Текст книги "Жнец (ЛП)"

Автор книги: А. Заварелли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

ГЛАВА 29
Саша

Когда Мак входит в гостиную со счастливым выражением на лице, оно быстро меняется, когда она видит меня.

– Что случилось? – спрашивает она.

Я хватаю ее за руку и тащу по коридору в комнату Ронана.

– Где он?

– Ему нужно было поехать в «Слейнт», – отвечает она и с любопытством оглядывает комнату. – Так вот куда Жнец укладывает свою голову на ночь, а? Ничего не понятно. Это место абсолютно лишено индивидуальности.

– Ронан сам по себе одна чертова индивидуальность, – огрызаюсь я.

Мак хмуро смотрит на меня, а я в отчаянии потираю лицо руками.

– Прости, – говорю я ей. – Я знаю, ты пошутила. Я просто схожу с ума прямо сейчас.

Мак садится на кровать, ее голос спокоен, и она осторожно подбирает слова.

– И почему же?

– Потому что, – шепчу я шипяще, указывая на свой живот. – Он положил булочку в мою духовку.

Мак моргает. А потом снова моргает. Я думаю, она в еще большем шоке, чем я.

– Мак?

– Да. – Она вскакивает на ноги и пытается утешить меня неловким похлопыванием по плечу. – Честно говоря, я понятия не имею, что тебе сказать, Саш. Я понятия не имела, что Ронан на самом деле трахнул тебя. Черт. Это так странно. Я даже представить себе не могу…

– Ладно. Только, пожалуйста, не пытайся, – обрываю я ее. – Понятия не имею, что теперь делать. Он сойдет с ума, если узнает об этом. Но он заслуживает того, чтобы знать. Но если я скажу ему, он будет держать меня взаперти здесь, в этой жизни, вечно.

Мак вздыхает и снова падает на кровать.

– И дай угадаю, ты тоже хочешь, чтобы я держала рот на замке?

– Это же очевидно.

– Вся эта заваруха с двойным агентом – это не круто, – бормочет она.

– А что круто?

– Ничего, – быстро отвечает она. – Послушай, Саш. Я правда не в курсе, что происходит между тобой и Ронаном. Мне кажется, я все еще в шоке от того факта, что он действительно занимался сексом. Я имею в виду, что этот человек похож на гребаный кубик льда. Он когда-нибудь оттаивает?

– Он очень… напряженный, – говорю я ей.

Мак поднимает руки и качает головой.

– Ладно, не бери в голову, это слишком странно. Он мне как брат или что-то в этом роде. Я не могу думать о нем в таком ключе. Так что давай сосредоточимся на самом важном – на крошечном человечке, растущем внутри тебя, и на том факте, что я ни хрена не знаю, что тебе посоветовать в этой ситуации.

– Это бесполезно, – стону я.

– Я знаю, – говорит она. – Я в таких делах не мастак. Разве это плохо, что я чувствую себя счастливой? Потерявшей голову. Мы обе беременны одновременно. И у нас обеих есть парни, с которыми мы, наверное, никогда и не мечтали быть вместе, но, по крайней мере, мы пройдем через это вместе.

Я улыбаюсь ей и качаю головой.

– Ронан и я на самом деле не вместе.

– Ну, как бы там ни было, – лучезарно улыбается она. – У тебя будет его ребенок.

Ее счастье заразительно. Я была так занята, сходя с ума, что никогда не думала об этом на самом деле счастливом моменте. Моя рука скользит по животу, и я моргаю, чтобы сдержать слезы, зная, что мы с Ронаном создали его.

В этом нет ничего плохого. Независимо от того, какой бы безвыходной не была эта ситуация, или как сильно я хотела бы отделаться от этой жизни, этот ребенок ни в чем не виноват. Мне он уже нравится. На самом деле, чудовищность моей внезапной любви к чему-то, о существовании чего я только что узнала, поразила меня глубоко и надолго.

– Боже, Мак, я жду от него ребенка.

– Так и есть, – соглашается она.

– Я люблю его, – выпаливаю я. – Знаю, что это звучит безумно. Но я и правда его люблю. Я так долго была влюблена в него. Мы так облажались вместе, но я люблю его.

– Добро пожаловать в психушку, – Мак улыбается. – Проходите, присаживайтесь. Располагайтесь.

Я наполовину смеюсь, наполовину плачу. У Мака всегда есть способ заставить меня чувствовать себя немного лучше.

– Но, если серьезно, – говорит она, – ты должна ему сказать.

– Я не могу, – хриплю я. – Я не думаю… то есть я не знаю, чувствует ли он то же самое. Он почти не разговаривает со мной. Мне приходится вытягивать из него каждое маленькое слово.

– Саш, позволь мне кое-что тебе сказать. Я пришла в «Слейнт», полагая, что каждый человек там был чертовски подозрительным. И я наблюдала за ними всеми, включая Ронана. Но знаешь, что?

– Что?

– Он был так занят, наблюдая за тобой, что больше ничего в этом клубе не замечал. Когда ты была там, это было единственное, что его по-настоящему занимало, имело для него значение. Я помню, ты сказала, что хочешь завязать с этой жизнью, и я поняла, правда. Но ты убегаешь от этой жизни или от него? Потому что ты вроде как связываешь его со всеми остальными бандитами, хотя мы оба знаем, что на самом деле это не так.

Я моргаю, глядя на нее, и чувствую жжение в глазах. Несмотря на то, что Мак большую часть времени саркастична и уклончива, она очень проницательна.

– Думаю, он будет хорошо заботиться о тебе, Саш, – тихо говорит она. – Думаю, что ни один мужчина не осмелился бы снова взглянуть на тебя, если бы ты была его женой. И он никогда, никогда не причинит тебе вреда. Потому что, если бы он это сделал, я бы, черт возьми, убила его.

– Ну, не знаю. – Мои мысли сейчас слишком сумбурны, чтобы что-то понимать.

– Вы оба избегаете друг друга, Саш. Игнорируя слона в комнате. Как долго это продолжается?

– Многие годы, – честно отвечаю я.

– Хорошо, – говорит она. – И это глупо, да?

– Ну, если ты так ставишь вопрос.

Мак улыбается и тянется ко мне, чтобы обнять. У нее все лучше и лучше получаются объятия.

– Поговори с ним, Саш, – шепчет она. – Это все, что ты можешь сделать.

ГЛАВА 30
Саша

Когда Ронан возвращается, я приготовила настоящий пир на ужин. Конор доставил продукты, которые я просила, и мне больше нечего было делать, кроме как стирать и играть с Дейзи.

Оказывается, у Ронана даже нет телевизора или интернета в доме. Только книги. И после того, как я пробыла здесь всего один день, я не могу себе даже представить, как он справляется с этой тишиной все время. Он, должно быть, страдает от одиночества. Интересно, не поэтому ли он взял Дейзи? Это и правда не имеет смысла, когда у него есть корги. Поэтому, когда мы садимся ужинать, я решаю спросить его об этом.

Она трется о его ногу, а он неловко гладит ее по голове. Большинство людей, вероятно, не заметили бы того, как неуверенно он относится к таким простым вещам. Ронан всегда выглядит беспристрастным и хорошо собранным, но, если вы посмотрите внимательно, вы можете увидеть эти мелочи.

– Я так понимаю, у тебя никогда раньше не было собаки? – интересуюсь я у него.

Он смотрит на меня снизу-вверх и качает головой.

– Нет.

– Так как же у тебя оказалась Дейзи?

– Она была в доме Донована.

Это простое заявление убивает все желание продолжать беседу. Я не новичок в этой жизни. У этих парней нет привычки говорить о людях, которых они убили. Как только они умрут и будут похоронены, все будет кончено. Как будто их никогда раньше не было. И судя по тому, как Ронан смотрит на меня, он тоже так считает. Но мне интересно, это потому, что он убил его за то, что Донни сделал со мной.

В комнате наступает тишина, а я пытаюсь придумать, о чем бы еще поговорить. Ронан смотрит на тушеное мясо и нюхает его, прежде чем съесть.

– Зачем ты это делаешь? – интересуюсь я.

Он моргает, глядя на меня, а его щеки краснеют под моим пристальным взглядом.

– Не люблю определенные продукты, – говорит он.

– Хорошо…, – я растягиваю это слово, тщательно подбирая следующие. – Например, какие?

– Ну, не знаю.

Если бы это был кто-то другой, я могла бы подумать, что он специально так говорит. Но ответ Ронана честен, и я чувствую, что в большинстве случаев его ответы имеют смысл только для него. Он не понимает необходимости вдаваться в подробности. Я всегда воспринимала это как признак того, что он не хочет, чтобы с ним разговаривали, потому он так краток и груб. Но потом я думаю о нем и Кроу, и о том, насколько они близки. Кроу всегда подталкивает его к новым ответам, и я никогда не видела, чтобы Ронан сердился на него за это.

Поэтому я решила проверить это сама.

– Почему ты не знаешь, Ронан?

Он ест картофелину и обдумывает свой ответ, прежде чем ответить.

– Там, где я вырос, еда иногда издавала какой-то странный запах. Я точно не знаю, что это было. Но нас от этого тошнило. Поэтому я всегда проверяю, на всякий случай.

– А?

В комнате снова воцаряется тишина, пока я набираюсь смелости для следующего вопроса.

– Это ведь было в лагере, верно?

Он кладет вилку на стол. И я не могу прочесть выражение его лица. Я никогда не знаю, о чем он думает. Но я знаю, что никогда не смогу этого понять, если не буду пытаться.

– Лаклэн сказал мне, что ты вырос в каком-то тренировочном лагере, – добавляю я, надеясь, что он объяснит мне все подробнее.

– Да, – отвечает он. – Так и было.

– Может быть, ты мне расскажешь об этом? – тихо спрашиваю я.

Он хмурится, а потом говорит:

– А что бы ты хотела узнать?

– Твои родители жили там вместе с тобой?

– Может быть, – говорит он. – Я видел своего отца только один раз. Никогда не встречал свою маму.

Его голос безэмоционален. Как будто он говорит мне, что на улице холодно. Или что сегодня понедельник. Для него это просто факт. Ничего больше. И это опустошает меня.

– Так кто же тебя вырастил?

– Дама, – говорит он. – Я не знал, как ее зовут. Она воспитывала нас, пока нам не исполнилось восемь лет, а потом началось наше обучение.

– Тренировка для… убийства, верно?

– Да, – кивает он. – Но в основном только для военных целей. Они верили, что грядет война. И они превращали нас в солдат.

– Так как же ты познакомилась с Лаклэном?

– Я встретил его в церкви, – объясняет он. – После того, как покинул лагерь. Его мама забрала меня домой и заботилась обо мне, пока не умерла.

На этот раз в его голосе сквозит теплота. Хотя он этого и не говорит, но совершенно очевидно, что она ему очень нравилась. Его отношения с Лаклэном проясняются благодаря этим простым словам. И я ловлю себя на том, что хочу, чтобы его мать была еще жива, чтобы я могла обнять ее и поблагодарить за помощь Ронану. За то, что воспитала его таким, какой он есть сегодня.

– Может быть, ты расскажешь мне, что именно они заставляли тебя делать в лагере?

Он молчит, и его глаза снова темнеют, он закрывается от меня. Это вопрос, на который он не хочет отвечать. И я должна понять, что есть некоторые вещи, которые я, возможно, никогда не узнаю. Пусть он сам мне скажет, если захочет. Но я разрушу его барьеры, один за другим.

– Ты мог бы мне показать, – предлагаю я вместо этого.

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает он.

Я оставляю тарелки на столе и встаю, беря его за руку. Ронан мгновение смотрит на наши сцепленные пальцы, потом расслабляется в моей хватке и следует за мной, куда я его веду. В спальню.

Я отпускаю его руки и встаю перед ним, нервничая.

– Я хочу почувствовать тебя, – объясняю я. – Всего тебя, Ронан. Я хочу почувствовать тебя кожей. Узнать тебя полностью. Ты позволишь мне это сделать?

Он хмурится. Его глаза опущены вниз, и я не могу ничего прочесть в них. Поэтому я протягиваю руку и касаюсь его лица, пробуждая магию, которая возникает между нами всякий раз, когда мы вместе. Я хочу, чтобы он тоже это почувствовал. Чтобы успокоился, зная, что он в безопасности со мной. Что я никогда не причиню ему вреда и не буду осуждать его. Потому что в этот момент я больше не могу отрицать, что мы связаны на каком-то странном уровне. И я знаю, что не могу быть единственной, кто чувствует эту связь.

– Скажи мне, что тебя беспокоит, – говорю я.

– Не знаю, – отвечает он.

– Но тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе?

– Да, – говорит он.

– Ты мне доверяешь?

Он кивает без малейшего колебания. Я встаю на цыпочки и прижимаюсь губами к его губам, даря ему нежнейшие поцелуи. Его тело расслабляется, и он пытается притянуть меня ближе, но я останавливаю его.

– Я хочу почувствовать тебя, – настаиваю я.

Наши взгляды встречаются, и, наконец, он кивает. Этот скорбный взгляд снова появляется в его глазах, и часть меня ненавидит, что я заставляю его чувствовать себя неловко. Но другая часть меня, та, что хочет помочь ему понять, что беспокоиться не о чем, побеждает.

Я расстегиваю его пиджак и просовываю руки внутрь, кладя их на его широкую грудь. Я снимаю пиджак с его плеч и принимаюсь расстегивать пуговицы на рубашке. Как только я снимаю и ее, я хватаю его за руки и веду обратно к кровати. Он идет следом и садится, а я опускаюсь перед ним на колени, чтобы снять с него ботинки и носки.

Мои ладони скользят вверх по его обтянутым брюками ногам, впитывая всю мощь его напряженных мышц, прежде чем я добираюсь до пояса у него на брюках. Я расстегиваю его и расстегиваю молнию. Под ним черные трусы, оттопырившиеся от его набухшего члена. Мое инстинктивное желание – прикоснуться к нему. Ублажить его. Но сначала я хочу исследовать все, что он никогда не позволял мне видеть раньше.

Он приподнимает бедра и помогает мне снять брюки. Затем я встаю перед ним и снимаю свои. Я проделывала это сотни раз в клубе. Для других мужчин. Тогда это ничего не значило. Но теперь это значит все.

Ронан внимательно наблюдает, как будто он может что-то пропустить, если моргнет. Он много раз видел меня голой за последние два года, но все равно смотрит на меня так, словно видит впервые. Как будто я не грязная, неправильная и не сломленная, как мне зачастую кажется.

Его мышцы натянуты как струны от того, как сильно он хочет меня. Как сильно он старается сохранить самообладание. Так что я не затягиваю представление. Сегодня я не собираюсь устраивать для него шоу. Сегодня мы будем изучать рельефы его тела. Связь с ним более интимная, чем любая другая. От прикосновений к его коже. Эту историю может рассказать мне только его тело.

Мои пальцы горят от желания обладать им безраздельно.

Я заползаю на кровать и обхожу его сзади. Его спина напряжена, и мне приходится сдерживать резкий вдох, когда я понимаю, почему. При виде большой татуировки, сделанной на его коже, мой желудок сжимается от ужаса. За Ронана.

Слова вытатуированы уродливо, но я все еще могу их разобрать. Правила его воинствующего культа. Они выбиты на его коже, как постоянное напоминание об ужасах, которые, он никогда не должен забывать. Растянутые линии делают очевидным тот факт, что они были сделаны много-много лет назад. Когда он был еще совсем ребенком и даже не перестал еще расти.

Мои глаза щиплет от непролитых слез, но я не даю им пролиться и не издаю ни звука. Я сказала Ронану, что он может доверять мне, и теперь я понимаю его страх. Его страх, что я не смогу смотреть на это, не растеряв свое самообладание.

Одна мысль об этом побуждает меня прикоснуться к его плечам. Они теплые и мускулистые под моими ладонями – свидетельство того, как много часов он проводит, боксируя с Лаклэном.

Этот человек сам по себе является крепостью.

Нерушимый. Неудержимый. Грозный.

Он – именно то, для чего они его создали. Убийца. Машина. Но он еще и защитник. Человек, такой же, как и все. Я видела его истинную природу. И я никогда не чувствовала себя в большей безопасности, чем в его объятиях. Так что эти люди – те, кто причинил ему боль, – они не победили. Может быть, Ронан и не знает этого, но я знаю.

– Так нормально? – Мои пальцы двигаются по поверхности его спины в нежном ритме, слегка массируя его. По всему его телу пробегает дрожь, и когда он отвечает, его голос превращается в грубый шепот.

– Да,

– Тебе когда-нибудь делали массаж раньше? – интересуюсь я.

– Нет.

Мои глаза блуждают по коже на его спине, испещренной шрамами и целой жизнью, полной такой боли, какую ни один человек никогда не вынес бы. Похоже, что его били кнутом, кололи ножом, жгли и стреляли в него… среди прочих ужасов, которые мой разум, вероятно, даже не может осмыслить. Эти раны рассказывают историю, которую он сам не смог бы рассказать, и даже если я не знаю всех подробностей, я вижу тот кусочек Ронана, который он показывает только мне. И я не принимаю это как должное.

Мои пальцы ползут вверх по его затылку и снимают напряжение с его мышц останавливаясь там и перебираясь на линию роста волос. Единственный ответ Ронана – тихое одобрительное ворчание, но оно звучит как самая сладкая мелодия, которую я когда-либо слышала. Я массирую его голову и нежно целую в плечо.

– Я порчу твою идеальную прическу, – говорю я.

– Мне все равно, – отвечает он.

Когда я опускаюсь ниже, то замечаю глубокий шрам на его голове сбоку. В желудке все переворачивается, когда я прослеживаю пальцем шрам за ухом.

– А это откуда? – шепчу я.

– Другой парень пытался его отрезать, – отвечает он. – А потом я убил его.

Я киваю, хотя он меня не видит, потому что боюсь, что если заговорю, то мой голос выдаст меня.

Так что некоторое время я просто прикасаюсь к нему. Вытягивая напряжение из его тела и наблюдая, как тепло Ронана растворяется во мне. Ему это очень нравится. Он мне доверяет. И теперь я знаю без тени сомнения, что никогда не смогу отпустить его.

Я приказываю ему лечь на кровать. Он делает это, и на этот раз я опускаюсь на колени рядом с ним и работаю над его ногами. Как и любая другая его часть, они чистые и гладко выбритые. Но на подошвах его ног я обнаруживаю еще несколько десятков давно заживших шрамов. Еще больше ожогов и порезов. Глубоких и незабываемых. Учитывая то количество боли, которую он должен был вытерпеть, чтобы ему нанесли такие увечья, просто непостижимо.

– Они все еще болят? – хриплю я.

– Иногда, – тихо отвечает он.

Голос у него сонный. Шок от того, что я вижу всё это, больше не беспокоит его. Он находится под чарами моих пальцев, полностью забыв обо всем остальном. Я иду дальше, подавляя свои эмоции, когда ужасы детства Ронана обнажаются. Шрамы на коленях. Бедрах. На его животе, груди и плечах. Нет ни одной его части, которая не была бы затронута насилием, которое он познал.

Я стараюсь держать это в себе. Задвинуть глубоко. Держать себя в руках. Но чем больше я вижу, тем тяжелее мне становится. Так много раз я допрашивала этого человека. Кто он такой и какие у него были причины для такого поведения. Я не могла этого знать. Мой разум никогда бы никогда не догадался до такого. Но теперь я все понимаю.

Я понимаю это настолько сильно, что тихие слезы стыда и гнева текут из моих глаз, обжигая меня, как кислота. Рыдание вырывается из моих легких прежде, чем я успеваю остановить его, и Ронан растерянно моргает. Я смахиваю с лица предательские слезы и качаю головой.

– Мне очень жаль, – говорю я ему. – Мне очень жаль. Я вовсе не хочу плакать. Просто я их ненавижу. Я ненавижу их за то, что они сделали с тобой. И за то, что дала тебе пощечину. Мне не следовало тебя бить… никогда.

Ронан берет меня за руку и сплетает наши пальцы вместе. Он смотрит на эту связь, и она ему нравится. То, что я всегда считала само собой разумеющимся, маленькая доброта человеческого прикосновения, слишком чуждо ему.

У него их никогда не было. Никто не касался его так.

Я собираюсь загладить свою вину перед ним. Я собираюсь возродить его мир и заставить его прочувствовать все. Все хорошее.

Я оседлала его бедра и положила свое тело поперек его, превосходящего мое по размерам тела, пристально глядя на него.

– Может быть, ты снимешь очки?

Он так и делает. Его взгляд мягкий и напряженный, впитывает каждую деталь, которая включает в себя женщину, лежащую на нем. Он уже знает меня, но мне пора узнать его самого. Поэтому я прикасаюсь к его лицу, исследуя каждую его черточку. Огонь, который выковал его, был чудовищным и жестоким, но я никогда в жизни не видела ничего прекраснее. Когда я говорю ему об этом, он хмурится.

– Я мужчина, – отвечает он.

Я просовываю руку между нами и сжимаю его член.

– Я знаю.

Я дважды дергаю его за член у основания, чтобы спровоцировать. Мое исследование окончено, и время для разговоров истекло. Ронан уже на шаг впереди меня, когда он хватает меня за бедра и переворачивает. Он устраивается между моих ног так, чтобы занять доминирующее положение, там, где ему и положено быть. Он прижимает мой живот к кровати и выгибает мои бедра, пока скользит в меня.

Я чувствую себя наполненной, довольной и ненасытной одновременно. Прижимаясь к его рукам и вдыхая его. Он установил со мной связь, которой никто не имел до этого. Мое тело дремало, а он снова вернул меня к жизни. Мы – симфония безумия. Темная жажда и дикая одержимость. Моя любовь к нему жарче солнца. Это так глупо. Это полный пиздец. И самое главное, он настоящий.

Я обхватываю его ногами и притягиваю его лицо к своему. Ронан клеймит меня поцелуем. А потом его губы оказываются на моем горле, наслаждаются вкусом моей кожи. Он не мог знать, как близко к краю я уже нахожусь, когда он наклоняется между нами и касается моего клитора.

Это заводит меня, я взрываюсь подобно пробке, выпущенной из бутылки, и он кончает вслед за мной. Он снова входит в меня. И с одной стороны мне легче, потому что не нужно беспокоиться об оргазме. Вместо этого мне интересно, что он будет делать, когда рухнет рядом со мной. Потому что обычно это тот момент, когда он убегает. Только теперь я в его доме. На его кровати.

Он лениво смотрит на меня и притягивает к себе, целуя в лоб. Я расслабляюсь на нем и рисую круги на его груди, а мои глаза буквально слипаются.

– Никуда не уходи, – бормочу я в его кожу, проваливаясь в сон. – Просто оставайся со мной.

Что он и делает.