Текст книги "Жена моего мужа"

Автор книги: Адель Паркс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

Глава 2 ЛЮСИ

Понедельник, 4 сентября 2006 года

В 7.45 я уже за своим рабочим столом. Проверяю промышленный индекс Доу-Джонса [4]4
  Индекс Доу-Джонса – ежедневно составляемый индекс курсов ценных бумаг тридцати основных промышленных компаний на Нью-Йоркской фондовой бирже; публикуется фирмой Dow Jones and Со, специализирующейся на сборе и предоставлении финансовой информации.


[Закрыть], индекс промышленных акций, рассчитываемый газетой «Файнэншл таймс» совместно с Лондонской фондовой биржей и Никкей [5]5
  Никкей (Nikkei) – один из важнейших биржевых индексов Японии. Название индекса происходит от сокращенного названия газеты Nihon Keizai Shimbun, которая производит вычисление этого индекса.


[Закрыть], задерживаюсь на сайте информационного агентства Блумберг, чтобы в полной мере оценить, как с вечера изменилось состояние рынков. Американский индекс курсов акций почти не изменился, несмотря на слухи, будто доверие потребителей падает и последует уменьшение личных расходов. Слухов всегда много, большинство из них распускается торговцами. Очень важно уметь квалифицированно и безошибочно отделять факты от выдумок. Я продолжаю читать и вскоре нахожу то, что искала: «Европейские акции, принадлежащие фирмам-посредникам, включая «Инфинеон технолоджис АГ» и «Микрон технолоджи, инк.» из США, неожиданно в конце дня подскочили на четверть».

Возможно, подобный расклад для кого-то и неожиданный, но я его предвидела и сделала ставку. Почти ощущая запах своего бонуса, я подсчитываю, как возрастут прибыли от «Микрона», и радуюсь тому, что положение дел в компаниях заметно улучшается. Я тотчас же проверяю портфели ценных бумаг своих клиентов и решаю, что следует продать, а что придержать.

В офисе я чувствую себя вполне уверенно, свою работу и все, что с ней связано, просто обожаю. Я люблю цифры и люблю деньги, а это уже хорошо для начала. С гордостью хочу отметить, что являюсь чертовски хорошим торговцем и пользуюсь огромным уважением среди коллег; это тем более приятно, что добилась всего своим трудом.

Я начинала как выпускница-стажер «Гордон Уэбстер Хэндл», одного из наиболее уважаемых и авторитетных учебных заведений Сити. Вскоре я обнаружила, за определениями «уважаемый» и «авторитетный» скрываются чертовски жесткие и дискриминационные по отношению к женщинам порядки. Странно, но подобное окружение не устрашило меня, оно словно бросало мне вызов. Восемь выпускников приступили к работе одновременно, все, кроме меня, были выпускниками Оксбриджа [6]6
  Оксбридж – Оксфордский и Кембриджский университеты, термин употребляется как символ первоклассного образования.


[Закрыть]. Все, за исключением меня и еще одной женщины, – мужчины. Вторая женщина – биржевой маклер больше не работает. Она вышла замуж за одного из немногочисленных мультимиллионеров, заработавших на продажах через Интернет, которому удалось перевести свои идеи в твердую наличность, прежде чем идея подобных продаж обернулась крахом. Один из молодых людей потерпел полный провал, получил нервное расстройство и, насколько мне известно, живет сейчас в буддийском пристанище в Индии. Остальные пятеро все еще работают на бирже, но только я по-прежнему связана с «Гордон Уэбстер Хэндл». Двое живут теперь в Нью-Йорке, и это во всех отношениях замечательно – все время чистейший адреналин. К сожалению, подобный бросок уже не для меня. Я не смогу поехать за границу, так как Питеру необходимо жить поблизости от сыновей. Однако мне и здесь нравится. Меня ценят здесь.

Когда мы анализировали эту ситуацию, оказалось, что я получила самый высокий бонус из всех стажеров, с которыми когда-то начинала, через такой факт не переступишь.

Хотя теперь все изменилось. С тех пор как у меня появилась дочь, Ориол, мои бонусы стали на десять-пятнадцать процентов ниже, чем мой самый низкий бонус до ее рождения. Как оказалось, я могла скрывать свой пол до тех пор, пока не родила ребенка, потом это стало невозможно, что неудивительно. Однако я ясно помню дни, когда объявлялись наши бонусы, и меня признали весьма перспективной. Лучшие дни моей жизни, наряду с днем знакомства с Питером, успешным окончанием института, замужеством, но к подобным моментам не отнесешь тот день, когда я родила ребенка.

Извините, но я ни за что не поверю в подобную ерунду, будто тот день, когда ты произведешь на свет младенца, – самый лучший в твоей жизни. В этот день было много суеты, крови, страха и боли. Несмотря на то что мне делали кесарево сечение, все это было слишком неприятно. Люди дурачат сами себя подобным бредом собачьим. Согласна, что тот день, когда ребенок начнет ходить или впервые улыбнется тебе, действительно особенный, но день, когда ты родила? Ну уж увольте. Я не принадлежу к типу женщин-матерей. Мне не доставляло удовольствия смотреть на свой огромный живот и носить соответствующую одежду, не нравилось и то, что пришлось отказываться от алкоголя. В целом я справилась с беременностью наилучшим образом, но ела очень мало, чтобы не слишком набирать вес, это приводило в ярость моего акушера, но я щедро платила ему, так что получила привилегию игнорировать его советы. А Ориол родилась здоровой и весила при рождении семь фунтов, так что какой тут вред? А мне было нетрудно вернуть прежнюю фигуру. Меня выводят из терпения женщины, которые постоянно жалуются, будто им не хватает времени притащить свои жирные задницы в гимнастический зал, – я могу сказать им только одно слово: «няня». Да, это недешево, но тем скорее вам придется вернуться на работу, и не надо будет жаловаться, что все деньги уходят на ребенка. Я занимаюсь пустословием? Какой позор! Подозрительно озираюсь по сторонам и с облегчением обнаруживаю, что моя тирада была внутренней.

Я отвечаю на несколько звонков и на самые срочные письма, полученные по электронной почте из вышестоящих организаций и от клиентов, находящихся в иных временных поясах, затем снова обращаюсь к рынкам. Акции химических производителей вчера поднялись, в то время как неочищенная нефть впервые упала на три. Хорошо, все как я предвидела. Индекс Доу-Джонса добавил 0,4 процента к 297,44, так что все восемнадцать индустриальных групп получили прибыль, за исключением индекса «Нефть и газ», как я и предполагала. Мысленно похлопываю себя по спине. Я настолько хороша в своем деле, что можно даже забыть, насколько рискованна моя работа. Однако если в городе полно игроков, то я такой приверженец игры, который может сосчитать карты и обладает фотографической памятью. Я всегда ухожу из казино с карманами полными денег.

В 9.15 на экране появляется напоминание, отвлекая меня от цифр, и я спешу послать Питеру сообщение по электронной почте:

«Ориол сейчас войдет в ворота школы. Жаль, что меня нет с ней рядом. Люблю тебя».

По правде говоря, я точно не знаю, начнутся ли занятия без пятнадцати девять или в девять пятнадцать, но Пит тоже не знает. Конечно, мне не нужно напоминать, что моя дочь сегодня впервые идет в школу, я просто боялась, что займусь чем-то другим и не найду времени, чтобы послать Питу сообщение. Такое проявление заботы – хороший ход. Иногда мне кажется, что он думает, будто я не слишком хорошо справляюсь с материнскими обязанностями. Это ужасно, терпеть не могу, когда говорят, что я с чем-то плохо справляюсь.

Конечно, я люблю свою дочь, как каждая женщина, просто обожаю ее. Она смышленая, славная и обычно хорошо себя ведет, за исключением тех случаев, когда становится невообразимо ужасной. Я просто не привыкла выставлять напоказ свои чувства, как поступают остальные, а также не привыкла приносить себя в жертву. Не выношу покрытых струпьями носов, и мне не нравится без конца рассказывать один и тот же рассказ и отвечать на нескончаемые «почему» или сидеть в кругу других мам, распевая песни и хлопая в ладоши, и делать множество других вещей, которые, по общему мнению, являются неотъемлемой частью материнства.

Питер, конечно, никогда не обвинял меня в отсутствии материнского инстинкта. Он не посмел бы, поскольку знает, что ему пришлось бы горько пожалеть о подобном высказывании. Я отрицательно отношусь к критике, даже если она справедливая. Он немного рассердился вчера вечером, когда заполнял различные анкеты для поступления Ориол в школу – что-то по поводу аллергии, а также позволения брать детей на экскурсии. Я не знала имени ее врача и услышала с его стороны упрек. Он отбросил ручку и с раздражением сказал: «Ради бога, Люси».

Медленно оторвав взгляд от «Ньюсуик» и посмотрев на него, я поставила его на место:

– Ты тоже не знаешь имени ее врача.

– Но ты ее мать.

– А ты отец. Я работаю столько же, сколько и ты, часто даже больше. Это обязанность Евы – знать подобные вещи.

Пит благоразумно промолчал, поняв, что разговор окончен. Я не плохая мать, просто у меня свой собственный уникальный стиль.

Я подняла взгляд от стола и вслух сказала:

– Мне нужно сходить в «Старбакс» [7]7
  Сеть магазинов и кофеен «Старбакс» насчитывает около 40 тысяч заведений по всему миру.


[Закрыть]. Кто-нибудь присоединится ко мне на чашечку кофе? Не могу собраться с мыслями: моя дочь пошла сегодня в школу в первый раз.

– Неужели? А я и не знал, что у вас есть дети, – замечает мой босс Ралф.

Он случайно проходил мимо, когда я приглашала кого-нибудь на кофе. Он новенький, его прислали сюда из нью-йоркского офиса шесть недель назад. Я пока только присматриваюсь к нему. Было бы безумием напоминать в офисе о своем материнстве (отпрашиваться домой из-за болезни ребенка или чего-либо подобного равносильно самоубийству), но Ралф оказывал мне слишком много внимания, когда мы собирались пару раз отделом на вечеринки, думаю, пришло время напомнить ему, что я замужем и у меня есть семья. Это один из немногочисленных случаев, когда материнство может оказаться полезным. Замужество или материнство обычно не препятствует романам для большинства городских жителей, но, поскольку наш новый босс американец, он, наверное, придерживается традиций и, надеюсь, беседуя со мной, перестанет касаться моей руки и пытаться обнять за талию. Хотя есть риск, что он вообще перестанет со мной разговаривать. Большинство мужчин полагает, что в Портлент-Хоспитал женщинам делают не кесарево сечение, а лоботомию.

– Образование – самое важное наследство, которое мы можем оставить детям. В какую школу она пойдет? – спрашивает Мик, еще один биржевой маклер с моего этажа. У него нет детей, поэтому, думаю, его не интересует эта тема, он просто запрограммирован на то, чтобы за ним осталось последнее слово.

– Холланд-Хаус в Холланд-Парке.

– Не слышал о такой.

– Неудивительно. Она государственная.

Я, наверное, единственный биржевой маклер в истории, выбравший для своего ребенка государственную школу. Я представила это как социально значимое решение. «Где окажется государственная система образования, если все родители – представители среднего класса, которым небезразличны вопросы образования, заберут своих детей из государственных школ?» – вопрошала я. Безусловно, тогда значение этих школ упадет. Существует множество подтверждений подобной точки зрения, и она имеет некоторый отпечаток «левизны», что весьма соответствует времени, и это меня радует. Но я сама получила образование в одной из лучших в стране частных школ для девочек и надеялась, что Ориол пойдет по моим стопам. Канотье выглядят восхитительно, и латынь весьма полезна, когда тебе хочется поставить на место каких-нибудь парней-выскочек. Но Роуз положила конец всем моим планам.

Мы с Питом были готовы оплатить обучение в частной школе не только Ориол, но и близнецов, но разве Роуз согласится? Ни за что на свете. Мне даже кажется, что ей просто нравится играть роль матери-одиночки. Она изо всех сил пытается представить дело так, будто Пит не выполняет своих обязанностей, мало думает о детях и слишком мало тратит на них времени и денег. Поэтому она продала их семейный дом, хотя он и выплатил за него деньги по ипотеке. А как она повсюду искала самый маленький домик в Холланд-Парке (хотя, стоит заметить, она все же не отказалась от Холланд-Парка, не правда ли?). А все эти глупости, которые она болтает по поводу своих планов на то время, когда у нее не будет вообще никаких доходов, а мальчики вырастут и им понадобится капитал, вырученный от продажи дома, и прочая чепуха. Мне хотелось бы задать вопрос: а почему бы ей не найти работу, как делают другие? Я тоже мать и тем не менее работаю. Я не жду, чтобы кто-нибудь выделил мне подаяние. Черт, стоит подумать об этой женщине, как начинает болеть голова.

Как глупо и истерично с ее стороны заявлять, будто мы с Питом предлагаем оплатить школу в качестве отступного, чтобы избавиться от чувства вины. Чепуха! Он просто хочет, чтобы у детей было все самое лучшее. Кажется, по этому поводу она заявила что-то обидное о том, что не хочет, чтобы мальчишки выросли напыщенными карьеристами, как большинство выпускников привилегированных частных школ. Не нужно большого ума, чтобы догадаться, в кого она метила, бросая эту фразу. Она утверждает, будто дети получат такое же хорошее образование в местной государственной школе, а обучение в частных школах – пустая трата денег и предназначено для тех родителей, которые предпочитают тратить на детей деньги, а не время или чувства. Легко ей так говорить, проживая в Холланд-Парке, где государственные школы действительно просто потрясающие.

Конечно же я не могла отдать Ориол в частную школу, в то время как Хенри и Себастьян будут посещать «чудесную небольшую государственную школу неподалеку от дома». Если бы я так поступила, то сыграла бы на руку Роуз. Нам бы постоянно пришлось выслушивать упреки о неравенстве в положении детей. Боже, как меня раздражает Роуз.

Так что нам пришлось переехать. Питу каким-то образом удалось убедить меня, что будет неплохо поселиться поближе к Роуз и мальчикам. «Намного дружелюбнее», как он выразился. Но я не гонюсь за модой и не желаю быть слишком современной, когда дело касается нашей беспорядочной семьи. Мне больше подходит роль злой мачехи, во всяком случае, тогда все выглядит определенно и нет каких-то раздражающих ожиданий. Нас нельзя считать одной большой и дружной семьей. Он развелся с ней, и это не могло не внести в наши взаимоотношения определенной доли недоброжелательности, не правда ли? Меня вполне устраивает состояние неприязни, граничащее с отвращением и гневом. Не хочу находиться в одном шаге от полигамии, к чему часто приводят дружеские отношения между бывшими супругами.

Сама не могу понять, как это произошло; я работала над ответственным проектом в Гонконге, а когда вернулась домой, Пит уже нашел дом неподалеку от дома Роуз, договорился с нотариусом и поверенным, так что оставалось только заказать фургон для перевозки мебели. Боже мой, неужели этот тип сошел с ума? Нет, надо признаться, я не слишком внимательно читала его сообщения по электронной почте – была слишком занята. А когда стала перечитывать их повнимательнее, обнаружила ряд каких-то безумных посланий по поводу дома, который он нашел. Он спрашивал, согласна ли я, чтобы он купил его. Наверняка я пробормотала нечто невнятное, выражая согласие, что было бы разумно со стороны Пита жить неподалеку от мальчиков, но я вовсе не хотела этого.

Меня утешает, что он выбрал для нас огромный дом, не такой огромный, как тот, в котором жили они с Роуз, но не забывайте, что нам приходится теперь содержать две семьи. Так что раз уж мы все поселились в Холланд-Парке, казалось, нет иной разумной альтернативы – все дети должны ходить в одну школу. Мистер Уокер, директор школы, – настоящая марионетка, он полностью мне подчинился после первой же встречи. Ориол миновала список кандидатов, хотя, строго говоря, мы живем чуть-чуть за пределами микрорайона. Ничего противозаконного, мы просто напомнили правило о приоритете, предоставляемом единокровным братьям и сестрам.

Глава 3 ДЖОН

Понедельник, 4 сентября 2006 года

Черт побери, может, королева в городе или нечто подобное? Что происходит с транспортом? Из слов Крейга я заключил, что его школа находится в тихом зеленом уголке снобистского Холланд-Парка. Наконец паркуюсь примерно в полумиле от школы, с трудом размещая свой БМВ серии Z-4. Выйдя из машины, не могу удержаться, чтобы не погладить крыло машины. Она красавица. Я женился бы на ней, если бы у нее были сиськи. Что за поездка! Вскоре я понял, что пробку вызвали безумные мамаши, которые ехали по четыре в ряд; слышал я о таких тетках.

Я наблюдаю за похожими на демонов мамашами. Они выкрикивают грязные ругательства в адрес водителей, которые опережают их, ставя машины на парковку, а выйдя из своих «танков», улыбаются, машут друг другу руками и начинают болтать о дневных телепрограммах. Просто невероятно. Как забавно!

Я тотчас же принимаюсь пристально разглядывать толпу женщин, теснящихся у ворот школы, и с разочарованием отмечаю полное отсутствие среди них красавиц. Я смотрю «Отчаянных домохозяек» и ожидал встретить множество достойных женщин, готовых тотчас же сбросить свои панталоны, лишь стоит мне улыбнуться им, словно я Том Джонс. Я оглядываюсь по сторонам – ничего не происходит. Все эти женщины похожи на мамаш, что неудивительно, поскольку они действительно мамаши, и мы стоим у ворот школы в ожидании, когда появятся эти маленькие отродья. Просто в глубине души я надеялся на нечто большее… Ведь Кейт Мосс тоже мать, не правда ли? И Лиз Херли, и эта Кейт, как ее там? – актриса. Мне подошла бы любая из них. Нельзя же осуждать мужчину за его надежды.

Я проталкиваюсь среди толпы детей, выходящих из школы, и ощущаю себя рыбой, плывущей против течения. Их маленькие извивающиеся тела в своей массе составляют огромную силу. Мне не часто приходится сталкиваться с детьми. У моей сестры их двое – девочки, и довольно умные. Они мои родственницы, и это неплохо для начала. Когда я вижу их на Рождество, на днях рождения и прочих семейных праздниках, они кажутся мне достаточно привлекательными, хотя немного избалованными и слишком требовательными, это не совсем мне по вкусу, но в целом вполне приемлемо.

Я проталкиваюсь через толпу детей и вхожу в школу, которая кажется абсолютно другой и одновременно такой же, как та, которую посещал я три десятилетия назад. Моя местная начальная школа представляла собой типовую бетонную коробку семидесятых годов. Эта школа выглядит более старой, наверное, она построена в 1908 году, согласно надписи, выгравированной над дверью. В этой школе отдельные входы для мальчиков и девочек, полы из натурального дерева и все такое. В моей школе паркетный пол был только в большом зале, в классах же – линолеум, что в то время считалось чрезвычайно модным. У нас висели черные доски и доска для объявлений, а теперь у них – белые доски и прожекторы над головами. Я заглядываю в классы и отмечаю, что маленькие стульчики и столы не изменились, так же как и засаленный коврик в углу класса, где неугомонные бездельники вынуждены проводить время, выслушивая все эти «однажды жили-были», «и с тех пор жили счастливо» и прочий вздор, которым мы потчуем молодежь.

Я слоняюсь по коридорам в надежде наткнуться на кабинет директора, как вдруг ко мне обращается какая-то женщина средних лет, которая властно интересуется, кто я и что делаю в школе. За несколько секунд мне удается очаровать ее и объяснить, что я лучший друг Крейга Уокера.

– Мистера Уокера, директора? – переспрашивает она.

– Может, он мистер Уокер и директор для вас, мисс… – Я делаю паузу.

– В действительности миссис, миссис Фостер, – жеманно улыбаясь, говорит она.

Я смотрю на нее с недоверием и бормочу что-то о том, что самых красивых женщин всегда расхватывают первыми. Притворяюсь, будто разговариваю сам с собой, но конечно же стараюсь, чтобы меня услышали. Честно говоря, у меня нет абсолютно никаких намерений относительно весьма заурядной миссис Фостер, но я не могу устоять, чтобы не пофлиртовать с ней. Я заметил, что чрезвычайно легко доставить женщинам удовольствие, и чувствую своей обязанностью делать это.

– Может, для вас он и мистер Уокер, но для меня он навсегда останется Уокером-Мотоциклистом. Вы этого не знаете, но ваш мистер Уокер был королем мотоциклистов в наших краях. Да, когда мы были подростками, Уокер-Мотоциклист был просто чудом.

Никогда не помешает преувеличить достоинства твоих друзей, особенно с такими женщинами; они сочтут это великодушием. На самом деле Крейга дразнили Хилятик Уокер или Крошка Уокер, он смертельно боялся ездить на мотоцикле, взбираться на деревья, драться палками, чурался и прочих мальчишеских забав. Но если бы я это рассказал, никому не стало бы лучше. Боже, я не хочу, чтобы миссис Фостер подумала, будто я веду какие-то подкопы.

– Его дверь первая слева, после того как пройдете через зал для собраний. Если дойдете до музыкальной комнаты, значит, вы прошли мимо. Если потеряетесь или понадобится моя помощь, вернитесь и разыщите меня.

Открыв дверь в кабинет Крейга, я испытываю потрясение при виде огромных груд книг и бумаг. Его пиджак с вельветовыми нашивками на локтях висит на крючке за дверью. Забавно, что каждый человек имеет свои маленькие привязанности, это относится даже к тем людям, которых ты считаешь выше (или ниже) подобных вещей. Что старина Хилятик Уокер пытается этим сказать? Что он не преподаватель колледжа, вознесшийся на вершины Оксфорда, не так ли? Он директор местной начальной школы.

Окружающая Крейга обстановка совершенно не похожа на мою. Его маленький, тесный, пыльный академический кабинет представляет собой полную противоположность моему просторному, динамичному, современному окружающему пространству. У него от стены до стены стоят полки с книгами и папками, время от времени прерываемые фотографией того или иного класса – множество одинаковых лиц, маниакально улыбающихся в объектив. Его большой письменный стол выглядит так, словно его заказали через один из тех бессмысленных журналов, которые ты обычно находишь вместе с воскресными газетами.

В моей управленческо-консультативной фирме ни у кого нет письменных столов или даже выдвижных ящиков, не говоря уж о целом кабинете – такая форма собственничества кажется смешной. А это значит, что мы вынуждены носить с собой свои ноутбуки, мобильники и ежедневники, словно это наша вторая кожа. Идея такова: когда ты приходишь каждое утро на работу, то входишь в приемную (целые акры гранита и стекла) и тебя направляют к свободному столу. Это делается для того, чтобы не образовывались кланы, чтобы поощрять интеграцию и диссимиляцию новых идей и еще какая-то чушь, я забыл, что именно.

– Приятель!

Я стою, широко раскинув руки и сияя восторженной улыбкой. Крейг поднимает взгляд от бумаг, которые подписывал, и улыбается мне, сначала неуверенно, немного застенчиво, затем на его лице расцветает широкая улыбка. Улыбка у него спокойная, невозмутимая, и он немного меньше похож на тупицу, когда улыбается.

Крейг встает, подходит ко мне и протягивает руку. Я пожимаю ее и обнимаю его. Дело в том, что кем бы он ни был – Хилятиком или Крошкой, но он всегда был моим другом и продолжает таковым оставаться. Он хороший парень, лучше, чем я, у меня с ним никаких проблем. Почти все мои знакомые отличаются большей принципиальностью по сравнению со мной, но меня утешает тот факт, что не многие из них так же счастливы, как я. Эти два факта связаны между собой.

Прошло около шести месяцев с тех пор, как мы с Крейгом виделись в последний раз. В мужском мире это не имеет существенного значения. Если девчонки, которые дружат с начальной школы, не будут встречаться шесть месяцев, держу пари, рекой польются выражения чувства горя, вины и взаимные обвинения. Обе почувствуют себя забытыми или оскорбленными. Наверное, погано быть девчонкой со всем этим эмоциональным бредом. Быть же мужчиной потрясающе хорошо. Та же самая работа, но больше денег, никаких стеклянных потолков, не надо рожать детей, и никакого желания писать благодарственные записки. Лучше не придумаешь.

– Хороший кабинет, приятель. Но серьезное упущение – ни одной сексапильной мамочки у школьных ворот. А я только ради этого и приехал.

– Джон, если тебе нужна сексапильная мамочка, тебе следует подружиться с каким-нибудь парнем, который работает директором фешенебельной школы в Челси или где-либо еще. Идеально, если в платной школе. У тех мам есть и время, и деньги, чтобы следить за своей внешностью. Здесь же мы заботимся главным образом о детях, и мамы больше следят за гардеробом своих детей и их оценками, чем за своим гардеробом и количеством поглощенных калорий, – натянуто говорит Крейг.

Я жду, когда закончится его лекция, и выступаю со своим комментарием:

– Большая карьера словно черная дыра, приятель. Я хотел сказать, что ты одинокий человек, и в таком случае тебе следовало бы найти работу в частной школе, тогда тебе представилась бы возможность подцепить какую-нибудь одинокую няню. Держу пари, что эти, – я кивнул через окно по направлению к школьным воротам, – могут свести себя непосильным трудом в могилу, но не в состоянии позволить себе нанять своим детям няню. Я разочарован, так как надеялся увидеть несколько женщин, достойных внимания. Не могут же они все быть ленивыми коровами.

– Джон, пожалуйста, – взмолился Крейг, и его нижняя губа вытянулась в забавную прямую линию, как всегда бывало, когда он обижался или огорчался. Его легко предсказать и еще легче довести. – Я считаю, это несправедливо – говорить о матерях моих учеников в таких выражениях.

– Неудивительно, что ты до сих пор не женат, – бросаю я. – Они женщины, парень. Как же еще о них думать? Разве что ты совсем о них не думаешь. Ты гомосексуалист.

На самом деле Крейг не гомосексуалист, но, как товарищи-гетеросексуалы, мы часто подкалываем друг друга и говорим непристойности. Во всяком случае, я выбрал такой метод общения.

Крейг тяжело вздыхает. Я уже так давно разочаровываю его, что, казалось бы, ему пора смириться и принять меня таким, как есть. Но он ведь учитель. Возможно, я смог бы исправиться, если бы сильно захотел. Он считает, что мне следует прикладывать больше усилий. Нельзя сказать, что я законченный бабник, хотя я действительно люблю женщин. Но я думаю и о других вещах и могу поддерживать разговор на разные темы. Просто мы приняли на себя такие роли. Когда мы вместе, Крейг – правильный человек, а я – шутник, лихой парень. Он оставался девственником до двадцати одного года. Двадцать один год! Черт побери, вы можете в такое поверить? А мы ходили в такие школы, где девчонки могли переспать с тобой за пакетик чипсов. Однако Крейг никогда не видел для себя такой возможности, даже когда настоятельная потребность громко стучала в дверь.

– Давайте, сэр, надевайте свой пиджак. В пабах уже подают пиво. А у нас есть определенные обязательства.

Я предоставил Крейгу возможность отвести меня на местный «водопой», который оказался захудалым пабом, недостаточно старым, чтобы обрести очарование древности, и недостаточно новым, чтобы быть ультрамодным. Но все в порядке, я ничего не имею против. Я и не ожидал, что он выберет один из миллиона первоклассных баров Ноттинг-Хилла, если даже таковой окажется по соседству. Это у меня есть нюх на подобные заведения, а Крейгу все это безразлично, возможно, он даже испытывает ко всему подобному отвращение. Но в этом баре подают пиво, значит, он выполняет свое назначение. Обычно, когда мы встречаемся, Крейг приезжает в центр, и я выбираю место встречи. Это удобно, потому что я заканчиваю работу значительно позже, чем он (я сплевываю при мысли о его каникулах, а он, наверное, сплевывает, когда думает о моем конверте с заработной платой), к тому же наш общий друг, третья сторона нашего триумвирата, Том, работает в Уоппинге, так что имеет смысл встречаться в центре. Но сегодня Том не приедет, хотя мы встречаемся именно из-за него.

– Не могу понять, как Том решился на подобное, – замечаю я, устремив пристальный взгляд на свою кружку нива и мрачно качая головой.

– Но он встречается с Джен уже лет пять, они живут вместе, у них общая квартира. Ты не можешь утверждать, будто это полнейшая неожиданность, – убеждает меня Крейг. Он пьет кофе, заявив, что еще слишком рано для алкоголя.

– Знаю, приятель, но жениться? Это уж слишком.

– Ты тоже женился.

– Верно, и ему определенно следовало бы поучиться на моих ошибках. Не стоило взваливать на себя подобные обязательства – это такое ярмо. У Джен красивые ножки и все такое прочее, но женитьсяна ней! Не вижу смысла в том, чтобы идти до конца.

– Я так и думал, что ты не увидишь смысла, – бросает Крейг, и мне не нравится его тон, в нем звучит сострадание. Задница! Хоть и друг, но задница. А Крейг тем временем продолжает: – В любом случае он женится на ней через десять недель, так не пора ли нам прекратить высказывать наигранное удивление и публично горевать, а обратить все внимание на организацию холостяцкой вечеринки? В конце концов, мы именно для этого и встретились.

– Хорошо, – соглашаюсь я, – как только возьму еще одну кружку. На этот раз ты тоже выпьешь?

Когда я вернулся от стойки бара, Крейг уже превратил паб в некое подобие военного штаба, каким мы его видели в старых черно-белых фильмах. Он достал и развернул лист с именами приглашенных, где значились почтовые и электронные адреса и контактные телефоны (мобильные, рабочие, домашние). Он составил список предполагаемых мест, где можно провести вечеринку, и заполнил еще один лист, где предлагал план развлечений. Я обратил внимание на то, что многие предполагаемые места были вычеркнуты. Рассерженные красные буквы словно кричали: «СЛИШКОМ ПОЗДНО!» Эти слова, казалось, обрели свою собственную жизнь и громко обвиняли меня. Большие красные буквы способны вызвать панику, когда становятся все крупнее и сопровождаются все большим количеством восклицательных знаков по мере того, как ты просматриваешь лист. Понятно, почему Крейга взяли в команду.

Том обручился шесть месяцев назад и попросил меня стать шафером. Я, конечно, согласился, ведь положение шафера гарантирует тебе возможность переспать с подружкой невесты, может, даже с двумя, не правда ли? Но я не слишком усердно готовился к событию – разве что подобрал себе первоклассные запонки, чтобы надеть на церемонию. Дженни, разозлившись на меня, заявила, будто я хочу все испортить, но это не так, мне просто лень. Сами посудите, мне платят за то, что я целыми днями что-то организую, составляю диаграммы, оцениваю риски, принимаю трудные решения и так далее. У меня совершенно нет желания заниматься этим в свободное время. Тогда Дженни настояла, чтобы Крейг стал вторым шафером. Его организаторский талант, склонность к трезвости и надежность представляли своего рода инь по отношению к моему ян. По мне так даже лучше – чем больше, тем веселее. Как я уже говорил, мелочная зависть и мир, полный воображаемых оскорблений, – удел девиц.

– Мне кажется, приятель, что мы должны разделить обязанности примерно так: ты находишь место, я обеспечиваю выпивкой, ты составляешь список парней, которых сочтешь нужным пригласить, а я обзваниваю их.

Крейг, похоже почувствовав облегчение, поправляет очки на носу.

– Звучит заманчиво. Как ты думаешь, что будем делать в субботу днем? Займемся стрельбой из лука?