355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Аэлрэ Шеллар » Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ) » Текст книги (страница 1)
Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ)
  • Текст добавлен: 25 октября 2020, 07:30

Текст книги "Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ)"


Автор книги: Аэлрэ Шеллар



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Аэлрэ Шеллар
Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2

ГЛАВА 1. Дворцовые тайны

У нас всех есть один якорь, с которого, если сам не захочешь, никогда не сорвешься: чувство долга.

Тургенев И. С.

В окно светило яркое солнце, пели птицы, мягко шелестела листва. А безбрежное синее небо казалось таким близким, что хотелось взлететь. Хотя иршасы не летают – это точно известно. Рин зевнула, лениво потягиваясь и щурясь. За те несколько дней, что она провела в целительском покое, тело полностью восстановило силы и начало осваиваться с теми дарами, что достались после вынесения справедливого приговора.

Приговора. Рин передернула плечами, вздохнув. Ши, ты же знал, знал, что так получится, но смолчал. И отец знал, наверняка, но ни словом не обмолвился раньше. После вынесения приговора все изменилось. Тогда она не приходила в себя двое суток, а когда пришла – поняла, что стала ощущать окружающих совершенно по-другому. Она их чувствовала – недовольство, зависть и усталость, обиды и злость – все это маячило на заднем фоне, не давая сосредоточиться. Но, самое главное, она ощущала… как же это назвать? Степень их прегрешений? Замаранности? Правду говорят – во многих знаниях многие печали.

Она не услышала – ощутила всей кожей, что в комнате кто-то есть. Не враг и не чужак – в глубине души тлела теплая искорка узнавания. Родство. И родство довольно близкое. И, что самое главное – родство не только по крови, но и по духу. Даже дар не протестовал – тихо урчал, словно пушистый комочек тилле, свернувшись внутри и не выпуская шипов. Темный дар признавал этого незнакомца и даже благоволил ему, считая своим. Он не хотел его судить. Или не желала судить она? Они вместе?

– Кто ты? – сорвалось с губ раньше, чем Рин успела полностью просчитать варианты, – Я ощущаю тебя, поэтому выйди, если тебе не приказано обратное.

– Нет… не приказано, хотя мне удивительно, что вы меня ощутили, – словно шелест трав и невыразимый холод ночи. Ее укутало вязкое покрывало тьмы – настолько сильна она была в соткавшемся из воздуха незнакомце.

Рин подняла голову – и с трудом сдержала крик, до боли сжимая зубы. Не такое она думала увидеть, не это представляла, слушая истории Ис-Тайше о темных фэйри. Изначально, при рождении, магия лесного народа была нейтральна к миру – и лишь в день совершеннолетия решалось, на чью сторону ступит тот или иной представитель дивного народа. Повелитель – древнейший фэйри (да и фэйри ли в полном смысле этого слова?) сочетал в себе обе силы первородной стихии. Да, только так. Сама суть стихии была им подвластна, а вовсе не то, что называли магией другие народы. Свет и тьма в них не были равны добру и злу – ведь сами лесные духи были воплощением стихии, у них не было таких понятий. Но темные были почти неуправляемы и, часто, если их инициация происходила во время трагических событий или была связана с кровью, насилием и болью, они утрачивали рассудок. Иногда – навсегда, чаще – на время, но, выйдя из кровавой вакханалии, тут же клали свою голову под железный топор. Потому что массовых и жестоких убийств Повелитель не прощал никому. Даже… даже…

Из горла вырвался всхлип – нет, даже не всхлип, а полузадушенный стон. Он понял, все понял, мигом изменившись в лице, резко отвернувшись, но это уже не могло бы прогнать увиденную картину.

Высокий, тонкокостный, высший фэйри. Длинные, чуть заостренные уши и резкие черты хищного лица. Острые когти и крылья – изломанные, изрезанные крылья, свисающие позади плащом. Мощная кровавая аура, пропахшая болью и безумием и глаза… да, под мороком у него были глаза, но дар Палача, смешанный с даром Слышащей, помогал смотреть в суть – прямо в пустые глазницы. Его силы были также искажены и искалечены, как и он сам. Щит наследника. Темный фэйри, которого не убили, но изгнали, лишив зрения и большей части сил.

– Не думал, что подставлюсь… – чужой голос звучал глухо и устало. Как будто каждое мгновение жизни было для него нестерпимой пыткой. Впрочем, так и было… Трудно вообразить, какую боль он испытывает, и отчего еще не сорвался вновь.

– Потому что я не зверь. Да, я помню, то, что творил, и не испытываю никакого сожаления. И все же я изменился… Теперь мой долг и мое служение сильнее безумия моей сути.

Он оправдывается? Перед ней? Рин чувствовала – ждет криков и ужаса. Ждет, что его относительно спокойную жизнь сломают снова. А еще… прищурилась, опираясь рукой о мягкую перину огромной кровати. Фэйри стоял прямо в лучах восходящего солнца, в кружащемся вокруг него облаке сверкающих пылинок, – словно его окутывал ореол светлой силы. Тьма на свету. Свет во тьме. Золотоволосый мужчина с глазами убийцы – теми глазами, что смотрел морок. Это он. Он был в том видении… и оно никогда не должно сбыться – задохнувшись от пугающей боли сердце, поняла Рин.

– Простите мою невежливость, темный дан, – поклонилась, как смогла, – могу я узнать ваше имя? Мое, полагаю, вы уже знаете. Ведь это вы охраняли меня в Академии и переносили к отцу.

– Эрайш.

– Просто Эрайш? – да, она тоже умеет многозначительно молчать.

Не скажет, ни за что не скажет, да и не время сейчас. Ничего, она подождет.

– Простите мое неуемное любопытство. Позвольте?

Он удивился. Так удивился, что шагнул к постели, позволил до себя дотронуться. Сейчас, когда от силы буквально распирает, она сможет… вот так вот, немножко… коснуться и облегчить боль, укутать своим даром. Знаю, знаю, что жестокий убийца не станет светочем мудрости и доброты, но ты не человек. Не мне тебя судить. Даже обладая моим даром, не мне, не стану.

Они больше не разговаривали – мужчина только передал записку от ал-шаэ, в которой тот просил не выходить из покоев без его позволения и охраны, и обещал к обеду зайти и рассказать обо всем произошедшем.

Эрайш… «дыхание тьмы». Ему подходит.

– Спасибо, – показалось, или темный и правда поблагодарил, растаяв в воздухе без предупреждения.

Пожалуйста. Тысячу раз пожалуйста. Только живи… Не хотела же вспоминать. Рин упрямо стряхнула слезы. Прошлое к прошлому, его не изменишь и не вернешь, а сейчас, в настоящем, надо выяснить, чем окончилась несостоявшаяся казнь, что узнали от Кио после снятия клятвы, попробовать его навестить и обязательно извиниться перед отцом.

И, конечно, совсем неплохо поесть и поговорить с Лэйри…

Рин спустила ноги с постели, с удовольствием зарываясь пальцами в ворсистый ковер. В Академию б такие покои – и оттуда можно было бы не уезжать. Хотя и их домик стал уже настоящим гнездышком, грех жаловаться. О чем только не подумаешь, стараясь не вспоминать чужие сильные руки и жаркий поцелуй. И – другое лицо. Искаженное болью и ненавистью. Такие разные, и такие похожие – не зря они встретились.

Да, в этой комнате хотелось остаться. Она думала, что не любит роскошь, что она ей неприятна… видимо, она просто никогда не сталкивалась с тем, что роскошь бывает не яркой, кричащей, вульгарной, как путана, а строгой, изящной, лаконичной, словно седой дир с тростью. Дом был там – в жаркой южной стране, под палящим солнцем, маленькое семейное гнездышко. Но дом – это не только милые сердцу стены. Ей хотелось остаться не в каком-то месте – а с нелюдем. С дорогим сердцу, нелюдем. И, все же, дворец потрясал. Внизу, как и наверху – бесконечность неба с летающего острова. Летящие внизу птицы и далекие точки и линии – столица.

«Вы же слышали наш разговор?»

Серьга в ухе нагрелась, ловя солнечные блики.

«Не надо на «вы», дочь. Я не отказываюсь от своих слов. Но карри Илшиарден зря так резко на это отреагировал…»

«Я ведь не об этом», – подумала, стараясь делать это как можно тише. Еще не хватало, чтобы императорские менталисты заинтересовались.

«Я понял», – вздох – негромкий, почти неуловимый. И привкус горечи на губах. Его? Ее? – «но что ты хочешь от меня, змейка? Я не волен…»

«И поэтому он не живет, а существует, горя в огне своей ненависти и безумия столько лет?»

«Жалостливая. Ты ведь знаешь, что он сотворил».

«Да, я видела», – Рин невольно вздрогнула, чуть не уронив чисто выглаженный новенький комплект формы на пол. Едва ли она смогла бы такое забыть… – «но знаешь, я не могу его осуждать. Я чувствую родство наших душ. Кто знает, как я поступлю в том или ином случае? И кто гарантирует, что я не залью однажды этот мир кровью во имя той справедливости, которую вижу именно я? Не могу его осуждать… это невозможно, когда видишь кровоточащую от боли душу, которую предали».

«Ты становишься взрослее… Тяжело?» – в голосе фэйри, отбросившего шутовской тон, звучала неизбывная грусть. – «Ты просишь, но понимаешь ли, о чем просишь?»

«Я понимаю, что это не тут случай, когда одним можно пожертвовать», – наверное, прозвучало резко, но она и не старалась. Слишком свежи были воспоминания и яркими новые шрамы.

Ответ собеседника был едва слышен, но она все поняла. Услышала. Приняла к сведению. Что ж, еще не все потеряно.

Спустя некоторое время, плотный завтрак, недочитанную книгу по политике Империи в период ее становления и небольшую разминку за ней все-таки зашли.

Ал-шаэ был спокоен и почти равнодушен – по закрытому маской лицу ничего не прочесть, длинный хвост тихо шуршал по отполированным плитам пола, не выдавая настроения своего владельца.

Посмотрел задумчиво, словно оценивающе, кивнул своим мыслям и только заметил:

– Вы зря не приняли истинную форму, дана, как бы не пропагандировалось равенство всех рас, иршасы – элита. И пребывать во дворце юной девушке в таком виде я бы не рекомендовал.

– Благодарю за заботу, сиятельнейший Шаэ, – и почему захотелось зашипеть в ответ? – но одежды иршасов у меня с собой нет, а разгуливать в истинной форме голой – это все же дурной тон. Я лишь хотела узнать, что с Киораном, и могу ли я вернуться к занятиям в Академии.

Из слов доставивших завтрак слуг стало ясно, что проспала она не много не мало почти четыре дня… Слишком много. Все еще слишком слабая.

Тяжелый взгляд буквально вдавил землю, заставляя покорно склониться.

– К дару Киорану вас не пустят. Ему необходимо еще как минимум пару недель, чтобы прийти в себя после заключения и восстановить силы – после этого он будет обязан выполнить свою клятву и пройти посвящение, – по губам змея проскользнула усмешка – или показалось, – древний играет в интересные игры, дана Дейирин, но помните, что вы в них пока лишь пешка.

Ни слова о том, что будет с Кио дальше. Состояние друга явно тяжелое, но спорить тут бесполезно… вопросов миллион, только ясно, что сейчас на них не ответят…

– Вас ждет отец, дана. Он вернулся через день после суда, и… Илшиарден очень беспокоился…

И все. Небо не рухнуло на землю, но все остальные вопросы вдруг стали так неважны… Сердце забилось быстро-быстро, ладони вспотели. Рин нервно дернула кончик косы, перекинув ее на грудь. Почему для нее так важно мнение отца? Почему с тех пор, как они поругались, на душе так тяжело? У нее не лучший характер на свете, она плохо умеет идти на компромиссы и почти не умеет прощать… Она совсем не девочка-цветочек, какой порой кажется при первом знакомстве. А еще… очень трудно снова научиться доверять. И верить, что тебя не предадут и не бросят.

– Он никогда не предаст, Дейирин, – пальцы наследника были прохладными, чешуя оказалась неожиданно не жесткой – гибкой и приятной на ощупь, когти чуть царапнули щеку при прикосновении. Слишком неожиданном, но не неприятном. – Ты даже не представляешь, насколько важна для него. Настолько, что если ты вдруг вздумаешь причинить боль моему другу – уже нарочно – или бросить его – я безо всякого стеснения промою тебе мозги и ты станешь идеальной любящей дочерью. И он ни о чем не догадается, уж поверь мне, – шепот обжег кожу, пальцы прочертили дорожку, скользнув на мгновение по губам.

Почему она все время забывает, что перед ней менталист? Причем высшего уровня, способный считать не только поверхностные мысли, но и познать саму суть и душу другого человека? И почему ей все еще не страшно? И вместо гнева и ярости от такого предложения она чувствует лишь глубокую искреннюю признательность за то, что у ее отца есть такой друг. Слишком тяжел этот дар, слишком многие его ненавидят…

– Благодарю, мой Ш-шаэ, – добавила уже искренне, сбиваясь на шипение и машинально прикладывая руку к сердцу.

Он скользнул чуть в сторону, отодвигаясь и освобождая проход, и этим вызывая легкую вспышку разочарования. Зачем врать себе? Слишком это дело накладное… Но беспокойство от встречи с отцом, азарт, желание его увидеть и извиниться за свой глупый поступок соединились в гремучий клубок, не дающий вздохнуть. Наследник прекрасно понял ее состояние, и, может быть еще и поэтому, просто создал портал.

Кажется, лишь миг, – легкое движение пальцами, но она видела, как вскипает воздух, идя кругами, как открывается пространство, пробивая невидимые коридоры. Какая колоссальная сила и умение нужны для настолько легкого манипулирования портальной магией. Естественного, как дыхание.

Дворец оказался весьма впечатляющ… и у отца были здесь собственные апартаменты, обставленные в строгой серебристо-черной гамме. Похоже, такое сочетание карри отнюдь не тяготило. Комнат было несколько – вышли они вроде бы в гостиной, еще была проходная – у входа в покои, кабинет, огромная библиотека, небольшой зал для тренировок и, видимо, спальня. Отец находился в кабинете. Здесь было обставлено под истинную форму, змеиную, поэтому ноги невольно скользили по полу, а мебель казалась по-настоящему массивной и огромной, как тот высокий стул с витой ножкой, вокруг которого отец обвился хвостом, что-то увлеченно выписывая на бумаге.

Миг. Сердце выпрыгивает из груди, лезут клыки, прокусывая губу. Шелест хвоста. Поворот. Родное лицо. Безумно уставшее, с кругами под глазами, во взгляде – настороженное беспокойство и страх. Страх за нее. Колебания просто осыпаются пеплом, недоверчивость разлетается осколками. Здесь и сейчас – они одна кровь, одна семья.

Несчастная форма не выдерживает натиска чувств и с треском разрывается, падая на пол. Иршасса проворнее человека – и она кидается к сидящему мужчине, выдавая восторженный счастливый свист, смешанный со смущенным шипением. Крепкие когти стискивают, прижимая. Крепко-крепко – не отпустишь?

Рука беспорядочно лохматит косу, зарываясь в волосы.

– Малышшш-ка…

– Иннэ. Прос-сти. – обвиться хвостом к хвосту, прижаться. Почувствовать хоть на миг себя беззащитной. – Люблю тебя…

– Рин-э, девочка моя, с-сердце мое, – длинный раздвоенный язык облизывает лицо, золотые глаза смотрят с беспокойством.

Он действительно переживал за нее. Он по-настоящему любил ее, хотя знал всего несколько месяцев. Стол под натиском двух нехрупких иршасов угрожающе хрустнул. Мужчина нехотя выбрался из-за него, снова крепко обнимая – обвивая сильным хвостом, прижимая к себе так, что она впервые в жизни действительно захотела ощутить себя… хрупкой? Защищенной? Нужной?

– Отец… папа… просссти меня. За то, что подвела и чуть не устроила безобразную драку в Академии. За то, что вызвала фэйри. Я знаю, что тебе неприятно видеть его рядом со мной… – серьги и кулон она «выключила» еще при выходе из комнаты. Как бы она ни была благодарна Ис-Тайши и как бы ни была к нему привязана – это время только для нее и отца.

Ладонь ласково погладила по голове – как ребенка.

– Милая, – тихий вдох, – в нас слишком силен инстинкт собственника, а женщин не так уж много. Особенно, если это женщина – твоя дочь. Ты позвала в ту рию, когда тебе было плохо, не меня, а его – и… – ему было трудно подбирать слова. Чуть скрипнула чешуя, хвост прижал сильнее, стискивая, – это очень тяжело – подумать, что ты не нужен, – он признался в собственной слабости. Открылся ей. Редкий шаг для иршаса, редкий даже по отношению к семье.

Просто нельзя ответить меньшим. Рин ткнулась носом отцу в плечо, вдохнула глубоко терпкий запах, пробуя языком воздух. Она тоже хотела бы защитить его – от боли разочарования, от одиночества, от выматывающего дара и опасностей, которые подразумевала эта должность. Но… долг есть долг.

– Ты самое дорогое существо в мире для меня, отец. Сейчас я просто не понимаю, как жила без тебя все эти годы. Как и зачем? Никто и никогда в моем сердце тебя не заменит, – ладонь легла на тунику, под которой мерно билось сердце. – Просто, может быть я всегда мечтала о большой семье… да, политика. Я понимаю, правда. Для вас он опасный и могущественный чужак, но поверь, Ис-Тайше не причинит вреда Империи, для него в этом нет смысла. И…есть еще кое-что, после чего он мне будет сильно обязан. Не могу пока рассказать, но все будет в порядке, правда, – хотела бы она сама быть в этом также уверена, – я для него теперь – тоже семья. И ты. Мне кажется, вам стоит встретиться…

Он слушал внимательно и не перебивал. Не пытался выставить ее недальновидной дурочкой, не навязывал свое мнение, не то, что…

– Хорошо, – смешок над самым ухом и задумчивое шипение, – я подумаю над этим предлож-шением. Я тоже повел себя недостойно, а я… умею признавать свои ошибки.

– Еще бы ты признал, что тебе надо обратиться к эстади тан Ши, – вот понимала, что лезет сейчас не в свое дело, но и промолчать не могла. С другой стороны – если это не ее дело – то что ее?

Пальцы коснулись ошейника, обожглись о ледяную поверхность, коснулись обожженной кожи под ним. Как ты это терпишь? Как же тебе больно…

Отдернула руку прежде, чем он сам отшатнулся.

– Мне больно смотреть, как ты себя мучаешь… Неужели дело только в гордости?

Устроилась поудобнее, улыбнувшись краешком губ, – уж больно уютно выглядел кабинет – пара высоких шкафов из дерева, в углу у низкой кушетки (видимо, чтобы с хвостом было удобнее забираться) – столик для закусок и, конечно, оружие. Несколько великолепной работы клинков – и обычных, прямых, и къяршей. В кабинете повисла напряженная тишина, и только теперь она сообразила, что наследник, доставив ее сюда, тактично исчез. Сердце невольно потеплело от благодарности.

Отец ответил тогда, когда он уже думала, что он все-таки отмолчится.

– Дело не только и не столько в гордости, дочь, – голос звучал устало, но безо всякого упрека, – с-сколько в том, что я бы не желал участвовать в этих божественных играх…

– Так, выходит у тебя нет покровителя? – Неожиданно. И очень странно, честно говоря, но, с другой стороны, вполне понятно.

– Нет. От меня откасс-сались в свое время. Более того, – взгляд змея напротив налился недоброй чернотой, – меня с-советовали убрать. Но император не желал терять такой дар, а, против его мощи, дарованной Великим Змеем, потуги остальных жрецов бесполезны.

В этот день они, казалось, старались выговориться за предыдущие недели молчаливой обиды. Карри Илшиарден… нет, отец, раскрылся с совершенно другой стороны. Сейчас он разговаривал с ней, как с равной, что не могло не льстить. Не пытался управлять и манипулировать, лукавить и недоговаривать. Они говорили о нем, его детстве и семье. Илшиарден был не единственным ребенком, но остальные были девочками, к тому же, не унаследовавшими магического дара. В патриархальном обществе тех времен у них не было ни шанса построить иную жизнь, кроме как укрепить силу рода своими браками. Из троих сестер одна умерла много лет назад, другая посвятила себя служению богине Арашассе – младшей дочери Великого Змея и покровительнице плодородия – после одной весьма неприятной истории, о которой отец предпочел умолчать, а третья оказалась вполне счастлива в браке, но жила довольно далеко – на востоке Империи, у границы княжеств тэрро, существ с полуоборотом, обладающих звериными чертами в человеческом облике и славящихся магией своих шаманов.

– Ришэнна будет рада тебе, – мужчина улыбнулся одними глазами, но на сердце потеплело, – она обязательно приедет на официальное представление, когда оно состоится.

Может, другая бы на ее месте взялась пересчитывать собственные недостатки, но одно важное правило, увы, на собственных ошибках, Рин вынесла твердо – не стоит себя принижать. Ни себя, ни свои способности. Не стоит думать о том, что подумают другие, а уж тем более продумывать их реакцию за них самих. Отец гордился ей. Ис-Тайше одобрял ее действия. Даже наследник, казалось, теперь относился к ней чуточку по-другому. Или этого просто так сильно желалось? Так к чему думать о мнении одногруппников и аристократов во дворце? Да, стоит быть честной, – до настоящей знатной иршассы ей пока далеко, но… она постарается, сможет. И не будет думать о том, почему так рвется вперед и чье одобрение так страстно хочет увидеть и услышать.

Они говорили обо всем… пока в какой-то момент вдруг не закружилась голова и не перехватило дыхание. И в этот момент она вспомнила о том, о чем, в общем-то, забывать совсем не следовало. Радовало лишь то, что, судя по всему, забыла она об этом отнюдь не по собственному желанию. Вот же пронырливый трау. Аш тарасах. Ишхкар карк.

А ведь она собиралась поговорить о даре Эргрэ с отцом еще до их ссоры. А он отчего-то решил помешать… Или – мысль мелькнула, кольнула тревогой и уже не пожелала уходить. Или дело в том, что на нем стоял настолько сильный запрет рассказывать о произошедшем, что он не контролировал свои действия в этот момент. Тогда все было еще хуже.

Искры целительской магии, проскочившие у самого лица, вывели из раздумий, заставляя встрепенуться. Она подняла голову, сталкиваясь с обеспокоенным взглядом Судьи, вздрогнула, увидев, что напротив стоит замерший наследник. Судьба, не иначе. Неимоверным усилием воли Рин привела себя в чувство. Не тушеваться. Не мямлить. Не бояться. Иначе ее слова могут не принять всерьез. Не хотелось бы, конечно, говорить об этом при ал-шаэ – она ничего не знает об отношениях внутри императорской семьи, и, скорее всего, даже если бы попыталась расспросить, отец бы промолчать. Уж что-что, а молчать карриарш умел виртуозно.

Вдох. Выдох. Молчание стало почти звенящим. Кажется, даже пыль в воздухе кружится медленно. Змей забери, какие глупости лезут в голову.

– Прошу прощения за беспокойство, сиятельнейшие даны, но мне срочно необходимо рассказать вам кое-что важное…

***

Усталость брала свое, слабо смешиваясь с капелькой возмущения. Хотя следовало бы ожидать, что так и будет. Нет-нет, ей поверили. И выставили прочь, даже не делая вид, что усылают под благовидным предлогом. Впрочем, это было понятно, объяснимо и предсказуемо. Нескоро еще она сможет дорасти до таких секретов, да и… надо ли? Нет-нет да и мучили сомнения. Чем дальше, тем страшнее. Право слово, что стоило в самом деле ей стать архивариусом? И никогда, никогда не иметь ничего общего с государственными тайнами, заговорами, аристократами. Никогда не узнать своего отца и обязанностей Судьи и Палача. Никогда не узнать чуточку ближе одного из могущественнейших существ Льяш-Таэ, наследника Нильяра.

Страх и малодушие – вот, что тянет обычно назад, пробуждая отчаянье. Невозможно совсем не бояться – но можно и нужно брать свои страхи под контроль. И она сможет, справится. Слишком уж завораживает новый мир, притягивают новые возможности и интригуют знакомства.

Рин была даже благодарна наследному змею за наложенный ментально запрет.

– Информация, которую Вы случайно узнали, благодаря своему дару… Вы же понимаете, что она не должна никуда уйти, и мне нужны гарантии. Желательно, абсолютные.

– Мы не можем предъявить Ее императорскому величеству никаких обвинений, даже в неверности. Она позаботилась о своем абсолютном алиби, а на трау скорее всего стоит сложный запрет на передачу информации, он может сойти с ума, если попытаться ее извлечь, – отец, – Императрица позаботилась о том, чтобы улик против нее не было. Этот случай не первый и не последний, увы, но от таких обвинений легко откреститься. Иллюзия, метаморфы, галлюцинация или сложные чары… Мало ли, кто желала опорочить ее доброе имя, – прозвучало с издевкой.

Стоило бы возмутиться, что он ей не верит на слово, да только слишком многое ей уже рассказали и частные учителя, нанятые отцом, и старые дневники его семьи, которыми карри снабдил дочь. Близкие и дальние родственники, мужчины и женщины, замужние, вдовые, активно участвующие в политике и удалившиеся от двора… На этих страницах, казалось, вставала вся история не только Империи, но и самого клана Золотых иршасов, когда-то занимающих высокое положение у себя на родине. История эта была написана кровью, насилием и предательством. Кровью и чужой, и своей. Иршасы – хитрый и воинственный народ, со своими строгими законами чести и морали, но и здесь порой находятся отступники.

– Вы наложите запрет своей силой? Хорошо, я согласна.

Еще мгновение назад бывшие серебряными, теперь его глаза пылают расплавленным золотом. Узкая щель зрачка кажется почти невидимой, а в этом море так легко утонуть навсегда, растворяясь в яростном потоке чужих, обычно сдерживаемых чувств.

– Приятно, что вы понимаете ситуацию, дана Дейирин, оч-шень приятно, – раздвоенный язык мелькает в воздухе, вызывая, почему-то странное томление, а отнюдь не страх. Глупые мысли. Глупый поцелуй, – расслабьтесь…

Скорее, она напряглась – не из страха – хотелось спрятать самое сокровенное, хоть это попытка и была глупой, их опыт не сравнить. Золотые глаза совсем близко, чужое прохладное дыхание щекочет щеку… а потом весь мир вспыхивает огнем. Совсем не больно. Хочется, чтобы это не заканчивалось быстро.

Краем глаза поймала едва заметную, будто примерещившуюся усмешку сопровождающего. Эрайш, Щит наследника, искаженная душа. Эрайш… Коридоры двора – с высокими потолками, мерцающими витражами, занавесями и статуями казались другим миром. Здесь иршасы все обустраивали под себя, не считаясь с удобством других рас. Слишком редко другим дозволялось попасть сюда – во внутренний дворец, где были жилые покои императорской семьи и их приближенных. Будь она человеком – посчитала бы, что жители этого места страдают гигантоманией. На двух ногах тут неуютно – скользят по отполированному до блеска полу, режет глаза свет, пугают шорохи. К счастью, полный комплект традиционной одежды ей был предоставлен, и, сейчас, вслушиваясь в тихий шелест хвоста, ловко скользя между, казалось бы, безучастно замершими воинами в полной броне, Рин впервые почувствовала, что иршассой ей быть нравится гораздо больше, чем человеком. Хотя она им и не была, но… так привыкла к этой мысли. Извечное женское искушение – почувствовать себя слабой, беспомощной, но защищенной. Не решать проблемы самой, а точно знать, что их решат за тебя. Увы, это были только мечты. Даже Кио не понял бы ее, если она бы бежала к нему после каждой стычки с аристократичными гордецами. Кио. Сердце защемило на мгновение, так, что даже красота дворца потеряла всякое значение. Как же он там? Когда к нему пустят или отпустят его? И – беспокойство, наконец, обрело материальное воплощение – посвящать его темному Эскайру придется ей. А ведь, насколько помнилось прочитанное жреческое уложение, для первых посвящений будет необходим храм… И надо еще и Лэйри успокоить, хотя она уже наверняка знает, что казнь не состоялась, но подробности подруге не помешают. Надо надеяться, что она продержится до ее прихода – кем-кем, а слабой лесной девой кровная сестра не была и не будет никогда, как бы некоторые не мечтали.

Она скорее почувствовала, чем услышала, как умиротворенное молчание сопровождающего сменилось напряжением, слившимся с предупреждающим шипением. Почти как у настоящего иршаса. Впрочем, темный фэйри был куда опаснее – и впервые за время общения с ним по коже пробежали мурашки, накрывая нехорошим предчувствием.

От высокой, затянутой в темные одежды фигуры повеяло такой ненавистью, что стало страшно. До крика, до прикушенной клыками губы. Но боялась она не его – боялась того, что вызвало у Щита такую реакцию. Ладонь сама собой легла на его локоть, словно стремясь успокоить.

– Дан Эрайш? Что? – только и спросила, заслужив пристальный взгляд (хороша иллюзия.) мерцающих болотных глаз.

– Скорее кто, – выдохнул, распрямляясь. Высокий – даже сейчас выше нее, уж он-то явно не чувствовал никакого неудобства, находясь в змеином царстве на двух ногах, худощавый, очень сильный и смертельно опасный – как нацеленный клинок. Где ал-шаэ его нашел и почему тот так привязан к нему? Настолько, что Хаос так и не поработил его разум, несмотря на всю сжигающую душу ненависть.

– Постарайтесь изобразить из себя глухонемую дурочку и не реагировать на любые оскорбления. К нам идет императрица, и она не должна знать, кто вы такая, дана Дейирин. И даже малейшего подозрения возникнуть не должно.

Рин чуть на хвост не села, и за собственный испуг не было стыдно. Почти. Слишком много она уже слышала об этой женщине. Много – но ничего хорошего. Якобы истинная пара императора, но тот не доводит до сведения жены многих важных секретов. Расчетливая интриганка, обожающая власть и не желающая с ней расставаться. Жена, неверная своему мужу, своей паре, и как-то связанная со зреющим заговором. Притвориться дурочкой? Да хоть тараканом – лишь бы это дало еще одну отсрочку от огласки. Огласки, после которой будет открыта охота – за ее даром, за ее телом, за ее магической силой и родовым наследием. Еще немного времени, чтобы стать сильнее. Как же хорошо, что во время вынесения приговора на ней был полог рассеивания, созданный ал-шаэ Нильяром. Никто, кроме императора и самого наследника, пока не раскрыл ее инкогнито.

Перед глазами встало лицо их преподавательницы по этикету – застывшей в своем возрасте, вечно затянутой в траур иршассе. «Запомните только одно – говорила она – в любой ситуации вы не должны терять достоинства. Вы должны помнить – везде и всегда, кто вы есть. Забыть это и унизиться – значит, уничтожить свою суть».

Впервые Рин осознала самую основу этих слов. Странно – она должна была чувствовать себя здесь неуютно в роскошных интерьерах огромного дворца, но если это чувство и было, то быстро растаяло. Также, как испуг и сожаление по поводу вынесенного приговора.

Еще после первого оборота она стала замечать, как сильно изменился эмоциональный фон. С одной стороны, чуть более приглушенный, с другой – прочие эмоции, напротив, вспыхивали чрезмерно ярко. А плохое и неприятное быстро забывалось, позволяя переключаться с одного на другое. Кио говорил, что это особенность всех иршасов – учитывая их натуру и долгую жизнь, иначе можно и совсем ума лишиться.

– Сиятельнейшая, – глухой, непривычно леденящий голос фэйри резанул по ушам.

Улыбаться и молчать. Это же просто, да? Склонилась, свертывая хвост в знак почтения, которого не испытывала. Если от императора исходила мощь, буквально придавливающая к земле, то сила императрицы по сравнению с мужем и сыном едва теплилась. Зато интуиция буквально кричала о том, что холеная красивая иршасса, одетая в роскошную тунику и полупрозрачный пояс-юбку очень опасна. Ядовитая, мстительная, злопамятная.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю