Текст книги "Происхождение партократии"

Автор книги: Абдурахман Авторханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)

В этом утверждении и заложен ключ к разгадке катастрофы Троцкого – в борьбе со слабой демократией Керенского «применение материальной силы» – категорический императив, а в борьбе с утверждающейся тиранией Сталина – категорическое табу! Чтобы Троцкий вошел в историю как великий революционер, нужны были прямодушный пленник демократии Керенский и его слабый режим, но чтобы доказать, что из революционера может получиться запоздалый Дон Кихот, нужны были «кинто» – Сталин и его всесильный партийно-полицейский режим. История «Объединенного блока» очень поучительна в этом отношении. Она поучительна и в идеологическом плане – объединенная оппозиция с ее программой форсированной ликвидации нэпа, налогового переобложения крестьянства, искусственного разжигания классовой борьбы, усиления революционных репрессий «диктатуры пролетариата» против «правой опасности» внутри страны, с ее ставкой на мировую «перманентную революцию» за счет жизненных интересов народов СССР – со всей этой программой оппозиция отталкивала от себя не только «разложенную партию», но и широкие слои населения города и деревни. Единственный положительный пункт в ее программе – борьбу против диктатуры партаппаратчиков – народ, да и партия расценивали как драку олигархов между собой за власть.

Сталин, отстаивающий нэп, отвергающий репрессии, осуждающий искусственное разжигание классовой борьбы; Сталин – союзник «правого оппортуниста» Бухарина с его проповедью «мирного врастания кулака в социализм» и зажигательным капиталистическим лозунгом по адресу крестьянства – «Обогащайтесь!» (правда, Сталин тут делал свои оговорки, имея в виду будущий план разгрома Бухарина), отвергающий авантюристическую политику «подталкивания мировой революции» Троцкого; Сталин, проповедующий «социализм в одной стране», означающий, по его интерпретации, строительство общества материального изобилия и высокого стандарта жизни; наконец, Сталин, проповедующий мир не только с капиталистами, но и с социалистами (Англорусский профсоюзный комитет) и с националистами (вхождение китайской компартии в Гоминдан Чан Кай-ши), – вот этот умеренный, спокойный, миролюбивый Сталин куда больше импонировал народу, чем вечно беспокойный, агрессивный «перманентный революционер» Троцкий. Даже мировая буржуазия сочувствовала «национал-коммунисту» Сталину, а не интернационалисту Троцкому. Раковский говорил на XV съезде: «У меня в руках "Нью-Йорк тайме". В нем напечатано: "Сохранить оппозицию означает сохранить то взрывчатое вещество, которое заложено под капиталистический мир"» («XV съезд ВКП(б). Стен. отч.», стр. 212).

Троцкий жил вчерашним днем революции, а Сталин – сегодняшним днем комфортабельной власти. Началась другая эпоха, которой нужны были другие лозунги. Сложилась другая элита, которой нужны были другие вожди. Троцкий сам это видел, когда писал:

«Идеи первого периода революции теряли незаметно власть над сознанием того партийного слоя, который непосредственно имел власть над страной. В самой стране происходили процессы, которые можно охватить общим именем реакции. У того слоя, который составлял аппарат власти, появились свои самодовлеющие цели… Создавался новый тип… Когда кочевники революции перешли к оседлому образу жизни, в них пробудились, ожили и развернулись обывательские черты, симпатии и вкусы самодовольных чиновников… "Не все же и не всегда для революции, надо и для себя", – это настроение переводилось так: "долой перманентную революцию!"» (Л. Троцкий, там же, стр. 242–246).

Да, страна хотела отдохнуть от «перманентной революции», а партаппаратчики хотели пожать плоды уже проделанной революции: превратить завоеванную власть в источник благополучия и славы. На волнах этой стихии звезда Сталина восходила, а звезда Троцкого закатывалась.

Первая размолвка после XIV съезда Троцкого со Сталиным и первая «стыковка» его с Зиновьевым и Каменевым произошли на апрельском пленуме ЦК (1926). Началось это не с политики, а с экономики. Во время обсуждения на этом пленуме доклада Рыкова о хозяйственных задачах Каменев, Зиновьев и Троцкий внесли ряд поправок и практических предложений: ликвидировать товарный голод в стране путем увеличения производства товаров ширпотреба, обложить зажиточную часть деревни высоким налогом (это предложение касалось около 15 % крестьянского населения), наметить более ускоренные темпы индустриализации, чем это предлагалось в проекте ЦК (за это предложение троцкисты были названы Сталиным «сверхиндустриализаторами»), а чтобы стимулировать поднятие производительности труда, повысить номинальную и реальную зарплату рабочих. Эти требования сталинцы квалифицировали на пленуме… как «меньшевистские», а требование о повышении зарплаты, как «демагогическое» («История КПСС», т. 4, кн. I, стр. 446–447). Впрочем, коренной тактический недостаток всей платформы объединенной оппозиции в том и заключался, что в ней не было именно «демагогигических требований», рассчитанных на завоевание симпатии и популярности в народе, тогда как вся программа сталинцев была насквозь демагогична. Приведем только два примера. По решающему вопросу об источниках финансирования индустриализации («первоначальное социалистическое накопление») оппозиция (Преображенский, Г. Сокольников, Л. Шанин) считала, что ее надо финансировать за счет выкачивания средств из деревни, а Сталин считал, что это явилось бы грабежом крестьянства. Выступая с докладом об итогах апрельского пленума в Ленинграде, Сталин говорил:

«У нас есть в партии люди, рассматривающие крестьянство… как объект эксплуатации для промышленности, как нечто вроде колонии для нашей индустрии. Эти люди – опасные люди… Мы не можем согласиться с теми товарищами, которые требуют усиления нажима на крестьянство в смысле чрезмерного увеличения налогов, в смысле повышения цен на промышленные изделия» (Сталин, Соч., т. 8, стр. 142).

Даже послесталинская новейшая «История КПСС», после того уже, как Сталин, целиком приняв программу троцкистов и зиновьевцев, провел индустриализацию путем «военно-феодальной эксплуатации крестьянства» (Бухарин), писала:

«Их предложения вели к несовместимому с социализмом созданию промышленности путем ограбления крестьянства» («История КПСС», т. 4, кн. I, стр. 446).

Как будто сталинская «сплошная коллективизация» на основе ликвидации зажиточного крестьянства и тотальной конфискации его имущества, даровой принудительный труд этого крестьянства в концлагерях, нищенская оплата труда оставшихся крестьян в колхозах, – как будто все это не было «ограблением крестьянства»!

Другой пример. Оппозиция предлагала за счет увеличения вывоза продуктов сельского хозяйства ввозить необходимое машинное оборудование для ускорения темпов индустриализации. Сталин это предложение наркома финансов Сокольникова назвал, по аналогии с американским планом репараций для Германии, «планом Дауэса» для СССР, который направлен против интересов рабочих и крестьян. «Озабоченный», высоким стандартом их жизни, Сталин говорил на пленуме:

«Мы не можем сказать, как это говорили в старое время: "Сами недоедим, а вывозить будем". Мы не можем этого сказать, так как рабочие и крестьяне хотят кормиться по-человечески, и мы их целиком поддерживаем в этом» (Сталин, Соч., т. 8, стр. 128).

Даже больше. Сталин предлагал, чтобы рабочие получали сельскохозяйственные продукты, а крестьяне промышленные продукты подешевле и в изобилии. Вот его предложение на том же апрельском пленуме:

«Нужно принять меры к снижению розничных цен на продукты промышленности и на продукты сельского хозяйства» (там же, стр. 127).

Но делал Сталин совершенно противоположное тому, что говорил. Эту двурушническую натуру Сталина засвидетельствовал нам не какой-либо антисоветский орган, а сам орган ЦК КПСС, когда писал:

«В работе Сталина последовал разрыв теории с практикой. Во многих случаях он поступал прямо противоположно тому, что совершенно правильно говорил и писал» («Коммунист», № 5, 1956, стр. 25).

Что Сталин меньше всего хотел мира с оппозицией, а на XIV съезде только лавировал, не будучи уверен в столь легкой победе над «новой оппозицией» в Ленинграде, показывает отказ Сталина от компромисса январского пленума ЦК (1926).

На этом пленуме, как указывалось, Г. Евдокимов, один из лидеров «новой оппозиции» из Ленинграда, был введен в состав Оргбюро и назначен одним из секретарей ЦК, а Зиновьев оставлен членом Политбюро. Теперь, на апрельском пленуме, подводятся итоги успешного разгрома зиновьевского руководства в Ленинграде и заодно выносится постановление: «Пленум освобождает т. Евдокимова, согласно его просьбе, от обязанностей секретаря ЦК», хотя, конечно, никакой просьбы Евдокимова не было («ВКП(б) в рез.», ч. II, 1933, стр. 937). Куда безопаснее держать в безвластном Политбюро Зиновьева, чем иметь его помощника свидетелем во всевластном Секретариате.

Это только ускорило процесс объединения зиновьевцев как с троцкистами, так и с другими оппозиционными течениями в партии. В мае-июне уже оформляется новый «Объединенный блок» оппозиции. Сюда входят лидеры и активные представители «новой оппозиции», «левой оппозиции», «рабочей оппозиции», группы «децистов», группы «левых коммунистов», «рабочей группы». Это был блок обезоруженных партийных генералов даже без обезоруженной армии. Это был блок генералов, обезоруживших друг друга в пользу Сталина, сами того не ведая. Это был блок прозревших: оказывается, действительный враг у всех был один – Сталин.

Прозрение, однако, пришло слишком поздно. История перевернула новую главу. Сталин укрепился в седле власти так прочно, что никакая оппозиционная критика ему не страшна, тем более, что договорились не прибегать к «применению материальной силы» против Сталина. Поэтому Сталин с полным правом назвал этот блок Троцкого-Зиновьева блоком «оскопленных» (Сталин. Соч., т. 8, стр. 243). Это был, наконец, блок догматиков с невероятной идейной амальгамой, грубейшими тактическими просчетами, полным невежеством в понимании природы и функционирования той новой партийно-полицейской машины, которую Сталин создал на их же глазах. Невежество оппозиции в этом факте всемирно-исторического значения было настолько велико, что даже в 1940 году Троцкий продолжал упорствовать: «Сталин овладел властью не в силу своих личных качеств, а при помощи безличной машины. Не он создал машину, а машина создала его» (L. Trotski, "Stalin", p. XV).

Историческая несостоятельность этого тезиса настолько очевидна, что в своей «Технологии власти» (1959) я ограничился по этому поводу только следующим замечанием: «В этой книге я прихожу к обратным выводам: во-первых, как мастер власти (это ведь главное в политике) Сталин превзошел не только Троцкого, но и Ленина; во-вторых, именно Сталин создал "машину", а потом машина создала Сталина. Прежде, чем это случилось, Сталин начисто уничтожил ленинскую партийную машину и ленинские партийные кадры. Только через это лежал путь к единовластию» (А. Авторханов, «Технология власти», Предисловие, ЦОПЭ, Мюнхен, 1959 г.).

Трагедия «Объединенного блока» заключалась в том, что вновь созданную Сталиным партийно-полицейскую машину он продолжал считать все еще «ленинской», которую нельзя разрушить, но «ошибки» которой нужно и можно исправлять при помощи магических цитат из Маркса, Энгельса, Ленина и даже самого Сталина. Когда Зиновьев организовал такую груду цитат против Сталина на VII расширенном пленуме Исполкома Коминтерна в декабре 1926 г., то Сталин дал ответ, в котором цинизм вполне гармонирует со здравым смыслом. Вот его ответ:

«Я хотел бы сказать несколько слов об особой манере Зиновьева цитировать классиков марксизма… (Зиновьев) отрывает отдельные положения и формулы Маркса и Энгельса от их живой связи с действительностью, превращает их в обветшалые догмы… Чего только не сделал Зиновьев, чтобы надергать целую груду цитат из сочинений Ленина и "ошеломить" слушателей. Зиновьев, видимо, думает, что чем больше цитат, тем лучше… Спрашивается: для чего понадобились такого рода цитаты Зиновьеву? Видимо, для того, чтобы "ошеломить" слушателя грудой цитат и намутить воду» (Сталин, Соч., т. 9, стр. 86, 94, 95–96).

Приводить в свое оправдание груду цитат из Маркса, Энгельса, Ленина – значит по Сталину – «намутить воду!» Сталин вдалбливал в незадачливые головы оппозиции, что любые принципы из «священного писания» Маркса и Ленина он готов выбросить за борт партийного корабля, если из-за них корабль сядет на мель или они начнут приходить в противоречие с интересами его личной власти. Сталин приводил пример, как он вместе с другими делегатами Стокгольмского съезда РСДРП (1906) «хохотал до упаду», как в Крыму социал-демократы искали цитату из Маркса. Сталин рассказал, что черноморские матросы обратились к партийному комитету с предложением: вы, социал-демократы, призывали нас восстать против царизма, теперь мы решили следовать этому призыву и просим ваш совет и руководство. Сталин продолжал: «Матросы и солдаты ушли в ожидании директив, а социал-демократы созвали конференцию для обсуждения вопроса. Взяли первый том "Капитала", взяли второй том "Капитала", взяли, наконец, третий том "Капитала". Ищут указаний насчет Крыма, Севастополя, насчет восстания в Крыму. Но ни одного, буквально ни одного указания не находят в трех томах "Капитала" ни о Севастополе, ни о Крыме, ни о восстании матросов и солдат. Перелистывают другие сочинения Маркса и Энгельса, ищут указаний, – все равно никаких указаний не оказалось. Как же быть? А матросы уже пришли, ждут ответа. И что же. Социал-демократам пришлось признать, что при таком положении вещей они не в силах дать какого бы то ни было указания матросам и солдатам» (там же, стр. 93–94).

Сталин допускал, что в этом рассказе имеются преувеличения, но он ехидно издевался над лидерами оппозиции, которые по-рабски связывают себя цитатами и, не заглянув в «святцы», не решаются бороться даже с ним, со Сталиным. Сталин заключил: «Этот рассказ довольно метко схватывает основную болезнь зиновьевской манеры цитирования» (там же, стр. 94).

В отличие от лидеров объединенной оппозиции, ее рядовые деятели куда лучше понимали, что никакими цитатами Сталина не убедишь. Сталин фактически создал новую партию. Ей можно было противопоставить тоже только новую партию. Обоснованию такой идеи служила статья Я. Оссовского в журнале «Большевик», которую Сталин разрешил напечатать явно в провокационных целях против оппозиции. Намеренно передергивая ее мысли, официальный историк пишет: «Он требовал легализации фракций в ВКП (б), права создавать другие партии, восстановления партии меньшевиков и эсеров» («История КПСС», т. 4, кн. I, стр. 452).

Первая попытка по созданию новой большевистской партии была предпринята после апрельского пленума 1926 года ответственным работником Коминтерна Гр. Беленьким и кандидатом в члены ЦК, заместителем наркомвоенмора и Реввоенсовета М. Лашевичем. Вот, что об этом говорится в официальном документе ЦК от 23 июля 1926 г.:

«Оппозиция не удержалась в своей борьбе на почве законного отстаивания своих взглядов в рамках партийного Устава… прибегнув в своей борьбе с партией к попыткам создания нелегальной фракционной организации, противопоставленной партии… Особо должно быть отмечено нелегальное фракционное собрание в лесу, близ Москвы, устроенное работником ИККИ Гр. Беленьким,… по всем правилам конспирации… На этом тайном от партии собрании с докладом выступает кандидат в члены ЦК ВКП(б) Лашевич, призывая собравшихся организоваться для борьбы… Растущая фракционность "новой опозиции" привела ее к игре с идеей двух партий» («КПСС в рез.», ч. II, стр. 161–162).

Такой идеей, конечно, не играли ни Зиновьев, ни Каменев, ни даже Троцкий. Идея исходила от среднего звена оппозиции через голову ее вождей. Председатель ЦКК, выступая на июльском объединенном пленуме ЦК и ЦКК, обвинил Зиновьева в фактическом руководстве опозиционной деятельностью по созданию второй большевистской партии, используя для этой цели аппарат Исполкома Коминтерна. Впервые на этом же июльском пленуме создание «Объединенного блока» оппозиции стало политическим и юридическим фактом. Троцкий выступил на нем с «Заявлением 13», подписанным Троцким, Зиновьевым, Каменевым, Сокольниковым, Пятаковым, Евдокимовым, Радеком и др. Его основное содержание сводилось к следующему.

1. Непосредственной причиной обостряющихся кризисов в партии является бюрократизм, который особенно расцвел после смерти Ленина и продолжает расцветать. ЦК правящей партии имеет в своем распоряжении для действия по отношению к партии не только идеологические и организационные средства, то есть партийные средства, но и государственные, и экономические средства. Ленин всегда считался с тем, что концентрация административной власти в руках партии приведет к бюрократическому давлению на партию. Из этого как раз родилась идея Ленина о создании Центральной Контрольной Комисии (ЦКК), которая, не имея административной власти, будет иметь всю власть, необходимую для борьбы с бюрократизмом, для защиты прав членов партии свободно выражать свое мнение и голосовать, руководясь своей совестью и не боясь каких-либо взысканий. Между тем, ЦКК стала на деле не только чисто административным органом, который помогает совершать репрессии другим бюрократическим органам, но ЦКК выполняет также роль наказывающего органа, давит всякую независимую мысль в партии, любой критический голос, любые критические замечания по адресу определенных лидеров партии. Невыполнение единогласно принятой резолюции ЦК от 5 декабря 1923 года о развертывании внутрипартийной демократии, о свободе членов партии высказывать свободно свое мнение ведет к созданию фракций. Это подтверждается делом Лашевича, Беленького, Чернышева. Было бы преступной слепотой представить это дело как результат злой партийной воли отдельных лиц и групп. На деле перед нами совершенно очевидное последствие существующего курса ЦК, когда люди могут свободно говорить только на верхах партии, а внизу, в самой партии вынуждены делиться своими мыслями тайно или держать их при себе. Никто не осмеливается высказаться критически на партийных собраниях. Партийная масса только слушает речи представителей партийного аппарата и резолюции принимаются не иначе, как «единогласно».

2. Совершенно очевидно, что решения, принимаемые руководящими центрами, игнорируя методы партийной демократии, партия не считает своими решениями. Расхождение между направлением экономической политики и направлением чувств и мыслей пролетарского авангарда неизбежно вызывает репрессии и придает всей политике административно-бюрократический характер.

Отставание индустрии в экономическом развитии страны понижает роль пролетариата в обществе. Отставание влияния индустрии в сельском хозяйстве и быстрый рост кулака уменьшает в деревне влияние наемных рабочих и беднейшего крестьянства, а также их веру в государство и самих себя. Отставание заработка рабочих от роста жизненного стандарта непролетарских элементов в городе неизбежно означает падение политического и культурного самоуважения пролетариата как руководящего класса.

3. Текущий год вновь засвидетельствовал, что государственная индустрия отстает… Развитие в сторону социализма обеспечено только в том случае, если темпы развития индустрии не будут отставать от общих темпов экономического развития, систематически поднимая страну к техническому уровню более развитых капиталистических стран. Каждая вещь должна быть подчинена этой задаче, одинаково важной как для пролетариата, так и для крестьянства.

Между тем, партия с тревогой следит за тем, что решение XIV съезда об индустриализации не выполняется, как и не выполнялось и решение о внутрипартийной демократии. В этом фундаментальном вопросе жизни и смерти Октябрьской революции партия не может и не хочет играть в прятки… Партия хочет знать, думать, проверять, решать. Существующий режим не хочет допустить этого. Отсюда и происходит секретное распространение партийных документов, как это было в «деле» Лашевича.

Под видом укрепления союза бедноты со средним крестьянством мы наблюдаем постоянное и регулярное политическое подчинение беднейшего крестьянства среднему крестьянству, а через него – кулаку.

Пролетариат в нашем государстве не достигает и двух миллионов человек, вместе с транспортными рабочими он составляет менее трех миллионов. Советские, профсоюзные, кооперативные и другие служащие вместе взятые составляют число, не уступающее числу пролетариата. Уже одно это свидетельствует о колоссальной политической и экономической роли бюрократии. Отсюда совершенно очевидно, что государственный аппарат по своему составу и уровню жизни его носителей в подавляющей мере является буржуазным и мелкобуржуазным, отдаляется от пролетариата и беднейшего крестьянства в направлении

удовлетворения интересов новой буржуазии и кулаков. Сколько раз Ленин предупреждал нас от бюрократического извращения государственного аппарата и о необходимости, чтобы профсоюзы защищали интересы рабочих от этого аппарата, тогда как партбюрократ как раз в этой области заражен опаснейшим самообманом.

7. В 1920 году на партийной конференции под руководством Ленина было решено, что при переброске коммунистов недопустимо руководствоваться иными соображениями, как деловыми: недопустимы какие-либо репрессии против членов партии из-за того, что они по тому или иному вопросу или по какому-либо постановлению партии думают иначе. Вся нынешняя практика противоречит этому постановлению. Вместо дисциплины – субординация членов партии партаппарату. Товарищи, на которых партия могла бы опираться в трудные моменты, массами удаляются из руководящих органов, многие переброшены в дальние края, сосланы, преследуются, а на их место набирают случайных, но покорных людей. Теперь эти бюрократические грехи партийного режима вылились в обвинения против Лашевича и Беленького, которых партия знает более чем два десятилетия как дисциплинированных и преданных членов. Обвинение против них на деле есть поэтому обвинение против бюрократического извращения партаппарата.

Значение твердо спаянного централизованного аппарата большевистской партии не нуждается в объяснении. Без него пролетарская революция невозможна. В своем большинстве он состоит из преданных рабочему классу людей. При правильном руководстве и при надлежащем распределении сил многие партийные работники будут помогать осуществлению партийной демократии.

8. Бюрократический режим распространяется и в жизни заводов и фабрик, подобно ржавчине. Если члены партии на деле лишены права критиковать райком, обком или ЦК, то на предприятиях они лишены права критиковать их руководителей. Члены партии запуганы. Администратор, способный, как лояльное лицо, обеспечить себе поддержку вышестоящей партийной организации, тем самым застраховывает себя против критики низов и нередко ограждает себя от ответственности за плохое управление или даже за тупость.

В строящейся социалистической экономике основным условием экономного расходования национальных ресурсов является действенный контроль масс, прежде всего рабочих на предприятиях. До тех пор, пока они не могут открыто критиковать недостатки и беспорядки, называя виновных по имени, без того, чтобы не быть исключенными из ячейки или снятыми с работы как оппозиционеры, борьба за режим экономии и за производительность труда неизбежно превращается в бюрократическую затею за счет жизненных интересов рабочих. Это как раз и происходит сейчас.

9. Выпрямить линию партии означает выпрямить ее международную линию. Мы должны отбросить в сторону все сомнительные пережитки новшества, которые представляют дело так, будто победа социализма в нашей стране не связана неразрывно с борьбой европейского и мирового пролетариата за власть. Мы строим социализм и будем его строить. Колониальные народы борются за независимость… Социализм победит в нашей стране в прямой связи с европейской и мировой революцией и с борьбой Востока против империалистического ига.

Идея, что механическим соглашением с так называемой оппозицией возможно расширить рамки партийной демократии, есть грубый самообман. На основе всего своего опыта партия не может верить этому. Методы механического осуждения подготовят новые расколы и раскалывания, новые снятия, новые исключения, новое давление на всю партию. Такая система неизбежно сузит руководящую верхушку, уменьшит ее авторитет и принудит ее заменять свой идеологический авторитет удвоенным и утроенным давлением. Партия должна положить конец этому губительному процессу. Ленин доказал, что твердо руководить партией не значит душить ее.

Нет ни малейшего сомнения, что партия в состоянии разрешить свои трудности. Идея, что нет пути к единству партии, – бессмыслица. Есть такой путь. Только на основе партийной демократии возможно здоровое коллективное руководство. Иного пути нет. В борьбе и работе на этом единственно правильном пути Центральному Комитету обеспечена наша поддержка целиком и полностью (A Documentary History of Communism, ed. by R. V. Daniels, Random House, № 4, p. 280–286), Архив Троцкого, мой сокращенный обратный перевод. – А. А.).

Внимательный анализ «Заявления 13» показывает, что оно в отношении критики партаппаратного режима лишь повторяет то, что говорилось по этому поводу в единогласно принятом решении Политбюро от 5 декабря 1923 г. Последнее решение, по замыслу его авторов, в частности Троцкого и отчасти Зиновьева и Каменева, было направлено на то, чтобы вернуть партаппарат под контроль партии, лишить Сталина той «необъятной власти», которой, по Ленину, завладел Сталин, став во главе этого аппарата. Такая же была цель Зиновьева, когда он в том же 1923 году представил проект о создании триумвирата «Троцкий-Сталин-Зиновьев) вместо Генерального секретаря. Разгадав истинное намерение Зиновьева, Сталин тогда ответил решительным отказом, выразив одновременно угрозу об отставке, которая не была ни искренней, ни серьезной. Вот его ответ: «Я готов очистить место без шума, без дискуссии, открытой или скрытой, и без требования гарантий прав меньшинства» (Сталин, Соч., т. 7, стр. 387).

Авторы «Заявления 13» теперь хотят, чтобы Сталин выполнил свое обещание и «без шума очистил место». Одновременно объединенная оппозиция считает необходимым сделать реверансы в сторону той большой армии партаппаратчиков, на которых опирается Сталин, в ложной надежде оторвать ее от Сталина. Это была тщетная попытка. Партийная бюрократия слишком хорошо понимала, что падение Сталина – ее историческое поражение.

Самое сенсационное и, может быть, неожиданное для Сталина было то, что в этом оппозиционном документе впервые со времени революции стояли рядом с подписью Троцкого и подписи Зиновьева и Каменева, долголетних непримиримых врагов Троцкого. Не менее сенсационными оказались и их объяснения. Они амнистировали друг друга, отрекались от своих старых взаимных обвинений и политических доктрин. Эту катастрофическую, обстоятельствами не вызываемую, тактическую оплошность Сталин использовал не без успеха. Сталин говорил о блоке беспринципных людей. Прежде всего, послушаем лидеров блока, в чем заключалась их «взаимная амнистия». В нашем распоряжении находится сборник документов «Партия и оппозиция», изданный типографией ЦК ВКП (б) в 1927 г. На титульном листе сборника стоит гриф: «Совершенно секретно. Только для членов ВКП (б)». Хотя при подборе документов оппозиции применяется обычный еще тогда метод подтасовки, но все же ценность этого сборника исключительна, тем более, что даже через почти полвека «Протоколы ЦК» не публикуются. Для данной главы мы используем эти официальные документы с тем вниманием, которое они заслуживают как неоценимый первоисточник.

Еще 26 июня 1926 года на заседании президиума ЦКК Зиновьев сделал следующее заявление:

«Было такое печальное время. Вместо того, чтобы нам – двум группам настоящих пролетарских революционеров – объединиться вместе против сползающих Сталина и его друзей, мы, в силу ряда неясностей в положении вещей в партии, в течение пары лет били друг друга по головам, о чем весьма сожалеем и надеемся, что это никогда не повторится» («Партия и оппозиция по документам. Материалы к XV съезду ВКП (б)». Выпуск первый. Издание Агитпропа ЦК ВКП(б) Только для членов ВКП(б) Москва, 1927, стр. 23).

Выступая на июльском пленуме ЦК и ЦКК (1926), Зиновьев заявил, что в борьбе против «тройки» в 1923 г. «левая оппозиция» Троцкого оказалась права. Зиновьев:

«У меня было много ошибок. Самыми главными своими ошибками я считаю две. Первая моя ошибка 1917 г. всем вам известна. Вы знаете, как резко ее осудил т. Ленин, но вы знаете, что т. Ленин считал, что я эту ошибку исправил… Вторую ошибку я считаю более опасной, потому что ошибка 1917 г., сделанная при Ленине, Лениным была исправлена, а также и нами при его помощи через несколько дней, а ошибка моя 1923 года заключалась в том, что…

Орджоникидзе. Что же вы морочили голову всей партии?

Зиновьев. Мы говорим, что сейчас уже не может быть никакого сомнения в том, что основное ядро оппозиции 1923 г., как это выявила эволюция руководящей ныне фракции, правильно предупреждала об опасностях сдвига с пролетарской линии и об угрожающем росте аппаратного режима. Между тем, десятки и сотни руководителей оппозиции 1923 г., в том числе и многочисленные старые рабочие большивики, закаленные в борьбе, чуждые карьеризма и угодливости, несмотря на всю проявленную ими выдержку и дисциплину, остаются по сей день отстраненными от партийной работы… Вот эволюция (шум, звонок председателя) Бухарина, Смирнова, Томского и ряда других товарищей вполне оправдала то, что говорил о сползании некоторых товарищей Троцкий и что указано в тех пунктах, которые мы приводим в декларации о вашем сползании и вашем оппортунизме. Да, в вопросе о сползании и вопросе об аппаратно-бюрократическом зажиме Троцкий оказался прав против вас» (там же, стр. 24).

Выступавший после Зиновьева, Троцкий признал, что в «Уроках Октября» он стрелял не по адресу: «Несомненно, что в "Уроках Октября" я связывал оппортунистические сдвиги политики с именами т.т. Зиновьева и Каменева. Как свидетельствует опыт идейной борьбы внутри ЦК, это было грубой ошибкой. Объяснение этой ошибки кроется в том, что я не имел возможности следить за идейной борьбой внутри семерки и вовремя установить, что оппортунистические сдвиги вызывались группой, возглавляемой Сталиным, против т.т. Зиновьева и Каменева» (там же, стр. 23).