Текст книги "Австралия и острова Тихого океана"

Автор книги: А. Кист

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Два наиболее обычных атолловых краба оказались малочисленными на Рангироа: сухопутный краб и пальмовый вор. Первый селится в норах глубиной до сорока пяти сантиметров. Местами сыпучий грунт настолько источен норами, что нога человека проваливается. Сухопутные крабы ведут ночной образ жизни и лишь с наступлением темноты выходят на поверхность, чтобы искать пищу и выполнять обязанности санитаров. Самые крупные достигают в ширину тридцати сантиметров, и полинезийцы высоко ценят йх мясо. На атолле Ифалиук в мае, июне и июле – в пору полнолуния – сухопутные крабы идут к кромке воды, чтобы отложить яйца. В это время их ловят в большом количестве. Весьма ценятся и яйца крабов, напоминающие вкусом икру сельди.

Пальмовый вор ( Birgus latro), один из наиболее типичных обитателей атоллов, широко распространен в тропическом поясе Индийского и Тихого океанов. Он подлинный великан среди крабов: взрослые его особи весят до двух с половиной – трех килограммов. Ширина верхнего панциря такого краба – пятнадцать сантиметров; расстояние между передними и задними ногами – почти метр. Обычная окраска красновато-бурая и черная, но есть индивидуальные вариации. Всем своим видом этот краб производит впечатление плотного крепыша. Сила у него и впрямь немалая. Дарвин убедился в этом, когда заточил одного пальмового вора на ночь в жестяной банке: утром оказалось, что краб сорвал крышку и бежал. Пальмовые воры ловко взбираются на деревья, и их часто можно видеть на макушке пальмы. Однако способность крабов срывать орехи с пальм оспаривается. Есть свидетельства о том, что крабы вскрывали лежащие на земле кокосовые орехи, сдирая мощными клешнями волокнистую оболочку. Говорят, будто бы они затем прокалывают когтем мягкий глазок и разламывают скорлупу, добираясь до ядра.

Полинезийцы так рьяно охотятся на пальмового вора, что на обитаемых островах он стал редкостью. Вкуснее всего краб считается в период спячки (июль – октябрь на некоторых островах), когда его брюшко особенно жирное. После декабрьского нереста в лагуне мясо самок на несколько месяцев теряет свои качества. Пальмовые воры – всеядные животные, и отмечено, что мясо краба сохраняет привкус последней съеденной ими добычи.

Крысы, ящерицы и наземные птицы

На большинстве атоллов водится мелкая бурая полинезийская крыса ( Rattus exulans). Полагают, что это животное было завезено на лодках случайно, во время больших миграций полинезийцев. Известно также, что грызуны способны преодолевать значительные расстояния на плавающих в море бревнах. Многие острова кишат крысами; они идут к поселениям в расчете на поживу. Крысы хорошо лазают, и ночью их можно видеть среди листвы на пальмах, где они даже устраивают себе гнезда. Едят они все что попало: плоды пандануса, птичьи яйца, только что вылупившихся черепашат, цветки кокосовой пальмы, ядро кокосового ореха. Кое-где полинезийцы употребляют крыс в пищу.

На многих островах Тихого океана обосновалась черная крыса ( Rattus rattus). Она наносит такой ущерб кокосовым пальмам, что приходится обивать стволы жестью. Там, где крысы особенно многочисленны, они представляют серьезную опасность для гнездящихся на земле птиц. На атолле Хауленд к северу от архипелага Феникс в 1854 году один наблюдатель записал, что полчища крыс селились в гнездовьях морских птиц, пожирая яйца и птенцов. Иногда птицы ловили молодых крыс и разрывали их на куски или бросали в воду. Тамошние крысы совсем не боялись людей и с злобным писком кусали наступившую на них ногу. Кончилось тем, что они истребили всех крачек.

Брачный танец черноногого альбатроса (Diomcdeu nigripes). Снято в 1949 году на атолле Мидуэй

Единственные наземные рептилии на атоллах – гекконы и сцинки. Часто можно видеть, как маленькие сцинки принимают солнечные ванны на прогалинах или на стволах пальм. Проворство спасает их от врагов. А гекконы ведут преимущественно ночной образ жизни: днем прячутся в стенах хижин или в дуплах и только с наступлением темноты выходят ловить насекомых.

Коричневая олуша (Sula leucogaster piotus) широко распространена в тропических морях и гнездится как на уединенных атоллах, так и на вулканических островах

Большинство видов этих ящериц широко распространены в Тихоокеанской области. Скорее всего, они тоже попали на острова на лодках или на бревнах.

Черепахи

Ареал зеленой черепахи ( Chelonia mуdas) охватывает почти весь тропический пояс Тихого океана. В архипелаге Туамоту она и теперь обычна на некоторых окраинных островах, но вообще люди в погоне за лакомым мясом заметно сократили численность вида. Говорят, на Рароиа – «острове Кон-Тики» – каждый год добывают пятнадцать – двадцать черепах; надо думать, на Рангироа ловят не меньше. Там, где черепах не тревожат, самки в июне – сентябре выходят на берег, чтобы отложить яйца в песок. Перед этим, когда черепахи спариваются в море у рифа, можно поймать и самок, и самцов. За один раз самка откладывает до двухсот круглых яиц величиной с мячик для пинг-понга; между очередными кладками проходит около двух недель. Слабое звено в жизни черепахи, несомненно, те дни, когда черепашата вылупляются из яиц: малыши вынуждены буквально проходить сквозь строй крабов и птиц на берегу, акул и других рыб в воде. Исследования в Малайзии показали, что в неповрежденных гнездах черепашата вылупляются в среднем из сорока шести процентов яиц. Этого вполне довольно для прироста популяции, и все же приняты меры, чтобы помогать маленьким черепашатам. Их собирают и выпускают на глубоководье, где легче найти убежище, или же несколько недель выращивают в садках.

По подсчетам Дж. Хендриксона, если бы каждая самка ежегодно три года подряд, шесть– семь раз выходя на берег, откладывала по восьмидесяти яиц, для сохранения популяции было бы достаточно, чтобы выживало чуть больше 0,1 процента черепашат. Он вычислил также, что количество высококачественного протеина, получаемого от взрослой черепахи, равно тому, что дает трехлетний сбор яиц. И поскольку большинство самок способно откладывать яйца дольше трех лет, собирать яйца выгоднее, чем убивать взрослых черепах.

Кокосовая пальма и хлебное дерево

На Рангироа я насчитал лишь полтора десятка обычных представителей флоры; общее число, включая завезенные виды, раза в два – три больше. Меня поразила не только скудость видов, но и тот факт, что большинство растений были хорошо знакомы мне по Большому Барьерному рифу, находящемуся в 4200 милях к западу от Рангироа. Кое-какие из них я видел также за несколько недель до того на Гавайских островах, в 2500 милях к северу от Рангироа. Недаром типичные для атоллов береговые растения известны своим широким распространением.

Не один исследователь отмечал видовую бедность флоры атоллов: на отдельных островах число видов колеблется от семи до ста двадцати пяти. Понятно, в этом повинны разные факторы, прежде всего удаленность от высоких островов и количество осадков. Да и относительная стерильность почвы, состоящей из мелкой коралловой крошки, сильно ограничивает возможности развития флоры. В таких условиях могут выжить только очень выносливые растения.

Семена растений переносятся с атолла на атолл волнами, плавающими бревнами, ветром, птицами, человеком. Причем волны явно играют ведущую роль. Однако семена пизонии, широколиственного дерева, образующего густые рощи на некоторых островах, преимущественно распространяются птицами: очень липкие, они легко пристают к их перьям. Из трех пищевых растений, служащих здесь человеку, два – хлебное дерево и кокосовая пальма – явно доставлены самими людьми; правда, некоторые кокосовые орехи могли приплыть по морю и пустить корни на берегу. Вероятно, и панданус в какой-то мере переносился с острова на остров человеком.

Самка зеленой черепахи (Chelonia mуdas) медленно 'гребет' обратно к морю, отложив яйца на берегу

Кокосовая пальма ( Cocos nucifera) – одно из чудеснейших растений земного шара. По разносторонности удовлетворения человеческих нужд она стоит на первом месте. Древесина идет на столярные изделия, стропила, балки, столбы, изгороди, служит топливом. Листьями кроют хижины, из них плетут корзины, шляпы, туфли. Из мелких цветков можно приготовить крепкий напиток. Обволакивающее скорлупу орехов волокно идет на веревки и подстилки. Скорлупа – готовый сосуд для питья или ковш. Молодой орех дает около половины литра приятного напитка. Ядро кокосового ореха – один из основных продуктов питания для жителей тропиков. Высушенное ядро, копра, идет на приготовление масла, маргарина, мыла и играет важную роль в экономике тихоокеанских островов.

Родиной кокосовой пальмы принято считать Азию. Однако некоторые исследователи высказываются в пользу американского происхождения. Ботаники проверяли, сколько может кокосовый орех плыть по волнам, сохраняя всхожесть, но до сих пор не пришли к единому мнению. Крупный знаток полинезийских миграций Те Ранги Хироа утверждает, что первые полинезийцы, достигнув своей новой родины в Тихом океане, нашли тут из съедобных растений лишь портулак, корни Boerbavia, водоросли и панданус. С собой они, кроме кокосового ореха и хлебного дерева, привезли банан, таро и батат. Установлено, что бананы и хлебное дерево вырастают только из молодых побегов на корнях своих родителей. Но панданус представлен на островах Тихого океана многими видами и подвидами, значит, он распространился и развился до прихода человека.

Почти все полинезийские растения, в том числе растения, употребляемые в пищу, западного происхождения. Важное исключение, признанное всеми, – батат ( Ipomoea batatas), явно привезенный из Южной Америки. Исследователи, кроме прославившегося плаванием на «Кон-Тики» Тура Хейердала и некоторых других, считают всех жителей Полинезии выходцами из Азии. Контакты полинезийцев с Южной Америкой – остаются под вопросом. Заметим, однако, что в кратерных озерах уединенного острова Пасхи произрастают два, несомненно андских, водных растения. Это камыш Scirpus riparius, из которого пасхальцы и перуанцы вязали лодки, и горец Polygonum acuminatum, которому приписывают целебные свойства.

Коралловые рифы

Про атолл можно сказать, что суша и море здесь нераздельно связаны между собой. Сам остров – творение моря, и на нем обитают лишь те животные и растения, которые выносят буйный нрав океанской стихии. Морские организмы вроде крабов приспособились к суше, но для размножения идут в море. Черепахи и морские птицы почти все время проводят в море, но для продолжения рода возвращаются на атолл. И человек тут полностью зависим от среды: море и суша вместе кормят его.

В основе всех сторон жизни и экологии атолла находится коралловый риф, могучий строительный комплекс, которому обязана своим существованием эта суша. Богатством разнообразных живых существ и форм жизни он превосходит все прочие зоны на земле, за исключением разве дождевого тропического леса и некоторых скальных рифов. Тут и кораллы во всем многообразии видов, форм и красок, морские ежи и звезды, множество моллюсков, губки, черви с ярко раскрашенными щупальцами, ракообразные и неописуемо красивые рыбки.

Для успешного роста и развития рифообразующих кораллов надо, чтобы вода обтекала их не слишком быстро и не слишком медленно. Вот почему самые деятельные колонии обычно помещаются по бокам рифа и у входа в лагуну. Глубина, на которую опускаются кораллы, обусловлена светом: в тканях коралловых полипов обитают и свободно перемещаются зеленые симбиотические водоросли Zooxantbellae. Видимо, они производят основное количество потребляемого кораллами кислорода, а отчасти и питания. В обмен они получают от полипов углекислоту и азотистые отходы. Отчасти этим организмам полипы обязаны своей яркой окраской, прежде всего желтым и красным цветом. На большой глубине полипы бесцветны, зато они флюоресцируют.

Коралловые полипы размножаются как почкованием, так и половым путем, когда в воду поступают свободно плавающие личинки. Скорость прироста рифа различна в разных местах; вопрос этот далеко еще не выяснен до конца, но принята цифра два с половиной сантиметра в год, то есть около метра каждые сорок – пятьдесят лет. Правда, известны случаи гораздо более быстрого роста. Одним из примеров может служить проход в кораллах на Андаманских островах в Индийском океане. На карте 1887 года для него показана глубина шесть саженей; через сорок лет там уже было всего около тридцати сантиметров глубины. Получается средний ежегодный прирост в тридцать сантиметров, вековой – тридцать метров.

Рифам присуще четкое зональное деление: различные виды коралловых полипов и сопутствующих организмов приурочены к разным участкам. Сотрудник Американского музея естественной истории Норман Ньюэл установил, что риф Рароиа можно разделить на прибойную зону шириной пятьдесят – сто метров с проходами и выступами, где преобладают акропоры ( Асrороrа) и «оленьи рога» ( Pocillopora) с толстыми ветвями; сами проходы, изобилующие живыми организмами; зону водорослевого гребня; наконец, поверхность рифа. Гребень, служащий внешним краем поверхности рифа, был образован плотным слоем коралловых водорослей, таких, как Porolithon. Поверхность рифа шириной тридцать-сорок метров в свою очередь делилась на зоны, связанные с ямами, впадинами и заводями, поскольку степень осушения поверхности во время отлива заметно влияет на распределение и видовой состав фауны.

На рифе Рангироа мое внимание особенно привлекали пополняемые приливом непересыхающие заводи. Тут обитали многие нежные полипы, а также красочные звезды, большие бурые копьеносные и диадемовые морские ежи. По краям заводей примостились губки; в трещинах рифа копошились всевозможные моллюски и ракообразные. Много было маленьких рыбок.

В лагунах, с глубинами до тридцати саженей и больше, также много обитателей. Внутрилагунные рифы можно сравнить с многоэтажными домами, где каждый этаж занят своими видами фауны. Здесь развиваются великолепнейшие ветвистые кораллы. С маской и дыхательной трубкой вы получите хорошее представление о чудесном мире лагуны с ее богатейшей фауной. На Рангироа я за четверть часа увидел тридцать – сорок видов рыб, и все они различались окраской и узорами. Одни сновали стайками среди коралловых ветвей, другие держались особняком. Самые смелые подплывали ко мне совсем близко, но большинство было занято своими делами: соскребали с кораллов водоросли или мелких животных, ловили планктон. В прошлом лагуны атоллов Туамоту были известны на весь мир добычей жемчужниц; полинезийцы без всяких аквалангов ныряли на глубину сорока метров. Теперь лишь на немногих атоллах сохранилось сколько-нибудь заметное количество жемчужниц.

Коралловый риф населен огромным количеством видов. Ведь тут великое разнообразие глубин, течений, освещенности, укрытий, температур, химического состава среды. Риф Рангироа показался мне очень богатым по фауне. Однако специалисты по биологии моря считают, что сравнительно уединенные острова восточной части Тихого океана намного беднее фауной, чем рифы вблизи материков на западе. Объясняется это тем, что рифовые организмы плохо приспособлены к дальним странствиям в открытом океане, он служит для них таким же барьером, как для наземной фауны.

Проведенное много лет назад исследование изобилующих организмами коралловых рифов Филиппинского архипелага позволило определить около ста двадцати видов кораллов, семьдесят видов морских червей, двести видов ракообразных и триста видов моллюсков. На Таити и Туамоту такие исследования не проводились. Отмечу, однако, что на Рароиа описано четыреста видов рыб – изрядное количество!

Редкостные птицы острова Лайсан

Гнездовья морских птиц на коралловых островах Тихого океана относятся к крупнейшим в мире. В этом смысле особенно интересны два острова в северо-западной части Гавайского архипелага – Лайсан и Мидуэй, с огромными колониями двух видов альбатроса. Расположенный в восьмистах милях к западу от Гонолулу, Лайсан еще примечателен тем, что его фауна включала пять уникальных наземных птиц: чирка, пастушка, двух цветочниц и камышовку. Их судьбы иллюстрируют не совсем обычную и довольно трагическую историю Лайсана в нашем столетии.

Вероятно, остров был открыт около 1800 года, однако подробности не известны. Капитан Джон Пэти, присоединивший в 1857 году Лайсан к Гавайскому королевству, описывал его как низкий песчаный остров высотой восемь – десять метров, длиной около пяти километров, шириной около двух с половиной. Риф опоясывал лагуну длиной полтора километра, шириной около восьмисот метров. Остров был сплошь покрыт гнездящимися птицами, численность которых была определена в восемьсот тысяч. Позднее капитан Н. Брукс упоминал участки пышных зарослей и сообщал, что смог собрать образцы двадцати пяти видов растений. Он видел также тюленей. Последующая история Лайсана описана Альфредом Бей ли в его книге "Птицы острова Лайсан". В 1890 году остров был сдан в аренду сборщикам гуано, и они основательно потрудились с 1892 по 1904 год. Частые заходы судов и деятельность людей заметно отразились на облике острова. Но худшее было впереди: в 1903 году некий капитан Шлеммер завез на Лайсан кроликов для развода. Они в два счета наводнили остров и уничтожили практически всю растительность, сдерживавшую перемещение песков. Убежище местных наземных птиц превратилось в пустыню, и три из названных выше пяти видов вымерли.

Туго пришлось и морским птицам. В начале нашего столетия сильно вырос спрос на перья для дамских шляп. Особенную активность проявили японцы. На Мидуэе были убиты тысячи птиц; около трехсот тысяч альбатросов и других пернатых погибло на близлежащем острове Лисянского; и, невзирая на указ президента США, который объявил эти острова заповедными, в 1909 году истребили двести тысяч птиц на Лайсане. Полагают, что от всей популяции лайсанского альбатроса ( Diomedea immutabilis) уцелела одна шестая. На фотографии 1893 года еще виден большой участок, занятый птицами; теперь гнезда попадаются лишь кое-где. Впоследствии кроликов на Лайсане уничтожили, и флора острова начала возрождаться. Ныне Лайсан – тщательно охраняемый заказник.

Среди вымерших птиц Лайсана наиболее характерным обитателем этого низкого кораллового атолла был малый пастушок ( Porzanula palmeri), который при отсутствии хищников утратил способность к полету. Наблюдатели в начале века отмечали живость, доверчивость и любопытство пастушка, типичные для многих островных птиц, не знавших человека. Лайсанские пастушки очень проворно бегали в высокой траве и подходили вплотную к жилью за кормом. Когда орнитологи, собиравшие для научных коллекций яйца альбатроса, выливали на землю желток, пастушки подбегали и съедали его.

В 1891 году лайсанского пастушка завезли на похожий по природным условиям остров Мидуэй, и от одной пары получилась довольно многочисленная популяция. В 1913 году завезли еще птиц. Тем временем уничтожение растительности на Лайсане кроликами сделало свое дело, и последние пастушки вымерли там около 1923 года. На Мидуэе они продолжали благополучно существовать, пока в начале второй мировой войны на атолле не появились крысы, и в 1943 году пришел конец и мидуэйским пастушкам.

Вторая лайсанская птица, вымершая в наши времена, – маленькая буроватая камышовка ( Асrocephalus familiaris). У нее, как и у пастушка, были родственные виды на островах западной части Тихого океана. На Каролинских и Соломоновых островах эти птицы водятся преимущественно в камышах. Их легко узнать по красивому пению; отсюда английское наименование, «камышовая щебетунья». Лайсанские камышовки проводили жаркие дневные часы в кустах и высокой траве, а утром и вечером ловили на открытых участках бабочек и других насекомых. Они залетали в дома в погоне за добычей, которую ночью привлекали фонари; иные даже садились на пробирки в лаборатории. В 1923 году, когда Лайсан посетил Александр Уэтмор, остров был практически гол, а камышовки вымерли.

Берег Рангироа, самого крупного из островов Туамоту, с видом через лагуну на островки вдоль кромки рифа

Ярко-красная лайсанская цветочница ( Himatione sanguinea fraithii) – это местная форма гавайской апапане, о которой говорилось выше. Она кормилась насекомыми в кустарнике и цветками портулака. Как и другие пернатые, цветочница не знала страха и спокойно приближалась к человеческому жилью. В 1923 году Уэтмор насчитал на Лайсане всего три особи этого вида, да и те погибли во время шторма.

Большой фрегат (Fregata minor) на кусте Scaevola. В брачное время его горловой мешок сильно раздувается

До Лайсана добралась еще одна представительница гавайских цветочниц, за толстый, как у вьюрка, клюв получившая наименование лайсанского вьюрка ( Psittirostra cantans cantans). Наблюдатели отмечали ее всеядность: она даже разбивала и поедала яйца крачек. Когда растительность на Лайсане почти исчезла, от популяции вьюрка осталось несколько десятков особей; все же эта птица дожила до тех пор, когда условия изменились к лучшему. Ныне на острове около пяти тысяч лайсанских вьюрков и вымирание им не грозит.

Есть на Лайсане и свой собственный представитель утиных – лайсанский чирок ( Anas wyvilliаnа laysanensis). И до прибытия человека он, конечно, был одним из самых редких в мире, если вспомнить размеры лагуны: полтора километра на восемьсот метров. В 1902 году популяция лайсанского чирка насчитывала сотню особей, в 1911 – всего семь. В 1923 году было учтено два десятка чирков, в 1951 -тридцать девять, и с той поры убыль популяции прекратилась.

Альбатросы, олуши и фрегаты

Альбатросы обитают преимущественно в южном полушарии. Но и в северной части Тихого океана известно три вида: темноспинный лайсанский альбатрос ( Diomedea immutabilis), темно-бурый черноногий альбатрос ( D. nigripes) и чрезвычайно редкий короткохвостый белый альбатрос ( D. albatrus). Первые два гнездятся на Лайсане и Мидуэе; полагают, что на Лайсан приходится сорок шесть процентов всей плодовитой популяции темноспинного альбатроса и шестьдесят один процент черноногого. Соответствующие цифры для Мидуэя – тридцать шесть и пятнадцать процентов; остальные гнездятся на других островах архипелага. В абсолютных цифрах в 1957/58 году на Лайсан предположительно приходилось около двухсот шестидесяти тысяч, на Мидуэй – около двухсот тысяч темноспинных альбатросов и соответственно черноногих альбатросов – шестьдесят семь тысяч и семнадцать тысяч. Однако будущее альбатросов на Мидуэе находится под большим вопросом, слишком часто птицы сталкиваются с самолетами. Как правило, обходилось без тяжелых последствий, но возможность авиационной катастрофы не исключена.

Колония темных крачек (Sterna fuscata oahuensis) на острове Мидуэй. Этот вид распространен на многих атоллах

Альбатросы появляются на своих гнездовьях в конце октября и начале ноября; основная масса прилетает в конце ноября. Устройство гнезд начинается в первых числах ноября; черноногий альбатрос на несколько недель опережает темноспинного. Под конец ноября во многих гнездах черноногих и в некоторых гнездах темноспинных альбатросов лежат яйца. Самец и самка насиживают поочередно и кормят вылупившихся птенцов, отрыгивая им пищу. До середины мая птенцы покрыты пухом, затем его сменяет настоящее оперение. К концу июня птенцы набирают изрядный для своего роста вес. По данным Альфреда Бейли, большинство молодых птиц покидает острова в первой половине августа.

Мидуэй и теперь известен своими альбатросами. Присутствие людей и машин их не смущает. В садах и на старом кладбище они гнездятся так же охотно, как и на голых участках. А люди с удовольствием любуются пушистыми птенцами и брачными танцами взрослых птиц.

К северо-западной части цепочки Гавайских островов приурочены гнездовья многих других морских птиц. По меньшей мере пять видов буревестника (некоторые популяции насчитывают тысячи особей) роют себе норы в мягком коралловом песке. Есть три вида олушей; особенно многочисленны красноногая ( Sula sula) и коричневая ( S. lencogaster), но широко распространена и более крупная S. dactylatra. Двумя видами представлены фаэтоны, крупные белые птицы с длинными рулевыми перьями. Краснохвостых фаэтонов ( Phaethon rubricauda) довольно много, а гнездящихся популяций белохвостого фаэтона ( P. lepturus) почти не осталось. Одна из самых великолепных морских птиц – фрегат ( Fregata minor), большая птица с длинными узкими крыльями и вильчатым хвостом. Фрегат подолгу парит в воздухе, выжидая момент, чтобы спикировать на возвращающуюся с моря олушу и отнять у нее добычу. Свои гнезда фрегаты строят из прутиков на кустах. В некоторых частях Полинезии островитяне приручают фрегатов; говорят, будто эти птицы раньше переносили вести с острова на остров.

В 1893 году на острове Лайсан обитала великолепная колония темноспинных альбатросов (Diomedea immutabilis). Затем птиц принялись истреблять охотники за перьями; предполагается, что в последующие шестнадцать лет было убито пятьсот тысяч альбатросов и других морских птиц

Конечно, самая многочисленная из гнездящихся на тихоокеанских островах птиц – крачка. На подветренной стороне Гавайских островов преобладает темная крачка ( Sterna fuscata), средней величины птица, снизу белая, шапочка, верх, крылья и хвост черные. Темные крачки исчисляются миллионами. Не столь многочисленна нодди ( Anous stolidus), которая предпочитает строить гнезда на кустах. Выделяется своей красотой белая крачка ( Gygis alba) – с чисто белым оперением, черным клювом и темными глазами. Она откладывает яйца на ветвях, а где нет деревьев – на коралловых выступах.

12. Влажные экваториальные леса, горные гилеи и райские птицы

Новая Гвинея и Меланезия

Острова материкового происхождения сосредоточены в юго-западной части Тихого океана, и крупнейший из них – Новая Гвинея. Его площадь 829 тысяч квадратных километров, он второй по величине остров в мире после Гренландии. Несколько севернее него расположены острова Новая Британия и Новая Ирландия, входящие в архипелаг Бисмарка. На востоке – Новая Каледония, Соломоновы острова, Новые Гебриды и Фиджи. На каждом из них есть горные хребты и низменности с густыми дождевыми тропическими лесами, саговыми пальмами и мангровыми болотами. Вместе эти тропические острова составляют Меланезию, в которой обитает около четырех миллионов темнокожих курчавых людей.

В полном уединении среди океана, примерно в 350 милях к востоку от Австралии, расположен остров Лорд-Хау, клочок суши, над которым возвышаются вершины двух древних вулканов. Основанием острова служит подводный хребет, протянувшийся от Новой Каледонии до Новой Зеландии. Своеобразная фауна и флора Лорд-Хау, который был необитаем до прихода европейцев, позволяет считать этот остров осколком континента. Далеко на юге, в 1200 милях к юго-востоку от Австралии, находятся острова Новой Зеландии с приятным умеренным климатом. Несмотря на такую их удаленность, ученые относят их к материковым островам. Геологическое строение, климат, флора и фауна Новой Зеландии заметно отличают ее от тропических островов, лежащих к северу от Австралии.

Горы и синее море

Новая Гвинея – главный остров Меланезии, и все присущие этой области черты здесь выражены особенно ярко. Над береговой полосой вздымаются окутанные мглой угрюмые горы. Но это только отроги могучих хребтов. Через центр острова тянется горная цепь высотой до трех – четырех тысяч метров; наивысшая ее точка – гора Джая (5029 метров). В горах Маоке на западе острова, на высоте более четырех тысяч метров есть вечные снега. Горы обусловили большое разнообразие климата и растительности. Выше влажных тропических лесов, от 1,5 до 3 тысяч метров, простирается широкая зона горной гилеи – чахлые деревца, обвешанные густыми плетями кустистых лишайников. Обширные горные плато и высокогорные долины – зона злаковников и зарослей подокарпуса. Еще выше – альпийские луга и голые гребни скал, к которым жмутся угнетаемые непрестанными ветрами редкие кустарники.

Для низменностей Новой Гвинеи характерны густые дождевые леса, высокая влажность, частые дожди. Солдаты, служившие здесь в годы второй мировой войны, вынуждены были продираться сквозь чащу колючих ротанговых пальм, скользя и оступаясь в грязи, проваливаясь по колено в смесь ила и гниющих листьев. Целыми днями они ходили в мокрой одежде, и высокий лиственный полог, хотя и защищал от солнца, еще более усиливал духоту и влажность воздуха. По ночам людей изводили малярийные комары. Для летчиков главную опасность представляли изрезанные гребни гор и частые туманы. Взлетев, пилот никогда не мог быть уверен, что найдет потом свою базу. Ляжет туман – и рыскай в поисках посадочной площадки, пока не кончится горючее, после чего остается либо садиться где попало, либо прыгать с парашютом.

Но те, кто знакомился с островом в другие времена и при иных обстоятельствах, находили его изумительно красивым. Влажный лес береговой полосы часто сменяется белыми пляжами с пальмовыми рощами. В лазурном море у восточной оконечности Новой Гвинеи зеленеют живописные островки, такие, как Самарай. Дух захватывает от великолепных пейзажей горных долин, когда они освобождаются от тумана. Водопады срываются с круч на прогалины, где стволы и ветви деревьев обвешаны мхами, папоротниками, орхидеями. В лесах разноцветные попугаи, разные виды мухоловок, крапивники, кукушки, медососы, зимородки и другие мелкие пернатые. Если посчастливится, вы увидите, как выступает по тропе огромный казуар, как красуется на зеленой ветке изумительная райская птица, как над деревьями лениво пролетает гротескная птица-носорог. В ясный день с самолета можно полюбоваться видом побережья. В синем море светятся белые пятнышки рифов. Заливы и бухты, большие и малые, глубокие и мелкие, врезаются в сушу. Извилистые реки пересекают просторные равнины, вливая в море мутные струи. Главные среди крупных рек Новой Гвинеи – Сепик на севере и Флай на юге. Триста километров отделяют истоки Сепика от моря, но река, извиваясь огромной змеей, проходит больше тысячи километров. Низовье реки Флай – огромная болотистая дельта, покрытая древесной растительностью.

Типичный для Новой Гвинеи гористый ландшафт: лесные заросли, злаковники, выходы известняка

Мало кто из ученых основательно знает весь остров, и это неудивительно, ведь обширные внутренние области, по существу, еще не исследованы, если не считать одну – две экспедиции. Конечно, многие растения и животные являются общими для всей Новой Гвинеи, но немало видов ограничено в своем распространении отдельными районами или горными массивами.