Текст книги "Вера и рыцарь ее сердца"

Автор книги: Владимир Де Ланге

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

К алтарю шли парами. Ронни держал нежную руку Герды в своей крепкой мальчишеской руке. Одет был мальчик в строгий темно-синий костюм с короткими брюками и белыми гольфами, а Герда красовалась в бальном кружевном белом платье. Она светилась, как прекрасный ангел. Ронни еще никогда в жизни не видел живого ангела.

Ангелы, изображенные на картинах и на стенах в церкви, казались ему ненастоящими, потому что они, имея крылья, не могли летать, а девочка, вложившая свою руку в его ладонь, крыльев тоже не имела, но двигалась по-ангельски. Герда была выше Ронни и гораздо крупнее, чем он. На ее пухленьком личике светились живые светло-коричневые глаза, и курносый нос весело задирался кверху. Ронни и Герда торжественно шли по ковровой дорожке, постеленной в центральном проходе между рядами церковных стульев. В тот день в церкви не было пустых мест, и все прихожане с умилением смотрели на проходивших мимо детей. Пастор, одетый в сверкающий золотом балахон, ждал причащающихся у алтаря.

Двумя пальцами поднимал он круглый сухарик кверху, чтобы он был виден всем присутствующим в здании церкви, а потом вкладывал его в рот детям, напоминая, что они едят тело Христа. Это был прекраснейший момент в жизни Ронни, момент, когда он был по-настоящему счастлив.

После таинства причастия детей поздравляли пастор и дьяконы, родители и родственники. Завершался праздник чаепитием с белоснежным бисквитным тортом, украшенным розовыми кремовыми розочками. И Ронни был рад, что сидел рядом со своей любимой девочкой и, что на этот раз, с ним не приключилось то, что произошло на с ним на первом причасти, когда ему исполнилось семь лет. Ведь во время своего первого причастия его стошнило, прямо у алтаря.

Сначала все шло своим ходом, к алтарю его вел за руку крестный, Маленький Франц. Дед сжимал руку внука в своей сухой крепкой руке и не заметил, что с каждым шагом по направлению к алтарю тот всё больше бледнел. Маленький Франц сам не ходил в церковь, но в этот раз он решил исправиться пошел на службу ради Ронни. Когда мальчик пожаловался, что его сильно тошнит, дед успокоил его, пообещав, что все скоро закончиться и что его тоже тошнит от всей этой кутерьмы. Перед причастием полагалась исповедь, на исповедь мальчик пошел без деда.

– В чем ты согрешил, дитя мое? – спросил Ронни дьякон.

– Я не грешил, – честно признался Ронни и думал, что теперь его похвалят, но дьякон приоткрыл занавеску в окошке и с любопытством посмотрел на «безгрешного» мальчика. В столь торжественный момент своей жизни Ронни не мог соврать. Он всегда говорил правду и ничего не брал без разрешения.

– Бедная заблудшая овечка, – вздохнул священник и продолжил поучительно: – Теперь вспомни, что ты учил на уроке богословия, и теперь скажи мне, сколько раз ты соврал или украл.

Ронни молчал, и тогда его уже нестерпимо тошнило, теперь уже от голода, ведь на причастие не приходят сытыми.

– Господин, мне папа запретил врать и красть, когда я был еще маленьким.

– Сын мой, тебе надо много говорить, а надо сознаться, а иначе праздник причастия для тебя не состоится.

– Ну, хорошо. Я один раз соврал.

Ронни опять не врал, потому что был уверен, что сейчас он первый раз говорит неправду.

– Именем Иисуса прощается тебе этот грех!

Это первое причастие закончилось для Ронни и его семьи настоящим позором. После того как мальчик проглотил сухарик, данный ему пастором у алтаря, его тут же вырвало прямо на брюки деда. Валентина стала платочком вытирать сначала брюки отца, а потом и ковровую дорожку перед алтарем. Франц бубнил себе под нос ругательские слова, а Ронни, почувствовав себя лишним, убежал на улицу.

На втором причастие мальчик не подкачал, он уже имел слишком много грехов, чтобы все грехи перечислить на исповеди, и очень хороший аппетит, чтобы съесть дополнительный кусок пышного бисквитного торта, сидя рядом с девочкой своей мечты, которую звали Гердой. Герда была дочерью директора сосисочной фабрики, и Ронни надеялся на встречу с ней, но с переходом на работу в транспортный цех, его сердце освободилось от ненужных надежд.

Работа грузчика в транспортном цехе недолго радовала Ронни, шофера не признавали его своим, считая, что он директорский любимчик. Иногда, его высаживали из машины на пути к месту погрузки, а на обратном пути забирали, то есть в труде грузчика нужды не было. Ездить по городу с недружелюбным водителем грузовика быстро надоело, время в поездках тянулось дольше обычного и то, что теперь Ронни стал получать не семь центов в час, а десять, радовало только его маму.

Как-то раз машина заехала не в магазин, а в чей-то частный дом, где была выгружена часть товара. На недоуменный взгляд Ронни шофер глухо проговорил: «Не болтай лишнего пацан, а то твой папка плакать будет». Кому понравиться такие угрозы?

А тут, как нельзя кстати, Ронни познакомился с бригадой строителей.

По дорогу на работу было начато строительство многоэтажного дома. Каждое утро и вечер проезжал он мимо стройки, и вскоре его весело окликали строители, приглашая сделать перекур. Ронни останавливался, раскуривал сигаретку и, иногда, забавы ради, юноша подносил на этажи то бадью с бетон, то кладку кирпичей.

На стройплощадке с раннего утра звучало радио, сообщая прохожим последние новости, точное время, принуждая жителей соседних домой весь рабочий день слушать популярную музыку под бойкий перестук мастерков. Ронни радовался новому общению, тем более, что работа грузчиком в транспортном цехе ему порядком наскучила. Оказалось, что поднять наверх все сорок два кирпича, аккуратно сложенные на маленькой узкой дощечке, было необычно интересно, для этого требовалось виртуозность и мастерство.

– Сколько тебе платят на фабрике? – спросил его, однажды, бригадир строителей.

– Десять центов в час, – ответил юноша.

– Я буду платить тебе все тридцать. Что, согласен у меня работать?

– Хорошо, я поговорю с мамой.

«Тридцать центов в час» были магическими словами для Валентины, и она тут же согласилась отпустить сына поработать на стройку. Только Альфонс, вздохнув, сказал: «Сын, на фабрике работа под крышей, а на стройке – круглый год под открытым небом». Но это как раз было то, чего хотелось самому Ронни, работать под открытым небом, и теперь опять отправился в вечернюю школу, чтобы учиться на мастера-строителя.

Со временем банда «бункерских крыс» стала распадаться. Это происходило само собой, потому что мальчики и девочки взрослели, они создавали семьи, рождались дети.

Дружба Раймонда с Ронни продолжилась и после распада банды. Раймонд учился уже в высшей школе, а Ронни работал на стройке и учился на строителя. Когда у друзей выдавались свободные дни, они встречались и весело проводили время, придумывая различные авантюры. Ронни часто навещал своего друга у него дома, и был знаком с его отцом.

Отец Раймонда, худой и мрачный, был вечно недоволен женой и сыном, своей работой и своим соседом, своей страной и своим правительством, всем миром и даже самим собой. Завидев Ронни, он шел ему наперез, чтобы отчитать его за участие в банде «крыс», а когда друзья покинули банду и стали заниматься мотоциклами, то он принялся пилить их за то, что они впустую тратят свое молодое время на глупости, вместо того чтобы подыскивать хороших невест. Друзьям же было не до невест, они вместе готовились к службе в армии, укрепляя свою молодецкую силу в соревнованиях на выносливость и крепость мышц. Они часто ездили на велосипедах в другие города и на спор поднимали тяжести, а со временем облюбовали для своих спортивных игр высокий старый амбар

Когда-то деды Раймонда хранили в этом амбаре сухое сено, а теперь друзья оживили это огромное сооружение, превратив его в армейский полигон. Ронни и Раймонд взбирались на балки амбара и ходили по ним под самым потолком, подтягивались на дверях и залезали на высокую крышу. В армии солдату требовалась выносливость и хорошая физическая подготовка, на крыше амбара ребята проверяли себя на смелость. После дождика балки были скользкими, но это не остановило юношей. Ронни упражнялся, легко пробегая по краю крыши, но, как раз он поскользнулся, и полетел головой вниз. Ястребом летел юноша с четырехметровой высоты амбара, но для того, чтобы не для того, чтобы схватить добычу, а для того, чтобы встретить свою неминуемую смерть. Пикируя головой прямо в землю, он интуитивно вытянул полусогнутые руки вперед, оттолкнулся ими от земли, как кошка при падении, потом перекувыркнулся в воздухе и встал на ноги, живой и невредимый. Ронни еще не успел опомниться от этого головокружительного прыжка, как на него налетел отец Раймонда.

– Эл-ла, что это ты учудил? … (подзатыльник). Это тебе не натовский полигон, а наследный фамильный амбар! (подзатыльник). Захотелось убиться насмерть, так прыгай себе с церковной башни, там тебе крест сразу в землю воткнут, а амбару от ваших выкрутасов одни убытки.

Что-что, а подзатыльники старый земледелец отвешивал юноше удальски. Подошел Раймонд, который издалека видел, как его друг пикировал с амбарной крыши, и теперь смотрел на друга, как на пришельца с того света. Увидев своего сына, хозяин амбара еще больше разгорячился.

– Вот еще один варвар явился, ядрёный миллиард! От ваших развлечений амбарная крыша в дырках, как решето! Амбару-то уже все сто… сто… сто шестьдесят лет набежало, а вы тут распрыгались. Прямо, как Мэри Поппинс без зонтика, разлетались. Я тебе Ронни, лучше метелку в зад воткну, чтобы разбег был хороший, а то…

Теперь подзатыльники старого ворчуна получали уже оба друга по очереди, и это было очень смешно. Сначала юноши пытались хранить серьезность, как-никак, отец Раймонда, как-никак пожилой человек, но надолго их не хватило, и они расхохотались, а старик обиделся, махнул на ребят рукой и поспешно удалиться домой, в надежде найти жену, которая никогда не перебивала его на полуслове.

Подходило время призыва в армию. Раймонда должна была провожать на службу Элла, а у Ронни никаких привязанностей не было, если не считать Ингрид, которая жила по соседству. Как-то Ингрид позвала его к себе, чтобы починить кран, когда ее мамы дома не было. Ронни быстро справился с задачей, и хотел было уйти домой, но девушка осторожно взяла его за руку и, прикрыв ресницами глаза, поцеловала крепко в губы. Затем робко прижалась головой к широкой груди юноши, и ее руки сомкнулись на его шее. Ронни почувствовал упругость девичьей груди и легкое дрожание ее худого тела, и ему было хорошо оттого, что девушка сама увлекала его. Предательство Диан, поцелуй проститутки и бесплодное мечтание о Герде были тогда единственным любовным опытом Ронни в отношениях со слабым полом, поэтому он безропотно дал девушке увести себя к розовой кровати.

Когда Ронни осознал, что случилось в эти полчаса в доме его соседки, он принял твердое решение жениться. Ингрид была старше Ронни на пять лет и не ожидала такого быстрого успеха от своей игры. Победа, к которой они с мамой так хорошо подготовились, наступила слишком легко. Мама девушки работала на улице, знаменитой высококлассными проститутками, и знала способы, как найти подходящего жениха для дочери. Ронни был перспективным женихом: богатым наследником и очень покладистым пареньком с хорошей репутацией. Но мама девушки не учла одного, что ее дочь была совсем не готова стать женой и матерью. Ее влекло совсем другое искусство. Ей нравилось искушать мужчин своим телом, испытывать власть над ними, приводить их в чувственный трепет и получать за это большие деньги, не ожидая подачек или мистического наследства.

Де Гроте этого не знал, иногда, он приходил к соседке в гости, съедал принесенный ей в подарок шоколад, ремонтировал ее велосипед, и все, продолжения не было. Как-то раз Ронни решил проехаться со своей девушкой до магазина, но к магазину он приехал один. На обратном пути он нашел Ингрид, которая плакала, сидя у канавки, но кто виноват, что она умудрилась свалилась с мотоцикла, и на этом их пути разошлись. Ронни ждала служба в армии, а Ингрид захотела пойти по стопам матери.

– Все женщины продажны, – подытожил Ронни и забыл о женщинах на целых два года. Для Ронни Де Гроте пришло время стать мужчиной.

Глава 2

– Ронни, ты опять хочешь отличиться. Скажи мне, зачем надо всегда на рожон лезть? Мы же не дети дикарей, чтобы идти в самое пекло событий, чтобы чужой жар собственными руками разгребать! В спецназе служат те, кому жить надоело, а жизнь, как там не крути, прекрасна! Ты мне скажи честно, как другу, во имя чего ты собрался героем стать? – допытывался Раймонд, а Ронни всё медлил с ответом.

Друзья сидели друг против друга в купе поезда, а за окном мелькали ухоженные поля, по которым не спеша бродили то откормленные коровы, чье вымя чуть ли не волочилось по земле, то ленивые барашки на зеленых полях сочной травы, то статные кобылицы, за созерцание которых можно было брать немалые деньги.

Это был не просто очередной день недели, это был день, когда королевство Бельгии призвало своих сынов на службу своему отечеству. С утра до вечера друзья проходили в Брюсселе всевозможные медицинские тесты на пригодность к службе в армии и на то, чтобы с минимальным риском для здоровья распределить новобранцев по родам войск. Теперь, когда все тесты были пройдены, они возвращались домой, мысленно готовясь к грядущим переменам.

Подъезжая к пригородам Антверпена, Ронни перестал смотреть в окно и посмотрел на друга с хитринкой.

– Раймонд, ты меня спрашиваешь, зачем я записался в спецназ, я подумал и так скажу тебе, по-мужски. Я записался в десантники, чтобы понравиться твоей Элле! … Э, не кипятись, … тут ничего не поделать, нравятся Элле десантники!

– Скажешь тоже, – обиделся Раймонд, но вида не подал.

Надо сказать, что Ронни сам не задумался над вопросом, почему хотел стать десантником.

С утра он очень тревожился, что при обследовании врачи могут обнаружиться тот порок сердца, из-за которого ему доктором были противопоказаны физические нагрузки. Только тогда, когда все тесты были сданы, и он прошел медицинский отбор, то ему стало поспокойнее на душе. Вместе с другими призывниками Ронни ожидал своей очереди прохождения заключительного собеседования с капитаном, имеющий всю информацию о медосмотре и власть распределять молодых призывников по различным родам войск.

Раймонд был вызван в кабинет капитана одним из первых, и был доволен тем, что служить ему предстояло рядовым пехотинцем, главное всего один год. За часы ожидания, Де Гроте вычислил порядок вызова призывников к капитану. Ребята вызывались не в алфавитном порядке, а по качеству пройденных тестов, то есть самых подготовленных ребят оставляли «на потом». Этот факт действовал очень обнадеживающе, де Гроте был вызван к капитану на собеседование, когда в зале ожидания оставалось всего два человека.

– Та-а-к, Де Гроте Ронан, – протянул нараспев капитан, – что мы имеем в твоем случае? … Здоровье у тебя, Ронан Де Гроте, отменное. … Физические нормативы сданы на «суперотлично». И тест на интеллект зашкаливает. IQ 165 – это совсем неплохо, при нормативе в 80-100. Или произошла ошибка?

– Дважды проверяли, господин капитан! Первый раз IQ был 163, как у господина Альберта Эйнштейна, – ответил польщенный юноша.

– Так, хочешь ли ты, наш «Эйнштейн», учиться в офицерской школе?

– Среднее образование получил в вечерней школе, поэтому для офицерской школы не гожусь.

– Почему же ты не доучился, Де Гроте? Или нужда была? Или лень одолела?

– Нет, господин капитан. Школьные программы подготовлены для примерных мальчиков и девочек, которым всё равно, что учить, лишь бы учиться. Диплом об окончании средней школы для них есть свидетельство хорошего поведения и примерной успеваемости, но этот диплом ничего не говорит о способности и умении выпускника применять знания на практике. Я убежден, что в школе нужно учить тому, что пригодится человеку в жизни, и учить по способностям, потому что учиться впустую – это тратить бессмысленно то драгоценное время жизни, которое человеку отмерено богом.

– Если ребенка с малолетства не учить мыслить, то мы получим общество неандертальцев, которому все равно, живет он или нет! Любая учеба делает человека всесторонне развитым, чтобы ему не изобретать колесо дважды. Вот, ты, Де Гроте, например, что-нибудь изобрел?

– Велосипед с динамо-машиной, когда мне было 17 лет.

– И что?

– Батарея от старой машины оказалась слишком тяжелой, чтобы его возить в велосипедной сумке.

– Вот, видишь, не учился в свое время, так уже без тебя батареи с монету изобрели. Так, что человек – это тебе не консервная банка, что заложишь, то и получишь, учиться человеку надо развиваться, а диплом, хоть и бумажка, а цену имеет, когда на работу будешь устраиваться.

– Имею дипломы строителя, техника, механика.

– Пойми, умник, как человек без души – труп, так и десантник без знаний и характера – портянка. Ну, Де Гроте, ты где сам хочешь служить?

– Я хочу служить в команде Паракомандо! – не раздумывая, ответил Ронни. Капитанские густые брови удивленно вскинулись вверх.

– Почему именно в десантных войсках особого назначения?

– Хочу служить родине в самых элитных войсках, господин капитан!

– Вот, оно что! Значит Красный берет хочешь носить? В школе Паракомандо учат офицеров, там надо не только силу и мужество иметь, но и знания. Потянешь?

– Я справлюсь, имею характер!

Этот разговор с капитаном не выходил из головы, а когда во время обратной дороги домой и Раймонд задал ему тот же вопрос, что и капитан, то Ронни задумался над ответом, хотя и подшутил над другом.

Раймонд перед призывом в армию мог похвастаться дипломом высшей школы, а последнее время в его разговоре стали появляться снисходительные нотки. Ронни видел, что обидел друга, когда проигнорировал его вопрос и решил исправиться. На перроне в Антверпене он протянул ему руку для перемирия, Раймонд руку пожал и опять попытался повлиять на своего друга, не шутить так со своей судьбой.

– Все шутишь, Ронни. С Эллой мы помолвлены, да, и со свадьбой надо поторопиться, ведь она находиться в положении. Надеюсь, что мне дадут увольнение по поводу рождения моего первенца, но дело не в этом. Ронни, пойми, война окончилась восемнадцать лет назад. Зачем ее нужно выдумывать в мирное время? У тебя уже есть дипломы электросварщика, строителя и механика. С твоим опытом строителя и гаражиста, ты можешь в армии отслужить, как у Христа за пазухой, а ты поперся в Паракомандо, да, еще добровольцем, – это очень неразумно. Это тебе не через дырки в дедовском амбаре прыгать. Говорят, что единицы получают красные береты, а требования к новобранцам там просто изуверские. А вдруг ты не выдержишь? … А? Тогда всю дальнейшую жизнь будешь чувствовать себя неудачником. Зачем тебе это надо?

– Знаешь, Раймонд, как ты сейчас так похож на своего отца, только в его молодые годы. А я, как посмотрю на тебя, то родителя твоего вспоминаю, и мне делается стыдно. Почему? Это я елку на вашем газоне в прошлое рождество срубил, уж больно красивая она была, никому не нужная. Можешь ли ты поверить, что я срубил ее не нарочно, а по зову сердца?.. Нет? Вот и отец твой мне не поверил, хотя я извинялся. … Служить пехотинцем не мой удел, так что ты отдыхай, а мне предстоит еще пройти отборочные тесты, чтобы стать Паракомандо, и я их пройду! Обещаю, приду домой с красным беретом и твоему отцу плакучую иву перед домом посажу. Ива дерево лиственное, на него никто с топором зимой не кинется.

Друзья простились, как хорошие знакомые и разошлись по домам.

Через месяц после этого разговора, в дом Де Гроте пришло заказное письмо на имя Ронан Мария Альфонс Де Гроте, оно было из министерства вооруженных сил страны. Вечером, после работы, Альфонс передал нераспечатанный конверт сыну. В конверте лежало официальное уведомление, что Ронан Мария Альфонс Де Гроте обязан прибыть в расположение воинской части в Брюсселе, для прохождения службы в войсках специального назначения.

– «Паракомандо»? Ты захотел служить в «Паракомандо»? Почему ты выбрал службу в именно в этих войсках?.. Или, сын мой, друзья тебя, как младенца, уговорили за стаканом крепленого пива, или, может быть, немцы под ружьем вели?

Альфонс в недоумении смотрел на сына, а тот отвечал отцу уверенно и четко.

– Папа, я действительно хочу стать десантником, и не простым десантником, а десантником в самых элитных войсках страны. Если служить родине, то служить там, где труднее всего, и так, чтобы быть лучшим.

Альфонс одобрил сына своим молчанием, и это было для Ронни больше, чем похвала. Ронни не выполнил еще ни одного задания, не имел еще права носить на голове красный берет, зато он твердо знал, что не отступит от цели и станет лучшим из лучших десантников команды специального назначения, потому что его поддержал отец.

2 августа 1963 года за спиной Ронни закрылись тяжелые ворота в расположении «school-companie», где ему предстояло выдержать все поставленные командиром задачи и не сойти с дистанции, чтобы его юношеская мечта осуществилась. Кандидатов в «Паракомандо» набралось три отряда, по тридцать новобранцев в каждом. Через четыре месяца учебы в каждом отряде осталось по десять-двенадцать человек, и оставшихся новобранцев объединили в один отряд.

Тренировки проходили до полного до изнеможения. Выполнение учебно-боевых задач требовало от каждого курсанта напряжение не только всех его физических сил, но и силы воли, чтобы побеждать при любых условиях. Иногда, учения проходили в экстремальных условиях, превышающие человеческие возможности, но вопрос, зачем себя надо так истязать, чтобы стать офицером Паракомандо, никогда не вставал на повестке дня, так как никто из отряда будущих десантников не хотел сдаваться. Мужской плач в казарме после отбоя был не редкостью, но только в первый месяц службы, но на эти минуты слабости товарища курсанты не обращали внимания. Все бывает в жизни, но главным оставалось выдержать все испытания и стать десантником отряда специального назначения.

К тем новобранцам, которые боролись из последних сил, чтобы удержаться в рядах десантников, но не выдержали всех нагрузок, командиры относились с пониманием. Их переводили в роты связистов-мотоциклистов или в штурмовые отряды, там ребятам присваивали звание сержанта или капрала, но выполнять рискованные боевые задания они уже не имели чести.

Прошло еще два месяца учебы и Ронни получил звание сержанта и был официально зачислен в офицерскую школу «Паракомандо». К этому времени он свободно подтягивался тридцать раз на левой и тридцать раз на правой руке. Впрочем, радость от достигнутых личных успехов была мимолетной, так как планка персональных рекордов Де Гроте постоянно поднималась его командиром. Десантник должен был иметь перспективу для совершенствования своих физических и волевых возможностей.

Отжимания от земли и подтягивания на турнике давались Ронни с легкостью атлета, но «камнем преткновения» в достижении спортивных результатов у молодого сержанта являлись его короткие ноги, но бег с ускорением или пробежки на многокилометровые дистанции, бег с полной боевой выкладкой или с партнером на спине, перемещение по местности вприсядку или ползком, бег с препятствиями, в одиночку или в одном ряду с длинноногими товарищами, делали армейскую жизнь Де Гроте сущим адом. Ноги немели, стопы кровоточили, мышцы нижних конечностей напрягались до судорог, но даже мысли остановиться на бегу у Ронни не возникало. Гигантским напряжением воли он заставлял себя бежать последние километры дистанции, а в перерывах он неустанно трудился над созданием научно-биологической схемы бега для человека с короткими ногами, и свои гипотезы Ронни исследовал в экспериментальном беге.

Со временем дедукция и усиленные тренировки помогли молодому сержанту успешно преодолеть проблему маршировки и марафона. Теперь, если отряду полагалось бежать строем, то Ронни подстраивался под строй, слегка подпрыгивая на бегу. Если же предстоял бег на длинные дистанции, то Ронни преодолевал это расстояние короткими маршами, применяя ускорение по особой разработанной им методике, чтобы использовать выигрыш во времени для отдыха.

В обычной жизни «перерыв» означало перекур, но сержанты из отряда «Паракомандо» бросили курить, и бросили все как один, потому что при первых же тренировках легкие, забитые дымом, угрожали своему хозяину преждевременным удушением. Кто упрямился и не хотел расстаться с сигаретой, тот навсегда покинул лагерный полигон уже в первую неделю службы. С самых первых дней армейской жизни солдаты забыли свой дом и родню, свои привычки и свое прошлое, потому что здесь, в школе десантников, пять часов сна были роскошью, а приказ был важнее жизни.

Дни учебы летели, как карты в руках фокусника. С рассвета до вечера – военно-спортивная подготовка, вечером – учеба в школе, а по ночам – учения, приближенные к боевым.

– Тревога! – неслось по казарме в три часа ночи. – С полной выкладкой на полигон! Приготовиться к газовой атаке!

Начинался отсчет на секунды.

– Куда делся сержант Де Гроте? – разнесся по казарме командный голос офицера.

Кровать сержанта Де Гроте была аккуратно заправлена, и подушка в изголовье, хранила ночную неприкосновенность.

– Сержант Де Гроте к учениям готов! – раздалось в конце коридора, и дверь туалета громко хлопнула за спиной одетого по форме сержанта Де Гроте.

– Встать в строй! Проблема?

– Понос, господин лейтенант.

– Отставить! Приготовиться к выполнению боевого задания.

– Группа к выполнению боевого задания построена! – доложил дежурный по части, и учения начались.

Бег ночью по пересеченной местности с полной выкладкой и в противогазах. Солдаты бежали вплотную друг к другу, и старались не отставать от группы, чтобы не заработать внеплановую серию отжиманий. Вольный бег сменялся бегом с ускорением, потом солдаты бежали, преодолевая препятствия, чтобы опять начать все сначала, и так они упражнялись они до рассвета. Когда от бега вприсядку ноги выворачивались из суставов, то, как отдых, наступала очередь бега через "козла". «Козлом» служил впереди бегущий солдат, но быть «козлом» Де Гроте не любил.

На следующее утро, перед завтраком, лейтенант подозвал к себе Ронни и спросил его о ночном поносе.

– Прошел, господин лейтенант, здоров и готов служить родине, – ответил радостно юноша и поспешил в столовую.

Ронни не решался сказать командиру правду. Образование будущих офицеров предполагало базисное знание программы средней школы. А ведь Ронни прежде даже не подозревал о существовании таких предметов, как, например, тригонометрия. Чтобы нагнать в учебе своих товарищей, Де Гроте после отбоя доучивался ночью при тусклом свете лампочки в туалете.

Дружба между новобранцами в отряде десантников отличалась от дружбы в других подразделениях армейской школы. В команде будущих Паракомандо ребята звали друг друга только по фамилии, даже тогда, когда в редкие минуты отдыха говорили о своей мирной жизни. Боевое братство поддерживалось традициями отряда, по одной из них каждый курсант должен был периодически выполнять функции командира. Ронни Де Гроте нравились дни, когда ему поручалось исполнять обязанности лейтенанта, руководящего полевыми учениями. Бежать вне строя и отдавать команды, было ему в удовольствие.

– Подтянись! Шаг ровнее! По сторонам не смотрим! Запевай!

Как командир колонны, Ронни то забегал вперед, то отставал, следя за слаженностью движений команды, но бежать задом наперед, чтобы проверить синхронность бега по рядам, было делом нелегким, особенно, если бежать приходилось под горку. Чаще других, во время подобных пробежек под горку, да, еще, и задом наперед, командир Де Гроте терял равновесие и колобком скатывался вниз под бугор. Как быстро он скатывался вниз, так же быстро поднимался на ноги, и нагонял убегающий от него отряд. Когда Ронни вновь занимал свой командный пост, то его товарищи задорно отдавали ему честь, как командиру, и отдавали дань коротким ногам.

Офицеры отделения «Паракомандо» отличались от офицеров других родов войск в субординации. Если в других группах офицеры, на правах высшего по рангу, нередко ехали рядом с бегущим отрядом на машине, то офицеры – десантники такой привычки не имели, они бежали вместе со своими солдатами. Когда кто-то из ребят был не в лучшей форме, командиры брали его снаряжение на себя, но случалось и наоборот, тогда солдаты помогали своему командиру, ведь в «Паракомандо» действовал принцип мушкетеров: «Один за всех, и все за одного!».

Однако, самым важным стимулятором в обучении, как считал Ронни, было исключительно хорошее питание. В «school-companie» проходили подготовку и другие элитные войсковые подразделения страны, но только отряд спецназа получал специальное питание. Эта особенность значительно укрепляла боевой дух сержанта Де Гроте. Десантникам полагалось много мяса, много тушеных овощей и еще столько же мяса и овощей на добавку.

Через шесть месяцев Ронни получил офицерское звание. Это означало, что он, как и его товарищи, мужественно прошел все испытания, предписанного им обучения: «огонь, воду и медные трубы». Прочность физической и моральной подготовки десантников проверялась в скалистых Арденнах, в тропических странах и на холодном побережье Северного моря. На учениях в Арденнах Ронни буквально, на собственной шкуре, прочувствовал, как ценен для десантников девиз «один за всех и все за одного».

Это случилось, когда ничего не предвещало опасности. Восхождении по отвесным скалам, где участвовало две группы по шесть человек, проходило согласно графика. В горы поднимались в связке по двое, для страховки. Сначала на определенную высоту поднимался первый из связки, он вбивал в скалу крючья и хорошо закреплялся, потом поднимался его напарник взбирался на несколько метров выше, и тоже закреплялся, и так по очереди солдаты поднимались по отвесной скале. Учение по восхождению проходило по плану.

Ронни совершил последний рывок и был уже на вершине горы, но только он успел закрепиться на вершине скалы, как его товарищ, который должен был подняться на вершину следующим истошно закричал.

– А-а-а! – визжал где-то внизу напарник, и веревка, намертво завязанная на талии Ронни, натянулась, как гитарная струна. Де Гроте напрягся, и его ноги уперлись в каменный выступ, а его напарник по связке болтался под отвесным склоном горы и умолял спустить его обратно на землю, он даже не пытался зацепиться за скалу.

Когда в руках человека находится жизнь другого человека, то все мысли его концентрируются на одном, не отшибиться в своих спасательных действиях. Сантиметр за сантиметром Ронни тащил товарища по связке наверх, используя специальный прием, взятый у альпинистов. Пот заливал его глаза, а он, как приговоренный, тянул веревку на себя, раскачиваясь в такт продвижения веревки, поднимающей его товарища на вершину скалы. Эти ритмичные раскачивания делали его движения похожими на моление тибетского монаха. Захват каната, наклон вперед, распрямление, перехват каната. Захват каната, наклон вперед, распрямление, перехват каната. Через какое-то время из-за каменистого края скалы показалось бордово-красное лицо паникера. … Захват каната, наклон, распрямление, перехват каната, и опять захват, наклон, распрямление, перехват.