Текст книги "Наследие белого дракона (СИ)"
Автор книги: Ада Лисовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 39
Нынешний замок отличался от того, который я видела глазами Моры. В её мире это была невообразимая громадина, хранящая в своих недрах частицу души Праотца. Сначала темные стены, в которых она искала пропавшего брата, а потом стены, в которых она потеряла его навсегда. Плохие воспоминания. И даже золото и свет, пронизывающий замок насквозь сейчас, не смогли бы их стереть.
Я поправила капюшон на голове, порадовавшись, что так вовремя стянула плащ у старухи, и принялась бродить по хорошо освещенным коридорам. Слишком поздно вспомнила о том, что за моей головой стражи охотились так же, как и за головой Кайонела, но успела ухватить лохматую от времени вещицу в последний момент.
Портал выкинул меня в комнате такой же пыльной, как и дом Драмии. Подозреваю, здесь принцесса жила раньше, а тронуть её крыло не поднялась рука ни у отца, ни у брата сбежавшей. Возможно, они надеялись на её возвращение. На дамском столике лежал золотой гребень, на постели белье выглядело почти новым и свежим, его не могли не поменять с тех лет, а вот на подушке у ножки кровати было вышито имя принцессы. Зелёные нитки торчали из неё в разные стороны, а сбоку расположилась большая синяя заплатка. Я могла представить, как Драмия корпела над ней, на ходу выдумывая безумные названия для своего творения. Наверное, это была Красивейшая подушка величайшей принцессы Драмии из Рода, берущего начало от семян Первого Дракона.
Вполне в стиле принцессы. А спать на такой я бы не рискнула – кто знает, во что ещё вливала старуха свой дар. Проснёшься поутру – а уже увидел жизни всех своих предков до двадцатого колена.
Я аккуратно бродила по замку, то и дело ныряя в темные углы, едва услышав звон доспехов стражи или приглушённые голоса. Когда-то с Бэлом-Кайонелом нам таким образом почти удалось улизнуть из его замка незамеченными, и сейчас, казалось, удача точно была на моей стороне. И когда я наткнулась на широкое окно, возле которого маленькая Мора встретила будущего императора Дремора, окончательно в этом убедилась. Я помнила это место! Сад в окне был одновременно похож на сад из воспоминаний камня Драмии и на излюбленный сад Лоры во дворце Кайонела. Все они были похожи за одним исключением: в теперешнем саду императора не было цветов. Все они исчезли, уступив место маленьким деревцам и аккуратным кустикам без бутонов. Они были похожи на кусты розы, но кто-то будто раз за разом срезал появляющиеся цветы, оставляя саду лишь зелень. В нём не пели птицы и не порхали бабочки.
Я помнила, как найти отсюда выход и даже огромную залу, окружённую длинным балконом. Осталось понять, что сказать Совету, когда я найду кого-то из его членов. О невиновности Кайонела? О том, что ему приходится отцом тот, в чьём убийстве его обвинили? Для начала я бы хотела открыть им глаза на то, что женщина, задумавшая Очищение во имя Праотца – была совершенно точно безумна и больна душой. Поверит ли кто-то девочке из Низшего мира? А невесте наследника огня Праотца?
Я собрала последние крохи решимости в своей душе, когда ушей коснулся приглушённый гул голосов. Слишком близко. И слишком шумно для стражников.
С балкона, охватывающего залу, исчезли обвивающие его цветы, теперь его украшали высеченные из камня фигуры. Он пустовал, и лишь на ступенях его рассыпались люди, заполняя собой всё пространство внизу и окружая с трёх сторон подобие помоста с краю. Он не был золотым и не держал на себе чашу, как в Храме Первого Дракона, но вызвал у меня именно те воспоминания. На тот помост вступила Агнесс, чтобы посеять первые зёрна сомнения в головах высокородных нэрров и нэс сотни лет назад и заговорить о грехе, этот же пустовал, но толпа вокруг явно кого-то ждала. Я посмотрела по сторонам и аккуратно спустилась, стараясь не привлекать лишнее внимание. Все драконы здесь были в дорогих одеждах, терпеливо ждали чего-то и неторопливо опустошали свои бокалы с чем-то алым внутри. Мой рваный плащ здесь был не к месту.
Я прочистила горло, набираясь храбрости, а потом юркнула за помост, чтобы выйти с его задней стороны и окинуть взглядом собравшихся. Здесь был открыт первый портал в Низший мир, здесь произошёл первый этап Очищения, а второго я ждать не стану. Если Кайонел ещё не здесь, значит медлить нельзя.
Он хотел свергнуть императора и остановить Очищение, я же попытаюсь не допустить его и уничтожить в зачатке. Избежав лишних жертв и крови, насколько это возможно.
Сейчас или никогда.
Я села на корточки, когда увлечённые беседой драконы и бровью не повели на моё появление, и стянула два бокала с подноса мимо проходящего слуги. Выпрямилась во весь рост и звонко ударила бокалы друг о друга с заходящимся сердцем от резко наступившей тишины.
– Уважаемые нэрры и нэс, – начала я под недовольными взглядами собравшихся. Ледяные мурашки побежали по моему позвоночнику и спустились к пояснице, как в моменты появления Кайонела, и я с надеждой обернулась, но сзади никого не было.
– Что там ещё? – резко бросила высокородная драконица рядом с помостом и скривила точеный нос. – Кто пустил сюда нищенку?
Я поставила бокалы на землю и натянула капюшон сильнее, пока меня не выволокли отсюда императорские стражи.
– Вы совершаете ошибку, – сказала я громко, чтобы слова мои услышали все в зале, включая членов Совета, которые должны были смешаться с толпой других высокородных. – Никакого греха, оправдывающего ваше злодеяние, нет и быть не могло! Сотни лет назад безумица затеяла всё это, пытаясь оправдать ужасы, что она творила с собственными детьми, но теперь другие времена! Ни один император, голос Праотца на этой земле, не опускался до второго этапа, и что же вы творите теперь!
По зале разнесся недовольный рокот.
– Чья это слуга? Выведите её, не позорьтесь.
Я сглотнула, заметив шевеление с двух сторон помоста, и отступила от его края.
– Очнитесь же! С чего вы взяли, что бездарные – низшие существа? С чего взяли, что можете приговорить их к смерти, уничтожить целые народы?! Посмотрите вокруг, большинство из вас – бессердечные! Пусть люди внизу бездарны и слабы, но это лучше вечного холода в сердцах драконов. Лучшее, что вы можете сделать – это стереть разделение между мирами и забыть чудовищные правила прошлого. Спасение вовсе не в чистоте крови и силе, оно в единстве! В любви и доброте к тем, кто рядом. Это Праотец создал нас такими разными, одобрил бы он истребление целого вида?
Я часто дышала, сцепив руки и пытаясь углядеть понимание и согласие в глазах хоть кого-нибудь.
– Ты молода, дитя, – сказала женщина из толпы, и я заглянула в её испещрённое морщинами лицо. Моргнула несколько раз и не могла отпустить чувство, что видела её где-то до этого. В воспоминаниях Моры? – Кровь твоя горяча, а сердце болит за чужие души. А наше болит за наших детей. Праотец Драххар отвернулся от нас, земли драконов плодят бездарных всё больше, а огонь в крови драконов затихает, как затих и свиток Драххара. Поколения императорской семьи слабеют.
Я потупилась, краем глаза следя за пространством возле помоста.
– Стоит ли это всех жизней внизу? У вас нет повода думать, что после второго этапа порядок вещей изменится. Потому что это не так!
Старуха посмотрела в мои глаза и грустно улыбнулась краем губ. Все остальные драконы в зале считали разговор с замарашкой на помосте ниже своего достоинства, поэтому молча ждали появления стражи.
– Ты знаешь ответ, дитя. Всё или ничего. Праотец милостив к тем, кто уходит. Боги примут их.
Внутри у меня похолодело. И тут же взорвалась такая волна злости, что ноги пошатнулись. Эта старуха, прикрывающая убийства благой целью! Драконы вокруг, даже не пытающиеся их оправдать! Их бесстрастные лица! Пальцы, легко и расслабленно сжимающие бокалы, тогда как мои мелко тряслись от страха и ярости!
– Да плевать я хотела на ваших богов! – закричала я, пнув стоящие рядом бокалы и продолжив под звон разбитого стекла. – Если ради них нужно сжечь мою деревню, моих родных и друзей, тысячи и тысячи других мирных людей, которые прогневали вас лишь тем, что существуют, ни о чем не подозревая, то мне не нужна память о них!
Я отдышалась, а потом набрала в грудь побольше воздуха, чтобы продолжить с удвоенной силой:
– К драхху Праматерь и Праотца, пусть их никогда больше не будет, пусть не возвращаются! Пусть покоятся с миром и дадут жить нам всем спокойно! К драхху и вас всех, кто затеял это безумие второй раз! К драхху Очищение, очистите лучше свои грязные головы от уродливых мыслей, высокородные вы болваны!
Я кричала, пока нэрры и нэс засуетились внизу, и чувствовала, как внутри меня разгорается сила. Казалось, сейчас я могу всё. И переубедить кучку высокородных тоже. А потом спины моей коснулось что-то твёрдое. Глухой стук, удар – и воздух вылетел из моей груди, тогда как я летела вниз, прямо в осколки ранее мною же и разбитых бокалов.
Я захрипела от боли, почувствовав одновременно боль в пульсирующей ноге, ударившейся о землю, и резкую боль в ладонях. Маленькие осколки стекла впились в них и разрезали кожу, пуская кровь.
Я оглянулась, когда услышала знакомый звон золота, и дыхание перехватило вновь: на помосте стояла Графия. Нога её в высоком сапоге медленно опускалась после того, как она пнула меня без малейшего усилия. Лоскуты красной ткани открывали бёдра, марионетка на груди колыхалась от частого дыхания, а браслеты на запястьях и предплечьях издавали победный звон. Лицо её было так же красиво и высокомерно, как мне и запомнилось. Она посмотрела сверху вниз на мою скрюченную от боли фигуру в сером балахоне и щелкнула пальцами, посмотрев в сторону балкона. По спине моей поползли колючие мурашки.
– Убрать отсюда мусор. Дорогу императрице!
Глава 40. Девочка со шрамом бабочки
В зале воцарилась тишина. Я кожей почувствовала исходящее от толпы благоговение и несмело подняла голову вверх. Пара стражников в красных доспехах вышли вперёд и разошлись в стороны, как только в центр вышла она. Одеяние её струилось алым шелком по хрупкой фигуре, на голове сиял драгоценный венец поверх платка, опускающегося к юбкам платья. На груди блеснуло украшение – серебро солнца, окружённое языками пламени. У меня не было времени подумать о том, где я уже его видела.
Императрица подошла ближе и взялась руками за перила, с интересом оглядев толпу. Вздох вырвался из моей груди: она была ещё прекраснее, чем на картине в книге Лоры. Но взгляд оставался тем же – добрый и бесконечно нежный к подданным.
– Прекрати, Графия, – сказала императрица, и я с надеждой затаила дыхание. Стражники, которым драконица щелчком пальцев приказала «убрать мусор» остановились в двух шагах от меня и принялись ждать новых указаний. – Девочка добра и милосердна, в этом нет греха. Окажите ей помощь и проследите, чтобы она добралась домой здоровой.
Я моргнула, всматриваясь в лицо императрицы Ламоры. В её серых глазах была печаль. По-кошачьи раскосые глаза были полны боли, и я почувствовала это, даже находясь так далеко от неё. Недавно она лишилась своего императора, а теперь взвалила на хрупкие плечи тяжелую ношу. Императрица медленно начала спускаться по ступеням, придерживаясь рукой в черной перчатке за резные перила. Я стиснула зубы и покачала головой. Это она, драхх побери, лишила Кайонела матери! Оставила ему пустоту и терзания наедине с той силой, что даровал Праотец всей их семье. Сколько раз он задавался вопросом, кто он, откуда и почему брошен всеми в том приюте?
– А тысячи детей из Низшего мира смогут увидеть дом, госпожа? Будут они здоровы?
На миг она остановилась. Императрица моргнула, прежде чем вновь перевести взгляд на меня, и продолжила идти к помосту под тишину, воцарившуюся в зале, и шуршание длинного подола своего алого платья.
− Император всегда ответственен за свой народ, милое дитя. Он принимает решения, от которых зависят судьбы тысяч и тысяч его подданных, – она сделала последний шаг с лестницы, и драконы расступились, склонив головы перед её величием. Ламора не сводила с меня глаз и продолжила идти. – Ради них император должен принять решение и навек лишить себя спокойного сна. Это нелегко, и моё сердце болит так же, как и твоё.
– Это не стоит того, – подбородок мой предательски задрожал. Она не понимала! – Бездарные не достойны такой участи! Они такие же, как и все здесь!
− Бездарность – не тягчайший из грехов, − произнесла она вдруг, ступая на помост. – Есть вещи намного страшнее, милое дитя. То, что спало до сих пор и то, что коснётся двух миров, погребая под собой и ничего не оставляя более этому миру.
Я сглотнула, а драконы вокруг обеспокоенно зашептались, пока императрица продолжила.
− Мой сын так же молод, как и ты, но он понимает и принимает наш долг. Долг перед будущими поколениями и нашим народом, − она оглядела загалдевшую толпу и вскинула правую руку. – Лавиум! Император вышел, чтобы завершить нашу великую цель! – её голос стал громче, и вот уже две руки были вскинуты, чтобы указать на мальчишку − другого слова у меня для него не нашлось −, что вышел на помост вслед за матерью. Волосы его были светлы, а в глазах горела решимость, несмотря на сжатые губы. – Те, в ком осталась кровь Праотца – выживут несмотря ни на что и поднимутся с колен на пепелище выжженой земли! Возвратятся в Сферу, что примет их, распахнув материнские объятия. – голос её был ровным, он разнесся по зале, побуждая драконов горячо поддерживать её слова. – Великие Дома объединятся, чтобы последний раз оглядеть Низшие земли под облаками, и свершить волю Праотца Драххара. В огне – свобода и искупление!
А после – всё завертелось. Рот императрицы еще открывался, но я уже не слышала ни слова и лишь смотрела на неё, не в силах справиться со своими чувствами. Меня словно молнией прошило. Я смотрела на Ламору и видела маленькую девочку, вместе с которой пережила кровавые воспоминания и пытки её матери, что вдалбливала в её голову эти слова. Мора! Одновременно хотелось кричать от осознания и броситься к ней, чтобы обнять. Выкрикивать слова сожаления, просить прощения за все те беды, которые она прошла в одиночестве. Я хотела так много сказать, но дар речи покинул меня. Мора, моя Мора, я плакала вместе с ней, за неё болело моё сердце, вместе с её кожей горела моя, а вместе с её родными я будто потеряла своих, наши глаза и воспоминания были едины, а теперь она стояла здесь, прямо передо мной и так далеко одновременно. Ламора настрадалась больше всех от своей матери, а теперь, спустя сотни лет, решила закончить то, что начала её безумная родительница.
− Почему?! – закричала я, пока слёзы текли по моему лицу, но крик превратился в беспомощный хрип. Я не могла видеть в ней своего врага, она просто не могла им быть. Несчастная девочка с сердцем, затянутым льдом и холодом, что защищал её от боли. Утихла ли она теперь? Я давилась слезами, тянув руку к императрице, как вдруг все в зале затихли.
На лице Ламоры застыло триумфальное выражение, когда за её спиной появился еще один силуэт. А когда он вышел на свет, все в зале ахнули, переводя глаза с императора Лавиума на… Императора Лавиума.
− Мама? – неуверенно произнёс тот, что вышел последним, и Ламора в страхе отшатнулась от обоих.
Она переводила глаза с одного императора на другого, не в силах скрыть недоумение.
− Лавиум? – неуверенно обратилась она сначала к одному сыну, а потом посмотрела на другого.
Как и каждый в этой зале. Драконы перепугались не на шутку и зашептались между собой. «Два императора!» Тот Лавиум, что вышел первым, высокомерно оглядел зал с помоста и остановил взгляд на мне, прежде чем сделать шаг вперед.
− В этом зале и в этой Сфере, − начал он, оглядев в зале каждого и высокомерно подняв подбородок. – Лишь я имею право носить этот титул.
Второй сгорбился под пристальным вниманием драконов и умоляюще посмотрел на мать, вытирая испарину со лба:
− Мамочка, мне страшно…
Я нахмурилась, услышав надломившийся голос императора.
− Лавиум, − с долей облегчения выдохнула Ламора и подошла ко взрослому сыну, чтобы взять его за дрожащую руку. Он вытер её о свои белые одеяния, прежде чем сжать руку матери. – Этого казнить, − приказала она без малейшего сомнения, и тогда, как я и догадывалась, Кайонел сбросил чужую личину.
Из волос его исчезло золото и свет, их погребла под собой беспросветная тьма. Темно-фиолетовый туман объял его фигуру, и через секунду возле императрицы и её испуганного сына уже стоял Кайонел.
− Я дома.
Ламора в ужасе смотрела на него, боясь даже моргнуть.
− Это же дар императорской крови, − сказал кто-то из толпы, и я узнала голос старухи, что рассказала мне про ослабление Рода потомков Драххара. Тогда она говорила о том, что новый император лишён этого дара? Теперь же увидела, что еще не всё потеряно.
− Убить его, – приказала Ламора, вмиг теряя из своего облика ту нежность, что была ей присуща. Она в панике обернулась назад и потрясла за плечо сына, чтобы тот вторил её приказу. – Он не имеет никакого отношения к императорскому роду. Живо!
Я закричала, когда три стражника появились за спиной Кайонела. Один из них ударил его под колени, и дракон опустился на землю. У него что, вообще никакого плана не было?! Графия стояла за спиной императрицы и улыбалась, смотря на Кайонела, в глазах её горела магия. Милостивая Праматерь!
Стражник достал острый клинок и наклонил голову, касаясь ладонью лезвия и пуская по нему свой огонь.
− Отрубите его голову, − сказала императрица, смотря на Кайонела сверху вниз. – Этот беглец убил нашего императора Дремора, моего супруга. А теперь смеет нагло заявлять о своих правах на трон? Срывать божественную волю? Убить сейчас же! – прошипела она, отворачиваясь.
И тут в голове у меня что-то щелкнуло.
− Сожгите его, ваше величество, − четко и громко выкрикнула я, смотря на императрицу и избегая взгляда Кайонела.
– Сожгите его сами! – закричала я громче, и драконы стали перешептываться. Кто-то схватил меня за плечо и с силой толкнул к помосту.
– Как смеешь ты приказывать императрице, – прошипел мужчина рядом и еще раз ощутимо толкнул в спину. Так, что я ударилась животом о край деревянного выступа и почти легла грудью на помост, тяжело дыша.
Ламора бросила на меня мимолетный взгляд, прежде чем отвернуться и зашагать к своему сыну.
− Правда в том, − захрипела я, пытаясь приподняться на руках и пачкая кровью пол в попытках заползти к Кайонелу. Сердце сжималось при одной мысли о том, что я собиралась сделать. Но допустить смерть дракона я не могла, выхода не было, − что она не может.
Императрица резко остановилась, не дойдя нескольких шагов к Лавиуму, и обернулась. В глазах её был немой вопрос, но задать его она не осмелилась.
− Девочку в темницу. Его убить, − сказала она еще раз, спокойно глядя на Кайонела.
− Она не может! – закричала я громче, оглядываясь на высокородных драконов. – У неё нет дара огня, она…
Ламора моргнула, и я замолчала на полуслове, снова увидев маленькую испуганную девочку. Она была частью меня. Я не могла.
− Императрица, прошу, − просипела я, смаргивая выступившие слёзы и заползая на помост, поближе к дракону. − Я знаю вас. Я знаю девочку с именем Мора. Я знаю Арама… «Ра» в ваших именах – это «пламя», − с каждым словом моим её глаза распахивались всё сильнее. − Я не хочу сделать что-либо, что навредит вам, клянусь. Просто остановитесь, прошу.
− Как? – шепотом сорвалось с её губ, и я облегченно выдохнула. – Что ты можешь знать? Ты лжешь. Взять её!
Стражник зашевелился после её приказа и начал быстро приближаться, но Кайонел взял меня за руку и подтянул к себе, закрывая:
− Прочь.
− Я не уверена, что могу объяснить, − сказала я, подбирая слова и со страхом косясь на дракона позади, что зажег клинок. – Старуха Драмия позволила заглянуть в память моих предков через её дар. Я думаю, что я видела…
Стражник рядом подскочил так быстро, что я не успела увернуться. Схватил меня за руку и дёрнул вверх, как тряпичную куклу. А потом издал протяжный вздох, когда черное пламя охватило его и через мгновение не оставило ничего от его тела, кроме тяжело упавшего доспеха. Кто-то закричал, стекло вылетело из витражных окон напротив помоста, и всё охватил огонь. Всё, как и сотни лет назад, в день разделения миров. Я увидела вдали волосы цвета меди и едва не выдохнула от облегчения. Кажется, у Кайонела всё же был план. Графия скривила губы и сорвалась с места, завидев сестру. А едва она исчезла, Кай поддержал меня под спину и выпрямился, избавившись от стражников сзади и оков драконицы.
− Ты…− голос императрицы сорвался, но смотрела она не начавшееся восстание. Взгляд её был прикован ко мне. Заскользил по слетевшему с головы капюшону, остановился на волосах. Ламора всматривалась в моё лицо.
− Я думаю, что он выжил, − сказала я, сглотнув под её пристальным взглядом. – Я с Низшего мира, госпожа.
− Значит, мой оскверненный брат выжил, − прошептала она, и одинокая слеза потекла по её щеке, − и даже породил дитя. Ты его потомок…
− И я бы отдала всё, лишь бы стереть те страдания, что перенесли вы оба, − горячо зашептала я, удерживая её потерянный взгляд. – Посмотрите, я доказательство того, что вашего брата признали и любили, как должны были любить вас. Еще не поздно, госпожа, я…
− Довольно, − оборвал меня Кайонел, и я почувствовала его крепкую руку на плече. Внезапно он вернул меня в реальность, где бушевало пламя, стражники сцепились в битве, а высокородные мельтешили внизу, выбирая сторону. Кто-то признал в магии Кайонела дар императорской семьи и выбрал второго наследника, а кто-то остался верен первому, трясущему мать за рукава платья и в страхе вжимающему голову в плечи. Началась неразбериха. – Я тоже видел свою кровь. Отца и мать, которых ты отняла у меня. Я видел её смерть. Его пустое существование и погаснувший огонь, − рыкнул он, и Ламора нахмурила тонкие брови. – И я верну себе свою жизнь, верну титул и Род. Ты умрешь первой, а следом и он, − я резко обернулась и посмотрела на дракона. В его глазах горела ярость с решимостью.
− Кайонел, нет, − зашептала я, потянув его за руку. – Не надо…
− Не лезь.
Черное пламя заклубилось у его ладоней, поползло вверх, и скоро дракон стоял напротив императрицы и императора, объятый темно−фиолетовым туманом.
− Я убью твоего выродка. Я убью тебя. Я разорву вас на части и выкину гнить в Низший мир, который ты так ненавидишь. Я не оставлю памяти о тебе ни в книгах, ни в мыслях других, я уничтожу любое напоминание о тебе и забуду сам. Твоё имя исчезнет. Твой род исчезнет.
− Кай, − ахнула я, не веря, что переполненный злобой голос принадлежал дракону. – Её дар другой, ты не сражался ни с чем подобным, остановись!
Я знала, что ему больно. Слишком мало времени прошло с того момента, как он узнал правду, и она ломала его изнутри.
– Ты должен победить свою боль, – прошептала я несмело, с ужасом смотря на желваки, ходящие по омраченному ненавистью лицом дракона. – Вознестись над ней, а не лелеять в своём сердце, сея внутри и вокруг себя хаос и раздор. Она не сделает тебя сильнее. Никого ещё не сделала.
− Я знала, что от тебя будут проблемы, − улыбнулась императрица холодно.
И резко задвинула за спину сына, когда Кайонел шагнул в их сторону и направил ладонь в сторону Лавиума. Я успела увидеть неверие в испуганных глазах парня за мгновение до того, как залу осветил взрыв. Голубое пламя Ламоры встретило темный дар Кайонела. Его тьма обступала императрицу со всех сторон, отражаемая лишь её льдом. Он закручивался в узоры, вырастал кристаллами и атаковал Кайонела. Одной рукой Кай контролировал своё пламя, а другой достал клинок. Пламя объяло его и отражало острый лёд Ламоры. Казалось, противостояние длилось вечно. Но я не хотела смерти ни одного из них.
– Кайонел! – всхлипнула я, кусая губы. Лавиум рыдал, смотря на сражающуюся мать. А потом она что-то прокричала ему. В творящемся хаосе, сквозь взрывы и шум, я не смогла разобрать, лишь увидела страх в глазах императора. Он принялся обходить Кайонела с другой стороны, а потом что-то блеснуло внизу. Кайонел обернулся на Лавиума, и этой доли секунды хватило, чтобы императрица пустила магию в свои ноги, отвлекая дракона. Она топнула, а в следующий миг Кайонел оказался на спине.
Лавиум зарыдал, смотря на мать. Я вздрогнула от холода, увидев лёд у нас под ногами. Мурашки поползли по моему позвоночнику, а потом… Огромный сияющий кристалл быстро вышел из груди Кайонела, заставляя меня закричать от ужаса. Ламора тяжело дышала и держалась за бок, пока сын крутился вокруг неё, пытаясь помочь. Но не она сейчас истекала кровью, выпуская из тела густую жидкость на переливающийся лед. Что-то запузырилось на губах дракона.
− Нет! – закричала я, бросаясь к нему. Пальцы быстро окрасились в красный. − Нет-нет-нет! Милостивая Праматерь, нет!
Иней начал расползаться по груди Кайонела, прямо от кристалла, закрывая узором его темные одежды.
− Я чувствую, − слабо произнесла Ламора, медленно идя в нашу сторону, прихрамывая на одну ногу. – Чувствую его сердце своим льдом. Скоро оно затихнет.
− Нет, пожалуйста, живи,− заплакала я, обхватывая кристалл ладонями, а потом бессильно отпуская. – Я люблю тебя. Не Бэлморта, ни кого-то ещё – тебя, – шептала я, смотря в стекленеющие глаза Кайонела. – В какой бы оболочке ты ни был. Прошу, только живи.
Я вздрогнула, кое-что вспомнив, а потом резко запустила руку в карман платья, чтобы сжать кулон с даром Рина. Положила его на истекающего кровью дракона и затаила дыхание, чтобы… Не увидеть ничего. Совсем ничего. Он лишь захрипел, схватив меня за руку и попытавшись оттолкнуть, а я положила ладони на его грудь, беспомощно зарыдав. Что-то зашелестело под его одеждами, из-под рубашки выскользнул смятый, заляпанный кровью свиток и коснулся моей руки.
− Затихни же навсегда, − Ламора теперь подошла слишком близко. Я вскинула голову и встретила её взгляд. Вдохнула её холод и затряслась всем телом, ощутив покалывание не только в пояснице, но и на кончиках пальцев. Иней Ламоры теперь расползался не только по груди дракона, но и потянулся к моей окровавленной ладони, забираясь едва ли не до локтя.
Я видела глаза Моры, но взгляд императрицы. Я слышала её детский плач, но тихое рычание, срывающейся с губ взрослой женщины. Я чувствовала, как сердце сковывает льдом, замораживая мою жалость к маленькой драконице.
И когда взмахнула она рукой своей, смотря точно на Кайонела, завихрился дар льда на её ладони в сантиметрах от его груди, я схватила её за руку.
Я смотрела в серые глаза императрицы, а она смотрела в мои, когда ледяные иглы прошивали, казалось, каждую частичку наших тел. Я кричала, выла от боли, но не могла остановить это, задыхаясь и чувствуя переполняющие сердце холод и скорбь. Оно избавлялось от боли, калечило мои тело и душу, но дар императрицы не коснулся Кайонела во второй раз. Я пила его и исторгала наружу, чувствуя, как леденеет каждая частица моего тела.
Вокруг что-то засверкало, переливаясь перламутром, и последнее, что я увидела – это удивление в глазах Ламоры. Зал закружился, лицо императрицы пошло рябью, а потом исчезло вовсе.
