Текст книги "Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Аэлрэ Шеллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

ГЛАВА 6. Разговоры по душам

Для остановки нет причин,

Иду, скользя.

И в мире нет таких вершин,

Что взять нельзя.

Владимир Высоцкий

Рин потерла глаза, стараясь доказать самой себе, что она еще вовсе не хочет спать.

Строчки из проклятого учебника безжалостно расплывались перед глазами, смысл смешался в голове. Наверное, она просто перезанималась.

«Что лучше – вечное удовольствие или коробка конфет?»

На первый взгляд – задача бредовее не придумаешь, да только не было в Академии бессмысленных заданий. Так, соберись, соберись. Виски ныли. С того момента, как она чуть не уничтожила собственную репутацию, карьеру и имя своего отца прошло уже несколько недель. Больнее всего оказалось то, что в деле были замешаны Зарг и Ардай – те самые братья-каэрхи, с которыми они когда-то весьма неплохо общались. Утешало лишь одно – масштабов преступления каэрхи не представляли, да выдали известную им информацию преступникам только из-за давления их бога – с меткой посвящения не шутят.

Казалось бы – все очевидно. Даже Нильяр поверил. Но только… не могли они столько знать о ней – просто не могли. Такое не знают посторонние люди-нелюди. Лэи, Кио – да, но их бедных и так перетряхнули, впрочем, с их же полнейшего согласия. Не могли они никому рассказать такие подробности о ее привычках и вкусах. Но кто был еще ближе? Сердце мучительно сжималось от неприятных догадок. Ее выходили после такой порции зелья только чудом – и только благодаря тому, что помог через дочь Ис-Тайше, передав травы для лесного отвара, а покровитель тан Ши влил свою силу, не жалея.

Отец не отходил от нее с вечера, ночуя в той же комнате, днем же обязательно появлялись либо друзья, либо Эрайш – так радостно было видеть его полным сил, либо… Нильяр. Наследник приходил не так часто, как бы хотелось, но, при его тотальной занятости, даже пара-тройка иторов в день – это безумно много. Они говорили – впервые за время знакомства – обо всем на свете. Нильяр действительно был великолепным преподавателем. Настолько, что, даже по выздоровлению Рин свободно и быстро влилась в жизнь Академии, почти полностью нагнав свой курс. Конечно, первые дни было не до занятий, но тогда он просто молча сидел рядом с постелью, свив хвост кольцами, и держал ее ладонь в своей. Подавал воды и лекарства. Стирал пот со лба. Протирал чешую на хвосте. Она и не думала, что можно любить кого-то сильнее. Сам же ал-шаэ был сдержан на эмоции и выглядел очень усталым. Впрочем, кое-что о расследовании он ей все же рассказал. К счастью, императорским аналитикам и СБ удалось повернуть произошедшее себе на пользу, так, что на юную невесту наследника, дочь Верховного Судьи, готовы были едва ли не молиться. В свете этого как-то быстро и просто приняли истину о том, что теперь в Пантеоне появилось еще одно божество – суровое, но справедливое.

Увы, были и минусы произошедшего – головная боль накатывала временами так же, как и дурнота, но целители обещали, что это последствие отравления должно со временем сойти на нет. Знать бы еще – когда именно. И без охраны ее больше не выпускали. Теперь она была обязана жить во дворце, лишь в сопровождении направляясь на занятия в Академию. Ощущение, что тебя посадили в клетку, было неприятно, но Рин понимала, что происходящее – не шутки. Ничего, перемелется. Справится. По крайней мере, Нильяр не обязывал ее целый день находиться во дворце, лишь настоятельно попросил всегда уведомлять о своих отлучках и не уходить без сопровождения.

Перстень на руке загудел, затуманившись, на поверхности появилось лицо Нильяра – жених, по возможности, старался пока что не использовать свою силу рядом с ней, пользуясь артефактами.

– Ясного вечера, Дейирин. Я могу зайти?

– Конечно, – улыбнулась в ответ, чувствуя, как суматошно забилось сердце, – я жду.

Миг – и у двери распахнулся портал. Золотисто-пепельный иршас проскользнул в него. Задумчиво посмотрел на нее раскосыми глазами, а потом подполз к письменному столу, у которого она сидела, обвился золотым хвостом вокруг, заглянув прямо в глаза.

– Как ты себя чувствуеш-шшь, ш-шиа?

Рин невольно улыбнулась, откинулась назад, касаясь его плеча – в своих покоях она предпочитала быть в человеческой форме. В объятьях огромного змея человеческая фигурка казалась совсем крохотной. Но слабость часто бывает обманчива.

– Неплохо. Вы… ты же знаешь, что я стараюсь соблюдать все предписания, выданные целителями. А утомление инара перед маячащими первыми зачетами – думаю, хоть ты это и подзабыл, но ощущение должно быть знакомо, – легонько поддразнила.

Усмехнулся уголками губ. Кончик хвоста закачался, затрещал, выражая удовлетворение от встречи, вот только в глазах осталось напряжение.

Тихо выдохнула.

– В чем дело, Нильяр? – пришлось приложить усилие, чтобы назвать избранника по имени. – Что происходит?

– Все же удивительно, насколько полно ты чувствуеш-шь, – произнес тот тихо, уткнувшись носом ей в волосы. Вдохнул, лениво перебирая когтями винные пряди. – Проблемы, Рин-э. И проблемы серьезные. Мы давно к этому готовились, но бунты редко бывают уместны, – холодный жесткий огонь в глазах.

Рин встала, осторожно высвобождаясь из захвата хвоста – лишь потому, что ей это позволили. Сердце притаилось где-то в горле, суматошно колотясь, по ладоням поползли черные полосы рвущегося дара, похолодели ладони. Она помнила свои видения. И страшно было до полного онемения. Увы, пощечину самой себе не отвесишь. Зажмурилась, мотнув головой. Наследник не сводил с нее взгляда, наблюдая, как хищник за убегающей в бессмысленной попытке жертвой.

– Значит, все же бунт? Война? – голос дрогнул.

– Ну, до войны дело не дойдет, – ледяное шипение, полное предупреждения, – да и бунта пока как такового нет, но все к этому идет. Нашим заговорщикам надоело ждать, да и наличие у меня избранницы, а у твоего отца – наследницы, их отнюдь не устроило.

Он это говорит так спокойно и равнодушно, словно ему вовсе плевать – и только гребни несколько раз судорожно дернулись, выдавая, что ал-шаэ не так спокоен, как бы ему хотелось.

– Что же тогда будет?

Одуряюще красивый. Восхитительный. Совершенный, как и всегда. Интересно, помешательство на будущем муже можно считать болезнью? Посмотрит ли он на нее когда-нибудь хоть вполовину с таким же интересом? Наверное, она смотрела слишком пристально, потому что Нильяр внезапно замолчал. Сощурился – и в змеиных глазах вдруг мелькнул неприкрытый голод. Хотела ли остаться более уязвимой, оставаясь при нем в человеческом теле? Бросок иршаса был почти не заметен. Миг – и ее обвивают – вполне бережно, но крепко, кольца хвоста, и чуть трется об одежду чешуя. Его дыхание сбивается, расширяется вертикальный зрачок, и она ощущает жар, идущий от обычно прохладного тела. Этот поцелуй совсем не походит на тот, первый. Нет растерянности и неуверенности, лишь, возможно, самую малость. Он пьет ее, ее чувства и эмоции, ее восхищение, восторг, привязанность, уважение и любовь, но отдает взамен теплую уверенность в завтрашнем дне. В его защите. В том, что она никогда больше не будет одна… Клыки царапают кожу – и она кусается в ответ, вызывая приглушенный стон, отдающийся дрожью в теле. Когти царапают спину, в голове становится пусто и жарко. Надо было остаться иршассой… Теперь синяки еще будут – мелькает и пропадает.

Слишком сильно. Слишком безумно. Столько страсти под вечно непроницаемой маской. Ее отстраняют, пожалуй, слишком резко.

– Не сейчас, шиа, – тихий свист и шипение сквозь зубы.

Хвост аккуратно опускает на пол, а ненаглядный иршас оказывается на противоположном конце комнаты, сжимая кулаки так, что ранит себя когтями. Раззадорила жениха, Рин? Ой, молодец. Только она и сама едва дыхание переводит, а ведь не время совсем. Но значит ли это, что она желанна, и это не просто жажда женского тела?

– Прости, – виноватое.

Потрогала искусанные губы. Придется наложить косметические чары. Или… Родная магия отзывается легко – больше нет никакой боли – миг, и она свертывает хвост с алыми чешуйками кольцами, в обмен получая недобрый взгляд.

Ох… тихий шепот нужного заклинания – и на ней уже есть иллюзия одежды. Что-то сегодня весь день кувырком. В присутствии Нильяра она совсем голову теряет, а так ведь нельзя.

– Я так и понял, что ты не хотела, – в серебристых омутах пляшут смешинки или мерещится? Как же хочется сорвать маску и, наконец, увидеть дорогое лицо.

Жаль, приходится ждать свадьбы – таков уж закон.

– Увы, сейчас у нас есть более важные дела, – Нильяр отвернулся к окну, замерев. Только хвост шелестел, чуть двигаясь по полу, – как бы нам обоим не хотелось иного, моя шаэ.

Шаэ – дорогая. Но много ли это для него значит? Сердце грело, что теперь он не отмалчивался о своих планах, стараясь делиться многим. Как и сейчас. Она значила для него уже достаточно много. Возможно ли, что он сможет полюбить? Впрочем, что есть любовь? Она слишком разная. Иногда дела говорят гораздо больше слов.

– Так что ты хотел мне рассказать? – села на хвост, положив согнутые руки на него же – удобно. До сих пор удивительно, насколько гибкое это тело.

Вокруг зазмеилась, вспыхивая, дополнительная защита. На окно упала тяжелая штора. Все настолько серьезно? Немой вопрос. Тяжелый ответ.

– Более чем, моя Рин-э. Когда в деле замешана императрица, первый советник и сущность, погруженная в хаос, иначе и быть не может.

И снова царапает это несоответствие. Он ни разу не назвал Эйнару матерью – только императрицей – насмешливо-презрительно. Хотя того же Иршарра называл часто братом, да и о дане Сиаллиа упоминал с приязнью. Промолчать?

– Почему ты никогда не называешь ее по имени, Нильяр? Я понимаю, что, возможно, лезу не в свое дело. Но я слишком прочно уже с вами связана. Может, ответишь?

– Я знал, что ты когда-нибудь спросишь об этом, умненькая змейка, – когти полосуют ни в чем не повинный подоконник.

Он из камня, между прочем, а трещины такие, как будто деревянный.

– Об этом знает Эрайш. И подозревает Илшиарден. И больше никто. Но, думаю, скоро правда выплывет наружу. Я бы и сам не отказался от подробностей… – мертвый взгляд и злая улыбка. – Императрица никогда не была моей матерью, Рин-э. Да, она дала мне свою кровь с помощью древнего запретного обряда, но я знаю точно – меня родила другая иршасса. Более того, – когти резко разжались. Голос стал совершенно бесцветным, знакомо-ледяным, – императрица никогда не была истинной парой для моего отца, – значит, император хотя бы его отец. Это уже утешает, а то что-то от подобного поворота даже стены комнаты покачнулись, – она обманывала всех не годами – сотнями лет. И мне самому бы очень хотелось узнать – каким образом… – от свистящего шепота хотелось закрыть глаза и исчезнуть.

– Как… – облизнула губы. Голос плохо слышался, – как ты об этом узнал?

– Когда она попыталась меня убить, – злой смешок, – Эрайш тогда спас меня, он же и открыл глаза на правду.

– Но, – она запуталась, слишком… все это было чересчур, – почему ты тогда молчишь? Почему не расскажешь императору?

– Незаконнорожденный не имеет права быть наследником. И я не знаю, захочет ли отец скрыть этот факт.

Змеючник на выползе. Да как же так можно, с собственным сыном?

– Но у меня скоро будет достаточно компромата и на императрицу, и на ее любовника-советника, и на прочих участников этого действа. Они зря думают, ч-шшто могут игратьс-со мной в эти игры.

Удар хвостом по полу. Высеченная крошка. Ненависть в серебряных глазах. Она могла сделать только одно – и молча скользнула к нему, не боясь, что разозленный змей причинит боль. Обняла крепко, прижимаясь к его груди.

– Я буду с тобой. Кем бы ты ни был. Чтобы ни сделал. Всегда. Не только потому, что я твой Щит и твоя избранница, Нильяр. Помни об этом. Я… – нет, не хватит сил пока сказать. – Только почему ты доверяешь настолько мне? Ведь Эскайр тан-Ши, хм… он же божество Справедливости, – сказала, лишь бы замять неловкую паузу.

Взгляд Нильяра был нечитаемым, но притиснули ее со всей силы, обвивая хвостом так крепко, как будто хотели в него завернуть с ног до головы.

– Уж поверь, древний Ши умеет трактовать справедливость в нужную ему сторону, – о, в этом она уже как раз не сомневалась, – а ему гораздо выгоднее сделать тебя императрицей, душа моя.

И снова отпустил, отползая – будто и не сказал ничего особенного.

Ссссс. С-слов нет. Иршасс-сс…

Прищурилась, собираясь ответить, когда от двери вдруг раздалось тихое:

– Интерес-сно, когда ты с-собирался рас-сказать эти интерес-сные факты мне, мой друг? – Последнее слов было подчеркнуто резко, нарочито.

В дверях стоял отец, за ним – усмехающийся Эрайш, явно не чувствующий себя виноватым за вторжение. Все же зараза он темная, ехидная. Потрясение от слов Нильяра так и не прошло – можно было и не надеяться. Страшно. Если это вершина айсберга – что еще он скрывает? Да и рассказал ли ей нареченный все?

В комнате повисла напряженная тишина.

***

Она не выдержала тогда – оставила мужчинам мужские разборки, удалившись, ради разнообразия, в библиотеку. Настоящее сокровище дворца, а, главное, закрытое от посторонних. Ни рядовые иршасы, ни охрана, ни прислуга или даже высшая аристократия без дозволения императора или же наследника сюда не допускались. Впрочем, императрица тоже могла выдать подобное дозволение… Как ни странно, таковое было. Об этом Рин совершенно случайно узнала на пятый день изучения рас иных миров и обычаев иршасов. Она как раз нашла небольшой уютный закуток между стеллажами у стены, полностью закрытый от посторонних глаз, да и находящийся почти в самом углу одного из залов, отведенного под книгохранилище. Шепот, шелест и щелканье хвостов, тихий смех – все это заставило придремавшую девушку вскинуться, щурясь, и моментально обратиться в человеческую форму. Так удобнее прятаться.

Шебуршение продолжилось, а затем раздался чуть раздраженный голос с капризной ноткой:

– Раон, я слишком подставляюсь, выдавая тебе уже пятое разрешение за последние две недели. Скажи на милос-сть, что тебе здесь могло понадобится?

Императрица. Мама… ох, то есть Палач побери. Тан Эскайр, да кто угодно. Если она ее здесь обнаружит…

– Эйнара, изволь перестать истерить. Причина из-за складывающейся ситуации вполне убедительна, да к тому же еще и правдива. Нам необходимо понять, кто проводит ритуалы и зачем. Ирринар настоятельно просил нас это сделать, – спокойный, даже ленивый ответ. И весьма фамильярный. Голос красивый – низкий, глубокий, но с ледяными шипящими нотками, от которых не по себе. Слишком много превосходства.

Стой-ка. Раон. Возможно, она ошибается, и в Империи множество Раонов, могущих столь странно и непозволительно общаться с первой даной, но, что-то подсказывает, что дан всего один. Отец Киорана. Первый советник Императора, и похоже, действительно один из лидеров заговорщиков. Причем с императрицей ведет себя вольно, даже как-то снисходительно. Тан Ши сохрани, только бы не нашли. Она даже дышать почти перестала, вслушиваясь в отдаляющийся шорох – иршасам, к счастью, требовался другой зал. По ритуалам? Значит, советника беспокоит тот, кто так сильно нужен ее богу… вот оно как. Что ж, это лишний повод сделать все, чтобы доставить претендента в ледяные объятия гостеприимного Эскайра. Главное, самой не стать очередной жертвой на пути к чужому возрождению.

С каждым видением о нем, что приходили в последнее время так часто, к ее тайному ужасу и удивлению уходила брезгливость и отвращение. Он выживал, как мог. Жестоко, подло, отвратительно. Но за любой проступок ответственность несет не одно существо. Тот, кто сделал несчастного таким, должен заплатить двойную цену.

Рин мотнула головой, возвращаясь к настоящему – тогда ей повезло не попасться. Отец, похоже, серьезно рассорился с наследником, насколько это было вообще возможно. Нильяр услал его из дворца под каким-то совершенно глупым предлогом. Она… была рада. Пусть лучше будет подальше от всего этого сумасшествия, насколько это возможно для иршаса его ранга. Ведь есть еще Эскайр, есть другие враги. От сведений, которыми (пусть и в меньшей мере) делился Нильяр, голова шла кругом, но сейчас Рин волновало другое. Кирино. Любые сведения о кирино. Потому что такой, как Дейирин Атран, ох, нет, уже Найритин, не должно было существовать. Иршасы были несовместимы с другими расами вплоть до гибели матерей при рождении ребенка-полукровки. Это было давно и строжайше запрещено – но никто – ни словом, ни намеком ей об этом не обмолвился. Каким же образом мать ее родила? Старая книга почти рассыпалась в руках, покрытая толстым слоем пыли – похоже, ее не касались сотни лет. Да и кому здесь были нужны сведения по расам, с которыми не сталкивались тысячелетия? Похоже, эта книга была привезена еще из родного мира иршасов.

Строчки расплывались перед глазами, шарсар, тем более, такой устаревший, был трудным для понимания языком, но все же… Виски сцепило болью, закололо сердце. Кирино были по сути духами, человеческая оболочка являлась обманкой, пустышкой. Они могли надевать ее для удобства общения с другими расами, хоть и не любили, но… никак не могли забеременеть и родить ребенка. Она не могла быть дочерью кирино Анайлисы. Но, тем не менее, она совершенно точно была дочерью иршаса Илшиардена. Горло сдавило, закружилась голова. Дар обжег изнутри, заставляя задохнуться от полузабытого чувства ненависти и отвращения. К ситуации. К самой себе. К тому, что ей придется это как-то рассказать… объяснить… И нужны ли будут уже ее объяснения Нильяру и отцу? Сила давила, разрывала изнутри, она была не в силах справиться со своими чувствами, с безумным страхом потерять все, что стало ей так дорого.

Теперь ты знаешь, почему никогда не была ей интересна. С тобой возились, как с породистым нужным жеребцом – с определенной целью. Кирино зачем-то очень сильно был нужен иршас. Настолько, что она откуда-то добыла ему ребенка, в котором текла какая-то часть крови кирино.

Новый приступ боли. Тихое шипение, сорвавшееся с губ. Хвост метнулся, сбивая неловко небольшой боковой стеллаж. Желание исчезнуть отсюда стало настолько жгуче-невыносимым, что сила выплеснулась сама – ревущим потоком – и она провалилась в мерцающую вопреки всем законам арку портала.

ГЛАВА 7. Мертвые розы

Всей правды лучше и не знать

Так легче жить и умирать

В сад гордых роз любви моей

Пришла зима, снег и метель

И демон шепчет мне во мгле

Что верности нет на земле

Тех, кто забыл про Божий Суд

Проклятья мертвых роз найдут.

Проклятье мертвых роз – Unrеаl

Приземление вышло неожиданно мягким – прямо в центр огромной кушетки на небольших ножках. Рин мигом утонула хвостом в подушках и накидках – впрочем, все они смотрелись удивительно органично, будучи сделаны в одной сине-янтарной гамме. Она это отметила как-то мимолетом, чувствуя, как выплескивается из тела сила, извиваясь черными угрожающими кнутами. Змейство, да где же это она? Как же это… как прекратить, не навредить, когда сердце разрывается от боли?

Вдох. Тихий, мерный. Из горла вырывается хрип вперемешку с шипением. Картина, висящая на соседней стене, с грохотом падает на пол. Теперь ее еще и стыд захлестывает. Несколько подушек рассыпаются прахом.

– Нет… – всхлип на грани слышимости.

Хвост молотит от бессилия, сбивая все вокруг в ком.

Колебание воздуха. Миг – и сильные, жесткие руки ловят ее, крепко, но не больно фиксируя. Мощный тяжелый хвост придавливает, не давая пошевелиться. Прямо на нее смотрят хищные алые глаза с золотыми звездочками. Теплое дыхание императора щекочет шею. На нем только легкая домашняя туника темных тонов, перехваченная поясом, волосы чуть мокрые – словно только из купальни.

Боль мешает думать, не дает сосредоточиться, мешаясь с испугом. Это конец. Ее легко, как пушинку, приподнимают, чужая сила обволакивает, унимая боль, закутывает, утихомиривает бушующую магию. Ее голова – на чужом плече. Длинные пальцы с острейшими когтями расплетают волосы, перебирая. Это какой-то абсурд.

– Тише, ши-аннэ, тише, змейка, – голос императора лишает воли, не дает противится, лучше любого успокоительного настоя.

Смешок.

– С этим меня еще никто не сравнивал…

Больше император Шелларион ничего не сказал, а у нее и говорить-то сил не было. Так и полулежала в объятьях всемогущего змея, постепенно уплывая в сон. Этот сон был совершенно чудесен, потому что там ее обнимал Нильяр, завертывая в кольца своего хвоста. Впервые с его лица слетела бесстрастная маска – пусть хоть немного, хоть чуть. Наследник выглядел встревоженным и расстроенным. А еще – безумно уставшим. Бедный. Слишком много дел, наверное, и не прилег.

Ох. Иршас обернулся, сверкнув глазами и стало боязно.

– Глупая девчонка. Чуть себя не угробила. – почти злое.

Странный сон. Как будто он уже все знает. Ее лицо обхватывают шершавыми ладонями, заглядывают в глаза, а потом – целуют. Крепко, собственнически, до головокружения, словно наказывая этим поцелуем.

Интересно, это ничего, что она свалилась на императора? Даже во сне охватывает липкий страх, и Нильяр, как будто в реальности, отпускает, обнимая уже бережно, сажает ее на хвост.

– Отец не сердится на тебя, а вот я – очень даже. Если еще и выяснится, что повод был пустячный…

Ох, зря он это сказал. Все ее сознание, всю сущность вновь затопила боль. От предательства родного человека. От того, что все ее опасения, до этого казавшиеся смешными, сбывались, от…

Наверное, она кричала и плакала. Чужая ладонь легла на лоб, обжигая жаром, и это странный сон закончился, оставив ее посреди пустоты и уютной темноты.

Там ее гладил по голове Эскайр тан Ши, поглаживая чешую длинной щеткой – словно натирал до блеска.

Она отчего-то четко помнила, что случилось до того, но вся боль и отчаянье были словно припорошены пеплом. Тан Ши, будто поняв, что Рин очнулась, резко вскинул голову. Теперь она могла его разглядеть, четко, без покрывала тьмы, впервые за время знакомства. Очень бледный – но не как мертвец, его кожа будто отливала каким-то перламутровым оттенком, с длинными темными волосами, иссине-черными, как вороново крыло, и такими же бесконечно-черными провалами глаз без белка и зрачка. Наверное, она должна была испугаться его мощи, но эта сила не давила – ласкала ее в своих прохладных кольцах. Спокойно и тихо… как дома. Хотя, почему как?

Тан Ши коснулся ее макушки, потрепав, словно малыша. Она ощущала его приязнь и смешливую теплоту – для нее одной.

– Мой долг – заботиться о душевном спокойствии моей жрицы. Я не стану стирать твою память, ты должна помнить все, что узнала, это важно. Но знай одно – никто тебя не разлучит с твоим принцем, змейка. Твоя кровь почти идеальна чиста, ты даже не полукровка, у тебя есть любящий отец и дорогие тебе друзья. Предательство – всегда больно, но согласись, лучше узнать сейчас, чем тогда, когда будет поздно?

Горло сдавило вновь, но Рин кивнула, соглашаясь. Он прав.

– И поэтому прекращай жалеть себя и распускать сопли, – резкое, – ничего непоправимого еще не случилось, вопреки всем чужим стараниям. Будь достойной своего звания, моя жрица.

Темные глаза нехорошо блеснули. В них жило то же безумие, что она видела в пустых глазницах Эрайша, та же жажда мести, смешавшаяся сейчас с искренней привязанностью к ней. Эту связь она ощутила неожиданно так полно и остро, что горло сжало. Встань, тряпка.

Она встала на колени, коснувшись лбом клубящейся тьмы – где здесь стены, где пол – было непонятно.

– Моя преданность всегда будет принадлежать вам, также, как и наследнику Нильяру, мой бог.

– И кого бы из нас ты выбрала? – насмешливое.

Как будто он говорит сейчас не о служении, а о чем-то ином. Или просто над ней смеется. И что сказать? Она облизала пересохшие губы, натолкнувшись на чужой пристальный взгляд, и чуть не рассмеялась от нахлынувшего облегчения. В нем не было ни страсти, ни даже простого интереса к ней, как к женщине, – только лукавая подначка. Но это не значит, что ответить легко. Теперь она, пожалуй, как никто, понимала глупых братцев-каэрхов. Надо будет обязательно попросить об их помиловании у Яра… потому что никому бы она не пожелал попасть между молотом и наковальней – между клятвой служения своему богу, замешанной на ее крови и уже нерушимых узах, и неменее жесткой клятвы и искренней приязни, связывающей ее с наследником.

– Я… – закашлялась, – мне лишь остается надеяться, что вы никогда не поставите меня перед таким выбором, мой бог, – только и смогла выдохнуть.

Молчание – тяжелое, тягучее. Тонкие ленты тьмы хлыстами обвиваются вокруг нее, обездвиживая. Чужие горящие глаза совсем рядом.

– А если поставит он?

– Я никогда не предам вас, господин мой тан Ши. Лучше принять смерть, чем предать.

Тоска. Сожаление. Насмешка.

– Ты не знаешь, о чем говоришь.

Как можно успокоить того, кого предавали? Не один раз, не два?

– Моя душа и так уже ваша, – в самый подходящий момент всплыли данные ей знания о жрицах, – мне осталось пройти последнее посвящение в вашем Храме и тогда уже я ни слова не смогу рассказать о вас. Ваши жрицы всегда были вам безусловно преданны. Я не могу убедить вас… да что там, я понимаю, что, случись такое, наверняка не выдержу пыток. Но если вы желаете, чтобы я молчала – я дам любой Обет.

Вопрос доверия… сложнее трудно найти. С чего всемогущему божеству доверять малолетней жрице? Одной из многих… Хлысты тьмы сжали, причиняя физическую боль, как будто бы это был и не сон. Заставили задохнуться, прокусывая губы клыками. Серебристо-голубые капли крови на покрывале тьмы. Сбившееся дыхание. Чужое лицо оказывается слишком близко, ледяная тьма дара растворяется в теле, заставляя сердце сжиматься еще сильнее, сбиваться дыхание. От восторга? От чужой мощи? От странной жажды? Укус почти невесом и неощутим – чужие клыки прошивают кожу на предплечье и резко выходят из раны. Боли больше нет – только ползет по коже онемение.

– Я поставил тебе свою метку, маленькая жрица. Она перенесет тебя при смертельной опасности в мой храм… скоро он откроется, – странная, нехорошая улыбка, словно он вспомнил нечто весьма занимательное, – я верю тебе. Надеюсь, твой избранник понимает, что ему всю жизнь придется делиться, – голос звучит прохладно, но во тьме глаз сверкают азартные искры.

Ему весело наблюдать за чужими трудностями. Было ли обидно? Нет. Теперь она окончательно поняла и приняла их странную связь. Он был частью ее, она – навсегда принадлежала ему, но и Эскайр тан Ши имел обязанности перед своей жрицей. Поймет ли это Нильяр? Смешно сказать, разве сможет ее согреть его ревность или же, напротив, его равнодушие?

Больше Рин не успела подумать ни о чем – просто провалилась в глубокий сон, на этот раз – без сновидений.

***

День был погожий, солнечный – без единого облачка, экзамены еще не скоро, с друзьями увиделись, только почему-то в горло еда не лезла. Казалось бы, чего печалиться? Нильяр ей ни словом, ни жестом о странном сне с истерикой не напомнил. Впрочем, в последние несколько дней они почти не виделись – только по ночам она чувствовала, как в дрему вползает чей-то золотисто-пепельный хвост, с силой прижимая ее к разгоряченному телу, как обвивают, щекоча, руки с длинными когтями, гладит кожу снегопад волос, но сил проснуться не находилось. Рин понимала – наследник хотел максимально укрепить связь со своим Щитом, напитать ее, дать им привыкнуть друг другу – ведь по сути, не так уж много их пока связывало. И не сказать, не объяснить, что он уже и так ей под сердце вошел, в душу проник и свернулся наглым холодным хвостом. Радовало лишь одно – соперниц не было и не предвиделось.

В тот день у них состоялся весьма занимательный разговор с императором Шелларионом, позволивший, наверное, по-новому взглянуть на расстановку сил в императорском семействе. Иршас приполз, когда она только-только встала, смерил задумчивым взглядом, щурясь.

– Дейирин Илшиарден Ашаэр… с тобой в последнее время много проблем. Но я рад, что мой сын наконец встретил правильную женщину, – алые глаза сощурились, словно видя ее насквозь, – да и твоя сила, пусть и сырая, впечатляет.

Вытянулась в струнку, щелкнув хвостом и склонив голову. Только потом вспомнила, что приветствие императорской семьи – это не парад на плацу. Смутилась, исправилась, вызывая беззлобное шипение.

Император стоял вполоборота – и казался таким же равнодушным и холодным, как и его сын. Правильная женщина. Наверное, он знает, о чем говорит. Ведь он не верит своей супруге, чтобы там не думал Нильяр.

– Я знаю, почему ты с-сорвалась, – звякнули браслет на руках змея.

Рин стиснула зубы, зажмурившись. Конечно, книги она наверняка оставила в беспорядке, ему не составила труда найти все и понять, что произошло. И хвала Эскайру, если это понял только император. Идиотка, Рин-э…

– Я еще не поблагодарила вас за помощь, мой Шаэ. Я в долгу. – поклон. Руки сложены, хвост изгибается в фигуре почтения.

– Полно, – взмах. Но чужой взгляд так и прожигает, – ты дочь Илшиардена, это бесспорно. Уж поверь, я проверяю любого, кто оказывается так близко рядом с моим сыном. Он… привязался к тебе, ты в него влюблена. Меня радует такой расклад. Привязанностью такого рода легче управлять, легче довериться друг другу, – цинично, расчетливо. А что она хотела? Радостного крика «добро пожаловать в семью.»? Так он рад. Сам же сказал, з-змей. – Полагаю, что ты создана с помощью генетического материала своего отца и магии кирино, поэтому, в некотором смысле, она действительно может считаться твоей матерью по магии. Хаос дает невообразимые возможности, но и спрашивает, – острый взгляд, – соответственно.

Искусственная кукла для чужих махинаций… наверное, Нильяр и Эскайр все же применяли этой ночью какую-то иную сильную магию, потому что ей удалось остаться почти спокойной – только на дне души шевельнулась усталость.

Неожиданно она поймала странный, пугающе теплый взгляд императора. Миг – и ее крепко обняли, целуя в лоб.

– Дети не в ответе за грехи своих родителей. У вас всегда есть шанс натворить собственных дел. Не думай об этом, дитя. И не печалься. Теперь за тобой и я тоже. А то, как ты появилась на свет, не имеет ни малейшего значения. Не думай, что мой сын будет считать иначе.

И на сердце потеплело. Два слова от того, от кого меньше всего ожидала их услышать…

– Спасибо, – на грани слышимости. И легкая усмешка в ответ.

Было ясно, что император никогда не допустит брака матери…нет, Анайлисы и отца, чтобы там мать не воображала о своих интриганских способностях. Впрочем, поняв это, Рин испытала только всплеск удовлетворения. Илшиарден… Судья, Палач, Отец. Он стал слишком дорогим и близким. Пусть найдет себе ту, что его оценит, что действительно будет любить. Но только как ему открыть глаза, не причиняя боли? Не возненавидит ли он после ее саму, как отражение обманщицы-матери?