Текст книги "Бессмертная бабочка (СИ)"
Автор книги: Василика
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)
========== Глава 1, в которой беда подкралась незаметно… ==========
От Автора: необходимо было некое вступление и ввод в историю, так что отсюда и такая глава…
P.S. Размер «миди» поставлен только ПОКА. Посмотрим по ходу написания, во что все выльется.
*
– Возлюбленные мои, мы собрались здесь сегодня, чтобы соединить Рапунцель и Юджина узами священного брака. Да живут они отныне вместе как муж и жена в мире и согласии. А теперь – кольца.
Это был волшебный день, самый-самый лучший и самый-самый счастливый.
Рапунцель помнила его до каждой, даже самой маленькой детали, до каждого взгляда, подаренного ей любящими ее людьми, и до каждого цветочка, который Паскаль, сидя на голове у гордо вышагивавшего Максимуса, раскидывал по сторонам, ежесекундно меняя цвета.
Она помнила, как вид ранее белого коня, теперь почему-то в туфлях, платье и шляпе, и когда-то зеленого хамелеона с такой широкой улыбкой на мордочке, с ног до головы перепачканных в дегте, вызвал оторопь и полнейшее непонимание.
Она помнила, как сама вскрикнула, не сдержав удивления, когда увидела друзей в таком виде, поменявшемся всего за каких-то пару минут и повергнувшему всех присутствующих в шок. Который, впрочем, быстро развеялся, стоило священнику произнести заветные слова.
«Я объявляю вас мужем и женой. Поцелуйтесь».
Она помнила, тепло кожи и шелк волос Юджина, когда обхватила его лицо ладонями и нежно накрыла его губы своими.
Она помнила, как обнимались ее отец и мать, чьи глаза светились бесконечной радостью.
Она помнила, как собравшиеся повскакивали со своих мест, воодушевленно крича и аплодируя, подбрасывая в воздух сиреневые лепестки.
Она помнила, как прыгали от счастья девочки-сестрички с рыжими косичками.
Где-то краешком сознания она даже помнила, как Дедок с энтузиазмом выкрикнул: «С Днем Рождения!» и свалился со скамьи.
Это был воистину волшебный и чудеснейший день в ее жизни! И ничто не могло омрачить мечты о будущем, которое казалось таким прекрасным. Никто и ничто. До Того дня.
В Тот день – на протяжении всей своей… нет, не оставшейся, а просто жизни Рапунцель всегда называла его «Тот день», день, когда подкралась беда, которую никто не узнал под личиной, – она проснулась рано, слишком рано даже для себя, если учитывать ее старую привычку подниматься в семь утра.
Юджин рядом с ней преспокойно спал, одну руку положив себе под щеку, а другой – обнимая за талию свою жену. На изящном прикроватном столике, свернувшись в клубок на мягкой пуховой подушке, устроился Паскаль, во сне переменивший оттенок с изумрудного на золотой – цвет солнца, изображенного на вышеупомянутой подушке.
Улыбнувшись от такой идиллии, Рапунцель мягко выскользнула из объятий мужа и, бесшумно ступая босыми ногами по пушистому ковру на полу, направилась в ванную комнату, тихонько прикрыла за собой дверь и, опустившись на стульчик перед туалетным столиком, тяжело выдохнула, закрыв лицо руками. Ей приснился плохой сон, сон, в котором она чувствовала только ужасную боль одиночества и тоску, тоску по родным и близким, тоску по королевству и… тоску по Юджину, без которого уже не могла представить своей жизни.
– Это всего лишь кошмар, ничего особенного, – бормотала еле слышно девушка, пытаясь утихомирить все еще бившееся в испуге сердце. Когда страх отступил, признавая свое поражение, и исчез, Рапунцель с облегчением выпрямилась и, привычным жестом заправив за ухо выбившийся локон, посмотрела в большое зеркало перед собой. И замерла.
Ее волосы, отливавшие темно-коричневым блеском, сейчас показались ей чуть более светлыми, как будто в темный шоколад кто-то вдруг подлил немного молока. Рапунцель подскочила и, уперевшись ладонями в холодное стекло, уставилась на свое отражение.
«Наверное, это мне просто померещилось», – решила она через минуту и, развернувшись, вышла переодеваться.
Она еще не знала, что в тот момент река ее жизни навсегда изменила свое направление.
*
Шли дни, текли недели, пролетали месяцы. В королевстве все было спокойно, не без участия Максимуса, разумеется. Бравый конь с присущим ему упорством искоренил любые поползновения преступной деятельности, командуя стражниками, вооруженными чугунными сковородками.
Рапунцель, стоя на балконе, наблюдала за тем, как Максимус проводит утреннюю тренировку, импровизированный бой, сражаясь со своими солдатами с мечом в зубах, как когда-то сражался с Флинном Райдером. Паскаль, до этого подремывавший у нее на плече, внезапно подскочил и запрыгал, привлекая к себе внимание принцессы.
– Что такое, Паскаль? – девушка посмотрела на хамелеона, но тот никак не мог угомониться, продолжая вертеться туда-сюда и издавать тревожные писки. Так продолжалось до тех пор, пока Паскаль не вцепился лапками за одну из прядей Рапунцель и не потянул ее так, чтобы она и сама могла ее видеть.
И она увидела. Она увидела цвет этой пряди. Цвет, который должен был исчезнуть безвозвратно, цвет, который уже исчез, цвет, который… пришел из прошлого. Забытый цвет, цвет, оставленный позади. Вернувшийся цвет.
Она не нашлась что сказать, лишь в панике, подступившей неожиданно, начала ерошить пальцами волосы, словно бы пытаясь на ощупь узнать, произошло ли то же самое с остальными локонами, затем бросилась в комнату и, наткнувшись взглядом на кувшин с гладкими бочками, схватила его и поднесла к лицу. Но все уже снова было в порядке.
Это было второе предупреждение, не понятое так же, как и первое, предупреждение, смысл которого был упущен. И настала очередь третьего, последнего.
*
Рапунцель проснулась от того, что ее кто-то настойчиво пытался разбудить. С трудом открыв глаза, она повернула голову к Юджину, который с тревогой на лице тряс ее за плечо, в попытках вернуть из царства Морфея.
– Что случилось? – сонным голосом проговорила девушка, приподнимаясь на локте. Бывший разбойник глядел на свою молодую жену с беспокойством и растерянностью, все еще не отпуская ее руку. – Юджин, в чем дело?
– Твои волосы…
Этих двух слов хватило для того, чтобы Рапунцель вздрогнула и опрометью кинулась к зеркалу. И на сей раз то, что раньше она принимала за шутку воображения или за игру света, было более чем настоящим. И оно не пропало, не ушло, не растаяло, как туман на солнце. Оно осталось.
И из глубины зеркала с той минуты и навсегда смотрела девушка с локонами цвета жидкого золота, спадавшими пшеничными волнами по плечам сказочной принцессы, которой больше никогда не суждено было измениться.
*
И время вновь продолжило свой безостановочный бег, но он был таковым для всех, кроме Рапунцель. Дар Солнца, дар, с которым она родилась, который был частью ее самой, не мог просто так взять и уйти в землю – слишком велик и могуч он был для этого. Солнце вечно, и дар его вечен, и она отныне тоже вечна…
Чудесная способность исцелять больных и раненых и возвращать молодость теперь обернулась в истинное проклятие для своей носительницы, проклятие, от которого было не избавиться. Эта магия была у нее в крови, она текла в ее жилах, билась в ее сердце и была в ее душе. И даже сама смерть была бессильна перед ней.
Все стремления избавиться от этого бича были абсолютно бесполезны. Рапунцель могла сколько угодно обрезать свои волосы, которые, едва их отсекали лезвия ножниц, потухали и темнели, но локоны, обрамлявшие ее лицо, лишь мимолетно тускнели, а затем по ним пробегалась волна живого блеска, и они вновь принимали медовый цвет и вскоре заново отрастали.
Никакая рана не могла отнять жизни у Рапунцель, ведь едва появлялся даже крошечный порез, как его тут же заволакивала и стягивала искрящаяся солнечная дымка, и через несколько секунд ничего уже не было. Никакое оружие не могло нанести златовласой девушке долгой неизлечимой боли. Никакое. Кроме того, что разрывало ее душу и испепеляло счастье, оказавшееся таким хрупким и недолговечным.
Время было неумолимо и беспощадно, оно не слушало ни молитв, ни слез и в конце концов забрало у той, что была ему неподвластна, все, чем она дорожила: отца и мать, друзей-разбойников, Паскаля и Максимуса и Юджина, которого Рапунцель, как ни старалась, не смогла спасти. Песня матушки Готель не помогала, и струившееся в принцессе волшебство никак не желало подчиняться своей хозяйке, оставаясь тогда еще необузданным и непокоренным.
И никто не мог этого исправить.
И сон, увиденный Рапунцель в Тот день, стал вещим и воплотился в реальность.
Там, где цветы упали прямо на могилы,
Остановилось время и не осталось сил.
Там похоронен мой маленький мир.
Прямо рядом с твоим [1].
«Дом там, где сердце», – гласила старинная мудрость. Но сердце Рапунцель больше ничему и никому не принадлежало, и королевство, отмеченное солнцем, перестало быть ей родным. И Рапунцель ушла оттуда. Ушла, чтобы больше никогда не возвращаться.
Шли века, и сказку, однажды написанную и рассказанную миру братьями Гримм, теперь знали все дети и взрослые, но никто не догадывался о том, что на самом деле эта сказка была вовсе не сказкой, и ни один человек, увидев светловолосую девушку с длинной косой за спиной, не догадывался, кто ему повстречался.
И так продолжалось немало веков. Но всегда, когда заканчивается одна история, следом за ней начинается вторая. Собственно говоря, эта вторая и будет нашей историей…
[1] 4-ре Апреля – «Больше не страшно».
========== Глава 2, в которой происходят встречи. ==========
От Автора: по заявке Рапунцель после первого столкновения со Щ.И.Т.ом скрывалась от них сорок лет. Срок пришлось сократить до 29 лет, основываясь на Википедии, чтобы не залезать далеко в будущее где-то в 2022год. XD
P.S. Часовая разница между Нью-Йорком и Лондоном – 5 часов.
P.P.S. Автор подумала, что эта песня будет в тему, по крайней мере, в начале фанфика.
*
Кто стучит в моё окно?
Сова и Мёртвый Мальчик.
Ночь шепчет моё имя
Голосами всех умирающих детей…
Девственный снег под моими ногами
Окрашивает в белый цвет весь мир,
Я прокладываю свою тропу и погружаюсь в сказку целиком…
Пусть настаёт потоп, пусть всё горит в огне –
Мой поиск будет продолжаться,
Путешествие странницы без конца…
Соловей в золотой клетке –
Это я в лабиринте реальности,
Облегчите моё сердце, кто-нибудь,
Я погибаю, верните меня к жизни!
Соловей в золотой клетке –
Это я в лабиринте реальности,
Кто-нибудь, облегчите моё сердце…
Всё начинает колыбельная!
Возвращение домой
На зов дельфина.
Срывающий маску человека,
Мой единственный проводник – Башня.
Вот кто я –
Беглянка, искательница рая.
Прощайте, пора лететь
За границы расстояния и времени, подальше от всей лжи!..
Соловей в золотой клетке –
Это я в лабиринте реальности,
Облегчите моё сердце, кто-нибудь,
Я погибаю, верните меня к жизни!
Соловей в золотой клетке –
Это я в лабиринте реальности,
Кто-нибудь, облегчите моё сердце…
Всё начинает колыбельная!
Беглянка…
Nightwish – The Escapist. Перевод Dan_UndeaD из Northrend. Несколько перефразировано и сокращено.
*
Италия. Лацио. Виноградники. 1982 год.
«Жизнь, лишённая свободы, – всего лишь разновидность смерти». (с)
Предгорья Албани находились в южной части реки Тибр. Все эти горы – очень древние, когда-то созданные вулканами, а в недействующих кратерах образовались озера, чьи неподвижные зеркала отражали в себе чистое безоблачное небо. На плодородной земле были возведены сады и предгорные виноградники, чьи изумрудные изгороди, смешивавшие в себе самые разные оттенки зеленой палитры, шли параллельными стенами вдаль. Здесь было красиво, очень красиво, но несколько пустынно, ведь из-за сильной жары местные жители не стремились высовываться на улицу. Однако эта самая жара совершенно не волновала девушку, светлые волосы которой были заплетены в косу. У нее была проблема иного рода.
Она стояла на широкой тропе между рядов проволочных шпалер, за которые цеплялся виноград, окруженная людьми, привыкшими действовать, а не обсуждать приказы. Она стояла, одетая в летнее белое платье с широкой желтой полосой у подола и такие же белые спортивные туфли – стиль 1970-ых, и подобное смешение красок ненавязчиво наталкивало на мысли о белом золоте – матовом, скрывающем что-то, словно маска.
Она стояла, глядя на темнокожего мужчину в черном плаще и с повязкой на левом глазу, который появился как гром среди ясного неба и поставил перед ней выбор с лишь двумя возможностями: либо она соглашается на добровольное сотрудничество, либо, в случае отказа, становится подопытной крысой. Все просто.
– Вы знаете, что это звучит не как предложение, а как ультиматум? – голос девушки, ровный и уверенный, звучал спокойно, не выдавая ни малейших признаков страха или волнения.
– Я и не настаивал на том, что это не так.
– Да. Верно. Вы просто сразу рванули с места в карьер. Опрометчиво.
– Поскольку?
– Я не пойду у вас на поводу. Мне дорога моя свобода, и я не собираюсь просто взять и отдать ее тем, кто хочет меня использовать. У меня уже имелся неприятный опыт с подобным отношением. Повторять ошибки прошлого я не намерена.
– Тогда вы понимаете, что не оставляете мне выбора.
– Да. Вы мне тоже.
Все произошло слишком быстро. Настолько, что даже испытанные агенты не успели отреагировать, а Фьюри, к его величайшему сожалению, допустил просчет и не озаботился вопросом о стрелках с винтовками, заряженными транквилизаторами.
Все произошло слишком быстро. Девушка обняла себя руками, будто бы хотела закрыться от чего-то. Ее кожа в одну секунду стала цвета яркого золота. Пламя, зародившееся в ней, в считанные мгновения охватило ее всю, даже волосы поглотил огонь. Она подняла голову, открыла глаза и молниеносно раскинула ранее прижатые к себе руки, словно птица, собравшаяся взлететь. Вспышка янтарного света, рванувшаяся в стороны, ослепила и сбила с ног, а когда пелена рассеялась, девушки уже не было. Как и воспоминаний о том, как именно она выглядела.
Это было поражение. Но новая встреча с Ней была просто вопросом времени. Коего у нее было предостаточно.
*
Великобритания. Лондон. 29 лет спустя. 17 апреля 2011 года. 23:30.
Дождь лил как из ведра. Его косые струи колотили по асфальту и по крышам нахохлившихся в сумраке вечера домов, глухо стуча и заставляя воду в многочисленных лужах кипеть, заходясь в пузырях. Вообще по календарю уже была весна, не та, когда все цветет и пахнет, но и не та, когда еще холодно и промозгло после зимы. Нечто среднее – вот характеристика той погоды, которая царила в городе.
Фил Колсон уже в который раз жалел о том, что не потрудился найти себе какой-нибудь зонт, который, возможно, позволил бы хоть его голове остаться сухой. Перспектива простудиться и заболеть агенту совсем не нравилась. Как говорится, не комильфо. Проблема была в том, что он уже покинул номер гостиницы, в котором его разместили, и уже наведался к человеку, ради которого его, собственно, и занесло на берега Туманного Альбиона.
Директор Щ.И.Т.а в присущей ему бескомпромиссной форме сказал: «Агент Колсон, вы должны немедленно отправиться в Лондон и встретиться там с неким лицом, которое хочет предоставить нам чрезвычайно важную информацию. Эта информация должна быть получена нами как можно скорее». Все это было заявлено, конечно, несколько витиевато, но попросту означало: «Пулей метнулся туда и обратно. Отказы не принимаются». Так что именно по этой причине Колсон в данный момент вышагивал под ливнем, вжав голову в плечи и пряча на груди папку с документами со сделанной на ней от руки пометкой «TOP SECRET».
«Некое лицо» (визит к которому стоил Колсону тридцати фунтов, заплаченных таксисту, – поскольку это самое лицо поставило условие, чтобы к нему не заявлялись на черной машине с затонированными стеклами, наводящей мысли о шпионском фильме и неизменно привлекавшей внимание любопытных соседей, – и плаща, пропахшего куревом из салона того же такси) представиться не пожелало.
«У меня есть то, что нужно вам, а вы взамен оставляете меня в покое. Все просто. Имен друг друга нам знать необязательно». Из этих слов Колсон сделал вывод, что человек этот (уже немолодой, в очках в роговой оправе и в инвалидном кресле) не стремился завязывать отношения со Щ.И.Т.ом. Вероятнее всего даже это временное сотрудничество не было таким уж взаимовыгодным – директор просто нашел то, что ему было необходимо, и приложил все усилия, чтобы это «необходимое» оказалось у него так быстро, как это было возможно.
На свое несчастье – второе по счету за этот вечер после зонта – Фил Колсон имел неосторожность не поймать еще одно такси, чтобы вернуться в гостиницу, а решил пройтись пешком. Так что неудивительно, что мужчина в дорогой, пускай и насквозь вымокшей одежде и с не менее дорогим телефоном, прижатым к уху во время разговора, привлек внимание местных грабителей. И так же неудивительно то, что отвлекшегося на беседу с начальством Колсона один из неизвестных громил сбил с ног, предварительно приложив чем-то тяжелым по затылку, и начал бить его по животу, пока его напарник обыскивал жертву.
И все же жизнь не окончательно повернулась к Колсону пятой точкой. В тот момент, когда подельник добрался до драгоценной папки, откуда-то со стороны послышались быстрые шаги, и из-за угла бегом вылетела чья-то фигурка, остановившаяся как вкопанная тут же, как только увидела происходящее. Свидетели ворам были явно не нужны, так что тот, что в тот момент стоял, выхватил из кармана нож. Острое лезвие холодно блеснуло в слабом освещении уличного фонаря, когда грабитель кинулся к так неудачно появившемуся человеку. Колсон мельком подумал, что, судя по телосложению, это, возможно, была девушка.
Дальнейшее агент помнил урывками: силуэт, замерший на расстоянии нескольких шагов от него; преступник, рванувшийся туда; шум усилившегося дождя, забарабанившего с новым усердием; а после вспышка золотого света, сверкающими змеями устремившегося по направлению к нападавшему.
*
Авианосец, штаб-квартира международной антитеррористической организации Щ.И.Т. 17 апреля 2011 года. 18:05
Синеглазая девушка с темными волосами, собранными в хвост на затылке, подошла к директору Щ.И.Т.а, стоявшему, заложив руки за спину, возле окна и задумчиво смотревшему куда-то вдаль, на перья облаков, скользивших по небу. Марии Хилл был хорошо знаком этот взгляд: он означал, что Ник Фьюри задумался о чем-то серьезном, но захватывающем и многообещающем.
– Сэр, мы только что сумели снова выйти на связь с агентом Колсоном.
– Он объяснил, по какой причине так внезапно прервал разговор?
– Да. На него напали.
– Кто? – Фьюри развернулся к ней так резко, что Мария невольно чуть отодвинулась назад, вздрогнув от неожиданного скачка от полной невозмутимости к тревоге.
– Двое грабителей.
– Он в порядке?
– Да. У него имеются телесные повреждения, но это в основном только гематомы от ударов, кости не задеты, и внутренние органы не травмированы.
– Информация у него?
– Да, он сообщил, что папка при нем. Он готов отправиться в НьюЙорк первым же рейсом, сэр.
– Хорошо. Позаботьтесь о том, чтобы он вернулся так быстро, как смог, – директор снова стал невозмутимым и выпрямился, отводя назад плечи. – И пусть по прибытию предоставит мне полный отчет о произошедшем. Я хочу знать, были ли это простые воры или же…
– Или же кто-то из пособников Паука? – закончила фразу Хилл.
– Да, – Фьюри тяжело вздохнул и нахмурился. – С этим типом никогда не помешает лишняя осторожность.
От Автора:
Автор выкроил небольшой перерыв для продолжения, но скорое появление главы №3, к сожалению, не может быть гарантировано в скором времени. Возможно, на следующих выходных, но только возможно.
Заранее извиняюсь.
========== Глава 3, в которой Фьюри вспоминает прошлое и получает долгожданную папку с информацией и кое-что еще. ==========
После разговора с Хилл Ник Фьюри так и не сдвинулся с места, стоя в привычной позе, заложив руки за спину, и по-прежнему глядя куда-то сквозь облака и размышляя о своем. Никто его не беспокоил. Заместитель директора четко дала понять, что его лучше сейчас не тревожить, и Фьюри погрузился в воспоминания о днях, давно минувших в прошлом.
Ник Фьюри не помнил, как именно выглядела та девушка, из-за которой он в 1982-ом году сорвался в Италию, прихватив с собой стольких своих людей, скольких смог. Причиной такого поступка явилось то, что один из его информаторов, Грегори Стоут, уведомил его, что он наткнулся на нечто такое, что взбудоражит Щ.И.Т. основательно и надолго. Если быть точным, информатор этот уже довольно долгое время толком не связывался с Фьюри и не предоставлял объяснений по этому поводу. Все, что директору было известно о его деятельности, так это то, что этот агент наткнулся на что-то, целиком и полностью поглотившее все его свободное время и силы.
Если быть еще более точным, Стоут на самом деле даже и не уведомил толком главу организации, в которой работал, а просто прислал одно сообщение, в котором написал: «Сказка вовсе не сказка». Пока в Щ.И.Т.е пытались разобраться, что же под этими словами подразумевалось, за первым коротким, отрывистым сообщением пришло еще несколько с перерывом в пять-шесть дней. В них не содержалось много сведений, а объяснений там было еще меньше, вернее, совсем никаких, только координаты жилого дома в Риме, три фотографии молодой девушки со светлыми волосами, заплетенными в длинную косу, иллюстрация из книжки со сказками братьев Гримм и записка следующего содержания:
«Она – не выдумка. Вам это будет интересно».
И агенты Щ.И.Т.а отправились по этой наводке в Италию.
Ник Фьюри не помнил деталей внешности девушки, даже длины ее волос, разве что только общие черты, по которым, разумеется, не представлялось возможным найти эту неизвестную, которую Стоут называл «легендой, которая живет, дышит и ходит по земле», – ну, мало ли на свете блондинок с косичками?
Ник Фьюри не помнил ни ее голоса, ни того, во что она была одета в тот день. Зато он хорошо помнил, что при встрече с ним она была абсолютно спокойна, и ни единая интонация в ее голосе не могла дать намека на то, что она боялась. А она боялась. Это можно было почувствовать.
Еще Ник Фьюри помнил ее слова. «Мне дорога моя свобода». Так она сказала. Прежде чем ослепила всех, кто ее окружил, и пропала без следа. Все, кто ее видел, забыли, какой она была, а все фотографии превратились в белые и пустые прямоугольники бумаги, неспособные как-либо помочь в поисках сказочной героини. Казалось, все произошедшее было не более чем фантазией, случайностью, ничего не обещающим случаем.
Грегори Стоут придерживался другого мнения, в противопоставление мнению своего непосредственного начальника. Однако Ник Фьюри достаточно хорошо знал одного из своих лучших людей, чтобы понимать, что этот человек не стал бы разбрасываться подобными заявлениями, не имея веских причин.
Когда после неудачи в Лацио Фьюри вместе со Стоутом вернулись в Америку, агент, попытавшись восстановить воспоминания (безуспешно, кстати, как и все остальные сотрудники Щ.И.Т.а, принимавшие участие в операции), наконец-таки предоставил более-менее полный отчет о том, чем он занимался последние семь с половиной месяцев и что же это было за «нечто», что без сомнения заинтересовало бы главу Щ.И.Т.а.
– Вам, разумеется, хорошо известна сказка братьев Гримм «Рапунцель», рассказывающая о девушке, заточенной в башне, – Грегори стоял перед круглым столом, за которым устроился Фьюри и другие члены Щ.И.Т.а, разложив перед собой папки с документацией и многочисленными пометками. – Эту историю читали дети, читали взрослые, она всем знакома. Но для них это всего лишь выдумка. А я не так давно убедился в том, что выдумка далеко не выдумка.
– Агент Стоут, вы не могли бы не ходить вокруг да около, а сразу изложить то, ради чего группа из тридцати наших сотрудников во главе с директором Щ.И.Т.а в такой спешке навестили Италию, не дав никаких объяснений? – седоволосая женщина со стрижкой каре и в сером юбочном костюме нетерпеливо постучала ногтями по гладкой поверхности стола.
– Прошу прощения, мэм, но я должен был как-то начать свой… доклад. Так вот, возвращаюсь к теме моего разговора. Около восьми месяцев назад, когда я проезжал через Италию, мне встретился один человек, уличный художник, рисовавший портреты проходящих мимо людей. Мне показалось странным не столько его поведение сколько тот факт, что он сидел на своем стуле в переулке глубокой ночью, покачивался из стороны в сторону, что-то бормотал себе под нос и все пытался что-то нарисовать в своем альбоме. И именно пытался, потому что, едва начав выводить линию, он тут же сминал лист и отшвыривал его в сторону, заявляя: «Совсем не то». Я поинтересовался, что у него случилось. И он рассказал мне одну любопытнейшую вещь, из-за которой я и не покидал страну последующие несколько месяцев.
– И что же это была за «любопытнейшая вещь»?
– Этот художник, Омаро Франчерис, утверждал, что видел своими глазами персонажа сказки братьев Гримм… Этим персонажем была Рапунцель.
– Неужели? – женщина усмехнулась. – И с чего же вы взяли, что он вам говорит правду?
– Меня научили доверять интуиции и опыту, мэм, а интуиция и опыт говорили мне, что этот человек не врет. Вам не хуже меня известно, что сверхлюди существуют среди обычных людей, и некоторые из них могли бы пригодиться нашей организации в борьбе с террористами или кем-то другим. А теперь представьте, какую пользу нам бы мог принести тот, чью жизнь невозможно прервать никаким способом, тот, кто бессмертен в буквальном смысле этого слова.
Тихий шепот поднялся в комнате из-за того, что собравшиеся начали обсуждать между собой это новое открытие. Некоторые из них, похоже, вдохновились подобной информацией, другие же, напротив, стали спорить, выказывая сомнение по этому поводу. Бессмертие, конечно же, являлось актуальной темой, но обнаружение этого философского камня могло выйти организации боком.
Ник Фьюри не встревал в разгоревшуюся ярким пламенем дискуссию, сосредоточенно уставившись перед собой, стараясь вспомнить лицо девушки, хотя и понимал, что это тщетно и ничего ему не даст. Какими бы способностями, кроме вечной жизни, не обладала эта неожиданно объявившаяся героиня детской сказки, одной из них точно являлось умение заметать за собой следы.
Грегори Стоут так же хранил молчание, не вмешиваясь в разговор начальства и неторопливо поворачивая в руках сложенный вчетверо листок бумаги, на котором было что-то нарисовано.
Лишь спустя час ему удалось завершить свою «речь», разъяснив и то, как он долгие недели пытался найти «Рапунцель»; и то, как отдельные свидетели по крупицам сообщали ему полезные, хотя и не всегда, данные; и то, как, проходя через площадь Кампо де Фиори, он увидел около памятника Джордано Бруно девушку с косой вроде бы до пояса, очень похожую на ту, которая была на отрывистых набросках Франчериса; и то, с какой осторожностью он следил за ней, понемногу собирая данные о ней.
На вопрос «Так где же сейчас ваша «Рапунцель»?» Стоут поджал губы и коротко произнес: «Скрылась». После чего добавил: «Скрылась, забрав воспоминания, которые могли выдать ее. Мы знаем, что она существует, мы даже знаем, что у нее есть ценные способности. Мы не знаем, столкнемся ли с ней еще раз, поскольку ее жизнь сроками не ограничена».
*
Мысли о Рапунцель не оставили Фьюри на последующие пять с половиной часов после известия о нападении на Фила Колсона, и мужчина по-прежнему стоял на капитанском мостике, раздумывая и задаваясь вопросами.
«Где же ты прячешься, девушка из сказки?..»
– Сэр, прибыл агент Колсон.
Размышления Фьюри прервал голос Хилл, остановившейся за спиной директора.
– Как он?
– Спросите у него сами. Он ждет вас в конференц-зале.
– Прекрасно.
Фил Колсон чувствовал себя значительно лучше, чем некоторое время назад, когда вылетал из Лондона. В самолете ему удалось выспаться, и таким образом болезненные ушибы беспокоили его куда меньше, нежели тогда, когда его забрала скорая помощь.
При появлении Фьюри агент поднялся и одернул пиджак.
– Сэр.
– Добрый день, Колсон, – мужчины обменялись приветственными рукопожатиями, после чего Колсон снова опустился на стул, с которого пару секунд назад встал – все же остававшаяся в теле усталость еще давала о себе знать. – Оказались не в том месте и не в то время, да?
– Вроде того. Подобное всегда происходит неожиданно. И, предвосхищая ваш следующий вопрос, скажу сразу: нет, те люди определенно не были подельниками Паука.
– Вы уверены в этом?
– Если бы это было не так, я бы находился не тут, а в морге. Нам ведь уже известно, что Паук никогда не оставляет свидетелей. Я – свидетель. Но я все еще жив. Значит, это не он.
– А документы, которые вам передали в Лондоне?
– Вот они, – Колсон пододвинул к Фьюри серую папку байндер. – Бумаги не пострадали. Ну, может, слегка помялись.
– Хорошо.
– И еще, чтобы не осталось сомнений, я достал видео с камер наблюдения антикварного магазинчика как раз через дорогу от того места, где я столкнулся с ворами. Так вы окончательно удостоверитесь, что это был не Паук, – и Колсон щелкнул клавишу на пульте, лежавшем у него под рукой. – А еще увидите кое-что любопытное.
Голографический экран, чья рамка пересекала прямоугольный стол пополам, моргнул, и на нем появилось картина темной улицы Лондона. Наблюдая за действиями преступников и основываясь на собственном опыте, Фьюри заключил, что нападение действительно было спонтанным и не несло никаких мотивов кроме желания поживиться. Но после этого случилось, по-видимому, то, что Колсон назвал «любопытным».
Из переулка вдруг выскочила чья-то фигурка, и грабитель с ножом двинулся к ней с явным намерением «ликвидировать» некстати подвернувшееся случайное лицо. А затем полыхнула внезапная вспышка, секунд на десять «ослепившая» камеру. Когда аппаратура снова заработала, на месте происшествия находились только потерявшие сознание громилы и агент Колсон. Четвертого нигде не было.
Стоило Фьюри увидеть сполох, как на лице директора Щ.И.Т.а не осталось и намека на прежнюю беспристрастность. Он резко выпрямился, подавшись вперед. Глаза загорелись лихорадочным блеском как у охотника, настигшего зверя, которого он давно преследовал. Нажав кнопку на беспроводной гарнитуре за ухом, Фьюре бросил:
– Немедленно вызовите ко мне техников.
Спустя двадцать минут ожидания видео с камеры было очищено и обработано настолько хорошо, насколько это было возможно. Идеального изображения получить не удалось, но, несмотря на сохранившееся недостаточно хорошее качество съемки, можно было различить, что силуэт четвертого участника событий принадлежал девушке, рост которой составлял примерно 175 сантиметров. Среднего телосложения. Худая. Рубашка или куртка с длинными рукавами. Цвет волос определить не смогли, но они явно были заплетены в косу до пояса.
