Текст книги "ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ"

Автор книги: Аб Мише

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 27 страниц)

Сподвижники

А. РУДНИЦКИЙ:

“Старик”, “король Хаим Первый”, “кайзер” – по-разному его называли в гетто. <...> Сразу после захвата Лодзи в 1939 году немцы, собрав [еврейскую] общину, назначают семидесятилетнего старика ее руководителем. <...> До войны он был мелким фабрикантом, правым сионистом, филантропом. Происходил, по-видимому, из Литвы... по-польски говорил не очень хорошо, по-немецки – не лучше.

После назначения в старика словно другой дух вселился. Он становится диктатором ста шестидесяти тысяч людей, скученных в самом грязном, самом нищенском районе... Его портреты висят в школах, учреждениях, магазинах. Дети пишут ему льстивые послания, то же делают и взрослые. Открытие каждого нового места работы начинается с традиционной формулы, что своим основанием оно обязано Румковскому. Он посещает школы и фабрики, позирует среди детей, добивается славы их благодетеля, появляется на свадьбах и благословляет новобрачных. Открывает общественные кухни, за счет кухонь и подачек обеспечивает себе поддержку политических группировок. Отдавая предпочтение одной кухне перед другой, он разжигает соперничество, разделяя людей, укрепляя себя. Это ему удается без труда: лодзинским гетто правит единственный бог – картофель. Уже даже не хлеб, хлеб слишком дорог, а картофель, его шелуха становятся рыночным товаром. <...> Румковский собирает специалистов... Его приближенные берут в тиски все, что живет и движется в гетто. Возникает государство в государстве, фашистское государство в миниатюре и карикатуре. Внешне благополучные организационные формы имеют сердцевину, распухшую от голода. Немецкие коммерсанты выкупили тот город и тех людей у гестапо, чтобы выжать из них все за ничтожное количество брюквы и картошки. <...> Из-за голода город теряет всякую способность сопротивляться, голод убивает людей, и Румковский может делать все, что угодно. С первой минуты город предоставлен сам себе, им никто не интересуется, ни одна политическая партия снаружи не ищет контакта, никто не помогает. <...> Это место вымирает с первой минуты. Из-за отсутствия связей с внешним миром даже золото здесь как нигде теряет цену, его нельзя откусить, нельзя поменять на хлеб...

Вот такой страной правит “цезарь” Румковский... Летом он является в белой карете, зимой в черной. Женится на молоденькой девушке, устраивает родственников и друзей. Гениально понимает немцев, создает для них карикатуру их любимой системы фюрерства. ...среди людей, опухших от голода, замерзающих насмерть... – рождается карикатурный вождь. Румковский приказывает чеканить монеты, выпускает значки со своим изображением... [56, с. 6-7].

Д. СИЕРАКОВЬЯК (из дневника; запись о высылке в лагеря смерти детей и стариков):

...на пожарной площади выступали Румковский и Варшавский... Они сказали, что “надо пожертвовать детьми и стариками, ничего не удалось сделать, они просят не мешать проведению выселения” [56,с.144].

А. РУДНИЦКИЙ:

Требуя стариков и детей, посылая их на казнь, сохранял ли он еще иллюзию, что ему удастся кого-нибудь спасти из лодзинского гетто? Из его деятельности был только один выход: самоубийство. Он самоубийством не покончил. Летом 1944-го гетто было опустошено, и Румковский тоже поехал в Освенцим. Ганс Бибов [немецкий хозяин лодзинского гетто], который его всегда поддерживал, дал ему вагон для скота, отдельный, оборудованный... и – охранную грамоту на дорогу. С грамотой в руке Румковский появился на перроне в Освенциме. <...> Там его уже ждали его политические противники, которых в свое время он выдал немцам. По слухам, они бросили его живым в огонь [56, с. 7,10].

Как тут не вспомнить крещеного еврея Месу, который в 1481 году одарил Севилью роскошным эшафотом для сожжения маранов – вскоре сам на нем испепелился [8, с. 50].

Элита

По Ю. ЮЗОВСКОМУ:

Профессор Кенигсбергского университета Карл Клауберг прославился лечением женского бесплодия. Гиммлер предложил профессору взяться за решение обратной проблемы, имеющей исключительно важное государственное значение: массовая стерилизация славянок помогла бы освободить восточные территории рейха от славянского балласта и заселить их бодрыми арийцами.

Талант профессора блистательно развернулся в Освенциме, в блоке № 10, где проводились медицинские исследования. Экспериментальным материалом служили 20-30-летние женщины, в каждой опытной партии от двухсот до почти четырехсот человек. Те, кто не умер от боли, – превращались в старух. В 1943 году доктор медицины Клауберг обнадежил рейхсфюрера СС: научные труды дают прекрасные результаты – скоро один врач с группой помощников сможет обесплодить за один день сотни женщин, а при сверхурочной работе – и тысячи.

Т. БОРОВСКИЙ, бывший узник Освенцима, возле блока № 10 “мимолетно видел того, кто ведет там работу: в зеленом охотничьем костюме, в тирольской шляпе с нашитыми спортивными значками, с лицом добродушного сатира” [59,1966, № 2, с. 171-172].

Думается, не меньше ласкал глаз и облик другого освенцимского интеллигента, профессора Мюнстерского университета Иоганна Кремера.

23 марта 1942 года на доктора Кремера обрушилась трагедия: умерла его любимая канарейка Геншен (Гансик).

Из дневника д-ра КРЕМЕРА:

23.3.1942. Геншен издох в муках в 14.00. Мне было очень больно, потому что я был глубоко привязан к этому бедному, маленькому и всегда веселому товарищу. Кремация...

4.8.1942. Сегодня под проливным дождем два часа я стоял за двумя селедками...

29.8.1942. Откомандирование... в концентрационный лагерь Аушвиц [Освенцим]...

30.8.1942. Прибыл в Аушвиц в 17.36. В лагере карантин из-за многочисленных заразных болезней...

31.8.1942. Климат тропический, 28° в тени, пыль и тучи мух. Казино снабжено превосходно. Сегодня вечером, например, была острая печенка за 0,40 м, к тому же фаршированные помидоры... Вода заразная, поэтому пью минеральную воду, которую выдают бесплатно...

2.9.1942. В 3 часа утра я первый раз лично участвовал в специальной операции. [В этот день в лагерь было привезено... 957 евреев, из которых только 12 мужчин и 27 женщин осталось в лагере, остальные погибли в газовых камерах. – Примечание редакторов дневника Кремера]. В сравнении с ней ад Данте показался мне почти комедией...

20.9.1942. ...слушал концерт капеллы узников, была великолепная солнечная погода; капельмейстер является дирижером государственной варшавской оперы. 80 музыкантов. На обед была свинина, вечером жареный линь.

7.10.1942. Я присутствовал при девятой специальной операции [...были привезены евреи; в лагерь было направлено... 40 мужчин и 58 женщин. Остальные (общее количество неизвестно) были уничтожены газом. – Примечание редакторов].

11.10.1942. ...на обед был кролик – большая толстая ножка – с галушками и красная капуста за 1,25 марки.

12.10.1942. ...присутствовал на еще одной специальной акции... (1600человек). Ужасающая сцена перед последним бункером!..

14.10.1942. Получил из Берлина защитный плащ (52 размер), цена 50 марок.

15.10.1942. Взял абсолютно свежий материал из печени, селезенки и поджелудочной железы от желтушечного больного...

18.10.1942. ...присутствовал при одиннадцатой специальной операции; холодная влажная погода... Отвратительная сцена с тремя женщинами, просившими не убивать их.

19.10.1942. Поехал... купить погоны для защитного плаща...

31.10.1942. Почти 17 дней чудесной осенней погоды, вызывающей желание принимать солнечные ванны в саду дома войск СС...

13.11.1942. Сегодня взял очень свежий материал (печень, селезенка и поджелудочная железа) из трупа заранее сфотографированного очень атрофичного еврейского узника...(номер узника 68030).

14.11.1942. ...концерт в клубе (великолепный!). Особенное удовольствие доставили танцевавшие собаки, два петуха-лилипута, кипятившиеся по команде, запакованный человек и группа велосипедистов.

15.11.1942. До обеда присутствовал при наказании.

16.11.1942. Послал Мии и Гретхен посылку с мылом (около 12 фунтов) с указанием стоимости в 300 марок [49, с. 197-217].

Рядовые будни Иоганна Пауля Кремера, доктора медицины и философии...

А вот корифей промышленности смерти...

А. ПОЛТОРАК:

...под его руководством было уничтожено около трех миллионов человек. <...> Это, наверно, столько, сколько уголовные преступники во всех странах мира не убили за многовековую историю человечества [52, с. 405].

Ю. ЮЗОВСКИЙ:

Он был хорошим семьянином, любящим мужем и заботливым отцом. О своей жене, с которой он прижил пятерых детей, он говорил с неизменным уважением... Он познакомился с ней в 1929 году в Союзе молодежи, среди юношей и девушек, которые предпочитали “развращающей” жизни города “здоровую, трудную, но естественную жизнь в деревне” [в кавычках собственные слова героя], они “чуждались алкоголя, и никотина, и вообще всего того, что мешает здоровому развитию духа и тела”. В своей будущей жене он, по его словам, нашел женщину, о которой “мечтал”, и был с ней счастлив: “...между нами царила внутренняя гармония”... Он... вообще “всегда испытывал чувство уважения к женщине”... он не в состоянии вообразить себе “интимной близости без душевной симпатии”. Был ласков со своими детьми, для каждого находил нежное слово, а младшую называл “мышкой”. В предсмертном письме, обращенном к ним, он завещал им любить и почитать мать: “Любовь и забота матери есть самое прекрасное и ценное из всего, что только существует на земле”. Он учит детей быть честными и слушать голос сердца. <...> У себя дома он завел трудовую обстановку, придавая трудовому воспитанию решающее значение для сохранения нравственного и психического здоровья. Вместе с женой, например, они работали в поле и детей к этому приучали. После войны он намеревался бросить службу и завести деревенскую ферму; он сожалеет, что покинул сельский труд, но “увы, – добавляет он, – пути господни неисповедимы”. Труд он называет “благословенным”.

...палач... в прощальном письме жене спрашивает: “Как же это трагично: я, по натуре своей мягкий, добродушный и всегда отзывчивый, стал чудовищным человекоубийцей, который хладнокровно и со всей последовательностью выполнял приказ об умерщвлениях” [59, 1966, № 2, с. 175-176].

Он стал прототипом Ланга – героя книги Р. МЕРЛЯ “Смерть – мое ремесло”.

ЛАНГ:

...неделю я провел в большой тревоге. Производительность Треблинки достигала пятисот единиц в сутки, а производительность Освенцима, согласно приказу, должна будет достичь трех тысяч единиц.

Меньше чем через месяц я обязан представить рейхсфюреру разработанный мною план.

<...>

Запершись в своем кабинете, я проводил там целые дни, пытаясь сосредоточиться... Но все было тщетно... <...> ...меня охватывало чувство стыда и бессилия.

<...>

...само провидение указало мне выход. <...> ...в одной комнате я обнаружил... “Циклон Б” – остаток препарата... для дезинсектации... Это были килограммовые герметически закрытые коробки. В них... находились зеленые кристаллы, которые при соприкосновении с воздухом сразу же превращались в газ...

У меня тотчас же родилась мысль испытать эти кристаллы. <...>

Успех опыта превзошел все ожидания. Достаточно оказалось килограммовой коробки, чтобы за десять минут уничтожить двести единиц... В Треблинке [там в камеры со смертниками закачивали выхлопные газы от грузовиков] на это ушло бы полчаса...

Я понял, что наконец решил проблему... Теперь можно отказаться от использования небольших камер по двести человек, как это делали в Треблинке. Столь ничтожные по вместимости камеры оправдывались незначительным количеством выхлопного газа, который мог подать мотор одного грузовика. <...> Теперь... можно будет сразу же подвергать обработке в одном большом помещении всех непригодных эшелона.

...я впервые по-настоящему поднялся до уровня той исторической задачи, которая выпала на мою долю.

И здесь нужно было не только быстро действовать, но и обладать широким кругозором и большим размахом... помещение должно было быть подземным, из железобетона, ...необходимо предусмотреть систему вентиляции, ...перед входом в зал сделать хорошую раздевалку...

<...>

Газовая камера должна быть связана с железнодорожной станцией. Надо подвести к ней железнодорожную ветку. <...>

Так мало-помалу у меня в голове возникала и постепенно принимала какие-то конкретные формы... мысль об огромном промышленном комбинате... Над подземными залами вставали корпуса зданий с жилыми помещениями и столовыми для обслуживающего персонала, складом для трофейных вещей, анатомическими исследовательскими лабораториями... [89, с. 188-192].

...Зецлер попросил принять его... Вид у него был озабоченный и усталый... Я чувствовал, что он хочет сообщить мне что-то... важное... И вдруг меня охватило чувство тревоги...

– Я должен с сожалением доложить, господин штурмбанфюрер, что производительность у нас не выше, чем в Треблинке. <...> ...убивать – это чепуха. Больше всего времени отнимает захоронение.

Я заметил, что руки у меня дрожат, и спрятал их за спину.

– Удвойте количество людей в особой команде.

– ...это ничего не даст. Нельзя одновременно вытаскивать через дверь больше двух-трех трупов. Что касается людей, укладывающих трупы в ямы, то и тут нельзя превышать известного количества. Иначе они будут мешать друг другу.

– А зачем нужно, чтобы люди спускались в ямы?

– Чтобы выиграть время, надо укладывать трупы очень тщательно. Как говорит унтерштурмфюрер Пик, “как сардинки в банке”. <...> И еще одно: ямы занимают очень много места.

Я сухо отрезал:

– ... В земле у нас недостатка нет.

– Это, конечно, так, господин штурмбанфюрер, но нужно иметь в виду, что по мере того, как мы будем рыть новые ямы, мы, естественно, отдалимся от газовых камер, и в конце концов перед нами встанет новая проблема – перевозка трупов, и производительность уменьшится.

<...>

...он вышел. Я сел... сжал руками голову... Грандиозный план, который я отправил рейхсфюреру, оказался пустой бумажкой. Проблема, как была, так и осталась нерешенной. Полный провал.

Последующие два дня были для меня жуткими [89, с. 196-199].

Поиски, неудачи, озарения... И – торжество вдохновения и труда.

ЛАНГ:

Времени исканий вслепую и постоянных тревог пришел конец. Отныне я мог быть спокоен за будущее...

<...>

...система рвов меня не очень привлекала. Этот способ казался мне грубым, примитивным, недостойным великой индустриальной державы. Я предпочел бы печи – это более современно. Помимо того... кремация производилась не на открытом воздухе, как в этих рвах, а в помещении, подальше от лишних глаз. <...>

...было что-то успокаивающее в самой мысли, что с того момента, как двери раздевалки захлопнутся за партией в две тысячи евреев, и до момента, когда эти евреи превратятся в пепел, вся операция будет проходить бесперебойно, в одном и том же помещении.

Углубляя эту мысль, я понял, что необходимо, как на заводе, оборудовать непрерывный конвейер, чтобы люди, подвергающиеся обработке, из раздевалки переходили в газовую камеру, а из газовой камеры сразу же подавались прямо в печи. Поскольку газовая камера будет находиться глубоко под землей, а печи – этажом выше... я решил... предусмотреть установку четырех мощных подъемников, трупов на двадцать пять каждый, ...таким образом, понадобится всего двадцать рейсов, чтобы эвакуировать из газовой камеры две тысячи трупов. Кроме того, наверху должны находиться тележки, на которые выгрузят трупы из подъемников и отвезут в печи.

<...>

Два больших крематория были закончены до срока, ...рейхсфюрер лично прибыл на их открытие.

<...>

Двенадцать дней спустя... я получил из Берлина следующее письмо: “...рейхсфюрер СС в результате посещения КЛ Освенцим 18 июля 1942 года, присваивает начальнику лагеря штурмбанфюреру СС Рудольфу Лангу звание оберштурмфюрера СС” [89, с. 206-207, 225, 227].

Настоящего Ланга звали Рудольф Гесс.

Е. РАВИЧ:

Рудольф Франц Фердинанд Гесс родился в 1900 году в семье отставного полковника... Воспитывали его сурово, в католическом духе: отец хотел, чтобы его сын стал ксендзом. Когда Гессу было 16 лет, он добровольцем пошел в армию, и во время первой мировой войны он принимал участие в боях... В 17 лет стал младшим командиром... После поражения Германии Гесс... вступил в ряды восточно-прусского добровольческого корпуса...

...в 1922 году Гесс познакомился с Гитлером и вступил в ряды национал-социалистской немецкой рабочей партии (НСДАП); номер его партийного билета 3240 останется для Гесса на всю жизнь предметом его гордости. В 1923 году Гесс... приговорен к 10 годам тюрьмы за

участие в групповом убийстве... ...освобожден в 1929 году... занимается сельским хозяйством и женится. Он прожил в деревне пять лет, там же родились трое его детей (четвертый ребенок родился в Дахау, пятый – в Освенциме).

В 1934 году Гесс соглашается на предложения Гиммлера, которого знал давно, оставить сельское хозяйство и перейти на действительную службу в СС. Его посылают на переподготовку в Дахау...

В мае 1940 года Гесс был направлен в Польшу для организации концентрационного лагеря в Освенциме; он пребывал там до ноября 1943 года. Позже... его переводят в Берлин, на пост шефа управления Д1 в инспекторате концентрационных лагерей... Будучи уже на этой работе, он возвращается в Освенцим для проведения так называемой “Акции Гесс”, т.е. массового уничтожения венгерских евреев...

После капитуляции Германии Гесс скрывается под фамилией боцмана Франца Ланга, работает на ферме... ...распознан и арестован 11 февраля 1946 года. Во время Нюрнбергского процесса, когда судили главных военных преступников, Гесс давал показания в качестве свидетеля защиты, а после окончания этого процесса он был передан Польше. Именно в польской тюрьме он пишет свои воспоминания. 2 апреля 1947 года Верховный народный трибунал приговорил Гесса к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение на территории бывшего концентрационного лагеря в Освенциме [49, с. 5-6].

ГЕСС (воспоминания об Освенциме):

Я обязан был спокойно смотреть на то, как матери с плачущими или смеющимися детьми шли в газовые камеры.

Однажды двое малышей так увлеклись игрой, что мать не могла их оторвать от нее... Никогда не забуду взгляда этой матери, молящего о пощаде... Евреи, находившиеся в газовой камере, начинали уже волноваться, и я должен был действовать, ...я сделал знак одному из офицеров. Он взял на руки упирающихся детей и под душераздирающие рыдания матери, идущей сзади, отнес малышей в газовую камеру...

<...>

...моей семье было хорошо в Освенциме. Выполнялось каждое желание моей жены и детей. Дети могли играть, сколько хотели, у жены было столько любимых цветов, что она чувствовала себя как в раю... Каждое воскресенье я ездил с женой и детьми по полям, ходили по конюшням, невозможно было обойти и псарни. Больше всего мы любили двух наших лошадей и жеребенка. У детей в саду всегда были... черепахи, куницы, кошки, маленькие ящерицы. Летом дети плескались в садовом бассейне или в реке Соле. Самой большой радостью для них было, когда и я купался вместе с ними. Но у меня было слишком мало времени для моих детей (49, с. 94-95, 97-98].

ЭЙХМАН:

Гесс был хорошим коллегой и другом. <...> Гесс был примерным семьянином, воплощением скромности, пунктуальности и аккуратности. <...> О том, что самому Гессу, как человеку, работа его, составной частью которой было уничтожение врага, причиняла страдания, я знаю от него самого...

У него не было никаких пристрастий, пил он очень мало, только для формы, курил в общем-то лишь за компанию [48, № 9, с. 123,124].

ГЕСС:

...я ничего не видел, кроме работы и задач, возложенных на меня. Это вытеснило из меня все человеческое. <...>

...я сделался в какой-то степени мизантропом. Часто бывало так, что на вечерах среди близких знакомых я становился вдруг молчаливым и отталкивающим; охотнее всего я бы ушел, чтобы быть в одиночестве... Усилием воли я брал себя в руки и с помощью алкоголя старался избавиться от подступающего плохого настроения...

<...>

Бывало и так, что находясь дома, я вдруг обращался к своим мыслям, к каким-то деталям экстерминации [уничтожения], и тогда я вынужден был уйти: я не мог выдержать в сердечной семейной обстановке. <...> Моя жена никогда не могла объяснить себе, почему я так часто бываю угрюмым...

Присутствуя ночью при разгрузке эшелонов с людьми, находясь рядом с газовыми камерами и кострами, на которых горели трупы, я часто думал о своей жене и детях, не связывая однако этих мыслей со всем происходящим вокруг. <...> Когда видишь женщин с детьми, которые идут в газовые камеры, невозможно избавиться от мыслей о собственной семье.

Я забыл, что такое счастье с того момента, когда в Освенциме приступили к массовому уничтожению евреев [49, с. 41, 96].

Е. РАВИЧ:

Гиммлер сказал о Гейдрихе, что тот “бесконечно страдал, никогда не знал покоя и разрядки”, а Пауль Блобель, командовавший одним из оперативных отделов СС, которые вели резню... показал во время следствия: “...наши, которые участвовали в этом, потеряли больше нервов, чем те, которые должны были быть расстреляны...” [49, с. 22].

Сколько же их, страдальцев!.. Согласно данным [3, т. 2] в СС – “охранных отрядах” нацистской партии – служило около 800 тысяч человек [с. 827], в “штурмовых отрядах” СА – миллионы [с. 815]. Кроме того, были 600 тысяч политических руководителей различного ранга [с. 794], “гитлерюгенд”, охвативший практически всю германскую молодежь [с. 1084], и просто солдаты, просто партийцы, просто крестьяне, просто искренние патриоты Фобии – десятки миллионов,