Текст книги "Возникновение(СИ)"

"Три девицы под окном

Пряли поздно вечерком..."

Многим детям уже понятно, что хотел бы я освежить в своей изрядной памяти русскую сказку (и этой сказке предстоит стать не только русской), написанную, как кажется, посвященным Поэтом.

Не отлагая важного дела, свалившегося к нам в прилежные ученические руки, приступим тотчас к самой удивительной сказке. Итак, как это по праву замечательно! что вдохновенная сказка эта начинается... с выбора, со свободного девичьего выбора! Девицы, сидя в своей светелке, как бы мечтают о возможных деяниях, кабы жизнь переодела бы их в роли Цариц. Первая девица склоняется к «полотну», другая же выбирает «кухню», ну а третья, просто-напросто, видимо, самая меньшая и непосредственная, отдает предпочтение исключительно чистой природе – к чуду деторождения... и не просто к деторождению, но – от Батюшки-Царя родила б... Богатыря (далее мы проследим, кто эти девицы и было ли их трое).

Оставаясь ещё в своем мечтательном уединении, подружки меньшой девицы ещё не допоняли, насколько они дурно (но зато свободно!) обсчитались. Но если внимательно присмотреться, для чего сегодня (да и вчера) девицы рождают детей, то станет ясно, что (скажем по-толстовски) появляются дети на свет во исполнение неких "материнских" прихотей – "полотна" и "пира". Ещё самой Марии нужно было бы послать ангела, чтобы о кое-чем Богатырском (Духовном) растолковать ей и её как бы мужу во имя бодрствования и не-уныния. То есть история эта, разыгрывающаяся вечерком и под окном – исключительно стародавняя история, может быть, даже "допотопная"!

Конечно, даже и детям уже не удивительно, что где-то поблизости находится и всё слышит Царь (Отец), мечтающий (хотя это и неудачное слово) обзавестись Наследником. Девицы своей беседой и такими искренними признаниями уже исключают какие-либо сомнения в Отце, потому он «выбирает» так, как уже себя, если хотите, предвыбрали сами девчонки. И притом забирает в свои владения не только новоявленную любимую жену, но и двух подружек.

Далее происходит то, что происходит. Жена безотлагательно понесла, а подружки, оглядываясь на своё незавидное положение, кое-что принялись понимать по поводу своего обсчета, потому далее творят те чудачества, которые известны из сказки, и на которых останавливаться мы не станем. И вот здесь мы переходим к известной, в мужских кругах особенно, проблеме «женской дружбы», которой как бы не бывает. Но мы сейчас разгадаем и эту тайну, чтобы воскресить куда более высокую Тайну. Три девицы под окном – суть, конечно, одна девица (Мать). То разделение (беседа), которое в ней происходит вечерком (на полотно, пир и богатыря) должно быть в конце концов преодолено. Это разделение отстает от нас отнюдь не далеко (да оно вообще и никуда не отстает! разделение это ежемгновенно в каждой женщине!). Поэтому и «не бывает» женской дружбы, что редкая женщина сегодня находится в истинной дружбе (согласии) сама с собой. Из неё буквально искрятся наружу все те чудачества, которые являются следствиями этого внутреннего диалога «трех девиц». Не может быть только «полотна» или только «пира», или только «богатыря»! но может быть Единство, то есть Мать.

Но вот мы уже видим, как мать (пока только мать богатыря) засмолена в бочке и болтается по океану со своим сыном в надежде на Провидение. Это величайший символ. Их, конечно, выбрасывает на остров, а сын уж и подрос. Ещё одна деталь, бросающаяся далее на все глаза: мать вообще как бы бездеятельна; даже бочку откупоривает едва вставший на ноги сынишка.

Сын этот есть Наследник Отца. Он тотчас берется за дело, обеспечивающее жизнь ему и матери. И далее с Ним происходит сверх символическая история. Наследник сталкивается с преудивительной и как бы естественной картиной: пернатый хищник душит лебедя. Здесь, может быть, впервые мы сталкиваемся, как и Наследник, с добром и злом, с красотой и безобразием. Картина являет собой динамическую борьбу. Наследник мог здесь поступить весьма по-философски (но Наследник, видимо, шваховат в философии*), и предоставить борьбе закончиться тем, чем она уже было хотела закончиться. Но наследник навязывает (принимает) своё Решение, Решение, которое его и вернет к Наследству! Он спасает лебедя и заводит с ней дружбу (именно дружбу!). Она же открывает ему шаг за шагом глаза на Наследство, впервые показывая ему его же сказочно красивый город. Он открывает его матери, но она убедительно спокойна. Но неспокоен Наследник... он тоскует... тоскует по Отцу (хотя обыденная логика буквально кричит о том, что мать могла хотя бы и обидеться на Отца, который отчего-то закатал их, словно некие соленья, в бочку; она ведь, в отличие от подружек, кажется, подноготную своего опасного скитальчества не знала, и могла о горе таком пошептаться со своим Сыном). Но мать, как мы знаем, бездеятельна (потому как «подружки» и где-то там, но и здесь! подноготная ей как раз и известна!) и пускает всё как бы на самотек, на свободу. И Сын тоскует...

Тоска Его, естественно, разрешается лебедем. В облике насекомого, которым она Его снабдила, Он летит к Отцу в гости. А Отец уже испытывает немалое удивление по поводу неслыханного в поднебесном его мире царства, раскинувшегося на прежде пустынном острове (о том ему поведали некие "корабельщики"; можно, конечно, понять, кто эти "корабельщики"). Но те две женские сущности, оставшиеся при Царе, в общем-то морочат его святую голову... не чем иным, как... внимание!.. чудесами! Они буквально требуют их как бы воплощения на Земле (Острове). Хотите белку (золотой образ которой заключает в себе чуть ли не всё, что мы сегодня "золотого" имеем, вплоть до дьяка, приставленного к делу подсчета "золотых" орехов!) – пожалуйста! Но белка уже не удивляет... Хотите здоровых и прекрасных богатырей (которые, между прочим, оказываются родными братьями Красоты)? – пожалуйста! Они воплощены охранять сказочный город и белку с дьяком, ибо здесь ещё должно свершиться высшее Таинство. Отец удивляется всё более. Его уже нешуточно влечет... но поистине пока Ему ещё не на что смотреть! Не свершилось главного! Две женские сущности накликали это главное. Эти две сущности буквально грезят о неземной Красоте. Наследник, подслушивая разговор, заражается высшей идеей и по возвращении на свой остров вспоминает и о том, что ещё... и не женат. Он вновь тоскует... он понимает, что есть кто-то, на ком действительно было бы достойным делом – Жениться. Он делится своими несбыточными горестями с лебедем. Естественно, лебедь и есть та искомая Красота и Тайна (и такая Жена действительно не рукавица! за пояс не заткнешь), и оборачивается в своём истинном образе перед Наследником. Тогда они идут к Его матери. Кажется, она только этого и ждала, и, наконец, проявляет тягу к деятельности, ибо этот выбор её Сына действительно достоин родительского благословения... но что это за родительское благословение... без Отца?!

Отец узнает о Таинстве... Он понимает, что пришло время. И голову свою святую Он не позволяет более морочить... да её уже и нечем морочить!

"Что я? царь или дитя? -

Говорит он не шутя: -

Нынче ж еду!" – Тут он топнул,

Вышел вон и дверью хлопнул.

Под окном Гвидон сидит,

Молча на море глядит:

Не шумит оно, не хлещет,

Лишь едва, едва трепещет,

И в лазоревой дали

Показались корабли:

По равнинам Окияна

Едет флот царя Салтана.

Князь Гвидон тогда вскочил,

Громогласно возопил:

"Матушка моя родная!

Ты, княгиня молодая!

Посмотрите вы туда:

Едет батюшка сюда".

Флот уж к острову подходит.

Князь Гвидон трубу наводит:

Царь на палубе стоит

И в трубу на них глядит... (это пророческие строчки: Царь и Наследник смотрят друг на друга в «трубу»)

Он отправляется в путь... захватив с собою две женские сущности, которые должны наконец в такой торжественной ситуации примириться (прийти в Согласие)... дело становится лишь за приготовлениями в честь Его прибытия...

Сказка "о царе Салтане" была написана, как я понимаю, в 1831 году. Эта сказка состоит в некотором родстве с поэмой "Гаврилиадой". Поэма эта хоть и имеет вид гениально-шуточный для обывателя, но сама собой несет в высшей степени серьезно на своих легких руках вопросы всех известных тысячелетий, над которыми угрюмо бились многие пустынники всевозможных пустынь. "Гаврилиада" – это ещё философия. Но философия по Александру Сергеевичу Пушкину – легкая, смешная, игривая, зажигательная, пластичная и в это же время поэтически истинная вещь. Но сказка «О царе Салтане» – это уже никакая не философия, здесь философия буквально разбилась в прах о смыслы Человеческой Жизни! Это уже поистине некая Быль и Прозрение! Но потому он и есть великий Поэт.

P. S.

Утром 23 февраля, начав и окончив вышеизложенную наивную запись, я рассудил так, что мне, конечно, не помешало бы и погулять в этот сырой и теплющий зимний день, да и дождь, барабанивший всю ночь, отправился барабанить куда-то в северную сторону. Короче, я двинулся к городской набережной. Бывает так, что, находясь в некотором тончайшем, ясном сознании, ты буквально чувствуешь, что все внутренние эмоции, которые испытываешь в душевных тайниках, очень трудно как бы скрыть, потому лицо твоё поистине излучает всё то, что в глубинах испытываешь.

Идя левым берегом реки, я несомненно испытывал какую-то невыразимо печальную любознательность. Спустя мгновение, сосредоточенно поднявшись на мост и перейдя на противоположный берег, к этой внутренней загадочной любознательности навязалась грусть. Может быть, эта грусть бродила тут рядом, по зоопарку и, налюбовавшись тоскливыми зверями, решила вдохновить проходящего мимо гражданина.

Именно с этим, уже "пессимистическим", выражением лица я оканчивал прогулку, почти выходя с тротуаров набережной, когда со стороны низкого, топкого берега в мою сторону как будто вынырнули некие девчонки, лет 12 – 13 им было (я вообще не представляю, что они там делали! может быть, лед тонкий долбили? не знаю!). Но ещё за метров 20 они все вместе испытующе как бы уставились на меня. Испытание я это заметил, но не предал ему никого значения. Поравнявшись со мной, одна из них, самая крайняя, ближняя ко мне, заглядывая мне в глаза: "С 23 февраля тебя, грустный человек..." Я даже не обернулся посмотреть в её сторону, но только замедлил шаг. Так как 23 февраля мне глубоко безразлично, я спросил себя: а сколько их вообще-то было? Неужели трое? Да, трое... как тут можно обсчитаться! Тогда лицо моё просветлело, а грусть тотчас настоятельно была отправлена обратно в зоопарк. Я заулыбался. Я только тогда обернулся. За спиной моей тянулась туманная набережная, вдали которой мама катала коляску.

172

Что же можно сказать по поводу нашей доброй власти (и о спускаемых ею сверху – добрых инициативах)? И, в частности, что можно сказать об интеллигентных экспертах, которые в большинстве своём недовольны спускаемым им на голову?

Эксперты (к ним относятся, наверное, юристы, артисты, мелкие и крупные философы и историки моды и другие бодрые люди) бывает так, что не очень-то остаются удовлетворенными властью и её сырыми, смешными и не решающими проблему законопроектами. Которую (проблему) нужно искать вообще не в том месте и не в то время! И вот так эти добрые люди, на треть здраво рассуждая, каким-то мистическим уже образом не доходят в своих подрывных мыслях до той самой решающей сути, до которой, как кажется, они просто обязаны дойти, потому как она ни высока, ни глубока, но – вообще раскинулась и буквально нежится под этим президентским и папским "солнцем", а именно: эта так называемая власть вообще может иметь «власть» только над не имеющим ни одного грамма действительной власти по поводу самого себя.

То есть: эти бодрые люди-эксперты, видимо, просто из страха за своё положенное удовольствие и довольствие не делают решающего шага вперед из своих поистине честных рассуждений, в которые они вляпались, и которые им по силам ведь окончить жирной точкой (по поводу вышесказанного мной о власти) в любом из своих интервью.

Сюда всё разъясняющий пример. Некто адвокат ведет беседу с ведущим по поводу так называемого комендантского часа для подростков. Адвокат весьма здраво и прилежно заключает свою протестующую мысль к тому, что закон этот не решает проблемы подростковой преступности, а только её как бы затеняет и переносит с улицы в иные квартирные сферы, и что детская преступность – это вообще-то не вопрос комендантского часа. Далее адвокат обобщает ещё круче и по совести: в целом многие законопроекты вызывают даже не вопросы, а пугающие озабоченности, и это даже как минимум.

Замечательно! Ну, так доведи же этот "как минимум" до как максимум! Поставь точку! Покажи на этом законотворческом примере, в ком, атрофированном, вообще нуждается то государственное чучело, что тебе спускает на талантливую твою голову эти смехом разящие законопроекты и инициативы!

Но нет. В общем поговорили, а беседа, заключил довольный ведущий, получилась. Далее тревожный выпуск новостей.

173

А из выпуска новостей мы узнаем: в городе N чудовищным образом в одной из священных квартир взорвалось не что иное, как газ.

Газ, как кажется, уже обязан дать показания перед лицом прогрессирующего человечества: почему это он таким жестоким образом вновь поступил, и лишил жизни ни в чем не повинных владельца газового оборудования и его соседей, и вообще, зачем это он обрушил добрую половину дома?!

Но в связи со своей неоспоримой (ещё бы!) пользой, которую газ несет, этот уютный изверг (который, видимо, как и палка, раз в год стреляет) будет оправдан перед всем человечеством. Но оставим эти всякие оправдания.

Где-то я читал, что некий пролетариат уже однажды осудил бога и, торжественно прочитав приговор, пальнул из ружей в небо. Но всё это ещё были милые ребячества. Вот когда, наконец, дойдут до истины о том, что в милом городе N взорвался далеко не... газ, а некий N N... вот тогда расстреливать богов станут не в небесах... а в кабинетах физики... в спортивной и безусловно честной борьбе за, так сказать, право первого «взрыва»! Один небезызвестный философ, знающий многое о «воли к власти», себя так и называл «динамитом». Многие моралисты уже, как известно, «преодолели» этого «философа-фашиста»... но, видимо, ещё сам роковой философ не понимал до конца, о чем он говорит, называя себя «динамитом», а гуманисты, естественно, и не подозревали о во всех смыслах космических «фашистских» безднах, которые им придется вскоре каким-то образом «преодолевать».

Короче, ученым нужно бы поскорей напрячься, и срочно закорректировать или же вообще низложить свой этот популяризаторский "big bang". Ну или же, что несомненно будет сложнее, вправлять себе "мозги" и пролетариату и отказываться от всех своих конституционных прав и «открытий» чудных и выезжать, не изобретая уже ничего нового, на велосипедах в монастыри по местам, которых, на наше счастье, множество «воскресили» или отреставрировали.

174 К вышесказанному

«Геометра можно было бы заменить „логической машиной“, выдуманной Стенли Джевонсом. Или, если угодно, можно было бы выдумать машину, в которую через один конец были бы введены аксиомы, а в другом конце ее были бы собраны теоремы, наподобие той легендарной машины в Чикаго, в которую вкладывают живых поросят и из которой извлекают окорока и сосиски. Математик, как и эта машина, отнюдь не должен понимать, что он делает».   А . Пуанкаре .

175

Истинной любви мало (или глупо) всецело отдаться. В прекрасных таких случаях нужно... да-да... п о н и м а т ь, что она всё-таки значит. Любовь – это очень Интересная Вещь.

176

Что я имел ввиду, говоря: только большие чудаки (ну, или противоположности) притягиваются друг к другу. Достойные же люди друг от друга отталкиваются, но только для того, чтобы Встретиться. Поясняю:

Жена: Это уже становится невыносимо! Сколько можно! Лучше уж поскорее сдохнуть и не появляться больше на этом свете (жена, между прочим, как бы православная), уж если я родилась искать в этом мире – правды! Её здесь нет!

Муж (несколько вальяжно, лежа на диване перед tv ): А ты не ищи... какие наши проблемы? Это вот потерял 200 миллионов на бирже... вот это проблемы. А мы что?

Это называется противостояние, и в лучшем случае оно заканчивается очередной нелицеприятной ссорой. И, между прочим, бросив свой разумный взгляд на хотя бы последнее тысячелетие, можно подумать, что Европа представляла собой типичную "ячейку общества", о которой буквально грезят некоторые патриотично настроенные гос. моралисты: все противостоят всем!

И это вместо того, чтобы учиться друг у друга, т.е. отталкиваться друг от друга, расти в поистине человеческие выси! И как же величественно высятся на этом прискорбном фоне отдельные, немногие Личности. Прочтите труд по естествознанию Гете. Какое он человеческое уважение расточает даже по отношению к своим недругам, какая здесь великая надежда великого поэта и ученого, что настанет тот всеобъемлющий вдохновенный момент, когда наконец это противостояние обернется вечным Общечеловеческим Делом.

Но тогда как же должен был ответить многодетный муж своей такой убедительно справедливой жене, оттолкнувшись от её правдивого разумения, описав круг и прибыв на Свидание? Вообразим.

Муж: Дорогая моя, счастливая, но что же женщина находит, когда рождает детей? Неужели не правды?

177

Но что за, так скажем, идеи несет в себе мужчина? Идеи эти всецело светлые и гениальные, летучие (ну да, возразите вы мне, ещё десятилетие таких светлых и гениальных, летучих идей – и можем мы все облысеть от банального дождичка!). Ну что ж, это возражение ничего из вышесказанного не отменяет и даже кое-что доказывает!.. по крайней мере, летучесть.

Хорошо. Ну что же тогда за идеи несет женщина? Я попробовал бы ответить так, и, естественно, по-мужски: живу вот я и летаю лет так 25 на Земле и думаю себе, что женщина – это не случайно!

Поэтому, дорогие женщины и критики, уже завтра, быть может, настигнет истинное вдохновение и ученые секты, и эти убежденные обязательно опомнятся, придут в себя, даже, может быть, сочинят несколько воодушевляющих науку стихотворений!

Потому, дети! храните себя от квантовых идолов! и берегите Землю, то есть женщин.

178

Один любезный врач в нелегких перипетиях спора с философом сообщил (сообщением этим врач, наверняка, желал засветить оппоненту в самый его, философией засверкавший, глаз, чем отправить мудреца в желанный, ученый нокаут), что благодаря некоторому открытию, которое философ умудряется и не очень-то, и даже напоказ, чтить, известное число людей были вырваны буквально из лап этой мерзостной сучки – смерти!

Хорошо, пусть будет так. Но ученый доктор, только благодаря Смерти вы и ваши коллеги сумели вообще дойти до вашего почтенного открытия и настенных грамот. Зачем же тогда так по-мужицки оскорблять вашу всё-таки не менее почтенную коллегу? Имейте всё-таки совесть, оскорбляйте, и сколько вашей будет душе угодно, болезни, но... не Смерть!

179

Наше отношение к так называемой дьявольщине не может быть более пересмотрено, после того, как мы её извлекли на Свет со страниц опустошающей теологии, чтобы эта «дьявольщина» наконец осмотрелась на Местности; она, если это могли вы, избранные смельчаки, заметить, несколько расхохоталась, узнав о своей как бы прописки в едва ли не в каждом втором человеческом побуждении и изобретении! Короче, она поставлена нами на самое себя осознающее место для того, чтобы и самые почетные адепты научной мысли не смогли никаким образом обнаружить это место, не придя, собственно, в Жизнь, т.е. поистине в себя.

Поэтому, в отличие от пылких религиозных натур, мы отказываем этой сайнс - в «дьявольщине», т.е. она не могла ею побуждаться никоим образом. Нет ни одного сомнения в том, что вся эта подчеркнутая механизация и махинация – не что иное, как невинное ребячество. По правде сказать, этот отныне заводской мир опустел и даже осиротел до такой степени, что такой блудный сын, кажется, не способен даже вспомнить о своем Отце, Матери и негодующем уже Брате. Дело идет к Семейной, Человеческой Трагедии.

180

Интересно: вчера мне рассказали занимательную историю о том, как одна молодая девушка, доказывая свою изрядную развитость и даже, собственно, ум человеческий, высчитывала за несколько минут интегралы. Как мне ещё досказали: все присутствующие при этом несказанном математическом волшебстве остались ею весьма довольными.

К этому-то образованному довольству, видимо, прогрессивное наше дело и шло. Только 200 лет тому назад девицы-невесты требовали что-то математически нового – от своих женихов, отказывая им наотрез в противном случае. Сегодня же, как становится ясно, девицы взялись за дело, обеспечивающее "будущность", своими так называемыми мозгами. Ещё докажите мне, что в этом поистине безвдохновенном горе отнюдь не виновата уважаемая нейрофизиология.

181

"Призвание варягов" есть мой юношеский, честный труд. Ни в чем правдивом я не могу отказать этому труду, а значит и юношеству. Видимо, уже тогда мне было достаточно заметно, чьими так называемыми наследниками являются эти свидетели якобы Павла:

Дир

...И вот эта спесь-надежда

Вид имеет глуповат,

Лицедейская одежда

Не к лицу! И нам чреват

Взгляд намыленный шута

Когда казна совсем пуста!

Каков дружины знаем хват

«Обращённой во спасенье»;

Знай к Олегу опасенье.

Глаза его блестят, как клад!

Бранный час, поверь, мной чуем;

Вся дружина! Неспроста!

Ты своей отплатишь (...)

Иль рассказом про Христа?!..

«Рассказом про Христа» и сегодня мало кому удастся заплатить. Рассказы про Христа поистине ничего не стоят, – это-то и узнал сам Павел ещё за тысячу лет до начала победного шествия по северным полулесам известного религиозного корпоратива, которому ещё в общем-то даже повезло, глядя на то, как выбирал себе гос. корпоратив известный креститель.

Павел буквально съел и переварил «рассказы про Христа». Что переваривали как бы последыши вести Павла, до сих пор остается известной сладкой историей... И по праву «замечательны» и «культурны» те естественные выделения, что мы имеем на полууголовном выходе этой братии и всех их выучеников и радетелей. Но прощается, как известно, всё. Разглядывая собственные лицемерные рясы, ещё можно скорее разглядеть своего «бога» «дьяволом», и наоборот, чтобы, наконец, задуматься о Человеке и Духе, который невыносимо видимо оставил эти шаровидные, иногда же замученные, но в обоих случаях страдальческие, тела.

Исходя из поэмы, эти храбрые язычники каким-то наитием уже чувствовали, чтО, собственно, за продажная беда встала у их ворот. Ещё раз: это беда ничего не имеет общего, кроме названия, с Христианством. Христианство, понимаемое в его полной широте, бесконечно трудно, ведь: «Что невозможно человеку, возможно Сыну Человеческому». Христианство – это глубоко личное переживание и знание, это сверх-аристократическая вера*! Эта вера любит и ценит исключительную тишину, – об этом говорит и сам Наставник. Но можно возразить: ну а как же меч, как же огонь, как же разделение? Разве не шумит об этом во всю глотку прогорелый и разделенный мир? Ещё раз: меч, огонь, разделение – для тебя лично, и даже в известном смысле добровольно!

Что же в итоге: загнали оглашенных в реку... вначале в реку, затем в "культуру", в "науку", "атеизм", а теперь уже во что угодно, иначе – расстрел, секта, миф! Тишина – вот чего больше не существует в этом оглашенном мире.

182

Я, конечно, на кресте не висел*... Но я был тот самый полуголый юноша, однажды уже ускользнувший и «оплакивавший» пустой гроб. Вечный юноша... Меня и сегодня может как следует «одеть» только зима.

183

"В новой физике свет и тепло   солнца , как и свет и тепло   сердца   состояли бы из одинаковой мировой субстанции, так что нашими мыслями и поступками мы прибавляли бы, соответственно, убавляли световые и тепловые ресурсы вселенной; чистое, сообразное действительности мышление, как и моральный поступок, составляли бы содержание не только логики и этики, но и термодинамики: в параграфе, описывающем их в терминах энтропии, соответственно, негэнтропии. – Таким   могло бы   быть будущее нашей беспамятной и чванливой мысли. Не в наших силах реализовать это будущее, но в наших силах не проморгать его, в случае если бы оно наступило. Физика , смогшего бы перевести сослагательное наклонение описанных выше состояний в изъявительное, мы ждем и приветствуем всюду, где бы он ни появился. (Мы – это те, кто, бессильно поникнув над своими уже холодеющими философиями, не теряют надежды услышать снова: «Иди за мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов».)..." К. Свасьян «Человек в лабиринте идентичностей»

И на самом деле очень интересна тема так называемого глобального потепления, воочию уже сегодня, и наконец, ставшая перед нами. Если я правильно понял из всевозможных рекламных научных докладов, причиной нынешнего глобального потепления является техногенная (подчеркнем трижды) деятельность человека. Но мы позволим оставить «физиков» за бортом наших следующих размышлений.

Что такое тепло? Люди здравомыслящие, способные ещё переживать земную весну в её сокровенных тайнах, тотчас как следует прочувствуют в потеплении нечто расцветающее, побуждающее, здоровеющее, одухотворяющее. То есть потепление и тепло вообще является, вне всяких сомнений, неким сакральным и ищущим своего высокого (!) становления движением.