Текст книги "Возникновение(СИ)"
Автор книги: Af Pi
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Ах, вечно тлеющие, разодетые в потусторонние меха "чукчи", кто из вас стоял нагим на ледяных широтах познания?
Меня, должно быть, здесь достойно поймет тот смельчак, кто хотя бы раз в жизни перекаливал "печь".
89
Но голосит вновь отчаянно патриот на тысячи и тысячи километров страниц: "Всё это бесстыдство ваше, несчастные, только и происходит-то от отсутствия действительного, законного уважения! А иначе не расселись бы вы, подобно скотам, на наших утверждающих, вечно зеленеющих и таких семейных истинах-нивах, не наделали бы вы своих аморальных нечистот на наше щадящее, такое доступное самомнение! Ах, жаль, поистине жаль! что оно так раздобрело... во все стороны раздобрело. Отцы святые, бесогоны, не проходите мимо, уповаем и молимся на вас!" и т.д. и т.д.
Но из этого совхоза уже давно несет (именно, что несет) бесстыдством. Эти счастливые совершенно оторвались от великой, и едва ли преклоняющей, действительности в своих всё ненасытных «закромах Родины». Совсем растерялись, блаженные, проветрите! Ибо всё вокруг и преисполнено сверхуважительным, таким свежим «бесстыдством». Я есть.
91 О трех разносознательных шутках
"Иисус Христос, Бог наш, победил смерть..." – об этом досточтимая Смерть узнала из сладких, послеобеденных уст пылкого, вновь просиявшего, религиозного свидетеля...
Невероятно вдруг расхохоталась Смерть, продолжая по возможности выслушивать блаженного... ибо он имел честь далее глубокомысленно расшаркиваться о крикливых свидетельствах и радостной победе... истерически расхохоталась Смерть! И долго ещё ходила она крайне весёлой... по чумной, немытой, полузадохшей Европе...
Пока не заинтересовалась тяжеловесными учёными мужами, которые усадили-таки её подле себя на своих победоносных, заметьте, железных! стульях (почему-то не подумали они о её здоровье) и долго-долго ещё пытались привести гостью во вменяемость, уговаривая, успокаивая... и на тебе! как вопрос вменили ей вечного, бездомного «Бога»!
И вот незадача! вновь рассмеялась до болезненных судорог смерть, такими стараниями прирученная к порядку, и тотчас заявила сквозь слезы, что "пойдет она себе дальше, но и не держите теперь ни на кого зла, ибо так впервые меня рассмешили... уже более сознательно рассмешили!.."
Теперь же кажется, чтобы её успокоить, нужно быть чем-то поистине Высшим... Одна надежда – на великого Бездеятельного! иначе, всё погибнет, друзья!.. Ну что ж, обратимся-ка мы к духовностям... Сознательно.
92
Удивление... что можно рассказать об удивлении? Удивление – это какой-то неизъяснимый, всюду таинственный, как бы алхимический клад. Когда же подобный клад оказывается у избранного в «руках», то... в дальнейшем речь счастливца пойдет вовсе не о волшебном кладе (хотя о его существовании он может дать тысячи разнонаправленных намеков), речь пойдет уже... ну просто о чем угодно! Конечно, поверхностно или основательно, одиночествуя либо фиглярствуя на базарах... но всё это не об удивлении, т.е. не о кладе.
Я радостно боюсь сказать, что с удивления, кажется, начался человек, но, кажется, удивлением он и «закончит».
93 О закрывающих
Это может показаться вопросом некоторой психологии, а то быть может и попсовой психиатрии, – но, проходя мимо, вопрос я узрел этот в куда более решительном, могучем виде, потому как сам ещё достаточно мал.
К делу. В нашей жизни встречаются люди, которые по духу своему являются какими-то невыразимыми (и в том смысле, что, может быть, даже бессознательными!) «закрывателями». Что это?
Потому и невыразимые они "закрыватели", что трудно здесь что-либо выразить... Но попробуем. И скажем так: что, следуя наверное своему естеству, они что-то безостановочно «закрывают» (будь то окна, двери, когда даже в том нет ни малейшей необходимости), закручивают так, что безнадежно перетягивают закручиваемое; они без тени сомнения (без сомнения!) перепроверяют, они беспокоятся, наставляют, подставляют, обременяют, ещё раз наставляют, ещё раз подставляют, «заставляют», не доверяют, не упускают, не допускают, не понимают... и не хотят понимать!
Притом они являются до страха "временными" личностями (то и дело глазеют в свои и чужие часы. Они умудряются глазеть даже тогда, когда этих самых часов и вовсе нету ни на руке, ни на стене, ни где-либо ещё).
Вот как-то так жильцы (!) эти понимают своё будущее: будущее и есть глупостями (не откажешь жильцам в знаниях о «глупости») не изменяемый он сам! Так эти пауки ещё «строят будущее».
Можно и яснее: такое сегодняшнее большинство людей заключают в себе какой-то невероятный синтез античного грека (не знавшего "времени" и отдавшегося полностью "здесь и сейчас") и человека "цивилизованного", историчного. Но ни первый, ни второй случай современным жильцом – вообще никак не понимается! Он и не хочет понимать... Понимаете? Они только почему-то жалеют обо всем и желают друг другу... внимание... здо-ро-вья!
Здоровья! Вот висят они, тридцатилетние, на опасных уже то ли ветках, то ли сучьях такие полужелтые, покрасневшие листья исполинского, растрескавшегося, такого культурного дерева – и желают друг дружке здо-ро-вья... но не бывать здесь никакому здоровью, да и Болезням.
Да и вообще... лучше бы завтра какой-нибудь "семечке" – подальше от этих безнадежных теней захворать, по праву захворать... ростом!
94 Детская несерьезность
Бывал я ребенком и, как это почему-то прекрасно помню, ощущал какое-то до святости искреннее убеждение, суть которого сводится к тому, что всякий! взрослый человек должен обязательно быть достоин (в подлинно высоких смыслах этого слова) своей взрослости. Отсюда легко можно допустить, что ребенок не определяет человеческую красоту как таковую (по чертам лиц, формам тела и т.п.), но ищет во всяком взрослом человеке некоторые лучи Человеческого, т.е. высокого знания он ищет. – Так вправе размышлять ребенок.
О горе! и вот они взрослеют эти Дети.
95 О терпении
Вопрос о терпении по праву кажется объемным и расширяющимся... с ускорением. В нынешнее время терпение является некой интеллектуальной проблемой. Но сегодня и «интеллектуальное» время, соответствующее потребностям машиностроительной цивилизации. Города совершенно бесчувственны, что собственно тут и там они не устают доказывать. Поэтому, что можно вообразить о терпении клерка, или же его лакея, то совершенно невозможно применить к мужам более ранних эпох. Здесь трудно сравнивать терпения хоть в каком-либо справедливом виде!
Терпение нынешнего горожанина удивительно "разумно" просчитано (даже иногда не им самим, так как города собирают доброжелателей и воспитателей по всей лесостепной округе). Он, претерпевая, устремляет свой намыленный взгляд в светлое, пусть даже и не для него, «будущее». И достаточно прекрасно сносит, пусть и при помощи счастливых раздражителей и политических наркотиков, своё терпение, пока не приходит трагический момент всё-таки разочароваться. Именно разочаровываться! Но техническая сторона сегодняшнего настоящего зачаровывает как никогда, потому момент разочарования всё реже к кому-нибудь приходит хотя бы на чай с бубликами. Прежде таким безвозвратным образом зачаровывал только бог. Лицензия же эта, как мы видим, достаточно успешно оспорена.
Но и известный, досточтимый мудрец и философ также обладает своим уникальным терпением. Он в отличие от клерка уже слишком мудр, чтобы не суетиться, он выдает себе собственные кредиты*, он решителен!.. Но как! Решителен? И терпелив? Всё так... и кто их ещё знает этих лабиринтных обладателей...
Кажется, что нетерпеливыми бывают разве что герои и дети. Но и последние двое – кругом ошибаются.
96
Я всё-таки останавливаюсь здесь, в туманной степи. Друзья, я совершенно ничего не вижу! Туман повис над снежным, порядочно охладевшим полем, словно заколдованный. Я будто забрел в царство арктического и поэтического чародея. Думается, из этой непроницаемой пелены мне навстречу может привидеться что угодно... но, пожалуй, кроме святой «математической троицы».
Не нафантазируется здесь никакого маэстро, что-то себе распевающего под нос. Он пускай себе мчится presto в каком-нибудь более подходящем и теплом месте. Если бы я был и волшебником, занеся-таки музыканта ко мне на ледяные широты, он, думаю, не оценил бы всего раскинувшегося величия таинственности. Но оставим его со своим не менее, наверное, таинственным югом...
Есть ли более светлая мастерская, чем моя сегодняшняя заснеженная долина? Не знаю, но в ней, очень далекой, наверняка сегодня взял карандаш в свои длинные сухие руки рисовальщик. С утра он блуждал по только открывшейся поучительной экспозиции... и вдохновился. Он вдохновился, у него зачесались руки. Теперь он творит своё...
Но и доктор наук, философ и литератор, отличающийся, как он сам полагает и не безосновательно, от рисовальщика умственными способностями в далеко лучшую сторону, отнюдь не дремлет и... дает интервью «Белорусскому вестнику». Литератор, конечно, глубок, но при этом он строгий логик, он всеобъемлющ и важен. С рассудительностью он сейчас рассказывает о новых-старых дуновениях, охвативших своими немытыми руками добрую, нежную Европу, об опасных экспериментах, о колюще-режущих играх во всякие «нео». Трудна жизнь литератора.
Но нужно вставать и идти. Сегодня здесь нет места "математикам". По таким сказочным, символичным и туманным тропам ходят наугад. Но через «время» пелена сойдет, потеплеет, и они придут... и с куда более Человеческими лицами, чем сегодня, чтобы где-то здесь воздвигнуть удивительный храм, в котором с радостью возможно было бы... и Жить!
97 О возможностях ещё большего «умудрения»
В одном из телевизионных обращений уважаемый руководитель Православной церкви апостола Павла жалуется по поводу неподобающего поведения граждан и гражданок, касающегося всё распространяющегося увлечения «инопланетной» ересью, а именно: НЛО и всем сопутствующим НЛО.
Так жалуется наимудрейший отец (привожу не дословно): ежели это так и существует, то почему не входят в контакт эти светоскоростные, межпланетные путешественники? Ибо если они перемещаются на такие расстояния, ибо если они мудрее и технологичнее, ибо, ибо, ибо... в конце концов – эпически заключает он – этого требует эксперимент(!). То есть здесь, вероятно, отец намекает на какой-то долг первого ранга...
Но всё это – беспрецедентное и поражающее слабоумие. Конечно, можно допустить, что оно напускное, фиглярское. Но здесь очевидно взято через край. Вся эта клоунада в пользу блаженных – становится уже трудно терпимой. Возможно ли так сознательно «умудриться»?
98
Нагрузившись энциклопедиями, под силу, конечно, допустить всякое. Но растения и животные, как бы то ни было, всё же тянутся к Солнечному свету! И они в этом святом деле могут быть обмануты только... неестественным.
Здесь я могу напутать следы или же сказать крайне ясно, в равной мере. Сегодняшний (я намеренно говорю "сегодняшний") человек, слава богу, ничем не отличается от растения и животного, – потому также ищет Солнца...и находит... непременно «находит»! даже если находит удручающий на самом деле обман, а ходит под великолепной, лучистой истиной.
Но человек кажется куда более усложненным, чем растения и животные, – потому, внимание! считает себя вправе путать вообще чем угодно!– и даже фальшивыми солнцами, и даже отстаивать свой тенденциозный бред, и даже умирать во имя «долга», и даже...
Ах, друзья мои, как высоко должно быть Солнце, чтобы завладеть таким звездным смирением, и ведь поистине испытывая на себе такую страшную хулу... человеческую.
99 «Будущее» шагает по планете
Такие развивающие, доброжелательные, научные и околонаучные дела, как то – Зоопарк, Цирк и подобное, – по праву являются даже заключительной(!), кульминационной «мыслью» «венца творения», в никакой мере не осознавшего своего истинного Венца, т.е. и не догадывающийся ещё о своей истинной драгоценности – Мысли, которая, видимо, и есть действительный венец творения в самом роде «человек» (т.е. венцом творения среди людей может являться только человек... мыслящий).
Но что известно: в Испании открылся самый большой в Европе зоопарк. Что интересно, это так называемый "новодел", т.е. нечто хитрое, современное, которое уже не в состоянии обзываться по-старому, грубо и неряшливо "зоопарк".
Короче, даем слово открытому источнику сети интернет (моё почтение автору, более искрометно здесь и невозможно было бы придумать): «Биопарк Валенсии», открытый в 2008 г., являет собой прекрасный пример неистощимости фантазии жителей этого испанского города, и их устремленности в будущее. Само название – «Биопарк», свидетельствует о том, что этот уголок живой природы отличается от обычного Зоопарка, как «Феррари» от «пары гнедых». Здесь больше нет зарешеченных клеток и вольеров с грустными животными, вырванными из привычной среды обитания. Пространство парка организовано в соответствии с современной концепцией "зоо-инмерсьон". Она предполагает тщательное воссоздание естественной среды обитания животных (ландшафт, почвы, растительность) и отсутствие видимых глазу барьеров, отделяющих его «население» от «гостей». Благодаря такому подходу возникает полное ощущение «погружения» в живую природу.
Чтобы из Валенсии отправиться в Африку, достаточно заплатить 21 евро и пройти 145 метров по мосту, переброшенному через старое русло реки Туриа в городском парке Кабесера.
Те взрослые, кому посчастливится оказаться в Валенсии в сентябре, будут приятно удивлены. На этот период действует специальное предложение – взрослый билет по цене детского! ..".
Ну что ж, собственно, с чем мы и поздравляем Испанцев и всю добрую Европу. За «Биопарк», товарищи! В «зоо-инмерсьон»! В будущее!
100 Друг мой возлюбленный
А: "Некоторое основное настроение души должно послужить началом. Тайно исследователь называет это основное настроение путем почитания, благоговения перед истиной и познанием. Только тот, кто обладает этим основным настроением, может сделаться учеником тайноведения. Человек, опытный в этой области, знает какие наклонности заметны уже в детстве у людей, становящихся позднее учениками тайноведения. Есть дети, которые со священным трепетом взирают к некоторым, почитаемым ими лицам. Они испытывают перед ними благоговение, не дающее возникнуть у них в глубочайших тайниках сердца даже какой-нибудь мысли о критике или противоречии. Такие дети вырастают в юношей и девушек, которые бывают рады, когда они могут взирать на что-нибудь, достойное преклонения. Из числа подобных человеческих характеров выходит много учеников тайноведения. Если ты когда-нибудь стоял перед дверью почитаемого тобою человека и испытывал при этом первом посещении священный трепет, прежде чем нажать на ручку двери и вступить в комнату, которая являлась для тебя «чистилищем», то это чувство, проявившееся в тебе в то время, может стать зерном для твоего дальнейшего тайного ученичества. Счастье для каждого человека, если он в юности несет в себе задатки подобных чувств. Не нужно только думать, что эти задатки служат началом подчинения или рабства. Детское почитание к людям становится впоследствии почитанием к истине и к познанию. Опыт учит, что те люди лучше всего умеют держать голову прямо, которые научились почитать там, где почитание уместно. А уместно оно везде, где оно возникает из глубины сердца".
Б: Бывал я ребенком и, как это почему-то прекрасно помню, ощущал какое-то до святости искреннее убеждение, суть которого сводится к тому, что всякий! взрослый человек должен обязательно быть достоин (в подлинно высоких смыслах этого слова) своей взрослости. Отсюда легко можно допустить, что ребенок не определяет человеческую красоту как таковую (по чертам лиц, формам тела и т.п.), но ищет во всяком взрослом человеке некоторые лучи Человеческого, т.е. высокого знания он ищет. – Так вправе размышлять ребенок. О горе! и вот они взрослеют эти Дети...
А: "Желающий стать учеником тайноведения должен поэтому настойчиво воспитывать в себе способность к благоговейному настроению. Он должен везде вокруг себя, в своих переживаниях, находить то, что может понудить его к удивлению, к почитанию".
Б: Удивление... что можно рассказать об удивлении? Удивление – это какой-то неизъяснимый, всюду таинственный, как бы алхимический клад. Когда же подобный клад оказывается у избранного в "руках", то... в дальнейшем речь счастливца пойдет вовсе не о волшебном кладе (хотя о его существовании он может дать тысячи разнонаправленных намеков), речь пойдет уже... ну просто о чем угодно! Конечно, поверхностно или основательно, одиночествуя либо фиглярствуя на базарах... но всё это не об удивлении, т.е. не о кладе. Я радостно боюсь сказать, что с удивления, кажется, начался человек, но, кажется, удивлением он и «закончит».
А: "Всякое познание, которого ты ищешь только для обогащения твоего знания, только для того, чтобы накопить в себе сокровища, отклоняет тебя от твоего пути, но всякое познание, которого ты ищешь с тем, чтобы совершить работу на служении делу облагораживания людей и развития мира, подвигает тебя вперед".
Б: Побег
-О кто ты, печальный, уставший юнец?
Куда ты бежишь, будто близок конец?
Постой хоть минуту, чуток отдышись,
И, быть, о несчастии своем поделись.
-Я там, у горы, долго жил и мечтал.
Я в мыслях – её будто кость обглодал!
Мечтал я с неё обожать весь рассвет,
Мечтал я оттуда дать небу привет!
Три дня и три ночи уж к цели взбегал...
И что же, я там лишь себя увидал!
Под кожу мне страх необъятный залез,
Я тотчас с вершины несчастной исчез!
Три дня и три ночи я бога молил,
Чтоб он наконец и меня полюбил.
Не знаю... сейчас ли прощению быть!
Зачем я рискнул себя в жизни водить?..
-Конечно же, друг, на равнину беги,
И мысли ты с богом теперь стереги!
Но помни, познание – сумрачный труд!
А горы, что горы... и горы умрут.
Под буквой А здесь представлены отрывки из книги Рудольфа Штейнера «Как достигнуть познания высших миров». Рудольфа Штейнера читаю недавно, и читать, как видится, предостаточно. И я согласен, что сыпать вырванными цитатами – это некорректно, а я бы сыпал ещё да сыпал... Ну да простите в конце концов! ибо желаю сказать некорректную для цивилизованных умствований вещь: О, истинно познающий, да, я, может быть, ходил и наугад, но ты рассказал о своём личном духовном опыте, и я тотчас тебе и всем, миром таким волшебным живущим, скажу только одно: Ты есть не кто иной, как друг мой возлюбленный!
101
Бедные, бедные коммунисты... Кому ещё в наш день они обязаны ядовито польстить, чтобы в каком-либо виде остаться в живых и продолжать фиглярствовать на этой, как кажется, отвратительной, рыночной сцене?..
Но если эти бедные не в силах понять, что, выживая в этом государстве, "брать всё лучшее, что было"* и – пестовать, пестовать, пестовать... Если коммунисты не понимают, что это и есть их путь в никуда, то сегодня наш русский мир уже нимало не способен и на коммунизм... Что если даже от таких некогда пошлых радикалов несёт за версту приспособленчеством... Ну, так и пусть доигрывают – со всем лучшим! Пусть ещё посмотрят, что из этого выйдет. Пусть они говорливо собираются все лучшие, святейшие, нарочито стабильные, а вместе с ними и лучшее, – это, должно быть, забавно, поймать себя любимого, собственноручно причем, в свои же, кровью деланные! силки...
"Ой, ой, ой, – воскликнет некий познающий через какие-нибудь десятилетия, бредя себе сказочным и вдохновенным лесом, – вас даже кому-то не нужно было и ловить, вы, роскошные да лучшие птицы!"
102
Цепляться во что бы то ни стало – это сегодня всегдапожалуйста, а особенно в так называемой сфере государственных интересов. К таковой, несомненно, относится обжигающе любимая всеми нами «духовность».
У этой "духовности" (за колючей, я бы сказал, проволокой) есть обязательно свои смотрящие. Мы хорошо знаем кто это. Они недавно совсем "воскресли" – и вновь стали наисвятейшими... и даже в глазах их некогда палачей. Видимо, блеск этот невообразимый – до боли слепит коммунистический, красный глаз.
Так вот, смотрители эти (или же надзиратели, как угодно) зоны "духовность" очень любят кичиться своим установлением – на необъятных наших просторах; и искренне праздновать эти былые установочные дни. С пафосом они усердствуют, напоминают, убеждают, утверждают о тех благодатных днях крещения, о тех непоправимо! истинных днях падения всяких там кумиров, истуканов и нечестивых закрепощений.
И вот банальная борьба за власть (а кто в состоянии ещё читать и особенно – читать летописи, собственнолично в этом убедится) на устах сегодняшнего надзирателя превратилась в нечто совершенно как бы отстраненное от этой самой власти и как будто вообще в бестелесное... превращается эта борьба в истинно божественное служение и н-е-ч-е-л-о-в-е-ч-е-с-к-ое! О, как хитровато скрипят наши тюремные решетки, друзья...
Смотрите, выгнали нас на плац эти бородатые и безоружные! гуманисты. Смотрите, привели они к нам, не то ли в назидание(?) тяжелобольных детей. Вот принялись рассказывать нам эти дети о том, как прекрасно свершалось наше тысячелетнее счастье, т.е. небывалое ещё заключение. Вот рассказывают они искренне об этом равноапостольном герое-властолюбце (но спасшемся), о бабушке его умнице, об иных всяких последователях. Злословят дети (и по делу где-то, наверное) на предшественников, на этих нечестивцев, света не ведающих...
Стоим-то мы рядами, смотрим... но куда же вы катитесь, тела наши набожные, смотрители? Цепляетесь ведь уже в кровь, слюни-брызги...и эта хитрость...дьявольская поистине хитрость! На головах больных детей вы, видимо, въезжаете в «царство небесное»? Но царство ваше небесное именно что на земле! – это не требует никаких доказательств. По правде, было бы честнее, если бы вы для поездок таких патриотических украли где-нибудь осла! Но вы не в состоянии совершить такой честный поступок.
По праву недосягаемой выглядит для вас жизнь действительно праведного Учителя. – Собственно в чем и есть ваше учение, но, как кажется, не Его.
103
Как известно школьным читателям, трудный, прозревший герой знаменитой повести Л. Н. Толстого поездом рассуждает и об «окончании рода человеческого». Но если даже вообразить, что все мужчины планеты «Земля» завтра заболеют, забредят и забредут в какой-нибудь «поезд», заинтересуются и примутся о чем-то подобном рассуждать, то приземлённые философские умы не должны видимо и всерьёз обеспокоиться. Они должны в такой замысловатой ситуации сохранять солидное хладнокровие и не переживать никоим образом за будущее рода человеческого. Но вот массовая уже противоПОЛожная ситуация... тут скоро вскрывается, словно весенний лед, даже суровая опасность, какое-то неестественное половодье. Это уже не плацкартные шутки, это уже Опасность! и одета она... в штаны! Скоро, должно быть, она вооружится, сядет на «лошадь» и... тогда конец.
104
Рождение человека – это и есть уже самое светлое, дневное счастье; кто может смотреть на человека – как на день, который несёт в себе всевозможные стихии и треволнения, а также неисчислимые отдохновения и светлые, радостные, возвышенные минуты, тот без какого-либо горького и чуть ли последнего огорчения примет и короткие пессимистические ночи и всякие потаенные, хорошо запрятанные, ждущие своего дерзкого кладоискателя тайники: так находили и в самом последнем и отверженном – неизвестное доселе и крайне своеобразно возвышенное.
Да, с инстинктивного крика начинает человек жизнь и таким же неосознанным криком зачастую и заканчивает её, потому что нещадно, как он нередко думает и нелепо оправдывает, била и била его с каким-то даже вселенским ожесточением судьба...
Ну что ж, несчастные, возьмите наконец такую злую судьбу в свои человеческие, сознательные руки. Тогда вы ещё порадуетесь человеческому рождению, и даже вечному рождению! И если на ваших теперь уже материнских глазах новорождённый к тревоге вашей вдруг не закричит, то без всяких минутных философских раздумий понудите вы его дружеским шлепком, – он должен, должен хотя бы закричать, и пусть это будет его счастливый и единственный долг!
И ещё
В некоторых городских кругах (заметьте себе, явно в сомнительных кругах) счастье понимается – как отстраненный пока ещё результат человеческой деятельности; как нечто такое, к чему, если видимо ещё и повезёт, должен прийти он сам(!) посредством трудолюбия (которое весьма нечестно оболгали), целеустремлённости и других устремлённостей, нередко даже патриотических устремлённостей... ну или же посредством долговых банковских обязательств, что есть уже совсем отвратительный, современный случай.
Но здесь городская воспитательная элита, кажется, даже сознательно (и если это так, то становится немного грустно) ставит счастье не на своё место в действительности, призывая это счастье несколько тупо маячить на горизонте (сегодня этот горизонт – государственный горизонт). Сегодня государство в состоянии отдать к так называемой приватизации всё что угодно, но только не счастье, заранее делая человека в этом вообще основополагающем вопросе как бы обездоленным и бомжом, если хотите. Что совершенно не так, трижды не так!
105
Ты был молод, не правда ли? О да... и молодость твоя нарочито просилась и стонала едва ли не ежедневно, словно хорошо избалованный и единственный ребёнок-куколка: "О мой друг, одень же меня, и поскорее, вот в эти, только вот в эти! нарядные, такие замечательные одежды-громады, в эти роскошные, непроницаемые, воинские доспехи здоровья! Скажи, не хочешь же ведь ты быть убитым каким-нибудь первым встречным сумасбродом и мошенником!?"
"О да, моя честная молодость, ты ещё и думаешь, конечно, обо мне? – так, немного дразня, начнешь ты свой ответ, если ты не какой-нибудь наследник-лежебока и не литературный пьяница, – Я тебе попробую дать если не лучшее, то, может быть, многое, что в твоём обозначенном вкусе".
Но вот ты уже и знаешь свою старость... Конечно, как и ко всем, она пришла и вошла в тебя утром. И вот знаешь ты уже с самого этого первого пожилого твоего утра, что предпочитает старость носить только прозрачные и полупрозрачные одежды здоровья. Я бы даже сказал, покрывала здоровья. Как бы ты ни был здоров в свои...40, но старость твоя желает себя под ними обнаруживать. "Ну что ж, – отвечаешь ей ты, – будь спокойна, моя умница, моя очаровательная, себялюбивая гостья, я и сам не приемлю мученические, душные лохмотья".
106 Вас разыгрывает глобус.
Чтобы не впасть в недоброе пике-недоразумение и чтобы опасно не въехать в столб на обочине (ожидающий явно такого курьёза), начинающему охотно прозревать и подозревать по поводу современной политики хотелось бы даже посоветовать представить тотчас эту самую политику не в виде пожирающего всех и вся, клокочущего добросовестно монстра, но как перенаселённый, плюралистический (... плюнул словесами, друзья) хайвэй. НО! Мчащийся и пролегающий определённо из точки А в точку В (и, естественно, вместе со всей своей суетящейся теснотой! несмотря на некоторые противоположные течения этой политической тесноты). Можно привести пример, который достаточно легок, потому его можно без труда (а трудиться и возиться с мыслями сегодня многим недосуг) унести.
Собственно, запакуем: представим, если вы какой-нибудь честный патриот и по праву искренне воюете против некоего супостата, оккупировавшего, как вы полагаете, глядя на ваш подарочный глобус, отечественную территорию, то не забывайте, что вас, возможно (наверное, может быть и т.д.), разыгрывают ТРИ стороны, и это как минимум ТРИ. – И ваша демократическая, раскрепощённая влада, и, естественно, ожесточенный оккупант, который за «закрытыми дверями» должен быть, если по-честному конечно, благодарен такой владе, ведь рейтинги оккупанта благодаря вашему патриотическому позыву – тошнотворно медленно ползут в небеса, распростертые над его отечеством, и уже нешуточно рискуют выйти в открытый космос под присмотром одного из обсчитывающих волшебников... ну и третья сторона – это ваш глобус (здесь я выдал символ и обойдусь вообще без комментария)!
И вот два конкурирующих патриотических лагеря с несомненной высоты благородных своих баррикад считают, что разыграли, исключительно и безысходно, истинно его конкурента, но сам он, естественно, не глуп ...
Что из этого потребительского примера следует? А то, что политические агитаторы – нам не друзья! ибо мы должны, наконец, приходить к пониманию, что обозначенный мною выше политический, пыльный хайвэй есть далеко не единственное «шоссе» в нашей многообещающей Вселенной.
И к тому же в нашем вселенском пространстве возможно даже и летать, и не на каких-нибудь светоскоростных космопланах (привет ещё одному, теперь уже религиозному, волшебнику), но мыслью!
Чихать этой сегодняшней политической пылью – уже кажется забавным. Попробуйте-ка вот что: поразмять, почесывая, свой воспалившийся патриотизмом нос. И никаких тебе противоаллергических средств!
107
Так или иначе, но господин Кураев критикует «вальдорфскую педагогику»:
«...Я не вхожу в разбор педагогической стороны дела. Из немецких источников я знаю, что в „вальдорфских школах“ у детей хуже развивается математическое и естественно-научное мышление. Что же касается художественного, образного мышления, то и оно не слишком радует, потому что та интерпретация мира художественных образов, которую дают в этих школах, носит оккультный характер, который заслоняет собою все-таки христианское содержание большинства произведений европейского искусства. В результате в старших классах вальдорфские школы Германии вынуждены забрасывать всю свою специфическую методику и просто натаскивать учеников по обычным программам – чтобы те могли нормально сдать государственные экзамены».
Ясно, что господину Кураеву не дает, конечно, покоя антропософия, но, в частности, здесь критическая речь заходит о вальдорфской педагогике, в разбор которой, если верить давно писавшему сие диакону, он не утруждает себя войти.
Обращает на себя внимание вот это: "...чтобы те могли нормально сдать государственные экзамены". Эта мысль как таковая – всё! И говорит это уважаемый в неких кругах христианский мыслитель.
То, что вальдорфские школы Германии вынуждены на уровне старших классов отходить от избранной ими ранее педагогической тактики, и приступать затем к "натаскиванию" (!) во имя нормального государственного будущего учеников, – это, может быть, их тоска и искренняя боль, этих самых школ. Но, судя по интонации, данный мыслитель «сдачу государственных экзаменов» считает за привилегию, поэтому можно сделать честные выводы о самой доброй натасканности господина и христианина Кураева.
