Текст книги "Жена моего мужа"
Автор книги: Адель Паркс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)
Мы обсудили детали вечеринки, условившись о месте, меню, списке гостей и программе развлечений: решили, что днем будет пейнтбол, а вечером – дегустация вина, это, конечно, идея Крейга. Меня не очень интересует дегустация, хотя может получиться забавно, во всяком случае я уступил, потому что он согласился пойти потом во фривольный ночной клуб. Через час-другой вечеринка войдет в нужное русло: Мысленно вздохнув с облегчением, я чувствую удовлетворение и надеюсь, что Том не будет разочарован.
– Хорошо сработано, Крейг, дружище. Без тебя я не справился бы.
– О, никаких проблем, – вспыхнув, бормочет Крейг. Он не умеет принимать комплименты, наверное, редко их получает. Вдруг Крейга охватывает паника. – А как насчет речи?
– Насчет речи? – с невинным видом переспрашиваю я.
Дело в том, что, хоть я действительно искренне благодарен Крейгу за то, что он вытащил меня из весьма затруднительного положения, привнеся какую-то организацию в холостяцкую вечеринку, мне все же очень хочется произнести речь шафера самому. Дело в том, что я могу сделать это смешнее, чем он.
– Дело в том, что ты смешнее, – признается Крейг.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, я смогу сказать скорее серьезно, чем смешно.
– Тетушкам понравилась бы твоя речь, – невозмутимо замечаю я.
– Да. И возможно, они просто умрут от потрясения, когда услышат то, что говоришь ты, но остальным гостям больше понравится твоя речь, чем моя.
Вот одно из многочисленных хороших качеств Крейга – он порядочный человек. Наверное, он догадался, что я ужасно хочу заполучить речь. И все же излишне проявлять слишком большую настойчивость.
– Мы можем разделить ее, – предлагаю я.
– Хорошая идея. Я буду зачитывать телеграммы и открытки, а ты будешь шутить и забавлять гостей.
– Договорились, – тотчас же соглашаюсь я.
Но прежде чем чокнуться и пожелать друг другу успеха, Крейг добавляет:
– Но мне, конечно, придется просмотреть твою речь заранее. Никаких ругательств, никаких откровений о бывших пассиях Тома, и ни в коем случае не упоминай о том времени, когда Дженни еще не была с Томом и пыталась заполучить тебя. Это дело прошлое.
– Хорошо, можешь положиться на меня, – усмехаюсь я.
– Нет, Джон, не могу. Даже ты сам не можешь положиться на себя, – произносит Крейг без тени улыбки.
Забавный парень.
Глава 4 ЛЮСИ
Понедельник, 4 сентября 2006 года
Я изо всех сил стараюсь приехать домой с работы пораньше: говорю боссу, будто у меня назначена деловая встреча, отклоняю два предложения пообедать, одно из которых исходит от клиента – он не оплачивает мое время все двадцать четыре часа в сутки, но купил мою душу. Обычно мы обедаем вместе как минимум раз в неделю. Он довольно скучный, обладает скудным запасом из четырех шуток, которые периодически повторяет. К тому же он курит сигары, раньше я любила их запах, но со времени беременности запах сигар стал вызывать у меня тошноту. Он много пьет, и вечер неизменно заканчивается тем, что я вынуждена затаскивать эту огромную тушу в такси. Но это часть моей работы – изображать дружбу, чтобы клиент продолжал вкладывать в мою компанию сотни тысяч фунтов. Обычно, когда его рассказ приближается к вполне предсказуемой кульминации, я думаю о чем-то своем, более важном для меня.
Я вспоминаю, как мы с Питом повезли Ориол в токийский Диснейуорлд в прошлом году в апреле. Мне не хотелось везти ее в Диснейленд ни в Париж (погода там слишком непредсказуемая), ни в Америку, где процветает целлюлит, но я допускала мысль, что, если мы посетим Диснейуорлд в Токио, заглянем в пару храмов и увидим вишневые деревья в цвету, путешествие окажется вполне терпимым. Но какой сюрприз! Я потрясающе провела неделю в Токио с Питом и Ориол. Кто бы мог подумать, что поездка с четырехлетним ребенком станет такой приятной? Теперь именно воспоминания об Ориол, истерически хихикающей при виде сестер-монстров, о смешной гримасе на ее личике, когда она впервые попробовала суши, помогают мне выносить скучные обеды с коллегами и клиентами.
Во время перерыва на ленч я посылаю своего секретаря-референта Джулию купить дюжину гелиевых шаров для Ориол, так что мне приходится взять такси, чтобы доехать до дому. Когда я открываю дверь, мне в нос ударяет запах чего-то мясного, наверное запеканки. Из кухни, находящейся в подвальном этаже, доносятся звуки «Радио-4» и болтовня Ориол – хорошие признаки. Прежде, когда я возвращалась домой в первый день работы новой няни, она зачастую встречала меня уже в пальто, с порога протягивая заявление об уходе. Нельзя сказать, что Ориол ужасный ребенок, которым невозможно управлять, просто некоторые из этих молодых девиц недостаточно опытны, чтобы справиться с ее творческим темпераментом.
– Сюрприз! – кричу я.
Ориол бегом поднимается по ступеням, бросается ко мне и обхватывает руками за талию. Я пытаюсь перехватить ее руки, чтобы она не трогала мою юбку (от Эмилио Пуччи), но в результате этого маневра упускаю шары, они медленно поднимаются по лестничному колодцу и повисают на высоте двух этажей. Ева, Ориол и я смотрим вверх на колышущуюся массу хорошеньких розовых шариков. Я застываю на мгновение, опасаясь, что у нас назревает большая проблема. Когда дело касается Ориол, я часто испытываю полную растерянность и не имею ни малейшего представления, как она может прореагировать на что-либо. Меня саму порой изумляет тот факт, что я, отличаясь достаточной проницательностью, могу с абсолютной точностью предсказать состояние мировых финансовых рынков, могу заглядывать в души большинства людей, с которыми мне доводится общаться, но, когда дело касается детей вообще и Ориол в частности, я становлюсь в тупик. Я хочу сказать, что они слишком непредсказуемые и неблагоразумные, слишком эмоциональные и деятельные.
Шары, словно поддразнивая, парят в воздухе. Ева берет инициативу в свои руки и смеется, Ориол взвизгивает от восторга, а я пожимаю плечами. На этот раз удалось предотвратить несчастье, никаких сцен. Замечательно.
– Как тебе школа? – спрашиваю я, пытаясь присесть, так как где-то читала, что дети любят, когда с ними разговаривают глаза в глаза. Принцесса Диана всегда так делала и имела потрясающий успех у детей. К сожалению, у меня слишком узкая юбка, а на ногах туфли с убийственными каблуками от Серджо Росси, так что мне это не удается. Я подталкиваю Ориол назад по направлению к кухне. Она подпрыгивает, вертится и что-то щебечет о новой учительнице мисс Гибсон, или Гиббон, или как-то там еще и о том, что Фрэн – в ее классе. Я велю ей остаться с Евой, а сама направляюсь к себе в спальню переодеться.
У меня уходит минут пятнадцать на то, чтобы решить, что надеть, поскольку я отказалась опускаться до так широко распространившегося, к сожалению, уровня ленивых мамаш. Меня никогда не увидишь в заляпанном «Уитабиксом» [8]8
«Уитабикс» – пшеничные батончики из спрессованных хлопьев; подаются к завтраку с молоком и сахаром.
[Закрыть]бежевом топике или вытянутых легинсах. Денег, которыми я оплачиваю счета из химчистки, хватило бы на то, чтобы каждый год покупать небольшую новую машину, но нормы следует соблюдать. Спустившись на кухню, я обнаруживаю, что Ориол уже съела ужин, и меня это огорчает.
– Я специально вернулась домой рано, чтобы взять тебя в ресторан, – недовольно бросаю я. – Мне хотелось отпраздновать твой первый учебный день.
Я говорю это с намерением сделать выговор Еве за то, что она не прочитала мои мысли или, по крайней мере, не сверилась с моим расписанием.
– Но для Ориол это не рано, – возражает Ева. – Вы приехали домой после шести часов, а она целый день провела в школе и проголодалась уже к четырем. Я приготовила большую порцию мясной запеканки, хватит и вам, и мистеру Филипсу. Это абсолютно натуральный продукт, как вы и хотели.
– О… Я почти не ем красного мяса, – бормочу я, пытаясь подавить раздражение, которое подпитывает меня в данный момент, словно витамин.
Разодетая для несостоявшегося выхода, я опускаюсь на скамейку рядом с Ориол и пытаюсь занять ее разговором. Но ее больше интересует телевизор, который, сменив «Ра-дио-4», громко трубит из угла.
– Я не люблю, когда во время еды включен телевизор, – заявляю я Еве.
– Тогда зачем вы поставили телевизоры на кухню и в столовую? – спрашивает она, надеюсь из любопытства, а не для того, чтобы надерзить мне. Я побеседовала с двадцатью двумя претендентками на должность няни, прежде чем наняла эту, и не хочу сразу же начинать со ссоры, так что решаю оправдать ее за недостаточностью улик.
– Нам с Питом необходимо знать всю последнюю информацию о рынках. Мы включаем телевизор только для того, чтобы послушать новости.
По правде говоря, я позволяю Ориол довольно много смотреть телевизор по выходным, но не для того плачу няне на три фунта в час выше официального тарифа, чтобы позволить ей пользоваться такой же привилегией.
– НЕПРАВДА! – кричит Ориол.
Мы с Евой делаем вид, будто не слышим ее выкрика, и Ева выключает телевизор. Ориол разражается слезами и кричит, что это «несправедливо». Ева замечает, что она устала, имея в виду Ориол, и отводит ее наверх, в ванную.
Когда минут через сорок пять они возвращаются, чтобы пожелать спокойной ночи, Ориол успокаивается и выглядит намного привлекательнее. На ней зеленовато-голубая пижама. Ориол – чрезвычайно милая девочка и вполне могла бы стать детской моделью, но я категорически против этого. Сомневаюсь, что я выгляжу так же по-ангельски: в одной руке у меня сигарета, в другой – бокал шампанского.
– Зря ты куришь, – заявляет Ориол. – Ты умрешь, а перед смертью станешь старой и безобразной.
– Поступай так, как я говорю, а не так, как делаю, – советую я ей.
Мне не следует курить, и я обычно стараюсь не делать этого в присутствии Ориол. Но помимо того, что это помогает мне расслабиться, я чрезвычайно сексуально выгляжу, когда курю. Я держу палец под углом, и мужчины часто замечают, какие изящные у меня руки. Когда я затягиваюсь, губы мои, похоже, становятся в два раза больше, в то время как у других кажется, будто губы исчезают. Трудно отказываться даже от дурной привычки, если она такая соблазнительная.
– Роуз говорит, что тебе не следует и пить. Она говорит, что ты плохо кончишь.
Тон Ориол свидетельствует о том, что она не слишком хорошо понимает значение своих слов.
«Именно этого ей хотелось бы», – замечаю я про себя, гася сигарету и отставляя бокал шампанского. Нужно поговорить с Питером. Я делаю все от меня зависящее, чтобы свести к минимуму контакты Ориол с Роуз, но случайные встречи все же происходят. Когда только она успела внушить моей дочери свой пуританский образ мыслей? Меньше всего мне хочется, чтобы Ориол вступила в полицию нравов. Хочу, чтобы моя дочь была смелой и свободной.
– Подойди ко мне, поцелуй и пожелай спокойной ночи.
Ориол проскальзывает мне под руку, я ощущаю запах ее чистых волос и вдруг чувствую у себя в горле комок.
– Ты почитаешь мне? – спрашивает она.
– Только если сама выберу книгу, – отвечаю я.
Она смеется, и я отношу ее в постель, великодушно отпустив Еву домой на десять минут раньше. Это заставляет работников чувствовать себя счастливыми.
Глава 5 РОУЗ
Воскресенье, 10 сентября 2006 года
Сегодня дождливое воскресенье. Слава богу, мальчики со мной, мне стоит большого труда заполнить чем-то дождливые воскресенья, когда их нет рядом. Утром я позвонила Питеру и сказала, что дети слишком устали после первых дней школьных занятий, чтобы играть в футбол и даже просто прийти к нему.
– Черт побери, Роуз, они же не первый год учатся, и школьный семестр им не в новинку. Кажется, ты не возражала, чтобы я записал их в детскую футбольную команду, которая занимается по воскресеньям, утром. Ты же согласилась.
– Они слоняются по дому, бледные от усталости, – возражаю я.
– Им просто скучно. Им необходим свежий воздух и немного развлечений. Ты растишь их неженками, Роуз.
Проходит несколько минут, исполненных напряженного молчания, прежде чем Питер понимает, что я твердо решила. Он вздыхает:
– Что же они тогда будут делать?
– Они не будут скучать, на ленч придут Дейзи, Саймон, Конни и Льюк с детьми.
Я настолько мелочная, что испытываю большое удовольствие, сообщая ему подобные новости. Интересно, скучает ли Питер по тем великолепным воскресным обедам, которые я устраивала, когда мы были вместе. Гости остались те же, готовить я стала еще лучше, не хватает только его. Нельзя сказать, чтобы я тосковала по нему. По крайней мере, не всегда.
Конни и Льюк познакомились на нашей свадьбе. Льюк был шафером, он дружил с Питером со школьных лет, затем Льюк ввел в наш круг Саймона, и тот женился на моей сестре. Мы были тесно связаны когда-то, очень тесно. Слишком тесно, как в итоге оказалось. Люси и Питер слишком сблизились.
Некоторые женщины говорят, что не видели, как это начиналось. Когда их мужья встают и объявляют о своем намерении уйти к кому-то, кто привлек их внимание, жены обычно бывают ошеломлены. Но я никогда не была настолько самонадеянна. Я видела, как все начиналось.
И дело было не только в многочисленных задержках в офисе и командировках, все чаще происходивших в последний год нашего совместного проживания. Это было не только все возрастающее невнимание ко мне и разделяющее нас расстояние, возникшее в последние шесть месяцев. Я видела это, когда еще только шла к алтарю. Я знала, что Питер оставит меня, уже в тот момент, когда стала с ним встречаться. Питер не принадлежал мне. Он словно был дан мне взаймы, а принадлежал другой женщине, более эффектной, красивой, умной, шикарной, сильной, твердой и белокурой. Он никогда не был по-настоящему в союзе со мной.
По правде говоря, я больше всех удивилась, когда он назначил мне свидание. Боже, этот парень был просто сногсшибательным. Такой красивый, очаровательный и решительный. Он всем нравился. Каждая девушка мечтала, чтобы он ее заметил, каждый парень хотел стать его лучшим приятелем. Даже начальники и то заискивали перед ним. Есть люди, от которых просто исходит свет, и Питер принадлежал к их числу.
Когда он в первый раз пригласил меня на свидание, я подумала, что это шутка или пари. Меня, конечно, не назовешь дурнушкой, и меня довольно часто приглашали на свидания. Но я обычно встречалась со славными ребятами, немного неуклюжими или прыщавыми, но серьезными, искренними и добрыми.
Мы познакомились с Питером на работе. Я специализировалась на бухгалтерии и немалого добилась, работая в бухгалтерии коммерческого банка. Питер, который был на год старше меня, занимал более высокое положение – он был биржевым маклером, и, если верить ходившим по офису слухам, лучшим маклером. Его уже выделяли, и он распоряжался немалыми деньгами и большим количеством людей. Думаю, именно из-за своей занятости и востребованности он часто задерживался со своими отчетами о затратах. Но однажды он так задержался с документами, что казалось, ему не удастся избежать возмещения суммы, так что он пришел прямо в бухгалтерию, чтобы во всем разобраться. Он много улыбался, любезно болтал со мной, но я решила, что он просто хочет очаровать меня, чтобы я помогла ему выйти из затруднительного положения. Иначе он мог лишиться тысячи долларов.
После того как нам удалось разобраться с его платежами и оформить бланк расходов, он спросил, не знаю ли я какого-нибудь хорошего места, где можно купить сандвич к ленчу. Я не могла понять, почему он спрашивает об этом меня – ведь он работал здесь дольше. В конце концов я объяснила это тем, что, по-видимому, выгляжу как любительница поесть. Я направила его в ближайший супермаркет, он внимательно выслушал меня, но все продолжал околачиваться около моего письменного стола, и я, вспыхнув, пробормотала, что если он не хочет сандвичей, то поблизости есть приличный бар, где подают суши.
– Я больше заинтересован в вашей компании, чем в меню, – улыбаясь, заметил он.
Я в изумлении тупо воззрилась на него, думая, что неверно истолковала его слова. Наверное, мне очень шел костюм, у меня нет иного объяснения. Я все еще храню этот костюм, хотя не предоставляется случая надеть его. Так что мы съели по сандвичу, а затем после работы выпили и поужинали. И мы не прекращали есть и пить еще одиннадцать лет. Есть, пить и заниматься любовью. Потому что да, конечно, в те далекие дни было много секса.
Я не могла поверить своей удаче. Я не могла дождаться, чтобы продемонстрировать Питера всем: притащила его домой, показала всем своим приятелям и повезла знакомить с Дейзи, все еще учившейся в университете. Именно тогда он впервые увидел Люси. По иронии судьбы я сама познакомила их. Как и следовало ожидать, все одобрили его. Маме, папе, Дейзи, моим друзьям, друзьям Дейзи – всем он нравился, но больше всех нравился он мне. Настолько нравился, что я отказывалась присушиваться к мягким, а порой и не очень мягким предостережениям Дейзи, что мне не следует переоценивать его достоинства и недооценивать свои собственные.
Порой, когда мне приходится проводить дождливые воскресенья в одиночестве, я терзаю себя мыслями обо всем этом. Закончив домашнюю работу и перегладив белье, я сажусь и размышляю о том, не влюбился ли он в нее сразу же в тот момент, как только пожал ей руку. Во всяком случае, она, наверное, понравилась ему, и пульс его участился. Боже, временами я сама почти влюблена в нее, она просто неправдоподобно хороша, во всяком случае внешне. Хотя в остальном она, безусловно, не лишена недостатков. Может, он оказался слишком благородным человеком, чтобы бросить меня, тогда же? А может, он возжаждал ее, когда она приехала к нам на свадьбу без приглашения, но в невероятно огромной шляпе. Она была одета в лиловое, привлекла всеобщее внимание и, безусловно, затмила невесту. Или это произошло позже, когда появились близнецы и глаза у нас вечно слипались от постоянного недосыпания так, что мы почти не видели друг друга? Я никогда не спрашивала. Да, пожалуй, и не хотела бы услышать ответ. Как уже сказала, я никогда не надеялась удержать его навсегда. Мне хочется верить, что он принадлежал мне шесть лет, пока мы встречались, и пять лет нашего брака, и не хотелось бы услышать, что он никогда не был моим.
Питер ушел от меня, когда мальчикам исполнилось по пятнадцать месяцев. Я сочла, что удача отвернулась от меня. Его призвали обратно. Естественный порядок вновь установился. Счастливое для меня время продлилось даже дольше, чем я ожидала.
Ленч проходит почти триумфально. Близнецы оторвались от своих мальчишечьих игр, пришли и даже пообщались (по-своему) с гостями. Дети Конни еще слишком маленькие, к тому же противоположного пола и не вызывают интереса у Хенри и Себастьяна. Мы с Конни шутим по поводу того, как все переменится, когда они станут подростками. Фрэн сейчас четыре года, а Флоре восемнадцать месяцев. Льюк так прикасается к Конни, поглаживает ее бедро, сжимает руку, что я ничуть не удивлюсь, если в ближайшем будущем будет объявлено о третьем. Порой они ведут себя словно новобрачные, и это выводит меня из равновесия. Мне приходится поспешно сглатывать комок, застрявший в горле, и заставлять себя прекратить… Сама не знаю, что – прекратить. Прекратить плакать, смеяться, взывать к ним и поздравлять их.
Я понимаю, почему их открытые и непосредственные проявления любви доставляют мне такие мучения, – дело в том, что у Конни и Льюка возникли проблемы в семейной жизни примерно тогда же, когда и у нас с Питером. Сейчас Конни представляет собой воплощенную супружескую преданность и является идеальной матерью, но когда-то у нее был роман, как и у Питера. Разница в том, что они преодолели это. Я часто смотрю на них и размышляю, что помогло им пережить неверность, когда мой мир разрушился. Не думаю, чтобы Льюк любил Конни сильнее, чем я Питера, это просто невозможно. Потребовалось немного времени, чтобы прийти к заключению: разница в том, что Конни сильнее любила Льюка, чем Питер любил меня, Конни не хотела уходить. Все очень просто.
Дейзи выглядит усталой и слишком худой. Она не так счастлива, как того заслуживает. Дейзи и Саймон женаты уже шесть лет, и не секрет для их близких, что они пытались зачать ребенка с самого медового месяца. В первый год брака они спокойно относились к отсутствию результата, Саймон даже шутил по поводу того, что он так страстно был увлечен своими попытками, что, наверное, даже был бы разочарован, если бы они достигли результата. Теперь Саймон больше не шутит по поводу оплодотворения; ни он, ни она почти не шутят.
Дейзи всегда любила детей, пожалуй, даже больше, чем я. Я люблю своих детей и детей моих друзей, даже некоторых друзей моих детей, но Дейзи не так разборчива. Она любит всех детей. Она работает учительницей в начальной школе, осуществив мечту, которую лелеяла с тех пор, как в пятилетнем возрасте познакомилась со своей первой учительницей. Она любит свою работу и, насколько мне известно, пользуется уважением и любовью в равной мере со стороны коллег, родителей и детей. Мое сердце всегда разрывается, когда я слышу, как Дейзи, рассказывая кому-нибудь, что она учительница, всегда упоминает как один из плюсов своей работы, что иметь каникулы очень хорошо, когда у тебя есть дети. И с кем бы она ни говорила, ее собеседник начинает с энтузиазмом кивать, порой не зная, что у нее нет детей.
В том нет вины Конни и Льюка. Нельзя сказать, что они выставляют перед всеми напоказ свое счастье. Но иногда возникает такое ощущение. С каждой благополучной беременностью, которую вынашивает Конни, я не могу удержаться от мысли, будет ли и у меня когда-нибудь еще физическая близость, не говоря уже об еще одном ребенке, и не появится ли в моей жизни человек, готовый растирать мои усталые ноги после тяжелого дня. И только Бог знает, о чем думает Дейзи.
Сегодня мы не говорим о неудавшемся искусственном оплодотворении и стараемся избегать подробного обсуждения первой недели в школе. Дебаты по поводу того, как лучше прикреплять метки к форме – пришивать или обрабатывать с помощью утюга, – не принадлежат к числу тем, которые могут заинтересовать Дейзи, даже если она сделает вид, будто они ее интересуют. Однако разговор ни на минуту не прекращался. Конни принесла с собой отпускные фотографии.
– Кому-нибудь подать кофе? – предлагаю я.
– Только не мне, Роуз, – говорит Льюк, отодвигаясь от стола.
– Я сейчас не пью кофе, – улыбается Конни. Она сидит, покачивая Флору на колене, а Фрэн выходит из-за стола и пытается подключиться к игре в футбол Хенри и Себастьяна.
– Чаю? – предлагаю я.
– Нет, просто сядь, Роуз, – говорит Дейзи с некоторой долей резкости.
Эта резкость настораживает меня. Дейзи всегда очень вежливая и терпеливая. Ее, наверное, очень беспокоит эта неудавшаяся попытка искусственного оплодотворения. Я отвлекаюсь от уборки стола, поднимаю глаза и вижу, что все взгляды обращены на меня.
– Роуз, – начинает Дейзи и замолкает. Она смотрит на Конни, но Конни занята тем, что поправляет волосы Флоре, убирая кудряшки за уши. Саймон кашляет. – Роуз, – снова пытается начать Дейзи. – Наверное, существует какой-то тактичный способ начать этот разговор, но я не могу сейчас ничего придумать, так что намерена сразу приступить к сути дела. Я твоя сестра, и это моя прерогатива, можешь считать, что я решила воспользоваться своим джокером после тридцати с лишним лет поддержки и понимания.
Я не имею ни малейшего представления о том, что она собирается мне сказать, но, вглядевшись в лица трех человек, сидящих за столом, понимаю, что все они в точности знают, о чем пойдет речь. И все испытывают неловкость.
– В чем дело, Дейзи? – спрашиваю я с натянутой улыбкой, которая выглядит настолько фальшивой, что не может никого обмануть. Я ощущаю, как краска бросается мне в лицо. – О боже, ты же не заболела, не правда ли? – Паника сжимает мне горло, я с трудом выдавливаю слово «дети»… И со страхом смотрю на Конни.
– Нет, нет, ничего подобного, – заверяет меня Конни с сочувствием в голосе. Она склоняется ко мне и сжимает руку.
– Не стоит так остро реагировать, сестренка, ты осложняешь и без того сложный разговор, – резко бросает Дейзи. – Дело в том, что мы обсуждали все это и пришли к выводу, что ты растрачиваешь свою жизнь впустую.
Конни поворачивает голову и сердито смотрит на Дейзи, а затем поступает так же, как и парни, то есть просто опускает глаза на скатерть. Только Дейзи смотрит мне прямо в глаза.
– Растрачиваю жизнь впустую? – смущенно бормочу я.
– Да, мы так думаем, – подтверждает Дейзи. Знаю, ей самой нелегко, поэтому она ведет себя столь агрессивно, но, даже если так, то, что она сейчас сказала, непростительно.
– Кто это «мы»?
– Все мы. Твои друзья.
Мои «друзья» все еще не могут заставить себя посмотреть мне в глаза. Как оказалось, мои друзья – трусы.
– Не то чтобы растрачиваешь. Я так не сказала бы, – вмешивается в разговор Конни. – Ты так хорошо воспитываешь мальчиков, ты можешь гордиться ими, мы просто думаем о том, что будет потом.
– Потом? – ошарашенно переспрашиваю я. – Но ведь мальчикам всего лишь по семь лет, они еще не скоро вылетят из гнезда.
– Пока нет, но они вылетят, Роуз, и ты становишься все меньше и меньше им нужна, – говорит Льюк.
– С каких это пор ты знаешь, что больше подходит моим сыновьям? Какое право ты имеешь вмешиваться в наши дела?
– Я все-таки их крестный отец, – замечает Льюк.
– Мне просто хотелось, чтобы ты покупал им приличные подарки на Рождество, – огрызаюсь я.
Тут подает голос Саймон:
– Мы просто хотели поговорить с тобой о твоем будущем, Роуз. Мы же твои друзья, и ты нам небезразлична. Мы не можем устраниться и спокойно наблюдать со стороны, как ты всецело посвящаешь себя мальчикам, абсолютно пренебрегая собой. Ты превратилась в их личного шофера, и больше ничего.
– У тебя нет ни друзей, ни интересов за пределами школьных ворот, – подхватывает его мысль Конни.
– Ты ничего не покупаешь себе, но тратишь бессчетное количество времени и денег на то, чтобы улучшить их жизнь, и без того близкую к совершенству, – добавляет Дейзи.
– Мы просто подумали: будет хорошо, если ты станешь выходить, знакомиться с новыми людьми, – поддерживает их Льюк.
– Может, даже разок-другой сходишь на свидания, – добавляет Саймон.
Я ощущаю ужас и стыд, почувствовав, что этот разговор является лишь вершиной айсберга. Без сомнения, эти четверо уже сидели за другим обеденным столом, обсуждали меня, жалели и пришли к выводу, что в качестве моих «друзей» имеют право бросить мне в лицо свою неуместную и дерзкую точку зрения. Может, они обсуждали все это даже в присутствии Питера и Люси? Высказывали свое мнение по поводу моей печальной нестоящей жизни? Боже мой, какое унижение!
– Тебе скоро будет сорок, – напоминает Дейзи. – Что ты думаешь по этому поводу?
– Альтернатива старению кажется еще более ужасающей, – замечаю я.
– Это неправильно, что самым значительным событием твоей жизни становится выпуск нового DVD с мультфильмами Диснея, – продолжает Дейзи. – Ты даже не ходишь в библиотеку, разве что кому-то из мальчиков понадобится книга. Роуз, ты просто перестаешь существовать, – заканчивает она.
– Да, именно в этом и состоит материнство, Дейзи, но тебе этого не понять, – сердито отвечаю я, даже не смягчив свою реплику словами «пока» или «к сожалению». Мне хочется причинить ей такую же боль, какую она причинила мне. Я вижу, как Дейзи отпрянула. – А теперь, мне кажется, вам пора уходить, если не возражаете. Себастьяну и Хенри надо делать уроки, и им понадобится моя помощь.
Встав из-за стола, я скрещиваю руки на груди.
– Не стоит воспринимать это подобным образом. Мы беспокоимся о тебе, – говорит Конни.
Дейзи ничего не говорит, просто побелела как полотно. Саймон обнимает ее, словно пытаясь защитить, и ведет к двери. Льюк, опустив голову, принимается собирать детские игрушки, чашечки и книжки.
– Спасибо тебе за заботу, Конни. Когда мне понадобится кто-то, чтобы рассказать мне, насколько моя жизнь тривиальна и бессмысленна, буду знать, к кому обратиться.
– Мы этого не говорили, – стоит на своем Конни. Более чувствительная женщина уже сдалась бы и попросила прощения. – Ты сама так сказала, – уточняет она и направляется к двери.
