Текст книги "Пауки и иерархи (СИ)"

Автор книги: Веден

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Глава 3

– Вы говорили о новой статуе Пресветлой Хеймы, – сказал я, меняя тему разговора. Обо всем услышанном и испытанном мне нужно будет хорошо подумать, но лучше сделать это не здесь и не сейчас.

– Ах, да, – проговорил Теаган и провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть следы недавних событий. – Церемония уже закончилась и все разошлись, но саму статую посмотреть можно. Идемте.

Памятник находился немного в стороне от Первого Храма, и сейчас его закрывал уже не тканевый, как утром, а магический полог. Поэтому, наверное, первые мгновения у меня мелькнула мысль, что он же создает и внешнюю иллюзию позолоты. Впрочем, когда я присмотрелся к творению получше, то о материале уже не думал – лишь старался не морщиться. Или, хотя бы, морщиться не сильно.

Судя по мечу в руках богини, планировалось изобразить ее последний, пятый, аватар, когда Пресветлая Хейма защитила человечество от орды демонов, поразила Костяного Короля и прогнала Великого Кракена, но отчего-то получившийся результат на воительницу тянул слабо.

Более того, мне отчетливо виделось в выражении лица статуи, в ее позе, одежде, да даже в том, как она держала оружие, нечто вульгарное. Будто бы скульптор ваял свой труд, основываясь не на реальных и хорошо сохранившихся изображениях аватара, а взяв в качестве модели какую-то пустоголовую актриску, наряженную в бутафорский доспех, держащую такой же бутафорский меч, но думающую при этом только о том, как этого самого скульптора соблазнить… Разве что, заканчивая работу, скульптор попытался лицо актриски изменить и сделать его хоть немного похожим на лицо воплощения богини…

– Пойдемте отсюда, – попросил я Теагана, который невозмутимо рассматривал статую.

– Уже? – жрец повернулся ко мне. – Вам не нравится?

– Боюсь, что если мы тут еще задержимся, то я реально наговорю на Залы Покаяния. Так что…

– Не наговорите, – перебил меня Теаган. – Не беспокойтесь, Рейн, вам они не грозят. Сказать правду – это не ересь.

Другие жрецы явно считали иначе. Ну ладно…

– Это не Пресветлая Хейма, – сказал я. – Это гулящая девица, которую нарядили в фальшивые доспехи и пытаются выдать за богиню… И мне даже кажется, что эту девицу я где-то видел…

– И где же? – Теаган смотрел очень внимательно.

Я ответил не сразу. В памяти что-то настойчиво вертелось… Актриска – почему я подумал именно это слово?

– В театре… в каком-то из столичных театров. – А потом я вспомнил и усмехнулся: – А последний раз – всего несколько часов назад. Именно эту девицу держал в объятиях жрец Сантори, когда вышел из храма Горних Вершин.

Половина лица Теагана непроизвольно дернулась, но уже через мгновение жрец казался, как и прежде, невозмутимым.

– Вы весьма наблюдательны, Рейн. Благодарю, – проговорил он. – Пожалуй, и впрямь нам стоит покинуть это место.

– Не понимаю, зачем камень решили покрыть позолотой, – проворчал я, отворачиваясь от «творения». – Может, в серых тонах все это смотрелось бы не так ужасно.

– Это не позолота. Статуя отлита из чистого золота, – отозвался Теаган.

– Что⁈ – я резко развернулся и опять уставился на эту пародию на богиню.

– Поэтому и магический полог – защита от тех, кто нечист на руку. Теоретически, в Обители таких нет, но… всякое бывает.

Про скудость золотоносных руд на территории Империи я знал, как и про то, что большая часть металла шла на создание самых тонко-настраиваемых амулетов, а остатки добычи получал монетный императорский двор. И тратить подобную редкость на статую, да еще столь мерзкую?

А потом я подумал о другом и лишь усилием воли подавил вспышку гнева. Не время и не место. Но вопрос я все же задал.

– Вы знаете, когда было решено ее создать?

Теаган посмотрел на меня чуть удивленно, но ответил:

– Все бумаги были подписаны где-то за неделю до моего возвращения.

– Подписаны Капитулом?

– Да. А это важно?

– То есть я правильно понимаю, что Церковь решила потратить огромные средства на эту… статую, – от ругательства я удержался с большим трудом, – именно в то время, когда десятки тысяч людей безрезультатно ждали помощи у ворот столицы⁈

Теаган некоторое время молча смотрел куда-то в сторону, потом вновь взглянул на меня.

– То есть вы, Рейн, об этих людях не забыли?

– Естественно не забыл!

– И… что вы сделали?

– Что, по-вашему, может сделать обычный студент Академии, живущий в дормиториях?

– Обычный, вероятно, ничего… Я припоминаю, что, как ни странно, на данный момент только два Старших клана проявили участие к беженцам – Дасан и аль-Ифрит. А среди Младших решили взять к себе этих людей только те кланы, которые, тоже по странному совпадению, находятся с Дасан или аль-Ифрит в союзнических отношениях.

– Ничего странного, – проворчал я. – Я написал о ситуации с беженцами Амане… в смысле, дане Дасан… в самом же первом письме. Хотя Дасан и аль-Ифрит напрягли все ресурсы, они смогут расселить у себя только половину беженцев. Однако на носу зима и я представления не имею, что будет с остальными.

– Ни тот, ни другой клан прежде не славились благотворительностью, – проговорил Теаган задумчиво. – Удивительно.

– Меня куда больше удивляет другое, – сказал я резко. – Почему ничего не сделала Церковь? Она бы могла расселить всех несчастных за считанные дни, и ей бы точно не пришлось напрягаться!

– Пойдемте, – сказал Теаган и, не отвечая на мой вопрос, первым направился к дороге.

Какое-то время мы шли в молчании, потом он спросил:

– Вы вините меня за то, что я ничего для этих людей не сделал?

– Лично вас? – переспросил я. – Нет. Я не знаю всех ваших обстоятельств и возможностей, как я могу обвинять человека вслепую? Кроме того, в начале осени вы только вернулись из ссылки. Догадываюсь, что тогда ваше положение было весьма шатким. А сейчас… только вы сами знаете, можно ли вас винить за бездействие.

– Поначалу мое положение действительно было незавидным, – после паузы проговорил Теаган. – И, хотя со временем я смог что-то восстановить, серьезного влияния у меня все еще нет.

Ага, то есть возможность на равных спорить с настоятелем Первого Храма, командовать Достойными Братьями, арестовывать и допрашивать стражников – это несерьезно. Буду знать.

Вслух я этого, впрочем, не сказал.

– Но вы думаете, что я все равно мог помочь? – продолжил он.

– Знаете, – сказал я, – у меня есть хорошая знакомая, управляющая небольшой гостиницей. За лето она сумела устроить в столице два десятка беженцев. Из собственных денег заплатила за них в магистрате входную пошлину. Одного – парня с уродливым шрамом во все лицо, от которого шарахались люди – взяла к себе кухонным работником. Конечно, это мелочь по сравнению с теми десятками тысяч, которые остались за воротами, но когда придет зима, от холода и голода умрет на двадцать человек меньше.

Дальше, почти до самого дома Теагана, мы шли в молчании.

– Из вас получился бы отличный жрец, – неожиданно проговорил Теаган. – И жрец, и проповедник… – и после короткой паузы добавил: – Вы уже не отвергаете эту идею так категорично, как прежде? Рейн?

– Я… – я замолчал, не зная, как лучше передать свою мысль, и в итоге решил прямо сказать, что думал. – Мне нужно понять Церковь. Как в ней все устроено и как работает.

– Для того, чтобы стать жрецом? – Теаган посмотрел недоуменно. – Естественно, со временем вам все станет ясно.

Вот только жрецом я становиться не собирался и не хотел. Да даже если бы вдруг передумал, времени у меня для этого не было. Вернее, времени не было у Империи.

Теаган… Роль проводника по Обители он выполнил прекрасно, несмотря на то покушение. В конце концов, даже оно оказалось полезным, открыв вещи, о которых иначе я бы и не заподозрил. Но он не станет просто так показывать все то, что меня заинтересует, и внутренние дела не откроются для чужака, разве что самую малость и случайно.

Мне вспомнилось предупреждение Аманы не влезать в дела Церкви до того, как там закончиться «гражданская война», и покушение подтвердило правоту ее слов. Но если я упущу сегодняшнюю возможность, предоставится ли мне еще подобная? И могу ли я допустить, чтобы эта «гражданская война» длилась? Мне нужна была единая, сильная, праведная Церковь, стоящая за моей спиной надежным тылом, а не нынешняя, расколотая междоусобицей, равнодушная к людям и пропитавшаяся пороками.

И я решился.

– Светлейший, в вашем доме есть такое место, где мы можем поговорить без риска, что нас подслушают?

Теаган приподнял брови, потом повел рукой:

– А здесь не подходит?

Вокруг нас на десятки шагов было пусто.

– Нет, не подходит.

– Тогда… – он на мгновение задумался. – Позвольте предложить вам у меня сперва отобедать, а потом мы побеседуем.

Глава 4

Что ж, учитывая, что за сегодня я съел только два треугольных пирожка, такое предложение я не мог не одобрить.

У входа в дом, как оказалось, Теагана уже ждал тот юноша в серой мантии.

– Все нужные стражники сняты с дежурства, доставлены сюда и помещены в комнаты ожидания, – проговорил он, поклонившись.

– Хорошо, – Теаган кивнул.

– Как я понял, это ваш помощник? – сказал я. – Может быть, представите нас?

Они оба посмотрели на меня одинаково растеряно. Похоже, так тут было не принято. Но парень служил доверенным лицом жреца, а значит, официальное знакомство с ним могло мне пригодиться.

– Конечно, – Теаган быстро оправился от удивления. – Рейн, позвольте вам представить послушника Фабиана, моего вира… А, прошу прощения, это слово, должно быть, вам незнакомо. Оно означает церковную должность, подобную должности ассистента или секретаря. Фабиан – сын моего старого учителя, вместе с отцом уже десять лет живет здесь, в доме, и давно заслужил мое доверие. При необходимости или в мое отсутствие вы можете обращаться к нему. Фабиан, перед тобой Рейн аль-Ифрит.

Про меня Теаган подробно рассказывать не стал, хотя во взгляде его помощника отчетливо проглядывало любопытство.

– Распорядись насчет обеда, – приказал ему Теаган и повернулся ко мне: – Это займет какое-то время. Если желаете, можем пока навестить тех стражников. В конце концов, убить пытались именно вас.

– Конечно, – согласился я, в очередной раз подумав о том, как щедро Теаган делится информацией, и задавшись вопросом о его планах на мой счет. Планы определенно были, хотя он их пока и не озвучил.

«Комнаты ожидания» оказались в подземелье, как я и предполагал. Правда, было это подземелье довольно сухим, уютным и хорошо освещенным, пусть и прохладным, а его стены и пол – полностью каменными. Пожалуй, оно больше подошло бы для хранения продуктов и бочонков с вином, чем для содержания арестованных.

Когда я сказал об этом вслух, Теаган лишь кивнул.

– Так раньше и было. Но что поделать, нужда заставила.

Что же за нужда могла заставить молодого жреца превратить свое подземелье в тюрьму? И как вообще в таком молодом возрасте Теаган смог стать церковным иерархом? Увы, но книги были очень скупы на любые упоминания о внутреннем устройстве Церкви, и ни Амана, ни Кастиан ее специфики не знали. Хм, а вот Хеймес знать мог – он ведь несколько лет проходил в послушниках. И что я раньше о нем не вспомнил…

– Вокруг камер я приказал поставить звуковые щиты, чтобы задержанные не могли переговариваться, – сказал Теаган. – Нас они тоже не услышат, пока мы не приблизимся вплотную.

Мне вспомнилось, что в Холодном Доме аль-Ифрит таких строгостей не водилось. Хеймес как-то упоминал, что одиночное заключение – это слишком тяжелое наказание и назначается только при большой необходимости.

– Сурово, – сказал я.

– Разве? – Теаган взглянул на меня удивленно. – Я ведь даже не велел приковать задержанных к стене.

И в самом деле, чего это я…

Правда, у аль-Ифрит людей к стенам вообще не приковывали, даже доказанных преступников, таких как Безлицые.

С другой стороны, может, это у аль-Ифрит манера ведения дел была необычной, а здесь как раз нормальной?

– Дома поступают иначе, – пояснил я.

– Да, – согласился Теаган. – Я слышал, что порядки в вашем клане заведены весьма мягкие. Наблюдатели от Капитула были удивлены.

Мы остановились перед тем, что было первой камерой. За решеткой из толстых, часто расположенных прутьев, на которых я заметил рисунок из охранных рун, обнаружился стражник. Он сидел на полу, на свернутом вдвое тонком матрасе, но при нашем появлении вскочил на ноги, торопливо одернул одежду и низко поклонился. Хм, это ведь был не обычный стражник, а один из тех Достойных Братьев, которые подходили ко мне на площади. Нервничал сейчас он куда сильнее, чем тогда, и даже не пытался это скрывать. Интересно, это его волнение – косвенное признание вины или же обычная реакция человека, неожиданно оказавшегося в застенках?

– Светлейший Теаган, – проговорил стражник, сжимая руки у груди в знаке приветствия. Смотрел он в основном на жреца, по мне лишь мазнул мимолетным удивленным взглядом. – Это… это, должно быть, недоразумение. Ваш вир даже не сказал, в чем меня обвиняют.

– В пособничестве к покушению на убийство, – привычным любезным тоном отозвался жрец.

Глаза стражника расширились.

– Н-нет. Я не…

– Ты сообщил гонцу, что видел студента Академии, выходящего из Обители. Того самого студента, который некоторое время назад входил внутрь вместе со мной. Так?

– Д-да, – стражник вновь бросил на меня быстрый недоумевающий взгляд.

– И ты действительно его видел?

– Да. Да, конечно, светлейший.

– Как интересно. Вот только Обитель он не покидал.

Стражник застыл.

– Кто убедил тебя сказать эту ложь? – голос Теагана стал еще мягче. – Мне нужно имя.

– Я не… Но я видел! Я правда видел, как он уходил! – стражник вытянул руку, указывая на меня. – Мы же все это видели. Он еще кивнул нам молчком, перед тем как шагнуть за ворота.

– То есть ты продолжаешь настаивать на своем. Печально, – Теаган действительно тяжело вздохнул. – Придется послать за Вопрошающими.

Стражник, и без того выглядевший не особо хорошо, побледнел еще сильнее.

– Светлейший, пожалуйста, это какое-то недоразумение…

Но Теаган уже отвернулся и, жестом показав мне следовать за ним, пошел прочь.

– Кто такие Вопрошающие? – спросил я, когда мы вышли за пределы воздушного щита.

– Проводящие допрос под ментальным воздействием, – рассеянно отозвался жрец, явно задумавшийся о чем-то другом.

– Тогда почему стражник так испугался их визита? Мне даже показалось, будто дело не в том, что он боится в чем-то проговориться. Страх вызывают сами Вопрошающие.

Теаган вынырнул из размышлений и посмотрел на меня удивленно.

– Вы когда-нибудь подвергались ментальному допросу?

– Да, было дело, – причин это скрывать я не видел.

– И мысль, что допрос может повториться, вас не пугает?

– Нет, – я тоже удивился. – А должна пугать? Почему?

– Большинство людей такие допросы переносит тяжело. Некоторые, я слышал, утверждали, что предпочли бы физические пытки.

– Вот как, – я потер подбородок. – Нет, я такого утверждать не стану. Ментальный допрос, конечно, вещь не особо приятная, но больше для самолюбия. Досадно, когда слова вылетают вперед мыслей. Да и ляпнуть можно что-то обидное, – я вспомнил, как во время допроса у Хеймеса признался, что сперва думал зарубить Кастиана в его илусе. Кастиан, вроде, не обиделся, но все равно нехорошо получилось.

– У вас, Рейн, крепкая психика, – после паузы произнес Теаган. – Но, должен сказать, что у всех Достойных Братьев есть еще одна причина бояться Вопрошающих. Когда Братья проходят посвящение в орден, их врожденные ментальные щиты усиливаются. Это не полная защита, как у жрецов, но близко к ней. Соответственно, и пробить ее очень сложно… А для объекта допроса, боюсь, еще и очень болезненно.

Тут мне вспомнилось предупреждение Кастиана о церковниках. Они, мол, все мозги выпотрошат и очень повезет, если из их застенок выйдешь в здравом уме.

– О чем вы думаете, Рейн?

Приводить мнение Кастиана я, естественно, не стал. Сказал о том, что заметило мое чутье на ложь.

– Думаю, что стражник верил в то, что говорил. Он видел кого-то, похожего на меня, выходящего из Обители.

– И кого же он мог видеть?

– Демона-мимика? – предположил я.

– Исключено, – Теаган качнул головой. – Ни один демон не может проникнуть в Обитель.

– А если это не обычный демон, а высший? И если у него тут сообщники?

Во взгляде Теагана мелькнуло сомнение.

– Такого никогда прежде не случалось… Нет, как бы сильно мои враги меня не ненавидели, но с демонами, тем более высшими, они не свяжутся, а без разрешения иерарха никакой демон в Обитель не войдет, – добавил он уже уверенней.

Спорить я не стал – бессмысленно спорить о том, в чем не разбираешься, а о свойствах Обители я знал только то, что рассказал мне Теаган.

– Из ворот мог выйти лицедей, умеющий менять свою внешность гримом, – выдал я вторую версию. – А якобы форма Академии на нем – это обычная одежда подходящего цвета и кроя; без использования заклинаний или рун даже маги не смогут отличить, соткана ткань из живых нитей-симбионтов или же из хлопка и шерсти. Стражников о моем появлении вы предупредили давно, они могли рассказать об этом кому-то еще, даже без всякого злого умысла, и ваши враги заранее придумали, как от меня избавиться. А мой визит в Первый Храм они легко могли предсказать – это ведь легендарное место, мало кто откажется от возможности побывать там.

Теаган слушал меня, все сильнее хмурясь.

– Это… вполне возможно, – согласился он. – Я был изумлен тем, как быстро все произошло. Однако, если вы правы и подготовка шла давно, то ничего удивительного. Но тогда вряд ли они ограничились только ловушкой в Первом Храме.

– Значит, меня будут пытаться убить снова, – я вздохнул и предложил: – Может, зайдем еще к одному задержанному и вернемся наверх?

Беседа со вторым стражником ничем не отличалась от беседы с первым, разве что второй выглядел еще более нервным и испуганным. Что не помешало ему настаивать, что он своими глазами видел меня выходящим из Обители. Ему Теаган тоже пообещал визит Вопрошающих, но уже без особого чувства.

Когда мы поднялись по лестнице, обед как раз накрывали. За столом оказались только мы двое. Я ждал, как положено по этикету, пока хозяин дома не начнет есть первым, но Теаган сел за стол и о еде будто забыл. У него был вид человека, погруженного в такие глубокие размышления, что казалось неправильным его оттуда вытаскивать. С другой стороны, я успел проголодаться…

– Светлейший, – позвал я негромко.

Он заморгал, посмотрел на меня.

– А, задумался, простите, – и потянулся положить себе в блюдо зеленого салата. Однако рука с вилкой замерла в воздухе, а на лице жреца промелькнуло выражение, какое бывает у человека, вдруг осознавшего что-то важное.

– Рейн, прошу вас, ничего здесь не трогайте! – проговорил он, вернув вилку на место и торопливо поднимаясь со стула. – Я сейчас вернусь.

– Хорошо, – отозвался я с некоторой растерянностью.

Вернулся Теаган действительно быстро, а в руке держал несколько листов бумаги с выведенными на нем малознакомыми мне рунами. Малознакомыми в том смысле, что обыденное их значение я, конечно, знал, а вот то, для чего они использовались в магии, оставалось неизвестным.

Теаган сдвинул все блюда так, чтобы освободить место в центре стола, положил туда листы, прижал сверху ладонью и беззвучно зашевелил губами. Должно быть, именно так руны активировались.

Когда Теаган убрал руку, сами руны, нанесенные на бумаге, никак не изменились. Вместо того слабое золотистое сияние поднялось надо всем столом этаким облаком, а потом начало медленно опускаться, накрывая блюда. И по мере того, как оно касалось разложенной на тарелках еды, сияние меняло цвет с золотистого на мертвенно-зеленый – как у светящихся в темноте болотных грибов-гнилушек.

Я перевел взгляд на Теагана – тот смотрел на разложенные блюда и вроде бы казался спокойным, только костяшки его пальцев, вцепившихся в край стола, побелели. Потом посмотрел на меня.

– Прошу прощения, Рейн, но обед отменяется.

– Это яд, да? Во всех блюдах? – уточнил я.

– Яд. Зря я надеялся, что прислуга сохранила мне верность…

– Вы же говорили, что вас убить не посмеют, – не удержался я.

Теаган с усилием отпустил край стола, явно пытаясь успокоиться.

– Верно, не посмеют. Я… У меня полный иммунитет ко всем ядам. Родовое наследие. Враги об этом прекрасно знают.

– Повезло с наследием, – сказал я искренне, думая о том, что случилось бы со мной, если бы эти ядовитые яства я все же съел. Может и выжил бы, но выбор мог оказаться между демонической одержимостью и смертью. – Стало быть, убить пытались только меня. Опять.