Текст книги "Тринадцатый ученик Дьявола (СИ)"

Автор книги: Violetblackish

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)

В этот момент дверь распахнулась и на пороге появилась мать с огромным блюдом, на котором исходила паром баранья нога. У Йохана привычно сжалось сердце при виде матери, которая, несмотря на статус леди Дидрик, на самом деле была в замке чем-то сродни кухарки.

При появлении жены Дидрик словно очнулся. Он с грохотом отбросил погнутую вилку в сторону и выцедил злобно начальнику констеблей:

– Семью этого мелкого колдунишки нужно найти и спалить в священном огне!

– Но, ваша милость! – вскинулось было должностное лицо, из багрового превращаясь в бледного так стремительно, но Йохан злорадно понадеялся, что того прямо на месте удар хватит.

– Вы хотите что-то сказать? – тон сэра Дидрика вдруг наполнился ледяной вежливостью, и это было намного страшнее, чем его неприкрытая злоба. Слова застряли в горле у посмевшего перечить ему мужчины. Он дернул на шее расшитый золотом воротник, но вместо ответа издал какой-то странный писклявый звук.

– Тогда выполняйте! – приказал Дидрик и, поймав быстрый изумленный взгляд, отчеканил: – Немедленно! Право ужинать со мной вы еще не заслужили!

Трясущийся начальник констеблей вскочил со своего места так стремительно, что опрокинул тяжелый дубовый стул, грохот от падения которого сотряс, казалось, весь замок. Топот его служебных сапог удалился вниз по лестнице, и все стихло. Мать бочком скрылась в боковой двери, как обычно стараясь не привлекать к себе внимания.

– Боже, какой ерундой мне приходится заниматься, – простонал сэр Дидрик, явно обращаясь к оставшемуся собеседнику, который так и не проронил ни слова. Йохан аккуратно высунулся из-за статуи и затаил дыхание. Сэр Дидрик сорвал с шеи белоснежную салфетку и, утерев рот от томатного соуса, раздраженно бросил ее прямо в блюдо перед собой. Йохану на секунду показалось, что Дидрик утер с губ настоящую кровь, как вампир, а впрочем, именно им он и был. Ногти Йохана вонзились в ладони, а в груди заклекотало от ярости.

– Вы не проронили и слова за весь обед, – тем временем продолжил Дидрик. В его голосе не было раздражения. Скорее подобострастие и изрядная толика страха. На господина в черном, в отличие от простоватого красномордого начальника констеблей, Дидрик кричать явно не собирался, а это значило, что за столом с ним восседал некто из тех немногих, кто превосходил его если не в богатстве, то в силе. – Какого вы обо всем этом мнения?

Господин в черном побарабанил по подлокотнику и, не поднимая головы, нехотя задвигал губами.

– Я в коей-то мере судья, а значит, лицо нейтральное, сэр Дидрик, – произнес он голосом, который шел не изо рта, а откуда-то из недр его тела. Йохан вздрогнул. Даже сэру Дидрику стало не по себе. – Мне как главе Инквизиции не пристало склоняться ни на сторону людей, ни на сторону магов. Я ни тот и ни другой…

– Конечно, – тут же согласился Дидрик, а впрочем, по его лицу было понятно, что такой ответ его категорически не устраивает.

– Да к тому же великого Тайфеля с нами нет, – добавил собеседник. – Вы не сильно преуспели в том, за что взялись…

– Господин Мортэ, – горячо воскликнул Дидрик, – вам прекрасно известно, сколько я делаю для того, чтобы обряд обратной инициации нашего великого господина стал возможен.

– Зачем вам его возвращение? – насмешливо качнул широкими полями шляпы тот, кого он называл господином Мортэ. – Колдунов да магов и так осталось раз-два и обчелся. Их выпускает одна-единственная школа в Вестафии. Тамошний ректор находит тех, в ком еще теплится магия, по всему свету и пытается разжечь этот огонь поярче, но, уверяю вас, его ученики не способны на многое. Хотя, должен признать, что в последнем потоке есть некто, кто наделен неординарными способностями. Этот мальчишка даже вынудил меня явиться к нему лично…

– Вот видите! – воскликнул нетерпеливо Дидрик. – Мы не можем допустить, чтобы маги и колдуны опять расползлись во все стороны! Взять для примера этого вашего мальчишку…

Господин Мортэ прервал его эмоциональную речь одним изящным движением. Он легко взмахнул рукой, и рот Дидрика сам захлопнулся, и тот остался сидеть, потрясенно хлопая глазами. Йохан чуть не завопил от восхищения. Сам-то он о таком и не мечтал. А голос, который разносился по зале вопреки тому, что мрачный гость не разжимал губ, тем временем продолжал звучать.

– Грохан – хранитель. Он один из величайших магов, оставшихся на земле, и знания его бесконечны. Он мне неподвластен, но он ученый и философ, чья голова забита странными идеями, а значит, не представляет опасности. Да к тому же вопрос с его школой решен. Больше он выпускать магов не будет.

– А как же этот ваш… талантливый мальчишка? – подал голос сэр Дидрик, вновь обретая способность говорить. – Вдруг этот Грохан сделает из него великого мага?

– После восхождения Тайфеля Великого Грохан поклялся не передавать ученикам знаний, способных изменить ход мироздания или хотя бы в малейшей степени навредить. Нужны очень веские причины для того, чтобы герр Грохан отступился от своих принципов. По счастью, мальчишка, по каким-то неведомым причинам наделенный такими выдающимися способностями, на деле является кем-то вроде шута на дешевой ярмарке. В жизни не видел более странного подростка. – Ненадолго воцарилось молчание, которое не решался прервать даже сэр Дидрик, но вскоре господин Мортэ вновь качнул полями шляпы и странный голос вновь поплыл под сводами замка. – Однако я отвлекся. Так какова ваша выгода в возвращении Тайфеля Великого?

Йохан высунулся из-за статуи сильнее, чтобы взглянуть на Дидрика. Вопрос о том, почему тот ненавидит магов, мучил его с самого детства, ибо не было в округе большего врага любому магическому проявлению, чем его так называемый отец. Причем магию тот умудрялся видеть во всем: в традиционных щедрованиях, когда дети ходили в день окончания жатвы по домам соседей с песнями и славили духов природы, чтобы в следующем году собрать урожай; в гуляниях у огромного костра, что разжигали последней зимней ночью, чтобы прогнать холод и призвать весну под всеобщее веселье; да что там! – даже в безобидных оберегах на счастье и здоровье, которые мастерил отец Юргана из разноцветных камушков, перышек и трав и раздавал детворе просто так, Дидрик видел угрозу. Стоило ему заметить такой на Йохане, как он самолично сорвал его с шеи и отправил амулет в камин, а Йохан полетел на пол от мощной затрещины и общение с Юргеном с той поры стало для него под запретом. Сэр Дидрик умудрился стереть все веселье из Уны. За этим зорко следили констебли инквизиции, которые были повсюду. А все, что позволялось людям, – это церковные обряды, смирение и послушание. И над всем этим черным траурным вороном возвышался сэр Дидрик в своем замке. И чем взрослее становился Йохан, тем чаще он задавался вопросом, отчего в хозяине этих земель столько ненависти к колдовскому.

Сэр Дидрик тем временем изменился в лице и отвел взгляд. Он достаточно долго смотрел в узкое стрельчатое окно, за которым незаметно сгустилась ночь, и обдумывал ответ. Хотя, вполне возможно, он с головой ушел в какие-то свои воспоминания. Где-то далеко в лесу завыл волк, и сэр Дидрик вздрогнул, приходя в себя.

– Это личное… – сказал он наконец. – От колдунов и магов одни неприятности и хаос. Как можно повелевать народом, если то и дело появляется какой-то выскочка, которому природа отвесила больше милости и который может щелчком пальцев перевернуть все к чертям? Колдовство необходимо выжигать священным огнем, но миру нужна твердая рука. Без Тайфеля все опять вернется на круги своя.

– Ну что ж, ваше рвение похвально, – спокойно, и даже равнодушно кивнул после паузы господин Мортэ. – Тем не менее, вы же понимаете, что это почти невозможно.

– Почти! – многозначительно поднял палец его собеседник. – Я проделал огромную работу, чтобы выяснить, в какого рода ловушку упрятал Великого Тайфеля конклав магов.

– Выяснили? – чуть качнул головой господин Мортэ. Сэр Дидрик помрачнел:

– Пока нет, но у меня много помощников. Слава богу, о возвращении великого Тайфеля радею не я один.

– Уверяю, если вы и выясните, где и как именно содержится то, что осталось от великого Тайфеля, это ничего не изменит. Обряд обратной инициаций сложен и практически невыполним. А кроме того, бессмыслен без души самого Тайфеля. А куда она делась, никому не известно, – завершил речь господин Мортэ.

– Да, но душа не могла исчезнуть бесследно, – возразил Дидрик. – Я готов заплатить любые деньги за информацию о том, куда же могла подеваться душа Тайфеля.

Мортэ внезапно переложил трость из одной руки в другую. Потом потянулся к вазе с цветами, стоящей посреди стола, полной прекрасных кроваво-алых роз с тяжелыми бархатными лепестками. Взял одну наугад, и цветок, к ужасу Йохана, стал на глазах чернеть в ладони у странного темного господина. Еще секунда, и кучка невесомого тлена осыпалась на белоснежную скатерть. Сэр Дидрик смотрел на то, что осталось от растения, не пытаясь скрыть своего ужаса. А господин Мортэ как ни в чем не бывало вернул трость в правую руку.

– Тут вы правы. Души не исчезают бесследно, несмотря на то, что все живое можно стереть с лица земли. Даже самого могущественного мага, – он стряхнул тлен, оставшийся от розы, и брезгливо вытер пальцы о скатерть. Сэр Дидрик шумно сглотнул и передернул плечами, глядя на эту демонстрацию скоротечности живого процесса. На всякий случай он незаметно отодвинулся подальше от господина Мортэ. Йохан же в своем укрытии почувствовал, что его сковывает ледяной волной ужаса. До сей поры ему ни разу не приходилось видеть что-то подобное. То, что показывал ему Юрган, и магией-то назвать было нельзя. Это скорее было врачевательство, основанное на подсознательном знании и уважении духов леса, и оно не выходило за рамки обычных людских действий, разве что было омыто каким-то тёплым светом. При мысли о Юргане Йохану привычно перехватило горло и на глазах вскипели злые, жгучие слезы. От человека, что находился в десятке метров от него, дохнуло могильным холодом того, кто способен забирать жизнь одним прикосновением.

– Зачем вообще нужна душа? – пробормотал сэр Дидрик ежась, будто продрог до костей, и с тоской глядя на пылающий камин. В зале на самом деле становилось смертельно холодно.

– Таким, как вы, она не нужна точно, – господин Мортэ издал звук, который в данном случае мог обозначать смех, но на смех похож не был вовсе. У Йохана от этого звука волосы на загривке встали дыбом. – Но вот ведь загвоздка – без этой нелепой маленькой детали никуда… Если бы Великий Тайфель был осторожнее в свое время и придавал больше значения мелочам, все сложилось бы по-другому.

– Разве душу великого Тайфеля не похитили? – клацнул зубами сэр Дидрик. Из его рта вырвалось облачко пара. Становилось нестерпимо холодно. Йохан и сам уже не чувствовал ног. Сюртук на нем был тонок, а температура стремительно падала.

– Душу нельзя украсть или отнять. Душа Тайфеля могла пропасть в одном случае – если только он сам пожелал с ней расстаться. Кто-то или что-то заставило Тайфеля. Но пока вы не найдете ее, все ваши старания бессмысленны, – господин Мортэ снова качнул полями шляпы, и на секунду Йохану показалось, что лица у господина Мортэ нет в помине. – Ищите…

Йохан постарался обхватить себя за плечи, чтобы хоть как-то согреться, но случайно задел одетую в доспехи статую, за которой прятался весь вечер. Тяжелая стальная перчатка громыхнула, и в следующее мгновение с диким грохотом повалилась на пол. От лязганья металла по каменным плитам у Йохана заложило уши, а уже в следующий миг ужас разоблачения сковал все его тело, однако выбора не было. Йохан выскочил из своего укрытия и сделал единственное, что мог в этой ситуации, – бросился бежать что есть духу. Нужно было во что бы то ни стало найти родителей Юргана и предупредить их об опасности.

========== Глава Двенадцатая, в которой Йохан решает идти до конца, но оказывается по другую сторону зеркала ==========

Йохан несся вперед, не разбирая дороги и не думая о том, что в темноте может переломать ноги. Сердце колотилось где-то в горле, а кровь шумела в ушах. Остановиться, перевести дух или хотя бы на миг оглянуться назад, чтобы узнать, не увязалась ли за ним погоня, было для него непозволительной роскошью. Только нырнув под могучие ветви Красного леса, он слегка пришел в себя. Прижался спиной к старому клену и застыл. Крона над головой шумела, и в трепете листьев Йохану слышался шёпот. Вот только что именно говорят деревья, было для него загадкой. Давным-давно Юрган рассказывал о древнем языке, на котором переговариваются между собой клены, но этот язык был таким старым, что ни он, ни даже его отец его не понимали. При воспоминании о друге сердце привычно стиснуло от горечи. Йохан порывисто развернулся лицом к стволу и принялся колотить по шершавой, похожей на чешую дракона коре, разбивая кулаки в кровь для того, чтобы не думать в который раз о том, что уже невозможно ни поправить, ни изменить.

– Ш-ш-ш-ш-ш… – качнулись ветки деревьев, и Йохан поспешил успокоиться. Следовало подумать о том, как отыскать дом Юргана, ведь приходил он туда нечасто. Травник Сигвард – отец друга – был, мягко говоря, странным, часто бормотал непонятное, а то и вовсе заговаривался, а мать – Фая – ни разу слова не промолвила за то время, что Йохан у них гостил. Поэтому Юрган не очень любил водить его к себе. Да и места там считай не было – все пространство под крышей занимали связки всевозможных трав и корешков, которые сохли под притолкой, отчего в летний день, когда кровля прогревалась, травно-цветочный дух плыл по дому и кружил голову. Даже сейчас Йохан его помнил так отчетливо, что казалось, ноздри знакомо щекотнуло запахом высушенного на солнце лета. Ветер качнул ветви векового красного клена, и Йохану почудилось в шелесте листьев: – И-щ-щ-щ-и-и…

Он вытер рукавом лицо и постарался успокоиться, вспоминая все, что говорил ему Юрган о лесе. Например о том, что лес заставлял плутать тех, кто ступал в него с дурными намерениями. Немудрено, что констебли инквизиции так и не смогли обнаружить жилье семьи Юргана. Теперь Йохан задался вопросом, удастся ли это ему. Где-то совсем рядом журчал ручей, и память наконец отмерла и ожила, подкидывая образы, картинки, звуки и запахи. Йохан раздвинул руками ветки и обнаружил искомое. Именно вверх к устью ручья направлялись они с Юрганом каждый раз, когда надо было дойти до маленького домика, чьи стены были так плотно увиты диким лесным виноградом, что он практически сливался с окружающей природой. Йохан поспешил вперед, то и дело с опаской поглядывая себе за спину, чтобы убедиться, что за ним никто не следует. Леса он не боялся, как не боялся его Юрган. Бояться в этой жизни следовало только одной напасти – людей.

Домик вынырнул из темноты так внезапно, что Йохан застыл. Еще минуту назад глаза не различали ничего, кроме корявых веток и причудливой формы кустов, и вот он почти уткнулся носом в небольшую выкрашенную зеленой краской дверь. Йохан занес руку, чтобы постучать, но внезапно что-то толкнуло его в спину. Да так, что он сам от себя не ожидая полетел вперед и через мгновение ввалился через порог внутрь.

Первое, что он увидел перед собой, был бледный высокий молодой мужчина с горящими ярче углей глазами и всклокоченными черными прядями. Незнакомец смотрел с угрозой, и Йохан невольно поднял руку, чтобы упредить удар. Рука человека перед ним тоже взметнулась и легла на рукоять меча на бедре. Йохан отступил, и человек перед ним сделал шаг назад, и неожиданно Йохан понял, что мужчина не представляет угрозы, скорее, наоборот, связан с ним какими-то невидимыми нитями. А еще секундой позже до него дошло, что он видит себя, только старше, сильнее, с щетиной, раздавшимися плечами и потяжелевшей линией подбородка. Он как зачарованный метнулся вперед, чтобы рассмотреть диво поближе, но мужчина сделал шаг назад и растаял в мутной темноте, а вот Йохан чуть не разбил лоб об стекло.

– Это зеркало из вестафского серебра-серебра, – раздалось из глубины комнаты. – Они всякое показывают-показывают…

Йохан, не успевший остыть от бега по лесу и озадаченный встречей с повзрослевшим двойником в зеркале, повернулся и увидел сгорбленного седого мужчину, едва признавая в нем Сигварда. С последней их встречи тот еще сильнее согнулся и истончал.

– Ну, может, не все зеркала, но те, что мастерил Ладвиг, уж точно-точно, – пристально глядя на него, пробормотал Сигвард. Йохану всегда странно было, что у таких стариков, как Сигвард и Фая, был сын его ровесник. – Иной раз такое покажут, что уж лучше и не видел бы-не видел бы…

Йохан мотнул головой, прогоняя наваждение. Каждое последнее слово в предложении Сигвард повторял, будто сам себя переспрашивал и сам сомневался в сказанном. Йохан даже не был уверен, что Сигвард осознает, кто перед ним. Ум пожилого мужчины, казалось, был подернут мутной пленкой. Тот устало махнул рукой и, наконец, отвернулся, отведя от Йохана цепкий взгляд. Потом тяжело опустился на скамью и надолго замолчал. Йохан не выдержал и бухнулся перед ним на колени:

– Простите меня! – Он хотел сказать это отчетливо, но горло перехватило и вырвалось неразборчивое сипение и хрип. – Я виноват!

Откуда-то из дальнего угла донеслось всхлипывание и невнятное бормотание Фаи. Сигвард, обернувшись, бросил пару слов на непонятном языке и снова посмотрел на него.

– Ты молод-молод, – вздохнул он наконец. – Загодя ведь не попрощаешься-не попрощаешься. Даже если наперед все знать-знать.

Йохан вздрогнул и перевел взгляд на зеркало, желая убедиться в правильности своей догадки.

– Вы знали, что Юргана… – он сбился, не зная, как словами сказать при отце о смерти единственного сына.

– Все мы живем на земле для чего-то-чего-то, – повздыхал Сигвард. – И я, и Юрган, и ты-ты… Ты будущий владыка этих земель, разве ты позволишь-позволишь?

Йохан помрачнел.

– Что я могу? – воскликнул он. – Вот если бы я мог научиться магии!

– Магия лишь инструмент-инструмент, – возразил старик и вдруг схватил Йохана за локоть неожиданно цепко. Зашептал горячо, быстро и почти не сбиваясь: – Инструмент опасный-опасный. В злых руках магия может стать орудием убийства-убийства, в хороших врачевать-врачевать. Вот только не от магии все идет! А от человека-человека. Не только колдун может перевернуть мир, но и обычный человек. Помни об этом-об этом! – Колдун-травник легко положил ладонь на макушку Йохана, потрепал по длинным вихрам и добавил вдруг ясно и понимающе, посмотрев на него: – Не зря же мой мальчик погиб-погиб. Его смерть начало твоего пути-пути. Пути воина. Твой отец по нему прошел, и тебе суждено пройти-пройти. Иначе все, что сделал твой отец, пойдет прахом-прахом…

Сердце Йохана опалило невидимым огнем. В горле пересохло.

– Я знал, что Дидрик не мой отец! – воскликнул он и всем телом подался к Сигварду. – Кем был мой отец? – Йохан вцепился в его руку, про себя молясь об одном, чтобы разум старика не померк до того, как тот успеет ответить на все вопросы, что скопились у него. Взгляд старика уперся в зеркало, которое теперь стало мутным, как старческий выбеленный взгляд. Сигвард молчал, полностью погрузившись в воспоминания, и Йохан, не вытерпев, тряхнул его за руку. – Каким он был?

Бледные губы Сигварда наконец дрогнули:

– Не сильный маг-маг, но доблестный воин-воин… – прошелестел он откуда-то из своих воспоминаний, и его улыбка стала светлеть. – И благородный дух-дух. Тот, кто не побоялся собой пожертвовать, чтобы остановить зло-зло…

– Какое зло? – замер Йохан. Он все так же продолжал стоять на коленях на утоптанном земляном полу подле сидящего на лавке старика и сжимать его руки. – Мой отец погиб?

Сигвард пожевал провалившимися губами и чуть нахмурился:

– Четверо должны были удержать зло-зло. Ремесленник, учёный, лекарь и воин-воин. Воину суждено было умереть. Но разве он умер-умер?

С этими словами колдун оторвался от зеркала. Его глаза ясно и даже весело глянули на Йохана, а ладонь легла ему на волосы почти с отеческой лаской.

– Нельзя пускать зло обратно в мир, понимаешь-понимаешь? – впился он глазами в лицо Йохана. Тот зачарованно кивнул. Старик снова зачастил. Он явно волновался и, видимо, от этого повторял слова все чаще. – Зло не в колдовстве, зло в людях-людях.

– Но что же мне делать? – воскликнул Йохан, чуть не плача от бессилия. Вместо ответа старик поник головой и уставился куда-то в пространство. Силы и ум враз покинули его. Йохан вскочил на ноги и принялся трясти его за плечи, словно таким образом мог найти в нем то, что отвоевало время.

– Не трогай его, – раздался звонкий и ясный голос, и из тени вышла Фая. Йохан вздрогнул. Это был первый раз, когда он слышал голос матери Юргана. До сего момента она представлялась ему почти немой. Он отступил от Сигварда и отпустил руки, а Фая, подойдя к мужу, обняла его голову и прижала к груди, будто тот был маленьким ребенком, хотя на деле Фая была маленькой и коренастой, а Сигвард длинный и худой. – Он устал. И я… Я тоже устала от всего этого.

В отличие от Сигварда, ее взгляд был полон здравомыслия и уж она-то прекрасно знала, о чем говорит:

– Вы, мужчины, способны думать исключительно о великом! Об истории, о судьбах других людей, а на собственные семьи вам плевать! – продолжала Фая, сверкая глазами. – Твой отец отдал свою жизнь, чтобы остановить Великого Тайфеля, но разве вспомнил он о твоей матери, когда шел на это? О том, как ей будет житься без него на этом свете? И кто защитит ее?

Йохан подумал о матери. Какие же страшные тайны у нее в голове и как свято она их хранит. А главное, как она могла предать память отца и связаться с этим жутким падальщиком сэром Дидриком. Фая, подтверждая его мысли, зло сплюнула на пол себе под ноги.

– После смерти твоего отца из твоей матери будто душу выкачали. Поверь мне, она такой не была, уж я-то знала хохотушку Ханну. Но так уж судьбой суждено. Твой отец был одним из четверых, кто смог низвергнуть Великого Тайфеля, но за это он поплатился жизнью. И весть о том, что Ханна носит под сердцем дитя, его не достигла. Хотя я готова положиться, что и это бы его не остановило!

– Зато мой отец был героем и остановил зло! – выкрикнул Йохан, борясь с тем фактом, что в словах Фаи есть правда. Гордость за только что обретенного отца боролась в нем с невольной обидой за ту жертву, которую он понес. Фая словно прочитала его мысли:

– Глупый мальчишка! Зло нельзя остановить. Оно расползается чумой от жилья к жилью и множится в сердцах людей, которые сидят в четырех стенах и боятся выйти наружу слово сказать в защиту тех, кто погибает за них.

– Значит, людям надо объяснить! – упрямо воскликнул Йохан. Плечи Фаи опустились, а взгляд заволокло. Она подняла руку к лицу, чтобы стереть наваждение, и тихо пробормотала:

– Ты такой же, как отец. И сколь долго Ханна не пытается уберечь тебя от дороги, которой прошел твой родитель, ты упрямо стремишься именно туда. Но помяни мое слово, в конце этой дороги тебя ждет одно. Смерть.

– Мне плевать! Лучше умереть, чем жить в страхе и унынии! Сэр Дидрик готов на все, чтобы вернуть Великого Тайфеля, а если темный маг вернется, то последних магов сотрут с лица земли. И он не один. Ему помогает какой-то жуткий тип по имени Мортэ! – Йохан сжал кулак, словно нащупывал рукоять меча. – Я этого не допущу!

Женщина молчала. Ветер на улице унялся, и в домике было очень тихо. Только зеркало за спиной Йохана слабо потрескивало, словно в нем росло невидимое напряжение, едва сдерживаемое тонкой границей между реальный миром и чем-то неведомым. Казалось, в тишине, хранимой в комнате, затаилось что-то огромное, едва сдерживаемое и готовое вот-вот прорваться.

– Пойдешь в одиночку на главу Инквизиции? – с усмешкой глянула на него Фая. – Да ты хоть представляешь, кто он такой? Что он такое?

Йохан вздрогнул. Вспомнил голос, идущий из глубины тела, мертвые губы и призрак без лица, и в домике словно опять похолодало. И прежде, чем он успел задать вопрос, Фая опередила его и торопливо предостерегла:

– Никогда! Слышишь, никогда и ни при каких обстоятельствах не смотри господину Мортэ в глаза. Это будет последнее, что ты увидишь! Я бы посоветовала забыть про всю эту затею, но ведь ты меня не послушаешь. Вы, те, кто готов менять мир, никогда не слушаете матерей или жен. Вас ведет другая звезда, – тут плечи ее поникли, лицо дрогнуло, а голос надломился, – но, возможно, ты сможешь отомстить за смерть Юргана.

Йохан торопливо опустил голову в знак согласия, а Фая продолжала:

– Но имей в виду, Великий Тайфель был слишком умен, слишком жесток и слишком изворотлив. Я не верю, что он не оставил себе лазейку обратно в этот мир.

Сердце Йохана упало. Он молчал, лихорадочно соображая, что еще спросить у женщины, пока есть возможность, как вдруг снаружи, в абсолютной безветренной тишине, раздался сухой треск, будто чья-то осторожная нога наступила на сухую ветку. Йохан вскинулся, вспоминая о цели визита и о своих опасениях о том, что его могут выследить.

– Вам нужно уходить! – торопливо и горячо зашептал он. – Констебли ищут вас и вот-вот найдут. Нельзя медлить ни секунды! Уходите в Вестафию. На юге нет таких гонений на колдунов, и там вы будете в безопасности.

Фая не стала спорить. Одной рукой она споро подхватила два массивных узла, которые стояли собранными у стола, вторую положила на плечо мужу.

– Пора-пора? – встрепенулся Сигвард, оживая.

– Да, дорогой, – глаза Фаи оттаяли. Когда она смотрела на супруга, в них не было той морозной тоски, которая сквозила при виде Йохана. – Наше время вышло.

Только тут Йохан понял, что обстановка вокруг совсем не та, что раньше. Стены, потолок, полки были сиротливо пусты. Исчезли разномастные склянки, пучки трав и кореньев. Дом выглядел нежилым, и он застал хозяев по чистой случайности.

– Доброго вам пути, – произнес он в спину Фаи и Сигварда, которые уже направлялись, но не к главной двери, а куда-то вглубь дома, к незнакомому выходу. Это пожелание на полпути остановило старика, и его сгорбленная спина стала распрямляться. Он обернулся к Йохану и почти осмысленно сказал:

– Найди кузнеца Ладвига. Он знает-знает.

Но его голос растаял в тишине ночи, а Йохан остался один посреди пустого жилья. Делать здесь было больше нечего, и следовало уходить, однако кое-что не отпускало Йохана, манило и приковывало к себе все его внимание. Огромное старое зеркало на стене, которое смутило Йохана в самом начале и в котором, по словам Сигварда, можно было многое увидеть.

Он осторожно приблизился к темному зеркальному провалу. На этот раз зеркало отразило лишь его бледное лицо и всклокоченные волосы. Но Йохану безумно хотелось увидеть еще раз того, кем он должен стать через несколько лет. Горло сжимало от волнения. Он провел по стеклянной глади ладонью и тут же отдернул её: вопреки ожиданиям, поверхность была не прохладной, а горячей. Внутри зеркала что-то вибрировало и гудело. Внезапно длинная глубокая трещина прорезала гладь так, словно внутри лопнула натянутая струна. Трещина с оглушительным треском пропорола зеркало от низа до верху и расколола его на две части. В этот момент, продолжая пронзительный звук, с которым растрескалась гладкая поверхность, на входную дверь обрушился целый град ударов.

– Именем великой инквизиции приказываю, откройте! – громыхнуло снаружи, и по бряцанию оружия Йохан понял, что нагрянул целый отряд. Он стоял, оцепенев, несколько мгновений. Ужас от того, что его застигнут в жилище травника, мешался в душе с облегчением, что Сигвард и Фая успели исчезнуть, вот только как далеко им удастся уйти? Йохан метнулся к старому тяжелому столу и изо всех сил подналег на него. Несмотря на прилагаемые усилия, стол почти не сдвинулся с места. Йохан стиснул зубы и что есть мочи уперся ногами в пол. Маленькая дверь сотрясалась от ударов, но все еще держалась, пока Йохан, обливаясь по́том, толкал и толкал огромный дубовый стол. Зеркало за его спиной шипело и трескалось, словно сошло с ума, но было не до него. Требовалось забаррикадировать дверь и потянуть таким образом время, давая Сигварду и Фае уйти подальше. Йохан слышал топот ног вокруг дома и звон разбиваемого оконного стекла. Обнадеживало одно, окна слишком малы, чтобы в них можно было пролезть. Наконец стол заблокировал вход, с ним было покончено и Йохан, отдуваясь, бросился в дальнюю часть жилища, чтобы найти тайный ход, через который исчезли старики. Но его ждал сюрприз, ибо сколь долго он ни шарил, не смог найти ни единой двери, хода или чего-то похожего на тайный лаз. Сигвард и Фая словно растворились в воздухе, а он остался заперт в доме, окруженном констеблями, как крыса в ловушке. Тем не менее ни капли сожаления Йохан не испытывал. Напротив. Только жгучий азарт, что он в кои-то веки делает что-то правильно. Он внимательно осмотрел помещение на предмет хоть какого-то оружия, но все было бесполезно. У черного провала камина лежала тяжелая кочерга. Йохан схватил ее и встал у двери, спиной к зеркалу, которое к этому моменту покрылось сплошной сетью трещин и вздувалось буграми. Дверь наконец поддалась под мощными ударами, и стол стал отъезжать в сторону, а затем и вовсе был опрокинут навзничь. Три констебля одновременно ввалились в комнату с мечами наперевес. Йохан занес руку для удара, как вдруг за его спиной раздался оглушительный хлопок и звон стекла. Лица служителей порядка перекосило от ужаса. Йохан машинально начал оборачиваться, однако посмотреть, что происходит за его спиной, не успел. Какая-то сила втянула его в воронку, и он стал падать спиной в провал в стене, на которой до этого висело зеркало. Его засасывало, тащило и вертело вверх тормашками так, что перехватило дыхание. Вокруг все гудело и трещало, а свет удалялся от него все дальше и понять, в какой он стороне, было невозможно. Уши заполнил чей-то крик, и вскоре Йохан понял, что кричит он сам. Наконец его швырнуло на пол и все затихло.

Когда шум и вой улеглись, Йохан уперся ладонями в пол и попытался встать. Ничего не болело, только уши были заложены от головокружительного полета. Царила темнота, и почти ничего не было видно, однако скоро стало понятно, что Йохан стоит в зеркальном туннеле без начала и конца. Гудение и треск раздираемого трещинами стекла стали чуть тише, но никуда не делись. Йохан осмотрелся. С одной стороны туннеля виднелся какой-то свет, с другой было темно. Йохан постоял на месте, пытаясь сообразить, где он и что ему делать, но понятнее не стало. Наконец он решил, что самое разумное будет идти в сторону света. Он решительно развернулся в нужную сторону и сделал несколько шагов, но что-то не давало покоя. Тянуло обернуться, царапало кожу, будто чей-то пристальный взгляд был направлен ему в спину. И хотя секунду назад Йохан был готов поклясться, что в туннеле, кроме него, никого нет, он не выдержал и обернулся.