Текст книги "Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Аэлрэ Шеллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Напоследок император Шелларион лишь намекнул, что знает – их с наследником связывает нечто сильнее и важнее помолвки. Наказал отлично учиться и быть как можно внимательней – и уполз, довольный, как змей. Хм… Вот уж чьей избранницей она бы никогда не мечтала стать.

Рин очнулась от хлопка по плечу – это Кио привлек внимание.

– Очнись, мечтательница, уже свадьбу планируешь? – беззлобно поддел.

Только глаза оставались печальными. Сколько еще у него тайн? Кио ведь рассказал далеко не все… Слишком упорно он отмалчивался в ответ на вопрос, с чего началась их вражда с советником. Что могло произойти, что он предпочел использовать и уничтожить собственного сына? Мысль крутилась в голове, казалось, разгадка где-то совсем рядом, вот-вот, еще немного – и она все осознает, вспомнит, поймет. Ведь она уже почти поняла, но потом… забыла. Но, когда догадка уже, казалось, смогла оформиться, ее отвлек резкий свист. Кио мигом оказался рядом, хватая за руку, а другой – заставляя пригнуться. Лэйри упала рядом. Рин даже не успела спросить в чем же дело, когда впереди мелькнула знакомо-ненавистная шевелюра. Только один-единственный иршас умудрился заработать себе от благодарных инаров несмываемо ярко-зеленую шевелюру. Тарой, давний недруг – еще со времен поступления. Давно же они не сталкивались… И он, похоже в компании. Только почему они прячутся? Разве может что-то угрожать здесь, в парке Академии, где любые драки между адептами строго запрещены?

Сынок карри вел себя на удивление тихо, да и скользил почти крадучись, как и двое его сообщников. Похоже, что они шли к той самой лазейке, через которую когда-то она сама убегала из Академии… Уже хотела было подняться, когда раздался снова резкий гулкий звук, от которого, казалось, дрогнула земля. Подруга кусала губы, что-то тихо шепча в траву, которая чуть колыхалась в ответ, будто отвечая. От прижавшегося к боку Киорана шел холод – некромант что-то магичил.

Ей не хотелось задавать вопросов, не хотелось знать ответа. Особенно, после найденного на паре у ее места информационного кристалла.

Слишком похоже на очередную не самую умную ловушку. Она протянула руку, сканируя – уж диагностические чары мастера отца и Нильяра его научили творить одними из первых. Нет, на первых взгляд он не опасен – не взрывающийся снаряд, не высасывающий магию или накладывающий проклятье артефакт… Но на сердце было неспокойно. Может, оставить?

За соседним столом уже с шумом размещалась компания инаров с потока архивного дела и Рин, решившись, спрятала кристалл в карман. Она займется этим позже.

В обед как раз удалось отлучиться, благо, их с Лэи домик был записан по – прежнему за ними, хотя Лэи (не иначе Нильяр все же поговорил с Повелителем) также разместили во дворце. Что ж, хватит мяться, пора. Рин коснулась пальцем матовой грани кристалла, активируя его вызубренной формулой. Та затуманилась, задрожала, выпуская тонкие нити магии, и те сжались, образую линзу, в которую проецировалось изображение. Чье-то воспоминание.

– Так больше невозможно, Раш, она позорит нас обоих своим поведением. – холодный голос с едва заметкой ноткой недовольства она узнала сразу же. В сердце что-то екнуло. В воспоминание попал край золотого хвоста, выглядывающего из-под двери.

– Ты же знаешь, если она вобьет себе что-то в голову, то не отступится, – собеседника Нильяра едва ли можно было узнать по голосу, да и на линзе его видно не было, но обращение было легко узнаваемо, – может, для него так будет и лучше?

– Но не для меня. Сейчас… слишком напряженная обстановка, чтобы давать волю настолько бессмысленным чувствам. Поговори с ней, – требует наследник, – это начинает мешать нашим планам.

Тихий стук, шорох. Движение вбок. Даже не понять, где именно происходит разговор.

– Попробуй ее удержи, – надменный и чуточку раздраженный ответ фэйри, – я не стану ей приказывать.

– Не заставляй меня идти на крайние меры…

Щелчок. Громкие шаги где-то вдалеке, которые вспугнули наблюдателя – и все исчезает.

Интересно, во что же хотят, чтобы она поверила? Почему-то мир перед глазами предательски расплывается.

Задавить гордость и… не верить. Она не будет верить, пока сама не встретиться с Нильяром и они не выяснят, что за подлец снова пытался вмешаться в эту игру. Пусть все так похоже, но она не настолько поглупела от своей любви, чтобы довериться врагу. А уж то, что-тот, кто ей этот кристалл подсунул, не друг – очевидно. Жаль, все так закрутилось, что не успела рассказать друзьям. Но кристалл был при ней – не стоит такими вещами разбрасываться.

Земля снова тряслась, но Кио уже тянул их вперед, почти таща прикрывшую глаза и тихо шепчущую фэйри на себе куда в самую глубь парка. Она даже и не знала, что сквозь эти заросли ведет вперед едва заметная, но явно используемая тропинка. Все чувства будто разом оглохли, мир дрожал, воплощая самый страшный кошмар из ее видений. Он давал ей услышать, прочувствовать его нужду и боль от происходящего. Она так задумалась, что даже не обратила внимания, когда они остановились. Только все чувства разом словно кипятком ошпарили – такой концентрированной ненависти она не ощущала нигде и никогда, разве что…

Некромант замер, тяжело дыша и поддерживая резко побледневшую подругу. Да, они тоже чувствуют… Они стояли в нише из густых зарослей, где на маленьком пяточке высилась странная беседка, увитая мертвыми черными розами. Та самая беседка из ее первого видения, которое послал мир еще в стране фэйри. Увядший букет и печально высохшая, потрескавшаяся чаша. У каменного надгробия горит негасимый огонь. Шаг, второй.

– Стой, – хриплое от Кио, – не надо.

Но она уже вошла внутрь. Собственный дар, ощетинившись, выглянул наружу. Наверное, черные извивающиеся нити на теле смотрелись дико, но сейчас Рин было все равно. Она хотела увидеть. Наконец-то увидеть это имя, высеченное четкими буквами в камне.

«Ллиотарену Ишардану шэр Нориш. Брату моей души. Навеки».

И высеченный же в камне портрет, с которого глядели те самые, безумно знакомые глаза. Глаза Киорана, глаза сумасшедшего убийцы из ее видений.

Она даже не смогла закричать – из горла вырвался только тихий хрип. Когти, вылезшие на руках, ранили кожу, но она ничего не чувствовала. Все было безумно просто. Все было невероятно сложно. Ответ был прямо перед носом. Черные розы хищно шевелились, будто готовые в любой момент впиться в живую плоть.

Мертвые розы чужой скорби и ненависти. Она ведь читала о втором кровном брате императора… О том, что он погиб, прикрывая отступление своего клана, погиб рядом с порталом в этот мир, но по ту сторону. О том, что никто, естественно, не видел его тела, она узнала от Нильяра – как-то у них зашел об этом разговор, но наследник весьма резко завершил эту тему – было видно – она ему неприятна. Не потому ли, что он знал об этом алтаре поклонения для мертвеца? Наверняка такой могущественный менталист не мог не почувствовать силы ненависти, которая окружила это место. Но не стал ничего делать – не смог пойти против отца.

Нет, это существо умерло не своей смертью от ран… пальцы коснулись камня, стебли хлестнули по руке, раня кожу.

Так легче жить – не зная всей правды. Легко ли умирать, зная, что тебя предали?

Клятые боги. Когда нужно, мир не желал подкидывать ни капли знаний. Или дело было в том, что смерть произошла не здесь и мир просто не мог ее «показать»? Но как же он смог стать личем? Живым мертвецом, обладающим разумом и жаждой крови, одержимым желанием воскреснуть? Но разве важен ответ сейчас?

Кровь впиталась в могильную плиту, словно ее и не было. Показалось, что портрет древнего иршаса на миг оскалил ядовитые клыки, презрительно щурясь. Кожу продрал озноб, и все же… Она не была уверена до конца, но, похоже, дан Ллиотарен имеет некоторое влияние над этим местом. Узнает ли он о том, что здесь происходит?

Рин обратилась, свертывая хвост клубком – еле уместилась в беседке.

– С-зови, Кио. Иди сюда и с-зови его.

Собственный дар колол холодными искрами. Эта душа нуждалась больше в помощи Палача, а не Судьи. Но вовсе не для окончательного развоплощения, нет. Не зря тан Эскайр с такой одержимостью жаждал встречи с кровником императора. Рин и сама не заметила, не поняла, когда ужасные жертвы вдруг отошли на второй план. Когда она по-другому стала воспринимать их страшного противника? И почему? Это было не колдовство, нет. Может, потому, что невозможно не изменить своего отношения к тому, с кем сливаешься душой, чью боль чувствуешь, как свою собственную. Это самое дикое. Он… стал ей дорог.

Рин не слышала, что тихо шипел Кио, оставшись за пределами беседки, но уловила печальные отголоски песни трав. Лэи все поняла и почувствовала, ее дорогая сестра и душа. Шелестел в кронах ветер, шептали цветы, склоняясь к земле, дрожали литаврами листья. Было ли им также больно?

– Возвращайся, сын Змеиного бога, забытый и преданный, утративший чувства и разум. Возвращайся, потому что тебя есть, кому ждать, есть, ради кого жить. Кровью твоей и силой своей призываю тебя, услышь меня. Пусть судьба сама сведет нас…

Грохот. Отблески кровавого зарева в небе. Переплетенные ладони друзей. И истошно пульсирующий амулет связи. Рин поспешно выползла из беседки, чуть в сторонку, впрочем, стараясь не высовываться и перемещаться, как настоящая змея.

– Рин-э, – голос Нильяра был каким-то надорванным. Снова промелькнули живые яркие чувства, – немедленно идите в деканат, найдите любого стража Академии и вызовите Айнире.

Воздух перестал казаться пряным, застревая в легких. Она подозревала, но…

– Что случилось, Яр? – сама не заметила, как впервые осмелилась назвать его по придуманному кратком имени, но, казалось, наследник этого даже не заметил.

Его голос снова звучал спокойно и сосредоточенно, только шипение продирало до когтей.

– То, чего мы и ожидали. Восстание в столице и основных городах Империи. Заговорщики неплохо подготовились. Академия скоро будет осаждена, без сомнения, связь работает последние иторы, и потому… Рин-э, я приказываю, не смей покидать Академию. Это – самое безопасное место, особенно, ваш, особый корпус. К твоим друзьям это также относится. Не с-смей никому верить, кроме Айнире – даже если мать родная придет к воротам.

Горькая улыбка сама собой тронула губы.

– Особенно, если она придет, – тихо подтвердила чужие подозрения.

– Значит, сама поняла? – показалось, или в равнодушном голосе промелькнуло сочувствие? – Береги себя, Рин-э. Береги для меня. Ты еще не в том состоянии, чтобы рваться в открытую схватку, змейка…

Амулет затрещал, зашипел и – позорно сдох. Связь заглушили.

Тихое «и ты» Рин уже произносила в пустоту. Худшие видения сбылись, началась война. Прямо здесь, рядом, за стеной. Мысль обожгла, заставив задрожать и резко прийти в чувство. Кио и Лэи стояли рядом, смотря хмуро, но понимающе. Киоран лишь только выдавил из себя нехотя под перекрестьем взглядов:

– Нет смысла заводить сейчас рассказ. Просто после очередного покушения на мою жизнь в детстве я стал… как будто кое-что вспоминать. Словно из другой жизни, где я был младше, чем сейчас, но у меня были любящие отец и мать. Я не помню, как умер тот ребенок, не знаю, переродилась ли так моя душа, но после этого я стал чувствовать окружающих меня куда лучше и осознал, что на руках Советника слишком много крови, что его злоба и жажда власти перекрывает все вокруг и нет практически никого, к кому бы он испытывал хоть какие-то теплые чувства. Но это все не так важно. Вам не каш-шется, – молодой иршас приподнялся на хвосте, взволнованно качнувшись, что нам стоит поспешить?

Только вот отправились они совсем не туда, куда приказал наследник. Нет, за эти несколько слов, за «береги себя» она бы ему душу отдала и выполнила любой приказ. Но безопасность других была превыше всего. Слишком уж странно вел себя Тарой с дружками.

Что ж, она оказалась права, к своему великому сожалению. Атаковать пришлось сразу, признаться, тело среагировало быстрее, чем она сама поняла, что делает. Натаскивали их хорошо… Вот из горла вырывается дикое шипение, когда Рин видит, как трое подлецов подкладывают под небольшой пролом магические бомбы – распакованные свертки. И как только добыли, как пронесли? Конечно, им надо успеть убраться из зоны поражения самим – потому и медлят. Вот один остается – два разворачиваются.

– Дрянь.

Их лица вдруг искажаются до неузнаваемости, тела изламываются, выгибаюсь в немыслимо-тошнотворных позах. Рядом ругается заковыристо фэйри, сбросив полностью человеческую личину. Красавица с острыми ушками превращается в зеленую гибкую деву, чей стан обвивают лианы, а длинные когти – почти в локоть длиной разрезают воздух. Полный острых клыков рот подменыша раскрывается в беззвучном крике ярости и ненависти. Фэйри ненавидят чистый первозданный хаос, слишком близко он к ним, к их природе. Слишком легко забыться и шагнуть за предел, упиваясь силой и вседозволенностью, а потом – сорваться в безумие. Тела тех, кто еще недавно был иршасами, поднимаются, дергаясь, как чужие марионетки. Сквозь них прорастают нити гнили, выступая уродливыми наростами.

Рин бы с радостью ушла в спасительное объятие обморока, да только прятаться здесь некуда.

– Мой тот, что остался у стены, – звенит голос Лэйри. Окрасившиеся зеленью волосы вьются-льнут змеями.

– Мой правый, – усмехается Киоран. В ладонях некроманта уже танцуют две черных плети, окруженные зеленоватыми огоньками. – Рин, остался последний. Не бей убогого слишком сильно, у него и так мозги плесенью проросли, – смешок. Но глаза мага смерти серьезные, холодные.

Рин прикрывает глаза, вновь призывая дар. Чешуя темнеет, заставляя тихо зашипеть, дернувшись – тепло тает под натиском леденящего холода. Это не иршасы и не живые существа. Это монстры. Плакать она будет позже, когда они останутся в живых, когда она вернется к Нильяру и все закончится.

– Суд мой да будет скор и справедлив. Веди меня, тан Ши, свою жрицу, – шепчут губы посвящение. Ладонь сжимает проявившийся фамильный клинок.

Ничто больше не имеет значения, кроме победы. Если стену разрушат, погибнут многие. Они просто не успеют сейчас никого позвать, а связь заглушена – на то и расчет. Дыхание замедлилось – транс помогал настроиться на бой. Все мысли пробежали в голове долю мгновения, а руки уже плели атакующий узор. Кажется, кое-что избранник забыл сообщить. Например, о том, что среди мятежников оказался хаосит, похоже, что чистокровный, и способный заражать своим хаосом других.

Противник просто смешон – медленный, неповоротливый увалень. Но почему он не падает от удара? Почему не течет чужая кровь? Удар, поворот, скольжение, дикий крик и шипение где-то на периферии. Бок обжигает болью, но дар холодит и успокаивает, не давая выпасть из транса. Она укутывает им клинок, смотря в пустые мертвые глаза предателя. Падали и смерть такая же. Оплетенный силой справедливости клинок входит в тело, как в масло. Разворот. Вытащить.

И содрогаться в мучительных спазмах тошноты, видя, как рассыпается прахом повергнутое тело.

Ее крепко обнимают за плечи, заставляя уткнуться носом в пропахшую кровью и потом тунику. Она не плачет, нет – тело просто содрогается в беззвучном крике. Может, потому, что в прошлый раз все было, как в тумане, а сейчас она убивала осознанно?

– Все хорошо, малышка, ата…

Лэи молча садится рядом, возвращаясь в образ милой девушки с зелеными глазами. Как бы то ни было – они вместе.

ЧАСТЬ 2. Интерлюдия 3. О том, как вредно игнорировать божественные приказы, и планах императора

Прям и жесток твой главный бог,

Только шагающего впрок он и простит.

Моему Хагену – Доно

Тишина – и только мерно капает вода где-то рядом, совсем близко. Кружится, раскалываясь, голова. Как он здесь оказался? Илшиарден медленно приоткрыл глаза, вернее, попытался – словно два полновесных щитка на них навесили. Тело не слушалось – хуже того, оно почти не ощущалось, а мысли текли непривычно вяло. Не было ни паники, ни беспокойства – только вялое отупение и равнодушие. Слишком страшное. Слишком неестественное. Как же…

Алые волосы, горящие на солнце. Солнечная улыбка и тревога в темнеющих глазах. «Отец.». Кровь быстрее пробежала по венам, впрыскивая дозу адреналина, голова отозвалась новой вспышкой боли, но… он вспомнил то, что желал забыть.

Этот вечер был обычный – такой, каких было тысяча и до того, текучка только лишь сменилась более важными проблемами – теперь маньяк-убийца уступил место хаоситу. Нет, и первого искали, но вот второй… эта проблема уже угрожающая самим устоям империи. И никак не вырваться домой, в карриарш, где ждет его подруга и невеста. Хотя в последнее время Илшиарден все чаще ловил себя на дикой мысли, что, когда он вдали от нее, то часто о ней забывает, а, когда рядом – то будто одержим, готовый целовать землю у ног прекрасной Лиссы, а в голове – туман. Илшиарден не был идиотом, никогда. Страсть могла затуманить рассудок, он мог обманываться бесконечно долго – но не вечно. Он и любил, и чувствовал свою дочь, но вот с Анайлисой… что-то здесь было не так, и от этого сердце иршаса болезненно сжималось, заставляя скрипеть клыками.

Илшиарден отложил очередной отчет в сторону, потирая виски. Вместо своей прямой обязанности он был вынужден заниматься поиском заговорщиков. Что ж – дар направлял, подсказывал – и за это брал непомерную плату, ведь, в отличие от Рин, его не защищал бог. При мысли о настойчивости древнего Судья тихо зашипел под нос, свивая хвост кольцами. Давление он ненавидел – слишком велик и так был его долг перед страной, не много ли он уже отдал, раздавая себя, не оставляя себе для себя ни капли? Нельзя, надо гнать прочь подобные мысли, они слишком мешают контролю над даром. Как-то справится с этим Дейирин? Такая ноша женщине… такая немыслимая ответственность для хрупкой дочери, для будущей императрицы.

– Ты совсем вымотал себя, Илш, – негромкий напевный голос почти вводит в транс. В кабинете пахнет грозой, ветром и травами.

Только от одного существа, кроме сумасшедшего фэйри, так пахло. От второй ненормальной. Уголки губ невольно дернулись, обнажая ядовитые клыки.

– Я вижу, как ты рад меня видеть.

Вошедшая присела бесцеремонно на край стола, тряхнув волосами. Косы расплелись в миг, рассыпаясь, расползаясь лианами цвета весенней травы. Лукаво блеснули большие блестящие глаза, прикрываясь ресницами. Качнулась призывно грудь в глубоком вырезе слишком откровенного полуохотничьего костюма. Инстанши, сестра изгнанника, была великолепна, как и всегда. И не отказывалась от своей безумной идеи его завоевать.

– У меня много дел-с-ссс, – прошипел раздраженно, щелкнув кончиков хвоста по тянущейся к нему руке.

– Все такой же недотрога, – хрустальный смех, от которого что-то екает в груди, вдруг резко обрывается. Женщина напротив сбрасывает маску роковой соблазнительницы и смотрит тревожно и внимательно… на его шею. – Снова воспаление? Илш, но…

– Хватит. – злое и резкое. Ее обиженно прикушенная губа и уже нескрываемая тревога в глазах.

– Ты праф-ффф, мой друг. Дей-сствительно хватит, – Голос Нильяра за спиной оказывается полной неожиданностью. Откуда он здесь? Как быстро он появился?

Он не успевает сказать ни слова, когда понимает, что не может двинуться. Тело онемело, не подчиняясь приказам. Он попытался дернуться, обернуться, чувствуя, как холодеет от непонимания и обиды сердце, когда видит склонившегося над собой кровного брата. Нильяр поддерживает, не давая упасть и осторожно укладывая на пол, но лицо его – как пустая маска. Словно он сам себя проклял на бесчувствие. И это – страшнее всего, ведь обычно он всегда мог уловить чувства своего господина.

– Вы уверены, что мы… правильно действуем, мой ал-шаэ? – казалось, что голос беззаботной и язвительной фэйри сейчас дрожит.

Что они задумали? Сжало горло. Глаза застилает ярость, хочется взвиться, ударить, причинить не меньшую боль предателям. Он уже едва ли осознает – что происходит и зачем, только скалится бездумно, рвясь из пут. Как сквозь туман доносятся голоса.

– Нет, я был прав. Ошейник лишь частично блокирует чужую силу, что попала в него, проклятье влияет на разум, смешавшись с чужими чарами, – мои худшие опасения сбылись. Если бы он принял защиту древнего… надеюсь, еще не поздно.

Его голова лежит на чьих-то коленях. Внутри все кипит от ярости, но внешне он – словно труп. Даже ресницы не дрогнули.

– Он… поможет? – снова пауза. Тяжелое дыхание за спиной.

Кажется, с него стащили одежду.

– Рисуй круг, Инстанши Ръятэ, а рассуждения о моральном аспекте наших поступков оставь мне, – ледяной голос наследника. – Пора отдать, наконец, Эскайру тан Ши его желанную жертву. – И тихий шепот, настолько незаметный, что, видимо, чудится. – Надеюсь, ты сможешь когда-нибудь меня простить, брат мой. А нет… что ж… главное, чтобы ты жил.

Дальше все смешивается в одно – гул магии, леденящий холод чужой силы и жар ошейника, что сталкиваются в нем, ледяные объятья, жалящие каждую рию, боль и темнота.

Из горла вырвался слабый стон. Ощущения, хоть и частично, возвращались. Он был в человеческом облике, по – прежнему обнаженный и обездвиженный, только голова была кристально чистой и ясной, несмотря на общую вялость и смертельную усталость, придавливающую грузом. Шею предупреждающе обожгло, но на этот раз пелена безумия не захлестнула, только холод еще сильнее сковал тело, вырывая стон.

Мысли снова путались и сбивались. Уже много лет… много лет он не испытывал такую сумасшедшую гамму эмоций. Боль, страх, гнев, отчаянье, накатывающий ужас, тоска – все мешалось в гремучей смеси, лишая возможности нормально мыслить.

– Ты жалок и смешон, Илшиарден, – холод добирается до сердца, сжимая его в своих тисках, он по-прежнему ничего не видит, только уши чуть дергаются, улавливая звук чужих шагов.

Впрочем, этот голос он и так бы узнал из тысячи других. И эту силу, не дающую вздохнуть. Упрек резанул по сердцу сильнее, чем он хотел бы. Иршас ненавидел это ощущение беспомощности. На лоб легла чужая ладонь, словно клеймя.

– Ну почему словно? – карриарш будто увидел наяву чужую злую усмешку.

Тьма вокруг стала удушающей. Прикосновения острых когтей к горлу, там, где горел ошейник, чужая ненависть и ярость – словно извне, рычание, шипение – его? Он смог стерпеть, когда искусал губы до крови, – из горла вырывались бессильные стоны, кажется, щеки были мокрыми. Позор. Но в этот момент он не думал – ему не давали потерять сознание, уплыть в желанное небытие, нет. Только лед и тьма прикосновений древнего бога и чуждая сила проклятья, что разъедала тело. В какой момент последние силы стали его покидать? Исчезли, поблекли воспоминания и обида, ушла злость, даже сила, привычная с детства, перестала ощущаться. Он смотрел, как сквозь корку льда, больше не желая ничего.

– Я не давал тебе приказа уйти. – злой окрик.

Жалящие жгуты собственной силы.

– Ах ты так, упрямый поганец.

Пространство вокруг задрожало от мощного потока тьмы, вырывая тихий вскрик. Чужие когти пробили грудь, входя прямо в сердце. Глаза лежащего на каменном алтаре иршаса распахнулись, полные беспроглядной тьмы. В этот миг только сила древнего божества поддерживала жизнь в угасающем теле, не давал уйти душе. Эскайр тан Ши, склонившийся над телом своего потенциального жреца, прищурился, склонив голову. Что ж… ему все равно нужна была аватара, так почему бы не он? Достойная награда и блестящее наказание.

Тьма сорвалась с длинных когтей бога, окутала едва бьющееся сердце иршаса, пропитывая его целиком, обвивая темными лозами. Он резко выдернул когти, прикосновением заживляя рану. Миг. Другой. Тишина в огромной стылом помещении, в которой так отчетливо слышно, как медленно-медленно стучит чужое сердце. Равновесие…

Древний поморщился, стирая капли крови из носа. Как же он еще позорно слаб. Впрочем, малышка Рин и ее младшие подчиненные не так уж плохо потрудились. А он скоро станет сильнее, стоит только аватаре встать на ноги. Осталось лишь последнее. Возможно, Илшиарден его никогда не простит за этот шаг, никогда не поймет… Но это и его проклятье, и его награда, и его возможность все еще жить и дышать. Он посмотрел на мертвенно-бледное лицо подопечного. Он и так укутан обязательствами и клятвами. Главное – яд проклятья и чужого очарования уничтожен. А, значит, покусившуюся на его собственность отступницу ждет суровая кара. Древний облизнулся почти мечтательно, на этот раз беря в руки остро-отточенный ритуальный клинок.

Алтарь заброшенного храма засветился.

– Жертва принесена, плата назначена, прими же, сила моя, в место сие Хранителя и Жреца, плоть от плоти моей, часть души моей, сердце магии моей.

Острое лезвие вырезало узоры на беззащитно откинутой шее, но крови не было – она испарялась раньше, чем успевала стечь. Тихий речитатив. Волны магии. Узор, заключивший шею и грудь лежащего в ловушку светящихся линий.

– Отныне и навеки он слуга и сосуд мой, мой Карающий Меч и мой Щит, таково мое слово. Иссэ.

Вспышка. Грохот. Море силы, вливающееся в него от обновленного храма и полностью принадлежащего ему существа. Губы растягиваются в безумной, радостной улыбке. Эскайр легко касается руки лежащего на алтаре иршаса, приводя его в себя. Тот жмурится, вздрагивая, шипит сквозь клыки и… покоряется, ощущая жреческую печать. Иршасы падки на мощь и силу, а сейчас он пропитан божественной энергией с ног до головы. На губах Верховного Судья расцветает жестокая усмешка, смешанная со смутной тревогой. К счастью для себя, инициированный жрец сейчас едва ли полностью осознает происходящее, но это даст после силы пережить осознание того, что с ним сотворили. И кто сотворил. Похмелье будет тяжелым.

Да, он тоже чувствует, как колеблются и дрожат нити. В Империи началась война…

– Что ж, мой жрец, поиграем?

В воздух взвилось согласное шипение.

***

Императорский дворец. Император Льяш-Таэ Шелларион

Огромный змей свился кольцами в чаше-троне, едва заметно поглаживая когтями лепестки. Гребни раскрылись на полную мощность, собираю информацию со всей столицы. Пусть он не был таким сильным менталистом, как его сын и наследник, но император обладал другими талантами. Он все еще оставался самым сильным магом Империи, будучи жрецом и аватарой своего бога, хотя… Мир заколебался, дрогнул.

Расцвела сверхновая – ослепительно-черная, заставившая на миг опешить и тихо зашипеть.

– А ты не теряеш-шь зря времени, древний, благо, Ярр тебе попус-стительствует…

Он давно ждал, когда заговорщики сами сделают последний шаг в уготованную себе пропасть. Шелларион не желал терпеть обмана и предательства более, его и так обманывали слишком долго. А он терпел и закрывал глаза, все надеясь на то, что те, кто когда-то были родными, одумаются. Больше иршас ждать был не намерен, да и … он устал быть один.

В зал скользнули неслышно тени, склонившись. Два иршаса и три каэрха. Еще двое каэрхов, пониже ростом и явно младше, были в подчиняющих ошейниках. Мальчишки, влипшие в игры богов. Что ж, он даст им шанс исправиться и выкупить свою жизнь, тем более, что дочь Илшиардена так отчаянно за них молила.

– Что прикажете, Повелитель? – заговорил старший каэрх. – У нас все готово.

– Эргрэ усыпить, слишком опутали его чужие заклятья, он достойно держался, я сам разберусь после, Первый, – негромко приказал иршас, чуть шевельнув хвостом.

Мальчишки, замерев, как марионетки с обрезанными ниточками упали на колени, касаясь лбом пола.

– Вы двое, – острый коготь поманил ближе, – ф-фф город. Найдите карринэ Дейирин и охраняйте ее ценой собственной жизни. Это яс-сно? – меж клыков мелькнул раздвоенный язык, заставляя младших вассалов свернуться клубочком, поскуливая от вдавливающей в пол силы. – Если с-с избранницей моего с-сына что-то случится…

Договаривать император не стал.

– Они искупят, Владыка, – тихо произнес Первый, смотря на мальчишек с болезненной виной и тоской. Страшно видеть своих детей такими – униженными, раздавленными, предавшими, пусть и не по своей воле.

Когда оба младших, подчиняясь приказу, удалились, император обернулся к оставшимся теням. Тяжелый взгляд золотисто-алых глаз с вертикальным зрачком невольно смягчился при виде коленопреклоненного вассала.

– Они искупят, Валиар. И они вернутся к тебе свободными, я обещаю. Чтобы обо мне не думали, мне действительно невозможно солгать. Никто не накажет их сильнее, чем они сами. И исс-купление это нужно скорее им, чем мне.

Каэрх ничего сказал в ответ – лишь склонился еще ниже, прижав руку к сердцу.

Текли рии молчания. Светильники почти потухли, едва тлели, оставляя тени-светлячки, но присутствующим и не нужен был свет. Где-то далеко, если сильно напрячься, можно было уловить едва слышный шум. Еще мгновение дыхания. Мерцающий изумрудом круг портала, который невозможно заблокировать. В него просачивается, извиваясь жгутами, безумная сила, сжатая лишь тисками чужой воли. На каменные плиты опускается босая ступня.

– Ты звал, золотой змей, и я пришел отдать старый долг, – звенит, переливаясь, голос пришедшего. Растекаются алые косы-змейки по груди, щурятся кошачьи глаза Повелителя фэйри.

– Ты один? Ш-шссссс… – иршас резко поднимает с трона и скользит вперед, едва поводя мощным хвостом.

Оскал, в котором блестят острые зубы. Злой блеск в глазах.

– Меня и одного вам хватит. Мои дети в городе давно готовы.

– Что ж, – ответная усмешка и чуть склоненная в знак уважения голова, – благодарю. Не чаял, что придеш-шшь, лес-с-сной бог.

– У меня здесь есть и личные интересы, – тоска в глубине бездонных глаз.

Шелларион видел совсем недавно эти «интересы» в компании своего сына, а еще один «интерес» находился в Академии с дочерью Судьи. Интересы в двойном экземпляре устроили засаду упрямому, как настоящий осел, а не змей, Илшиардену. Следовало тому соглашаться раньше, с богами, как и с магией безумия, не играют. Впрочем, здесь Император был почти спокоен. Древний Справедливость не такой идиот, чтобы уничтожить потенциальное сокровище для своей силы и влияния, пусть даже такое непокорное. В том и смысл. Что интересного в бездушных куклах, повинующихся одному слову?

– Они ф-фф порядке. Ты ведь с-сам отказался.

– Не время об этом. Нам надо обезвредить источник Хаоса и твоего Советника. Сможешь, император? – фэйри спросил без насмешки, смотря серьезно и задумчиво блестящими мшистыми глазами.

– Смогу, – горькое, – ты же не думаешь, что я настолько слеп, как полагают многие? Я знаю почти все, что мне нужно знать, хотя действительно обманывался слишком долго. Но тебе не кажется, Ис, что лучше начать с моей дражайшей супруги? – хоть и не хочется, а надо. Не то, чтобы на эту мерзавку у него хвост не поднялся, но все же, все же…