Текст книги "ЧЕРНОВОЙ ВАРИАНТ"

Автор книги: Аб Мише

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 27 страниц)

Русский поэт и сановник Державин (“...и в гроб сходя, благословил” – тот самый) ругал евреев за а) употребление христианской крови; б) голод белорусских крестьян в 1800 году и в) однообразие в именах и одежде – “сие должно отнести также к их хитрости”, – простодушно заметил знаменитый стихотворец [38, с. 283-290].

Газета “Русское знамя” (накануне процесса Бейлиса):

Правительство обязано признать евреев народом столь же опасным для жизни человечества, сколь опасны волки, скорпионы, гадюки... Жидов надо поставить искусственно в такие условия, чтобы они постоянно вымирали... [80, с. 4].

Множество вариаций. Они особенно трогательны у представителей интеллигенции девятнадцатого века, как бы даже стыдившихся собственного антисемитизма. Но разнобой высказываний не должен никого смущать. (Он и не смущал). Все они капали в одну точку, все давали совокупный эффект. И не только самоутверждающимся фобианцам.

Ж.-П. САРТР:

Некоторые дети уже с шести лет... должны были драться с другими детьми, обзывавшими их “жидами”. От иных детей долго скрывают тайну их происхождения. <...> Но так или иначе приходит день, когда они узнают правду... Чем позднее она открывается, тем сильнее шок... Они чувствуют себя одинокими, не такими, как остальные дети... которые не имеют особого прозвища. Они приходят домой, смотрят на отца, думают: “Неужели он тоже еврей?” и чувствуют, что навсегда утратили к нему уважение.

<...>

В глубине души еврей считает, что он ничем не отличается от других людей. <„.> Но ему дают понять, что это вовсе не так, что он все делает “по-еврейски”...

<...>

...даже если еврей станет министром, он будет министром-евреем, одновременно Ваше превосходительство и пария.

<...>

Еврей может выбрать отвагу или трусость, может выбрать радость или печаль, может выбрать любовь к христианам или ненависть. Не может только выбрать одно: не быть евреем. Точнее говоря, если выберет именно это... если пылко, отчаянно откажется от своих “еврейских” черт характера – это будет еще одно – наилучшее – доказательство того, что он еврей. Потому что, например, я, который евреем не являюсь, ничего не должен ни отвергать, ни доказывать.

<...>

Еврей дал себя убедить антисемитам, он – первая жертва их пропаганды. Вместе с ними он принял, что если еврей вообще существует как таковой, то имеет именно те черты характера, которые ему приписывает общая неприязнь... Беспокойство принимает у него весьма

специфичные формы: оно становится боязнью, как бы случайно не поступить или не отреагировать как еврей. <...> Сколько знаем евреев нарочито щедрых... именно потому, что евреев принято считать людьми жадными и скупыми. Заметим, кстати, это вовсе не значит, что им приходится преодолевать в себе какую-то особую склонность к скупости. Нет никаких доказательств того, что еврей скупее христианина. <...> ...евреи в движении Сопротивления сыграли превосходную роль: они еще раньше коммунистов включились в движение, заняли руководящие посты в Сопротивлении; в течение четырех лет они продемонстрировали примеры потрясающей храбрости и точности действий, перед которыми мы сейчас с уважением склоняем головы. И все-таки многие из них долго колебались, прежде чем

вступить в Сопротивление, которое казалось им слишком соответствующим еврейским интересам – они хотели быть полностью уверены, что идут в Сопротивление не как евреи, а как французы. <...>

...оттого, что все и всюду смотрят на него не как на человека вообще, а как на еврея – именно поэтому еврей не может ассимилироваться.

<...> Глубокая солидарность, связывающая евреев, покоится не на общности интересов, а на общности ситуации. Гораздо больше, чем два тысячелетия общих мук и преследований, объединяет их общая враждебность христиан.

<...> Когда евреи находятся среди своих, каждый из них для другого, а тем самым и для себя – просто человек. <...>

В доме француза еврей, встретив другого еврея, держится с последним как француз... боится его. И он, который за минуту до того не замечал этнических особенностей своего сына или племянника, начинает всматриваться в этого другого еврея глазами антисемита, начинает со страхом искать в нем... объективных признаков их общего происхождения.

<...> Известно, что враги евреев часто говорят: “Нет антисемитов больших, чем сами евреи”. В действительности антисемитизм евреев вынужденный. Он основан, прежде всего, на болезненной страсти находить у своих близких, родственников и друзей черты, ненавидимые

евреем в самом себе [16, с. 71-99].

Что там родственники и друзья! Большой ученый оперирует общими категориями: евреи в целом и в целом человечество. Глобальный уровень.

К. МАРКС (потомок знаменитых еврейских раввинов):

Какова мирская основа еврейства? Практическая потребность, своекорыстие.

Каков мирской культ еврея? Торгашество. Кто его мирской бог? Деньги.

<...>

...через него и помимо него деньги стали мирской властью, а практический дух еврейства стал практическим духом христианских народов.

<...>

Христианство возникло из еврейства. Оно снова превратилось в еврейство [17, т. 1, с. 408,409,412].

Написано – врублено. Пускай потом отмываются от слов учителя марксисты:

К. КАУТСКИЙ:

Чтобы представить еврея прирожденным преступником, наши расовые антисемиты не знают ничего другого, более уничтожающего, как сногсшибательное утверждение, будто еврей – прирожденный капиталист. Они объявляют, что вся подлость капиталистического мышленья... заложена еврею издавна в кровь [21, с. 111].

С. ЛОЗИНСКИЙ:

Маркс совершенно не был знаком с жизнью [еврейских масс]... Маркс совершил, с точки зрения марксизма прежде всего, грубейшую ошибку, так как носителями той или иной... формы капитализма могут быть классы, а не “иудеи” или другие народности [51, с. 86].

С. БУЛГАКОВ (русский ученый; о статьях Маркса по еврейскому вопросу):

Сын поднял руку на мать, холодно отвернулся от ея вековых страданий, духовно отрекся от своего народа [51, с. 86].

Ж.-П. САРТР:

Отрекающийся от себя еврей никаким образом не может освободиться от сознания того, что он еврей. <...> Наиболее характерной чертой таких евреев является их постоянное колебание между чувством гордости и комплексом унижения, между страстным отрицанием признаков еврейской расы и мистическим и физическим соучастием в еврейской действительности [16, с. 102].

Г. ФАСТ:

...быть евреем – это особый вид жизненного опыта [27, с. 371].

Ж.-П. САРТР:

...наш антисемитизм, как и наш высокомерный либерализм отравили его [еврея] до мозга костей; это мы заставляем его определять себя как еврея... Мы создали этот тип людей... единственный смысл существования которого – служить предохранительным клапаном в общественном строе. Это тип людей, который говорит о Человеке больше, чем все остальные вместе взятые, ибо появился он в результате вторичных реакций в лоне человечества, это квинтэссенция человека, униженная, лишенная корней, бросаемая с места на место, изначально приговоренная к приспособленчеству или к мучениям. Нет среди нас таких, кто не виноват в этом, каждый из нас преступник: еврейская кровь, пролитая гитлеровцами, падает на все наши головы.

Но тем не менее, – может кто-нибудь сказать, – еврей ведь свободен: он может решить стать истинным неприспосабливающимся евреем. Это правда... узник всегда имеет право на побег, даже если известно, что он может заплатить жизнью, перерезая колючую проволоку, – однако, это нисколько не уменьшает вины и ответственности охранника [16, с. 132-133].

Сознание ущербности у жертвы, правоты у палача – почва Фобии, унавоженная пропагандой. В этой почве и проклюнулся национал-социализм. Уж он не вилял: свободный от шелухи обиняков и извинений, пер в рост голый наглый фаллос, рвущийся к насилию.

Де МЕНТОН (обвинитель на Нюрнбергском процессе):

Национал-социализм – завершение длительной эволюции, результат использования группой лиц самых мрачных и наиболее глубоких сторон немецкой души.

<...>

Нацистское воспитание вело к формированию новых поколений, у которых традиционная мораль была заменена культом расы и силы. Миф о расе становился подлинной национальной религией...

В середине XX века Германия добровольно возвратилась из сферы христианства и цивилизации к варварству... [3, т. 1, с. 207].

Э. РАССЕЛ:

Однажды в “Дер Штюрмер” [антисемитская газета в Германии 1930-х годов] появилась иллюстрация, изображавшая девушку в удушающих объятиях мужчины... с явно еврейскими чертами лица. Подпись к иллюстрации гласила: “Кастрировать осквернителей расы! Только такие наказания спасут наших женщин от отвратительных еврейских когтей”.

Такими опасными доктринами кормили и молодежь. Вот выдержки из рассказа “Ядовитые пальцы”, напечатанного в книге для детей:

“Инге сидит в приемной врача еврея, ...она вспоминает, что ей говорила мать, и в ушах звучат слова предупреждения, сказанные руководителем Союза немецких девушек. Немецкая девушка не должна обращаться к врачу еврею. Немало немецких девушек, лечившихся у врача еврея, познали болезнь и бесчестье, ...вот открывается дверь. Появляется еврей. Инге вскрикнула. <...> Расширенными зрачками смотрит она в лицо доктору, а лицо его – лицо дьявола. Посреди лица у дьявола большой горбатый нос. За стеклами очков сверкают два преступных глаза. На толстых губах играет улыбка: “Теперь, немецкая девушка, ты моя!”

И еврей подходит к ней. Он хватает ее своими толстыми пальцами. Но Инге приходит в себя. ...она бьет его по жирной физиономии [4, с. 250-251].

ГИТЛЕР:

Низость еврея беспредельна, и не приходится удивляться, что немецкий народ олицетворяет дьявола как воплощение зла в физическом облике еврея [7, т. 4, с. 455].

Р. РУДЕНКО:

Распоряжениями немецко-фашистских властей “расовое учение” введено было в учебные планы как важнейший и обязательный предмет. Школы и университеты были в руках немецкого фашизма опаснейшими для цивилизации центрами умственного и морального уродования людей. <...>

“Мы идем к науке свободные от бремени знания и научного образования, – говорилось в фашистском журнале... – студент должен приходить в высшую школу с требованием, чтобы наука была такой же солдатской, как его собственная выправка, а профессор обладал качествами вождя и солдатской выправкой”.

“Мы снова хотим оружия, – говорил Гитлер, – поэтому все, начиная от букваря ребенка и до последней газеты, каждый театр и каждое кино, каждый столб для плакатов и каждая свободная доска для объявлений должны быть поставлены на службу этой единственной большой миссии”.

География служила орудием пропаганды “преимущественного” значения в мире немцев, их “права” на “господство”... Молодежи внушали чувство расового превосходства... человеконенавистничества, презрения и жестокости по отношению к другим народам [3, т. 1, с. 256].

А. ЭЙНШТЕЙН:

Я глубоко презираю тех, кто может с удовольствием маршировать в строю под музыку, эти люди получили мозги по ошибке... <...> Командный героизм, пути оглупления, отвратительный дух национализма – как я ненавижу все это [87, с. 167].

КЕЙТЕЛЬ (начальник верховного командования гитлеровской армии):

Национал-социалистские идеи необыкновенно способствовали солдатскому воспитанию [52, с. 380].

Из секретной инструкции гитлеровского командования:

...воспитывать у каждого офицера и солдата германской армии чувство личной материальной заинтересованности в войне... [3, т.1,с.741].

БРОАД (в лагере Освенцим-Бжезинка после разгрузки эшелона и отправки узников на уничтожение):

На платформе команда узников грузит на подъезжающие машины оставленные узниками чемоданы и другие вещи... Машинист, который уже давно мог бы отвести состав, старается задержаться, он медленно обстукивает молотком паровоз, ожидая возможности украсть что-

нибудь из лежащего на платформе, будь то вещи или продукты. <...> Каждый эсэсовец получает специальный талон за участие в разгрузке транспорта. На этот талон ему выдают продукты и водку, ...алкоголь плывет ручьями в штабе комендатуры [49, с. 167].

Из приговора Международного Трибунала в Нюрнберге:

...СС была ответственна за охрану концентрационных лагерей и управление ими. ...состав охраны... постоянно сменялся с тем, чтобы все члены СС прошли инструктаж по поводу тех методов, которые необходимо применять по отношению к представителям низших рас.

<...>

Было сделано все возможное для того, чтобы превратить СС в высокодисциплинированную организацию, составленную из цвета национал-социалистов. <...> ...СС были переданы инструкции... оказывать содействие нацистскому правительству в... уничтожении всех низших рас.

Эта мистическая и фанатическая вера в превосходство нордических немцев превратилась в заученное презрение и даже ненависть к другим расам, приведшие к преступной деятельности... что рассматривалось не только как само собой разумеющееся явление, но было даже предметом гордости [3, т. 2, с. 1036,1038].

С.СОЛОВЬЕВ (татаро-монголы Х1Пвека):

Нет ни одного народа в мире, который бы отличался таким послушанием и уважением к начальникам своим, как татары. <...> ...в них непомерная гордость, презрение ко всем другим народам. <...> Татары сколько обходительны друг с другом, столько же раздражительны, гневливы с чужими, лживы, коварны... свирепы: убить человека им ничего не стоит [24, кн. 2, с. 146-147].

С. ШМАГЛЕВСКА (Освенцим):

Эсэсовцы, проводящие селекцию, бывают пьяны, пьяны водкой – и еще больше чем-то иным. Ведь это не обычное дело: встать вот так на возвышении и жестом ладони раздавать смерть – смерть, смерть – жизнь – смерть, смерть – жизнь – идущим непрерывно толпам. Взгляд бегло скользит по проходящим, усталая ладонь автоматически двигается направо, направо, налево, направо, направо, налево, а мозг тем временем развлекается расчетами. Столько золота для партии – это укрепит положение, ...выезд на фронт не грозит. И еще кое-что для себя. Бриллианты, бриллианты! Гарантия спокойной старости и жизни в достатке. Для жены состояние на всю жизнь. И детям – на всю жизнь, на всю жизнь.

<...> Жизнь, жизнь – смерть, смерть, смерть, смерть, жизнь, направо, направо, направо, налево... [60, с. 291].

ГЕСС:

Я не мог позволить себе судить о том, является ли массовое уничтожение евреев необходимостью или нет... <...> “Фюрер приказывает, мы – повинуемся” – этот лозунг не был для нас только фразой, мы понимали его очень глубоко и серьезно.

...при подготовке будущих членов СС обращали большое внимание на факт безграничного посвящения японцев своему государству и цезарю, являвшемуся для них одновременно и богом. <...>

Любой приказ фюрера, а для нас также и рейхсфюрера СС, всегда был правильным и справедливым [49, с. 83-84].

ГИТЛЕР:

Совесть – это еврейская выдумка [50, с. 100].

Ю. ЮЗОВСКИЙ:

Многотысячные гессы... действовали под влиянием сознания, а не одного только приказа, существует более основательный фундамент, подпиравший самый приказ. Какой же это был фундамент? Какая сила приводила в действие автомат? <...> Идея.

...”все позволено” и есть основа фашистской “идеи”.

Идея командовала разумом. Эсэсовец, объясняющий сожжение трехсот девушек “необходимостью”... “не замечал” противоречия потому, что то, что “позволено” сжечь триста девушек, подразумевалось.

<...> Идея формировала свои “кадры”, конструкция характера определялась “идейной” установкой. Установка же была не на сознательность масс, а на их дисциплину. <...> Не дисциплина, опирающаяся на сознание, а сознание, установленное дисциплиной.

<...> Дисциплина обрела свою теорию и практику, свою романтику

и пафос, свой разум и свою совесть. Гесс убивал, подчиняясь велениям этого разума, и испытывал угрызения этой совести, если не убивал.

Читая дневники Гесса... я наткнулся... на его заявление: “Я не испытывал чувства ненависти”...

...то, что гитлеровская машина уничтожения не испытывала в лице Гесса ненависти, ничуть не противоречит разгулу ненависти, которой предавалась кровавая бестия фашизма, когда, так сказать, “выпускались пары”, ведь пары выпускала машина. Человек создает машину, тогда и машина кажется одухотворенной. Но и машина создает человека, и тогда человек оказывается бездушнее машины.

...автомат и бестия, зверь и машина – из этих синтетических материалов изготовлялся тип фашиста вообще. Такова, следовательно, была психология освенцимских палачей.

Какова же была психология жертв?

Ее формировали палачи. Они выбивали из человека человека, чтоб таким образом привести в соответствие с собой... и, следовательно, сводя концы с концами. <...> С того момента, как вас сбрасывали с вагона на освенцимском перроне, и до того, как вы превращались в дым, – весь этот путь сопровождался глумлением, регламентированным и предоставленным фантазии исполнителей.

<...> Шаг за шагом вели людей к запланированной цели – к автомату и бестии. Мужчины, таскавшие трупы, автоматически жевали при этом пищу, женщины, обслуживавшие уборные... ели там суп из горшка... иные, впрочем, ели “с видимым аппетитом”.

<...> На что рассчитывали эсэсовские палачи? “Разве в каждом человеке, – говорится в... книге Голуя [освенцимский узник, автор книги “Конец нашего мира”],.– не живет животное, жаждущее избавиться от человеческого? <...> Достаточно беспрерывного битья, голода, отнятой надежды, достаточно жранья и берлоги, чтоб превратить человека в животное” ...

Наглядным выражением этого превращения были, можно сказать, естественные, как ни страшно это сказать, случаи людоедства. Кто не способен был переступить этот порог, кончал помешательством или самоубийством... [59,1966, № 2, с. 178-183].

ГЕСС:

Польские узники делились на три политические группы, члены которых боролись между собой. Наиболее сильной была национал-шовинистическая группа. <...> Узник, которому удалось занять важную должность, быстро окружал себя узниками своей группы и старался отстранить от власти узников других групп, ...некоторые смертельные случаи... можно отнести на счет этой борьбы за власть. <...> [Трудовой] отдел и лагерная больница играли главную роль в жизни концентрационного лагеря; кто сумел в них устроиться, тот и правил и делал это, мягко говоря, без умеренности. <...>

<...> Политические антагонизмы существовали во всех концентрационных лагерях и среди узников всех национальностей. Даже среди красных испанцев в Маутхаузене существовали две группы, резко выступавшие одна против другой.

Руководство лагеря старательно поддерживало эти антагонизмы и даже разжигало их, чтобы не допустить... объединения всех узников.

<...>

<...> Люди убивали друг друга, чтобы добыть хоть что-нибудь съедобное... ...я видел однажды русского, тащившего пустой котел за блок комендатуры; узник с жадностью выскребывал стенки котла. Вдруг из-за угла показался другой русский, остановился на минуту, а потом вдруг бросился на выскребывавшего котел, толкнул его на колючую проволоку, по которой шел ток, и исчез вместе с котлом. <...> Это были уже не люди, а животные, ищущие пищу. <...>

<...> В Освенциме евреи не имели... никакой надежды. Все без исключения знали, что обречены на смерть и будут жить только до тех пор, пока смогут работать... Они были фаталистами: терпеливо и равнодушно переносили лагерную нищету и страдания. <...> Этот

психический надлом ускорял физический конец; у них уже не было желания жить, все не имело для них никакого значения; самая легкая болезнь оканчивалась смертью. [“Уже перед своим прибытием в лагерь евреи были очень истощены и полны страха от всего того, что с ними произошло во время их жизни в гетто” – это примечание редакторов записок Гесса. Добавим: Гесс забыл и о том, что лагерное бытие евреев было не в пример страшнее, чем у остальных узников – см. Выше свидетельство М.-К. Вайян-Кутюрье и др.].

Сказанное мною касается большинства узников-евреев, однако иначе вели себя евреи из интеллигентных кругов. Психически они были сильнее, проявляли больше воли к жизни; чаще всего это были люди, привезенные с Запада... они рассчитывали на поражение Германии...

Самым главным для таких людей было получить какой-нибудь пост, какое-нибудь “теплое место”... позволяющее им улучшить их материальное положение и иметь разные выгоды. <...> Чаще всего побеждал тот, чье поведение отличалось отсутствием какой-либо щепетильности. <...>

Нередко бывало так, что число узников, занимавших “безопасные” места, вдруг резко падало, хотя к тому не было видимых физических причин, например, болезней... Это происходило потому, что эти люди узнавали о гибели своих близких родственников. Для евреев вообще характерны тесные родственные связи, и смерть близких приводит к тому, что оставшиеся в живых теряют волю к жизни [49, с. 52-53, 56, 67-69].

Из рассказа бывшей узницы концлагеря Равенсбрюк:

Вся система в этом лагере преследовала единственную цель – подавить наши человеческие чувства и наше человеческое достоинство... Даже более стойкие заключенные, оставшиеся в живых, приобрели черты, которые никогда не изгладятся: они потеряли всякую веру в добро и справедливость [4, с. 213].

И. НЕВЕРЛИ:

Климат гетто или Освенцима никто не может выдержать без ущерба для своей личности. Каждый, и жертва, и палач, имеет там, должен иметь психический изъян [82, с. 399].

По М. НИЛЬСЕНУ (концлагерь Штутгоф):

Гитлеровцы в 1941 году создали несколько специальных лагерей. Сюда были собраны самые закоренелые преступники из каторжных тюрем гитлеровского рейха: убийцы... насильники, воры, главари банд... приговоренные по меньшей мере к десяти годам тюремного заключения (а чаще пожизненно). Здесь их “воспитывали”. Несколько месяцев они подвергались самому утонченному и научно обоснованному террору. Их избивали, они спали под открытым небом, работали до изнеможения, погибали... Их заставляли убивать своих товарищей. <...>

Из них выдрессировали настоящих садистов, как дрессируют охотничьих собак, а все необходимые задатки у них были с самого начала. С точки зрения нацистов, эксперимент блестяще удался, хотя более половины уголовников в процессе воспитания отправились на тот свет.

Таким образом в 1942 году в Штутгоф прибыло около пятисот высококвалифицированных садистов. Им было поручено под руководством СС захватить лагерь в свои руки и превратить его в человеческую бойню. При этом нацисты потребовали: пусть “зеленые” (уголовники носили зеленый треугольник на одежде) докажут, что они достойны доверия, пусть они завоюют свои привилегии в жестоком бою.

Все высшие лагерные должности принадлежали полякам, которых еще надо было вытеснить. <...> ...начался один из самых страшных периодов в истории Штутгофа. Война была невообразимо кровопролитной, ожесточенной и подлой. Бандиты убивали друг друга на работе, умерщвляли в больнице или подкупали врачей, чтобы те умертвили того или иного заключенного; выдавали соперников гестапо...

Война продолжалась около полугода, а эсэсовцы потешались, наблюдая за ней. Обе враждующие стороны доказывали свое право на жизнь, ступая по трупам заключенных. Каждая рабочая команда отправлялась утром на работу с несколькими телегами, на которых вечером привозила трупы. Наибольшего расположения эсэсовцев добивался тот капо, который привозил больше трупов. Каждый староста блока тоже старался уложить побольше трупов у входа в барак перед утренней поверкой.

“Зеленые” победили, но дорогой ценой. От пятисот к концу войны осталось лишь сто пятьдесят человек.

“Зеленые” могли наслаждаться плодами своей победы. Но они все время боялись. Боялись, что их свергнут. Болели всевозможными сексуальными расстройствами, страдали от психозов. Они были почти душевнобольными [54, с. 91-93].

Р. ДЖЕКСОН:

Заключенных принуждали казнить друг друга. В 1942 году им выплачивалось по пяти германских марок за каждую казнь, но 27 июня 1942 года генерал СС Глюке приказал... сократить этот гонорар до трех сигарет.

<...>

11 августа 1942 г. Гиммлер направил приказ... о том, что “только германским заключенным разрешается избивать других германских заключенных” [3, т. 1, с. 128].

Т. БОРОВСКИЙ (возвращение узников с внешних работ в лагерь):

Как-то мы шли командами к лагерю. В такт идущим шеренгам играл оркестр. У ворот задержались... Десять тысяч мужчин. И тут проехали грузовики, полные нагих женщин. Женщины протягивали руки и кричали:

– Спасите! Едем в газ! Спасите нас!

И проехали рядом с нами при полном молчании десяти тысяч мужчин. Ни один не дрогнул, ни одна рука не поднялась.

Ибо живые всегда правы перед мертвыми [76, с. 102].

М. НИЛЬСЕН:

В феврале сорок второго года в Штутгоф прибыло фазу семьсот или восемьсот польских и русских детей. Им было от десяти до пятнадцати лет. Почти все они погибли за несколько недель. Их убивали, они надрывались, умирали от непосильной работы, гибли от голода, гнили физически и морально. Но самое страшное ожидало тех, кто не умер. Как правило, уголовники превращали их в “мальчиков для радости”. И что хуже всего, эсэсовцы и уголовники, потехи ради, дрессировали этих ребят, как дрессируют легавых собак. Негодяи натравливали их на больных и умирающих, и те, как стая волков, набрасывались на свои жертвы, отнимали у них еду, обувь, одежду [54, с. 119-120].

Из отчета командира полицейской роты, истребившей евреев в гетто г. Пинска:

...значительное количество лиц находится в малом пространстве подполья. Такие места следует взламывать снаружи или направлять туда служебных собак (в Пинске замечательно оправдала себя при этом служебная собака “Аста”)...

Рекомендуем привлекать малолетних к указанию этих укрытий, обещая им за это жизнь. Этот метод хорошо оправдал себя [3, т. 1, с. 850].

Воспитание малолетних – бесспорно, интересный вопрос. Но еще поучительней включение в педагогическую систему животных. Кинологи, внимание!

В. ГРОССМАН (концлагерь Треблинка, путь в газовые камеры):

...эсэсовцы спускали натренированных собак, которые кидались в толпу и рвали зубами голые тела обреченных.

...появлялся один из комендантов Треблинки, Курт Франц, ведя на поводу свою собаку Бари. Хозяин специально натренировал ее: бросаться на обреченных, вырывать им половые органы [83, с. 32-33].

Досадные, впрочем, случались промашки...

А. СУЦКЕВЕР (оккупированный Вильнюс):

Гестаповец] Швейхенберг начал стрелять в население гетто. Около него... стояла большая собака. И когда эта собака услышала стрельбу, она наскочила на Швейхенберга и начала грызть ему горло, как будто бы она взбесилась. Тогда Швейхенберг убил эту собаку и сказал, чтобы евреи похоронили эту собаку и плакали над гробом. Да, действительно, мы тогда плакали... [3, т. 1, с. 854].

Зато homo sapiens не плошал.

И. ЭРЕНБУРГ:

Один из узников рижского гетто писал в своих записках, что в том же бараке находился известный историк С.М. Дубнов, которому тогда исполнился семьдесят один год. Среди комендантов гетто был Зиберт, человек, когда-то учившийся в Гейдельбергском университете. Дубнов читал в Гейдельберге... лекции по истории Древнего Востока. Зиберт, узнав, что в гетто находится его бывший учитель, пришел к нему и долго смеялся: “В молодости я был настолько глуп, что ходил на ваши лекции. Какой вздор вы нам рассказывали! Хотели, чтобы мы размякли и поверили в торжество гуманизма. Смешно!”. Зиберт не отказал себе в удовольствии лично присутствовать при убийстве Дубнова... [14, т. 9, с. 411-412].

Из дневника д-ра КРЕМЕРА, слушателя школы пропагандистов по вопросам расовой гигиены:

20.6.1943. ...выехал в Государственную школу расово-политического управления в Потсдаме-Бабельсберге... ...призвано около 50 участников из всех частей Германии. Жилье и питание хорошие, умственных способностей почти не требуется. Большинство времени посвящено

оздоровительным упражнениям и ничему не обязывающим беседам. Директором курсов является... зоолог... Интерес вызвали лекции бывшего католического теолога из Эйхштадта, товарища по партии Фернкорна... Во время курсов по утрам проводили небольшие пробежки по лесу; ездили также все вместе пить пиво в Никольское, проходило это в очень хорошей атмосфере, а великолепный пейзаж напоминал Россию. Ездили все вместе на экскурсию в замок Бабельсберг, припоминающий о старом императоре Вильгельме и его временах, импонирующих скромностью и простотой. Достойной внимания была прежде всего палка Вильгельма I, которую он вырезал собственноручно... [49, с. 226-227].

А. СУЦКЕВЕР (школа вильнюсского гетто):

С каждым днем количество детей в школе уменьшалось. За день до ликвидации из 150 ребят в школе осталось всего лишь 17. А учительница Мирра [Бернштейн] продолжала с ними занятия, читала им книгу Шолом-Алейхема о мальчике Мотл, рассказывала чудесные истории о великом мире свободы [84, с. 55].

Д. МАНУСЕВИЧ (бывший узник Яновского концлагеря):

...на фабрике смерти были организованы специальные 10-дневные курсы по сжиганию трупов... На курсы были присланы из лагерей Люблина, Варшавы и других... Преподавателем курсов был комендант сжигания полковник Шаллок, который на месте, где выкапывали и сжигали трупы, рассказывал, как практически это производить, разъяснял устройство машины по размолу костей [3, т. 1, с. 519].

...Тогда, в Понарах, в конце нашей беседы, литовец порылся в портфеле и вынул оттуда книжку с колючей проволокой на обложке: – Вот здесь про наш Панеряй. Купите в Вильнюсе, в центре.

...Мы с сыном обошли книжные магазины города. Потом искали книгу по всей Литве. Книжки нигде не было. Стоял август 1976 года. Воспитание продолжалось. На земле, где давным-давно не властвуют попы...

Ж.-П. САРТР:

Сейчас [в октябре 1944 года] те евреи, которым удалось избежать смерти, возвращаются. Многие из них были в Сопротивлении, другие имеют детей в армии Леклерка. Вся Франция радуется, танцует... газеты посвящают целые колонки военнопленным и беженцам. Но скажем ли наконец о трагедии евреев?.. Ни слова, ни строки в газетах. Потому что нельзя дразнить антисемитов. Полные наилучших намерений журналисты говорят нам: “В интересах самих евреев не следует говорить о них слишком много.” [16, с. 66-67].

* * *

– Музей для воспитания очень, – говорила экскурсовод, – полезен. Надо только с умом... Вот сейчас мода на божественное. – Ее группа, учителя из области, как раз к иконам подшаркала. – Крестики, образа и тому подобное... В церкви молодежь... Может получиться религиозная пропаганда. А вы – педагоги, должны объяснить ученикам как положено. Древнерусская иконопись не имеет никакого отношения к церкви, а относится к человечеству...

Под маловразумительные эти слова глядели они на доску, такую, в общем, ничего особенного... Примерно квадрат, метра полтора по диагонали. Три фигуры за столом: средняя повыше, боковые пониже. Одинаковые лица в золотых кругах, за спинами – крылья. Три ангела-близнеца. Курчавые. На столе как бы вазочка, очень простенькая. Много синего. Золотистость... Зелень... Наверху слева вроде кусок дома – крыша, окно чердачное, колонны... Еще дерево, корявое, почему-то прямо из крыла ангельского торчит. Царапины, трещины засохшей краски, кое-где облупилось... Ну, и все... Ах, да, еще внизу, для самих скользкоглазых, табличка: “Андрей Рублев. Троица, 1422-1427 гг.”.