Текст книги "Бессмертная бабочка (СИ)"
Автор книги: Василика
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Последний выстрел выпустил третий кусочек свинца.
Жгучая вспышка прошила шею, и после этого мир погас.
========== Глава 18, в которой один агент выживает, а второго – раскрывают. ==========
– Ну, план же был… Ладно, он не был идеальным до прозрачности, как стеклянные столы у меня дома, но все-таки он должен был сработать и дать нам немного времени. А вместо этого он в первую же ночь накрылся большим медным тазом.
– Старк, ты так убиваешься, потому что уязвлено твое самолюбие из-за проваленной затеи, или тебе и впрямь не все равно?
– А с какой стати мне должно быть все равно, госпожа рыжеволосая нахалка? Эта девица не только шикарно выглядит среди этого вашего монохромного черно-серо-синего стада, да и еще собеседница прекрасная. К тому же – да, ты права. Идея была моя. С идеей этой мы ложанулись. И теперь я как зачинщик должен хоть что-то сделать, пока этот паучок – гадость какая! – не наложил на нее свои волосатые мерзкие лапки! Кстати, Фил, я так понимаю, кроме тех… тел на втором этаже дома вы больше никаких следов нападавших не обнаружили?
– Нет, кроме крови на дороге. Из лаборатории уже подтвердили, что это кровь мисс Литтл. А так да – следов больше нет.
– Пф!
– Старк, прекрати фыркать. Ты осел, а не лошадь.
– Сами-то хороши! Не могли такой простой вещи сделать – проследить, чтобы все было в порядке. У вас там что, людей своих вообще не было? Нет, ну я понимаю, затруднения с набором кадров, но все же… И в конце концов, вы здесь агенты со стажем, у вас опыта в таких делах – куры не клюют, так что ж вы так лопухнулись?
– Прекрати работать попугаем! Ты мне сейчас повторяешь слова Фьюри.
– А ты не смотри на меня с таким обвинением во взгляде, ваш директор дело говорит. Нет, надо было мне настоять на своей кандидатуре в качестве ее «опекуна», тогда б мы сейчас не оказались в такой ситуации. И вообще – похищать леди? Да то же моветон [1]! Кстати, а почему соседи-то вой до небес не подняли? У них там что, каждый день пожары и взрывы, и они господа привыкшие?
– Никто ни о чем не сообщил, потому что в их домах был распылен сильнодействующий усыпляющий газ, и к полуночи они все уже пребывали в состоянии глубокого сна. Так что даже если бы у них под носом на воздух взлетела бы бензоцистерна, они б и тогда не проснулись.
– Чертов Грегори Стоут! Вот воспитали вы проблему на свою голову! А было все так хорошо: кто-то беспокоился о глобальном потеплении, кто-то – о нехватке рабочих мест, кто-то – об инопланетном вторжении. Земля наша цвела и пахла, до того момента пока ваш же человек…
– Старк, мы тебя поняли. Прекрати распинаться на тему «какие мы все идиоты» – ты уже прочитал тут не одну лекцию по этому поводу. И если ты забыл, ты находишься в палате больного…
– В какой палате? Я тебя умоляю.
– …и должен вести себя соответствующе, так что заткнись. Когда Клинт проснется, у него от тебя наверняка голова болеть будет.
– Когда он проснется, у него ничего болеть не будет. Вы же его лидокаином накачали под завязку, чтобы боль облегчить. Примешали бы еще какое-нибудь лекарство, так он бы не просто в отключке лежал, а еще бы и мультики смотрел.
– Старк!
– Все-все, замолкаю.
*
Клинт Бартон не считал понятие «удача» чего-либо стоящим. Он всегда полагался на собственный опыт, навыки и умения, не опираясь на случайные подачки эфемерной госпожи Фортуны, которая могла легко дать человеку подзатыльник и повернуться к нему пятой точкой тогда, когда это меньше всего было уместно.
Работая в Щ.И.Т.е, Клинт научился верить в три вещи: в свои, уже упомянутые, знания; в надежность Наташи Романофф; и в то, что враги не станут церемониться, прежде чем нанести смертельный удар, а потому первым этот удар наносил он сам. Три вещи. Три фундаментальных камня. Только три. «Удача» в этот треугольник не вписывалась никоим образом.
Хотя сейчас, выныривая из объятий черного пустого сна, в который он провалился, когда, задыхаясь, вывалился на крыльцо; чувствуя запах лекарств в медотсеке; ощущая холод назального ингалятора для подачи кислорода; и дотрагиваясь кончиками пальцев до наверняка белого одеяла, которым его укрыли по пояс… Да, при учете всего произошедшего до этого Клинт был вполне снисходителен для того, чтобы чуть-чуть поверить в удачу.
Правда, было одно обстоятельство, которое омрачало счастливое возвращение в мир живых. И к большому неудовольствию Клинта это обстоятельство работало с ним бок о бок и, похоже, как не прискорбно было это признавать, было виновно в предательстве.
Публика за кадром стала доставлять неудобство по причине того, что тон голосов понемногу повышался, и Клинт, шумно втянув носом воздух, открыл глаза.
*
Тони Старк, несмотря на свои слова, замолкать не собирался и в очередной раз принялся сетовать на некомпетентность сотрудников Щ.И.Т.а – очевидно, весь пар он до конца так и не выпустил. Фил Колсон слушал весь этот «душещипательный» монолог с выражением каменного спокойствия, смешанного с тихим сожалением. Наташа Романофф, опустив голову и плотно сжав губы, мечтала о том, как бы заткнуть этот речеобильный фонтан, тем более что вид Клинта Бартона, который был почти таким же бледным, как и простыни, на которые его уложили, отнюдь не вызывал у нее положительных эмоций, только злость, недовольство и сочувствие.
К счастью, к радикальным методам Наташе прибегать не пришлось, потому что как раз в тот момент когда она уже готова была сорваться, «пациент» пришел в сознание, о чем засвидетельствовали подсоединенные к нему приборы. Подойдя к изголовью лазаретной койки, Наташа осторожно положила ладонь на плечо Клинту.
– Ты как? – негромко спросила она. Это скорее был вопрос из вежливости, потому что ей уже были известны отчеты, составленные врачами.
Ожоги первой степени на шее и второй – на правой руке от запястья до ключицы. Сильные ушибы. Трещины на ребрах. Отравление угарным газом средней тяжести. И что уж говорить о куче царапин, ссадин и синяков. Слава Богу, Клинт Бартон был крайне живучим человеком. Слава Богу, у него не было никаких травм позвоночника. Слава Богу, он успел вовремя выбежать из библиотеки на лестницу. Слава Богу, здание более-менее выдержало взрыв, и агента не похоронило под грудой обломков. Слава Богу, его рабочий сотовый был у него при себе, так что он успел послать сигнал о помощи прежде, чем потерять сознание. Слава Богу…
Клинт посмотрел на Наташу еще не до конца осмысленным, мутным взглядом, в котором плескалась ложная легкость, навеянная лекарствами, и слегка улыбнулся сухими губами.
– Ты от меня так просто не отделаешься.
Романофф издала звук, отдаленно похожий на смешок, и кивнула.
– Рада, что это так, – в ее глазах на секунду блеснули слезы облегчения, но женщина тут же сморгнула их и сделала вид, что ничего не было. Впрочем, все присутствующие все равно все заметили, но Фил Колсон тактично промолчал, а Тони Старк улыбнулся так, что ему мог бы позавидовать сам Чеширский Кот и… тоже промолчал. Клинт со своей стороны увидел кое-что большее – мимолетную слабость, крохотную трещину, которую дала непробиваемая броня выдержки его подруги, – но не сказал ни слова. Вместо этого он медленно принял сидячее положение (благо, подушки успешно поддерживали его), чувствуя предательскую дрожь, прошедшую по телу, и, переведя дыхание, произнес, обращаясь к Колсону:
– Где директор? Мне нужно мне с ним поговорить.
– Клинт, ты уверен? – в голосе Наташи слышалось сомнение. – Ты четыре дня пролежал без сознания, тебе лучше сейчас отдохнуть. Из тебя чуть отбивную не сделали.
– Я не настолько слаб и не настолько травмирован, – решительно отрезал Клинт. – И беседу я выдержать в состоянии. Позови директора. Срочно.
Не услышать ударение, поставленное на последнее слово, было просто невозможно. Фил Колсон секунду колебался, но, поймав весьма выразительный взгляд Наташи, явно дававшей «добро на запуск», кивнул и вышел из помещения. Пока его не было, Клинт, прикрыв веки, прислушивался к собственному организму. Досталось ему явно порядочно, но все же он не развалина, так что встать сможет, пусть и при помощи препаратов. Он должен.
Четыре дня… Непростительно долгий, по его мнению, срок. В то время как он тут валялся, Кризанта точно уже находилась у Паука, а его доносчик прохлаждался. Чудо еще что не убил за чрезмерную любовь к жизни. Либо ему не поступало распоряжений, либо Стоут решил, что от «поджаренного» соперника вреда мало, да и вряд ли он что-то видел.
Ошибка. Клинт видел, Клинт помнил и сейчас едва сдерживал поднимавшуюся ярость, растущую по экспоненте. Черт знает, что этот сумасшедший сделал с попавшей в его сети пленницей. Опыты были отнюдь не начальным пунктом в этом списке, а уж о первых и думать не хотелось. Если влияние только его ищеек «выводило из строя» магию девушки, то на что же тогда способен сам зачинщик?..
Появление Фьюри заставило мужчину отвлечься от мрачных размышлений.
– Агент Бартон, рад, что вы пришли в себя, – извечный деловитый тон, прямая спина, твердая поступь – Ник Фьюри редко показывал свои эмоции. Впрочем, он не заложил руки, как обычно за спину, а держал их по бокам, почти по швам, со сжатыми в кулак пальцами, и это дало понять, что он все же беспокоился. – Как вы себя…
– О моем состоянии вы можете узнать у врачей, – Клинт перебил директора, не дожидаясь окончания стандартной фразы. – Сейчас есть дела более важные. Мне необходимо вам кое-что рассказать. Наедине, если позволите.
*
– О чем они там толкуют? – Старк ходил туда-сюда по коридору вдоль прозрачного пуленепробиваемого стекла и вытягивал шею, как будто это могло помочь ему услышать, о чем шла речь в нескольких шагах от него. Однако все попытки разобраться терпели неудачу, и гений-миллионер обратился к Наташе. – Ты что-нибудь понимаешь?
– Нет, – чуть ли не огрызнулась Романофф, будучи раздосадованной в неменьшей степени, чем ее собеседник.
– Нет?
– Нет.
– А ты по губам читать не умеешь?
– Нет.
– Почему? – по-детски обиженно взвыл Старк.
– Не досуг было научиться. И прекрати уже мотаться туда-сюда – от тебя голова болит. Сядь и успокойся. Не ты один сейчас страдаешь от недостатка информации, но умерь свою нетерпеливость. Если они сочтут нужным, они нам расскажут, так ведь, Фил? – она повернулась к Колсону и, получив сдержанный кивок в ответ, сама кивнула. – Так что уймись.
*
– Вы уверены?
– У меня нети малейших сомнений.
– А это не могут быть последствия ваших травм?
– Нет. Я уже сказал вам: я знаю, что я видел, а своим глазам я доверяю. Я видел, как она трижды выстрелила в Кризанту; я видел, как ее бросили в черный фургон без номеров, куда забрались уцелевшие подопечные Паука. Она вместе с ними не отправилась, и я думаю, она сейчас здесь. Она ведь здесь?
– Да. Вернулась вскоре после того, как вас привезли. Но ведь все его марионетки пришли в себя, мы проверяли…
– Но возможно, что не все были задействованы в том нападении. Грегори Стоут – бывший агент Щ.И.Т.а, и с военной тактикой он знаком. Подобный прием гарантировал бы ему не только победу над нами, которую мы считали его поражением, но и дал бы ему лишние глаза и уши в самом сердце «вражеского лагеря».
– А каковы шансы, что она – единственный шпион, оставшийся тут? Что, если есть и другие? Что, если обезвредив ее, мы дадим понять, что раскрыли план Стоута, и эти «другие» перейдут из «спящего режима» в состояние «повышенной активности»? Нам не нужны лишние потери, агент Бартон.
– Я знаю, что это рискованно, знаю, что это может быть чревато, но мы должны хоть что-то сделать. Старк в состоянии отключить камеры в одной из комнат так, чтобы этого не засекли на мостике, а вы сумеете выманить ее, не навлекая на себя подозрений: вы же начальник, она – ваш подчиненный, и неповиновение вызовет подозрения, а она не захочет себя выдать.
Ник Фьюри скрестил руки на груди, обдумывая план, который, как и его предшественники, мог таким же образом выйти им боком. Клинт Бартон больше не приводил доводов – он уже все сказал и теперь только ждал решения вышестоящих инстанций. В независимости от «приговора» он будет делать то, что задумал, и так или иначе выведет предателя на чистую воду. А потом найдет Стоута, тихо набьет ему морду и вернет Кризанту туда, где ей вреда не причинят. «Мои мысли стали странно похожи на мысли оптимистичного героя женского романа. Очень оптимистичного героя, я б даже сказал. И влюбленного. Непривычно как-то… Когда это я успел перейти Рубикон?»
– Что ж, попытаться надо, – Фьюри тяжело вздохнул. Когда он получил согласие Рапунцель на сотрудничество, он определенно не ожидал, в какие проблемы это все может вылиться, и точно уж не думал, что Паук настолько «внедрится» в их жизнь, поэтому разобраться с ним и вернуть Кризанту стоило хотя бы из банального чувства равновесия – наклон у вражеской чаши был слишком велик. – Вы, как я понимаю, захотите присутствовать?
– Правильно понимаете.
– И отговорить вас не получится?
– Нет.
– Тогда дам распоряжения, чтобы вам вернули вашу одежду и сделали уколы. Если дело выгорит и мы выясним то, что укажет нам верное направление, вы понадобитесь уже не как свидетель, а как боец. Но я бы все-таки посоветовал вам отлежаться – ваша скорость регенерации далеко не так высока, как у мисс Литтл, и дает фору агенту Романофф.
– Да, спасибо за предложение, но, спасибо, нет.
*
Когда Тони Старк в первый раз вломился в систему Щ.И.Т.а, это было всего лишь развлечением за неимением других альтернатив. Сейчас он (а точнее – Джарвис) делал это во второй раз, и это уже была не забава, а просьба. Вернее, приказ, потому Фьюри просить не умел из принципа.
«Не научили, видимо», – ухмылялся про себя Старк, облачившись в свой технологически-продвинутый костюм – в котором он, собственно, и прибыл на авианосец после новостей о нападении на Клинта и Кризанту – и наблюдая на всплывающих окнах, как его дворецкий с ловко обходит охранные «ловушки» и вписывает в программный код свои штрихи, таким образом отгораживая от камер наблюдения одно из помещений на авианосце. Помещение это было, во-первых, с обычными стенами, а не стеклянными, за которыми хрен что-то спрячешь; во-вторых, было звуконепроницаемым, и в качестве допросной подходило прекрасно.
– Сэр, все готово, – с легкой интонацией гордости в голосе сообщил Джарвис, и Старк, подняв «забрало» своего шлема, вскинул кулак с оттопыренным вверх большим пальцем.
Ловушка была готова. Осталось только заманить в нее зверя.
– Кстати, а никто не подумал о том, как нам привести ее в чувство? – спохватилась «вовремя» Черная Вдова.
– Оставьте наедине со мной, – любезно предложил Старк. – Гарантирую, что она расколется уже через минуту.
*
Фьюри, прохаживаясь вдоль длинного прямоугольного стола, делал вид, что читал какое-то досье, когда дверь с тихим шелестом отъехала и впустила «посетительницу».
– Разрешите?
– Да-да, проходите, – Фьюри отложил папку и вежливо указал на стул. – Присаживайтесь, боюсь, наш разговор будет долгим.
– Что-то случилось? – вопрос был вполне уместен, но ответ пришел не со стороны начальства.
– Случилось.
Тони Старк, оставшийся в образе Железного Человека; Наташа Романофф, облаченная в свой боевой костюм; Фил Колсон, отсутствие пиджака у которого позволяло взгляду зацепиться за внушительных размеров пистолет в кобуре подмышкой; и Клинт Бартон, прижимавший к себе еще плохо действующую правую руку, стояли в дверном проеме, отрезая единственный путь к бегству.
Мария Хилл посмотрела на них с нескрываемой ненавистью, и ее глаза зажглись синим огнем.
[1] Моветон – дурной тон; манеры и поступки, считающиеся неподобающими.
========== Глава 19, в которой Кризанта разрушает иллюзию и не только, а команда спасения приступает к плану «Д», а то есть – к действию. ==========
Пробуждение медленное – сон никак не желает отпускать ее из своих цепких теплых объятий, укутывая тело коконом приятной неги, и страшно неохотно выбираться из мягкой постели. Слишком приятно, слишком уютно, слишком… невозможно.
Кризанта резко открывает глаза и видит высокий потолок цвета желтой пшеницы, украшенный декоративной лепниной, простой, но вместе с тем изящной, затем смотрит на стены, на которых красуются сделанные ею же фрески с цветами, навевавшими мысли о лете.
Потом ее взгляд пробегается по большому гардеробу, в котором никогда нет и не было ни одной пустой вешалки, потому что королева балует и свою дочь, и своего зятя нарядной одеждой; по крепкому дубовому шкафу, чьи полки вечно заставлены самыми разными книгами; по ковру, устилавшему пол сплошным сиренево-золотым покровом, в котором ноги всегда утопали по щиколотки; и по колыхавшимся от ветра, проникавшего в открытое на балкон окно, светло-лиловым занавескам.
– Невозможно… – бормочет Кризанта и щипает себя за руку несколько раз, надеясь и одновременно боясь, что все вокруг канет в туман и она проснется в реальном мире. Но ничего не меняется. Кожа, пульсируя, неприятно ноет; все так же покачиваются портьеры; все так же снаружи доносится шум моря, плескающегося вокруг острова; все так же поют где-то птицы. – Невозможно…
Рядом раздается писк, что-то маленькое с усердием карабкается покрывалу, и Паскаль, зеленее которого могут быть только изумрудные глаза дракона, забравшись наконец на колени Кризанты, устремляет вопросительный «взор» на девушку, которая находится в полной растерянности.
– Паскаль? – она смаргивает невольно подступающие слезы. Хамелеон растягивает мордочку в широкой улыбке и скручивает хвостик в спираль. – Паскаль, что происходит?
Тот в ответ недоуменно моргает и вжимает короткую шею, как бы говоря этим жестом: «Не знаю», а потом, прыгнув, забирается на плечо Кризанты и цепляется лапками за короткие каштановые прядки. И Кризанта видит, что они на самом деле короткие, что они на самом деле темные, а не привычно золотые, и беспорядочно шарит растопыренной пятерней по голове, взлохмачивая волосы. Но косу все равно не находит.
– Что… что за черт? – эта фраза вырывается сама собой, и Кризанта, скинув одеяло, слезает с кровати и, выпрямившись, проводит ладонями по гладкому бархатистому шелку ночной сорочки с тонкими бретельками и кружевом, украшавшим овальный вырез на груди. Эту сорочку она помнит слишком хорошо – это был подарок королевы на первую годовщину свадьбы ее дочки; подарок, который заставил Кризанту покраснеть от смущения, а ее мужа – закашляться и поспешно отвернуться. А вот Паскаль в то же самое время без каких-либо признаков замешательства сиганул в открытую коробку и тут же сменил окраску на кремовую с молочными розочками. – У меня галлюцинации. Бред. Это не может быть правдой. Не может этого быть…
Легкий скрип двери, выходящей в коридор, – сколько ее ни смазывали, она все продолжала тихо, но неизменно напоминать о своем существовании, – шелест шагов, и Кризанта, повернув голову, забывает, как дышать. Она потрясена, ощущения такие, словно землю выбили из-под ног, а вся ее жизнь, все те прожитые века, пошли трещинами будто зеркало, по которому со всей силы ударили кулаком.
– О, ты проснулась, – все тот же голос, звук которого она почти забыла. – Я же говорил тебе вчера, чтобы ты отсыпалась. У нас сегодня скачки с Максимусом, а он нас так загоняет, что мы назад приползем, а не придем как культурные люди. Милая, что с тобой? На тебе лица нет.
– Юджин?.. – Кризанта произносит это имя с трудом, еле слышно, отказываясь верить.
– Единственный и неповторимый, – молодой мужчина улыбается, тепло, искренне, так, как не улыбался никому кроме нее.
Слезы возвращаются, не спрашивая разрешения, текут по щекам, прочерчивая на коже прозрачные дорожки. Кризанта срывается с места – Паскаль едва успевает спрыгнуть на пол – и, подбежав к Юджину, обнимает его так крепко, как только может, буквально цепляется за него, сминая пальцами ткань белой рубашки, поверх которой еще не накинут привычный кожаный жилет, и беспорядочно шепчет что-то. Когда она отстраняется, то в его взгляде читается явное недоумение.
– Рапунцель, что случилось? – Юджин берет ее лицо в ладони, отводя упавшие ей на глаза непослушные пряди, и мягко целует. – Тебе сон плохой приснился?
– Нет. Не знаю, – Кризанта отвечает рывками, а потом вдруг начинает говорить быстро, не переводя дыхание: – Юджин, тебя ведь здесь нет. Тебе здесь нет. Ты… ты… ты умер. Ты умер уже давно. И Паскаль тоже. И Максимус. И мама с папой. И королевства нашего больше нет. Этого мира больше нет. А я не старею, и меня не убить. И у меня волосы опять стали светлыми, они опять отросли, и я их каждый день обрезать должна. Я мотаюсь по свету как перекати-поле, у меня нет места, которое я бы назвала своим домом. А в Щ.И.Т.е… в Щ.И.Т.е… – она запинается.
Мысль ускользает от нее, прячется в потемках, путая пути и сбивая с толку. Кризанта пытается вспомнить, что же она хотела сказать, но не может, никак не может. Недавнее прошлое почему-то потеряно, подернуто туманной завесой, что с каждым мгновением становится все меньше дымкой и все больше мглой, поглощающей воспоминания. Кризанте кажется это подозрительным, ей это не нравится, но едва она пробует понять, что же конкретно ей не по душе, это чувство пропадает, словно и не было его.
Юджин все еще не отпустил ее, он смотрит на нее так, как будто не слышал того, что она говорила ему только что. А сама она уже забыла.
– Рапунцель, что случилось? Тебе сон плохой приснился? – эти слова звучат как в первый раз, и Кризанта мотает головой.
– Кажется, да.
– А о чем?
– Я не помню, – она улыбается и целует его в ответ. – Не помню. Да и неважно это. Максимус уже уничтожил свою утреннюю порцию яблок?
– А то как же! – хмыкает Юджин и идет к шкафу, чтобы достать оттуда свой жилет. – Он без них жить не может.
Кризанта коротко смеется и направляется к ширме, за которой на вешалке прячется ее любимое платье.
– Знаешь, цветочек, я уверен, что Максимус не даст нам спокойно позавтракать, так что я советую тебе сразу же облачиться в костюм наездницы.
Сердце пропускает удар. Пелена слетает, сбитая мощным эмоциональным толчком. Кризанта замирает на месте как вкопанная и медленно поворачивается к Юджину, который, напевая какую-то песенку себе под нос, застегивает на поясе ремень с медной пряжкой.
– Повтори, – ее голос обретает твердость. – Повтори еще раз, как ты меня назвал.
Юджин бросает на нее взгляд через плечо.
– Ну ты же знаешь Максимуса, он…
– Повтори. Как. Ты. Меня. Назвал, – перебивает его Кризанта, и в ее глазах вспыхивает гнев и тихая ярость. В лице Юджина что-то неуловимо меняется, и Кризанта кожей ощущает, как новая волна забвения накидывается на нее как дикое животное, но на сей раз она не поддается. – «Цветочек»? Ты это сказал? Кто ты такой? – ее пальцы сжимаются в кулаки, и ногти, впивающиеся в кожу, оставляют на ней темно-красные полумесяцы. – Кто ты, черт возьми, такой? Потому что я знаю, что ты – не Юджин.
В ушах что-то вдруг начинает звенеть с такой силой, что кажется, что барабанные перепонки вот-вот лопнут, и по шее медленно скатываются две первых теплых алых капли, рисующие красные дорожки. Комната теряет очертания, все грани расплываются, будто линию, нарисованную мелом, кто-то старательно растирает, лишая ее формы. Клекот птиц становится больше похожим на противный писк, а шум моря – на глухой рокот каких-то генераторов.
А потом Кризанта проваливается в очередную пустоту, успев напоследок подумать, что данное «явление» стало повторяться с пугающей увлеченностью.
А ведь фанатизм до добра не доводит.
*
– У кого какие идеи? Рассматриваются любые предложения.
Тони Старк стоял за односторонним стеклом, покачиваясь с пятки на носок, и внимательно наблюдал за Марией Хилл, которая, положив ногу на ногу, совершенно спокойно сидела в кресле. Горящие синие глаза буквально прожигали дыры в биополях любого, кто бросал на нее взгляд.
– Черт, она смотрит с таким презрением, что у меня аж слов нет.
– Неужели? Что с твоим лексиконом случилось? – съехидничала Наташа.
– Временно подал в отставку в связи с неподобающим обращением к тому, кто им владеет, – отпарировал Старк.
– А давайте вы продолжите свою словесную дуэль как-нибудь потом? – вмешался Клинт, и по его голосу было ясно, что он весьма не в духе. Наташа передернула плечами, а Тони нацепил выражение из серии «Я не я, и хата не моя». – Надо решать, что с ней делать, и как ее в чувство привести. Поскольку она сама уже заявила нам с гордостью, что она тут единственный засланный шпион, надо сосредоточиться на выяснении того, как много она знает.
– Ну, учитывая то, что спец, которого вы к ней подослали, повалился мешком, как только шагнул в ту комнату, с этим твоим «выяснением» у нас возникнет заминка, – Старк фыркнул, на что тут же встретил ответную реплику Романофф:
– Ты так и будешь перечислять уже известные нам факты или соблаговолишь сказать что-нибудь полезное?
– Я всегда говорю только полезное!
– Тавтология.
– Кто?
– Не «кто?», а «что?».
Перебить эту воюющую парочку во второй раз Клинт не успел. Мария Хилл внезапно напряглась, на ее лице появилась отчетливая гримаса боли. Шпионка Паука потянула дрожащие ладони к ушам, и между ее тонких пальцев просочились струйки крови. Издав приглушенный хрип, вырвавшийся через плотно сжатые губы, Хилл вздрогнула и рухнула на пол, опрокинув кресло, и забилась в судорогах. Широко открытые глаза засветились ультрамарином, а потом резко потухли, и девушка, вдыхая рывками, начала испуганно озираться.
– Кажется, наша проблема решилась сама собой, – изрек Старк, следя за тем, как только что прибежавшие врачи помогают Хилл прийти в себя.
*
Спина затекла. За долгие годы путешествий Кризанта привыкла к жесткой постели и отсутствию удобств, но все же она старалась спать на кровати или хотя бы на ее подобии, а не на полу, как вот сейчас. Перекатившись на бок и охнув от стрельнувшей по позвоночнику боли, Кризанта подтянула колени к поясу и, опираясь на руки, чуть выпрямилась, чтобы сесть на пятки, а затем огляделась.
Это место чем-то напоминало ту камеру, в которой она очнулась в Щ.И.Т.е, – такие же ровные стены свинцового оттенка и отсутствие окон. На тяжелой металлической двери не было видно ни ручек, ни замков, да и вид у нее был внушительный, что явно говорило о том, что выйти через нее можно будет только тогда, когда на это дадут разрешение. В углу одиноко притулился стул. Приглушенный «холодный» свет шел от «зарешеченных» ламп, и было… тихо. Очень тихо. Никаких звуков, кроме ее собственного дыхания.
В висках закололо. Кризанта, поморщившись, закусила губу, и тут она вспомнила, что произошло. Пальцы машинально скользнули на шее, на которой застыли разводы запекшейся крови, правая штанина джинсов была грязно-багровой, а одолженная зеленая футболка на правом боку потемнела из-за растекшегося по ткани пятна. Три пули, от двух из них в одежде остались дырки. А стреляла…
«Мария Хилл…» – Кризанта стиснула зубы. – «И ее глаза… Он ею управлял. И из-за него Клинт… Черт, почему это всегда со мной происходит? Почему я ничего не могу сделать?..»
– Потому что в этот раз тебе не позволил я.
Похоже, последняя мысль была озвучена вслух, по причине чего ей и был дан ответ. Кризанта медленно повернула голову, наткнувшись взглядом на мужчину, лениво прислонившегося к двери.
Он почти совсем не изменился за те двадцать девять лет, что прошли с момента их последней встречи, когда ему было только тридцать пять. Та же загорелая кожа, те же темные коротко стриженные волосы, те же властные глаза оттенка намокшего под дождем асфальта. Но он казался сильнее, чем раньше, он словно бы вырос, чувство было такое, словно он занимал больше места, стал значимее, сильнее, авторитетнее. На нем был дорогой синий костюм, явно пошитый на заказ, – пиджак с одной стороны слегка оттопыривался, явно скрывая что-то во внутреннем кармане, – а белую рубашку и черные остроконечные ботинки Кризанта сочла слишком уж чистыми.
Девушка ощутила, как магия Солнца заклокотала в ней будто котел над жарким огнем.
Противники встретились лицом к лицу.
– Здравствуй, Грегори Мэтт Стоут.
Паук широко улыбнулся. Так как бы улыбался хищник, загнавший свою долгожданную добычу в угол.
– Здравствуй, Рапунцель.
*
– Судя по всему, воздействие на мисс Хилл прекратилось, – врач бросил взгляд на девушку, которая, сидя в кресле, большими глотками пила предоставленную ей воду. – Яд, обнаруженный нами в крови других агентов после прошлого нападения, находится в состоянии распада и уже не влияет на ее сознание. Что касается гипноза, то с ним та же картина. Я не берусь утверждать, что конкретно вытолкнуло мисс Хилл из состояния «марионетки», но похоже, что это была резкая эмоциональная… Как бы поточнее выразиться? Ну, в общих чертах – «атака». Норадреналин [1], адреналин, кортиколиберин [2] – все эти гормоны буквально ударили ей в мозг и вернули ей контроль над своим разумом.
– Спасибо, – Фьюри жестом отпустил доктора и приблизился к Хилл. – Как себя чувствуете?
– Лучше, чем было, спасибо, сэр, – она чуть вымученно улыбнулась, поправляя резинку, затягивавшую волосы в хвост. – Господи, это был просто ужас какой-то…
– Неужели? – Клинт, по-видимому, еще не до конца поверил в то, что сотрудница Щ.И.Т.а снова была в здравом уме и твердой памяти. Ответом ему был обжигающе холодный взгляд.
– Клинт Бартон, вы не знаете, каково это, – Мария Хилл смотрела на него, не моргая. – Как будто вас заменяют чем-то темным, страшным, бесчеловечным, а вы ничего не можете с этим поделать и вынуждены бессильно наблюдать, – Клинт внимательно посмотрел на Марию, которая говорила тихо и ровно, посмотрел ей прямо в глаза, в которых ясно прорисовывалась вина и мука, и смягчился. Кто ж знал, что ему тоже придется пережить подобное [3]?
– Вы помните что-нибудь? – директор присел на стул рядом, в то время как остальные собравшиеся стояли кто где: Наташа Романофф, скрестив руки на груди, молча следила за разговором; Тони Старк деловито подпирал стенку; Фил Колсон строчил что-то на листе бумаги; а Клинт Бартон стоял слева от Марии Хилл, пристально наблюдая за каждой эмоцией на ее лице и впитывая каждое слово.
– Немногое, сэр. Меня схватили вместе с Майком, нашим техником, когда мы собирались возвращаться на авианосец. Они были на… на фургоне без номеров, он преградил нам дорогу, как только мы вышли из дома. Майка вырубили первым, я же успела сломать одному из нападавших руку до того, как и меня… Потом провал… Мы… – Мария нервничала, воскрешая воспоминания. – Мы были в том месте… И остальные там были… Мы стояли в ряд. Нас никто не держал, но мы не могли пошевелиться, и я тоже – тело не слушалось. Нас будто парализовало страхом… Нет, даже ужасом. Нам оставалось только смотреть. Я не видела там много людей, кажется, их штат отнюдь не многочислен.
