Текст книги "Бессмертная бабочка (СИ)"
Автор книги: Василика
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)
– Вот она снова и дала о себе знать, – просмотрев файл еще раз, Фьюри удовлетворенно кивнул самому себе.
– Кто, сэр? – уточнил Колсон.
– Та, чьего появления я ждал последние двадцать девять лет, – Фьюри вывел на экран ролик в двух вариантах воспроизведения, один из которых был замедленным. – Так можно все четче разобрать. Вот ваша спасительница. Вот она выбежала из-за угла, – он кивнул на окно слева, – но на этом, – теперь он указывал на то, что было справа, – сниженная скорость позволяет разглядеть нам… вот это, – видео было поставлено на паузу. – Посмотрите, здесь ясно, что вспышка не появилась из ниоткуда. На самом деле она прошла через руку этой девушки. Обратите внимание, как свет возникает возле запястья, затем распространяется до кончиков пальцев и уже потом вырывается в разные стороны.
– Новый сверхчеловек? – ответом Колсону послужил короткий наклон головы. – Так вы знаете, кто это?
– О да, – Фьюри усмехнулся и скрестил запястья за спиной. – Это Рапунцель.
========== Глава 4, в которой есть комфорт и обыденность и то, что их прерывает. ==========
От Автора: если коротко, я решила немного пофантазировать на тему того, где в перерывах между заданиями живут Соколиный Глаз и Черная Вдова, так что… (Живут по отдельности.)
P.S. Автор вносит новую черту в характер Наташи Романофф – любовь к зеленому мятному чаю по утрам.
*
18 апреля 2011 года. 07:04. Бульвар им.Линкольна, №1168.
Разумеется, ранний подъем давно вошел в привычку, и не было ничего удивительного в том, что часы показывали еще только семь утра, а Клинт Бартон уже сидел у себя на кухне и, ожидая, пока сварится его кофе, аккуратно перебирал пальцами стрелы с наконечниками, заполненными взрывчатым веществом.
Это дополнение к набору оружию, прилагавшемуся к высокотехнологичному луку, Клинт получил буквально на днях от техников Щ.И.Т.а, улучшивших и без того многофункциональные стрелы, среди которых были и те, которые представляли собой замаскированные звуковые и электрически заряды, тросы и слезоточивый газ.
Конечно, желание поскорее опробовать это новое приобретение было велико, но Клинт прекрасно понимал, что для этого ему придется отправиться в штаб-квартиру на специальный полигон, поскольку подвал, пускай даже и оборудованный под зал для тренировок, вряд ли бы выдержал подобное обращение к себе.
Аппарат перестал шуметь, и, отложив стрелы в сторону, Клинт налил кофе в высокую кружку, сделал большой глоток и, приблизившись к окну, отодвинул занавеску и посмотрел наружу.
Возможно, что для человека, который носил прозвище Соколиный Глаз, прозвище воздушного хищника, славившегося своей маневренностью и скоростью, двухэтажный дом на севере Нью-Йорка, в пригороде, представлялся несколько странным выбором. Куда больше ему бы подошла квартира на вершине небоскреба, откуда открывался бы шикарный вид на мегаполис внизу, вид с высоты птичьего полета. Но исключения, как известно, лишь подтверждают правила.
Когда Щ.И.Т.у не требовались услуги меткого снайпера, Клинт возвращался сюда, в свое гнездо, как он его называл про себя, где мог провести время, свободное от заданий, боев, слежек и тому подобных аспектов, которыми изобиловала его профессия. Это было место, в котором он был хозяином; место, которое он считал неприкосновенным; место, где каждый уголок был ему знаком; место, где его невозможно было застать врасплох; и место, где ему было… достаточно уютно и спокойно.
На первом этаже располагались приятная глазу гостиная, просторная кухня, спальня, гостевая и ванная комнаты. Там все было выполнено в тонах, варьировавшихся от шоколадных до кремово-бежевых оттенков. Никакой вычурной мебели, никаких редких и дорогих предметов искусств, никакой роскоши. На втором этаже была устроена библиотека, в которой всегда можно было посидеть и почитать, перекинув ноги через подлокотник кресла, и бильярдная.
Допив кофе и поставив кружку в посудомоечную машину, вечно пустовавшую из-за того, что ее владелец крайне редко бывал дома и еще реже нормально и полноценно ел, Клинт спустился в подвал, где сам обустроил тир для упражнений в стрельбе. Правда, этот тир не шел ни в какое сравнение с тем, что был на авианосце, и его мишени годились только для обычных стрел, но все же он был достаточно удобным и хорошо оборудованным.
Ровно десять ступенек, рука на холодном поручне, разворот вправо, и легкий скрип петель двери, ведущей в комнату для совершенствования рукопашного боя, оснащенную так же полосой препятствий.
Клинт подхватил с полки перчатки для борьбы, отлично фиксировавшие запястья и закрывавшие ладони, но, прежде чем надеть их, подошел к стене, выложенной ромбовидной плиткой, под одной из которых скрывалась панель с кодовым замком, и, открыв потайное помещение, где хранилось оружие и экипировка, убрал туда взрывоопасные стрелы. После чего приступил к ежедневной тренировке, затянувшейся на последующие четыре часа.
Без пятнадцати двенадцать, как раз после того, как стих шум льющейся воды в душе, покой был прерван настойчивым звонком телефона, к сожалению, служебного, а не обычного. И, судя по имени входящего абонента, звонок был из Щ.И.Т.а.
«Выходной окончен», – с иронией, но без неудовольствия подумал Клинт и, в последний раз с силой проведя полотенцем по мокрым волосам, небрежно отбросил махровую ткань в сторону и щелкнул кнопкой, поднося аппарат к уху. – Я слушаю.
– Агент Бартон, вы должны немедленно явиться в штаб-квартиру, – донесся до него голос Фила Колсона.
– Новое задание? – уточнил Клинт, хотя это скорее было утверждением, а не вопросом.
– Да.
– Снаряжение?
– Захватите.
– Понял.
Разговор был коротким и формальным, по существу, без единого отклонения от главной темы. Впрочем, как и всегда. Собрав все необходимое и погасив свет в прихожей, Клинт вышел на улицу и направился к припаркованному в тени раскидистого ясеня серому GMC Canyon и уже собирался открыть дверь, когда бросил оценивающий взгляд на собственное отражение в гладкой поверхности автомобиля.
Бордовая футболка, серый балахон на молнии с капюшоном, темные джинсы, тяжелые ботинки, черные солнечные очки. Вполне подходящий вид для обычного человека, не тяготившегося чужими заботами и ничем не примечательного. Боевой костюм пока подождет своего часа в багажнике, равно как и лук и колчан со стрелами.
Был понедельник, рабочий день. На дорогах машин почти не было, и поездка обещалась длиться недолго, чего наверняка нельзя было бы сказать о предстоящей работе.
Помнится, мельком он успел подумать о том, что же ему поручат на сей раз.
*
18апреля 2011года. 11:10. Сити Спайр Центр. Квартира №6930.
Разумеется, ранний подъем давно вошел в привычку, но все же в дни, когда не нужно было срываться по поручению Щ.И.Т.а, Наташа Романофф с чистой совестью могла себе позволить проспать чуть дольше обычного, и именно поэтому сейчас она с легкой улыбкой лежала на просторной кровати, окончательно просыпаясь.
Для нее сегодня был заслуженный выходной, но все же Романофф не лелеяла надежду безмятежного времяпрепровождения наедине с собой, поскольку знала, насколько переменчива и непостоянна жизнь агента сверхсекретной организации, членом которой она являлась. Хотя, пока ее еще не потревожили, можно вполне получить удовольствие от временного затишья.
Потянувшись и откинув теплое одеяло в чехле из люкс-сатина, Романофф легко спрыгнула на пол и, изящным жестом набросив на плечи шелковый халат смольного цвета, направилась на кухню, чтобы поставить чайник. Она считала, что по утрам нет ничего более бодрящего, чем зеленый мятный чай, горячий и будящий организм.
Когда через пару минут вода вскипела, Романофф аккуратно налила кипяток в большую чашку, опустила в нее закрытый прямоугольный пакетик из фильтровальной бумаги, добавила пол-ложки сахара и, осторожно придерживая обеими ладонями, подошла к окну и посмотрела наружу.
Ее элитные апартаменты находились на шестьдесят девятом этаже Сити Спайр Центр, откуда открывался панорамный вид на город вокруг. Небоскребы, небоскребы, небоскребы, переплетения улиц внизу, люди, казавшиеся крошечными с такой высоты, спешащие по своим делам, Гудзон, мирно кативший свой воды и где-то далеко впадавший в бухту Лоуэр-Бей Атлантического океана, яркое солнце в небе, где почти не было заметно перьев белесых облаков… Все так, как и должно быть.
В квартире Романофф практически во всех помещениях окна шли прямо до пола, создавая иллюзию отсутствия какой-либо преграды между комнатами и миром за ними, и на них не было ни занавесок, ни тюля. Ни одной. Только в комнате агента Щ.И.Т.а, известной под именем Черная Вдова, имелись двойной карниз и дымчато-васильковая портьера.
Огромная гостиная, заменявшая коридор и прихожую, кухня, которой так редко пользовались, широкая лестница, ведущая на второй этаж пентхауса, где были расположены спальня, душевая и тренажерный зал – все в стиле «модерн». Минимум цветов, палитра лишь из зеленоватых и синих тонов, акцент на простоте, ничего необычного, мало углов и прямоты, много «природных» линий. Мягкий индиговый ковер, сплошным, непрерывным полотном устилавший паркет. И это присутствие некоего изящества смотрелось, без сомнения, довольно-таки шикарно и вовсе не нуждалось в каких-либо дополнениях.
Романофф стояла босиком, чуть покачиваясь с пятки на носок, медленно и тягуче делала маленькие глотки чая, предварительно дуя на него, чтобы не слишком обжигал горло, и немного отстраненным взглядом окидывала просторы Нью-Йорка. Потом мотнула головой, вальсирующей походкой приблизилась к креслу и, опустившись в него, щелкнула пультом. Какой-то канал транслировал выпуск новостей, на другом шел фильм ужасов, на третьем – кулинарная программа. Не став перебирать все возможности, Романофф остановила выбор на новостях и, упершись локтями в колени, следила за тем, как темнокожий ведущий рассказывает об аварии в центре.
И все же она не наслаждалась перерывом, а всего лишь ждала его окончания. Который наступил, как только часы показали 11:46, и который ознаменовал настойчивый звонок рабочего телефона.
– Агент Романофф, вы должны немедленно явиться в штаб-квартиру, – донесся до нее голос Фила Колсона прежде, чем она успела ответить.
– Сколько формальности! Какое на этот раз задание? – с усмешкой поинтересовалась Наташа, про себя ставя плюс себе за то, что не стала возлагать слишком много надежд на обманчивую безмятежность, и уже шагая обратно в спальню, чтобы переодеться.
– Узнаешь, когда прибудешь. Директор сам вам обоим все расскажет, как только появитесь.
– Обоим? – Романофф, зажав трубку между плечом и щекой, натягивала джинсы – повседневную одежду – к которым прилагалась футболка с длинным рукавом, кожаная куртка и армейские ботинки. – Это задание не для одного агента?
– Нет. Ты в паре с Бартоном.
– А, значит, что-то интересное. Что ж, увидимся, – и, бросив аппарат на кровать, пробормотала себе под нос: – Пожалуй, возьму мотоцикл. Так быстрее.
Помнится, мельком она успела подумать о том, что же им с Бартоном поручат на сей раз.
*
– Рапунцель? – в голосе Клинта ясно слышался сарказм напополам с недоверием. – Вы имеете в виду девушку с волосами непомерной длины из сказки братьев Гримм?
– Да, агент Бартон, я имею в виду девушку с волосами непомерной длины из сказки братьев Гримм, – ядовитым тоном произнес Фьюри, четко выделяя каждое слово. Видно было, что сомнение со стороны подчиненного пришлось ему не по душе. Романофф же пока хранила молчание, наполовину расстегнув куртку и закинув ногу на ногу. – Вам не показалось.
– Интересно, – Соколиный Глаз с явным скептицизмом относился к сложившейся ситуации.
– И что конкретно?
– Сначала просто сверхлюди были, а теперь персонажи детских историй появляться начали. Мне любопытно, что будет дальше.
– Что будет дальше – пока не ваша забота, агент Бартон. Вам следует сосредоточиться на том, что я вам только что рассказал. Если вы, конечно, внимательно следили за сутью разговора после того, как я упомянул имя персонажа из сказки, – уязвил собеседника Фьюри.
– Я следил, – Клинт чуть прищурился, выдавая тем самым неудовольствие по поводу выпада директора.
– Прекрасно. Но все же я еще раз все повторю, чтобы вдруг не возникло осечки, – Фьюри заложил руки за спину, пока на экране за ним повторялось отредактированное видео, снятое камерой наблюдения в Лондоне. – Вашей целью на этот раз будет девушка по имени Рапунцель, во всяком случае, именно это имя было использовано Вильгельмом и Якобом Гримм, немецкими лингвистами и исследователями. До определенного момента информации о ней у Щ.И.Т.а не было, фактически для нас она даже и не существовала. Однако в 1982году о ней стало известно. Наблюдение за ней длилось семь с половиной месяцев, после чего она бесследно исчезла и больше не появлялась. До вчерашнего дня.
– Сэр, а есть ли еще какие-то причины кроме вероятного бессмертия, по которым эта девушка так интересует Щ.И.Т.? – вклинилась в монолог Фьюри Наташа.
– Да, есть, агент Романофф. Как вы понимаете, с подобными случаями мы ранее не сталкивались, а это значит, что информация о Рапунцель в большинстве своем основана лишь на слухах, домыслах, интерпретациях и адаптациях старой сказки, и данные о ней не подкреплены существенными доказательствами. Однако один из агентов, вышедших в отставку, случайным образом…
– Дайте угадаю: наткнулся на нее? – встрял Клинт.
– Верно. Согласно его отчетам Рапунцель, помимо невозможности состариться и умереть, так же обладает даром исцеления.
– Чего именно?
– Неизлечимых болезней как минимум. О границах этой способности можно лишь строить предположения.
– Это личные дела пациентов? – Наташа беглым взглядом просматривала документацию с логотипами нескольких клиник в Лондоне и, получив кивок, продолжила: – Здесь написано, что все они «были на грани смерти или безнадежно больны, но необъяснимым образом их состоянии нормализовалось, а признаки недугов исчезли». СПИД, болезнь Альцгеймера, болезнь Пика, шизофрения, болезнь Крейтцфельда-Якоба, первичный рак печени… И это все…?
– Да. Пропало без следа, как будто ничего и не было.
– Ну, в таком случае эта девушка – просто Святой Грааль для современной медицины!
– Да.
– И для нас тоже?
– Да.
– Хорошо, и где она сейчас?
– В Лондоне, Великобритания. Ваш рейс отправляется через сорок минут, снаряжение уже доставлено на борт. Вместе с вами поедут еще несколько сотрудников, они займутся вопросом обратной перевозки. Вот фотографии, – Фьюри протянул агентам копии двух снимков с ближнего и дальнего ракурсов. – Ваша задача – как можно скорее привести ее сюда. И постарайтесь сделать это без вреда для нее и без травм для себя – в досье указано, что она, вероятно, эксперт в области как минимум шести видов боевых искусств. И еще кое-что очень важное: ни в коем случае не дайте ей понять, что вы знаете, кто она. В противном случае она сбежит еще на неопределенный срок.
От Автора: дела идут как по маслу, и размер меняется с «миди» на «макси».
P.S. Было свободное время, и я нарисовала обложку для фанфика. Не судите строго, я еще только учусь. :)
http://s018.radikal.ru/i526/1308/91/4f0c8603cb30.jpg.
P.P.S. Спойлер: в следующей главе Рапунцель поймают.
========== Глава 5, в которой ведется и заканчивается наблюдение. ==========
Годы бегут по траве и по снегу,
Словно по вечному расписанию.
И только одно не подвластно их бегу:
Наши воспоминания.
И в детство, и в юность, и в зной, и в замять,
По первому знаку, из мрака темени,
Ко всем нашим датам домчит нас память,
Быстрей, чем любая машина времени.
Что хочешь – пожалуйста, воскрешай!
И сразу же дни, что давно незримы,
Как станции, словно промчатся мимо,
Ну где только вздумаешь – вылезай!
И есть ли на свете иное средство
Вернуть вдруг веснушчатый твой рассвет,
Чтоб взять и шагнуть тебе снова в детство,
В каких-нибудь шесть или восемь лет?
И друг, кого, может, и нет на свете,
Восторженным смехом звеня своим,
Кивком на речушку: а ну бежим!
И мчитесь вы к счастью. Вы снова дети!
А вот полуночный упругий свет,
Что жжет тебя, радуясь и ликуя,
Молодость… Первые поцелуи…
Бери же, как россыпь их золотую,
Щедрее, чем память, богатства нет!
Эдуард Асадов – «Воспоминания».
– Пип-пип! Пип-пип! Пип-пип! Пииииииииии…
Как и всегда настырный звон прерывает сон ровно в 7:00 – это включается сигнал, означающий то, что спать больше не получится. Заунывное пиликанье громкое, занудное, на него никак нельзя не обращать внимания, и, разумеется, его приходится отключить.
Шорох ткани, глубокий, чуть недовольный вздох, и худая рука с тонким запястьем нашаривает будильник на тумбочке, после чего слегка ударяет по нему, давая понять, что в «тревоге» нет дальнейшей необходимости, и тот замолкает, объявляя бойкот до следующего утра. Где-то на краю сознания всплескивается слабым поползновением мысль: «Давно пора купить маятниковые часы…». Но на это почему-то вечно не хватает времени. Это даже смешно, ведь для нее время не ограничено условностями. Но все еще она дает себе еще пару минут для того, чтобы окончательно проснуться.
«Так, пора вставать».
Одеяло откинуто в сторону, но постель тут же аккуратно заправлена, едва она встает на ноги, единственная подушка прислонена к изголовью, синеватое покрывало бережно расстелено без единой складочки. От привычки наводить порядок трудно отвыкнуть, даже если на это дан не один век.
От любви к некоторым цветам тоже не избавиться, и потому пижама, состоящая из футболки и мешковатых штанов, носит сиреневые оттенки, а интерьер составлен из теплых золотых, оранжевых и светло-фиолетовых тонов. Все совсем как дома. Только вот того дома давно уже нет, и никто о нем не помнит. Кроме нее. Она помнит всегда и всегда будет помнить.
Она где-то слышала фразу: «Воспоминания – это волшебные одежды, которые от употребления не изнашиваются» [1]. И это верно. Волшебные одежды, которые могут поменять цвет или потускнеть, но ведь всегда можно освежить краски, заставить их снова стать ярче. От воспоминаний она может улыбнуться тайком или загрустить, со вздохом закрывая глаза, но она прекрасно знает, что без этих самых воспоминаний, таких дорогих, пускай и не всегда самых хороших, ее жизнь была бы пустой и безликой.
Без этих самых воспоминаний она не была бы той, кто она есть сейчас, не было бы той, кем она была, и уж точно не той, кем однажды будет. Прошлое, пускай и ушедшее, минувшее, застывшее, все равно важно и дорого. Это укромный уютный крошечный уголок, куда она может сбежать, удрать от реальной жизни, когда бы ни пожелала. Но ей ясно, что злоупотреблять этой возможностью не следует. Хорошего понемножку. Нужно знать меру.
Она поворачивает кран и, набрав в сложенные чашечкой ладони обжигавшей холодом воды, ополаскивает лицо, чувствуя, как эта свежесть расползается бодрящими ручейками по лицу, заставляя рефлекторно встряхнуться. Затем досуха вытирается полотенцем и смотрит на свое отражение.
Она долго искала такое зеркало, но в конце концов все же нашла его в одном магазинчике, где по невысокой цене продавали антиквариат. Его уже как три месяца закрыли, и помещения все еще пустуют, но, если она проходит мимо этого места, то всегда тихо улыбается. Все-таки стоит радоваться маленьким радостям простой (почти всегда) жизни.
Зеркало – прямоугольной формы и с рисунком в верхнем левом углу, рисунком, изображающим солнечные цветы, прорисованные с такой тщательностью и упорством, что невозможно не восхититься мастерством того, кто это сделал. Рама из темного металла не отличается какими-либо особенными украшениями, всего-навсего узор из распустившихся бутонов, переплетающихся между собой в причудливом танце. Иногда пальцы сами по себе тянутся к ним, проводя по кончикам неживых, но все равно красивых лепестков.
Она смотрит на свое отражение и видит там ту же девушку, которую видела давным-давно, через несколько месяцев после Того дня. То же лицо, те же губы, та же кожа, не потемневшая от загара стран, в которых пришлось побывать, те же брови. Даже волосы те же, те же волны притухшего золота, которые могут в любой момент превратиться в водопад жидкого света. Длинные… Сегодня ночью они отросли больше, чем раньше, и щекочут выпирающие косточки на лодыжках. Придется их обстричь, ничего личного, просто коса должна быть только до пояса.
Две дочери Германа в кондитерской, где она работает, необидно посмеиваются, шутливо спрашивая: «Для кого такую красоту бережешь?». Она не отвечает вслух никогда, либо пожимая плечами, либо меняя тему, либо отходя к покупателям. Но мысленно она отвечает всегда: «Больше не для кого». И это правда. Горькая, суровая, но все равно правда, как ни крути.
Да, все то же, и фигура, и шея. Разве что она теперь более худая, жилистая, однако сильная, привыкшая к трудностям. И на ногах много времени проводит, редко стоит на одном месте, и если выдается не дождливая и не слишком холодная ночь, то через чердак всегда выбирается наружу и просто бродит по крышам, перепрыгивая через пролеты или ходя по парапетам, раскинув в стороны руки, с детским ребячеством испытывая судьбу.
Лезвия ножниц смыкаются и расходятся снова и снова, отсекая медовые локоны, которые сразу же темнеют, тогда как остальные пряди тускнеют лишь на мгновение, а затем опять светлеют. Убрав парикмахерские принадлежности в шкафчик, она, не торопясь, заплетает косу и, стянув оставшуюся свободной кисточку белой резинкой, опять смотрит в зеркало.
Да, она все та же. Только глаза у нее сейчас совсем-совсем другие – это глаза старого и умудренного годами жизни человека у еще молодой (для окружающих) девушки. В них много всего: много радости и боли, восторгов и огорчений, много грусти и небольшая толика любопытства, сохранившаяся с былых времен. Иногда ей кажется, что на свете вряд ли найдется что-то, что сможет ее по-новому поразить. Но надежда тем не менее остается.
Пора выходить. На улице апрель, более теплый, чем обычно, но она так и так редко мерзнет. Внутри нее вечно горит тепло, постоянно согревающее ее, от него не избавиться.
Она мимолетом глядит на свою левую руку. На безымянном пальце блестит тонкий ободок изящного золотого кольца, обручального, инкрустированного россыпью бриллиантов – еще одна память о дорогих ей временах. Это колечко при ней постоянно. Другое, тоже золотое, но без украшений, всегда неизменно висит на цепочке под одеждой, поближе к сердцу, и мысли об этом вызывают улыбку.
И она улыбается.
Куртка на плечи, узлы на обувке, легкий стук шагов по полу, щелчок открывающегося замка и лестничная площадка.
Светловолосая девушка с длинной косой и сумкой-почтальонкой через плечо идет по улице, направляясь к булочной, и кивает в ответ на обращенное к ней приветствие жительницы соседнего дома, приветствие, в котором фигурирует другое имя, потому что ее настоящее имя уже никто не знает, и она сама себя так уже давно не называет.
– Утро доброе, Кризанта!
*
– Ты не передаешь мне воды?
Бартон и Романофф с самого утра находились во взятой напрокат машине, припаркованной напротив кондитерской «У Германа» и внимательно следили за той, ради кого их переправили на другой конец земного шарика. Наташа, проголодавшись, купила себе еды из китайского ресторанчика на вынос и теперь мучилась от того, что блюдо оказалось слишком острым. Клинт, расположившись рядом с напарницей, застыл в неподвижности, положив руки на руль и оперев подбородок о сжатые в кулак пальцы. Он выжидал. Просьба Романофф заставила его пошевелиться и достать из бумажного пакета бутылку минералки.
– Спасибо, – она сделала несколько больших глотков и выдохнула. – Ну какой же дурак додумался положить сюда соус чили, а?
– Ты, – невозмутимым тоном ответил Клинт, не поворачивая к ней головы. – Сама попросила, цитирую: «Добавьте мне перчика».
– Я что, правда такое сказала?
– Да.
– Значит, я была не в себе. Очевидно, это влияние смены часовых поясов, – Наташа отставила в сторону белую коробку и, стащив с заднего сидения папку с досье, открыла страницу, к которой была прикреплены две фотографии: одна с дальнего расстояния, другая – с ближнего ракурса. И на первой, и на второй была изображена одна и та же девушка. – Длинные волосы это вообще удобно? – Клинт неопределенно пожал плечами. – Это был риторический вопрос, – на сей раз никакой реакции не последовало.
Соколиный Глаз застыл в некоем оцепенении и пристально наблюдал за Рапунцель, которая ныне, конечно же, носила совсем другое имя. Не знай он, что эта блондинка уже отжила несколько веков, он бы не увидел в ней ничего примечательного или выдающегося.
Девушка казалась совершенно обычной, даже обыденной, и была одета в черную блузку милитари, рукава которой были закатаны до локтей, серые джинсы-дудочки и бежевые конверсы. Если основываться на размерах, то из висевших на вешалке курток (Клинт мог хорошо различить их через стекло витрины) ей принадлежала крайняя справа – коричневая бомбер.
– Забавно, – это были мысли вслух. Клинт сказал это скорее себе, чем Наташе, но та все равно уточнила.
– Что именно?
– Ее имя, – лучник говорил медленно, неторопливо.
– И что же с ним не так? – Романофф перелистнула страницу.
– По документам она сейчас Кризанта. Кризанта Анна Литтл.
– И?
– Кризанта – это редкое английское имя. Означает «золотой цветок».
– Согласно, звучит поэтично, но дальше-то что?
– Не знаю.
– Здесь написано, что владелец кондитерской, Герман Стюарт, шестьдесят семь лет, и две его дочери, Марта и Гарриет Стюарт, чаще называют ее Анной, – Наташа снова и снова просматривала информацию в байндере. – Этот агент в отставке плотно потрудился. Тут все есть, вплоть до того, какими маршрутами наша Рапунцель возвращается домой и во сколько ложится спать.
– Качественная работа?
– Спрашиваешь! Ты что, не читал?
– Доверюсь твоим словам.
– Ладно.
Наушник Романофф оживился, и агент коротко ответила:
– Нет, мы ждем, – а затем обратилась к Клинту: – Место все то же – ее…
– Да.
– Я еще не закончила.
– Все равно да. Мы уже это решили.
– Они хотят уточнить.
Клинт что-то хмыкнул себе под нос, после чего выпрямился, отводя назад плечи и переходя из состояния временного «спящего режима» в состояние «активно». В этот момент Кризанта как раз покидала кондитерскую – заканчивался рабочий день. Судя по отчетам, сейчас она должна была провести следующие полтора часа, бесцельно прохаживаясь по улицам Лондона. А это значило, что жилище на четвертом этаже, чьи окна выходили на южную сторону, будет пустовать и что никто не помешает осуществить задуманный план.
Задачей Романофф было незаметно следовать за Кризантой на протяжении всей ее прогулки, а задачей Бартона – проникнуть в квартиру и дожидаться Рапунцель там. Все предельно просто. Исключая тот факт, что хрупкая с виду девушка совершенно точно знала, как за себя постоять. Вряд ли она просто возьмет и сдастся без боя.
*
Сорок минут ушло на то, чтобы добраться до дома №345 на Спрингфилд-роуд, еще семь секунд на то, чтобы взломать замок. Бесшумно войдя в прихожую, Клинт прикрыл за собой дверь и огляделся.
Из небольшой прихожей коридор вел в гостиную, смежную с кухней. Обстановка была простой и незамысловатой, мало стульев, столов и комодов, совсем никаких ковров. Зато было много книжных шкафов и полок, заставленных разнообразными произведениями литературы от стихов и поэм до романов и автобиографий. «Артистичная личность», – вспомнил Клинт выдержку из досье.
Однако каких-либо набросков на бумаге не наблюдалось. Впрочем, их с лихвой заменяли красочные рисунки на стенах, полу и даже кое-где на потолке. В большинстве своем это были цветы, целое море цветов, ветви могучего дерева, и фигурка босой танцовщицы с золотыми волнами волос и в сиреневом платье.
Комната самой Кризанты была меблирована так же скромно, как и вся остальная квартира. Единственное, что отличало ее от других помещений, это наличие многочисленных балочных перекрытий, шедших спиралью по направлению к крыше. Оно и понятно – фактически чердачное помещение, да еще и этот угол дома был увенчан эркером, плавно перетекавшим в красивую башню, нижнюю часть которой и занимала спальня.
Мельком бросив взгляд наверх, туда, где царил полумрак, Клинт нащупал в кармане шприц, заполненный снотворным. Потом осмотрелся снова и, обратив внимание на приколотый кнопкой над невысокой деревянной тумбочкой лист бумаги с портретом неизвестного мужчины, он подошел поближе, стараясь различить в сумеречной комнате черты этого человека.
Это помешало ему вовремя услышать еле заметный скрип половиц за спиной, как будто кто-то неосторожно наступил на дощатое перекрытие, и почувствовать вперившийся ему в затылок явно недоброжелательный взгляд. Резко обернувшись, Клинт увидел за собой знакомый силуэт девушки из кондитерской, правая рука которой неоднозначно сжимала кухонный нож. «Пряталась под потолком в темноте», – догадался лучник прежде, чем Кризанта чуть пригнулась и рывком кинулась к нему.
Опасения подтвердились – она действительно прекрасно владела боевыми искусствами, и ее ходы совершались с точностью и меткостью мастера, тонко знающего свое дело. Два противника сцепились между собой на небольшом пространстве, которое лишало их обоих и маневренности, и свободы передвижений, и борьба была не шуточной. Уклонившись от серии метких бросков по его душу, Клинт сам напал и, удачно заломив Кризанте руку за спину, попытался вонзить ей в шею шприц, но соперница со всей силы наступила ему на ногу, после чего с размаху ударила его в живот локтем и, развернувшись и сжав временно дезориентированному бойцу шею, опрокинула его на пол, прижимая лезвие ножа к горлу.
Это могло бы закончиться очень плачевно, принимая в расчет то, что Рапунцель ни за что бы не сдалась по доброй воле и то, что она, разозленная на то, что за ней весь день следили, захотела преподать урок тем, кто за этим стоял. После ухода с работы ей удалось ускользнуть от наблюдения и по крышам быстро добраться до квартиры, где она едва успела забраться на перекрытия, когда объявился незваный гость. Понимая, что вот-вот к ней нагрянут остальные «шпионы», она собиралась быстро разделаться с этим и сбежать до того, как ее настигнут.
Но все пошло не так.
На улице проехала пожарная машина, озаряя светом фар комнату, и Кризанта, уже готовая перерезать горло агенту Щ.И.Т.а, застыла, четко разглядев его лицо. Бартон увидел, как в больших зеленых глазах, секунду назад полных яростного гнева и жажды убить, вдруг потухла всякая ненависть, сменяясь явственной болью и неверием.
– Невозможно… – дрожащим голосом прошептала она, отодвигаясь или даже отшатываясь назад. – Этого не может быть…
