливать старые тайные общества.

Действия реакции облегчали активизацию контрреволюционных сил буржуазии, от правых республиканцев до монархистов и клерикалов, которые подняли голову и усиливали травлю парижской демократии и революционных рабочих. Последствия этого нашли яркое выражение в исходе новой рабочей демонстрации в Париже 16 апреля 1848 г.

Люксембургские делегаты и демократические клубы готовили новую демонстрацию, чтобы добиться от Временного правительства ускорения осуществления обещанных социальных реформ. Буржуазные министры рассчитывали использовать новое выступление парижских рабочих, чтобы посеять панику среди буржуазии и мелкой буржуазии и получить предлог для возвращения в столицу войск, выведенных из нее после победы февральской революции. С этой целью в буржуазных кварталах Парижа распространялись слухи о «коммунистическом заговоре» в столице, о готовящейся будто бы попытке Бланки захватить власть.

Еще более показательны были конспирации и судорожные метания мелкобуржуазных министров. В предшествующие 1 апреля дни Ледрю-Роллен договаривался тайком с Луи Бланом, Флоконом и Коссидьером об организации выступления с целью отсрочки выборов в Учредительное собрание и вывода из правительства наиболее консервативных республиканских министров. Но в день рабочей демонстрации Ледрю-Роллена охватил страх; он переметнулся к Ламартину и Маррасту, сыграв роль послушной марионетки в руках буржуазно-республиканских министров.

В то время как безоружные рабочие собрались на Марсовом поле для выборов своих офицеров национальной гвардии и устроили патриотический денежный сбор, чтобы вручить его Временному правительству, Ледрю-Роллен в качестве министра внутренних дел отдал приказ о всеобщем сборе буржуазных батальонов национальной гвардии, заранее вооруженных Временным правительством. Когда рабочая демонстрация направилась к городской Ратуше, она была встречена шеренгами национальных гвардейцев и мобильной гвардии, исступленно кричавших демонстрантам: «Долой коммунистов! Долой Бланки, Кабе, Распайля, Луи Блана!»

Демонстрация 16 апреля, непродуманно и плохо организованная, была сорвана, а выделенная рабочими делегация даже не была принята Временным правительством. Рабочие вынуждены были разойтись, потерпев первое после начала революции открытое поражение. Оно явилось сигналом для разнузданного контрнаступления буржуазной реакции. В Париже развернулись антикоммунистические и антирабочие уличные выступления, бесчинства буржуазных национальных гвардейцев, пытавшихся разогнать коммунистические клубы. Используя свой успех, Временное правительство организовало 20 апреля под видом Праздника братства в столице военную манифестацию, в которой вместе с национальной гвардией участвовали введенные в Париж войска.

Весьма ясно дальнейшее поражение демократических сил обнаружили результаты выборов в Учредительное собрание, происходивших 23 и 24 апреля в атмосфере развернувшегося повсеместно наступления реакции. В провинции решающее значение приобрели голоса отсталых крестьянских масс, впервые призванных к избирательным урнам и голосовавших под непосредственным влиянием недовольства «республикой 45 сантимов» и под воздействием мощной клерикальной и буржуазной пропаганды против демократов и социалистов.

В крупных городах и Париже поражение революционной демократии также было бесспорно. На исход выборов в городах повлиял и раскол демократических сил, не сумевших выступить перед избирателями единым фронтом. Так, в Париже на выборах в Учредительное собрание конкурировали между собой список кандидатов демократических клубов и список, выдвинутый люксембургскими рабочими делегатами. Из 34 кандидатов первого списка оказались избранными только 6 человек, в числе которых было 4 члена Временного правительства – Луи Блан, Флокон, Ледрю-Роллен и Альбер. Из 23 кандидатов второго списка были избраны лишь 3 умереннейших деятеля ремесленных компаньонажей. Виднейшие революционные демократы и коммунисты Бланки, Дезами, Кабе, Распайль, Савари и др. не прошли в Учредительное собрание, не собрав необходимого числа голосов.

В целом победу в стране одержали буржуазные республиканцы, получившие около 500 из 880 мест Учредительного собрания. Около 80 избранных депутатов принадлежали к мелкобуржуазным демократам, преимущественно направления газеты «Реформ». В Собрание оказались избранными около 300 монархистов, на две трети – орлеанистов. Тогда как преобладающее большинство республиканцев составляли новые люди, впервые избиравшиеся депутатами, среди монархистов преобладали бывшие депутаты парламентов Июльской монархии, так что в Учредительное собрание попали многие опытные политиканы, лидеры орлеанистского и клерикально-легитимистского лагеря.

Острое разочарование в исходе выборов в Учредительное собрание охватило рабочих и передовые демократические элементы. В ряде промышленных центров это привело к политическим волнениям и локальным социальным взрывам. Особенно серьезный характер носили события в Лиможе и Руане, где противоречия труда и капитала были весьма обострены. Рабочие Лиможа потребовали уничтожить протоколы выборов, как фальсифицированные, разоружили буржуазию и захватили префектуру. В течение двух недель город управлялся комитетом, сформированным из рабочих и демократов, пока присланные войска не восстановили «законного порядка». В Руане произошел первый после февральской революции случай открытой вооруженной борьбы. Руанские рабочие, возмущенные провалом своих кандидатов и избранием в Учредительное собрание некоторых фабрикантов – злейших эксплуататоров руанского пролетариата, обвинили власти в подтасовке итогов голосования и подняли восстание. Оно было жестоко подавлено войсками и буржуазной национальной гвардией города, при этом было убито и ранено около 100 рабочих, их жен и детей.

Учреждение буржуазной республики

Учредительное собрание 4 мая 1848 г. начало свою деятельность с торжественной декларации о том, что республика, провозглашенная 24 февраля, «является и остается формой правления во Франции». Но Учредительное собрание по своему составу и политическому курсу «было живым протестом против притязаний февральских дней и должно было низвести результаты революции до буржуазных масштабов»[419]419
  К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 8, стр. 125–126.


[Закрыть].

Эта задача таила в себе неизбежную трагическую развязку. Даже романтический мелкобуржуазный социалист Пьер Леру заметил после выборов в Учредительное собрание: «Как грозно будущее, раз теперь налицо уже две республики»[420]420
  См. письмо П. Леру к Кабе, цит. у А. И. Герцена в письмах «Опять в Париже» (А. И. Герцен. Собр. соч. в тридцати томах, т. V. М., 1955, стр. 171).


[Закрыть]. И действительно, в отличие от иллюзорной «демократической и социальной республики» февральских дней Учредительное собрание открыло период становления буржуазной республики. Смысл учреждения своей республики буржуазия видела в наступлении на завоеванные рабочим классом позиции, в разгроме его революционных сил.

Претворяя в жизнь этот курс, Учредительное собрание вместо Временного правительства создало новый верховный правительственный орган – так называемую «Исполнительную комиссию». В нее не вошли социалисты и с трудом прошел даже Ледрю-Роллен, на избрании которого настаивал Ламартин, чтобы сохранить комиссии доверие мелкой буржуазии. Новые министры, утвержденные Исполнительной комиссией, принадлежали к самым правым реакционным элементам буржуазно-республиканского лагеря. Военным министром был назначен один из «африканских генералов», зверски подавлявших освободительную борьбу алжирских племен против французских захватчиков, Кавеньяк, имевший репутацию стойкого республиканца, поскольку он приходился родным братом покойному Годфруа Кавеньяку, виднейшему республиканскому деятелю времен Июльской монархии. Во всех главных комиссиях Учредительного собрания – труда, финансов, иностранных дел, народного образования – были представлены орлеанисты и легитимисты, и их лидеры усиливали давление на политику правительства.

Чтобы оградить себя от воздействия трудящихся масс, Учредительное собрание приняло постановление, запрещавшее появляться в зале заседаний с петициями и требованиями. В распоряжение председателя Учредительного собрания отдавались все вооруженные силы Франции.

В этой обстановке укрепления реакции возникла мысль о новой массовой демонстрации. Поводом для нее стал вопрос, привлекавший к себе в начале мая особое внимание демократических сил. Трагические события в прусской и австрийской частях Польши, охваченных восстанием угнетенных поляков, глубоко волновали все передовые элементы Франции, горячо сочувствовавшие делу национального освобождения польского народа.

Французское же правительство оставалось, по-прежнему, безучастным к судьбам поляков.

В начале мая польские национальные комитеты Галиции и Познани прислали в Париж делегацию, которая привезла обращение к французскому народу, взывавшее о помощи делу национального освобождения Польши. На 15 мая в Учредительном собрании было назначено обсуждение польского вопроса. Представители демократических клубов приняли 12 мая предложение о проведении 15 мая демонстрации, с тем чтобы представить Учредительному собранию петицию, требующую немедленного выступления Франции в защиту восставших поляков.

Обсуждение этого предложения выявило разногласия среди лидеров революционной демократии. Бланки считал демонстрацию сомнительной и преждевременной затеей. Лишь после того, как большинство членов его клуба настояло на участии в демонстрации, Бланки согласился с этим, но при условии, что демонстрация будет мирной и безоружной. Против демонстрации был и Клуб революции Барбеса, однако и он решил участвовать в ней, чтобы не остаться в стороне от массового движения. В таких условиях, оказываясь в хвосте событий вместо того, чтобы решительно воздействовать на них, революционные деятели неизбежно становились жертвами увлекавшего их потока стихийного движения.

150-тысячная демонстрация 15 мая 1848 г. вылилась в неуправляемое революционное половодье, и к нему легко протянулись нити полицейской провокации. Часть демонстрантов ворвалась в Бурбонский дворец и наводнила зал заседаний Учредительного собрания, требуя от депутатов немедленного решения вопроса о поддержке польского национального движения французской армией. Попытки Луи Блана, Ледрю-Роллена и других уговорить демонстрантов покинуть зал заседания не имели успеха. Еще более воспламенило демонстрантов выступление Бланки, горячо поддержавшего лозунг восстановления независимой Польши. Он напомнил вместе с тем о бедственном положении французского народа и потребовал, чтобы Учредительное собрание немедленно занялось обеспечением работы для трудящихся и наказало виновников руанского побоища рабочих.

Растущим возбуждением демонстрантов, видимо, в провокационных целях воспользовался Юбер, весьма подозрительный субъект. Он вскочил на трибуну и внезапно объявил Учредительное собрание распущенным. В зале началась сумбурная импровизация с выкрикиванием имен демократов и социалистов в новое Временное правительство. Принимая все это за повторение февральских событий и считая роспуск Учредительного собрания свершившимся фактом, демонстранты устремились к традиционному месту провозглашения нового революционного правительства – к Ратуше.

Тем временем «Исполнительная комиссия» подняла на ноги буржуазные батальоны национальной гвардии и полки столичного гарнизона. Под их охраной Учредительное собрание возобновило работу, и против Ратуши была немедленно организована карательная экспедиция. Барбес и Альбер, приступившие было в Ратуше к деятельности в качестве членов нового правительства, были схвачены. В следующие дни были арестованы Распайль, Бланки и другие революционные деятели и закрыты их клубы. Была официально ликвидирована Люксембургская комиссия, а ее бумаги секвестрованы. Правительство сместило Коссидьера с поста префекта полиции и распустило его «монтаньяров», создав вместо них «республиканскую гвардию» из отборных полицейских. Под шумок этих событий Кавеньяк усилил парижский гарнизон и заменил менее надежные воинские части более надежными.

События 15 мая дали новый толчок контрнаступлению буржуазной реакции, но парижские рабочие не чувствовали себя побежденными. Перед лицом наступающей реакции они проникались боевыми настроениями и были охвачены решимостью отстоять завоевания и требования «демократической и социальной республики».

В демонстрации 15 мая впервые принимали активное участие рабочие «национальных мастерских». Это наглядно показало несостоятельность расчетов правящих кругов на отрыв работников «национальных мастерских» от остальной рабочей массы. После 15 мая эти связи и сотрудничество продолжали расти. «Национальные мастерские» пополнялись безработными кадровыми рабочими и стачечниками, прибегавшими к работе в мастерских как своего рода «кассе взаимопомощи» во время забастовок и хозяйских локаутов.

В мае-июне 1848 г. стачечное движение в Париже оставалось высоким. Этому способствовала и продолжавшаяся координация деятельности рабочих организаций люксембургскими делегатами. Их Центральный комитет после роспуска Люксембургской комиссии преобразовался в Общество объединенных рабочих корпораций, которое создало по округам Парижа свои окружные комитеты, установившие связи с такими же окружными комитетами делегатов «национальных мастерских».

Общество объединенных рабочих корпораций приступило к изданию своей газеты, девиз которой гласил: «Организация труда посредством ассоциаций. Положить конец эксплуатации человека человеком». Тираж этого первого официального органа представителей парижских рабочих достигал в июне 1848 г. 4 тыс. экземпляров[421]421
  R. Cossez. Presyndicalisme ou precooperation? L’organisation ouvriere unitaire et ses phases dans de departement de la Seine de 1834 a 1851. – «Associationnismes de 1848». Paris, 1959, p. 61–62.


[Закрыть].

Газета эта, как и бывшие люксембургские делегаты, оставалась под влиянием луиблановрких идей, однако на ее страницах проявлялись боевые настроения люксембургских рабочих перед лицом распоясывающейся реакции. В газете критиковали Блана за его «трусливое молчание». «Нам необходимо знать, не осуждает ли тебя на молчание гнетущая тебя усталость», – говорилось в статье, осуждавшей такую позицию Луи Блана и заявлявшей ему: «Да здравствует демократическая и социальная республика. Вот клич в наших сердцах, как и на наших устах, и по отношению к этому кличу невозможно, чтобы ты хранил молчание…»[422]422
  «Journal des Travailleurs», N 28, 11. VI 1848.


[Закрыть]

О стремлении к сплочению рабочих и демократических сил говорил также получивший популярность проект организации в столице грандиозного «народного братского банкета» рабочих и демократических организаций. Мысль о таком смотре сил парижской демократии исходила от делегатов «национальных мастерских» и была подхвачена рабочими корпорациями и демократической печатью. Банкет был назначен на 14 июля.

Отражением умонастроений парижского населения явились результаты дополнительных выборов в Учредительное собрание, проводившихся 4 июня. Среди избранных буржуазных кандидатов лишь один принадлежал к правящей республиканской группировке «Насиональ», тогда как пять депутатов были орлеанистами, в том числе избран был Тьер, который одержал победу еще в трех избирательных округах в провинции. Симптоматичным было также избрание в Учредительное собрание в Париже и одновременно еще в трех провинциальных избирательных округах бонапартистского претендента авантюриста принца Луи-Наполеона. За Бонапарта голосовали не только многие контрреволюционно настроенные буржуазные избиратели, но и часть трудящихся, возмущенных политикой буржуазных республиканцев. Характерно было и то, что одновременно в Париже в Учредительное собрание были избраны также левые демократы Коссидьер и Лагранж и такие известные социалисты, как П. Леру и Прудон. Их избрание в данной обстановке носило демонстративный характер и еще более подстегнуло неистовство буржуазной реакции.

Еще больше сблизило буржуазно-республиканскую и монархическую реакцию выдвинутое буржуазией требование роспуска «национальных мастерских». Требование это становилось главным объединяющим лозунгом всех реакционных сил. «Национальные мастерские» оказались в центре нападения буржуазии, так как существование их представлялось ей теперь основным препятствием для развертывания дальнейшего наступления на рабочий класс. «Национальные мастерские» стали помехой безудержному наступлению на заработную плату рабочих, они затрудняли борьбу предпринимателей с забастовочным движением. Тогда как в ряде отраслей легкой промышленности начали ощущаться первые признаки смягчения экономического кризиса и торговые палаты в предвкушении близящегося нового оживления в делах открыто потребовали отмены декрета об ограничении рабочего дня, число работников «национальных мастерских» превысило 110 тыс. человек.

«Исполнительная комиссия», которая уже в середине мая 1848 г. предрешила ликвидацию «национальных мастерских», проявляла колебания, когда дело дошло до осуществления этого решения. Она страшилась всех его последствий и пыталась растянуть его реализацию во времени, смягчив ее паллиативами иных видов помощи безработным. Тем решительнее повели атаку на национальные мастерские монархисты и клерикалы, которым это обеспечивало предводительство в объединенном фронте буржуазной реакции. Хор всей буржуазной прессы провозглашал: «Надо с этим покончить!» Настойчиво добиваясь немедленного роспуска «национальных мастерских», монархисты во главе с Фаллу расчетливо отвечали этому исступленному требованию буржуазии. Нападение на «национальные мастерские» давало возможность спровоцировать пролетариат на борьбу в такой момент, когда он был еще недостаточно организован, и подорвать самый фундамент республики. Вместе с разгромом революционных сил рабочего класса, как это было ясно Фаллу, республика 1848 г. лишалась своей главной опоры, после чего открывался путь к восстановлению монархии.

Буржуазное республиканское правительство, ослепленное классовой ненавистью к пролетариату, кончило тем, что выполнило замысел реакции. 22 июня появилось распоряжение «Исполнительной комиссии», текст которого был одобрен Учредительным собранием. Занятым в «национальных мастерских» рабочим в возрасте от 18 до 25 лет предлагалось вступать в армию, остальные рабочие «национальных мастерских» ставились перед выбором: либо быть выброшенными на улицу, либо отправиться работать в провинцию – на мелиоративные земляные работы в болотистую местность Солонь.