Текст книги "Жена моего мужа"
Автор книги: Адель Паркс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Глава 45 ДЖОН
Вторник, 5 декабря 2006 года
Господи, как я благодарен тебе за Крейга! Доверчивее не сыскать человека на всей земле. Когда я вызвался помочь ему с оформлением сцены для рождественской пьесы в школе, он едва не кинулся мне в ноги и ни на минуту не заподозрил, что у меня могут быть скрытые мотивы.
– Ты уверен, Джон?
– Ты же жаловался, что тебе не хватает добровольных помощников и времени. Мой проект для Би-би-си почти закончен – я могу подойти в школу примерно к половине четвертого, если это не поздно. – Я пожал плечами, создавая впечатление, что меня устраивает любой вариант.
– Обычно родители охотно помогают, не жалея времени, – заверил меня Крейг. – Просто в декабре все очень заняты. Несколько мам взялись за шитье костюмов и раскрашивание декораций, но вот из тех, кто умеет работать пилой, никто не вызвался.
Папаши, конечно, порядочные лентяи. И я их понимаю. В другое время я и сам ни за что не променял бы вечер в пабе на создание задника для сцены Рождества, но мне удалось просмотреть список волонтеров, аккуратно приколотый на доске объявлений в кабинете Крейга. Так что дело того стоило.
Я знаю: Конни хороший фотограф и прочее, но страшно жалею, что у меня в руках не было фотокамеры, чтобы запечатлеть выражение ее лица в тот миг, когда она увидела меня в школьном холле.
Удачнее и придумать невозможно. Она пришла около четырех. На улице уже стемнело, но сквозь большие окна струился свет уличных фонарей. Шел дождь, но мне было не холодно, поэтому я разделся до футболки (она прекрасно обрисовывает мои мускулы). Я стою в центре луча света, держа в руке ящик с инструментами (образ настоящего мужчины) в окружении четырех мамочек. Всем сначала было не по себе от мысли, что нужно взять в руки что-нибудь тяжелее рулона ваты, но теперь они дружно выражают желание стать помощницами плотника.
Конни замечает меня и в ужасе застывает на месте.
Я соображаю, что мне еще предстоит реабилитировать себя после «Кафе Руж», но не слишком беспокоюсь. Как я уже говорил, Конни хорошо реагирует на некоторую встряску. Возможно, случай в кафе как раз убедил ее в том, что она хочет снова оказаться в моей постели.
– А, миссис Бейкер! – Я стараюсь перекричать дамочек, напрашивающихся в помощницы. – Насколько мне известно, вы неплохо обращаетесь с пилой и молотком. Не могли бы вы мне помочь?
Конни хмурится, медленно снимает шарф, несколько раз обернутый вокруг шеи, и отвечает:
– Я бы не сказала, что хоть сколько-нибудь разбираюсь в этом деле. Лучше я буду красить декорации.
– Боюсь, сначала их нужно сколотить и только потом красить, – вмешивается одна из мам. – Лучше всего помочь мистеру Хардингу.
Эта женщина не замечает умоляющих взглядов Конни. Для меня это очень странно, я их вижу так же ясно, как распознал бы монашенку в борделе.
Протестовать по этому поводу Конни не могла, поэтому последовала за мной к дальнему концу холла, где я уже разложил доски и инструменты. Я стратегически точно выбрал место работы. Как только мы оказываемся вне пределов слышимости остальных добровольных помощников, Конни накидывается на меня:
– Ты что, решил поставить меня в неловкое положение?
– Нет, я просто помогаю, – отвечаю я.
– С каких это пор ты стал воплощением доброты?
– Конни, так нечестно. Ты ведь знаешь, я всегда помогаю друзьям, если могу.
Конни немного смягчается, но тут же напоминает мне:
– Выходит, я не отношусь к твоим друзьям, иначе ты бы появился в «Кафе Руж».
– Извини, пожалуйста. Возникли непредвиденные обстоятельства.
Конни пристально смотрит на меня, и у нее явно пропадает желание спорить. Она тут же расслабляется. Я наблюдаю за ней – такое впечатление, будто она тает, плавится. Прежде она держалась жестко из-за напряженности, теперь же словно пребывает в текучем состоянии.
– Ладно. Я была готова к тому, что ты не появишься. Не имеет значения. Я немножко посидела с приятелем, который работает там управляющим. Его позабавило, что нашелся человек, который меня надул.
Ничего себе. Как прикажете это понимать? Она рассказала обо мне своему знакомому, и они мило пошутили над тем, что ее надули. Конни определенно не восприняла нашу договоренность встретиться как свидание. Если бы она считала, что у нас назначено свидание, и я не пришел, то никакими пытками ее не удалось бы заставить признаться в этом. Она поворачивается и смотрит на доски, лежащие у наших ног.
– Я действительно совершенно не представляю, как делать декорации, и вызвалась помогать, чтобы у школьной администрации сложилось хорошее мнение обо мне. Насколько я знаю, ты тоже в этом деле не мастер.
– По большому счету ты права, – признаюсь я, – но Крейг был в отчаянии.
Конни улыбается. Она действительно настроена по-дружески. Я предполагал столкнуться с гневом, напряженностью и обвинениями. Не знаю, как себя вести в свете ее разумного поведения. Она настолько спокойна, что по ошибке можно принять ее отношение за равнодушие. Эта мысль приводит меня в уныние.
– Что ж, пора заняться делом. Постараемся сделать все, что в наших силах. Только не переусердствуй с дружеским расположением, ладно? – говорит Конни.
– Ладно.
Конни понижает голос:
– Если б я ушла, мое поведение показалось бы странным.
– Верно.
– А поскольку о тебе уже составили определенное мнение у ворот школы, не хочу, чтобы о нас пошли сплетни. Хотя если вспомнить, что ты проделал с Дайан… Это был просто мастерский ход. По крайней мере, в связи с тобой упоминается не мое имя.
– А тебе было бы неприятно, если бы мне захотелось куда-нибудь пригласить Дайн?
– Только в том смысле, что мне не хотелось бы стать темой ваших разговоров в постели.
Она искоса смотрит на меня, тут же поднимает большую доску и вертит, словно внимательно рассматривает, кладет ее на пол и пару раз обходит кругом. Конечно же это делается для других мам-добровольцев, которые могут наблюдать за нами. Когда Конни убеждается, что им до нас нет дела, снова садится и говорит:
– Я очень благодарна тебе за то, что ты открылся мне в телефонном разговоре. То, что ты рассказал о своей женитьбе, помогло мне кое-что лучше понять.
– Что именно?
– Тебя. Почему ты вдруг снова проявляешь ко мне интерес. Я не знала, что и думать. Ты постоянно появляешься у ворот школы, потом вечерний фейерверк – он заставил меня вспомнить то, о чем я уже давно не вспоминала. Но теперь я понимаю.
– Да?
А я вот не уверен, что понимаю. Понятия не имею, к чему она клонит, и мне совсем не нравится чувствовать себя в полнейшем неведении.
– Я – твоя связь с прошлым, ведь так? Дело тут совсем не во мне. Лично ко мне ты ничего не испытываешь. Тебе просто хочется вспомнить о том периоде жизни, когда твое сердце еще не было разбито.
– Что?!
Должно быть, я выкрикиваю это слово, потому что Конни бросает взгляд на других мамаш и советует говорить потише. Я пристально смотрю на нее, изумляясь, насколько неверно она все понимает. Потому что все совершенно не так.
– Ладно, ладно, – шепчет Конни. – Тут нечего стыдиться. Ты прошел через развод и, естественно, не можешь рассуждать здраво. Как жаль, что именно я оказалась той женщиной, с помощью которой ты стараешься снова поймать нечто неуловимое. Ты даже не представляешь, насколько мне нелегко, но до определенной степени я смирилась с тем, что этой женщиной должна стать я. Прости, что не смогу помочь тебе иначе, кроме как доказав: то, что ушло, – ушло.
Мы долго смотрим друг на друга. Конни ищет на моем лице признательность за ее понимание. А я ищу признаки того, что ей «промывали мозги». Неужели она считает, будто я в депрессии? Может, она общалась с Крейгом? Невероятно, но они говорят одно и то же. Конни считает, что я изо всех сил пытаюсь справиться с проблемой по имени Андреа, разводом и всем прочим и поэтому обратил на нее внимание. Конни не думает, что она важна для меня сама по себе? Это главное.
– Я думаю о тебе, Конни. Я думаю о нас.
– Это не так, – улыбается она. – Скажи мне, Джон, до того, как ты столкнулся со мной у ворот школы, когда ты вспоминал обо мне в последний раз?
Я не отвечаю. Она кивает и выглядит довольной собой. Мое молчание стало для нее доказательством ее правоты.
– Кроме того, последние несколько месяцев я просила тебя сесть и поговорить со мной, но ты не захотел. Если бы ты действительно был заинтересован во мне, то обязательно это сделал бы. Ты всячески избегаешь разговоров, потому что не хочешь никаких выяснений. Не беспокойся, я это поняла. Я понимаю тебя.
– Ты говоришь так, потому что обиделась за то, что я не пришел в тот вечер. Для тебя это прекрасный выход.
Она серьезно качает головой.
– В таком случае: ты просто до чертиков боишься своих чувств ко мне. Ты хочешь меня, но теперь тебе не хватает решимости. Ты просто пытаешься оправдать свою трусость.
Конни грустно смотрит на меня. Ей жаль меня. Мне тошно от ее жалости.
– Думаешь, мне не хватает мужества вернуть тебя? – шепчет она. – Ты ошибаешься. Я могла бы поступить так же, как в тот раз. – Помолчав, Конни продолжает: – Могла бы, но не стану, потому что не хочу. Я знаю это абсолютно точно. Я не хочу предавать Льюка и рисковать благополучием своей семьи, но самое главное: я – не – хочу – тебя. Разве я не повторяла тебе это снова и снова? С тех пор, как мы опять встретились?
Я настолько поражен, что застываю на месте. Она говорит серьезно, но я ей не верю. Не хочу верить.
– Тогда почему ты согласилась встретиться со мной вечером?
– Хотела выяснить, говорил ли ты о нас мистеру Уокеру.
– Он знает, что у нас был роман.
Конни ахает и невольно бросает взгляд на Крейга, который стоит в нескольких метрах от нас.
– Как ты мог? Он директор школы, в которой учится моя дочь! Тупица… Неужели до тебя не доходит? Эта школа – не просто здание со множеством конструкторов «Лего» и разноцветных стикеров. Здесь проходит жизнь моей дочери. А ее жизнь не может быть частью твоей игры. И потом, я хотела спросить: сколько времени ты собираешься слоняться поблизости? Если ты намерен появляться здесь и дальше, мне придется поговорить с Льюком. Я действительно не хочу говорить с ним о тебе, но, если ты обосновался здесь надолго, у меня не остается выбора. Мне так стыдно, что своим поведением я продолжаю причинять ему страдания.
Последнее предложение она сказала скорее себе самой, чем мне, но при этом очень отчетливо, так что я прекрасно расслышал его.
Я поражен. Спокойствие Конни говорит мне о том, что все кончено, убедительнее, чем ее крики и угрозы прошлых лет. Ей стыдно. Она действительно переживает из-за того, что может снова заставить Льюка страдать, упомянув мое имя.
Значит, вполне вероятно, что она на самом деле согласилась тогда вечером со мной встретиться не из-за того, что захотела разворошить гаснущие угли и снова раздуть огонь. До меня дошло. Честно. Конни действительно изменилась. Это не притворство с ее стороны.
Я вспоминаю наши разговоры начиная с сентября и понимаю: она на самом деле не собиралась возобновлять нашу связь. Может быть, я слышал только то, что хотел услышать. То, что мне необходимо было услышать. Вполне возможно, что она хотела только защитить свою семью и свое будущее.
Я долго смотрю в окно. По-прежнему идет дождь, и капли воды на стекле освещены уличными фонарями. Тысячи крохотных частиц создают картину, напоминающую мне увиденную когда-то во время деловой встречи в Нью-Йорке, в Крайслер-Билдинг. Переговоры не ладились. Нам не удавалось найти решение, устраивающее клиентов, и кое-кто из нас после бесконечных часов, проведенных за столом, начал терять терпение. Был холодный и мокрый февральский день, за окном быстро темнело. Клиент задал мне непростой вопрос, и, чтобы выиграть время, я встал, обошел стол и остановился перечитать программу тренинга. Самое главное – не говорить первое, что пришло на ум. Этому приему меня научили во время одного из тренингов по менеджменту.
Помню, что в этот миг впервые обратил внимание на открывающийся вид, хотя наверняка сотни раз смотрел в окно в тот день, не говоря уже обо всех предыдущих посещениях. Я не ответил на вопрос клиента (потому что не мог), но сказал что-то вроде: «Каждый раз, когда в городах я смотрю на открывающуюся панораму, меня охватывает ощущение неограниченных возможностей. Столько жизней! Столько возможностей!» Мой комментарий вызвал всеобщее внимание, потому что был не связан с темой переговоров, а может, еще из-за своей простоты и правдивости. Клиент решил, что я сказал нечто глубокомысленное о его выборе в бизнесе, и пришел в восторг.
Впоследствии сотрудники и босс поздравили меня с отличным отвлекающим маневром, но это было не совсем так. Когда я смотрел в окно, меня действительно поразило ощущение огромных возможностей, а если мои слова оказались именно тем, что клиент хотел услышать, так это только к лучшему. Но для меня самым важным было другое – я сказал именно то, что хотел сказать. На тот момент в этом для меня заключалась истина.
Капли декабрьского дождя блестят на школьном окне, напоминая о сверкающих огнями окнах небоскребов, и меня снова переполняет ощущение разнообразных возможностей.
Мне вдруг становится ясно, что Конни очень плохо знает меня. Она действительно кое в чем меня понимает, и в наших с ней жизнях есть коротенький отрезочек, который оказался общим для нас, и только для нас. Но это все, что у нас есть общего. Конни стремится напрочь захлопнуть дверь – дверь в прошлое. Делая это, она тем самым распахивает передо мной все двери, ведущие в мое будущее. Внезапно меня охватывает чувство благодарности.
– Крейгу известно, что мы когда-то встречались, но он думает, что это было до твоего замужества. Кстати, он прекрасно относится к тебе и твоей семье. Ты производишь очень хорошее впечатление. К слову сказать, работу здесь я практически завершил и сегодня выяснил, что меня собираются послать в другой город. Возможно, в Манчестер.
– Вот как, – говорит Конни. А что тут еще скажешь? На ее лице написано явное облегчение.
Я смотрю на нее и вижу возможности. Но в число моих возможностей она не входит. И Андреа тоже не входит в их число. Больше не входит. Я знаю, что здесь все закончено. Зато начнется где-нибудь еще.
Конни уходит. Она направляется к кучке болтающих мамочек в дальнем конце холла. Они толпятся вокруг куска золотистой материи, обсуждая, как его раскроить, чтобы хватило на мантии трем волхвам. Конни не выдерживает и оглядывается, чтобы проверить, наблюдаю я за ней или нет. Наблюдаю. Наши глаза встречаются, и я улыбаюсь. Она улыбается мне в ответ. И я почти люблю ее.
Глава 46 ЛЮСИ
Среда, 6 декабря 2006 года
В 7.45 я уже сижу на работе. Проверяю индексы, задерживаюсь на сайте Блумберг, чтобы определить, как за ночь изменилось состояние рынков. И продолжаю размышлять: правильно ли я ее расслышала?
«…Биржевые маклеры снижают ставки по поводу того, насколько Федеральный резервный банк поднимет расценки в этом году…»Но откуда ей это известно? Какая может быть связь между Джоу и Роуз? Я делаю глоток кофе. «…Рост цен в этом месяце привел к получению самой низкой прибыли за 10 лет. Сделки в США…»Проклятый Лондон, тут все друг друга знают! Паршивая деревня! «…Центральный банк не увеличит стоимость займа свыше…»Рот у него размером с бушевскую программу вооружения…
– Люси, с тобой все в порядке?
Я поднимаю глаза и вижу склонившегося надо мной Мика.
– Извини, я читала о состоянии рынков.
– Такое впечатление, что ты была далеко отсюда.
– Увлекательная статья.
– Да? А в чем там дело?
Мик, настоящий профессионал своего дела, делает вывод, что на рынках произошло нечто из ряда вон выходящее. По вполне понятным причинам он считает, что только это может повергнуть меня в прострацию.
– Да в общем-то ничего особенного, – вздыхаю я. Мик в полном недоумении. Он хмурится:
– Люси, с тобой все в порядке?
– Я… – хочу выдать в ответ стандартную фразу, которой обычно пользуюсь, чтобы отмести все расспросы личного характера и которой постоянно отвечаю Мику на протяжении последнего месяца. Но в этот миг на моем экране появляется сообщение. От Джоу.
«Дорогая, не хочу показаться ханжой, но мне неприятно наблюдать, как ты флиртуешь с Миком Харрисоном. Твой мужчина – это я».
Я громко захлопываю свой ноутбук и кидаю взгляд на стол, за которым сидит Джоу – напротив меня через проход. Обычно я избегаю смотреть на него, хотя частенько чувствую на себе его взгляд. Джоу раздвигает губы в улыбке, которая наверняка кажется ему сексуальной – жуткий оскал, вызывающий только оторопь.
– У тебя найдется время выпить кофе?
– Для тебя, Принцесса, конечно найдется.
Рядом с офисом расположены сотни кафешек, но я увожу Мика по меньшей мере на полмили отсюда, потому что у меня развилась паранойя: я только и думаю о том, кто кого знает, кто может подслушать мои разговоры и кому собирается их повторить.
Мик ждет, пока мы не усядемся в уголке самого тихого и мрачного кафе, какое мне удалось отыскать, и говорит:
– Я рад, что ты признала, что нам нужно поговорить.
Я методично разрываю пакетики с сахаром и сыплю его в свой двойной эспрессо. Когда я опустошаю четвертый пакетик, Мик берет меня за руку и говорит:
– Ты же пьешь кофе без сахара.
Мы молча сидим еще несколько минут. Я так много хочу сказать Мику и в то же время вообще ничего не хочу говорить. Если я извинюсь за свою неуклюжую попытку соблазнить его на вечеринке, нам придется заговорить о том, что уже многие месяцы мы с ним занимались легким флиртом – флиртом, который я воспринимала всерьез, а он нет.
Если сказать ему, что Джоу меня преследует и сделал мою жизнь невыносимой, придется признаться, что я занималась с ним сексом, а это слишком ужасно. Слишком унизительно. После этого Мик никогда не назовет меня Принцессой. И потом, доверяю ли я ему? Что, если он прямиком отправится в офис, позовет всех наших мужчин на ленч и перескажет все, что узнал, – тогда прощай моя репутация на финансовых рынках города.
Если сказать ему, что бывшая жена моего мужа угрожает мне, а может, даже собирается шантажировать, придется упомянуть, что с моим браком не все в порядке. Хотя, вероятно, это и так станет ясно.
– Люси, хочу извиниться за свое поведение на вечеринке. Может, забудем о том, что случилось? Откровенно говоря, тот вечер я помню очень смутно. Тоже здорово напился. Так что, если кто-то из нас сказал или сделал нечто сомнительное, прекрати смущаться, потому что я ничего не помню.
Мик явно отрепетировал эту речь заранее. Скорость, с которой он ее отбарабанил, свидетельствовала о том, как ему хочется покончить со всем этим. Вообще заговорить на эту тему потребовало от него немало мужества. Уверена, что ему не хочется долго ее обсуждать.
Я так благодарна ему. Мик был трезв как стеклышко. А его заявление, будто он мало что помнит, ничего не стоит, потому что он прекрасно помнит, что я напилась. Он же сказал, что тоже здорово напился. И все-таки мне становится ясно, что Мик размышлял над сложившейся ситуацией и пришел к выводу: самое лучшее – забыть об этом инциденте. Я ценю его усилия. Это ли не доказательство настоящей дружбы?
Я улыбаюсь ему.
Итак, наша дружба выдержала непростую проверку, и на этом мы решили прекратить обсуждение этой темы.
– Значит, дружба? – спрашивает Мик.
– Дружба, – подтверждаю я.
– Можешь снова стать прежней решительной Люси и зарабатывать нам всем крупные бонусы и все такое. Договорились? Знаешь, Люси, скажу тебе прямо: многие начали замечать, что ты сама на себя не похожа. Последнее время у тебя такой рассеянный взгляд, что становится ясно: твои мысли заняты не работой. То есть я, конечно, уважаю твою заботу о семье. Ты говорила, что хочешь больше времени уделять Ориол, и это здорово. Но если ты планируешь меньше времени проводить в офисе, на рабочем месте тебе нужно действовать еще эффективнее.
– Насколько серьезные разговоры ходят обо мне? Я спрашиваю у тебя, потому что ты мой друг и, надеюсь, ничего не скроешь.
– К сожалению, достаточно серьезные. На днях Ралф поинтересовался у меня, все ли с тобой в порядке.
Мы уставились друг на друга, понимая, что именно здесь зарыта собака. У Ралфа не должно быть причин обсуждать меня с сотрудниками. Но если он все-таки пошел на это, то почему выбрал именно Мика? Ответ очевиден. Все считают, что мы с ним спим или спали раньше, а теперь расстались. Да, это бросает тень на нас обоих.
– Прости, Мик. Намек понят.
– Здесь не только ты виновата. Моя репутация тоже сработала, – галантно признал Мик.
Он потянулся за пальто. В конце концов он свою задачу выполнил и понимал, что пора возвращаться на работу. Я положила руку ему на рукав:
– Мик, ты настоящий друг.
– Да, Принцесса.
– Поэтому я должна тебе кое-что рассказать.
Мик снова плюхнулся на пластиковое сиденье и пододвинул его к обшарпанному столику.
– Взять тебе еще кофе?
Я покачала головой. Если сейчас отвлекусь, могу струсить и ничего не рассказать.
– Плохо, конечно, когда о тебе сплетничают, но я это заслужила. Я действительно кое с кем трахнулась.
Мик и впрямь ахнул. Я его шокировала или разочаровала, а может, он просто испугался за меня.
– Понимаешь, сейчас между мной и Питером не все хорошо. Это тебе известно. Я чувствовала себя старой и использованной.
– Использованной?
– Что мною просто пользуются как матерью и женой. Я не привыкла к самопожертвованию. Я чувствовала, что мною пренебрегают, и мне все надоело. Такая гремучая смесь.
Мне легко рассказывать Мику. Он тоже эгоцентрик и пытается мне сочувствовать. Другой бы на его месте тут же отмел все мои жалкие отговорки.
– Значит, ты на это пошла, чтобы немного встряхнуться?
– Я на это пошла, потому что жутко напилась. Это случилось в тот день, когда была корпоративная вечеринка. После твоего ухода.
– Понятно.
Мик закусывает губу и бесконечно долго молчит. Я понимаю, что обидела его. Возможно, пострадала только его гордость, но не исключено, что известие о моих сексуальных авансах всем подряд, без разбора ему действительно неприятно.
– И кто счастливчик? – спрашивает он наконец. В голосе звучат раздражение и любопытство.
Впервые я не выдерживаю его взгляд, закрываю лицо руками и бормочу:
– Джоу Уайтхед..
– Что? Ты сказала «Джоу Уайтхед»?
Я киваю и снова медленно поднимаю глаза на Мика. Его лицо выражает досаду и раздражение – я вижу их каждый день, глядя в зеркало.
– Этот нытик? Этот тупица? Этот ничтожный кусок дерьма?
– Именно.
Мик резко отодвигает стул. В первый миг мне кажется, что сейчас он выскочит из кафе, точно брошенный любовник. Вместо этого Мик подходит к стойке, заказывает еще кофе и ставит крошечные чашечки на стол.
– Самое лучшее – поскорее забыть об этом, – говорит Мик.
Судя по выражению его лица, он жаждет поскорее выбросить это из головы. Я его прекрасно понимаю. Мне тошно вспоминать о жирных ручонках, неуклюже хватающих меня.
Хуже секса, чем с Джоу, у меня никогда не было.
После того как ушел Мик, мы с Джоу еще несколько раз подходили к бару выпить. Джоу предложил пойти куда-нибудь в другое место. Я отказалась, мне нужно было возвращаться домой. Чувствовала я себя омерзительно, все кружилось и расплывалось перед глазами. Не хотелось, чтобы коллеги видели меня в таком состоянии. Джоу услужливо кинулся за моим пальто и пропал на веки вечные. Когда он наконец вернулся, то стащил меня с дивана и вывел из зала.
– А мы правильно идем? – пробормотала я с трудом. Полной уверенности у меня не было. Из-за зеркал я потеряла ориентацию, да и на ногах едва держалась.
– Здесь есть другой выход, не в переулок, а на центральную улицу – будет легче поймать такси.
Джоу накинул мне пальто на голову и повторял:
– Теперь никто не увидит тебя вместе со мной, так что беспокоиться не о чем.
Даже в тот момент его слова показались мне странными. Он знал, что я не хотела быть с ним.
Мне не понравилось идти с пальто на голове, было душно и неудобно. Никогда не любила повязку на глазах – ни в детстве во время игр, ни в постели с Питером. Предпочитаю видеть, куда иду. Я ухватилась за пальто и попыталась стянуть на плечи, но Джоу лишь смеялся и удерживал его на голове. Я велела ему прекратить, не портить мне прическу, но протестовала не слишком усердно, чтобы не привлекать внимания к нашему уходу. Он был прав, я не хотела, чтобы меня видели вместе с ним. Все это длилось минуту или чуть больше, но, когда он снял пальто с моей головы, выяснилось, что мы не на улице, а в крошечной комнатушке.
В ведерке стояла бутылка шампанского, не «Кристал», а какое-то местное. Бокалы отсутствовали. Должно быть, в спешке Джоу забыл о них позаботиться. Скорее всего, он выпалил распоряжения и всучил кругленькую сумму, когда забирал пальто.
Я застонала, заявила, что больше ничего пить не буду и хочу домой. Джоу предложил мне расслабиться, прилечь и немножко поспать, чтобы прийти в себя. Я продолжала стоять. Джоу попытался заставить меня выпить шампанское из горлышка, но я плотно закрыла рот, и пузырящаяся жидкость потекла по подбородку и блузке. Джоу начал ее слизывать, и я его не остановила.
В тот миг я решила, что быстрее доберусь домой, если не буду сопротивляться.
Мик ждет ответа на свое предложение. Я вынимаю из сумочки пачку сигарет, беру одну и предлагаю ему. Он отказывается, но помогает мне прикурить: у меня трясутся руки, и я не вижу проклятую зажигалку из-за слез, набежавших на глаза. Яростно моргаю, чтобы избавиться от слез, и глубоко затягиваюсь.
– Я легко могла бы все забыть. Собственно, так я и сделала. Но есть одна проблема. Он не забыл.
– Он что, запал на тебя?
– Именно. – Я улыбаюсь, но улыбка получается кривая. Так паршиво мне никогда не было. – Он меня постоянно преследует. Считает, что между нами завязался роман, и не желает понять, что я была просто пьяна и все произошедшее – ошибка. Он не дает мне покоя, постоянно спрашивает, когда мы снова встретимся. Мик, я его боюсь! Я не хочу потерять семью, не хочу лишиться работы, но ни за что не желаю оказаться с ним снова…
– Успокойся, успокойся, Принцесса. – Мик обогнул столик, присел рядом с моим стулом и гладит рукой по спине. – Я разберусь с этим. Мы справимся вместе. Успокойся. Сегодня же этот подонок вылетит с работы.
Прежде я никогда не нуждалась в рыцаре в сияющих доспехах, да и не верила в его существование. Но сейчас явственно слышу топот копыт коня, на котором Мик скачет мне на помощь, и меня переполняет признательность.
Мик выясняет, что у меня сохранилось несколько писем на электронной почте, но все эсэмэски я уничтожила. Я показываю ему свой ежедневник, и он уверяет, что это – типичный случай сексуального домогательства на рабочем месте. С досадой добавляет, что Джоу явно повлиял на мою работоспособность в прошлом месяце.
– Если хочешь, перед тем как действовать по официальным каналам, мы можем поговорить с ним сами.
– И что скажем?
– Скажем, что, если он не уволится добровольно, ты обратишься к Ралфу.
Ни у одного из нас даже мысли не возникает о возможности добиться от Джоу, чтобы он прекратил мне надоедать, – слишком далеко все зашло.
– Дело не только в том, что он ведет себя непорядочно, приставая к коллеге по работе. Судя по содержанию писем, у него крыша поехала. Он нуждается в профессиональной помощи. Нужно поставить его перед фактом. Если в нем осталась хоть капля здравого рассудка или достоинства, до него это дойдет. К тому же вряд ли ему хочется запятнать свою деловую репутацию.
– Это может сработать, – соглашаюсь я.
Впервые за месяц я позволяю себе надежду на благополучный исход. Я наклоняюсь вперед и обнимаю Мика.
– Спасибо тебе. Ты настоящий друг. А если говорить серьезно, во всем этом кошмаре есть положительная сторона, – добавляю я. – Для меня кое-что изменилось. Я начала понимать, что рискую лишиться всего, что ценю. Мне так повезло – у меня есть муж, дочь, верные друзья. – Я благодарно сжимаю руку Мика. И внезапно чувствую, что облегчение, которое мне принесла его поддержка, исчезло. – Черт! Питер!
– Ты собираешься рассказать ему?
– Думаешь, нужно?
– Я бы не стал. С другой стороны, я никогда не был женат, так что ничего не могу посоветовать.
– Бывшая жена Питера знает про Джоу, – признаюсь я.
– Что? – Мик не может решить, что преобладает в моей жизни – трагедия или фарс. Как и я. – Откуда?
– Понятия не имею, но это так. Она намекнула мне, когда мы виделись в прошлое воскресенье. С тех пор я практически не могу спать.
– Думаешь, она скажет Питеру?
– Понятия не имею. Она ничем мне не обязана. Боже, мне так стыдно! Что я натворила? Я поступила ужасно, но это все в прошлом и больше никогда не повторится.
– Не забывай о смягчающих обстоятельствах и о том, что все случилось спонтанно, – добавляет Мик в утешение.
– Верно. Но последствия ужасные. Я поняла это, когда увидела выражение лица Роуз. Я разрушила ее семью, потому что безумно любила Питера и хотела, чтобы он был со мной. Сложно объяснить, но Роуз смотрела на меня так, словно я снова разрушила ее жизнь.
– Ты сказала, что любила Питера. А сейчас любишь?
– Да. Еще сильнее. Но, как прекрасно известно Роуз, порой любить человека бывает недостаточно. Она любила Питера, но они расстались, а ведь Роуз не совершила ничего непорядочного.
– Он полюбил тебя.
– Да.
– А сейчас любит?
– Любит.
– Достаточно сильно?
– Не знаю.
– Существует только один способ выяснить это.
– А кто сказал, что я хочу выяснить?
Мы понимаем, что пора возвращаться в офис. Предстоит серьезный разговор с Джоу, да и Ралф обратит внимание на наше отсутствие. Мик пытается заплатить за кофе, но я его останавливаю. Это обязана сделать я. Я кладу деньги на стол, и монеты катятся прямо в лужицу пролитого кофе. Видно, все у меня теперь выходит наперекосяк.
