Текст книги "Время сейчас (СИ)"
Автор книги: Якинэко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)
Тсан подумал, что Айни он мог бы часами ласкать, исследуя и нежа. И, – откуда-то знал он, – точно так же, внимательно вслушиваясь и вглядываясь, Айни повёл бы себя, заполучив Варкалиса в единоличное владение. Айни бы сделал именно так.
– Позволь мне судить, – сказал он, упрямо наклоняя голову. Наклоняя затем, чтобы вдохнуть запах, коснуться губами. Если бы Айни видел его сейчас, – думал Тсан, – если бы только вместо страха одиночества в плену у похитителей ему пришло видение о том, как Варкалис выгибается и вздрагивает от его ласк, как Варкалис хочет его и как он готов отдаться, снедаемый странным, почти нечеловеческим жаром.
– Не…
– Представь, что он смотрит, – шепнул Тсан, не в силах сдержать свою надежду в узде и смолчать. – Видит тебя таким, сейчас. Обнажённым. Уязвимым. И моим.
Варкалис распахнул глаза и содрогнулся. Он явно перестал контролировать себя, позволив своему телу всё сказать за себя.
«Как легко он сдал позиции», – подумал Тсан. Как легко сделался из ведущего ведомым. Ему близка такая роль? Это его истинное наслаждение? Может быть, он заставлял себя быть главным с Айни? Может быть, он, Тсан, как раз и нужен для того, чтобы давать Варкалису побыть собою?
Пока он раздумывал, Варкалис схватил его за руку и повёл её вниз, к уже расстёгнутым штанам, вот так бесстыдно и просто. Давая понять, чего хочет и ждёт от него. Тсан послушался: всё равно сейчас не время и не место делать что-то большее, – рассудил он. Горячим Варкалис был всюду.
– Если бы это был Айни, я попросил бы его сделать это языком, – выговорил вдруг он, тяжело дыша.
Тсан ещё раз провёл по его члену пальцами, а потом склонился вниз. Замер, удивляясь, отчего не ощущает неприятия или отвращения. Должно быть, слишком много времени он уже провёл вместе с Варкалисом, привык к нему достаточно. И подобные ласки больше не казались ему отталкивающими; Тсан понял, что просто может это сделать.
Сперва он только лизнул, щедро дразня этим движением, потом подумал, что это отличный шанс научиться доставлять схожие ласки Айни, когда ему доведётся такая возможность, когда они вызволят его из плена и вновь будут втроём. Он разжал руку, которой придерживал член Варкалиса, опустил голову ниже, одновременно стягивая за пояс штаны с бёдер к коленям. Варкалис приподнялся, помогая себя раздевать, и Тсан чуть не захлебнулся, давясь. Он с силой прижал бёдра Варкалиса к земле, сжал их ладонями. У него не получалось быть обходительным и нежным, из него исходила грубость и сила, и Варкалис, наверное, сейчас… Он глянул вверх и увидел, как Варкалис запрокидывает подбородок к тёмному небу, как руками закрывает лицо, как натянуто его тело, будто тетива лука. Тсан сжал руки ещё сильнее, подхватывая ягодицы, проводя между ними пальцами, словно хотел припугнуть, что не остановится ни перед чем. Раздался задушенный всхлип, Варкалис едва успел закусить свою ладонь, чтобы не вскричать в голос. Тсан решил, что ему нравится такая отзывчивость, хотя и странно, до чего легко он сумел завести Варкалиса такими простыми действиями, всего лишь немного приласкав руками и ртом. Варкалис настолько сильно хотел его? У Варкалиса было гораздо меньше мужчин, чем он рассказывал им с Айни? Тсан почувствовал, как ему в лоб упирается ладонь, и послушно отстранился, выпустил изо рта горячую плоть. От неё в холодном воздухе чуть не занялся пар. Варкалис, жадно дыша и разглядывая его чёрными глазами, быстро двигал рукой по влажному, скользкому от слюны и смазки члену. Тсан почувствовал головокружение и не сразу осознал, что тоже возбуждён и хочет. Странно это было, ощущать физическое влечение, но без той глубокой влюблённости и теплоты, что он чувствовал по отношению к Айни. У него были чувства к Варкалису, но столь разные, непохожие, что Тсан не верил: неужели он может испытывать влечение к человеку, которого опасается и недолюбливает, которому завидует и одновременно сострадает. Варкалис сейчас был далёк от подобных метаний. Он дышал, будто смертельно раненный, он дрожал, как в лихорадке, его тело прошило судорогой, когда из члена потекло белёсое семя. Тсан понял, что не сводил с него взгляда, и перевёл его на лицо Варкалиса, встретился с расширившимися зрачками, делающими взгляд бездонным и совсем больным, и, повинуясь беззвучному движению губ, склонился вперёд, принимая на свои, пересохшие, дрожащий поцелуй. Он выдохнул затаённое дыхание, когда в паху его коснулась горячая рука; завязки распустились словно сами собой, член упруго лёг во влажные и жёсткие пальцы. Тсан хотел было приподняться над землёй, отжимаясь на руках, но не смог: боль в предплечье напомнила о ране. Неловко умостившись на боку, он дал возможность Варкалису снять его напряжение. Ему не нужно было много, всего лишь несколько движений. Содрогаясь от волны внезапного жара, Тсан посмотрел вниз на то, как его собственная сперма запятнала пальцы Варкалиса жемчужным соком. Посмотрел, как Варкалис прижал пальцы к губам, облизывая костяшки, и содрогнулся вновь, жалея, что не может кончить снова от этого зрелища. Варкалис был сумасшедшим, наверное, в этом было всё дело. Сумасшедшим, который влюбился в них обоих, в Айни и в него самого.
Они, как смогли, привели себя в порядок и улеглись спать на одной попоне, укрывшись плащами. Тсан внутренне наслаждался тем, как его спину согревает прижавшаяся горячая спина Варкалиса, а лицо и руки – костерок, ровно горящий в очаге между камней почти без дров. Огонь горел там благодаря присутствию Варкалиса, благодаря какой-то его магии, теперь Тсан мог утверждать это со всей уверенностью. Но этой магии он не опасался и не понимал оговорок о том, что-де люди её боятся, а потому лучше держать всё в секрете; с Варкалисом было хорошо, ему можно было доверять.
========== Глава 6 ==========
От сладкого сна не хотелось просыпаться, смакуя его подробности снова и снова, он старался не реагировать на окружающие шумы и звуки. Переговаривающиеся люди, ржание коней, шум просыпающегося лагеря. В какой-то момент людей стало больше, крики и приветствия очень мешали воспоминаниям об изумительном сне.
Когда его потрясли за рукав, чтобы заставить проснуться, он соскользнул глубже в сон, на более нижний уровень. Он и не знал, что умеет так, пока не очутился в нигде и ничто. Лёгкое усилие, – и сон начал повторяться, переплетаясь с фантазиями и смелыми экспериментами. Айни во сне был счастлив, он понял это, наконец зарывшись в него с головой, как, бывало, зарывался лицом в снег, первый настоящий снег после долгого жаркого лета и унылой увядающей осени. Там, во сне, он наконец-то осознал, что нашёл своего единственного человека, которого он любит без памяти, которому готов отдать что угодно без остатка, если только он того попросит. И так уж вышло, что его единственный человек существовал разделённым, он жил в двух телах двух разных людей. И лишь когда они оказались вместе, Айни понял, что перед его глазами всё, что ему может потребоваться, о чём он мечтает, чего хочет, и на что надеется. Когда Тсан и Варкалис внезапно превратились в его единственного, сердце Айни взорвалось от счастья и обезумело от желания быть с ними рядом сейчас. Быть вместе с половинками одного целого, любить их.
Но…
Обжигающий взрыв нахлынул на него, выбил из лёгких воздух, заставил вскинуться.
– Вот как их надо приводить в чувство, этих выродков, – раздался жёсткий голос, а после звякнула ручка походного котелка.
– Сходите к ручью и принесите ещё. Чтобы было, если мне потребуется! Наконец-то ты в моей власти, отродье!..
–Да, пастор Редален! – ответил один из похитителей Айни и поспешно убежал.
Айни посмотрел в лицо, оскаленное гримасой фанатичной ярости.
– Кто вы? – спросил он. – Я вас не знаю. Мы вам что-то сделали?..
Он осёкся. Ни его отец, ни Варкалис явно этому человеку ничего сделать не могли. Он не выглядел пострадавшим от войны или голода, испытывающим недостаток. Он был богато одет, не по-здешнему помпезно и странно: в рясу пурпурного цвета, щедро расшитую по подолу жемчугом, золотом и аметистами. Среди тёмных курчавых волос на макушке, явно намеренно выбритой, была небольшая тёмная шапочка, а поверх неё – повязан узкий пурпурный шарф. На незнакомце было одно единственное украшение на тонкой цепи: сплетение лоз змеевидного терна с шипами в форме полукруга. Знак этот что-то напомнил Айни. Порывшись в памяти, он вспомнил, что подобные полукружья лоз носили последователи культа Врат и распространены они были в стране, соседствующей с Вайзалией на востоке.
– Кажется, ваша родина сейчас далеко, пастор, – заметил Айни, радуясь, что подтвердилась его догадка по поводу местности, в которую его вчера переместили. Он всё ещё находился в стране Варкалиса, они не пересекали границ.
– Поговори ещё, отродье, и я прикажу отрезать тебе язык, – прошипел пастор Редален. – Мне пришлось проделать весь этот путь, чтобы добраться до тебя. Пока последний выродок того мира не будет уничтожен, наши Врата не смогут открыто принять нашего Единого бога! Почти двадцать лет он ждёт, пытается пробиться к нам и не может! Такие выродки, как ты, мешают ему, стоят на его пути! В путь, скорее в путь! Чем быстрее я покончу с твоим существованием, тем быстрее мир изменится!
Айни заметил явную сумасшедшинку в его глазах, и потому предпочёл промолчать. Холод от мокрого платья пробирался сквозь одежду. И всё-таки хорошо, что его не раздели, не связали и… И не изуродовали. Окружённый озлобленными и страшащимися даже своей тени мужчинами, Айни вдруг осознал, что находится среди них один, беззащитный, с женским лицом и хрупкой фигурой. Если кому-то из них вздумается раздеть его, то инакость его строения тут же бросится в глаза всем. А Айни помнил рассказы о том, что творили с двуполыми телами отряды грабителей и шайки разбойников. Когда-то давно он читал книги в дворцовой библиотеке, мемуары о походной жизни и войне, которая случилась и закончилась ещё до его рождения. Именно ознакомившись с теми книгами, он впервые подумал, что его соплеменники ушли из здешнего мира не просто так, а напуганные излишней жестокостью и ненавистью коренных обитателей. Кем нужно быть, чтобы так издеваться над несчастными жертвами чужой войны?.. Айни свято верил, что его подобное никогда не коснётся, что он защищён от такого обращения своим статусом и общественным положением… Но всё выходило иначе.
– Одежду! Снять с неё одежду! – раздалось вдруг, и чьи-то руки живо потянули с него платье, ухватив ткань за низкий вырез спины.
– Верно, должны же мы удостовериться, – подтвердил пастор Редален.
– Нет. Оставьте. Нет!
Он попытался вырваться из крепких рук, но тщетно. Платье с него срезали двумя взмахами кинжала. Айни почувствовал еле уловимое прикосновение к коже, от бёдер до пояса, резкий рывок – и тут же дуновение холодного ветра обдало его нагое тело. Он сжался, но чьи-то сильные руки схватили его за локти, заставив выпрямиться. Запах специй и благовоний, и голос с тягучим выговором заставили его испытать дежавю. Так говорил и пах тот старик, приглашённый из далёкого храма в горах.
– Если бы у тебя было две пары рук, ты была бы похожа на нашу богиню, Кровавую и Яростную, из чрева которой вышли все люди. Но ты не она. Хотя похожа…
Он прижался к нему со спины, их разделяли только его одежды, слои плотной ткани. Внезапно Айни ощутил благодарность к этому южанину. Он согревал его и хотя бы частично скрывал от взглядов остальных.
– Поменьше вашей ереси, – наморщился пастор Редален. – Единый едва терпит таких, как вы. Единый хочет править во всех мирах, и Врата – его путь. Однако обоеполые согрешили, и потому Единый повелел запереть их в их собственном мире. Единый не снизойдёт до нас, пока в нашем мире остаётся хоть капля их нечистой крови.
Кажется, священник настроился на проповедь, но его прервали достаточно бесцеремонно. Обнажённого Айни и южанина обошёл Косн Седек и обратился к священнику, только открывшего было рот для очередной тирады.
– Ваше Преосвященство… Простите, не знаю точно вашего титула… – он обратился к пастору так, как обращались к главе церкви в Срединном королевстве. – У вас тут карета. Похоже, вы сейчас сядете в неё и уедете, а мне бы перед этим хотелось обсудить вопрос оплаты.
– Оплаты?! – возмущённо взвизгнул пастор Редален. – Вам выплатили всю оговорённую сумму заранее! Чего вы ещё хотите? Единый учит нас жить в скромности и благочестии!
Айни заметил, как от кареты к ним выдвинулись двое служек с бритыми макушками, но без шапочек и не в таких богатых рясах.
– Ваш Единый – мудрый и справедливый бог, не сомневаюсь, – склонил голову Косн Седек, – но мы – всего лишь труппа бедных актёров, и вписались в данное предприятие, рассчитывая, что за девушку будут просить выкуп, и все останутся живы. Однако вы намереваетесь убить её… А это значит, что на нас, возможно, объявят охоту. Потому нам бы хотелось иметь больше средств на первое время, чтобы…
Он не договорил. Что-то щёлкнуло быстро, дважды. Косн Седек завопил и схватился за лицо. Из его глаз брызнула кровь и полилась сквозь пальцы. Айни взвизгнул и отшатнулся бы, если бы монах не держал его за руки. Над его плечом мелькнула и исчезла чёрная трубка. Южанин даже не пошевелился, доставая и убирая её. Косн Седек упал навзничь, конвульсивно дёрнулся и затих. Никто из членов его труппы даже не подошёл к нему. Вместо этого все они зазвенели сбруей своих лошадей, подхватили свой нехитрый скарб и умчались прочь.
– Спасибо, но не стоило, – произнёс пастор Редален, когда поляна за несколько минут опустела.
– Мне казалось, эта мелкая мошка вам докучала, – ответил монах.
– Меня охраняет Единый, на всё его воля! – пафосно проговорил Редален. И если бы при этом не косил в сторону своих помощников, то выглядел бы более героически.
– Быть может, его рука направляла мою в этот момент, – сказал монах с елейными нотками в голосе.
– Вероятно.
– Кажется, эти сыны собак забрали мою лошадь. Не подвезёте ли вы меня до ближайшей деревни?
– Сперва мы должны как можно скорее исполнить волю Единого и уничтожить это богомерзкое создание!
– Ничего, я не против сделать небольшой крюк.
– Тогда мы отправимся в…
***
Сильный толчок вывел его из сна, больше похожего на кошмар. Тсану снились холод, кровь, смерть, страх. Он ощутил облегчение, когда понял, что сон кончился.
Вокруг было едва светло, туман давно задушил пламя их костерка. Нахохлившаяся фигура, закутанная в плащ и стоящая рядом с серыми, будто тени, в предутреннем свете лошадьми, принадлежала Шассеру. Варкалис сидел рядом, касаясь его бедра своим. Он тоже явно только что проснулся.
– Я знаю, куда его повезут, – прохрипел Варкалис. – Мы должны быть там первыми. Шассер, отправляемся!
– Куда, Ваше Высочество?
– К Ирисовому Перевалу. Там ближайшие Врата.
Шассер почти сразу кивнул:
– Можно пройти горной тропой, нет нужды спускаться на равнину. Так мы выиграем часа три.
– Айни везут в карете, запряжённой шестёркой лошадей. На равнине это плюс в скорости, но им придётся делать большой крюк и заходить с севера. Если же мы пойдём сразу на запад…
– Кое-где нам придётся вести лошадей в поводу, тропа очень узкая и каменистая, – напомнил Шассер.
– Ничего… ничего, – пробормотал Варкалис, уже заканчивая взнуздывать своего коня. Тсан не отставал от него. Об одном он хотел лишь сказать, но понимал, что сейчас не время. Как только Варкалис успокоится, он и сам всё поймёт. Поймёт, что видел те же сны, что и сам Тсан. Сны о том, что происходит с Айни. Сны, свидетельствующие о том, что между Айни и Варкалисом тоже существует связь.
Но Тсан не хотел говорить об этом, указывать сопернику на его явное преимущество. Вместо этого он спросил:
– Откуда ты так хорошо знаешь эти места?
– Проводил здесь много времени в детстве, – ответил Варкалис, поворачивая коня на запад вслед за Шассером. – Здесь я вырос. И мой замок тоже поблизости. Я в нём давно не был. Со смерти брата, когда меня вызвали в столицу на похороны.
Больше они не разговаривали, а только двигались и двигались вперёд. Рассвело, они поели на ходу, не слезая с сёдел, походных галет с кусочками сушёных фруктов, запивая их холодной водой из фляг. Тсан всё прислушивался к себе, стараясь хоть что-то уловить от Айни, какое-то ощущение или видение, но в мыслях его было одиноко и тихо. Судя по молчанию, Варкалис тоже ничего не видел. Он боялся гадать о том, что это может значить, Айни мог быть без сознания, убит или в таком шоке, что ничего не воспринимал. Ощущение извне пришло во второй половине дня. Тсан внезапно увидел себя, стоящего на коленях на полу в духоте и полутьме кареты, раскачивающейся на рессорах. Руки связаны за спиной; запястья обвязаны таким странным образом, чтобы кровообращение не останавливалось в перетянутых сосудах, и примотаны к предплечьям, а те, в свою очередь, короткой перемычкой соединены с петлёй, накинутой на шею. Руки были вывернуты и болели, колени болели тоже из-за твёрдого пола, постоянно приходилось держать равновесие, чтобы не упасть. Рядом на широких скамьях, один напротив другого, сидели два человека. Тот священник в пурпурной мантии, Редален, и монах с юга, поклонявшийся многорукой богине. Нагота больше не причиняла страданий, Айни забыл о ней. Если он валился на пастора Редалена, тот отпихивал его от своих колен прочь; синяки от пинков и ссадины от ударов, удушье из-за сильно натянутых рук Айни старался не замечать. Если же карета подпрыгивала на кочках, и его кидало в сторону монаха, тот позволял какое-то время прислоняться к нему, поглаживал его по верёвкам, проверяя натяжение и разминая ему пальцы. Связать его так было задумкой монаха. Айни исподволь начало казаться, что южанина интересовало его тело. Бог весть, с какой целью, с плотской или теологической, в любом случае, он предпочёл бы избавиться от внимательных изучающих взглядов, после которых ощущение липкой плёнки на коже ещё не скоро покидало его.
Тсан скрипнул зубами, одновременно радуясь, что Айни жив, и ненавидя пурпурного священника, затеявшего это похищение. Его сжигала ненависть. Он хотел убивать. Судя по неестественно выпрямившейся спине Варкалиса, тот хотел того же.
Внезапно Тсан подумал вот о чём. Как ловко смуглый южанин прикончил Косна Седека, актёра, как метко он выстрелил в него своими метательными ножами. И как бездарно он трижды стрелял в него, не сумев убить. Расстояние было примерно одно и то же, освещение примерно одинаково, и напрашивался один неутешительный вывод: Тсан не умер лишь потому, что монах не собирался его убивать. И, кстати, как вообще вышло так, что в труппу актёров-похитителей затесался этот человек? Откуда он вообще узнал об Айни? Возможно, от своего старого учителя, который побывал у них во дворце, в Срединном Королевстве, когда читал молодой принцессе лекции о предстоящем замужестве. Но какие цели он преследовал, почему интересовался Айни? Никто не мог дать ему ответы на эти вопросы, и Тсан, так и эдак покрутив их в голове, оставил тщетные попытки обрести прозрение.
Во второй половине дня им пришлось спешиться и дальше долго идти шагом, ведя лошадей за собою. Тропа сузилась и превратилась в узкую наклонную прогалину, полную обледенелых камней и снега. Судя по увеличивающемуся его количеству, они поднимались, взбирались по полого поднимающемуся склону всё выше и выше. Вокруг не было ни души, лишь однажды вдалеке и гораздо выше них проскакало стадо горных баранов. «Неужели Варкалису разрешалось бродить здесь в детстве», – мимоходом подумалось Тсану. На его взгляд, этот край, каменистый и холодный, мало подходил для прогулок молодого принца. Верно, Варкалиса не воспитывали, как наследника, он родился вторым и рос вдали от двора и столицы, и всё же. Тсан перебрал в уме всё, что разузнал о нём. Мать умерла рано, во время пожара, виновником которого иногда называли молодого Варкалиса. После пожара младшего принца вывезли из столицы и отправили воспитываться на север. Детство он провёл в личном замке. Теперь, ведя коня в поводу, оскальзываясь на шатких обледенелых камнях и обозревая окрестности, Тсан склонен был считать, что проживание в замке было заключением, а не воспитанием. Из столицы ему выписывали учителей, – так он перезнакомился с учёными из Академии. Затем Варкалис был отправлен на воспитание в Духовную обитель, когда проявил склонность к учёности и наукам. А затем произошло то происшествие со старшим братом и его семьёй. И в Варкалисе срочно возникла надобность, вот только он оказался уже взрослым человеком, холодным и опасным, как эти горы, въедливым и циничным, как истинный учёный. Попав в политические сети соседских договорённостей и дипломатических переговоров, он, единственный прямой наследник, не нашёл причин отказаться от династического брака, и так здесь появились они с Айни. Ранние покушения устраивались на одного Варкалиса, дальнейшие устраивались с целью уничтожить супругу наследного принца, могущую подарить ему сына, но теперешнее похищение, по всем признакам, не было связано с проблемами престолонаследия, охотились именно за Айни, ребёнком, родившимся от смешения двух рас. Однако… Тсан вспомнил слова дядюшки Варкалиса, которые тот выкрикнул во время похищения. Ему обещали, что никто не пострадает. Что это было, они наконец-то выявили настоящего предателя? Который стакнулся со священником из-за границы? Откуда у вечно пьяного брата королевы Лисс подобные связи и знакомства? Увы, без расследования было не обойтись, но сводный дядюшка Варкалиса остался в столице, а они – здесь, в горах на севере. И если Айни не удастся спасти, он останется служить Варкалису, потому что принёс ему клятву верности… Нет, они спасут Айни, или он погибнет! Тсан стиснул руку, почувствовал тупую боль и только тогда вспомнил, что утром они не делали перевязку и не проверяли рану. Было не до того. Они старались достичь Ирисового Перевала раньше кареты.
Увы, Айни плохо рассмотрел её и спутников своего нового похитителя. Два священнослужителя и, кажется, возница. Верно, народу было меньше, чем в труппе бродячих актёров и разбойников, но Тсан подозревал, что в лице служителей Единого бога наткнётся на умелых бойцов. Может быть, не таких умелых, как монах с Юга… Может быть, он справится с ними, не имея возможности держать щит или кинжал левой рукой, а всего лишь орудуя мечом.
К Ирисовому Перевалу они вышли на закате. С севера к обширной площадке подходила утоптанная дорога, ровная и полого уходящая вдаль. В центре площадки располагалось странное сооружение, похожее на произвольно расставленные и положенные каменные плиты, иссечённые ветром и обкатанные дождями.
– Раньше это были одни из торговых врат, расположенных по всей стране, – сказал Варкалис, спешиваясь и осматриваясь. – До войны караваны отходили отсюда каждую неделю. А в округе было временное поселение, палаточный городок, вечное место обитания торговцев.
– Ещё до вашего рождения всё прекратилось, – добавил Шассер, до этого молчавший. Он взирал вокруг со странным ностальгическим выражением на лице. Сейчас, на взгляд Тсана, смотреть особо было не на что. Хотя перевал и назывался Ирисовым, ни одного цветка он поблизости не заметил. Возможно, здесь хорошо весной и в начале лета, когда низкорослые горные ирисы расцветают на солнце, расцвечивая гору и окрестности золотом своих лепестков. Сейчас в округе царила холодная каменистая безжизненность, продуваемая ветром. Вдобавок вновь пошёл дождь, косыми каплями устилая камни и низкую пожухлую траву. Когда солнце село наполовину, дождь превратился в снег.
– В пещеру, мой принц? – спросил Шассер, и Варкалис кивнул.
– Нечего маячить здесь. Отведём лошадей.
– Вы точно уверены, что похитители будут здесь? – осмелился спросить Шассер, не понимавший, откуда Варкалис добыл эти сведения.
– Уверен, – ответил Варкалис. – Как в себе уверен.
– Тогда я посторожу неподалёку. Они меня не заметят.
Лошадей спрятали в пещерах горного склона, и Тсан пожалел, что от входа не было видно самих Врат. Какую бы тогда удобную засаду можно было устроить! Они задали лошадям корму, но рассёдлывать и разнуздывать не стали, не разжигали костра. Тсан сидел под самым каменным козырьком у выхода, наблюдал за тем, как уходит день, и смотрел за Шассером, который, завернувшись в тёмный плащ и прикорнув у ближайшего камня, сам превратился в камень. Иногда Шассер ложился наземь и вслушивался, пытаясь уловить гул копыт лошадей, везущих карету. Такое должно быть слышно издалека.
Но сперва к перевалу поднялся одинокий всадник. Тсан слышал, как он осадил коня у самых камней. Не заметив Шассера, притаившегося за каменной глыбой, он огляделся, сделал небольшой круг и направился обратно вниз по дороге. Тсан с облегчением подумал о снеге, который давно засыпал все следы их лошадей, ведущих от горной тропы мимо центральных камней в пещеры на склоне.
– Дождёмся кареты, – сказал Варкалис, подходя сзади. Тсан проверил, как меч выходит из ножен, и еле слышно ответил:
– Да.
Карета прибыла, когда уже совсем стемнело. Её выдавал не только грохот копыт шестерых коней и лошадей сопровождения, но и яркий свет фонарей, закрепленных по бокам облучка возницы и сзади, на подножках. Окна кареты тоже светились, забранные мелкоячеистой занавесью. Подумав о том, что Айни сейчас близко как никогда, Тсан ощутил дурноту из-за волнения.
Дверца кареты распахнулась. Сперва показался пастор Редален в пурпурной рясе, в темноте ночи отливающей тёмно-алым цветом запёкшейся крови. Карета сделала полукруг и остановилась между камнями Врат и входом в пещеры. Из неё выбрался кто-то ещё, медленно и неторопливо; скрипнули рессоры, но разглядеть Айни не было никакой возможности.
– Ведите её сюда. Покончим с этим по-быстрому, – раздался голос Редалена. Его голос, да и внешность были точно такими же, как во сне, который не был сном. Тсан уже не сомневался, но всё равно был рад ещё один лишний раз убедиться в том, что между ним и Айни есть связь. Это… потрясало.
– Постойте, так вы действительно хотите это сделать? – голос с тягучим выговором.
– Единый повелевает мне. Руководит моими желаниями. Я точно знаю, что смерть этого отродья будет ему угодна.
– Не будет даже суда и вынесения приговора?
– Вы её видели? Видели это её… уродство? Какие ещё суды и разбирательства нужны?
Тсан больше не понимал, откуда доносятся голоса. Они с Варкалисом находились слишком далеко от кареты и центрального сооружения Врат, плоского камня, похожего на широкую ступень перед дверью, однако отчётливо слышали каждое слово и видели каким-то внутренним зрением, как из плоского чёрного футляра, оббитого бархатом, священник просто и буднично достаёт широкий и острый жертвенный кинжал. По лезвию кинжала вязью струились письмена, слова молитвы Единому богу.
Тсан подался назад, елозя обнажённым связанным телом по холодному камню, Тсан зашагал вперёд, с голодным скрежетом вынимая из ножен меч, Тсан воздел руки, высвобождая свой огонь.
Полыхнула карета: это взорвались осколками стекла и брызгами горючего масла походные фонари. Упряжь лошадей сгорела мгновенно, кони прянули вперёд: коренные, всё ещё связанные с дышлом и друг с другом, развернулись и помчались прочь с горы. Постромки пристяжных оборвались, обугленные, грива одной лошади обгорела. Пара выносных прянула вперёд, лошади ударили копытами в воздух рядом с Вратами и наткнулись на прозрачную стену. Врата оказались накрыты матовой полусферой, переливающейся уже знакомым Тсану радужным переливом. Варкалис подошёл рядом и с усилием развёл руки в стороны, но пространство перед его ладонями раздвинулось всего на дюйм. Шассер, очутившийся внутри полусферы, выждал удобный момент и легко коснулся одного из подручных Редалена. Просто коснулся его плеча ладонью – и тот упал замертво спустя мгновение. Шассер был вооружён иглами с ядом и сейчас использовал именно их, – догадался Тсан, вспомнив, как Варкалис рассказывал Айни, что Шассер – мастер тихого убийства. К ним с криком подбежал возница, умудрившийся избежать огненного ада лишь потому, что, должно быть, ходил отлить в ближайшие кусты. Тсан шагнул в сторону, увернувшись от дубины, просвистевшей у его плеча, развернулся и послал вперёд меч, делая короткий колющий замах локтем. Лезвие скользнуло между нижних рёбер, и возница попятился назад, выронив дубину из рук. Тсан оттолкнул его пинком, снимая человека со своего меча и роняя навзничь, в снег, окрасившийся красным. Он обернулся и увидел, что расстояние между ладонями Варкалиса стало в метр шириной.
– Пройду, – сказал Тсан и двинулся вперёд боком, стараясь не задевать телом или одеждой радужные края перед собой. Ему показалось, что они могут оказаться очень острыми, но не хотелось проверять свою правоту.
Ему навстречу кинулся второй служка, но не добежал. Шассер вынырнул у него на пути и метнул в него свою иглу, на сей раз Тсан успел разглядеть алую шёлковую кисть, вдетую в ушко иглы, смазанной сильнодействующим ядом. Как только игла оцарапала кожу служки, он остановился, покачнулся и свалился на мёрзлую землю. Изо рта его пошла пенная слюна. Тсан перешагнул труп и тут услышал крик Варкалиса:
– В сторону!!
Как ни хотелось ему ослушаться этого крика, Тсан понимал, что с магией не шутят. Он шагнул вбок и прижался к камню, а увидев струю пламени, ворвавшуюся через приоткрытый проход, и вовсе попятился.
Пастор Редален загорелся не сразу. Сперва он сжимал символ своих Врат и читал молитву. Потом схватился за кинжал, который держал в руках, широкий и длинный, испещрённый вязью надписей, молитвой, которую требовалось произносить, принося жертву. Редален забормотал слова молитвы и развернулся, метнулся назад. Его одежды занялись пламенем, запахло палёным, горелым. Тсан увидел, что священник тянется со своим ножом к камню, лежащему на земле. К камню, на котором распростёртый и недвижный лежал Айни!!
Его лицо и волосы оказались испачканы, а вместо причёски теперь на голове был спутанный колтун. У Айни всегда были тонкие и пушистые волосы, приводить их в порядок было сплошным мучением. Обнажённое тело побледнело от холода и даже выглядело окоченевшим. По другую сторону камня монах-южанин лежал на земле, распростёршись ниц.
Тсан в два шага догнал Редалена и замахнулся на него мечом, но Варкалис оказался быстрее. Он выкрикнул что-то грозно и повелительно. Перед глазами Тсана мелькнула радужная пелена. И облепила священника с ног до головы, словно вторая кожа, словно глазурная оболочка на праздничном печёном яблоке. Пастор выпрямился и попытался схватить ртом воздух, сжал собственную шею скрюченными пальцами, выронил кинжал… Варкалис крикнул снова. И на сей раз Тсану показалось, что в округе прогремел гром. Пастор будто сделался меньше. И ещё меньше. Его руки согнулись под странными углами и прижались к бокам, ноги подломились. Кажется, он попытался кричать.
