Текст книги "Бессмертная бабочка (СИ)"

Грегори Стоут улыбался, улыбался довольно, сыто, он улыбался как победитель, обретший заветный трофей, всем своим естеством выражая превосходство и высокомерие, его серые глаза блестели, и, невзирая на всю ту фальшь, которая, как маска, облепила его лицо, взгляд бывшего агента прошибал до самого сердца. Он был голодным, жадным, яростным, безумным.

Кризанте стало не по себе. Мягко говоря. После Готель никто не вызывал у нее такого глубокого отвращения и такой искренней дрожи. То пристальное внимание, с которым этот человек рассматривал ее, внимание, больше подходящее для диковинной вещицы на витрине музея, пробуждало настойчивое желание удрать на другой край света, спрятаться, укрыться так хорошо, как это только было возможно, и больше никогда о нем не слышать и не вспоминать. Это была едва ли не паническая атака, Кризанта почувствовала, как забилось сердце, как всполошилась магия, потревоженная столь явственной и серьезной угрозой.

Грегори Стоут, заметив перемены в пленнице, улыбнулся еще шире.

– Знаешь, Рапунцель, у тебя очень красивое личико. Ему тысяча лет в обед, а сносу нет.

– Это что, комплимент? – поморщилась девушка. – Если да, то тебе не удалось меня впечатлить.

– Правда? – огорчился Стоут, но тут же отмахнулся. – Да и черт с ним, не особо старался. Я всего лишь подчеркнул тот факт, что за свою довольно-таки длительную жизнь ты ни капли не изменилась и не постарела. Я никогда больше не забуду, как увидел тебя впервые после недель поисков, там, на площади Кампо де Фиори. Ты была в белом летнем платье, и тебя совсем не волновал солнцепек, – глаза мужчины чуть засветились, когда он вспоминал это. – Ты, казалось бы, ничего не замечала, была погружена в себя, и я следил за тобой, выясняя о тебе все, что мог.

Кризанта передернулась. Она тоже не забыла, как впервые поняла, что за ней беспардонно шпионили, наблюдая за каждым ее шагом, ни на секунду не упуская из виду.

Тогда-то и прозвенел тревожный звоночек. Человечество шагало вперед семимильными шагами, и скрываться с легкостью, которая давалась в старину, было уже не так просто. Информационный мир, наполненный техникой, оставлял все меньше простора для маневров и подсовывал все больше «возможностей» какой-нибудь сенсации быть пойманной. А существование кого-то вроде Кризанты определенно являлось такой вот сенсацией. Удивительно еще, что на нее не обратили внимания раньше.

– Я тогда был молод, – Стоут усмехнулся, – тридцать пять лет – еще не возраст. Я был безнадежным оптимистом, решил, что смогу до тебя добраться. И мне это почти удалось. Тебя заманили в ловушку в месте, где тебе бы не пришли на помощь. Я так надеялся, что после твоей поимки смогу тебя изучить. Я ждал в своей квартире, когда мне в голову словно воткнули раскаленный прут, – голос Грегори из мечтательно-мягкого превратился в обвиняюще-холодный, в нем зазвучала злость. – Я даже пошевелиться не мог, стоял как вкопанный и осознавал, что твой образ стирается, исчезает, становясь ничем. Сейчас-то все по-другому. Сейчас я тебя помню. Сейчас я тебя вижу. И мои способности помогут мне удержать тебя вне зависимости от твоих желаний. Я слишком долго тебя искал, чтобы опять взять и отпустить.

Пока он говорил, Кризанта успела подняться и, стоя посередине комнаты, пыталась совладать с волнами страха, который отдавался дрожью в коленях и смятением в сознании. Те люди в Кардифе были сильны, марионетки Паука были сильны. Того, что они умели, хватало на то, чтобы сражаться с ней на равных и даже превосходить ее. Сам же Паук был сильнее их всех вместе взятых, и он был сильнее ее, сильнее ее волшебства.

Его мощь давила на нее, сминала, явственно намекая на то, что она с ним не справится. Не в одиночку, это уж точно. Готель Кризанта одолела потому, что рядом с ней были ее друзья, был Юджин, Паскаль, Максимус и разбойники. Теперь же такой «группы поддержки» у нее не было, а единственного претендента на эту роль, выбранного самой Кризантой, которая поступилась принципами, руководствовавшимися веками, Грегори Стоут убил, взорвав его дом.

Вспомнив это, Кризанта закусила губу, едва сдерживая ярость.

– Ты позволил своим людям умереть, ты позволил им остаться в здании, когда…

– Ну и что? – перебил ее Стоут. – Велика важность. Они всего лишь расходный материал. Кто был поумнее, успел смыться пораньше. Цель оправдывает средства.

– Но ради нее нельзя идти по головам, какой бы эта цель не была. Это Пиррова победа [1].

– Вовсе нет. Ну, потерял я парочку подчиненных, и что такого? Так или иначе, я заполучил тебя, а это все, что меня интересовало.

– Кажется, ты забыл подсчитать потери другой стороны, – произнесла Кризанта дрожащим от гнева тоном.

– Разве? – удивился Стоут. – Я вот так не думаю. Штат Щ.И.Т.а остался прежним… – он осекся, и на его лице мелькнуло понимание. – О, ну конечно. Другая сторона – это ты. Ну, знаешь, как говорят: «Ни в одной войне не обходится без жертв».

– Заткнись! – рявкнула девушка, вмиг принимая воинственную позу. Тусклые в свете электрических ламп волосы вспыхнули, вокруг сжатых кулаков запульсировал золотой дым. Грегори Стоут, наблюдая за этим зрелищем, зааплодировал.

– Милая моя, да ты просто чудо! Ты хоть раз видела себя со стороны в такие моменты? Потрясающая картина, скажу я тебе. Я восхищен, – устремившиеся к Стоуту с враждебным жужжанием ярко-желтые ленты не достигли цели. Сбившись в кучку в метре от Паука на уровне его груди, они растворились, поглощенные ядовито-синим маревом. – Как невежливо. Рапунцель, ты что, совсем забыла правила хорошего тона? – мужчина блеснул льдисто-сапфировыми глазами, и его соперница рухнула на пол, задыхаясь от боли, которая явно превосходила ту, что она испытывала при предыдущих стычках.

Грегори Стоут смахнул с рукава несуществующую пылинку и, приблизившись к корчившейся на коленях Кризанте, стал медленно обходить ее по кругу.

– А я ведь копался у тебя в мозгу, когда тебя привезли сюда. Было занимательно. Столько воспоминаний о местах, где ты побывала; о людях, которых встречала; о чувствах, которые испытала. Да, это определенно было занимательно. Тебе так повезло, повезло не быть заключенной в рамки времени, которое нас всех стирает в пыль, а ты убиваешься из-за того, что с тобой этого не происходит.

– «Никто из нас еще не родился бессмертным, и, если бы это с кем-нибудь случилось, он не был бы счастлив, как это кажется многим [2]», – прошипела сквозь зубы Кризанта, сжимая ладонями виски, раскалывавшиеся от отбивавших чечетку отбойных молотков.

– Древнегреческая философия – это не твое, тебе бы поменьше думать и побольше слушать. Но у меня еще будет возможность как следует вбить в тебя это правило, – ухмыльнулся Паук. – Как я уже сказал, я перерыл всю твою жизнь за пару часов, и, разумеется, я так же узнал, что ты уже сделала свой выбор, наступив на те же грабли еще раз. Поэтому то, как ты вела себя во сне – наверняка, тебя это сейчас тоже волнует, – было результатом моего влияния. Я так надеялся, что ты поверишь в мою иллюзию – специально для тебя старался, между прочим, – что ты останешься в прекрасной радужной сказке, предпочтя ее такой несправедливой жестокой реальности, где у тебя нет никого и ничего. Но ты не захотела, – вдруг прорычал Стоут и, схватив Кризанту за волосы, резко отдернул ее голову назад. – Ты воспротивилась, и из-за этого бунта тебя буквально вышвырнуло из сна, как пробку из бутылки. В чем же я прокололся, а? – он оттолкнул ее от себя, позволив упасть на выставленные вперед руки.

Отдышавшись, Кризанта подняла взгляд, и ее губы дернулись в усмешке.

– «Цветочек». Юджин называл меня по-разному, но «цветочком» – никогда. Он бы ни за что меня так не назвал. Только Готель говорила так. Он это знал. А ты это упустил.

Если Грегори Стоут и огорчился своей неудаче, то лишь чуть-чуть. Развернувшись на пятках, он подтащил к себе стул, уселся в него, закинув ногу на ногу, и долго смотрел сквозь девушку, о чем-то раздумывая.

– Я никогда прежде не встречал кого-то, хоть каплю похожего на тебя, – проговорил он как-то отстраненно. – Кого-то настолько сложного и настолько прекрасного, что его невозможно просто так взять и уничтожить. По крайней мере, без полного исследования, – Стоут моргнул и обратил свое внимание на Кризанту. – Но ты исчезла, пропала, будто тебя и вовсе не было. И ты свела меня с ума, потому что как бы я ни старался, я не мог тебя вспомнить. А потом появился L’ordre des Araignées Aux yeux bleus [3].

Кризанта нахмурилась, осмысливая значение слов языка, в родной стране которого она уже давно не бывала.

– Орден Синеглазых Пауков?

Мужчина усмехнулся.

– Верно. Но это прозвище дал им я, переиначив его на свой лад. Так звучит лучше, мелодичнее. Я нашел их, пока пытался разыскать тебя после того, как меня отстранили от работы, отослали как какого-то сумасшедшего, – Грегори бросил это с презрением, едва ли не выплюнул. – Вернее, я не находил их. Они нашли меня. Странные люди в черных плащах с большими капюшонами. Я поздно вернулся домой, усталый и разочарованный, а они ждали меня в моей квартире, незнакомцы, которых я в жизни не встречал. Они были одеты как обычные ньюйоркцы, только их накидки смотрелись архаично. Они сидели в гостиной так спокойно, будто были у себя дома. Я был безоружен, а пистолет лежал в сейфе в спальне. Я думал, они меня убьют. Но вместо этого они в один голос произнесли одно единственное слово… – он выдержал паузу и прошептал: – Рапунцель.

На некоторое время вновь наступила тишина, потом Стоут расстегнул пиджак и, педантично оправив воротник безупречной рубашки, продолжил.

– Мы беседовали долго и обстоятельно. Они называли себя Семеркой и рассказали мне многое, очень многое: о тебе, о твоей силе и своей силе тоже. А самое главное – они рассказали мне о моей силе, о том, что могу я, если, цитирую: «позволю им разбудить способности, скрытые в моей крови». По их словам я был прямым потомком основателя Ордена, и мои умения были бы мощнее, чем у всех остальных. Я согласился, конечно же. Сама понимаешь, упустить возможность тебя найти я не мог. А Семерка убедила меня, что я смогу найти тебя. А с тобой я добился бы многого.

– Ты бы поосторожней был со своими желаниями, а то они ведь и исполниться могут.

– Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом.

– К тебе это не относится.

– Готов поспорить. Так или иначе, первым делом стал вопрос о том, что помогло бы убрать меня из-под пристального внимания Щ.И.Т.а. Ответ был прост: моя гибель. Поэтому 13 марта 2001 года в отеле в Вальпараисо, где я остановился, произошла «случайная» утечка газа. «Мое» тело обнаружили вместе с другими жертвами, подделать результаты зубной карты не составило труда, а труп человека, подходящего под мою комплекцию, был любезно предоставлен для успеха операции. После этого я поступил в полное распоряжение Ордена. Не знаю, что конкретно они тогда сделали – меня погрузили в сон – может, начертили магические руны или спели веселую песенку и станцевали с бубном, но в любом случае когда я очнулся, я уже не был прежним. Светящиеся глаза еще не все, что я умею, ты сама увидишь, но позже. В общем, благодаря им я стал кое-чем большим, чем просто обычный человек, а как следствие дальнейшая помощь Семерки мне была не нужна. Угадай с одного раза, что с ними стало?

Кризанта передернулась.

– Да, все верно. Я их убил. О, и кстати, возвращаясь к делам давно минувших дней… Надеюсь, ты не думала, что Матушка Готель, выкравшая и воспитавшая тебя, сама случайно нашла чудодейственный Солнечный цветок, – Грегори Стоут сцепил пальцы в замок. – Она была всего-навсего старухой, жалкой, одинокой, брошенной всеми, уже пережившей расцвет своей жизни и доживающей ее закат. До нее никому не было никакого дела, и не существовало на свете ничего, что бы она жаждала так же сильно, как новую молодость. И Орден дал ей эту возможность… чтобы узнать, что умеет этот Солнечный цветок. Он, конечно, не был первым, но раньше о его, так скажем, способностях никто и не догадывался, да и к тому же протягивали они на земле не слишком-то долго. Теперь же, при содействии Готель, у Ордена появился превосходный шанс выяснить как можно больше.

Стоут повел плечами.

– Готель, сама того не подозревая, взращивала для нас прекрасный богатый урожай, плоды которого можно было собирать очень долго. Но ни в ее, ни в наши планы не входили твое упорство, стремление выбраться из башни и последующее появление твоего «принца» на белом коне. Затея встала под угрозу, когда ты сбежала, она расшаталась, когда ты открыла свою силу тому разбойнику, и она окончательно рухнула, когда твои волосы были обрезаны. Представляешь, какая это была трагедия для Ордена? Столько трудов, и вдруг все безвозвратно пошло псу под хвост. Безвозвратно… Так думали поначалу. Последователи Ордена, следившие за тобой, обнаружили в тебе изменения, и им стало ясно, что твоя сила отнюдь не исчезла навсегда. А когда позднее у тебя посветлели и отрасли заново волосы, наблюдение за тобой возобновилось.

Грегори Стоут неторопливо рассказывал, а Кризанта слушала его, со все возрастающим ужасом осознавая, что вся ее жизнь была чертовым проектом, длившимся столетиями.

– Ты знаешь, что такое криптекс? – неожиданно спросил он.

– Та штуковина из книги «Код да Винчи»? – недоуменно отозвалась девушка, удивившись внезапной перемене темы.

– Да, – кивнул Стоут. – Он был воссоздан по чертежам Леонардо да Винчи, но никто не знает, что криптекс существовал задолго до него. Криптекс создал основатель Ордена, мой предок, – Грегори достал из внутреннего кармана пиджака цилиндр, состоящий из вращающихся дисков с буквами на них. – Внутри этой милой игрушки я обнаружил письмо, в котором велась речь… о тебе. Точнее, не совсем о тебе, а о «Хранительнице Солнечной силы», коей ты, разумеется, и являешься. Хочешь знать, что было в этом письме?

– Ты же все равно разболтаешь, так зачем время тянешь? – это было сказано не особо дружелюбным тоном – голова у Кризанты раскалывалась от эха еще не до конца прошедшей боли, и она была не в духе.

– Я же вежливый джентльмен, должен был поинтересоваться по правилам этикета, – вкрадчиво отозвался Паук. – Итак, в этом послании было написано, что у тебя есть Дар, который ты можешь передать, лишь зная о том, что он вообще есть; и что ты можешь поделиться своей силой, как бы разделив ее пополам и таким образом установив баланс в своих способностях. Мы с тобой оба знаем, что ты плохо себя чувствуешь после того, как пытаешься напасть на кого-то, а не исцелить. Так вот это перестанет тебя беспокоить, как только ты позволишь магии внутри тебя течь в ком-то еще. Человек, с которым ты свяжешь себя, получит от тебя возможность не стареть, однако от этого дара можно будет в любой момент отказаться. Когда надоест, к примеру. В первом случае ты и твой избранник, став двумя половинками одного целого, соединитесь твоим волшебством, которое будет держать вас вместе, «пока смерть не разлучит вас», как бы банально это ни звучало. А вот если твое предложение впоследствии отклонить, то ты снова потеряешь равновесие, чтобы опять его найти. Вся идея в вечном поиске. Братья Гримм дали тебе самое правильное… определение. Ты – воистину Искательница Рая, своего Рая.

Грегори Стоут замолчал, позволяя Кризанте впитать новую информацию, но та не стала надолго впадать в ступор.

– Какая чудесная история. Спасибо, что все прояснил, – она хрипло засмеялась. – Теперь мне, по крайней мере, больше не нужно блуждать в потемках. Но ты забыл открыть мне вот еще какую тайну: какая тебе от всего этого польза?

– Ты так и не догадалась?

Кризанта пожала плечами. Она была опустошена открывшейся ей истиной, измучена воздействием телепатических атак и казнила себя за то, что подставила под удар Клинта Бартона. Все это вместе составляло плохое сочетание.

Стоут внезапно бросился вперед. Кризанта не успела даже понять, что случилось. В следующую секунду она обнаружила себя впечатанной в стену с такой силой, что на ней образовалась вмятина, а подняв взгляд, столкнулась с гипнотическим сиянием фасетчатых синих глаз.

За спиной Грегори Стоута, порвав дорогую ткань пиджака, вырвались на свободу шесть паучьих ног, покрытых слоями прочнейшего хитина и с заостренными концами, больше напоминающими шипы. На четыре из этих лап Стоут опирался, зависнув в воздухе, оставшиеся две пробили пригвожденные все к той же стене запястья девушки, насквозь прошив ткани и раздробив кости. Горячая кровь, хлынувшая из рассеченных вен, стекала к локтям, обагряя кожу, и лилась тонкими струйками вниз.

– Милая-милая Рапунцель… – Стоут, наклоняя голову то вправо, то влево, говорил гладким голосом, который раздваивался на низкие и высокие частоты, неприятно вибрируя в воздухе и вызывая диссонанс. – Забавно, ты сейчас прямо как бедная бабочка, попавшая в паутину. Моя бабочка. Бессмертная бабочка. Ты чертова Панацея [4], которую все так долго ищут, Философский камень, Святой Грааль… Мой путь к тебе был долог и тернист, но я всегда добиваюсь того, чего захочу. И моя цель – это ты. Я не дурак и понимал, что рано или поздно ты догадаешься о том, что может сделать твоя магия, догадаешься о Даре, а передача его Клинту Бартону была лишь вопросом времени. Этого я допустить не мог. Я избавил тебя от выбора, очистив себе дорогу к сокровищу. Ты не станешь делиться со мной Даром по доброй воле, ты слишком сильно меня ненавидишь, но заставить тебя это сделать я смогу без труда, – Паук зашипел, довольно скалясь, наблюдая отвращение и страх на лице Кризанты. – Агония, которую ты испытала во время нашего разговора, это цветочки, я даже не напрягался особо, так что ты можешь представить, каково тебе будет, когда я начну развлекаться по полной программе. Сколько ты сможешь выдержать? Неделю? День? Час? Я могу не дать твоей магии «лечить» тебя, я могу ее заблокировать или заставить действовать против тебя же, разрывать тебя изнури. Я тебя сломаю, уничтожу всю твою волю и самообладание и получу то, «что так желанно мне».

Стоут рывком отстранился, и Кризанта сползла по стенке и дрожащими пальцами попыталась зажать раны, следя, как золотистый дымок медленно – слишком медленно – излечивает ее.

– Так что, моя милая, вот тебе перспектива на твое будущее. Прелестная картина, не правда ли?

В этот момент в комнату вбежал взмыленный человек в черном костюме.

– Сэр, – задыхаясь, обратился он к Грегори Стоуту, – у нас проблема.

Паук недовольно закатил глаза, и гонец, принесший плохие вести, с коротким стоном повалился замертво.

– Некомпетентность убивает. Что ж, пойдем взглянем, что это за проблема, – он грубо схватил Кризанту за руку, дернул ее на себя, отрывая девушку от пола, и потащил за собой к выходу, за которым оказался большой круглый зал, почему-то похожий на центр паутины – возможно, из-за того, что от него уходила в разные стороны куча проходов. Потолка не было, и потому были хорошо видны многочисленные ярусы, упиравшиеся в монолитный купол, и длинные колонны толстых столбов, пронизывавших этажи.

«Воистину паутина! А мы в самом ее сердце…» – мелькнуло в мыслях у Кризанты, и она затормозила, задрав голову вверх. И тут же об этом пожалела, потому что Стоут резко вывернул ей запястье, едва его не сломав. Короткий крик вырвался непроизвольно, и почти сразу после этого одна из дверей распахнулась, и оттуда выскочил человек, которого до сего момента и Кризанта, и Паук считали мертвым.

– Господи, ты жив… – выдохнула первая.

– Черт, ты почему не сдох? – рявкнул второй.

[1] Пиррова победа – победа, доставшаяся слишком дорогой ценой; победа, равносильная поражению.

[2] «Никто из нас еще не родился бессмертным, и, если бы это с кем-нибудь случилось, он не был бы счастлив, как это кажется многим», – афоризм Платона.

[3] Автор пока, к сожалению, не знает французский и пользовалась гуглом, так что если кто знает, как написать «Орден Синеглазых Пауков» правильно, то скажите. Если же ошибки нет, то не говорите. :)

[4] Панацея – мифологическое универсальное средство от всех болезней, ее поиском занимались алхимики.

========== Глава 21, в которой Клинт Бартон, Наташа Романофф и Тони Старк штурмуют Паутину. ==========

Порой, когда человек добивается какой-то цели, к которой стремился очень долгое время, он теряет бдительность, становится невнимательным. Чувство эйфории от столь желанной победы растекается медом в крови, опьяняя, заставляет расслабиться, сменяя привычные мысли воодушевляющей легкостью. Чуткость и настороженность отходят на второй план, и человек сосредотачивается лишь на одном – на своем трофее – и забывает о внимательности. Ему хочется наслаждаться собственным превосходством над противником, и он не ждет подвоха.

Фьюри не говорил этого вслух, но и Романофф, и Бартон, и даже Старк понимали, что именно на эту брешь в броне Паука директор и рассчитывал, отправляя их в Паутину. Грегори Стоут добрался до Кризанты, поймал ее, а это значило, что сейчас он будет купаться в лучах своей победы и на время забудет о тех свинках, которых так любит подкладывать под ноги господин Случай.

*