Текст книги "Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Аэлрэ Шеллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Ответил удивил и встревожил сильнее, чем бы хотелось.

– Нет. Ее судьба уже определена, и не тобой. Эта иршасса была обречена в тот момент, когда переступила через все кровные клятвы и пошла на обман. Ты ведь знаешь, что она не твоя истинная пара, но приворот все-таки подействовал и действует до сих пор, хоть и слабо. Ничего, сейчас и уйдут остатки.

– Вот как…

Приворот лучше всего спадает с гибелью приворожившего. Что ж. Жестоко, но заслуженно. И камень с души, хоть и не признается сам – не ему выносить приговор. А кому?

– Скоро узнаешь, увидишь. И боль потери сотрется счастьем приобретения.

– Снова загадки городиш-шь, – иршас недовольно зашипел, чуть шевеля когтями – плел собственный портал. На этих этажах остаются те, кто не может себя защитить, и сюда открытой дороги никому более не будет.

– Они все имеют разгадки.

– Конеш-шно. И это ос-собенно радует в тот миг, когда тебя будут убиф-фать, – насмешливое шипение в ответ, сменившееся холодным приказом. – Пора.

Через мгновение кроме оставленных на дежурстве Стражей в зале больше никого не было, да и сам дворец изрядно опустел. Убийцы, шедшие по следу императора, лишь попались в грамотно расставленные ловушки, найдя свою смерть. Все заговорщики на территории воздушных островов были обезврежены быстро и тихо – без малейшего шума и суеты. Вот только это уже не могло остановить ожесточенную схватку внизу. Судьба Империи решалась на улицах охваченного огнями города.

ГЛАВА 8. Мятеж

Царит повсюду хаос и раздор.

Страну бросает в жар и лихорадит.

Но кровью заговорщики заплатят

За этот гнев, за вашу скорбь, за свой позор.

Есть только долг, а остальное – вздор.

Не позже, чем сегодня на закате

Сторицей заговорщики заплатят

За этот гнев, за вашу скорбь, за свой позор.

мюзикл Волки Мибу

Город горел – разбитые витрины, улицы, обычные шумные, веселые, празднично одетые, были пусты, словно вымерли навеки. Мусор, мертвые дела, развороченные доски, вспучившаяся от магических схваток мостовая. Страшно. Безумно. Отвратительно. Рин прикрыла глаза, морщась. Они ушли из Академии, но не сказать, чтобы совесть от этого поступка совсем не мучила. Так было надо – она ощущала эта совершенно точно. Будет ли это оправданием для Нильяра? Как он сам, где?

По поводу отца она вопросами не задавалась – инициацию божественного аватара жрице трудно не почувствовать. Бедный отец… Смог ли он понять и пережить это унижение, осознать, что сейчас это единственное, что спасло его рассудок и душу? Как-то сложатся его отношения с ал-шаэ теперь… Кио дернул за рукав, отрывая от собственных тяжелых мыслей и молча указал направо, в небольшой переулок, могущий вывести к главной площади окольными путями. Рука нащупала фамильный клинок на поясе – успокаивает. Так же, как и струящийся вокруг облаком Дар. Смысла скрывать свою силу Рин не видела – кому надо – почуют все равно, а кто нет – тот и не поймет, что видит, даже если увидит. Они приняли человеческий облик – все трое – сейчас так было проще и вводило противников в заблуждение хотя бы на время.

В груди все оледенело еще после первой схватки в Академии. Хорошо лишь одно – что друзья не бросили, поддержали ее безумство, простимулированное настоятельной просьбой божественного Эскайра. «Ты должны найти того, кто мне нужен, змейка, и скорее. Время уходит…» – безапелляционно заявил бог, пообещав, что для них все сложится удачно. Вот только – насколько? Невольно ускорила шаг, ежась – в голове царила пустота. Окрасившиеся в багряно-алый цвет ритуальные одежды жрицы развевались от быстрой ходьбы, переросшей в бег. На алом не видно крови. Если жрецы одеваются в алое – значит, мир готов утонуть в безумстве карающих клинков.

Тихий шорох не стал неожиданностью. Киоран тут же ощетинился странными бледно-зелеными огоньками, пляшущими вокруг жадным голодным облаком, а Лэйри задумчиво облизнула длинные когти, сверкая светящимися глазами, так, что напугала бы сейчас самого отъявленного маньяка. Рин замерла, вслушиваясь в то, что шептал мир вокруг, стиснула зубы, ощущая его стоны от заклятий и шрамы от чужих смертей. И ощутила совсем рядом – буквально над ними – две знакомые до боли ауры, искореженные виной и затаенной болью. Подняла руку, останавливая друзей.

– Не надо, это свои.

– Кто…

Киоран не успел договорить – сверху спрыгнули, цепляясь хвостами за трубы, а когтями за стены, близнецы-каэрхи. Как сильно они изменились с последней встречи. Нет знакомых нахальных искорок во взгляде, нет бравады и выгорело тепло. Только пепел… их клятв и надежд на лучшее. Присмотрелась – да, с ошейниками покорности надежды и впрямь немного, но они живы, а это главное. Пока жив – все еще можно изменить. Значит, Яр их выпросил, послушал все-таки ее. Приятно.

Рин не колебалась не минуты, не дала никому вставить и слова – поклонилась, приложив руку к сердцу, а затем – ко лбу, в ритуальном жесте прощения.

– Все что было – забудем. За все свои проступки вы и так сполна заплатили, пусть и совершили их не по собственной воле. Я на вас зла не держу, а вот дружбу нашу помню. И Кио с Лэи, – заметила с нажимом, глядя на друзей, – тоже. Не по доброте душевной, а потому, что я вас ощущаю и читаю. И ваши искренность и признание вины делает вам честь.

– Спасибо, жрица… – глухое от Зарга.

Ардай промолчал, криво улыбнулся, безмолвно коснувшись горла. Рин прикрыла глаза, стискивая зубы. Не пожалели… они же совсем мальчишки еще. Впрочем, и Кио ведь не пожалели. Для иршасов братья были преступниками, давно выросшими для того, чтобы их было возможно судить. Рин шагнула впереди, чувствуя, как, несмотря на всю трагичность происходящего, впервые с начала года отпускает внутри противный комок на грани сознания – и крепко обняла опешившего Ардая, шепнув прямо в дернувшееся заостренное ухо:

– Я помогу, клянусь силой Жрицы, – воздух пронзил силуэт черной розы, растаяв.

Расставила пошире вторую руку, подманивая второго опешившего каэрха:

– Иди сюда, Зарг, я не кусаюсь, правда. Сейчас, по крайней мере.

Хвостатый помялся, хмуро смотря на тихо сопящего Рин в макушку брата, и шагнул к ним обоим, крепко обнимая – и руками, и хвостом. Кио и Лэи решили не отставать – приткнулись с боков. Дикая ситуация – вокруг смерть и разруха, а они стоят посреди обшарпанного переулка, нос к носу – а у кого и к хвосту – и наслаждаются долгожданным теплом. Как будто бы вернулась назад потерянная частичка души. С этим, Яру тоже придется смириться, друзей она никогда больше не бросит.

«Я помогу. Всем, чем смогу. И не смейтесь, мой бог, прошу. Всем нужна капелька тепла. Они достойны второго шанса. Жизни, без клейма отступников, без изгнания из клана».

Через пол итора они впятером пробирались мимо Судной Площади, стараясь не сосредотачиваться на жутких криках ярости, грохоте и воплях о помощи. Что можно сделать впятером против толпы? Время. Нужно время и капелька покоя, чтобы сообразить, как лучше поступить дальше. Этим они и занялись, устроив совет под обгоревшим навесом, который стоял так удачно, прикрывая этот угол от чужих взглядов.

– Что вы вообще тут делаете, когда сказали сидеть в Академии? – хмуро поинтересовался Зарг. За обоих близнецов предпочитал говорить именно он.

И что ответить? Все же всеми тайнами Рин готова была с ними поделиться, да и просто не время.

– Мы ищем кое-кого, – вместо нее ответила Лэйри. Фэйри постоянно осматривалась, явно неуютно чувствуя себя за стенами Академии в каменном лабиринте, – Рин настоятельно попросили эту существо найти.

Шшшшш. Оч-чень понятно. Ладно, чего уж теперь ломаться… Дейирин прикрыла глаза, сосредоточившись. Пусть ее ментальный дар пока не велик, но уж рассказать нужное так, чтобы больше никто не подслушал – на это ее хватит. Через десяток рий братья были в курсе общей ситуации, приказа тан Ши и стычки с хаоситами в Академии. Только об одном она умолчала – о том, что у ожившего мертвеца были глаза Киорана. Или у Кио его глаза? Но неожиданно Киоран сам заговорил об этом, когда осторожными перебежками они двинулись к юго-восточной окраине столицы – там, где было замечено последнее жертвоприношение.

– Я должен рассказать еще кое о чем, – они спрятались за стеной, пережидая, пока пробежит взбесившая толпа, вооруженная кто чем. Вдалеке отчетливо грохнуло и запахло гарью и дымом, – после поступления в Академию твой отец, Рин, привел меня кое к кому. К Мастеру, своему учителю, – теперь уже к негромкому голосу змея прислушались все, – кроме обещанной помощи он… произнес пророчество. Вот оно. Тогда я многого не понял, но теперь… «Мальчик с чужой душой, древняя кровь, мертвая кровь, можешь спасти, а можешь погубить. Ненависти яд до дна разъедает, но она же и спасет. Кровь короны, не родная, но ближе нет, боль такая, что смерть не заберет. Не твоя вина и война не твоя. Шанс есть всегда, как и спасение. Беспамятство твое – благо, не буди воспоминания.» – произнес без выражения. Глаза брата потемнели, он тихо шипел сквозь зубы, не в силах не сдержаться, но Рин и сама чуть на хвост не села от изумления (и неважно, что в этой ипостаси хвоста нет), впитывая ставшие такими понятными теперь строки.

По голове словно кувалдой дали. А вот близнецы были все еще в недоумении – слишком многое бы пришлось им рассказать, чтобы обрисовать все произошедшее.

– Он говорил о дане Ллиотарене, кровном брате императора, этот Мастер. Тот, кто погиб много тысячелетий назад, защищая своего господина и брата, каким-то образом вернулся живым мертвецом и жаждет мести. Именно он «древняя и мертвая кровь», «кровь короны». Вот только… Кио, почему «мальчик с чужой душой»? – у нее уже было подозрение, еще тогда, когда увидела изображение на могильной плите, но… слишком уж дико и неправдоподобно это звучало.

– Думаю потому, что в теле сына Советника Раона очнулась действительно чужая душа, – тихо заметил некромант, оскаливаясь, – у меня действительно почти нет воспоминаний о прошлом, но на свое совершеннолетие я проснулся с четким осознание того, что Советник – вовсе не мой отец, а мой первейший враг и … мой убийца. Смазанные тени воспоминаний о том, что «раньше» было по-другому. Была другая семья, – Лэи крепко обняла жениха, прижавшись всем тело и даря молчаливую поддержку, – где меня любили по-настоящему. Неясные образы, которые затмевала боль потери. Не знаю, почему я в это поверил, но стал с тех пор пристально следить за Советником, узнавая о нем много неприятных фактов, пока меня не поймали, – кривая усмешка, – и не привязали клятвами о неразглашении и подчинении.

– То есть ты полагаешь… – Рин помолчала, стараясь привыкнуть в новой мысли и утрясти в голове то, что утрясаться не желало, – что дан Ллиотарен, погибший и восставший кровник императора – твой отец? Но твое незнание этого факта было благом по мнению Мастером?

Рядом беззвучно ругались каэрхи. Киоран уже хотел было что-то ответить, но не успел, вмиг трансформируясь. Крупный черно-золотой иршас махнул хвостом, сметая остатки навеса прочь и зашипел. По его когтям пробежали черно-зеленые искры, а в руке сверкнул жезл, подаренный ему самим богом Справедливости и отмщения.

– Поссс-сздно болтать. Нас-сс, похош-ше, на-шли. Бегом фф рас-ссные ссстороны.

Искристая тьма выплеснулась из жезла, из кончиков пальцев некроманта, прянула, потянуло мертвящим, пробирающим до костей холодом. Каэрхи мигом подхватили Рин под руки, потащив вперед, не давая даже оглянуться толком на звуки боя. Рин была так ошарашена, что просто не сразу пришла в себя, но вот когда очнулась… Обратиться в иршассу, давая хвостом по чьим-то наглым лапам. Приказ – это, конечно, отлично, но не повод бросать друзей.

– Не злись, глупая. – Ардай и сам обратился к боевой трансформе, тут же облекаясь в жесткий панцирь темно-синей брони, пластинами облегавшей тело. На голове взвились два загнутых внушительных рога.

– Киоран и Лэйрили такие же воины, как мы. Киоран, быть может, во много раз более умел, ведь он старше, чем кажется. Сейчас наше дело – вырваться их рук хаоситов и найти этого сумасшедшего, о котором вы твердите.

Крошево каменной пыли под рукой привело в чувство. Когти царапнули поверхность, рассекая.

– Вы правы, уходим.

Вот только далеко им уйти не дали.

Мир померк всего на мгновение, но перед глазами все покачнулось, зашаталось, расплылось, не желая собираться. Рядом зло зарычал Зарг, не в силах поддержать брата. Что еще за мерзость? Ноги подогнулись, безвольное тело стало оседать на камни. Вот так просто. Сквозь все навешанные защиты, сквозь ядовитую магию Судей.

– Смотри-ка, какие нам интересные птички попались. О, а эти еще и сопротивляются.

– Знакомые песики в ошейниках, – неприятный смех на грани сознания.

Они… о близнецах? Сознание мутнело, а дыхание прерывалось, как будто вместо воздуха она вдыхала чистейший яд. Не было боли – только лед, сковывающий горло и спускающийся вниз по телу.

– Зарг уходи… – отчаянный шепот.

Вспышки магии, чьи-то невнятные крики – все сливается в один чернеющий ком. Она уже не может вспомнить, зачем она здесь, кто она вообще такая и почему никак не закроет глаза, проваливаясь в темноту.

– Яд подействовал так, как нам и говорили, – раздался резкий скрежещущий голос прямо над головой, – сейчас птичка вырубится, и прежде, чем отдавать ее заказчикам, мы успеем неплохо позабавиться.

– Но… Нам же запретили, – неуверенное.

Чьи-то руки касаются тела, которое она не ощущает вовсе – словно стала деревянной неваляшкой.

– Ты смотри, какие, м… – скабрезный хохот прорывается сквозь темную пелену бессознательного состояния.

Отчего-то невыразимо стыдно и больно, и кажется, что кто-то близкий и бесконечно дорогой окажется преданным, если эти твари в человеческом обличье продолжат.

– А как с этим у змеюк-то? – судя по легкому акценту – имперский язык для говорившего не является родным.

– Не волнуйся, скоро превратится в человека, эта штука не только мозгов последних лишит, но и магию всю высосет, верно говорю, клиент особо подтвердил, – негромко-насмешливое.

Что-то не так… деревянную неваляшку вертят и трогают, а она бьется внутри, словно в клетке, не в силах осознать себя и понять, что происходит, когда разум и душу прошивает безумная боль, раздирая на части.

– Я кому сказал очнуться. Немедленно, жрица. – Жуткий крик, полный такой ярости, что хочется заткнуть уши, свертываясь клубочком.

Эскайр тан Ши в таком бешенстве, что замирает душа, когда на нее обрушивается поток божественной силы, пропитывая каждую клеточку, что-то безвозвратно меняя, пронизывая насквозь, переворачивая все снова и снова. Она кричит – беззвучно, чувствуя себя распятой птицей, но, в то же время, кроме боли приходит безумное облегчение – Рин помнит. Воспоминания возвращаются резко, ошеломляя и заставляя мысленно рычать от ярости. Кто-то слишком хорошо знал, кого искать, как искать и каким образом ловить. Сомнений в предательстве не осталось.

– Прости, мой…

– Молчи, – недовольное.

Тьма укутывает собой, даря облегчение после исполнения божественного приказа. Кое-кто не учел одного – магия жриц – это не только дар и дополнительная сила. Нельзя не подчиниться прямому приказу своего бога, подкрепленному силой и властью. Особенно, если ты – Первая.

– Спасибо… тан Ши.

– Беспечный змееныш.

Тело все еще не повиновалось, вызывая нешуточное беспокойство и за себя, и за каэрхов. Не хотелось эгоистично терять то ощущение близости и заполненности, которое дарили ей все они, теперь, когда не приходилось больше выбирать между друзьями и долгом.

– Ты издеваешься, змейка? – темнота недовольно фыркнула, погладив плетями черных нитей, – ты ко мне всех сирых и убогих решила пристроить в жрецы? Нет, – резкое, – эти двое ничем не заслужили такую привилегию.

– Я…

– Но я могу принять их в аколиты. Прислужники, помощники. Ошейники снимешь сама – они будут более не во власти императора.

– Я даже ничего не попросила, – несмотря на трагичность ситуации, стало вдруг смешно.

Все-таки он… чудесный. Пусть жестокий и упрямый, но по-настоящему справедливый, ее бог…

– Мне очень лестно… – мурлыкнула тьма вокруг, – но за сим вынужден попрощаться. Дальше сама справишься.

И глаза вдруг стали видеть серые разрушенные улицы, остроносый профиль шагающего рядом с тем, кто тащил ее, бандита и… лича. Он выскользнул из горящего переулка легко и быстро – огромный иршас с черной чешуей и боевыми наростами. Узкие губы, так похожие на губы Кио были чуть раздвинуты, обнажая две пары клыков с ядом на кончиках. В его руках не было оружия – только тьма, вившаяся жгутами и ластящаяся, как любимая подруга. Вот откуда у Кио дар… тоже «по наследству». Рин даже не успела испугаться, когда лич ударил так и не успевших ничего сообразить похитителей. Просто упала на землю, больно ударившись о выщербленные камни мостовой, когда двое живых существ обратились прахом в один миг.

Тело обдало холодом, но он был не страшным – напротив, живым и бодрящим. Возможно, она уже успела перехватить безуминку божественного Айра, но губы разъехались в улыбке. Нашелся, змей. В этот момент Рин и не вспомнила, что это существо приносило кровавые жертвы, лишь бы вернуть себе горячую живую кровь. Главное – она выполнит наказ бога. Наверное, так и подсаживаются на это ощущение силы, на безграничное ощущение чужого одобрения и снисходительной приязни, смешанной со странной нежностью. Кто-то бы назвал это ощущение влюбленностью… Возможно, в какой-то степени, это так и было, но… это лишь образ и мечта. Она любила его за то, что он просто существовал в ее жизни, за то, что могла ему помочь. А Нильяр Льяш-Таэ был тем, с кем рядом хотелось быть любимой и любящей женщиной.

Впрочем, сейчас все это пустое.

Холодная ладонь оцарапала чешуйками, но она уже смогла с собой справиться, извернула хвост, опираясь на предложенную руку.

– Сумеречного дня, данэ шэр Нориш-шшшш.

Жесткое лицо черного иршаса никак не показала его реакции на узнавание, но казавшиеся пустыми глаза вспыхнули неожиданно ярко. Вдалеке грохнуло, сердце сжалось от тревоги за друзей и за отца с Яром, но Рин твердо продолжила:

– У меня есть предложение к вам от моего бога, Эскайра тан Ши, вестника мести и справедливости. И я была бы очень благодарна, если бы вы его выслушали, господин. Прошу простить мою поспешность и невежливость – дана Дейирин Илшиарден Найритин, – сложить ладони лодочкой и вытянуть перед собой в знак признательности и благодарности.

Насколько он все еще безумен? Способен ли он вообще на переговоры? Глупо, наверное, так безоговорочно верить Эскайру, который одержим местью и является не меньшим безумцем, чем этот иршас. Но кто она такая, чтобы их судить? Смешно. Вынести приговор – да, но осудить их в мыслях? К чему? Здесь нет невинных и невиновных, но мера вины бывает разной.

– Ты не бежишь от меня с криками. Ты понимаешь, кто я… дочь Илшиардена? – черный хвост придавил ее собственный, не давая сбежать, но она не пыталась – дурман только-только начал проходить. – Никогда бы не подумал, что он заведет ребенка таким образом… – взгляд холодных пустых глаз ощупал с ног до головы.

Рин вздрогнула, прищурившись. Он действительно видел? Похоже, не шутил.

– Я выслушаю тебя и твоего потерянного бога, змеечка. Шшшшш… – недовольное, – но пойдеш-шшь со мной?

Он не казался удивленным – словно ждал чего-то такого. Опасный, смертельно опасный – почти как император.

– Да. Если вы, данэ, поможете мне забрать в безопасное место моих друзей. – Стоит ли говорить? Промолчать? – Я не ставлю условия, – извиняюще склонила голову, сама чуть склоняясь, – я лишь прошу. Ведь вы знаете цену дружбе.

Странный взгляд в ответ – пустота ушла, обнажая неприкрытую ничем боль и ненависть. И тоску.

– Я-то з-с-снаю…

– Там есть кое-кто, – решилась, – я не хочу, чтобы… вы должны сами увидеть. Помогите, прошу. Я знаю, как вернуть вас к жизни. – вот и выложила, как на духу.

Резкий поворот. Он настолько стремителен, что почти ничего не успела заметить, как оказалась в кольцах чужого хвоста.

– Бош-шественные ш-штучки, – мрачное. Я с-снаю, ш-шрица, что от меня потребуют в ответ.

– Думаете, свобода не стоит жизни? Разве можно сказать, что вы свободны сейчас?

Они не теряли времени – усадив ее в кольца хвоста огромный змей легко скользил вперед, туда, где она оставила близнецов. Не передать облегчения, когда она увидела склонившегося над ними Киорана, чьи ладони сейчас мерцали сиреневыми отблесками.

Вот он почувствовал их – а, может, уже дано был готов к появлению – обернулся. Замер. Иссине-темная чешуя мешалась с золотыми полосами. Кончик чешуйчатого хвоста мелко-мелко дрожал, а заостренные уши, чуть выглядывающие из-под волос, прижались к голове.

Ни шороха, ни шепота, ни дыхания. Казалось, война осталась где-то далеко, за запертой дверью, а здесь – только они двое, прошедшие через смерть и встретившиеся вновь. Кио не сказал, но она прочла по губам, единственным дрогнувшим на бесстрастном лице:

– Отец…

Ллиотарен даже не смотрел в ее сторону, пока Рин тихо сползала по направлению к братьям. Только мерцающая вокруг мертвеца тьма выдавала его шок от встречи.

– Это бред, – тихое, – не верю…

– Как умилительно. Сейчас-с расплачусс-сь, – ядовитое. В проломе между домами на соседнюю улицу появилась одетая в полный боевой доспех иршасса с тиарой на голове. Императрица и двадцать воинов сопровождения.

Что же сегодня им так везет… Рин едва успела прикрыть слабо шевелящихся каэрхов куполом отрицания, отражающим магию, как, увы, без дальнейших разговоров, мятежники напали. Надо отдать должное – оба некроманта пришли в себя за долю мгновения, становясь рядом друг с другом. Упираясь спинами в стену дома, легче сражаться.

Не было времени на размышления, – ее собственная сила выплеснулась черными ядовитыми жгутами, жаля попавших под удар шипами. Не иначе, Эскайр ее сюда привел… Как кстати, сдохнет, как и нужно. Кого-кого, но коронованную стервь было не жалко, хотя, стоит надеяться, что император потом не казнит их за превышение полномочий. Особенно, своего восставшего из мертвых друга. Страха не было – только азарт и страсть. Сражение захватило полностью – то чувство единение с силой тех, кто сражался рядом, с подкрадывающейся с крыши Лэйри, выпускающей лианы, с атакующими некромантами, с огрызающимися короткими проклятьями каэрхами. Сомнений не было вовсе – она знала – они победят. Удар, поворот, ликующее шипение. Хотелось добраться до предательницы самой, но – не успевала. Судя по всему, Ллиотарен слишком жаждал с ней поквитаться лично.

Если смотреть со стороны, то это – страшно. Все происходит в молчании, которое нарушает лишь стон клинков, свист летающих заклинаний и проклятий, шелест чешуи. Никто не издает ни вскрика – ни раненные, ни уже умирающие. Как будто любой звук – это признание твоего поражения. Как будто по звуку смерть будет способна вмиг найти свою жертву. Безумие битвы затягивает и, чтобы не провалиться в него окончательно, Рин цепляется, как за соломинку, за тепло связи в своем сердце.

Я твой Щит. Я помню об этом, мой ал-шаэ.

Обвивающие ее канатами жгуты ластящейся Силы. Да, я твой Меч, мой бог. Как я могу это забыть?

Удар, удар, поворот. Когтями по лицу и рукоятью къярша в челюсть. Откуда она взяла оружие? Похоже, призвала, хотя оно ей сейчас и не нужно. Сейчас ее ведет воля мстительного бога и собственное чувство справедливости. Сегодня Древний вволю напьется силы, пусть, пусть набирается ее скорее. В этой безмолвной схватке будет… нет, не один победитель, но тот, что в меньшинстве сейчас. Никто не даст глупой жертве, что, сама не ведая, явилась на расправу, сбежать. Тварь, предавшая уже не единожды, должна умереть, чтобы жил другой, чтобы он воскрес. Такова воля тан Ши, таков его приговор, но выносить его на этот раз будет не она – будущему Хранителю Храма нужнее.

Никогда. Шипение, хлесткий удар, ликующий клич братьев. Не стоит. Лязг кинжала и облако тьмы осушает двух последних иршасов. Недооценивать. Черный змей все-таки добирается до добычи, сжимая ее в удушающих кольцах. Силу дружбы, способную вытянуть из самого черного отчаянья. Силу любви, прошедшей сквозь века. Силу единения связанных сердец.

Капля крови с клинка медленно стекает вниз, на разбитую, растоптанную землю. Дыхание вырывается холодным облачком, кружится голова. Она бы упала, но брезгливость сильнее – в этом месте невозможно более оставаться. Сквозь шум в ушах Рин слышит, как Ллиотарен что-то зло шипит в лицо императрице.

Доносится только «шлюха» и непереводимые обороты шарсара. Аж заслушаться можно – текут ленивые, усталые мысли. Она чувствует себя опустошенной, на сердце холодно и тоскливо, а еще – тревожное предчувствие не проходит, вгрызаясь в сердце все сильнее. Не здесь он должна быть. Неожиданно Ллиотарен оборачивается – холодные глаза мертвеца ощупывают с ног до головы, и он резко бросает:

– Иди к нему. Иди сейчас, пока еще не поздно, Щит.

– Что? – он все знает…

Из центра столицы явственно тянет дымом и виднеются языки пламени – там бушует сошедшая с ума толпа.

– Что вы знаете? – резко спрашивает Киоран, подползая поближе – он бережет левую руку, да и все они оказались потрепаны – кроме, разве что, все того же Ллиотарена. Кажется, Кио никак не может определиться с тем, как ему относиться к тому, что он – сын легендарного иршаса и, в то время, сумасшедшего убийцы, чьи руки по локоть в крови жертв.

– Ничего, – с легкой усмешкой шипят в ответ, лениво дернув хвостов с замотанной в него пленницей, – ваш бог тоже сейчас сражается, разве вы не слышите?

Рин прикусывает губу клыками. Как же тонко он чувствует окружающий мир, если ощущает божественную энергию без подготовки? Действительно, прирожденный Хранитель.

– И вы поможете ему? – спрашивает, глядя прямо в чужие пустые глаза.

Кривая усмешка. Едва заметное движение головой.

– Да, жрица. Это мое искупление и мой долг. Да и эта тварь послужит прекрасным источником питания для меня и твоего бога. А что будет, то будет. За свои прегрешения перед Шелларионом я отвечу сам.

Ответит, тут сомнений нет. Но только император никогда, ни за какие сокровища мира, ни во имя каких бы то ни было норм и законов не отправит своего кровного брата на плаху. Двойная мораль? Может быть, в какой-то мере. Но и она бы сделала для любого своего близкого то же самое. Тем более, что безумие иршаса отступало, скоро его сознание полностью будет ему подвластно. Убитые… их не вернуть, но радует лишь то, что, ведомый каким-то особым чутьем, он никогда не лишал жизни невинных. На совести всех жертв были тяжкие преступления.

– А любовница, – скривилась, но спросить было необходимо, – Нильяра?

– Какая любовница? Фсссс-ссс, – змей выглядел раздраженным и удивленным, – сссс… – смейка, мне нет досс-ступа на осс-строва. Я с-слышал… – злая улыбка, – думаеш-шь, я – способен на убийс-ство беременной женщины, какой бы гадиной она ни была?

Рин смотрела прямо – она не осуждает его, но и не знает настолько хорошо, чтобы судить о поступках.

– Вопрос снят. Нет. Ответ устроит? – сухое.

– Да, – так же коротко. Во взгляде нет вызова и извинений – только молчаливое принятие.

С остальным они разобрались быстро. Братья стащили трупы в одну кучу, а Лэйри стоило попросить землю, как тела тут же рассыпались трухой, впитываясь в нее. Теперь о месте схватки почти ничего не напоминало. Ллиотарен ушел около пятнадцати рий назад, забрав с собой усыпленную жертву – портал перед ним открылся неожиданно для остальных, хотя Рин о таком варианте событий подозревала. Эскайр позаботился, чтобы будущий источник его могущества доставили к месту его силы. Киоран отправился с ним. Да, друг разрывался и не хотел уходить и оставлять их в такой сложный момент, но… там он был нужнее. И помощь в проведении ритуала, и помощь после – ведь живой Ллиотарен будет слабее новорожденного ужика.

Сама Рин с ними пойти не могла – ее тянула связь с Нильяром, а тревога сменилась страхом, ядом разливающимся по венам. Они что-то не учли, где-то просчитались… Да, императрица обезврежена, да, она умна и хитра, но не стоит забывать о том, что по силе она из всех заговорщиков самая слабая. Есть ли шанс выбраться из более хитроумных ловушек и сможет ли в этом помочь хоть как-то она?

– Рин, – сидящая на ее хвосте подруга легонько сжала ладонью плечо, потянувшись, – успокойся. Перестань так себя накручивать, наследник, он… очень сильный маг.

– Я знаю, – дыхание перехватило, слова застряли в горле, – но если с ним что-то случится… это будет моя вина, понимаешь? Я должна его защищать, даже если я слабее, я его Щит.

– Он бы меньше всего на свете хотел, чтобы ты пострадала, ты пока не их категории, – сердито оборвала фэйри, щуря глаза.

Каэрхи в спор не вмешивались, просто держась рядом. Они были на полпути к северо-западной окраине столицы, куда ее вела пусть и притупленная, но четкая нить связи с ал-шаэ.

В этот момент все и случилось – как и все беды, тоже внезапно. Просто вмиг вспыхнула болью, дрожа, их связь, она пошатнулась, не упав только благодаря подскочившим братьям. Лэйри тут же спрыгнула, хватая за руку. Но все это было неважно, сейчас их не было рядом, да и ее здесь не было. Сознание упало в обжигающий котел чужих эмоций, в котором злость и отчаянье боролись с безумной болью, пронизывающей с ног до головы. Не сразу Рин смогла понять, что это эмоции Нильяра, что она сейчас в его сознании – полностью открытом и корчащимся в агонии.

Это стало ударом. Он всегда казался неуязвимым, непробиваемо спокойным. Что произошло? Где-то там, на плитах переулка с закопченными стенами ее тело сводило от невидимой боли, а здесь она пыталась не раствориться в нем, не потерять себя, но и его не потерять.

– Яяяяяр, – шипение, рык, стон.

Чужое яркое ошеломление. Сейчас он вовсе не казался таким бесстрастным, хотя действительно мешанина чужих эмоций быстро приходила в порядок, упорядочивалась, успокаивалась, как по мановению руки. Вряд ли кто еще так смог бы. Чужая невидимая рука подхватила ее сознание, собираясь вышвырнуть без разговоров, но она увидела достаточно, чтобы остаться. Чтобы ни случилось.

– Либо мы выживем оба, либо… мне не нужна жизнь без тебя, Яр. Можеш-шь считать меня сентиментальной влюбленной дурой, но я лучше сдохну сейчас рядом, если не смогу помочь, чем всю жизнь буду существовать с дырой вместо сердца.

Такое же холодное спокойствие, как и всегда, но, поздно, милый. Она уже ощутила его эмоции Она уже испытала его любовь, пусть он сам не смог бы дать названия тому вороху чувств, которые к ней испытывал.

– Ты слишком слаба, – наконец, откликнулся устало иршас, – даже я не мог бы предположить настолько изощренной ловушки, настроенной на твою кровь. Ведь мы уже смешивали кровь, и несколько капель позволили на миг пробить мою защиту. Илшиардена… – пауза на долю мгновения – здесь сейчас нет, как и Эрайша – его отвлекли теперь, а потом будет уже поздно, паразит уничтожит мое сознание с моей же помощью, – голос Нильяра звучал приглушенно, но совершенно спокойно. Как будто бы это не он сейчас умирал из-за их связи.