Текст книги "Происхождение партократии"

Автор книги: Абдурахман Авторханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 49 страниц)

В заключительном слове Сталин обвинил Бухарина и Раковского в преувеличении значения национального вопроса и из-за этого «они проглядели… вопрос о власти рабочего класса». Бухарин «предложил выкинуть пункт, говорящий о вреде местного шовинизма. Дескать, незачем возиться с таким червячком, как местный шовинизм, когда мы имеем такого „Голиафа“, как великорусский шовинизм. Вообще у т. Бухарина было покаянное настроение. Это понятно: годами он грешил против национальностей, отрицая право на самоопределение, – пора, наконец, и раскаяться. Но раскаявшись, он ударился в другую крайность. Курьезно, что т. Бухарин призывает партию последовать его примеру и тоже покаяться, хотя весь мир знает, что партия тут ни при чем… каяться ей не в чем. Дело в том, что т. Бухарин не понял сути национального вопроса» (там же, стр. 596–597).

Что же сказал Сталин по существу тех обвинений, которые столь резко сформулировал лично против него Ленин? Только следующее: «Тут очень многие ссылались на записки и статьи Владимира Ильича. Я не хотел бы цитировать учителя моего, т. Ленина, так как его здесь нет, и я боюсь, что, может быть, неправильно и не к месту сошлюсь на него. Тем не менее, я вынужден одно место аксиоматическое процитировать… Разбирая письмо Маркса о национальном вопросе, Ленин делает такой вывод: „по сравнению с рабочим вопросом подчиненное значение национального вопроса не подлежит сомнению для Маркса“. Тут всего две строчки, но они решают все. Вот это надо зарубить себе на носу некоторым не по разуму усердным товарищам» (там же, стр. 597). Чтобы не ошибиться в интерпретации, Сталин побоялся процитировать то, что учитель писал о нем и о национальном вопросе всего четыре месяца тому назад, но не побоялся цитировать и интерпретировать то, что Ленин писал о Марксе и национальном вопросе задолго до захвата власти.

Некоторые подробности в отношении освещения борьбы внутри Политбюро и ЦК как вокруг национального вопроса, так и по другим вопросам, которые стояли в повестке дня съезда, дает новый стенографический отчет XII съезда 1968 г. Редакция издания протоколов этого съезда приобщила к старым протоколам те места, которые были выпущены из старых протоколов в 1923 г.:

1) По национальному вопросу: Президиум съезда заслушал информацию ЦК о письме Ленина. Президиум постановил не опубликовывать его, а только огласить письмо Ленина и «весь материал» (то есть, материал комиссий ЦК и Сталина. – А. А.) на «сеньорен-конвенте», «после этого члены Президиума оглашают на делегациях съезда… на секции по национальному вопросу не оглашать». Поскольку в широких кругах партии начали говорить, что Политбюро («тройка») уже четыре месяца скрывает письмо Ленина, то Президиум считает нужным сказать, что «Записка» Ленина стала известна ЦК только накануне съезда, поэтому Президиум будет считать распространение каких-либо слухов о задержке оглашения этой записки со стороны кого бы то ни было из членов ЦК клеветой» (Двенадцатый съезд РКП(б). Стенографический отчет, 1968 г., стр. 821).

К новому изданию протоколов приложено письмо всех членов и кандидатов Политбюро, в котором критикуется позиция Троцкого. По поводу грузинских дел мы узнаем, по крайней мере, двойственность поведения Троцкого. Мы уже знаем, что Ленин просил Троцкого поддержать перед ЦК линию статьи или письма Ленина против Сталина, Орджоникидзе и Дзержинского. Теперь из письма членов и кандидатов Политбюро мы узнаем, что Троцкий, по существу, не поддержал Ленина, а предложил резолюцию, за которую голосовал даже Сталин. В этом письме говорится: «По вопросу о Грузии мы констатируем, что т. Троцкий сам сформулировал постановление Политбюро о Грузии… несмотря на то, что большинство из нижеподписавшихся считает сейчас прежние решения ЦК не во всех частях правильными, т. Троцкий несет за эти ошибки полную ответственность» (там же, стр. 819). О каких ошибках речь идет – неясно, в свете доклада Сталина и речей его сторонников на данном съезде можно предположить, что тут говорится об ошибочности компромиссных решений ЦК об «уклонистах», вместо того, чтобы их резко осудить, хотя бы даже это было против письма Ленина.

2) По поводу тезисов Троцкого о промышленности. Троцкий рассказывал в своих мемуарах, что «тройка» всячески искала повода подчеркнуть свои разногласия с ним. Это подтверждает опубликованое теперь «Письмо членов и кандидатов Политбюро», в котором хотя и подчеркивается, что «Пленум ЦК единодушно голосовал за взятие за основу известных тезисов т. Троцкого по вопросам о промышленности» (там же, стр. 816), но после Пленума ЦК и накануне открытия съезда члены Политбюро («тройки») указали Троцкому, что он допустил ошибку, не указав в своих тезисах «о соотношении между пролетариатом и крестьянством» и «о соотношении между партией и госаппаратом» (там же, стр. 819), то есть не указал пунктов, которые касаются политического и организационного отчетов ЦК, а не доклада на узкую, чисто хозяйственную тему, порученную Троцкому. Искусственность этого обвинения была настолько очевидна, что редакция старых протоколов съезда выключила «Письмо членов Политбюро» из материалов, а новая редакция привела его как убийственное доказательство недооценки Троцким роли крестьянства!

3) По поводу групповой организационной политики ЦК.

Из старых протоколов были исключены, а теперь восстановлены следующие места из речей Косиора и Сталина. В. Косиор: «Основной вопрос заключается в том, что руководящая группа ЦК в своей организационной политике в значительной степени проводит групповую политику» (там же, стр. 102).

Ответ Сталина: «т. Косиор сказал, что ЦК занимался тенденциозным подбором работников снизу доверху, причем в результате такого подбора ряд товарищей от Троцкого до Шляпникова оказался без. работы (речь идет о партийной работе. – А.А.)… В сентябре прошлого года т. Ленин внес в Политбюро предложение, чтобы Троцкого назначили его заместителем, заместителем председателя Совнаркома. Предложение это было проголосовано. Т. Троцкий категорически отказался без мотивов. В январе этого года я повторил предложение т. Ленина… Мы еще раз получили категорический ответ с мотивировкой о том, что назначать его заместителем – это значит ликвидировать его как советского работника» (там же, стр. 198–199).

Но между предложениями Ленина и Сталина была одна существенная разница – Ленин хотел сделать Троцкого заместителем председателя правительства по политическим делам, а Сталина – по делам хозяйственным. (ВСНХ, Госплан и т. д.). Сталин, несомненно, метил еще дальше – лишить Троцкого непосредственного руководства Красной армией. Только это мог иметь в виду Троцкий, когда говорил, что его хотят ликвидировать как «советского работника». В своем ответе Косиору Сталин пошел так далеко, что перед всем съездом заподозрил члена Политбюро, верховного шефа Красной армии в каких-нибудь скрытых мотивах поведения. Вот слова Сталина: «Очевидно, у т. Троцкого какой-то мотив, какое-то соображение, какая-то причина, которая не дает ему взять, кроме военной, еще другую, более сложную работу. Тут, товарищи, ЦК, конечно, ни при чем» (там же, стр. 199). Вероятно, Сталину указали на съезде, что неудобно так подозревать коллегу по Политбюро из-за того, что тот не хочет быть заместителем председателя правительства, то есть, по советским понятиям, «министром без портфеля». Поэтому, вероятно, это место выступления Сталина было изъято из старых протоколов, даже из Сочинений самого Сталина. Все-таки Сталин распространил вышецитированное «Письмо членов и кандидатов Политбюро» среди делегатов съезда, оно кончалось словами: «Будто в Политбюро какое-то предвзятое большинство, связанное кружковщиной, мы отметаем как простое извращение истины» (там же, стр. 818), но так как это письмо не подписано только двумя членами Политбюро – больным Лениным и здравствующим Троцким, то совершенно ясно, что оно само по себе свидетельствует об образовании вокруг «тройки» антиленинского, антитроцкистского большинства.

4) По поводу расширения ЦК.

Ленин предлагал расширить состав ЦК, чтобы предупредить раскол в ЦК между Троцким и Сталиным. Сталин ухватился за эту" идею (не ссылаясь на Ленина) и предложил февральскому пленуму ЦК расширить ЦК за счет «независимых людей» с мест (иначе говоря, за счет секретарей губкомов, которые зависели только от одного Сталина). Троцкий увидел, что Сталин хочет расширить ЦК как раз своими людьми с мест. Поэтому он и Рыков голосовали против плана Сталина. Зиновьев и Каменев вообще не поняли, в чем дело. Когда Троцкий выдвинул предложение вместо расширения ЦК создать новый верховный центр – «Совет партии», как директивный орган, «тройка» в этом предложении увидела угрозу монополии своей власти в Политбюро. Предложение Троцкого было отвергнуто, а предложение Сталина принято (там же, стр. 848). Съезд закрылся принятием резолюции в духе «тройки» и выборами новых руководящих органов в духе Сталина.

Членский состав был расширен с 27 человек до 40. Кандидатов ЦК было избрано 17 чел. Членов ЦКК было избрано 50 чел., кандидатов – 10 чел. Членов Центральной Ревизионной комиссии избрано 3 человека.

Перечислим состав ЦК.

Члены ЦК:

1. Андреев, 2. Бухарин, 3. Ворошилов, 4. Дзержинский, 5. Евдокимов (новый, зиновьевец), 6. Зеленский, 7. Зиновьев, 8. Залуцкий (новый, зиновьевец), 9. Калинин, 10. Кубяк (новый, сталинец), 11. Киров (новый, сталинец), 12. Короткое, 13. Комаров (новый, сталинец), 14. Квиринг (новый, сталинец), 15. Каменев, 16. Ленин, 17. Лашевич (новый, сначала сталинец, потом троцкист), 18. Мануильский (новый, сталинец), 19. Молотов, 20. Микоян (новый, сталинец), 21. Михайлов (новый, сталинец), 22. Орджоникидзе, 23. Петровский, 24. Пятаков (новый, троцкист), 25. Рудзутак, 26. Рыков, 27. Радек, 28. Раковский, 29. Сталин, 30. Сулимов (новый, сталинец), 31. Сокольников, 32. Смирнов, 33. Томский, 34. Троцкий, 35. Угланов (новый, сталинец), 36. Уханов (новый, сталинец), 37. Фрунзе, 38. Харитонов (новый, сталинец), 39. Чубарь, 40. Цюрупа (новый).

Из этих шестнадцати новых членов ЦК только два человека стояли ближе к Зиновьеву и Каменеву, а десять губернских или центральных работников были прямыми выдвиженцами Сталина. Кандидаты ЦК:

1. Бадаев, 2. Бубнов, 3. Каганович, 4. Колотилов, 5. Косиор С., 6. Лепсе, 7. Лебедь, 8. Москвин, 9. Мясников, 10. Морозов, 11. Нариманов, 12. Орахелашвили, 13. Румянцев, 14. Рыскулов, 15. Скрыпник, 16. Урываев, 17. Чудов.

Из этих семнадцати кандидатов три человека стояли близко к Зиновьеву (Бадаев, Мясников, Москвин), два были центральными работниками, остальные двенадцать были выдвиженцами Сталина с мест.

Куйбышев и Ярославский не были переизбраны в ЦК, так как Сталин поручил им непосредственное руководство над ЦКК. ЦКК тоже была расширена с 5 человек до 50 членов и 10 кандидатов ЦКК и подобрана приблизительно на тех же принципах и в тех же пропорциях, что и ЦК партии. Та «необъятная власть» генсека, против которой Ленин предупреждал в «Завещании», теперь была организационно закреплена. Не только Троцкий, но едва ли и объединенный блок его с Зиновьевым и Каменевым мог бы сейчас ее поколебать. Однако терпеливый и предусмотрительный Сталин будет блокироваться с Зиновьевым и Каменевым, пока политически не покончит с Троцким.

Даже данный съезд, открыто антитроцкистски подготовленный «тройкой», показал все еще невероятную популярность Троцкого не только в стране, но и в партии. Почти каждая делегация рабочих и других организаций, пришедших приветствовать съезд, кончала речь возгласом «Да здравствуют наши вожди Ленин и Троцкий!», иногда «да здравствуют наши вожди Ленин, Троцкий и Зиновьев!», но никогда ни в одном из приветствий не упомянуто имя Сталина. По аплодисментам самого съезда Троцкий стоит на первом месте, Зиновьев – на втором, Сталин – на третьем месте. Партия еще сама не знает, кто ее подлинный вождь.

Глава 24. СМЕРТЬ ЛЕНИНА, ОПАЛА ТРОЦКОГО И XIII СЪЕЗД

В гражданской войне против Белого движения большевиков морально и политически поддерживали определенные группы партий меньшевиков и эсеров, за что они решением ЦК партии в 1919 году были вновь допущены во ВЦИК и местные советы. Когда же война кончилась полным триумфом большевизма не только в районах Белого движения, но и на далеких национальных окраинах, где после революции большевиков были провозглашены независимые национальные государства (Кавказ, Туркестан и др.). Ленин взялся и за ликвидацию своих временных союзников. Сначала Ленин пробует действовать по принципу: «не мытьем, так катаньем». Так, когда в начале марта 1920 года на выборах в Московский совет прошли по списку меньшевиков 46 человек во главе с Ю. Мартовым и Ф. Даном, Ленин пишет председателю Моссовета Л. Каменеву:

«По-моему, Вы должны „загонять“ их практическими поручениями: Дан – санучастки,

Мартов – контроль за столовыми» (Ленин, ПСС, т. 51, стр. 150).

Ленин думает, что высоким политикам окажется не по душе прозаическая работа по контролю над кухнями и уборными и этим их можно «загнать». Его цель ясна – лидеров «лояльных» меньшевиков и эсеров изолировать, арестовать или выслать из страны, а рядовую членскую массу этих групп включить в большевистскую партию. Он добился очень скоро последней цели: в начале двадцатых годов в РКП (б) оказалось около 30 тысяч бывших меньшевиков и эсеров, тогда как самих старых большевиков было всего только около 10 тысяч человек. Теперь оставалось изолировать лидеров этих партий. В первую очередь Ленин взялся за меньшевиков-интернационалистов группы Мартова.

Отношения между Лениным и Мартовым были более сложные, чем отношения между обычными врагами. Они были противоречивые и психологически странные, если не сказать загадочные. Их исходные идеологические позиции (ортодоксальный марксизм, включая сюда вначале и концепцию «диктатуры пролетариата») были одни и те же, даже их политическая линия сначала была единая (вместе организовали в Петербурге «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», Мартов подписал ленинский «Протест российских социал-демократов» в 1899 году против «credo» «экономистов» Е. Кусковой и др., Мартов, Ленин и Потресов составили инициативную группу по изданию «Искры», Мартов вместе с Лениным был одним из ее главных редакторов, вместе с Лениным и через эту газету подготовил II съезд партии).

Только на II съезде партии выяснилось, что Ленин и Мартов не единая сила, даже не параллельные силы, а силы, глубоко антагонистические. Там и родились из одной и той же идеологии два антипода, смертельно возненавидевшие друг друга: демократический социализм (меньшевизм) Мартова и диктаторский социализм (большевизм) Ленина. Но как бы неистово ни воевали между собой адепты новых «церквей» в русском марксизме, их лидеры соблюдали странным образом правила порядочной игры и иммунитет личной неприкосновенности. И после раскола Ленин и Мартов участвуют вместе на съездах партии, на которых делаются попытки вновь объединиться (IV и V съезды), участвуют вместе на Циммервальдской (1915) и Кинтальской (1916) конференциях, как «социалисты-интернационалисты», вместе участвуют на II съезде Советов (25–27 октября), вместе участвуют и во ВЦИК – всегда вместе и всегда против друг друга.

Единственный раз Мартов решительно и безоговорочно стал на сторону Ленина после июльских дней, когда Ленина обвинили в шпионаже в пользу Германии и Мартов это считал неслыханной клеветой. Он публично выступал в защиту Ленина, а VI съезду большевиков прислал приветствие, хотя тут же оговорил свое несогласие с методами партии и Ленина. На то, на что не был способен он сам, Мартов считал неспособным и Ленина. Ведь всю жизнь, при всех драках, интригах, расхождениях все-таки оба питались соками из одного идеологического древа – марксизма. Мартов был верующим марксистом, а Ленин – эксплуататором марксизма. Для Мартова, как и для Розы Люксембург, «нет социализма без демократии, как нет демократии без социализма», для Ленина демократия – фикция, социализм – отдаленная цель, а диктатура – средство на целую историческую эпоху. В фокусе внимания Мартова – вера во врожденные добродетели человека и в возможности усовершенствования его социальной этики. В фокусе внимания Ленина стоит другой человек – человек с врожденными пороками эгоизма, жестокостей, подлостей, которые можно и нужно использовать, чтобы сделать этого же человека беспорочным, по выражению И. Эренбурга, «ускомчелом» – усовершенствованным коммунистическим человеком.

Историческое поражение Мартова, как и меньшевизма в целом, вытекало из его догматической обреченности в оценке движущих сил и перспектив русской революции. Мартов был слишком добродетелен, чтобы стать динамичным политиком. Наоборот, Ленин был слишком рафинированным тактиком, чтобы считаться с таким «балластом» в политике, как «моральный кодекс» людей. Поэтому как политик Мартов не выдерживает сравнения с Лениным, но как человек он был для Ленина недосягаем, порою даже непонятен. Ленин на всю жизнь сохранил в себе какой-то таинственный комплекс своей моральной неполноценности по сравнению с Мартовым. Отсюда Ленин, выражаясь по Шекспиру, питал к Мартову «любящую злобу и злобную любовь». Поэтому психологически вполне понятно, что когда Мартов умер в Берлине в 1923 г., то от больного Ленина скрыли этот факт. Близкие к Ленину боялись, что у Ленина может случиться удар, если он узнает о смерти Мартова! Ленин узнал о смерти Мартова, когда сам он поправился от первого приступа болезни и ему было разрешено читать старые газеты.

Периоду хрущевского либерализма мы обязаны тем, что советский писатель и чекист Э. Казакевич (во время войны он был помощником начальника разведки армии) получил разрешение копаться в архивах Чека и ЦК и таким образом рассказал нам об одном интересном эпизоде взаимоотношений между Лениным и Мартовым, о таком эпизоде, упоминание которого в официальной истории считалось до сих пор табу. Названный писатель в 1962 году напечатал в «Известиях» рассказ о Ленине и Мартове. Рассказ называется «Враги». В примечании к рассказу сказано: «В этом рассказе описывается истинное происшествие». В чем же суть рассказа? 1920 год. Ленин – председатель правительства и живет в Кремлевском дворце, Мартов – подпольщик и живет, как аскет, на чердаке дома на Мясницкой улице, но Чека его усиленно ищет, чтобы арестовать и… через свою секретаршу Ленин вызывает к себе бывшую меньшевичку, некую Софию Марковну, которую он знал по эмиграции как близкого к Мартову человека, но теперь вступившую в большевистскую партию. Он дает ей задание:

«Я хочу вам поручить одно дело. Вы должны узнать, где Юлий (Юлий Осипович Мартов. – А. А.), повидаться с ним и передать ему от моего имени… нет-нет, не записывайте. Запомните. Вы же старая подпольщица. Конспираторша. А мы с вами теперь конспирируем… Итак, в пятницу, в одиннадцать часов вечера от первой платформы Балтийского вокзала отходит последний – заметьте, последний пассажирский поезд на Минск и Варшаву. Последний потому, что мы ожидаем буквально в ближайшие дни начала войны с Польшей… Если Юлий хочет, он может сесть в этот поезд, в шестой вагон, место пятнадцать. Там, в вагоне, будут знать. А не захочет, тогда пускай остается в подполье, это его дело… Меньшевики на всех парах идут к созданию антисоветского подполья. Юлия, своего лидера, они уже запрятали… Но терпеть антисоветское подполье мы не можем… Мартов враг потому, что он выступает против диктатуры пролетариата. Вы всего этого не говорите ему… Это бесполезно. Скажите ему только о поезде». Когда София Марковна спросила Ленина, обязана ли она будет докладывать Чека о местонахождении Мартова и, вообще, почему Ленин столь ответственное поручение не дает своему шефу тайной полиции Дзержинскому, то последовал ответ, который должен был показаться ортодоксальному большевику чудовищной изменой большевизму. Ленин сказал:

«Ни в коем случае вы ни мне, ни кому-либо не расскажете, где Юлий скрывается. Я вам просто запрещаю это мне докладывать. Даже Совнарком (правительство. – А. А.) не будет поставлен в известность о нашем разговоре». В ответе на вопрос, почему он это дело не поручает Дзержинскому и почему он действует за спиной правительства и партии, Ленин был обезоруживающе искренним: «Дело в том, что среди наркомов (министров теперь. – А. А.) есть люди, – как бы вам это сказать, – более решительные ленинцы, чем сам Ленин» (газ. «Известия», 21 апреля 1962 г.). София Марковна через Н. Суханова разыскала Мартова и передала ему поручение Ленина. Мартов воспользовался услугой друга-врага, уехал названным поездом и приступил в Берлине к изданию антиленинского журнала «Социалистический вестник». Интересно, что наследники Сталина и Хрущева, задним числом, от имени ЦК и советского правительства одобрили этот явно антисоветский акт Ленина. В «Советской исторической энциклопедии» за 1966 год сказано, – что Мартов «в 1920 году с разрешения ЦК РКП(б) и советского правительства уехал за границу» (СИЭ, т. 9, М., 1966, стр. 151). Разумеется, такого разрешения никогда не давалось и не могло быть дано, что ясно видно из рассказа об этом «истинном происшествии».

Труднее оказалось Ленину избавиться от лидеров эсеров. Эти ни о какой эмиграции думать не хотели. Ленину, по его словам, не так страшна была русская буржуазия во главе с Милюковым, как страшны были главари «мелкобуржуазной демократии» Мартов и Чернов, которые действуют, по Ленину, «частью по глупости, частью по фракционной злобе на нас, а главным образом по объективной логике их мелкобуржуазно-демократической позиции» в пользу Милюкова (Ленин, 4-е изд., т. 32, стр. 481).

Гораздо труднее и продолжительнее оказалась борьба с партией эсеров, члены которой убили Володарского, Урицкого, ранили Ленина, поднимали восстания. Кремль решил сокрушительным ударом обезглавить партию эсеров. 28 февраля 1922 года ГПУ производит повальные аресты и предает суду Верховного трибунала 47 членов ЦК и активных деятелей партии эсеров по обвинению в «заговоре» против советского правительства. Это означало, что всем арестованным виднейшим вождям двух русских революций – 1905 и 1917 гг. – неминуемо грозит смертная казнь. Демократическая и рабочая печать во всем мире подняла против этого широкую кампанию. «Заграничная делегация партии социалистов-революционеров» опубликовала в газете «Голос России» в Берлине от марта 1922 года воззвание «К социалистическим партиям всего мира». В воззвании указывалось, что большевики решили физически уничтожить своих противников путем фальсификации обвинения в контрреволюционной деятельности самой революционной из всех русских революционных партий. Призыв был подхвачен всей мировой печатью. Даже некоторые западные лидеры Коминтерна присоединились к протесту (К. Цеткин и др.).

Ленину пришлось согласиться на созыв совместной конференции трех Интернационалов – II, II 1/2 и III Интернационала – по вопросу о суде. На конференции от Коминтерна и ЦК РКП участвовали Бухарин и Радек. Лидер английских лейбористов Макдональд от имени II Интернационала потребовал от представителей Коминтерна и ЦК РКП гарантию, что к арестованным не будет применена смертная казнь и что председатель II Интернационала Вандервельде будет допущен в суд в качестве защитника подсудимых. Бухарин и Радек эти условия приняли, что вызвало решительное недовольство Ленина. В статье «Мы заплатили слишком дорого» Ленин писал, что «наши представители поступили неправильно, приняв эти два условия», но все-таки Ленин, хорошо чувствуя возмущение общественного мнения во всем мире преданием суду старых русских революционеров, добавлял: «Но я думаю, что рвать подписанного соглашения нам не следует» («Правда, 11 апреля 1922).

Но прежде чем судить эсеровских лидеров и для того, чтобы вообще узаконить террористическую систему властвования большевизма, Ленин самолично ввел в Уголовный кодекс РСФСР пресловутую статью 58. В письме к наркому юстиции от 17 мая 1922 года Ленин так обосновал свою инициативу: «В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа. Основная мысль ясна: открыто выставить принципиальное положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость. Суд должен не устранять террор, а объяснить и узаконить его принципиально…» (Ленин, Соч. т. ХХVII, стр. 297).

Суд состоялся в Москве 8 июня-7 августа 1922 года. Лидеры эсеров превратили суд в трибуну пропаганды своей программы и разоблачений террористической практики большевизма. Вождь эсеров и руководитель их ЦК Гоц заявил: «Мы выполним свой долг, какая бы участь нас здесь ни ожидала», член ЦК эсеров Гендельман сказал: «И мертвые, и живые мы будем вам опасны», третий член ЦК Тимофеев, как бы обращаясь к лидерам большевизма, сделал вызов: «Вы получите наши головы, чтобы положить их к ногам Коминтерна, но чести нашей вы не получите (М. Вишняк, Годы эмиграции. Hoover Institution Press, Stanford University).

Суд приговорил 12 человек к смертной казни, в том числе Гоца, Гендельмана, Тимофеева, Донского, Ратнер. Президиум ВЦИК утвердил приговор, но привести его в исполнение большевики все-таки не осмелились. Троцкий предложил Ленину более чем блестящий выход. Вот этот выход в рассказе самого Троцкого: «Приведение его (смертного приговора. – А. А.) в исполнение означало бы неотвратимо ответную волну террора. Ограничиться тюрьмой хотя бы и долголетней, значило бы просто поощрять террористов, ибо они меньше всего верили в долголетие советской власти. Не оставалось другого выхода, как поставить выполнение приговора в зависимости от того, будет или не будет партия (эсеров. – А. А.) продолжать террористическую борьбу. Другими словами: вождей партии превратить в заложников. Первое свидание мое с Лениным после его выздоровления произошло как раз в дни суда над социалистами-революционерами. Он сразу присоединился к решению, которое я предложил: „правильно, другого выхода нет“ (Л. Троцкий, „Моя жизнь“, ч. II, стр. 211–212).

Таким путем Ленин избавился и от партии эсеров. Для окончательной консолидации режима монопартийной диктатуры надо было обезвредить еще две социальные группы, которые сыграли в истории русского государства и русского общества выдающуюся роль: это интеллигенция и православное духовенство. В духовном подготовлении всех трех русских революций влияние русской радикальной интеллигенции ничуть не уступает тому влиянию, которое энциклопедисты оказали на подготовление Великой Французской революции. Но энциклопедисты боролись против абсолютизма монархического вовсе не для его замены другим, революционным абсолютизмом. В фокусе всех их страстей стоит свободный человек как высшая ценность всех ценностей. Когда революция, сметая старые устои, начала создавать новый порядок перманентного террора якобинцев, то те из энциклопедистов, которые еще остались в живых, оказались в лагере врагов нового абсолютизма. Так случилось и с русской не только демократической, но и радикальной интеллигенцией. Она подготовила духовно революцию 1905 года, но когда увидела ее кровавый лик, она в значительной части отвернулась от нее («Вехи»). Она подготовила духовно Февральскую революцию и приняла ее, но она осудила и решительно отвернулась от Октябрьской революции. Ничто Ленин так глубоко не презирал, как эту антибольшевистскую интеллигенцию. Поэтому он предоставляет полную свободу рук «рыцарю революции» по кровопролитию – Дзержинскому – расправиться с русской интеллигенцией по усмотрению его учреждения. В результате – преследование, аресты, расстрелы, бегство и массовые высылки за границу элиты русской политики, науки, искусства, религии.

Но выселять можно людей, а вот остаются еще исторические памятники и сокровища религиозного зодчества, которые напоминают о мощи и величии былого «проклятого времени», их ведь не выселишь – их начинают просто уничтожать. Если этот беспримерный после варваров вандализм не завершился тотальным уничтожением всех памятников старины и всех русских соборов, то только из-за усилия нескольких «болельщиков» старой культуры и архитектуры среди большевиков, вроде Луначарского и Максима Горького. Когда «болельщики» старались спасти не только вещи, но и людей, которые их создали или их обслуживают, то Ленин с раздражением их отчитывал. Что стоит, например, письмо, которое Ленин написал М. Горькому 15 сентября 1919 года о русской интеллигенции. Ленин пишет, что русская интеллигенция – это лишь «интеллигентики, лакеи капитала, мнящие себя мозгом нации. На деле это не мозг, а г…» (Ленин, ПСС, т. 51, стр. 48).

Институт марксизма-ленинизма при ЦК не постеснялся опубликовать это столь грубое, нецензурное письмо Ленина, но он не отважился зато опубликовать другое письмо, хотя и вполне цензурное, но чудовищное по своей античеловечности и произволу. Это письмо Ленина от 19 марта 1922 года секретарю ЦК Молотову для членов Политбюро. В Хронологии к Сочинениям Ленина есть прямое указание на это письмо:

«Март, 19 (1922 г.). Ленин в письме членам Политбюро ЦК РКП(б) пишет о необходимости решительно подавить сопротивление духовенства проведению в жизнь декрета ВЦИК от 23 февраля 1922 г. об изъятии церковных ценностей…» (Ленин, ПСС, т. 45, стр. 666–667).

Теперь, благодаря стараниям Самиздата в Москве, опубликовано и само это письмо Ленина. Для нашей цели вполне достаточно привести из него только следующие выдержки: «Один умный писатель по государственным вопросам сказал, если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществлять их самым энергичным образом и в самый короткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут… Политбюро дает детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников (в г. Шуе верующие не давали властям грабить церковные ценности. – А. А.) был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуя, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров» (ж. «Вестник русского студенческого христианского движения», № 98, 1970 г., стр. 55–56, Париж-Нью-Йорк).

Однако вернемся к внутрипартийным делам.

В полном согласии с Лениным, но без использования ленинского авторитета, 8 октября 1923 года Троцкий в письме к членам партии (в том числе и членам ЦК и ЦКК) пишет, что сложившийся внутри партии аппаратный режим засилия над партией, более жестокий, чем в период военного коммунизма, не может быть более терпим. В партии надо ввести ту внутрипартийную «рабочую демократию», которую требовал X съезд и сентябрьский (1923 г.) пленум ЦК. Надо партию поставить над ее аппаратом. Независимо от этого письма Троцкого, группа старых большевиков, активных руководителей революции и гражданской войны, из которых многие были членами ЦК или наркомами, написали 15 октября 1923 года письмо в ЦК и ЦКК («письмо 46») на ту же тему. Оно начиналось словами: «Чрезвычайная серьезность положения заставляет нас (в интересах нашей партии, в интересах рабочего класса) сказать вам открыто, что продолжение политики большинства Политбюро грозит тяжкими бедами для всей партии». Приводились многочисленные факты в подтверждение этого тезиса.