Текст книги "Вера и рыцарь ее сердца"

Автор книги: Владимир Де Ланге

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Саша резко толкнул икону от себя. Падая, деревянная икона столкнула со столика хрустальную вазу, и та с грохотом упала на пол. Ваза при падении взорвалась на мелкие кристаллики, и эти осколки вазы были необычно красивыми. От внезапного звона разбитой вазы Любочка очнулась, широко открыла глаза и тупо осмотрелась по сторонам. Увидев над собой пьяные лица бывших одноклассников, она неловко одернула юбку, вскочила на ноги и выбежала из спальни, оставив на кровати свои белые трусики. Ее никто не стал догонять, потому что прежде всего предстояло разобраться с нарушителем несостоявшегося группового интима. Как на медведя, парни двинулись на Сашу, а тот, быстро вскочив с кресла, встал в стойку дзюдоиста.

– Ты, сопля в тесте, ты что вазами разбрасываешься! Сам слаб, девку трахнуть, и корешам кайф сорвал! Мы тебя сейчас убивать будем, чтоб ты по чужим компаниям не шатал! – это было последнее, что слышал Саша, потому что гнев затмил его разум, и он приготовился умереть, убивая. Только холодная вода, выплеснутая ему в лицо, привела его в чувство. Сначала юноша не понял, что произошло и где он находиться. Он какое-то время бессмысленно рассматривал кровь на своих руках, стонущих ребят у него под ногами. Перед ним стоял Володя и поливал на его голову холодную воду из алюминиевого ковшика, вытирая полотенцем подтеки крови на лице друга.

За эту «водную процедуру» Саша был благодарен Володе всю жизнь. Его единственный друг не дал ему озвереть окончательно. Холодная вода вернула разум, и юноша пришел к твердому убеждению, что водка может превращать и хорошего человека в убийцу. После той вечеринки никакая сила на свете больше не заставила Сашу выпить хоть каплю алкоголя. Не пить спиртного стало его жизненным кредо, его персональным решением, а до остальных ему дела нет.

– Кому надо, пусть теряют разум от этой водки, а я не буду! – так решил для себя юноша на своем выпускном вечере и свое слово держал.

В тот же год он с успехом поступил в академию города Новосибирска, но учиться его отправили в Красноярск. Красноярский университет славился на всю страну своими исследованиями в области физики и электромагнетизма. Именно, в Красноярске Саше предстояло осуществить свою мечту, стать ученым – физиком, но в Красноярск он приехал с опозданием, потому что сначала он съездил в Ильинку, к дедушке и бабушке на их золотую свадьбу. Его пугала жизнь в незнакомом городе, тем более, что мест в общежитии мест уже не было, а искать съёмную квартиру он не стали вернулся в родную Караганду, вернулся в отчий дом, не с мечом и не на мече, а с белым флагом в руках. Посоветовавшись друг с другом, Римма и Володя не стали вмешиваться в дальнейшую судьбу взрослого сына, ибо время его воспитания прошло.

Вместе со своим верным другом, Володей Коваленко, Саша поступил в политехнический институт. Вернее, Сашу приняли в институт без экзаменов, как абитуриента Новосибирской академии, и он по дружбе сдал вступительные экзамены за Володю Коваленко, которому всегда трудно давались математика и физика.

***

С тех пор прошло три года, теперь и Вера получила аттестат зрелости, а то, что она благополучно сбежала с выпускного вечера, Саша мог только одобрить. Как уберечь ее от зла, он не знал. Саша вел Веру домой и был счастлив слушать ее несусветный лепет о законе Фарадея и об электромагнитных полях. Он был счастлив, потому что с ним Вера была в безопасности. Если честно признаться, Саша совсем не хотел, чтобы его сестра взрослела. Ему нравились ее девичья наивность, преданность своим идеалам и невероятная доброта.

Глава 4

Вступительные экзамены были сданы, но о зачислении в институт говорить было еще рано. Приемная комиссия дала абитуриентам четыре дня отдыха от экзаменационного стресса. Римма решила, что самый лучший отдых для абитуриента – это активный труд на свежем воздухе, и она отправила дочь в дачное «рабство», которое было так знакомо Вере по школьным каникулам. Дача имела в семье Шевченко священный статус, ибо она исцелила маму от болезни сердца, папе давала возможность восстановить свое душевное равновесие, подорванное на ответственной работе, а Веру эта дача полностью порабощала, и физически, и морально. Как часто пробиралась Вера через колючие кусты поспевающей малины, чтобы ягодкой за ягодкой наполнить ведерко, подвешенное на у нее шее. Для полноты ощущения своего бесправного положения, девушка заунывно распевала русские народные песни, как крепостные крестьянки. Вера любила петь громко и с чувством, а если она пела, громко и с чувством, то в ее исполнении печальные напевы звучали особенно убедительно, так, во всяком случаи, ей казалось самой. Ценителей народных песен в ее исполнении в разгар жаркого рабочего дня не было, да и воры, должно быть, старались обходить стороной эту поющую дачу. Иногда Вера доводила себя до слез, чувственно распевая о том, как «извела ее судьбина», не забывая при этом пробовать переспевшие ягодки на вкус.

Трудно сказать, сколько раз за лето, приходилось Вере быть дежурной по даче, когда ночь она проводила под открытым небом, чтобы ни одна капля влаги, сочившейся из дачного крана после поливного дня, не пропала даром, ибо огурцы и помидоры, смородина и малина, со слов мамы, стонали от летней жажды и постоянно просили у нее пить.

Вера любила слушать ночную тишину под мелодию капающей воды, она по слуху определяла, когда наполнялось ведро, стоящие в яме под краном, чтобы вовремя его перелить в бак, над которым разрослась яблоня с ранетками. В этом и заключалась ее ночное дежурство. Стоя на вахте у бака с водой, девушка имела избыток времени представлять свое будущее счастье.

Каждый раз, когда Вера мечтала о счастье, вглядываясь в звездное небо, счастье ей рисовалось в образе танца. Девушка видела себя вальсирующей, в легчайшем белом платье, с короной из звезд на ее голове, излучающей лунный свет. Счастье делало ее невесомой, и в какое-то мгновения Веру охватывало чувство взлета над землей, и, вот, она уже кружится в туманности Андромеды под звуки вселенского оркестра, играющего вальс Хачатуряна. Почему именно вальс Хачатуряна слышало ее сердце? Потому что в этом вальсе оживало то счастье, познать которое ей только предстояло.

Вот и в ту ночь, когда настала очередь Веры дежурить у капающего крана, ее сердце распевало музыку вальса и девушка в танцевальном порыве вскинула руки ввысь, и … они оцарапались о ветки яблони, и тут ничего не поделаешь, ведь ночное волшебство очень коротко по времени, но оно существует. Обычно, ночная прохлада к рассвету пробиралась под утепленную одежду, и девушка начинала дрожать и мечтать только об одном, чтобы поскорее взошло солнце, и вместо фантазий на ум переходили серьезные размышления о жизни.

Вера выбрала профессию детского врача не для того, чтобы продолжить семейную династию врачей, а потому что в старших классах школы ей попалась в руки книга Юрия Германа «Дело, которому ты служишь», она зачитывалась этой трилогией, забывая об уроках и подготовке к экзаменам. Сначала Вера прочла ее залпом, потом – с расстановкой, и теперь она перечитывала какие-то полюбившиеся главы, учась мыслить, как врач, и спасать людей ценой своей жизни, как Володя Устименко. Никакая другая книга в те годы не оказала на Веру более мощного, более судьбоносного влияния, чем эта трилогия. События прозаического романа Юрия Германа были понятны, потому что они происходили не в странах Запада или далекой Америки, а в стране, где она родилась и выросла, в стране, с которой были связаны все ее мечты о честной и достойной жизни. Положительные герои книги упорно трудились, защищали страну от врага, и, тем не менее, до самого эпилога они несправедливо страдали, их обманывали и подставляли, а предатели и отпетые негодяи жили и процветали.

– Неужели, в нашем советском обществе нельзя добиться справедливости? Если это правда, то надо поступать, как Устименко, быть самим собой и делать свое дело, – размышляла над книгой Вера, думая о своем предназначении в жизни. Девушка нимало не сомневалась, что она сама принадлежит к стану хороших людей, но не знала, как можно разделить людей на хороших и плохих в реальной жизни, у которой нет автора, открывающего душу персонажей для читателя.

– Можно предположить, что зло и добро в мире тоже подчиняются закону Ломоносова о сохранении энергии. Ведь энергия не исчезает и не появляется извне, но постоянно меняет свое качество. Значит, зло, как негативная энергия должна в каких-то моментах преобразовываться в добро, в позитивную энергию, и наоборот? Где на Земле существует неизменное добро?.. В монастыре?.. Да, там легче человеку сохранить в себе доброту и быть справедливым к другим, но жить в изоляции, когда в мире происходит столько событий я бы не хотела. … Значит, надо принимать страдания порядочных людей, как плату за их желание быть добрыми? … Если страдания добрых людей неизбежны, то это уже не страдания, а образ жизни. … А, что делать со злыми людьми? Мстить им, как Граф Де Монте Кристо, но разве он устал мстить и разве месть сделала его счастливее? Нет! … Что я могу сделать, чтобы в старости, не устыдиться своих «бесцельно прожитых лет»? Быть честным человеком, верным партии и народу и бороться со злом? … Но для этого надо точно знать, где правда, а где ложь, иначе борьба добра со злом бессмысленна. … Зачем тратить всю жизнь на борьбу со злом, если ему нет начала и конца? Нет, я ошибаюсь, конец злу должен быть. … Это смерть? … Вот быть врачом – это мой единственный шанс быть просто честным человеком и делать свое дело, потому что лечить больного надо независимо от того, добрый он или злой, а лечить детей – это самое благородное дело на свете …

Но тут ее мудрование прервалось само собой, потому что Вере стало стыдно. Она уже давно имела на сердце тайную мечту, которая не была благородной, хотя была и очень желанной. Она хотела уехать из дома, и уехать очень далеко. Осуществление этой мечты могло произойти только в двух случаях, эти случаи были оговорены мамой, и завизированы папиным молчанием. Чтобы уехать из дома насовсем, Вере предлагалось или стать дипломированным специалистом, или выйти замуж.

Первый вариант был ей понятен. Получив диплом, Вера будет обязана отправиться по распределению куда-нибудь на окраину безбрежного Казахстана или, на худой конец, в Китай, но о том, чтобы выйти замуж, Вера задумалась недавно.

Луна застенчиво спряталась за тучку, а звезды засияли ярче, над горизонтом уже угадывался рассвет и ее дежурству подходил конец.

– А, что, если не пройду я в институт? Жить с мамой, работать няней или все-таки попробовать выйти замуж, – продолжала Вера ночную дискуссию сама с собой. – Да и кто на меня посмотрит? Плечи узкие, а бедра широкие. В модные узкие джинсы с такими бедрами, как у меня, мне не влезть. Нет, с моей фигурой, круглым лицом и курносым носом нет никакой надежды привлечь внимание приличного жениха, с которым можно было бы поговорить по душам.

Девушка уже давно разочаровалась в своей внешности, и ее собственное отражение в тусклом старом зеркале на дачной стене не оставляло место для иллюзий. Падающие капли воды безмятежно отсчитывали время. Ночное время приводило думы в логическое завершение, и перед рассветом Вера знала точно, что замуж она выйдет только за того, кому будет навеки верна, а иначе, никогда. Жаль, что свои мечты о будущем рыцаре она не могла доверить никому на свете, особенно маме.

Вера не любила свою маму. Это была аксиомой, не требующей доказательств. Но почему-то ее сердце всегда разрывалось на части, если мама грустила. Даже, если у Веры был повод справедливо обижаться на маму, то все ее обиды проходили, когда та входила в комнату с ведром воды в одной руке и половой тряпкой в другой. Вера не могла допустить, чтобы мама в ее присутствии мыла полы.

– Мама, давай я сама буду мыть пол!

– У тебя нет мамы! – обычно отвечала ей мама, но тряпку после борьбы отдавала, это означало начало их примирения.

Опрокинув очередное полное ведро в бак, девушка привычно погладила ствол яблоньки. Вера, ощутила родство с ней, она помнила яблоньку маленькой веточкой, воткнутой в землю, а теперь яблоня превратилось в раскидистое дерево. Как-то по весне папа подрезал пилой ее толстые ветки, чтобы они не загораживали солнце для грядок с клубникой, и тогда Вера дрожала вместе с деревом, то ли от ее боли, то ли от ее страха, стать неузнаваемой. Впрочем, дрожала девушка и теперь, но больше от предрассветного холода, от которого не спасал даже зимний тулуп. Оставался какой-то час подождать до рассвета, а с рассветом на смену ей встанет папа и он отправит Веру спать на узкую дачную койку, где под подушкой ее ждала новая книга.

***

Книги дарили Вере ощущение причастности к жизни всего человечества. Своих книжных героев Вера ревновала к другим читателям, поэтому она не смотрела фильмы, поставленные по сюжету ее любимых книг, не любила читать программную литературу, которую обязан был прочитать весь класс. Когда на уроке обсуждали произведения классиков, Вера в этих громких диспутах не участвовала. Она очень стеснялась вслух рассуждать о прочитанном, однако, ей нравилось, когда чья-то мысль, шла вразрез с ее мнением.

Илюша был одним из тех, кого слушался весь класс. К десятому классу он стал довольно упитанным юношей, знающим себе цену. Никто не смеялся над его избыточным весом, над его красными пятнами, выступающими на толстых щеках, потому что в нем чувствовались сила и блистательный ум. «Гений!» – решила про себя Вера, когда в своем сочинении, уместившемся на половине тетрадного листа, Илья сумел сформулировать всё то, что она не смогла бы изложить, исписав всю тетрадку.

На вступительном экзамене в медицинский институт Вера писала сочинение по образцу сочинений Ильи, ее литературного кумира. Вера выбрала вольную тему. «Казахстан. Желтая степь и зыбь ковыля. Высокий полет птицы и резвость молодого коня. Казахстан. Земля вольных ветров и протяжных казахских напевов… Мой Казахстан, мой родной и любимый край!» Простота в изложении помогала девушке в борьбе с грамматическими ошибками. Возможно, краткости ее сочинения на вольную тему способствовало и то, что вовремя вступительного экзамена по литературе Вера потеряла сознание.

***

Эти ежемесячные муки Вера научилась переносить стойко. Теряя сознание, она уже готовилась переносить ужасные боли внизу живота, которые сопровождались кровянистыми выделениями на нижнем белье. Менструация являлась со слов мамы стыдом каждой растущей девочки.

– Тебе должно быть очень стыдно, если кто-нибудь узнает, что у тебя на трусах появилась кровь. Смотри, береги свою честь девочки и прячь запачканные прокладки так, чтобы никто их не нашел! – каждый раз говорила мама дочери, когда дочь корчилась от боли при менструации.

Когда месячные пришли в самый первый раз, Вера внезапно почувствовала себя так плохо, что у нее потемнело в глазах. Ей исполнилось всего десять лет, но она на всю жизнь запомнит предобморочный ужас от того, что ее покидало сознание. Вера на стены готова была вскарабкаться, она цеплялась за всё, что попадалось под руки, чтобы не пропасть в небытие. … Это безумие продолжалось, пока не вмешалась мама.

– Тебе что, соль под хвост насыпали? Прекрати сейчас же вести себя, как невоспитанная кошка. Лежи смирно! Запомни, тебе никто не сможет помочь. Это нормальный процесс, который надо перетерпеть, потому что ты становишься женщиной. Учись терпеть боль тихо!

После этих слов Вера сразу успокоилась и приготовилась к смерти. Она смиренно лежала на спине и училась разумом контролировать свой созревающий организм. Сначала стали проходить тошнота и головокружение. Потом, когда темнота в глазах прояснилась и Вера вновь увидела солнечные блики на стенке, то ее стала терзать беспощадная боль в низу живота. Девочка представляла себя «молодогвардейцем» на допросе и даже радовалась, что ей не доверили никакого государственного секрета. Постепенно боль приобретала волнообразный характер и с каждой новой волной уменьшалась, а через несколько часов Вера почувствовала себя так хорошо, словно она родилась во второй раз…

***

Так вот, во время вступительного экзамена по литературе, который проходил в аудитории, похожей на амфитеатр, Вера вежливо предупредила своих соседей по скамейке, чтобы она скоро упадет в обморок, если не пропустят ее к выходу. На ее просьбу никто из экзаменующихся не обратил внимание, и Вере пришлось упасть в обморок прямо за партой. Очнулась она в кабинете доцента, и, перетерпев все причитающиеся ей боли своего женского созревания, Вера за оставшиеся полчаса до окончания экзамена дописала сочинение и получила отличную оценку.

***

– Вера, с добрым утром. Я уже, иди в домик, поспи немного! – прокричал папа, направляясь в туалет, и девушка, забыв все свои мысли, отправилась спать. Но спала она недолго. Яркое солнце через окошко било по глазам. Вера, проснувшись, не могла залеживаться в постели, потому что ее сердцем владела тревога за результаты ее вступительных экзаменов в мединститут.

Увидев гуляющую по даче Веру с книжкой в руках, Римма тут же отправила дочь на сбор ягоды. Пока родители ковыряли лопатами навозную кучу, отделяя коровий перегной от конского. Вера пробиралась через колючие ряды малины, и на ее шеи болталось ведерко для сбора ягод. День обещался быть жарким и скучным.

– Здравствуйте, вы меня не ждали, а я к вам в гости пришла.

С подобным оптимизмом могли приветствовать дачников или дедушка Мороз, или тетя Инна, мамина дальняя родственница. С приходом этой спортивной женщины весь распорядок дачного дня нарушился.

Мама кинулась на кухоньку накрывать стол, папа взялся за свежую газету, устроившись на стуле под сиренью, а Вера вылезла из малины, оставив свою романтическую историю о ее встрече с самоотверженным и великодушным рыцарем без счастливого конца, но она рано радовалась, потому что тут же была заслана мамой в кусты красной смородины, на помощь тете Инны.

– Тетя Инна, пойдемте собирать красную смородину, пока мама не приготовит обед. Только возьмите этот маленький стульчик и то желтенькое ведерочко. Готовы? Теперь надо постараться добраться до тех кустов смородины, что растут у забора, не поломав картофельные стебли. Нам с вами придётся прыгать по дощечкам, разложенными мамой по картофельному полю. Честно сказать, то урожай красной смородины мог бы быть и похуже.

Последнюю фразу Вера сказала по себя, она не любила собирать красную смородину, но гостям надо помогать, особенно такой гостье, какой была тетя Инна. Тетя Инна была необычной женщиной. Она напоминала Вере переросшего подростка, который слегка сутулился из-за своего высокого роста. Ее широкий сарафан свисал до щиколоток и не мог скрыть худобы его хозяйки. Прямые тонкие волосы гостьи находились в свободном парении и чуть прикрывали ее обгорелые веснушчатые плечи. Вся красота маминой родственницы сконцентрировалась на той шикарной геологической панаме, которая зонтиком покрывала ее голову.

Тетя Инна в прошлом была геологом, она бродила по свету, ища земные сокровища, потом она между походами родила двух девочек, которые долгое время находились под присмотром бабушки и дедушки. Когда бабушка умерла, то тетя Инна с семьей осела в Караганде, и стала преподавать геологию в политехническом институте, а Веру она удивляла неправильностью своих жизненных позиции.

***

Первый раз, тетя Инна появилась в семье Шевченко несколько лет тому назад, поздним зимним вечером. Вера тогда училась в седьмом классе, и первое, что бросилось в ей глаза в облике гостьи, было то, что она была одета в демисезонном пальто, когда на дворе мела январская пурга.

Надо сказать, что Римма очень обрадовалась приходу тети Инны, которая приходилась ей дальней родственницей, а родство, хотя оно «на воде с киселем», дорого стоит. Для гостьи был накрыт на кухне стол, за едой вопросы задавались только Риммой, и к окончанию позднего ужина Верина мама имела полное представление как о самой Инне, так и обо всех членах ее семьи.

Тетя Инна оказалась бедной родственницей, неудачно вышедшей замуж и имела неженскую специальность геолога. Римма очень жалела свою родственницу, но в гости к ней не ходила, а проявляла свои родственные чувства на своей территории, организуя обеды, после которых ее бедная родственница уносила домой полные сумки с продуктами. Зато Вера пользовалась неизменным гостеприимством своей новой родни и пользовалась им на всю катушку. Тетя Инна жила в многоэтажном доме, во дворе которого располагалась Верина музыкальная школа. Это соблазняло Веру вместо уроков музыки проведывать тетю Инну и ее дочерей, что было гораздо приятнее, чем мучить себя пением по нотам или игрой гамм на пианино.

Вере частенько приходилось обманывать свою учительницу по специальности, придумывая разнообразные причины своих пропусков и опозданий на урок, ибо к обучению музыки она относилась с прохладцей, ведь и само музыкальное образование было нужно только ее маме, и только для того, чтобы у девочки не оставалось свободного времени на всякие глупости.

Музыкального таланта у Веры не было, петь по нотам она стыдилась, потому что от собственного пения у нее самой резало слух, а для успехов в игре на фортепиано нужно было имеет силу воли, а у девочки не хватало силы воли даже на выполнение домашних контрольных по математике. Только потому, что она не могла пойти против воли своей мамы, ей пришлось из года в год обучаться музыке.

Как-то раз, учительница по специальности, такая молодая и милая, взбунтовалась. Это случилось, когда на улицах зазвенела первая капель. Не успела Вера произнести до конца замечательное оправдание своего очередного опоздания, как Мила Ивановна разразилась неподдельным гневом.

– Боже мой, как мне надоели твои приключенческие рассказы, из-за которых ты срываешь наши уроки! Эти сумасшедшие истории отравляют мою жизнь! Неужели, так трудно просто извиниться! Неужели, нельзя понять, что ты постоянно заставляешь себя ждать, и это страшно надоедает. А я всё равно терплю твой обман и всё продолжаю тебе верить! До каких пор, ты будешь весть так по-хамски со мной!

Внезапно Вера увидела себя глазами Милы Ивановны. То, что ей казалось хорошим тоном и успешной изворотливостью, выглядело со стороны наглостью и глупой бравадой.

– Мила Ивановна, извините меня. Я опоздала без причины.

Вера не стала рассказывать учительнице, что совсем забыла о времени, пока обедала у тети Инны, и из уважения к бедности ее семьи она вычерпала из узорной плошки всю подсоленную жидкость с маргарином, которая называлась супом. Однако, это никак не оправдывало Веру перед Милой Ивановной.

Увидев себя в таком неприглядном свете, девочка вдруг почувствовала ответственность за свои нехорошие поступки и решила искупить их усердием к урокам по музыке. Верина игра на пианино, чем очень злила ее брата. Отстаивая свое право на тишину, Саша кидал крышку инструмента прямо на пальцы сестры. но та не сдавалась, а вновь играла гаммы, этюды и произведения знаменитых композиторов. Успех превзошел все ожидания: Вера, единственная ученица из класса Милы Ивановны, которая прошла на областной музыкальный конкурс юных пианистов!

Заключительный конкурс должен был определить, кому из девочек и мальчиков выпадет удача играть на концерт финалистов. Все конкурсанты сидели в большом зале, ожидая своего выхода на сцену, каждый из них систематически вытирал свои музыкальные нервные пальчики шелковистым белым платочком, что со стороны казалось выполнением особого ритуала для посвященных. Музыкально одаренные ребята с опаской поглядывали друг на друга, выискивая среди своих сверстников возможных конкурентов. Вера понимала случайность своего участия на конкурсе, и она не имела белого носового платочка, а ее пальцы были не тонкими и длинными, а короткими и мягкими, поэтому она чувствовала себя в этой музыкальной компании «гадким утенком».

Наконец, Веру пригласили в академический зал. Там на огромной сцене возвышался настоящий концертный рояль, и за этим черным роялем играл свою программу черноволосый маленький мальчишка. Ему удалось с удивительной легкостью, в темпе ручья, сбегающего с горы, исполнить этюды Черни, и его успех невероятно вдохновил Веру. Выйдя на сцену, девочка попробовала сыграть в этом же темпе сначала Баха, потом – Бетховена, и уже играя Шопена, поняла, что провалилась. Последним обязательным произведением ее программы был ноктюрн Кулдуса Кужамьярова. Эта ночная песня казахского композитора должна была стать лебединой песней в ее музыкальной карьере. После своего выступления Вера вернулась в зал ожидания, ее возвращение было встречено высокомерным равнодушием. После такого исполнения Бетховена и Баха для одаренных конкурсантов Вера уже не представляла никакого интереса.

– Никому и в голову не пришло мне посочувствовать. Как можно исполнять душевную музыку, когда в душе ее исполнителей нет сострадания к тем, кто менее талантлив, – думала Вера, когда в одиночестве брела в свой музыкальный класс.

Устроившись на подоконнике, рядом со стареньким пианино, Вера обреченно рассматривала набухшие почки сирени, но весна уже не радовала ее: она подвела свою учительницу, и у нее не было белого кружевного платочка, без которого даже плакать было как-то несподручно. Когда ее учительница Мила Ивановна влетела в комнату с поднятыми кверху руками, огорчение Веры перешло в страх. «Будет бить?» – пронеслось в голове девочки.

– Кто играет Баха, словно танцует кадриль?!

– Я, – покорно отвечала Вера.

– А Шопен, в чем провинился Шопен, что ты играла его прелюдию, как играют только на похоронах?

– Ни в чем, – тихо произнесла девочка.

– Если бы я не знала, кто такой Бетховен, то я бы подумала, что что сонату в твоем исполнении писал пьяный человек, за которым гнались голодные псы!

– Я знаю, и мне стыдно! – Верина голова опустилась еще ниже.

– Зато я не знаю, почему ты прошла на областной концерт, как моя самая одаренная и перспективная ученица! – глаза Милы Ивановны сверкали.

– Ноктюрн в твоем исполнении звучал так жалостливо и проникновенно, что покорил сердца всего жюри! Жюри признало в тебе талант!

– Но мне никогда не сыграть этюд Черни так, как играл его худенький мальчик, что выступал передо мной!

– Забудь и Черни, и мальчика. Этот мальчик не прошел. А мы к следующему конкурсу подготовим вариации на тему Паганини!

С улыбкой до самых ушей проходила Вера в вестибюле мимо рано своих соперниц. Немногие прошли на финал, и Вера была одной из этих немногих. Сразу после своего музыкального успеха Вера отправилась в гости к тете Инне, где ей всегда были рады. Ей нравилось быть своей в этой странной семье. Хорошее настроение всегда царило в этой семье. В холодильнике почти никогда не было мяса и сливочного масла, зато у дочек тети Инны были настоящие краски и мольберты для рисования. Их замечательные рисунки украшали все стены квартиры, так как они учились в художественной школе при Дворце пионеров, и Вере было стыдно даже брать карандаш в руки в их присутствии. Выходные платья девочек были перешиты из старой одежды самой тети Инны, зато они брали частные уроки английского языка, а цены за уроки были непомерно дорогими даже для Вериных родителей. Всегда помятый, пьяненький и глупенький муж тети Инны жил сам по себе, как бы отдельно от семьи. Зато добрая тетя Инн ходила со своими девочками в походы, ставила домашними театральные представления и занималась изготовлением бесполезных поделок. Одним словом, эта удивительная семья жила беззаботно и весело, кроме ее короля.

Королем был папа тети Инны, и он жил в маленько закутке без окон, которая вмещала узкую кровать, приставленное к ней старое кресло и маленькую табуретку, которая стояла напротив кресла. Одна стена спальни была застеклена и выходила в зал, а три другие стены были от пола до потолка заставлены книжными полками. Книги в старинных переплетах стояли в терпеливом ожидании, когда их возьмет в руки хозяин и будет задумчиво перечитывать, страницу за страницу.

Отец тети Инны не участвовал в активной жизни семьи. Он, как старый король на престоле, сидел в своем кресле и по-королевски выслушивал родных и понимающе кивал головой. Седой король без слов, одним взглядом мог одобрить человека или заставить его сгорать от стыда. Это Вера почувствовала на себе, она никогда в своей жизни не встречалась с человеком, умеющим так умно молчать. Необыкновенные глаза был у отца тети Инны, в них таилось знание, недоступное обычным людям и у Веры возникало чувство, что этот король без короны и королевских реквизитов может читать ее мысли и сердечные тайны, но не спешит об этом сказать, потому что это не является главным, а то, что является главным, знать Вере было еще не положено. Его спокойная мудрость не отпугивала девочку, а, наоборот, притягивала и ей очень хотелось, раскрыть тайную родословную этого молчаливого человека, который и в старости может быть таким величественным.

Девочка нередко замечала, с какой любовью смотрел «король» на свою взрослую дочь, хранящую в семье уют и маломальский достаток, и как заботливо приглядывал он за своими веселыми внучками, совсем не похожими на своего деда. Иногда, Вера замечала в его глазах безграничную печаль. Она не понимала происхождения такой тяжелой печали и пыталась развеселить «его королевское величество» своими историями из школьной жизни, а за это дедушка разрешал Вере брать домой очень редкие книги. Однажды, когда Вера пришла за очередной книгой, «король книжной спальни» задал ей странный вопрос: – Скажи-ка мне Верочка, а кто создал землю и небо?

– Земля – это планета, это остывшая звезда, а небо – это атмосфера …, которую никто и не создавал, наверное.

– А как появились звезды?

– Мы это еще не проходили. Что звезды могут остывать и падать, это я знаю, но откуда они появились, я, честное пионерское, не знаю.

Тут Вере стало стыдно. Она сидела на табуретке и от неловкости прикусила нижнюю губу. «Книжный король» не стал на нее сердиться. Он открыл лежащую у него на коленях толстую книгу и стал читать девочке слова, которые казались ей пришедшими из другого мира. «В начале, сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош…». В этот момент Вере показалось, что в темную спальню вошел необычный свет, открывающий тайну тайн всего мира. Об этой тайне еще никто не знает, и ей одной выпала честь быть в нее посвященной.