Текст книги "Сердце огня - Роман"

Автор книги: Агата Кристи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ПРЕДОСТЕРЕЖЕНИЕ

– Итак, – сказал Пуаро, – мы добрые друзья, и у нас не должно быть друг от друга секретов.

Кэтрин обернулась, чтобы посмотреть на него. В его голосе, под напускной веселостью, ей послышалось что-то тревожное, чего раньше никогда не было.

Они сидели в парке в Монте-Карло. Кэтрин приехала с друзьями, и почти сразу же они наткнулись на Кнайтона и Пуаро. Леди Тэмплин захватила Кнайтона и стала изводить его воспоминаниями, большинство из которых, как подозревала Кэтрин, просто выдумывала. Так они и удалились, леди Тэмплин под руку с Кнайтоном, который только бросил несколько взглядов назад через плечо. Заметив эти взгляды, Пуаро очень заинтересовался.

– Итак, продолжим, – сказал Пуаро.

– Конечно, мы друзья, – сказала Кэтрин, – а что, простите, дальше?

– Мы с самого начала симпатизируем друг другу, – продолжал Пуаро.

– С тех пор, как вы сказали, что детективные истории случаются и в жизни.

– И я был прав, разве нет? – Пуаро выразительно поднял указательный палец. – Вот, пожалуйста, мы оказались в самой напряженной точке нашей истории. Для меня вполне естественно – такая профессия, но для вас… Тут совсем другое дело. Да, – задумчиво повторил он, – совсем другое дело.

Она внимательно посмотрела на него. Пуаро как будто предостерегал ее, указывая на угрозу, которой она не замечала.

– Так вы думаете, я завязла в этой истории? Правда, я разговаривала с миссис Кеттеринг перед самой ее смертью, но теперь… теперь все уже позади.

– Ах, мадемуазель, мадемуазель, разве можно наверняка знать, что с чем-то «навсегда покончено»?

Кэтрин с вызовом обернулась к нему.

– О чем вы? – спросила она. – Вы хотите мне что-то сказать, я не понимаю намеков. Лучше скажите прямо.

Пуаро печально посмотрел на нее.

– Ah, mais c'est anglais ca, – тихо сказал он, – Все только черное или белое, все разложено по полочкам и определено. Но жизнь не такова, мадемуазель. Бывают вещи, которых как бы и нет, а они уже отбрасывают тень.

Он вытер лоб большим шелковым платком.

– Но я что-то ударился в поэзию. Давайте, как вы говорите, перейдем к фактам. А в связи с этим, скажите, что думаете о майоре Кнайтоне.

– Он, действительно, мне очень нравится, – сказала Кэтрин. – Очень симпатичный молодой человек.

Пуаро вздохнул.

– В чем дело? – спросила Кэтрин.

– Вы ответили с таким чувством. Если бы вы сказали безразличным тоном: «О, он очень мил» или что-нибудь в этом роде – eh bien, знаете, тогда я был бы более доволен.

Кэтрин не ответила, она чувствовала себя не совсем удобно. Пуаро задумчиво закончил:

– И все же, кто знает? У женщин столько способов скрывать свои чувства, а сердечность – способ ничем не хуже любого другого.

Он снова вздохнул.

– Я не понимаю… – начала Кэтрин, но Пуаро прервал ее.

– Вы не понимаете, мадемуазель, почему я так бесцеремонен? Я уже старик, мадемуазель, и иногда – не очень часто – я встречаюсь с людьми, благосостояние которых… мне дорого. Мы друзья, мадемуазель, вы сами только что сказали. В том все и дело – я хочу, чтобы вы были счастливы.

Кэтрин смотрела прямо перед собой и чертила что-то зонтиком на дорожке.

– Я спросил вас о майоре Кнайтоне, теперь задам еще один вопрос: вам нравится мистер Дерек Кеттеринг?

– Я его мало знаю.

– И только?

– Думаю, что да.

Пуаро поразило то, как она произнесла последние слова, и он пристально посмотрел в глаза Кэтрин.

– Может быть, вы и правы, мадемуазель. Видите ли, я многое повидал и знаю, что если любовь к плохой женщине может испортить хорошего мужчину, то и наоборот – любовь к хорошей может «испортить» плохого.

Кэтрин бросила на него быстрый взгляд.

– Вы сказали: «испортить»…

– Если смотреть с его позиций. Преступление тоже становится человеческой натурой.

– Вы все время хотите предостеречь меня, – тихо сказала Кэтрин. – Против кого или чего?

– Я не могу заглянуть в ваше сердце, мадемуазель, и вы не позволили бы, даже если бы мог. Скажу только вот что: некоторые мужчины странно привлекательны для женщин.

– Граф де ля Рош, – с улыбкой сказала Кэтрин,

– Есть и другие – поопасней, чем граф. В них есть хорошие качества – смелость, отвага. Вы увлечены – я вижу, мадемуазель, – и, я надеюсь, тут не более, чем увлечение. Да, я надеюсь. Мужчина, о котором я говорю, несомненно, искренен, но все же…

– Да?

Он встал и, глядя ей в лицо, медленно и раздельно сказал:

– Можно любить вора, мадемуазель, но не убийцу.

Повернулся и быстро ушел, оставив Кэтрин на скамейке.

Он слышал, как она застонала, но не обратил внимания. Он сказал все, что хотел, и оставил ее, чтобы дать время осмыслить сказанное.

Сияло солнце. Из казино вышел Дерек Кеттеринг, который, заметив на скамейке Кэтрин, присоединился к ней.

– Я играл, – весело сказал он, – и неудачно: проиграл все, что было в кармане.

Кэтрин озабоченно посмотрела на него. Он вел себя как-то необычно, чувствовалось, что пытается сдержать сильное волнение, но с небольшим успехом.

– Я и думала, что вы игрок.

– Всегда и во всем игрок? Вы почти правы. А вас разве не увлекает игра? Поставить на карту большие деньги – таких ощущений нигде не испытаешь.

Хотя Кэтрин и думала, что она спокойна и уверена, она почувствовала, что может вот-вот расплакаться.

– Я хотел поговорить с вами, – продолжал между тем Дерек. – Кто знает, будет ли еще такая возможность? Говорят и думают, что я убил жену – подождите, не прерывайте. Абсурд, конечно, – он немного помолчал, а затем заговорил уже более свободно. – Перед полицией и местными властями мне приходится притворяться, чтобы сохранять приличия, но перед вами я притворяться не хочу. Я женился из-за денег. Я нуждался в деньгах, когда впервые встретил Руфь Ван Алден. Она тогда походила на мадонну, и я, в общем, решил построить хорошую семью, но наступило горькое похмелье. Моя жена любила другого мужчину, когда выходила за меня замуж, я для нее никогда ничего не значил. Нет, я ее не обвиняю, то была очень благопристойная сделка: она хотела получить титул – мне нужны были деньги. Трудности начались просто из-за того, что Руфь американка. Хоть я и не был ей нужен, ей хотелось, чтобы я находился при ней, как примерный ребенок. Она все время напоминала, что купила меня, что я принадлежу ей. Ну вот и я стал относиться к ней с отвращением. То же самое вам сказал бы мой тесть, и был бы совершенно прав. К моменту смерти Руфи я был на пороге полного разорения, – он вдруг рассмеялся. – Имея дело с таким человеком как Ван Алден, каждый оказался бы на пороге разорения. А потом? – Дерек пожал плечами. – А потом Руфь убили – к моему счастью.

Он рассмеялся, и от его смеха Кэтрин содрогнулась.

– Да, – сказал Дерек, – хоть и бессердечно, но зато правда. А теперь я хочу вам сказать еще кое-что. Как только я увидел вас, я понял: вы единственная женщина, которая мне нужна. Я… я боялся вас, боялся, что вы принесете мне несчастье.

– Несчастье? – быстро спросила Кэтрин.

Он пристально посмотрел на нее.

– Почему вы так спрашиваете? О чем вы подумали?

– Я подумала о том, что мне говорили.

Дерек вдруг ухмыльнулся.

– Вам многое могут наговорить обо мне – большей частью сказанное будет правдой. Есть вещи и похуже, о которых вам никто не расскажет. Я всегда был игроком и совершал иногда странные поступки. Не стану отрицать ни сейчас, ни когда-либо еще. Но с прошлым покончено. Я хочу только, чтобы вы поверили мне в одном: клянусь всем, что есть святого – я не убивал своей жены.

Он говорил искренне и серьезно, но немного театрально. Заметив, что Кэтрин встревоженно смотрит на него, он продолжил:

– Я знаю. Я солгал вчера. Я действительно входил тогда в купе жены.

– Вот как…

– Трудно объяснить, зачем я к ней ходил, но я попытаюсь. Я сделал это неожиданно для самого себя. Видите ли, я более или менее шпионил за своей женой. В поезде я старался не попадаться ей на глаза. Мирель сказала, что у моей жены в Париже свидание с графом де ля Рош, что оказалось не совсем так. Мне стало стыдно и я вдруг подумал, что надо выяснить отношения раз и навсегда. Я толкнул дверь и вошел в купе.

Он остановился.

– Я слушаю, – сказала Кэтрин.

– Руфь спала – ее лицо было повернуто к стене и я видел только ее затылок. Я, конечно, мог разбудить ее, но вдруг почувствовал, что зря потеряю время. Что мы, в конце концов, могли сказать друг другу, кроме того, что говорили уже сотни раз? Она так мирно спала. Я осторожно вышел из купе.

– А почему вы лгали в полиции? – спросила Кэтрин.

– Потому что я не круглый дурак. Я с самого начала понял, что, с точки зрения наличия мотива, я – идеальный убийца. Если бы я признался, что был у нее в купе незадолго до ее смерти, я вынес бы себе окончательный приговор.

Понимала ли она его? Она сама не знала. Она чувствовала почти магнетическую притягательность Дерека, но что-то сопротивлялось в ней, что-то удерживало.

– Кэтрин…

– Да?

– Вы теперь знаете: я люблю вас. А вы… вы меня любите?

– Я… не знаю. – Она чувствовала, что земля уходит из-под ног. – Если… если только…

Она загнанно посмотрела по сторонам, как бы ища помощи. И тут увидела: прихрамывая, по дорожке к ним спешил майор Кнайтон.

В ее голосе, когда она здоровалась с ним, послышались облегчение и неожиданная сердечность.

У Дерека потемнело лицо, и он встал. Однако заговорил он с деланной беззаботностью.

– Леди Тэмплин щекочет нервы? Я, пожалуй, присоединюсь к ней, чтобы объяснить преимущества своей системы.

Он повернулся и оставил их вдвоем. Кэтрин опять села. Сердце ее билось часто и неровно, но, перекидываясь ничего не значащими фразами со своим спокойным, немного насмешливым собеседником, она снова взяла себя в руки.

И вдруг с ужасом поняла – Кнайтон тоже собирается объясниться с ней! Что он и сделал, почти так же, как и Дерек, хотя и в иной манере.

Он был насмешлив и немного заикался, быстро произносил фразы и не заботился о красноречии.

– Как только я увидел вас… я… Мне не следовало открываться так скоро, но мистер Ван Алден может уехать отсюда в любой момент, и у меня больше может не оказаться возможности. Я знаю, вы не могли полюбить меня так скоро. И все-таки осмеливаюсь сделать вам предложение. У меня есть средства, правда небольшие. Я знаю, каков будет ответ. Но на тот случай, если я внезапно уеду, я хочу, чтобы вы знали – я вас люблю.

Кэтрин была растрогана.

– Еще одно. Я хотел сказать, что если… если вы когда-нибудь попадете в беду, все, чем я смогу вам помочь…

Он взял ее за руку, молча сжал, а затем быстро, не оборачиваясь, ушел.

Кэтрин осталась на скамейке, глядя ему вслед. Дерек Кеттеринг, Ричард Кнайтон… Боже мой, не лучше ли было прежнее уединение? Тут Кэтрин испытала что-то странное, как бы галлюцинацию: ей показалось, что с ней рядом убитая – Руфь Кеттеринг. Руфь, казалось, хотела заговорить, будто дух Руфи Кеттеринг хотел открыть Кэтрин что-то жизненно важное. Потом все пропало. От волнения Кэтрин встала, ее била дрожь. Что хотела сказать Руфь Кеттеринг?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
ПОКАЗАНИЯ МИРЕЛЬ

Покинув Кэтрин, Кнайтон пошел искать Эркюля Пуаро. Он нашел его в казино, беспечно ставящим минимальные ставки на случайные номера. Когда подошел Кнайтон, выиграл номер тридцать три и ставку Пуаро забрал крупье.

– Не везет! – сказал Кнайтон. – Будете еще ставить?

Пуаро покачал головой.

– Не теперь.

– Захватывает игра? – с любопытством спросил Кнайтон.

– Только не рулетка.

Кнайтон бросил на него встревоженный взгляд и сбивчиво заговорил:

– Вы сейчас не заняты, месье Пуаро? Я хотел бы спросить вас кое о чем.

– Я в вашем распоряжении. Может быть, уйдем отсюда? На воздухе так приятно, светит солнце.

Они вышли. Кнайтон сделал глубокий вдох.

– Я люблю Ривьеру, – сказал он. – Я впервые попал сюда двенадцать лет назад, во время войны – лежал в госпитале леди Тэмплин. После болот Фландрии показалось, что попал в рай.

– Так оно и должно было быть, – сказал Пуаро.

– Теперь кажется странным, что когда-то была война, – Кнайтон задумался.

Они некоторое время шли молча.

– Вы что-то узнали? – спросил Пуаро.

Кнайтон удивленно посмотрел на него.

– Да, – сказал он, – но как вы догадались?

– Ну, для этого достаточно просто посмотреть на вас, – сухо ответил Пуаро.

– Не думал, что по моему лицу так легко читать.

– Физиогномика – составная часть моей профессии, – с достоинством пояснил бельгиец.

– Ну так вот, месье Пуаро. Вы слышали об этой балерине – ее зовут Мирель?

– Любовница Дерека Кеттеринга?

– Да, она самая. И, зная то, что вы только что упомянули, мистер Ван Алден очень предубежден против нее. Она написала ему, прося о встрече, и он приказал мне послать ей короткий отказ, что я и сделал. Но сегодня утром она заявилась в отель, прислала со слугой визитную карточку, написав, что у нее жизненно важное дело и что ей немедленно нужно встретиться с мистером Ван Алденом.

– Вы заинтересовали меня, – сказал Пуаро.

– Мистер Ван Алден вышел из себя и приказал мне ответить ей так, что я позволил себе не согласиться с ним. К тому же, мне казалось вполне вероятным, что эта женщина может дать нам ценную информацию. Она тоже ехала в «Голубом поезде» и могла видеть или слышать что-то, для нас очень важное. Вы согласны со мной, месье Пуаро?

– Да, – сухо сказал Пуаро, – месье Ван Алден, простите, вел себя исключительно глупо.

– Я рад, что вы так смотрите на дело, – сказал секретарь. – А теперь я расскажу вот что, месье Пуаро. Поведение мистера Ван Алдена показалось мне таким недальновидным, что я лично спустился в вестибюль и поговорил с дамой.

– Eh bien? И что же?

– Трудность заключалась в том, что она настаивала на свидании с самим мистером Ван Алденом. Я, сколько мог, смягчил его ответ – если уж быть точным, я его фактически совсем изменил, сказав, что мистер Ван Алден занят и не может ее принять и что она может передать все, что ей угодно, через меня. Она однако не решилась и, не сказав больше ничего, ушла. Но у меня осталось впечатление, месье Пуаро, что эта женщина многое знает.

– Любопытно, – спокойно сказал Пуаро. – Вы знаете, где она остановилась?

– Да, – Кнайтон сообщил название отеля.

– Отлично, – сказал Пуаро, – едем немедленно.

– Но мистер Ван Алден? – с сомнением спросил секретарь.

– Месье Ван Алден – упрямый человек, – сухо сказал Пуаро, – а я не спорю с упрямыми людьми. Я просто делаю то, что нахожу нужным. Мы немедленно едем к этой женщине, я скажу ей, что месье Ван Алден уполномочил вас действовать от его имени, а вы будете себя вести так, чтобы не противоречить мне.

Кнайтон все еще колебался, но Пуаро не обратил внимания на его сомнения.

Когда они приехали в отель, Пуаро отослал с посыльным свою и Кнайтона визитные карточки, написав карандашом: «от мистера Ван Алдена».

Посыльный быстро вернулся.

– Мадемуазель ждет, – сказал он.

Когда их провели в номер балерины, Пуаро сразу же начал свою атаку.

– Мадемуазель, – сказал он с поклоном, – мы пришли к вам по поручению месье Ван Алдена. Он нездоров, у него простужено горло, но я уполномочен действовать от его имени, так же как и майор Кнайтон, его секретарь. Впрочем, если мадемуазель обождет недели две…

В одном Пуаро был совершенно уверен – в том, что для женщины с таким характером, как у Мирель, само слово «ждать» должно быть ненавистным.

– Eh bien, я буду говорить с вами, господа, – она перешла почти на крик. – Я терпела. Я сдерживалась. А зачем? Чтобы меня оскорбляли? Да, оскорбляли! О! Он думает, что со мной можно так обращаться – выбросить Мирель, как старую перчатку. Никогда! Никогда мужчины не уставали от меня, – напротив, именно мне они всегда надоедали.

Она прошлась взад-вперед по комнате, ее стройное тело сотрясали судороги ярости. По пути ей попался столик и она отшвырнула его в угол с такой силой, что он сломался.

– Вот что я с ним сделаю, – крикнула она, – и вот еще!

Она схватила стеклянную вазу с лилиями и бросила ее об пол. Ваза разлетелась вдребезги.

Кнайтон смотрел на нее с холодным неодобрением, как умеют смотреть только англичане. Он был шокирован и чувствовал себя неуютно. У Пуаро, наоборот, блестели глаза и он наслаждался спектаклем.

– Как великолепно! – воскликнул он. – У мадам есть темперамент – сразу видно.

– Я артистка, – сказала Мирель. – У каждого артиста есть темперамент. Я сказала Дереку, чтобы он поостерегся, но он не послушался, – она вдруг резко обернулась к Пуаро. – Правда ли, что он хочет жениться на англичанке?

Пуаро кашлянул.

– Ou m'a dit, – тихо сказал он, – думаю, что он страстно влюблен в нее.

Мирель подошла к нему вплотную.

– Он убил свою жену, – провизжала она. – Ну вот, теперь вы знаете! Он заранее говорил мне, что убьет жену. Он был разорен – ха-ха! И нашел самый простой выход.

– Вы утверждаете, что месье Кеттеринг убил свою жену?

– Да, да, да! Повторить еще?

– Полиция, – спокойно сказал Пуаро, – захочет иметь доказательства.

– Я видела, как он выходил из ее купе той ночью.

– Когда?

– Как раз когда поезд подходил к Лиону.

– Вы можете присягнуть, мадемуазель?

Пуаро теперь говорил строго и решительно.

– Да.

Установилось молчание. Мирель тяжело дышала, а ее взгляд – наполовину вызывающий, наполовину испуганный – перебегал с Кнайтона на Пуаро и обратно.

– Серьезное дело, мадемуазель, – сказал детектив, – вы сознаете, насколько оно серьезно?

– Конечно.

– Отлично, – сказал Пуаро, – тогда вы понимаете, мадемуазель, что нельзя терять ни минуты. Вы должны немедленно поехать с нами к следователю.

Такой поворот застал Мирель врасплох. Она колебалась, но, как и предвидел Пуаро, ей не оставалось никакого выхода.

– Хорошо, – сказала она, – я пойду оденусь.

Оставшись одни, Пуаро и Кнайтон переглянулись.

– Как по пословице, – сказал Пуаро, – куй железо, пока горячо. Она темпераментна – может быть, через час она раскается и захочет пойти на попятную. Надо предотвратить ее метания и порывы.

Вернулась Мирель, одетая в песочного цвета бархатное пальто с леопардовым воротником. Она и сама была похожа на огромную кошку – такой же золотистый цвет волос и такое же коварство. В ее глазах все еще светились злоба и решительность.

Они застали и следователя, и месье Кокса. После нескольких вступительных слов Пуаро, мадемуазель Мирель вежливо предложили рассказать все, что ей известно. Она повторила почти слово в слово то, что говорила Кнайтону и Пуаро, только теперь гораздо более спокойно.

– Необычная история, мадемуазель, – медленно сказал месье Карреж.

Он откинулся на спинку стула, поправил пенсне и внимательно и испытующе посмотрел сквозь них на балерину.

– Вы хотите, чтобы мы поверили, будто месье Кеттеринг делился с вами своими преступными замыслами заранее?

– Да, да. «Она слишком здорова» – так он говорил. «Чтобы она умерла, нужен несчастный случай» – и он его организовал.

– Надеюсь, вы сознаете, мадемуазель, – строго сказал месье Карреж, – что в таком случае вы оказываетесь соучастницей преступления?

– Я? Да ни в коем случае, месье. Разве мне могло прийти в голову принимать его слова всерьез? Конечно нет! Я знаю мужчин, месье, – они часто говорят дикие вещи. Если бы они совершали все, что они говорят au pied de la lettre, мы жили бы в довольно странном мире.

– Значит, вас следует понимать так, что угрозы месье Кеттеринга вы посчитали простой болтовней? Разрешите спросить, мадемуазель, почему вы разорвали свой контракт в Лондоне и приехали на Ривьеру?

Мирель взглянула на него своими черными глазами.

– Я хотела быть с человеком, которого любила, – просто сказала она. – Что тут странного?

Пуаро вежливо вставил вопрос:

– Значит, вы приехали в Ниццу по просьбе месье Кеттеринга?

У Мирель вышла небольшая заминка с ответом, видно было, что она колеблется. Ответила она безразличным, надменным тоном:

– В таких делах я поступаю, сообразуясь только с собственным удовольствием.

То, что ответ вовсе не был прямым ответом на поставленный вопрос, заметили все, но никто ничего не сказал.

– Когда вы впервые убедились, что месье Кеттеринг убил свою жену?

– Как я уже сказала, месье, я видела, как месье Кеттеринг вышел из купе своей жены незадолго до того, как поезд прибыл в Лион. У него было такое выражение лица! Тогда я не поняла, в чем дело, но вид его был ужасен. Я никогда не забуду!

Ее голос срывался на верхних нотах, она картинно всплескивала руками.

– Мы слушаем, – сказал месье Карреж, – продолжайте.

– Потом, когда я узнала, что мадам Кеттеринг была уже мертва, когда поезд отъехал от Лиона, тогда, лишь тогда я поняла!

– И все-таки, вы не обратились в полицию, – сказал следователь.

Мирель свысока взглянула на него, ей нравилась ее роль.

– Разве я могла предать своего возлюбленного? – спросила – она. – О нет! Никогда не просите о таком женщину.

– Но, все-таки, теперь… – начал месье Кокс.

– Теперь все изменилось. Он предал меня! Неужели я должна молча терпеть?

– Конечно, конечно нет, – успокоил ее следователь. – Прошу, мадемуазель, прочтите ваши показания, проверьте, все ли верно записано и подпишите их.

Мирель не стала утруждать себя чтением.

– Все верно, – она встала. – Я вам больше не нужна, господа?

– В данный момент нет, мадемуазель.

– А Дерека арестуют?

– Немедленно, мадемуазель.

Мирель злорадно рассмеялась и поплотнее запахнула пальто.

– Ему следовало подумать, прежде чем оскорблять меня, – выкрикнула она.

– Еще один вопрос, мадемуазель, – Пуаро вежливо кашлянул. – Разрешите?

– Да?

– Почему вы думаете, что мадам Кеттеринг была уже мертва, когда поезд покинул Лион?

Мирель непонимающе взглянула на него.

– Но она была мертва.

– Была ли?

– Да, конечно, я…

Она вдруг оборвала себя. Пуаро, который внимательно наблюдал за ней, заметил, что она встревожилась.

– Мне так сказали. Все так говорят.

– О, – сказал Пуаро, – я и не знал, что этот факт обсуждался за пределами полицейского участка.

Мирель разволновалась.

– Ну, такие вещи становятся известными, – небрежно сказала она. – Кто-то сказал мне, я не помню.

Она направилась к выходу. Месье Кокс поспешил вперед, чтобы открыть перед ней дверь, но тут Пуаро опять спокойно заметил:

– А драгоценности? Простите, мадемуазель, вы ничего не рассказали о драгоценностях.

– Драгоценности? Какие драгоценности?

– Рубины Екатерины Великой. Раз уж вы знаете так много, вы, наверное, слышали и о них.

– Я ничего не знаю ни о каких драгоценностях, – отрезала Мирель.

Она вышла, хлопнув дверью. Месье Кокс вернулся на место, а следователь вздохнул,

– Ну и фурия! – сказал он. – Но diablement chic. Интересно, говорила ли она правду? Думаю, да.

– Конечно, она говорила правду, но не всю, – сказал Пуаро. – Это подтверждает и мисс Грей: незадолго до того, как поезд прибыл в Лион, она видела, как месье Кеттеринг входил в купе жены.

– Его дело совершенно ясно, – сказал комиссар и вздохнул. – К великому сожалению, – тихо добавил он.

– О чем вы жалеете? – спросил Пуаро.

– Целью моей жизни было схватить графа де ля Рош за руку. В этот раз, ma Foi, я думал, ему уже не отвертеться, а приходится брать другого – совсем не то чувство.

Месье Карреж потер нос.

– Если что-нибудь получится не так, – озабоченно заметил он, – может выйти скандал. Месье Кеттеринг – настоящий аристократ. Дело попадет в газеты. Если мы совершим ошибку… – он поежился.

– А драгоценности, – сказал комиссар, – что он с ними сделал?

– Конечно спрятал, – ответил месье Карреж, – они ведь для него очень опасны – могут привести к разоблачению.

Пуаро улыбнулся.

– О драгоценностях у меня свое мнение, – сказал он. – Скажите, господа, вам что-нибудь известно о человеке по кличке Маркиз?

Комиссар взволнованно кашлянул.

– Маркиз? Вы думаете, он замешан в деле, месье Пуаро?

– Я спросил, что вы о нем знаете.

Комиссар невольно поморщился.

– Не так много, как нам хотелось бы, – сказал он с сожалением, – он работает за сценой. Всю грязную работу за него выполняют другие, но чувствуется, что кто-то руководит всем этим. Мы уверены. Он не из профессиональных преступников.

– Француз?

– Да-да. Во всяком случае, мы так думаем, но не до конца уверены. Он работал и во Франции, и в Англии, и в Америке… Прошлой осенью в Швейцарии была совершена серия ограблений – считают, что его рук дело. По всем свидетельствам он этакий grand seigneur, одинаково хорошо говорящий и по-французски, и по-английски, а его происхождение – загадка.

Пуаро кивнул и поднялся, собираясь уходить.

– Вы больше ничего не можете нам сообщить, месье Пуаро? – спросил комиссар.

– Пока нет. Но, может быть, в отеле меня ожидают новости.

Месье Каррежу явно было не по себе.

– Если замешан Маркиз… – начал он, но остановился.

– То это сильно подрывает нашу версию, – закончил за него месье Кокс.

– Но не подрывает мою, – сказал Пуаро, – Наоборот, хорошо согласуется с ней. Au revoir, господа, если я узнаю что-нибудь важное, я немедленно свяжусь с вами.

Когда он шел обратно к себе в отель, у него было мрачное и серьезное лицо. В его отсутствие пришла телеграмма. Он вскрыл ее и дважды прочитал – телеграмма была длинной. Сложив и медленно опустив телеграмму в карман, Пуаро поднялся к себе, где его ожидал Джордж.

– Я устал, Джордж, очень устал. Закажите мне, пожалуйста, чашку горячего шоколада.

Шоколад был немедленно заказан и доставлен. Поставив чашку на столик рядом с Пуаро, Джордж собирался уйти, но хозяин остановил его.

– Кажется, Джордж, вы хорошо знаете английскую аристократию?

Джордж вежливо улыбнулся.

– Думаю, я имею право подтвердить сказанное, – ответил он,

– Вы говорили мне, Джордж, что преступники всегда происходят из низших классов…

– Не всегда, сэр. Например, большие неприятности были с младшим сыном герцога Девайзского. Он оставил Итон из-за какой-то темной истории и еще несколько раз попадал в неприятности. Полиция не захотела поверить, что у него клептомания. Он был очень способный молодой джентльмен, но, если вы хотите узнать мое мнение, насквозь испорченный. Его светлость отправили в Австралию, и, я слышал, там он опять попался, уже под другим именем. Очень странно, месье, но так все и было. Вряд ли нужно говорить, что молодой джентльмен не нуждался в деньгах.

Пуаро медленно кивнул.

– Жажда острых ощущений, – сказал он, – и какое-то завихрение в мозгах. Интересно…

Он достал из кармана телеграмму и перечитал ее. Между тем слуга вспоминал/

– Была еще дочь леди Фокс – она обманывала торговцев. Я бы мог вспомнить еще немало странных случаев. Это всегда очень беспокоит лучшие семьи, если можно так выразиться.

– У вас богатый опыт, Джордж, – сказал Пуаро. – Меня всегда удивляло: как такой человек как вы, всегда нанимавшийся в титулованные семьи, вдруг стал моим слугой? Я могу подумать, что у вас тоже жажда острых ощущений.

– Не совсем так, сэр, – ответил Джордж. – Я как-то прочитал в газете, что вы были приняты в Бэкингемском дворце. Прочитал как раз тогда, когда подыскивал себе новое место. Там было написано, что его величество был очень по-дружески настроен к вам и весьма высоко оценил ваши способности.

– О, – сказал Пуаро, – всегда интересно узнавать, почему происходят те или иные события.

Он немного подумал и спросил:

– Вы звонили мадемуазель Папопулос?

– Да, сэр, она просила передать, что она и ее отец с удовольствием отужинают с вами сегодня вечером.

Пуаро задумался. Выпив свой шоколад, он аккуратно поставил чашку в центр подноса и заговорил – больше с самим собой, чем с Джорджем.

– Белка, милый Джордж, собирает орехи. Она запасает их осенью, чтобы зимой было что есть. Иногда нам, людям, следует брать пример с представителей животного царства. Я лично всегда так и делал. Я был и кошкой, караулящей у мышиной норки, и собакой, неутомимо идущей по следу. Был я также и белкой, дорогой Джордж. Подбирал фактик здесь, фактик там… Сейчас я загляну в свою кладовую и достану оттуда орех, который давно запас – подождите-ка, да, семнадцать лет назад. Вы следите за ходом мысли, Джордж?

– Я не думаю, сэр, что орехи могут храниться так долго, хотя знаю, что бутылки с вином научились сохранять отлично.

Пуаро взглянул на него и улыбнулся.