Текст книги "Змеиная Академия. Щит наследника. Часть 2 (СИ)"

Автор книги: Аэлрэ Шеллар

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

– Иди, Шен, поддержи Нильяра, да и госпожа Эйнара, говорят, снова в тягости. Видимо, у тебя скоро появится тот, о ком придется позаботится…

– Я никогда тебя не оставлю, душа моя… – сказал ли он это вслух? Или, может, им обоим – и Рин, и этой женщине – хотелось услышать эти слова?

Видение рассыпалось осколками, заставляя пошатнуться, задохнуться от боли в сердце. Голова привычно закружилась, и она покачнулась, тут же привлекая к себе внимание вошедшей преподавательницы. Даны Заарданы, иршассы, которую когда-то любил император Шелларион. Щеки вопреки общей слабости пылали от смущения – как будто подглядывала в щелку чужой спальни – и интересно, и до жути неприлично. Вопрос лишь в том, любит ли он ее до сих пор? В свете того, что уже известно об императрице… ал-шаэ едва ли прав, считая, что его отец доверяет матери.

– Дана Атран? Вы плохо себя чувствуете?

Иршасса подползла ближе, обхватывая голову Рин ладонями, не давая отшатнуться. Похоже, среди преподавателей ее теперь знали все. Или почти все… Возможно, Заардане сообщил о ней кто-то другой…

– Похоже, вы перенапряглись снова, не удержав дар. Слишком много переживаете, давая волю своим чувствам, – ледяная женщина словно насквозь просветила чуть светящимися голубым светом глазами. Несмотря на первое впечатление некой заторможенности, действовала она довольно быстро, но как – то… величаво. Каждый жест, каждое движение было исполнено чувство собственного достоинства.

Вот из кого бы получилась великолепная императрица…

– Простите, дана Мастер, моя вина, иногда у меня все еще не выходит контролировать дар, – потупилась, опуская глаза.

Только бы она не сопоставила свое появление с всплеском дара, не спросила о видении… Лучше уж лишний раз извиниться, тем более, что дана была совершенно права – лишние эмоции зачастую мешали Рин сосредоточиться на главном.

– Что ж… ладно. Пожалуй, сейчас вам стоит посетить корпус целителей. Если сильных нарушений вашей магструктуры найдено не будет, то возвращайтесь на занятие, но не геройствуйте излишне. Идите. Вещи пока можете оставить здесь, – и кивнула прохладно, возвращаясь на своей место у широкого каменного выступа в центре аудитории.

Пришлось тихо шепнуть Лэйри, чтобы потом, если что, отнесла вещи, и отправиться к целителям, хотя она сейчас и сама могла бы сказать, что ничего серьезного не произошло – слабость уже начала отступать.

Путь отсюда к целителям лежал через старый корпус, где сейчас уже занятия практически не проводили, его должны были вот-вот закрыть на ремонт. В высокие витражные окна крытой галереи заглядывало нежно-сиреневое солнце – дело приближалось к весне, зимы в Империи были короткими, тем более, в столице, иршасы не любили холодную погоду. Темные от времени, уже поистесавшиеся камни, тишина и грохот собственных шагов, сейчас кажущийся почти оглушительным.

Неожиданно сердце кольнула игла тревоги – впереди замаячил темный коридор, проходящий по полуразрушенному этажу. Глупо это – никогда она не боялась темноты, да и не существует она для иршасов – чуть перестроить зрение – и вот уже светло, как днем, только в черно-белых тонах. Только почему – то ноги шагали все медленней и медленней, а горло сжало от нахлынувшего предчувствия беды. Рин невольно оперлась о стенку, пытаясь вдохнуть спертый воздух – как назло, время занятий, здесь никого нет, и появятся студенты еще не скоро.

Внезапный шорох за спиной заставил подпрыгнуть, оскалиться, нащупывая лихорадочно оружие – и тут же стыдливо замереть, вытягиваясь в струнку.

– Декан дан Шасс. Инар Атран. Следую в целительское крыло по рекомендации даны Нориш.

Так неожиданно вынырнувший из темноты декан казался чем-то недовольным, и на приветствие лишь коротко кивнул.

– Что заставило вас остановиться, инар Атран? Быть может, вы подвержены страху темноты? А, возможно, ожидаете, когда на вас выпрыгнет… большая мышш-шь? – последние слова были произнесены с протяжным присвистом.

– Никак нет, дан.

– Тогда чего же вы застыли? – не уловить в прохладном голосе издевки, да только как иначе интерпретировать столь внезапную вспышку преподавательской иронии?

– Любовалась открывающимся с галереи видом на двор и лес, дан декан.

Не признаваться же, право слово, в собственной слабости и глупых предчувствиях? Долгие годы спустя она вспоминала тот день, и не знала, как бы повернулась ее судьбы, чтобы в ней изменилось, если бы тогда она рассказала о своих страхах Рияну дан Шассу? И в лучшую ли сторону? Только все равно прошлого не изменить, и, вслед за махнувшим рукой дан Шассом, Рин вошла в коридор.

Она полагала, что в компании декана глупые страхи и тревоги уйдут, но не тут-то было. Сердце сжималось все сильнее, стуча где – то в горле. Приходилось с силой стискивать зубы, царапая клыками губы, чтобы не закричать, не заставить себя броситься прочь. Куда в такие моменты исчезают мудрые наставники?

Коридор внезапно разветвился, и, вместо обычного для инаров правого, декан ушел влево, туда, где был спуск в полуподвальный этаж. Словно на ниточке, как привязанная, она последовала за ним. Облезшая со стен краска, неприятный резкий запах, тусклый свет вдалеке – там, где коридор вливался, словно река, в небольшую полукруглую залу, где возвышался давно пересохший фонтан в виде скульптуры девы-воительницы с давно отбитой рукой. Мужчина замер, словно задумавшись, и шагнул вперед, прямо к рассохшемуся бортику, из которого уж вывалилось несколько камней.

Голову сдавило, словно обручем. Дар черной змеей обжег изнутри, заставляя дернуться вперед, когда помещение расцветилось ослепительно голубым огнем с ярко-белыми искрами-шарами. Боевое смертельное заклинание…

Интересно, какой оно классификации? Рин не отдавала отчета себе в происходящем, чувствовала лишь, что вымерзла изнутри от страха, казалось, прошли иторы, хотя едва минула рия…

Сияющая сеть-ловушка сжалась вокруг мужчины, не давая ему и шагу ступить, когда внезапно рядом с ним возникла словно соткавшаяся из тьмы фигура, разрывая когтями гшархову клетку и отшвыривая тихо стонущего сквозь зубы дана прочь…

ГЛАВА 3. Щит наследника

В черном небе слова начертаны —

И ослепли глаза прекрасные…

И не страшно нам ложе смертное…

Марина Цветаева

Миг до того, как сомкнется бездна. В этот момент она казалась себе самой трусливой дрянью на свете. Если замрет, спрячется сейчас, чтобы попытаться выжить… смысла в такой жизни уже не будет. Какой она воин, какой вассал, если бежит с первого же поля боя? Это кажется, что мыслей много и текут они медленно – чтобы принять решение иногда хватает одного вздоха.

Особенно, когда там умирает твой кровный брат. Обращение произошло быстро. Раз – хвост отшвыривает декана на всякий случай еще дальше от эпицентра. Здесь не может быть малого расстояния. Два – мощное змеиное тело взвивается в прыжке, бросаясь к замершему защитнику. Мерцающий зеленью и первозданным ломаным хаосом, его щит прогибается, но выдерживает первый удар чужой магии. Она встает рядом, спиной к спине, прикрывая его с тыла, так, чтобы они теперь оба перекрывали дорогу к декану – и в тот же миг из пальцев и ладоней вырываются жгуты колючих стеблей, они ткут полог над ними один за другим, сочатся ядом мерцающие шипы и удушающе пахнет розами. Мертвыми черными розами на длинных стеблях. Проклятые белые искры взрываются за мгновение до того, как их щиты смыкаются, но основной удар приходится на фэйри – его явно считают куда более серьезным противником, вся эта атака и рассчитана на него, быстрая и смертоносная. Их вечность уместилась в несколько тари…

Сила удара была настолько мощной, что смятые щиты буквально швырнули их друг на друга – и на некстати подвернувшийся бортик фонтана.

Огненная вспышка боли в груди. На миг она, наверное, потеряла сознание, но почти сразу же очнулась. Вдалеке истошным набатом гудела магсистема Академии, на этот раз сработавшая преступно поздно. Она ждала, замерев и пытаясь не шевелиться, ждала добивающего удара, злого смеха, словно в дурном романе, но ничего не было. Кто бы ни напал на них здесь – он исчез так же быстро, как и появился.

Память вернулась как-то разом, заставляя резко пошевелиться. Движение отдалось во всем теле, вызывая знакомую боль в груди и руках. Она не стала смотреть – все и так вокруг было в крови, словно здесь была бойня. Хотя, почему словно? Рин боялась оглянуться, боялась безумно посмотреть в глаза тому, кого, кажется, так и не успела спасти. Но что, древняя тьма, он здесь делал?

В руки себя взяла, дура. Морок слетел, обнажая изуродованную сущность фэйри. Распростертый на каменном полу, придавленный куском плиты, он казался дивной хрупкой птицей, которую настиг жестокий охотник. Пальцы, дрожа, коснулись прохладной щеки. Впадины глаз смотрели пусто и равнодушно.

– Нет, нет… Раш-танэ… – братик – это вовсе не слезы, кровавые слезы. Не верю, что судьбу нельзя изменить.

– Не плачь… глупая… смелая змейка… – фэйри скривил губы, закашлявшись. Любое движение явно причиняло ему нестерпимую боль, – теперь выхода нет. Не хотел… но придется.

Она ничего не могла понять. Может, сошел окончательно с ума от боли? Успеет ли эта змеева подмога, когда так нужна? Не обернуться, не посмотреть, как там декан, хотя, кажется, она слышала его выкрик, когда их накрыло. В него не должно было успеть прилететь хоть что – то серьезное.

Рука фейри была ледяной – так, что даже обжигала. Легла на лоб, не давая вырваться и протестовать.

– Передаю суть своей силы и свой ранг защитника… А теперь… повторяй… – шепот перешел в отчаянный хрип, а она лишь смотрела, как завороженная, не чувствуя ни боли, ни страха, и губы сами произносили за умирающим слова древнего наречия.

– Aе еst tеllе dаrаnе, Nilyаr Shеllаryоn shе Lyаshеss…

– Я буду твоим Щитом, Нильяр Шелларион шэ Льяшэсс.

– Un ееk tаnnе.

– Отныне и навеки…

Едва заметная темно-зеленая, искристая дымка просочилась под кожу, дезориентируя. Ее лоб коснулся лба фэйри. Донесся едва заметный шорох и горячечный шепот:

– Накроет чуть позже…

И он затих. Но пока еще, к счастью, был жив, хоть и тяжело ранен. Впоследствии Верховная жрица Справедливости не раз и не два с ужасом вспоминала тот день, видя его в своих кошмарах. Каждое существо в мире в определенный момент открывает для себя и в себе неведомые доселе пределы. В это проклятое утро предел брать предстояло ей одной – ради двух обескровленных тяжелораненых мужчин, каждый из которых занимал слишком важное место в ее сердце.

Замерла, замерзла изнутри. Собственная боль как будто притихла, отступая на задний план. Удобно, что так много крови… мелькнула и пропала мысль где-то на периферии.

Можно звать иногда без слов.

Ис-тайше откликнулся, словно ждал этого момента. Хотя, почти наверняка ждал, потому что и знал, и видел то, что здесь только что произошло.

«Вы обещали», – только и смогла прошептать.

«Да», – мощная сила приподняла и укутала ее сознание, легонько отстраняя от управления собственным телом, глядя на этот мир сквозь ее разум и тело светящимися ядовитым мхом глазами.

Она видела все, будто стоя в стороне. Вот ее собственная окровавленная ладонь ложится на грудь Эрайша, вот его тело обвивает мощным змеиным хвостом, крепко прижимая к себе.

– Я дарую тебе мое прощение, отступник. Все сотворенное тобой ты своей собственной кровью омыл и искупил…

Смертельно раненый вдруг распахнул широко пустые глазница, повел головой – слепо и беспомощно. Никогда и ни у кого она не видела такой ярости, ненависти и боли, как отразилась в этот миг на лице младшего фэйри.

– Глупая девчонка. Жалостливая дура. Кто просил тебя. Мне не нужно… не нужно прощение того, кто меня предал… отец, – слово зазвенело, покатилось прочь, рассыпаясь на осколки и обнажая чужие, так и не зажившие раны. Те, которых она боялась сильнее всего.

И в этот момент они разделились. Ее сознание вернулось в тело, которое отшвырнуло прочь, прямо к лежащему все еще без движения иршасу, а призрачный силуэт Повелителя холмов наполнился силой, облекаясь плотью, и вот уже он сам склоняется над умирающим сыном. Тем самым старшим и единственным сыном, которого когда – то он приказал ослепить и лишил большей части его магической сути, но так и не нашел в себе сил уничтожить.

– Эраньяш… – когти-пальцы тронули свалявшиеся окровавленные волосы – почти нежно, почти любя. По застывшему маской вечному лицу было невозможно ничего прочесть, – ты мало изменился, мой гордый сын, ты так и не смог понять моего поступка, ослепленный своей силой. И все же я дам тебе второй шанс. Слишком уж сильно за тебя просили те, кому ты стал дорог.

Зелень проросла сквозь камни, устилая пол плащом, скрывая кровь и раны на теле.

– Я дарую тебе право и долг стать главой ветви Хаоса. Тебе дано пятьдесят лет на то, чтобы найти и привести под свою руку своих сумасшедших сородичей и направлять их жажду крови и убийства так, чтобы не пострадали невинные. Если справишься – я верну тебе всю твою силу и зрение. Если нет – я вас уничтожу…

Рин сжала зубы, понимая, что больше не имеет права вмешиваться. Справедливый приговор, но все равно жестокий. Впрочем, у зеленого господина иное мерило поступков.

– Ты меня понял? – негромкое вроде, не несущее в себе угрозы слово, но застывший мужчина вздрогнул, кривя в муке губы, кивнул почти поспешно, выталкивая из себя:

– Да, Повелитель…

И затих, теряя сознание. Алая коса свилась змеей, сверкнули под лучом солнца стальные стрекозиные крылья Владыки. Ис-Тайше наклонился, целуя раненного в лоб, и от его поцелуя разбегалась зелеными искрами магия древнего фэйри, оседая на истощенном теле.

Он обернулся, чуть хмуря тонкие брови. Мелькнули острые зубы.

– Мой долг закрыт перед тобой, змейка, но в помощи по – прежнему не откажу. Иди уже к своему принцу, я дал ему капельку силы, – сказал – и истаял, будто и не было.

Мозг, все еще пребывая в ступоре, с трудом осознавал, что именно сейчас сказали. Рин обернулась почти машинально, склоняясь над раненным, заученными движениями, превозмогая боль, наложила диагностическое заклинание. И, только когда пришел отклик, говорящий о том, что мужчина отделался рассеченным виском и сильнейшим магическим опустошением, подняла на него глаза. Сердце замерло на миг, а в груди стало нестерпимо больно.

Чужая личина сползала клочьями, изредка чуть мерцая – у потерявшего сознания иршаса не было возможности ее больше поддерживать. Под маской ставшего уже привычным, строго и требовательного, но всегда готового их поддержать преподавателя скрывалась совсем иная… бархатно-синяя, словно звездное небо, с серебряными прожилками, маска наследника. Даже потеряв сознание, ал-шаэ не обратился, только зашипел, скаля клыки, когда она коснулась его лба, убирая слипшиеся волосы.

Перед глазами все плыло. Риян дан Шасс на самом деле – ал шаэ Нильяр шэ Льяшэсс. Теперь становились понятными и частые отлучки, и беспрекословное повиновение отца и мастеров Академии. Тех, кто, видимо, знал. Но едва ли таких много. Она не имеет права рассказывать… придется придумать, что же говорить, в ответ на многочисленные вопросы.

Пальцы дрожат. Почему? Так устала. Внутри свернулся тугой ком тревоги и ужаса, так и не вылившийся наружу. Несколько когтей обломаны. Кружится голова, и хочется лечь и уснуть, не видя ни крови ни грязи. Только прохладное жесткое тело под пальцами дарит ощущение реальности. Руки и хвост в крови, но, каковы повреждения – так и не скажешь. Эрайшу гораздо хуже, но подойти к нему уже совсем нет сил, Повелитель ведь выполнил свое обещание…

Голова клонилась вниз, и она не смогла сопротивляться – легла, уткнувшись в грудь наследника щекой. Сознание двоилось, но она никак не могла себя отпустить, словно какая нужда жила внутри, заставляя выжидать. Ей надо… надо… чтобы он открыл глаза. И завершил связь.

Грязная ладонь легла наследнику на голову, невольно зарываясь в неожиданно мягкие волосы.

– Очнитесь, господин. Умоляю… позвольте мне завершить связь и отпустите меня, – Рин уже едва ли соображала, что говорила, слова рождались сами, понуждаемые той древней силой, которая их связала.

Казалось, что если он не откроет глаза, не вернется, то и смысла жить больше нет. Зачем? Да и разве можно жить, когда тебе вырвали сердце?

Прерывистое дыхание. Стон фэйри у фонтана. Топот ног вдалеке – да, сюда, порталом не пройдешь, если не хочешь, чтобы все это здание сложилось прямо тебе на голову. Этот хрип-всхлип из груди – ее? Рин облизала губы, чувствуя, как голова клонится к плечу замершего мужчины, с трудом разлепила глаза и вздрогнула, напоровшись, как на клинок, на острый взгляд темнеющих глаз, в которых серебро сплавлялось с лиловой волной.

– Отныне и навеки я буду вашим Щитом, мой господин. От бед и напастей, от зла и навета, от оружия и магии, и пусть моя честь, моя душа и моя сила будут в том порукой.

И снова легко срываются с языка слова, как будто это самое правильное, что могло бы случиться на свете. В потемневших до лилового шторма глазах ничего не прочесть, но вот ал-шаэ чуть хмурит белые брови. Поблекший уродливый шрам совсем близко, его край выходит из-под маски, но это давно уже не имеет для нее значение.

Боль в груди становится все ощутимее, когда данэ Нильяр молчит в ответ на клятву, только смотрит, отрывисто выдыхая.

Магия жалит, заставляя сцепить зубы, но в этот момент чужая рука хватает за волосы, прижимая ртом к бьющейся на чужой руке вене.

– Принимаю, мой Щит. Пей. Это залог моей тебе клятвы и верности, которая не может быть не обоюдной.

Клыки прорезаются в тот же миг, и она погружает их в ставшую податливой плоть, ощущая, как течет по губам чужая магия, чужая сила, спаивая их воедино. Так близко, так страшно… Сознание, жизнь и душа – больше ничто ей не принадлежало.

Наверное, она не смогла бы оторваться от этого божественного источника энергии, если бы не раздавшийся в голове строгий приказ:

«Смотри на меня, шианнэ. Подними голову и посмотри мне в глаза, мой Щит».

Она не могла не повиноваться. Такой он – пугающе властный, даже раненный и ослабленный – не мог не вызывать глубочайшего уважения, смешанного с куда более затейливыми чувствами.

Она подняла голову, зализав раздвоенным языком раны от клыков, – впрочем, регенерация у иршасов всегда была отменная, – и утонула снова в чужих глазах. В этот миг не осталось ее и его – они были едины. Ее ужас, его уверенность, ее тревога и его непробиваемое спокойствие, их общий страх за Эрайша, его холодная ненависть к нападавшему, которого он успел достать ментально, но не сумел задержать, потому что у того был какой-то древний и дорогой амулет от ментального воздействия…

Он читал ее, как раскрытую книгу, но старался не причинять боли, баюкая утомленное сознание в неожиданно теплых «руках» своего дара. На миг их тела укутала вспышка ярчайшей маги, смешивая серебро с чернотой, что лианами вилась по слабо мерцающему щиту, и все исчезло.

Веки отяжелели, голова упала на грудь щурившегося иршаса, когда послышался короткий приказ: «спи».

И Рин только успела подумать, что до этого дня никто и никогда не смотрел на нее так, как ал-шаэ Нильяр шэ Льяшэсс. Этот взгляд пугал и завораживал, и, больше всего на свете, его хотелось разгадать.

***

Что ей снилось, Рин не помнила, но, ничего тревожного. Напротив – во сне было тепло и светло, и, впервые за долгое время, исчез проклятый страх и чувство предопределенности. Словно кто – то укрыл от всех бед.

Она зевнула, потягиваясь. Тело было наполнено приятной истомой – ни следа усталости и боли. Над головой виднелся потолок, украшенный дивными узорами: изумрудно-зелеными, искристо-белыми, солнечно-золотыми, темно-синими. Упорядоченный хаос… Хаотичный порядок. Четко отражает суть…

По телу невольно прошла дрожь – сейчас Рин снова была в человеческом виде. Она помнила, что произошло, но эти воспоминания казались поблекшими, отошедшими на второй план, смягчая переживания. Так болит и ноет душа за то, что уже вроде бы прошло давно, но пока еще никак не может забыться.

– Спасибо тебе, – шепнула и испугалась собственных слов и мыслей.

Он ведь читал ее. Полностью. Ее так не знали мать и отец, ни одно существо в мире, кроме, быть может, темноглазого тана Ши, как узнал за несколько рий царственный иршас. Мог ли он не увидеть то, что она так отчаянно скрывала?

По губам скользнула горькая улыбка. Едва ли. Чтобы не увидеть любовь, заглянув другому в душу, став с ним единым целым, надо быть круглым идиотом, к которым ал-шаэ Нильяр никак не относился. Впрочем, потерзаться она не успела – объект терзаний появился сам, вполз, чуть звеня крупными браслетами на руках. Верхняя часть хвоста была закрыта толстым поясом, туловище – темной туникой, на которую была накинута верхняя рубашка с длинными рукавами и разрезами вдоль них.

Она и хотела бы – но взгляд отвести не смогла. Мужчина подполз к самой кровати. Чуть склонил голову на бок, меряя, как обычно, бесстрастным взглядом.

– Ты спасла нам с Эрайшем жизнь, шианнэ. Я этого никогда не забуду.

И на миг из-под маски, из-под бесстрастного холода выглянуло что – то живое, обжигающее жаром расплавленного серебра. Теперь, когда он смотрел на нее, во взгляде наследника больше не было снисходительности, словно к несмышленому ребенку. Ни издевки, ни насмешки, ни хоть какой-то реакции на то, что он все-таки знает. Что ж, это лучше, чем ничего. Благодарность смутила.

– Я сделала, то, что должна была, мой Шаэ.

– А вы действительно похожи… – обронил вдруг задумчиво, – кто бы мог подумать… Лечиссс-сь. Отдыхай. Прихходи в с-себя, – шелестнул голос, – обо всех важных делах мы поговорим позже.

И снова эта странная задумчивость на бесстрастном лице. Увы, слабость не позволяла толком проанализировать происходящее.

– И да, тут кое-кто очень хотел тебя видеть.

Чужая ладонь касается щеки, и невольно она жмурится, стремясь продлить эту странную, нехитрую ласку. Наверное, это и есть безумие – цепляться за любые отголоски, за подобие заботы, и знать, что большего тебе не светит. Рин приоткрыла глаза, когда чужая ладонь исчезла. Нильяр смотрел все также задумчиво и бесстрастно, только в серебряных глазах играли странные блики.

Дверь распахнулась почти бесшумно, спасая от неловкого молчания и смущения. Рин сама не заметила, как чуть не подскочила при виде посетителя, захлебнувшись несказанными словами и чувствуя, как губы разъезжаются в улыбке.

Он похудел, и волосы так и не отросли еще до конца, хотя их и напитывали магией. Построжел – в темных глазах поселился холод, сейчас, впрочем, растаявший. Форма Академии дополнилась двумя эполетами, свидетельствующими о лейтенантском звании, а брошь в виде летучей мыши на груди – о том, что этот молодой иршас является представителем СБ наследника.

– Кио…

Перевела сияющий взгляд на замершего наследника.

– Спасибо вам. Спасибо, спасибо…

Просто не было других слов, зато эмоции били через край. Да и как можно на чем-то сосредоточиться, когда оживает отмершая половинка души, наполняя тебя вновь эмоциями и знакомой теплотой?

Показалось, или по четко очерченным губам скользнула усмешка?

– Выздоравливайте, моя шианэ.

Наследник кивнул склонившемуся Киорану и быстро скользнул к двери. Снова сбегает.

Брат успел перехватить ее взгляд – вот брови взметнулись вверх, уголки губ дернулись, опускаясь. Он почувствовал, понял.

Свернул хвост кольцами возле кровати, взял за руку, помолчав.

– И давно, Рин-э?

– Я и сама не поняла, знаешь. Я ведь им всегда восхищалась, как увидела. И им, и даном Шассом. Слишком уж они выделяются из толпы. Откуда мне знать, когда восхищение переросло в увлечение, а потом и… Я не знаю, как это назвать, Кио. Только, когда его нет рядом, болит душа. Понимаешь?

– Более чем… шианэ, значит?

– Я…

– Молчи. Я и так все знаю, но теперь такими клятвами опутан, что, хоть пытай до смерти и после смерти, – ничего не узнают. Уж об этом наследник позаботился в первую очередь. И это было главным требованием императора. Больше я вольно или невольно предать никого не смогу, – в голосе – боль, как и в глазах.

Она потянулась, дернула за короткий хвост, заставляя склониться, и крепко обняла, поглаживая теплую чешую на хвосте. Это был очень интимный жест – но и доверие между ними давно уже стало безусловным. Киоран был очень красивым молодым магом. В будущем – наверняка перспективным. Ал-шаэ его не бросит, это уже было понятно. И пусть шепотки еще будут слышны какое – то время, но скоро всем придется смириться. Да, пятно на репутации серьезно, но Киоран не из тех, кто легко сдается. В общем – был бы не муж, а клад. А ничего не екает, просто спокойно и тепло рядом.

Бедный мой. Но этого она никогда не скажет.

Пальцы перебирают короткие волосы, пока Кио послушно сопит, положив голову рядом на подушку.

– Тяжело тебе будет, шианэ. Но то, что ты сделала, произвело огромное впечатление и на самого наследника, и на Его Величество, и на карри Илшиардена. Последний, впрочем, скорее в бешенстве и в панике. Знаешь, он очень сильно тебя любит – твой отец. Тебе повезло.

– А тебе повезло в том, что этот ублюдок, именуемый твоим отцом, от тебя отказался. Знаешь, – впервые она говорит о том, что обдумывалось долгими ночами, открыто, здесь, в личном крыле наследника, их никто не прослушает, – ведь я уверена, что он замазан в происходящем по самую маковку. Но, в отличие от императрицы, гораздо более осторожен. Мне до сих пор дико от мысли, что я обсуждаю вот так вот первых лиц государства, что они должны были стоять на его страже, а вместо это разрушают, рвясь к власти…

– Это пройдет. Ты просто еще мало разбираешься в придворных течениях, – кривая усмешка.

Тихо-тихо. Только шуршит чешуя по полу и слышен звук дыхания. Длинные пальцы, увенчанные острыми когтями, сжимаются в кулаки и разжимаются, хотя на малоподвижном лице почти ничего не прочесть.

Он, кажется, старательно уводит разговор в сторону от ее отношения к наследнику. Осуждает?

– Конечно, нет, – тело невольно вздрагивает от неожиданного ответа. Наверное, в ее глазах сейчас легко прочесть напряжение и испуг, потому что мгновение спустя ее легко щелкают по носу, – как я могу тебя осуждать, глупая? У тебя на лице все написано, потому что сейчас ты в человеческом облике. Кстати, тренируйся. Никто не должен знать о твоих чувствах. Сама понимаешь, что-тогда случится, ты ведь не дурочка. А я не осуждаю. Ты, по крайней мере, выбрала себе достойную кандидатуру. Как ни странно, но среди наших дам ал-шаэ Нильяр несмотря на все свое положение и привлекательную в целом внешность не пользуется большим спросом.

– По…

– Его боятся, – ответил на незаданный вопрос, – наследник – сильнейший менталист. Как ты понимаешь, открывать свою душу другому здесь не принято. Но тебе, похоже, все равно. Знаешь… – брат придвинулся, прикусывая губу клыками. Посмотрел тревожно, внимательно и кивнул сам себе – словно нашел то, что искал, – мне кажется, что ты бы стала отличной аллэ-шаэ. Не проверяла, наверняка, вектор совпадения?

Вопрос ошеломил даже больше, чем эта неприкрытая поддержка.

– Откуда бы? А что, решил мне помочь?

– Почему бы и нет. В этом точно нет ничего особо противозаконного, вектора его силы я тебе достану, но не уверен, что мы сможем сами произвести столь сложные расчеты.

– Хм… – апатия медленно отступала под натиском мыслей, – похоже, я знаю, к кому мы сможем обратиться…

О серьезных вещах они в тот день не говорили, зачем? Нильяр ясно дал понять, что до тех пор, пока она окончательно не поправится, пока безумная связь Щита не прирастет так, чтобы перестать угрожать их общему здоровью и спокойствию, он никуда ее не выпустит и ничего не расскажет. Как оказалось, императорский целитель запретил ее волновать слишком сильно – поэтому даже отца не пустили, чувствовалось, что сейчас обычно сдержанный Илшиарден был готов рассказать всем участвующим в произошедшем покушении много нового и ценного об их умственных способностях и осторожности.

Впрочем, Рин это было пока только на руку… Хотелось немного отдохнуть, забыться хоть на время.

Как же радовала эта способность иршасов – быстро переключаться с одного на другое, убирая на задворки памяти все самое плохое. Не то можно и умом так скоро тронуться.