Текст книги "Моя вторая мама (Сериал). Книга 2"

Автор книги: Абель Крус

Соавторы: Эрик Вонн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 33 страниц)

Маргарита была дома одна. Она очень обрадовалась, увидев Монику. Было видно, что она тоже переживала за нее. Маргарита, как могла, пыталась ободрить Монику, убедить в том, что ее положение не такое уж безнадежное. Моника рассеянно слушала подругу, мысли об Альберто не оставляли ее.

Девушка была так занята своими переживаниями, что даже не заметила, как Маргарита вышла и вскоре вернулась вместе с Эдуардо.

Его присутствие смутило Монику: вот уж кого она меньше всего хотела сейчас видеть. Маргарита сочла за лучшее оставить их вдвоем, и, извинившись, хотела выйти из комнаты. Однако Моника задержала ее:

– Не уходи. Нам нечего от тебя скрывать…

Эдуардо тоже чувствовал себя не в своей тарелке. В последние месяцы он убедился, что Моника охладела к нему, и все его попытки восстановить их прежние отношения оказались напрасными.

Вот и сейчас он смотрел на Монику влюбленными глазами, явно не зная, как начать разговор:

– Послушай Моника, – Эдуардо с трудом подбирал слова, – я же люблю тебя. Неужели ты забыла, о чем мы мечтали в детстве? Ведь еще совсем недавно мы были вместе.

– Это просто по привычке, и все. Ведь наши отцы дружат между собой. И мы тоже можем оставаться друзьями.

– Ты, наверное, просто увлеклась этим своим новым знакомым. – Эдуардо явно начал терять терпение.

– Если бы только это… – ответила ему Моника, вздохнув. – Нет, все гораздо серьезнее, чем тебе кажется.

– Я не пойму, о чем ты говоришь, если у тебя что-то случилось, я готов тебе помочь.

– Мне никто не сможет помочь, Лало, – голос Моники звучал умоляюще. – Давай лучше оставим этот разговор.

– Почему у тебя такой грустный вид? – продолжал настаивать Эдуардо. – Что у тебя произошло с этим Альберто…

– Не спрашивай меня ни о чем, – казалось, Моника вот-вот зальется слезами. – Я, пожалуй, пойду. Нам больше не стоит встречаться.

С этими словами Моника поднялась и направилась к двери. Маргарита и Эдуардо вышли за ней следом.

Прежде чем сесть в машину, Моника на минуту задержалась, взяла Эдуардо за руку. Вдруг она услышала за своей спиной шум подъезжающей машины. Моника повернула голову и увидела бегущего к ней Альберто.

– Нам необходимо поговорить, – Альберто снял темные очки. Эдуардо пристально посмотрел на него, на его лице появилось выражение ужаса. Он повернулся и опрометью бросился бежать.

– Кто это? – удивленно спросил Альберто у Маргариты.

– Бывший жених Моники. Его зовут Эдуардо Сауседо.

– Тебе не знакомо это имя? – вступила в разговор Моника. – Это твой сын.

На лице Альберто появилась гримаса ужаса.

– Мне безразлично, известно ли тебе, что Лало был моим женихом, – Моника с ненавистью посмотрела в глаза Альберто. – Чем больше я о тебе думаю, тем более отвратительным ты мне кажешься.

– Я все тебе объясню, – в голосе Альберто чувствовалось отчаяние, – ты должна меня выслушать.

– Нет уж! – решительно оборвала его Маргарита. – Достаточно того, что ты уже сделал!

– Ты добился, чего хотел, ты глумился надо мной, над моей матерью, – Моника рывком распахнула дверцу машины. – Я больше не желаю тебя видеть.

– Моника я тебя прошу, – Альберто наклонился к окну отъезжающей машины, – я люблю тебя, Моника!

Альберто сделал несколько шагов вслед, потом подошел к Маргарите, взял ее за руку и сказал, заглянув ей в глаза:

– Ты должна мне помочь. Я не могу ее потерять.

Маргарита освободилась от Альберто и скрылась в доме, ничего ему не ответив. Альберто саркастически ухмыльнулся и, не торопясь, направился к своей машине.

ГЛАВА 11

Последние года два Джина начала замечать, что Фелипе стал относиться к ней как-то по-иному. Уже давно ушло в прошлое то время, когда он с нетерпением ждал ее возвращения из Дома моделей и они проводили вместе восхитительные вечера.

Теперь Фелипе под любым предлогом старался задержаться подольше у себя в конторе, предпочитая общество Херардо и других коллег обществу жены. Дома он часами просиживал в уютном кресле с газетой в руках, Джине казалось, что в Мехико не издавалось такой газеты, которая бы не интересовала ее мужа. Газеты заполнили весь дом, Джина натыкалась на них везде: в столовой, в спальне, где они лежали целыми кипами, даже в детской ей часто попадались ненавистные клочки бумаги.

Джина считала прессу личным врагом. Раньше она еще могла понять увлечение Фелипе ипподромом, но чтобы он променял такую божественную женщину, как она, на какую-нибудь паршивую газетенку. Нет, с этим Джина ни за что не могла примириться.

Она часто ловила себя на мысли, что лучше бы Фелипе завел себе подругу на стороне. Уж тогда бы она точно знала, как поступить. Джина объявила беспощадную войну газетам в своем доме. Она приказала Пуэблито без сожаления выбрасывать их в отсутствии Фелипе. Но все ее усилия были напрасны, каждый вечер она была свидетелем одной и той же сцены: Фелипе сидел в кресле и упорно не желал уделять ей внимания.

Конечно, темпераментная Джина не могла долго терпеть столь оскорбительного отношения к своей персоне, и теперь скандалы стали обычной вещью в семье Бретон.

Джина понимала, что она должна что-то предпринять, так не может продолжаться до бесконечности. Она видела, как дети страдают от ее постоянных выяснений отношений с мужем. Фелипе очень любил маленькую Джину Даниэлу и Густаво. И дети тоже, казалось, души не чаяли в отце. Вот и сегодня Джина не смогла удержаться от ссоры с мужем:

– Да подними же ты, наконец, глаза! Слышишь? Я тебе говорю!

– Мне интереснее читать газеты, чем слушать твою болтовню, – спокойно ответил Фелипе и вновь погрузился в чтение.

Столь очевидное пренебрежение мужа подействовало на Джину, как красная тряпка на быка. Ее просто взорвало от негодования:

– Тебе нужна не жена, а газетная передовица! – голос Джины срывался на крик.

– Тише, прошу тебя, тише! Дети спят, им незачем слушать наш разговор.

– Ничего, пусть послушают, пусть узнают, с кем живет их мать.

– Ты, наверное, хочешь, чтобы я целыми днями слонялся по улицам в поисках развлечений, – голос Фелипе з вучал ровно, его не так-то просто было вывести из себя. – Чтобы я волочился за женщинами? Чтобы я бросил дом? Я тебя не понимаю.

– Нет, я этого не хочу. Я только желаю, чтобы ты уделял мне хоть чуточку внимания! Ну можем же мы хоть н емного насладиться жизнью.

С каждым днем Джина отчаивалась все больше. Теперь даже присутствие детей не могло удержать ее от ссоры с Фелипе. Правда, при детях они старались избегать крайностей, им не хотелось, чтобы они видели, что в их отношениях не все гладко.

Джина не скрывала своих семейных проблем от Даниэлы, да и как же иначе, ведь она же была ее единственной подругой. Никто, кроме нее, не мог понять, что происходит в душе у Джины, и посоветовать ей, как поступать дальше.

Однако Даниэла придерживалась абсолютно другого мнения на этот счет. Хорошо зная характер Джины, она понимала, что ее подруга просто делает из мухи слона, что ее проблемы не идут ни в какое сравнение с тем, что случилось с ее семьей, и она не стеснялась говорить об этом прямо в лицо Джине:

– Ты напрасно ссоришься с Фелипе, вот увидишь, когда-нибудь ему это надоест.

– Это мне все надоело, – пыталась возражать ей Даниэла. – Если он не читает газету, то начинает играть с детьми, а потом заваливается спать. Я для него не больше, чем мебель в доме.

– Джина, ты поднимаешь бурю в стакане воды, все это такая мелочь.

– Да уж, конечно. Куда мне до тебя, – Джина упорно не хотела соглашаться с аргументами Даниэлы.

Джине казалось, ее преследует навязчивая идея собственной неудовлетворенности. Ничего не действовало на нее: ни попытки Фелипе вернуть отношения в семье в нормальное русло, ни уговоры Даниэлы, ни переживания детей. Джина закусила удила. Однако, как всегда бывает, развязка всей этой истории наступила совершенно неожиданно.

Однажды Джина пригласила Даниэлу к себе пообедать. Они уже давно не встречались в непринужденной обстановке, и поэтому их обед надолго затянулся. Даниэле было приятно увидеть детей Джины, она очень соскучилась по ним, как, впрочем, и они по ней.

К сожалению, Джине и сегодня не удалось избежать ссоры с Фелипе, но даже это не смогло омрачить веселой атмосферы, царившей за обедом.

Когда подруги вернулись в Дом моделей, рабочий день уже подходил к концу. Даниэла поднялась к себе в кабинет. Она слегка удивилась, не застав в приемной Росы, обычно такого не случалось…

Даниэла еще не успела подойти к столу, как за ее спиной послышался голос:

– Я вас здесь уже целый час дожидаюсь.

Даниэла резко обернулась. Гримаса испуга на ее лице сменилась выражением искреннего удивления. С минуту она не могла произнести ни слова, а только глядела на посетителя не в силах отвести от него глаз.

– Ханс! – произнесла она наконец. – Ханс, я просто глазам не верю! Когда ты приехал? – Даниэла поцеловала гостя в щеку.

– Сегодня утром, – Ханс слегка смутился, – я оставил вещи в гостинице и решил сразу навестить вас. Я думал, что вы уже забыли обо мне, Даниэла.

– Да как же я могу о тебе забыть? – голос Даниэлы дрожал от волнения.

Ханс пристально посмотрел на нее и сказал:

– Я вижу, годы не коснулись вас.

– Они просто остались во мне, вот и все, – шутливо ответила ему Даниэла. – Ты тоже очень хорошо выглядишь, Ханс, ты даже не представляешь, как приятно мне видеть тебя.

Ханс стал расспрашивать Даниэлу о Джине, о Хуане Антонио. Она была рада ответить на все его вопросы. Их беседа затянулась надолго. Даниэла не смогла удержаться и рассказала Хансу обо всех бедах, свалившихся на ее голову в последние дни.

За дверью раздался звук приближающихся шагов. «Это Джина», – догадалась Даниэла и сделала Хансу знак, чтобы он куда-нибудь спрятался.

Даниэла не ошиблась, в кабинет действительно вошла Джина. Пока Даниэла беседовала с Хансом, ее подруга не теряла времени даром. Ее осенила блестящая идея организации предстоящей рекламной кампании, и она сгорала от нетерпения поделиться ею с хозяйкой Дома моделей:

– Предрассудки в сторону! Одевайтесь у Даниэлы Лорентэ, и новый муж вам обеспечен! – выпалила Джина прямо с порога. – Ну, как тебе?

– Ничего… – рассеянно ответила ей Даниэла. – Слушай, Джина, давай лучше я покажу тебе один фокус. Хочешь?

Джина сначала растерялась, но затем утвердительно кивнула.

– Закрой глаза.

– Это еще зачем? – удивилась Джина, и тем не менее повиновалась.

– Так, – Даниэла жестом велела Хансу приблизиться, – держи глаза закрытыми. Теперь пощупай. Кто это?

Джина дотронулась до груди Ханса, потом до его лица. Она явно недоумевала, однако, соблюдая правила игры, не спешила открыть глаза.

Наконец Даниэла сжалилась над ней и сказала:

– Ладно уж, так и быть, можешь открыть глаза.

Джина застыла с широко открытым ртом, не в силах говорить. Казалось, ее поразил удар молнии. Прошло несколько минут, прежде чем она поняла, что происходит и вновь обрела дар речи:

– Ханс, что же ты раньше меня не предупредил? Мне просто стыдно, в каком виде я тебя встречаю. Я бы могла сделать себе пластическую операцию, – теперь Джина пришла в себя и трещала, как пулемет. – Я ужасно выгляжу, правда?

Даниэла широко улыбалась, она давно уже не видела свою подругу такой радостной. Ханс был явно смущен от столь бурного проявления чувств.

– Вы обе все так же прекрасны, – только и смог проговорить он в ответ на тираду Джины. – Мне хотелось сделать вам небольшой сюрприз.

– Надеюсь, ты приехал надолго? – вступила в разговор Даниэла.

– У меня отпуск.

Даниэла стала уговаривать Ханса переехать из гостиницы к ним домой. Джина теперь не могла долго молчать, чувства распирали ее, они просто рвались наружу:

– Нет, нет, ты будешь жить у меня. Я прямо сейчас побегу сказать Филипе, – Джина вплотную подошла к Хансу и глубоко вздохнула. – Какой же ты все-таки красивый, просто глаз не оторвать.

Ханс долго сопротивлялся уговорам Даниэлы, ему не хотелось причинять беспокойство ее семье, тем более тогда, когда он узнал о том, что случилось с Моникой. Но наконец он не выдержал и уступил ее настойчивым просьбам.

Однако Джина ни на минуту не хотела оставлять Ханса в покое, она поспешила перевести разговор на свои отношения с мужем:

– Это самая большая ошибка в моей жизни, – Даниэла сделала недовольный жест головой. – Будь у меня волшебная палочка, я бы давно перебралась в Германию, и моя судьба была бы другой…

Ханс взглянул на часы и собрался уходить. Прежде чем попрощаться, они договорились встретиться вечером в ресторане.

Неожиданное появление Ханса подействовало на Джину, как целительный бальзам, Даниэла просто глазам своим не верила: куда только подевалась ее раздражительность, сварливость, вечное недовольство жизнью, все те черты, к которым она уже стала привыкать в последнее время. Казалось, теперь она имеет дело с совершенно другим человеком. «На этот раз Джина ни за что его не упустит, – размышляла Даниэла, собираясь домой, – и еще неизвестно, чем это все кончится». Ей было жаль подругу, она понимала, что Джина очень любит свою семью, что разрыв с Фелипе обернется трагедией для ее детей. Даниэла хотела хоть как-то предотвратить надвигающуюся беду:

– По-моему, ты обязательно должна рассказать обо всем Фелипе и пригласить его в ресторан вместе с нами.

– Я не такая дура, чтобы говорить ему, что приехал Ханс. Пусть сидит себе на здоровье со своими газетами.

– Ты не должна идти одна, – настаивала Джина. – Фелипе твой муж, и ты обязана уважать его.

– Я и так его уважаю, но мне тоже нужно хоть немного развлечься, – возразила ей Джина. – И пусть он обижается на меня сколько угодно, мне от этого ни жарко, ни холодно.

По безапелляционному тону своей подруги Даниэла поняла, что дальнейшие уговоры ни к чему не приведут и что она может только испортить свои отношения с Джиной.

…Джина сдержала свое слово, она действительно явилась в ресторан одна. Ей не пришлось утруждать себя долгими объяснениями с Фелипе, казалось, ему было безразлично, куда собирается идти вечером его жена.

…Хуан Антонио очень обрадовался известию о приезде Ханса. Ради встречи с ним он отложил все дела и приехал домой пораньше. Хансу тоже очень приятно было встретиться со своим старым знакомым, спустя столько лет. Из их разговора стало ясно, что Ханс женился, но разошелся с женой два года назад и не слишком сожалеет об этом.

Услышав такую новость, Джина с трудом скрывала свою радость. Казалось, никто не интересовал ее, кроме Ханса. Хуан Антонио обратил на это внимание, как и на то, что Джина пришла без Фелипе, но предпочел ни о чем не спрашивать.

Фелипе не мог не заметить, что в поведении его жены что-то изменилось. В последние два дня Джина перестала с ним спорить, газеты больше не раздражали ее, уходя из дома, она не забывала нежно поцеловать своего супруга.

«Здесь что-то не так», – думал Фелипе, впрочем, при этом он не испытывал никаких чувств, кроме облегчения.

На следующий день Фелипе решил поделиться своими сомнениями с Херардо, который оказался более дальновидным, чем супруг Джины:

– Ты зря даешь ей понять, что тебе нет дела до того, где она пропадает по вечерам. Вдруг она завела роман на стороне?

– Это вряд ли, – Фелипе явно не хотел верить опасениям своего друга, – как говорится, собака, которая лает, не кусается.

Напрасно Херардо пытался объяснить Фелипе, что ему нужно уделять побольше внимания жене.

– Ничего с ней не случится! Я только хочу, чтобы она перестала вести себя, как ребенок. Ей давно пора понять, что она уже вышла из детского возраста!

Ханс вышел из гостиницы, чтобы поймать такси. Однако это ему не понадобилось: Джина специально подъехала на своей машине, чтобы отвезти Ханса домой к Хуану Антонио. Увидев Джину, Ханс слегка опешил:

– Вам незачем было приезжать сюда, я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности дома.

– Неприятностей мне все равно не избежать, – весело ответила ему Джина. – Я счастлива, что ты приехал в Мехико.

Через пятнадцать минут Джина и Ханс уже были в доме у Даниэлы. Ханс сердечно поздоровался с Моникой, он не ожидал, что она стала такой взрослой. Джина, как всегда, оставалась эксцентричной, чувство юмора не покидало ее ни при каких обстоятельствах.

– Твоя тетя Джина, – сказала она Монике, – сваляла большого дурака, что не вышла тогда замуж за Ханса. До сих пор не пойму, что я нашла в этом Фелипе.

– Я рада видеть тебя в нашем доме, Ханс, – вступила в разговор Даниэла. – Располагайся у нас как дома.

– Скажи, а можно я у тебя тоже расположусь? – Джина явно была в хорошем настроении. – Конечно, вместе с Джиной Даниэлой и Густавито.

– Ну и ну! – только и смогла произнести Моника, услышав такие речи.

Ханс, извинившись, ушел в кабинет Хуана Антонио, ему давно хотелось поговорить со старым приятелем наедине. Джине очень не хотелось уходить из дома Даниэлы, она была согласна молча переносить упреки своей подруги, лишь бы оставаться рядом с Хансом. Чтобы хоть как-то провести время, она предложила Даниэле и Монике сыграть в карты. За игрой они не заметили, как вновь заговорили о Хансе.

– Ты чересчур любезна с ним, – начала упрекать подругу Даниэла, – не забывай, что у тебя есть муж.

– Мне нет дела до Фелипе.

– Но у тебя есть еще и дети. О них ты подумала?

– Слушай, давай сегодня плюнем на работу и прогуляемся вместе с Хансом, – Джина старалась не обращать внимания на укоризненные слова подруги.

Однако Даниэла оставалась, как всегда, верна себе:

– Если тебе так не хочется работать, поезжай лучше домой и займись делами, тем более что ваша служанка уехала в деревню.

Вчера в ресторане, узнав о разводе Ханса, Джина едва смогла скрыть нахлынувший на нее прилив радостных чувств. Вернувшись домой, она притворилась, что ужасно устала, и сразу ушла в спальню. Она долго не могла заснуть, лежала, широко открыв глаза, и думала о своем. Даже храп Фелипе, обычно так ее раздражавший, не мог отвлечь Джину от мыслей о Хансе. «Сейчас нельзя сидеть сложа руки, я готова поспорить, он не просто так приехал в Мехико, – думала Джина, – И на этот раз я ни за что не упущу его. Главное не отступаться и все время бить в одну точку».

Поэтому сегодня Джина ходила за Хансом как тень, она не только привезла его из гостиницы домой к Хуану Антонио, но и тайком от Даниэлы пригласила в Дом моделей.

Когда в назначенное время Ханс появился там, Джина уже ждала его в вестибюле. Теперь она могла поговорить со своим возлюбленным наедине. Джина излила Хансу все, что наболело у нее на душе в последнее время. Ханс долго слушал ее не перебивая, потом медленно проговорил:

– Может быть, вам самой нужно что-нибудь предпринять, чтобы ваши отношения с мужем стали другими?

– Ах, Ханс, чего я только ни делала, – в голосе Джины чувствовалось отчаяние, – только ничего не помогает. Я ему не нравлюсь, он стал ко мне равнодушен. У меня такое чувство, как будто меня низвергли с Олимпа.

– Зачем ты так говоришь, Джина? – искренне возмутился Ханс– Ты такая же привлекательная, как всегда.

Джине приятно было слышать такое откровенное выражение чувств. «Ну теперь он точно мой, просто так такие вещи не говорят», – подумала она с удовлетворением. Однако Джина не спешила показывать Хансу своей радости и ответила с грустным выражением лица:

– Ладно, хватит с меня этих шуток насчет Олимпа, они теперь больше похожи на насмешку.

– Для меня вы всегда останетесь прекрасной, – возразил ей Ханс.

– Нет, Ханс, я не слепая, – Джине уже начинала нравиться ее игра. – Всякий раз, когда я смотрю в зеркало, мне хочется плакать.

– Я говорю правду, Джина. Почему вы не хотите мне верить? – похоже, Ханс слишком близко принял к сердцу ее слова.

Джина поняла, что дальше она может переиграть. «Пора переходить от слов к делу», – подумав так, Джина оглянулась по сторонам. В вестибюле не было никого, кроме них. Джина вплотную приблизилась к Хансу и обняла его за шею. Не успел он опомниться, как их губы слились в долгом и страстном поцелуе, в том самом «немецком поцелуе», о котором Джина не могла забыть все эти восемь лет.

Конечно, Ханс чувствовал угрызения совести, ведь он воспитывался в религиозных традициях и считал прелюбодеяние величайшим грехом. И потом, он не мог не заметить укоризненных взглядов, которые Даниэла бросала на свою подругу, когда Джина начинала в открытую кокетничать с Хансом. Хуан Антонио тоже советовал ему быть поосторожнее с Джиной, резонно замечая что их роман ни к чему не приведет.

Хансу было непонятно, почему Джина не хочет развестись с мужем, если она тяготится своими отношениями с ним. Но Джина больше ничего не хотела говорить ему, поцелуи следовали один за другим и с каждым разом становились все горячее.

В тот же день вечером Джина и Ханс вышли из гостиницы на окраине Мехико. Здесь Джине незачем было скрывать своих чувств, и она могла целоваться с Хансом прямо на улице. Ханс был задумчив, то, что только что произошло между ним и Джиной, привело его в глубокое замешательство. Его душа разрывалась на части: с одной стороны, его продолжала мучить совесть, а с другой, он чувствовал, что Джина разбудила его давнюю страсть и обрела власть над ним, и ему совсем не просто будет о ней забыть. Ханс долго молчал, затем высвободившись из объятий Джины, задумчиво произнес:

– Нам не надо бы делать этого, Джина.

– Это почему же? – Джина удивленно подняла брови. – Я ждала этой минуты целых восемь лет.

– Мне очень неловко сейчас. Какими глазами мне теперь смотреть на Даниэлу и Хуана Антонио?

– Не думай о них, – в голосе Джины вдруг зазвучали нотки разражения. – Не омрачай мою радость, ведь я впервые за восемь лет вновь почувствовала себя женщиной.