Текст книги "На чужой войне (СИ)"

Автор книги: Ван Ваныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Глава 7

Вечерело. Следуя замысловатыми зигзагами сельской дороги мы переправились через небольшую, но быструю речку. Ещё немного погодя до моего слуха донеслись звуки, типичные для сельской местности– а именно, собачий лай и коровье мычание; вскоре мы увидели и унюхали источник– как и ожидалось, это оказалось, гонимое пастухом, стадо. Старательно объехав по обочине оставляемые коровами следы на дороге в виде лепёх, мы проследовали дальше. Двигаясь прежним курсом, вскоре достигли места, где дорога раздваивалась. Присмотревшись к одному из направлений, не далее чем в полукилометре от нас, я разглядел несколько соломенных крыш. Надо полагать, очередная деревня.

Ещё до развилки на лицах моих спутников появились неконтролируемые эмоции в виде улыбок и настойчивого разглядывания чего-то– и совсем не деревни– справа от нас,– куда мы вскоре и свернули. Дорога бежала между небольшими рощицами, постепенно поднимаясь, и вела на вершину довольно высокого холма, но конкретная цель нашего путешествия, из-за различных природных помех, пока была не различима. Тем не менее, по общему настроению в нашем маленьком коллективе чувствовалось, что мы приближаемся к финишу.

После очередного поворота, когда деревья немного расступились, я увидел в отдалении замок. Настоящий, будто вырезанный из книги– каменный прямоугольник на самой вершине господствующей над этой территорией высоте. Из-за расстояния, изначально он показался мне маленьким и слегка сказочным. Полагаю, стереотипы сыграли: если замок– обязательно Золушка или Кот в сапогах. Не укладывается пока в моей голове, что вот эта туристическая достопримечательность– не что иное, как резиденция некоего феодала и чей-то дом,– но это именно так и к этому мне тоже придётся привыкнуть.

Последние полчаса пути Мари с видимым нетерпением понукала свою, довольно таки терпеливую, лошадку. Изредка вырываясь вперёд, останавливалась и оглядывалась на нас, плетущихся, по её, легко читаемому по выражению на лице, мнению, черепашьим шагом. Вскоре стены замка приблизились достаточно, чтобы разглядеть детали: полинялые флаги на башнях, высокие обветшалые стены со стоящими на них часовыми, небольшой сухой ров с подъёмным мостом, в данный момент, опускавшимся. Дождавшись, когда он полностью опустится, наша кавалькада, уже не торопясь, степенно проследовала в замок.

Миновав небольшие ворота, узкий тоннель с дырками в потолке, предназначенными, как я полагаю, для обстрела ворвавшегося противника, мы очутились в замковом дворе. До сего момента не доводилось мне как-то посещать подобные сооружения, потому вы поймёте, быть может, моё любопытство, с которым я рассматривал эти и другие детали: высокие круглые башни, толстые серые стены с зубцами по верху, узкий двор с немногочисленными, жавшимися к стенам, функциональными помещениями– из которых я разобрался с ходу только с конюшней– и то только по характерным звукам.

Нас встречали. Группа людей, одетых в колоритные костюмы по местной моде, среди которых выделялся стоящий особняком впереди всех седой, коренастый мужик с большим красным носом. И, судя по запаху, красным не от холода или ветра, а по более приземлённой причине. По тому, как Машка, не слезая с лошади, кинулась этому мужику на шею и дала волю слезам, понял– любит. Но для мужа староват, а вот как отец– в самый раз. Ну, я так надеюсь… Все как-то разом заохали, забегали, я и глазом моргнуть не успел– все куда-то рассосались и двери захлопнулись. Эээ, а как же я? Как подумал, что сейчас по этим башням в поисках подходящей для сна конуры бегать придётся, так растерялся. Чёрт…

Но бог миловал. Через несколько неприятных для меня минут, снова заскрипели ржавые петли и ко мне вышли две разнополые личности. Мужик, не старый ещё бородатый детина с плутоватым выражением на физиономии, прихватил мою кобылку за узду, зачем-то удерживая на месте. Потупив несколько мгновений– для меня здесь всё происходящее в диковинку– сообразил, перекинул ногу через седло и слез. Ух, как ноги задрожали и земля покачнулась. Не так как в первый день после поездки на лошади, но тоже нехорошо. Так-то привыкаю помаленьку, дайте срок– буду как Будённый.

Тем временем, обратил на себя внимание второй встречающий, вернее, вторая. Молодая девушка поклонилась, произнесла мелодичным голоском что-то, наверное хорошее– ведь не может же человек с такой приятной улыбкой говорить гадости?– нет, надо верить людям– и повернушись ко мне кормой, двинулась в распахнутые двери. Услышав за спиной удаляющееся цоканье копыт, и поняв, что выбора у меня особого и нет, поспешил за девушкой.

"А неплохо...",– подумалось, когда данная барышня, повторив уже знакомый ритуал– книксен, и что-то прочирикав на своем непонятном, но красивом, языке– исчезла за хлопнувшей монументальной дверью, оставив меня в растерянности разглядывать моё новое пристанище: голые каменные стены и пол, справа– забранное мелкими кусками разноцветного стекла высокое стрельчатое окно. Меблировка этой кельи соответствовала: стол, на нём поставец с тремя свечами, из коих на данный момент горела только центральная, и керамический кубок, возле стола скамья с деревянной подставкой для ног. Но самое главное– большая кровать с балдахином– располагалось прямо по центру противоположной от двери стены, поражая воображение своими размерами– как в ширину, так и в высоту. Заставляя судорожно вспоминать всё, что я слышал или читал по пользованию данным предметом мебели. Однако, вспомнилось что-то до обидного мало, единственное, где-то вычитанное, говорило мне об истории появления над кроватью балдахина. Правда, нет ли, но вроде как, первоначальное его появление связано с защитой от клопов, якобы пикирующих на выбранную ими жертву с потолка. Прямо не клопы, а юнкерсы какие-то… Я с опаской покосился на высокий потолок, и то ли разыгравшееся воображение, то ли игра бликов неверного пламени свечи, но мне почудились точки, превращающиеся в моих глазах в эскадрильи кровососущих тварей, находящихся на низком старте. Тьфу, ты… Меня аж передёрнуло– привидится же такое…

Полюбовался на стилизованную под старину комнату, и даже пощупал до чего шаловливые ручки дотянулись. Любопытно, да-с… Почувствовал себя на некоторое время туристом, но вскоре очнулся. И меня одолели мысли– как там дальше будет? Повздыхав, подошёл к окну. Мне открылся отличный вид на окрестности: вниз уходили поля винограда, изредка разбавленные небольшими рощицами, а вон там торчат крыши виденной мной по пути сюда деревни, и где-то там должна быть речка, но в стремительно сереющем пространстве она уже даже не угадывалась. Отличное место выбрали хозяева для постройки своего домика!

Из созерцательного состояния меня вывели, уже прежде требовавшие к себе внимания, но теперь уже более не удержимые позывы мочевого пузыря, и я задёргался– куды бечь? Выбежал в пустой коридор, покрутился, но ни людей, ни нужного места не обнаружив, рванул назад– к окошку. Думаю, объяснять в данный момент мои мысли было бы излишне, да и отсутствовали они– действовал на одних инстинктах. И тут, пробегая мимо шикарного сексодрома, что-то меня зацепило. Эпизоды какие-то из книги ли, фильма ли… Ааа, не важно. Вот хрен бы я до подобного додумался не будь такой экстремальнейшей ситуации. Но об этом я подумаю после, а сейчас, подбежав к кровати, бухнулся на пол и приник, разглядывая нечто в под кроватной тьме. Да! Так и есть, иди к папочке. Из темноты на свет был извлечён ночной горшок, очень похожий на те, какими мы пользовались в детстве, за одним исключением– этот был керамическим, и ввиду большей массы– с двумя ручками. Но это уже было не существенно, и даже сравнительно резкий запах не оттолкнул меня. И я, как и задумал, сделал своё чёрное дело. Класс…

Наступившее облегчение каким-то образом поспособствовало и общему умиротворению моей тушки. Захотелось окончательно расслабиться, чему я противиться и не собирался. По-быстрому скинув одежду на скамью, шмыгнул под огромную шкуру какого-то очень мохнатого зверя. Постель оказалось мягкой, а шкура– очень тёплой, и лишь небольшая тревога по наличию в опасной близости неких кровососов мешала укрыться, пусть лишь на короткий отрезок времени, от всего мира в мягкой темноте ночи. Наконец, утомившись в ожидании, но так и не обнаружив в своей постели незваных гостей, успокаивая себя наличием балдахина, прошептал про себя что-то вроде “покусают, так покусают”, и отключился.

Солнце красит нежным цветом стены… Вот привязалось с утра, а почему бы и не попеть, коли на душе радость: проснувшись, обнаружил себя в мягкой и тёплой постели, и даже не покусанным– это уже счастье для того, кто был лишён подобных удобств длительное время. Пережившие подобное быть может и поймут меня… Какое-то время просто лежал и наслаждался. Правильно говорят: чтобы оценить ценность чего-то– нужно этого чего-то лишиться. Лишь бы не навсегда…

А потом стук в дверь, и после моего отклика вошла вчерашняя, как я понимаю, служанка, сделала книксен, и шасть к моему горшку. Наклонилась и эдак ручкой под кроватью хвать мою вчерашнюю “спасительницу”, при этом открывая великолепный вид на свой третий размер. И проделала все эти приседания и наклоны с таким радостным энтузиазмом, что у меня невольно улыбка приклеилась на лицо, и песенка эта прицепилась. До чего положительная девица… Ну, и я взбодрился, поднялся, оделся, зарядка. И далее– ждать…и думать, ибо было о чём.

Факт попадания то ли в наше, то ли в чужое средневековье– очевиден для меня. Школа, книги, кинофильмы создали совершенно определённый образ данного периода: голод, холод, грязь, и как следствие, эпидемии, иногда выкашивающие население некоторых регионов чуть ли не поголовно, горящие на площадях ведьмы, вроде Жанны д’Арк, и непрерывные войны. И происходило это повсеместно, то есть, независимо от страны или континента– понятно, со своими культурными особенностями. Попасть в такое время не пожелаешь и врагу, а выжить в нём чужаку вроде меня– на грани фантастики. Я пока не отчаиваюсь, хотя иногда накатывают ненужные рефлексии, но подобное давлю в зародыше. Работаю над собой, короче, по примеру Олега Янковского в каком-то стареньком фильме– “я смогу, я сумею…”

У этой эпохи есть и ещё одна неприятная черта– власть аристократии, ограниченная монархией, и то не всегда. Все прочие сословия существуют, пока обслуживают интересы аристократов, как только у них возникают собственные– их уничтожают. Всё средневековье пестрит подобными примерами, а исключения лишь подтверждают правило. И вот в такой обстановке мне придётся как-то существовать, благо антинаучный эксперимент наградил меня не только отрицательными моментами. Взять хотя бы восстановление моей, как я думал ранее, навсегда утерянной руки. Ну, и другие моменты, что однако ни о чём пока не говорит– эксперимент-то ещё не завершился, и во что я превращусь в конце– бог весть. Надеюсь, конечно, на лучшее– не хочется превратиться в монстра какого, по типу, Франкенштейна– привык я как-то к человеческому облику, и другие варианты, отличные от человеческой расы– меня не вдохновляют.

Но я отвлёкся– больная тема, как-никак. А по поводу аристократии: вот не хочется мне перед ними поклоны бить– это точно не моё. Учился я ещё по советским учебникам, а там эта тема– мы не рабы, рабы не мы– красной линией по всей системе проведена. Наверное, поэтому её сейчас и отменили… В любом случае, я продукт советского периода и это уже не отменить. И в купцы тоже не гожусь, как-то не научился торговаться и ловчить, да и желания особого не было. Становиться крестьянином и ковыряться в земле– хочу ещё меньше. Рабочими специальностями я не успел овладеть– после школы срочка, потом инвалидность. Так и существовал на мизерную пенсию, убивая свою молодость, и уже ни на что не надеясь… Похоже, единственное, чему я научился за все мои не такие уж и великие годы– это выживать в агрессивной среде обитания. Что же– и это неплохо, но можно ведь сделать эту среду менее агрессивной. Так-так…

–

Барон крутил в мозолистой руке серую ножку серебряного бокала. Было хорошо и старый предавался благодушию. Дочка вернулась! Живая…это ли не счастье? Он привык прятать сокровенное от посторонних, жизнь научила разному– и это было одно из привязавшегося. Но сейчас он один и самому себе невозможно солгать: вчера, отправив дочу на покой, и выслушав доклад от Гюнтера– испытал страх. Всё могло закончиться: надежды, мечты, да и сама жизнь– принявшая облик маленькой девочки, единственного выжившего ребёнка в его семье после страшной эпидемии. И как: он сам, не зная того, отправил свою кровиночку на погибель. Не хотелось думать, что её ждало, попади она в лапы разбойников. Однако прожитые годы и накопленный в этом процессе опыт рисовали в мозгу одну ужасную картинку за другой. Покрывшись потом от очередной чересчур подробной картинки, барон машинально сглотнул опрокинутую в глотку очередную порцию алкогольсодержащей жидкости и перевёл дух. Надо отвлечься…

Надо, но не получается что-то. Зато получилось зацепиться мыслью за вчерашнего незнакомца, вернее, за выражение лица дочери, когда она просила за этого… мм, как же она его назвала, точно– Даниэля. Это мысль показалась старому интересной, и он принялся перекатывать её в голове, будто леденец во рту. Надо же– спаситель… По рассказам Гюнтера, в которые с трудом верилось, монстр какой-то: как удар– так смерть. Однако, ранее десятника никогда не замечал за глупыми фантазиями, а потому пришлось поверить. Но и проверить, что их так всех впечатлило не помешает. Так бы выгнать взашей, дабы не смущал девчонку, но доча… да и Гюнтер… Эх!.. А с другой стороны, времена нынче неспокойные и умелые воины в цене, и этот, судя по рассказам, из таких. Вдруг опять Мари спасать придётся. Не дай бог– барона передёрнуло…

Глава 8

Скучать в одиночестве долго не пришлось. Уже скоро сценка повторилась-стук, отклик, дверь открывается…а вот дальше пошли отличия: вместо служанки-молодушки за дверью оказался бородатый молодец средних лет, на полголовы ниже меня и раза в полтора шире. В кожанке с нашитыми железными деталями, и дыроколом в локоть длиной на поясе. Зашёл, огляделся хмурым взором, пробасил, и, оценив недоумение на моей физиономии, махнул рукой– мол, пойдём. Ну, пойдём…

Ушли не далеко– всего лишь во двор. На небольшом пятачке между башнями расположился десяток вояк, упакованных в модную по нынешним временам одежду из кожи и железа, и с ними дядька Черномор…ну, то есть, тот мужик, которому Машка на шею кинулась. Вот этот, да, отличался от прочих, и прежде всего, настоящей кольчугой. Что? Откуда я знаю как выглядит настоящая? Нет, ни в какие специфические клубы я не ходил, и странными хобби не увлекался. И если вы в этом похожи на меня, то вам для определения настоящая ли перед вами кольчуга, необходимо срочно взглянуть на картину Васнецова “Три богатыря”. Посмотрели? Молодцы! Теперь и вас можно причислить к экспертам по кольчугам. Наверное…

Возвращаясь к дядьке: вид у него был самый представительный из стоящих на этой площадке. И дело даже не в экипировке, было что-то такое, харизма что ли-прослеживаемая хотя бы по уважительному отношению к нему окружающих– что заставляло относиться к этому человеку осторожно. Впрочем, не в моём положении нарываться на ссоры, а потому вежливо улыбаемся и демонстрируем готовность к сотрудничеству.

До моего появления воины разминались, рубя в воздухе воображаемых врагов острозаточенными предметами. Не участвовали в этом увлекательном занятии лишь трое: уже неплохо мне знакомый Гюнтер, в данный момент сверкавший свежими бинтами, вышеупомянутый авторитетный дядька в кольчуге, и седой, опирающийся обеими руками на высокую– до бороды– клюшку, старец. Неспешно беседуя, они поглядывали на молодёжь, и как будто чего-то ожидали. Или кого-то…

При моём появлении они умолкли, уставившись на меня и разглядывая как неведому зверушку. Постепенно стихли и телодвижения на импровизированном плацу, и воины присоединились к “увлекательному” занятию– созерцанию моей тушки. Давненько я не испытывал подобного внимания, и когда десятки глаз уставились на меня, захотелось на мгновение– всего лишь на мгновение– стать меньше ростом, а лучше вообще исчезнуть, но помня насколько важна первая встреча с аборигенами, повёл себя совершенно противоположно: выпрямился, расправил плечи, вздёрнул подбородок– примерно как белые офицеры в фильмах о Гражданской войне– и положив здоровую руку на грудь, легонько– никого особо не выделяя– поклонился. Задумчивости на лицах разглядывающих меня заметно прибавилось, будто бы они чего другого ожидали. А чего и не поймёшь: может быть, что лезгинку станцую– асса… и всё такое, либо мало уважения выразил. Наслышан, что в обществах, подобных этому, выражение уважения оценивается по углу поклона. И если это так, то может быть необходимо чуть-чуть поглубже прогнуться, но… Что-то спина у меня глубже никак– это похоже противно моему естеству– видимо, не получится у нас с уважением.

Если подумать со стороны аборигенов, то, возможно, моё поведение выглядит как неадекватное высокомерие и чрезмерная гордыня, ведь здесь, как собственно и всегда, принимают по одёжке. И что они видят: непонятный однорукий хрен с горы, одетый в не по размеру убитый секонд-хенд, вооружённый на том же уровне, ведёт себя непочтительно…да ещё– к тому же– и на языке человеческом не говорит! А подать сюда Тяпкина-Ляпкина! Так, или примерно так, они, скорее всего, и подумают– а ведь это конфликт. Который мне как раз и не нужен, но и вести себя по другому– не хочу. А значит, кто там крайний в самозванцы? Чур, за Емелькой не занимать– я следующий! Будем отыгрывать жутко важного вельможу-чужестранца, родившегося подалее отсюда, обязательно последнего в роду– меньше шансов на провал, и очень важно– чтобы внешний вид, демонстрирующий попавшего в сложные жизненные обстоятельства, соответствовал словам. Пробелы на тему откуда, куда, и почему– будем заполнять по мере врастания в здешний мир. Ух, я наворочу…

Не знаю до чего бы додумались мои оппоненты, но вперёд выступил мой старый знакомец. По-видимому, немало впечатлённый моим соло в лесу, и испытывающий благодарность за спасение, десятник Гюнтер, нарушая иерархию и наплевав на собственные раны, внезапно склонился в низком поклоне. Причём, намного ниже моего! Вот за это, старина, спасибо! Неплохо так подыграл.

Теперь озадаченные взгляды скрестились на Гюнтере, после чего произошёл малопонятный для меня обмен мнениями. К чему они пришли в итоге, я так, к сожалению, никогда и не узнал, но дядька в кольчуге отзеркалил мне мой же поклон– ну, типа, признал за равного. А как понимать ещё все эти ку? После чего предложил мне поучаствовать в утренней тренировке– по крайней мере, так для меня звучали его жесты– вручив какой-то ломик с ручкой. Судя по всё той же картине Васнецова– это должно быть меч.

А потом воины разошлись, образовав круг, внутри которого остались лишь двое– я и мужик под сорок, каждый с мечом в руке. Так. Так, сказал я себе. Это что же получается-поединок? И, возможно, до смерти… Я ещё раз окинул взглядом окруживших меня людей-на лицах азарт, веселье, но никак не злоба и кровожадность– не похоже на смертоубийство. Судя по всему, трупы здесь нежелательны. Полагаю, ещё одна проверка для попаданца.

–

А вот и иностранец… Сегодня барон решил прощупать непонятного пришельца, которому все дифирамбы поют. Говорят, вояка хоть куда, вот и посмотрим– так ли он хорош не против бандитов, а выйдя лицом к лицу с настоящим воином. Естественно, к настоящим барон прежде всего относил себя и свою дружину. Прочие…ну, может быть.

Чужеземец повёл себя гордо, по крайней мере– без особого почтения. Барон было вознегодовал, но увидев уважительное отношение к тому Гюнтера, решил погодить– старый товарищ, который неоднократно прикрывал ему спину в бою, зряшно выступать не станет. Надо посмотреть… Вокруг неизвестного и Марка, едва ли не лучшего в замке на мечах, образовался круг. Заметив мимолетный растерянный взгляд чужестранца, брошенный на поданный ему меч, барон про себя издевательски усмехнулся: а то, ты можешь не говорить по-людски, но это и не нужно– за тебя скажет оружие в твоих руках– барон верил в это больше, чем в Христа, или в любого другого бога, как, впрочем, и все собравшиеся здесь в это чудесное утро люди войны.

Начало поединка было странным: пришелец сначала огляделся, вглядываясь в окружающие лица, усмехнулся чему-то и перевёл взгляд на меч– здесь он опять ненадолго завис, разглядывая оный, будто в первый раз подобное видит– и лишь затем, помахав оружием в воздухе на манер крестьянина с лопатой, с улыбкой кивнул Марку. Тот, правильно расценив жест как приглашение к поединку, атаковал.

Барон, внимательно наблюдавший за Даниэлем, заметил с каким трудом тот отразил первые атаки– показалось, что ещё чуть-чуть– и он проиграет. А вот дальше случилось непонятное: вроде как Марк попытался провести обманное движение, но как-то неудачно, а в следующий момент меч Даниэля стремительно сверкнул на солнце– и опрокинутый Марк упал в одну сторону, а его меч, с гудением кувыркнувшись в воздухе и чудом никого не задев– в другую.

Барон со товарищи от неожиданности аж вздрогнули. Слишком быстро всё произошло, слишком… Барон взглянул на своего старого наставника, на ошарашенного Марка, на дружину– все поражены скоростью расправы; перевёл взгляд на Гюнтера– а вот тут полное спокойствие, как будто тот и ожидал подобного, и всё произошло так, как он и предполагал.

–

С трудом удержался. Руку придержал, чтобы помягче, не с такой силой приложиться, но получилось, как получилось. Как-то раньше не было повода сдерживаться, наоборот-требовалось приложить так, чтобы наверняка после этого не встали. Вот и сейчас жёстко выбитый ломик чуток бы в сторону полетел, и всё– на одного негритёнка, то есть зрителя, стало бы меньше.

Ладно, что об этом думать– пущай кому надо, о том голова и болит. Мне же о себе беспокоиться следует… Кстати, а почему нет восторженных криков и одобрительных аплодисментов? Посмотрел на ближайших человечков– а они похоже в шоке. Глаза как у совы, головами недоуменно крутят– примерно, как актёр Булдаков в фильме про национальную охоту выпить– “а что это сейчас такое было? Ну вы, блин, даёте…”

Но надо отдать этой тусовке должное– в себя они пришли очень быстро. Всё-таки, люди здесь сгруппировались, в основном, битые да ломанные. Наверняка, за спиной у некоторых немаленькое такое кладбище имеется. Таких сложно чем-то озадачить, ещё труднее чем-то напугать. Потому, очень быстро вопрос в их глазах сменился с “а что это такое сейчас было?” на “а как к этому теперь относиться?” И вот с этим-то вопросом они все как один повернулись к мужику в кольчуге. Одна радость– наконец-то я узнал кто здесь главный! Мужчина не подкачал: что-то рявкнул на, как бы я назвал этот язык, командно-матерном, ломик мгновенно исчез из моей руки, и все куда-то рассосались. Остались только главные: я, опять я, снова я… Ха-ха. Шучу я так– видно, откат пошёл после поединка. Или вы думали, что я совсем не волновался? Так я вас разочарую– очень даже– ведь по краешку опять прошёлся. Опять-таки, хоть и получил некие бонусы от перехода, но это не делает меня бессмертным. Так что, беспокоиться есть за что… А вот и местный авторитет подошёл, похлопал одобрительно по плечу и…тоже пошёл. Куда-то. Куда? А я? Блин, похоже цирк уехал и кина больше не будет…

Сегодня что-то не спится. За окном ещё темень, а у меня уже ни в одном глазу. Прошла первая неделя моего пребывания в крепости, а меня это место уже напрягает: замкнутое пространство, и одни и те же, примелькавшиеся рожи. Дай бог, и к этому привыкну, но пока-нет.

А особенно, напрягает отсутствие общения с Машей– привык я к ней за время путешествия, даже и не думал, что настолько– ощущение, как если бы я заново руки лишился. Мужик, с которым я спарринговался, по имени Марк, таскает меня за собой, и мне это, конечно, всё интересно. Но, с большей радостью, я бы провёл время с милой зеленоглазкой.

По поводу этого главного мужика, которому Машенька на шею вешалась, с трудом, при помощи жестикуляции и такой-то матери, вроде разобрался– это, к счастью, никакой не муж, а родственник. Точнее, к сожалению, из-за языковых проблем узнать не получилось, но местные мне отрекомендовали их родственные взаимоотношения, как “пэр”(вроде что-то такое я где-то слышал) и “фий”– что бы это в переводе не означало. Полагаю, отец и дочь, так как мне видится сомнительным, чтобы молодая девушка прониклась столь сильными родственными чувствами к, скажем, какому-нибудь дяде или отчиму. Хотя…другое время-другие нравы.

Несколько раз за это время видел Мари, но издалека, и она была, к моему сожалению, постоянно не одна. Ситуативно, вокруг неё вращалось много народу, но одна женщина сопровождала постоянно– если я правильно помню, эта особа именуется дуэньей. И её предназначение– следить за нравственностью, как в этом обществе данное понятие понимают, подследственной, то есть, подопечной– и это прямо конфликтует с моими желаниями. Не подумайте плохо…впрочем, думайте как вам заблагорассудится, но очень хочу увидеться с Машенькой.

А сегодня отчего-то это желание обострилось. И настолько, что я решил– не дожидаясь более стечения благоприятных обстоятельств– сделать первый шаг самостоятельно. Возможно, это приведёт к неприятностям, но кто не рискует– не пьёт шампанского.

В некотором возбуждении подхватился, и покружив по конуре, по странному людскому заблуждению именуемой жилой комнатой, решился– не дожидаясь более моего Сусанина, то есть, Марка, отбыл на рекогносцировку местности. Для моих целей подходила не любая-желательная некоторая уединённость была исчезающе малой величиной в тесном замкнутом пространстве внутри крепостных стен. Наконец, прошвырнувшись по замковой территории и прикинув хрен к носу, присел на чурбак за конюшней– отсюда открывался великолепный обзор– и приготовился ждать.

Спустя короткое время, из башни выскочил Марк. Огляделся, и не увидев меня, пошёл искать по списку: казарма, кузня, портомойня, и т.д. и т. п. Различных хозяйственных помещений на территории замка хватало– это, на минуточку, натуральное хозяйство, мало зависимое от внешнего мира– так что эти поиски надолго. Посмотрел на метания товарища, тихонько посмеялся, но как-то облегчать его страдания не спешил– у меня на сегодня своя цель.

Наконец, когда уже потерял терпение, на авансцене появился мой ангелочек. Как обычно, светлая и доброжелательная, она с улыбкой обменялась приветственными фразами с обитателями замка, в данный час, за редким исключением, занимавшимися своими делами здесь же– на свежем воздухе. Машенька в сопровождении дуэньи целеустремлённо, кивая головой, проплыла мимо кланявшейся ей дворни в сторону кладовой. Я, очарованный, позалипал с минуту на милый облик, но вскоре очнулся, стёр с лица улыбку от уха до уха, и занялся наконец-то делом– планом “военной компании”. Прежде всего, удостоверился в отсутствии в визуальной доступности типов, способных поломать мне всю схему, а именно, Машиного родственника и Марка: первый был лишним по причине неизвестности его реакции на мои поползновения, а второй…потому что, был в данный момент просто лишним. Славно-оба отсутствовали.

Перевёл взгляд на девушку, мысленно прочертил траекторию её движения, соотнёс с моим местоположением, и попытался найти точки пересечения. По всему, получалось, если что и могло получиться, то только на обратном маршруте, и при условии совпадения дороги туда с обратной. И наилучшим местом рандеву, в данном случае, для меня представляется дровня– небольшая территория, со всех сторон заставленная поленницами-и я даже на секундочку представил как это всё исполнить,– главное, от дуэньи избавиться. Что ж, и на этот счёт есть кое-какие мысли…

Пока в пределах обзора отсутствовал Марк, перебрался к поленнице и выбрал неплохое местечко, мимо которого, по моим расчётам, девушке никак не пройти. И стеночка, которую, если немножко подтолкнуть– в точно отведённое для этого время упадёт куда надо.

Какое-то время девушка с дуэньей отсутствовали, занимаясь неизвестным для меня делом в кладовке, но вот, как в сказке, скрипнула дверь, всё мне ясно… а, нет– это из другой оперы. Но дверь действительно скрипнула, отворяясь, и на свет божий показалась, покрытая “бабушкиным” чепчиком (а по мне-так прапрапра… бабушкиным, но здесь– это “жуткий” писк последней моды) голова девушки-дуэньи. Она вышла, придерживая дверь одной рукой, в то время как вторая удерживала на весу корзинку с чем-то увесистым внутри, невидимым для нескромных взоров по причине накинутого поверх платка. Но мне было чем заняться и помимо банального любопытства– я напряжённо, поглядывая сквозь просветы в дровах, ожидал появления Мари.

Что и произошло почти сразу после выхода дуэньи, вставшей, как хорошо вышколенная прислуга, к дверному проёму боком и удерживая дверь открытой– для своей хозяйки. Та, не задерживаясь, проследовала мимо своей товарки, не обращая особого внимания на то, что та слегка задержалась закрывая дверь кладовой на увесистый амбарный замок. Именно этого момента я и ожидал:

– Мари…– приглушённым голосом позвал девушку, проходившую мимо моего тайного убежища.

Судя по выражению лица, она не поняла, кто это мог быть. Однако остановилась, всматриваясь в полумрак между дровами, зачем-то оглянулась на догонявшую её дуэнью, и затем нерешительно, с ясно читаемым на лице любопытством– сколько Евиных дочерей оно погубило!– зашла на затемнённую территорию дровни. Выждал короткое время, позволяя ей углубиться внутрь, и после– качнул недавно сложенную поленницу возле выхода, добиваясь нужного эффекта– дрова с грохотом обрушились, блокируя вход и отрезая дуэнью от её хозяйки. Маша немедленно обернулась на шум, но не имея возможности преодолеть так неожиданно возникшее препятствие, криком отправила за помощью свою служанку.

В этот момент из засады выбрался я, возникнув прямо за её спиной. Подошёл и, пользуясь тем, что всё внимание сосредоточено на препятствовавшей выходу куче дров, слегка– дабы не испугать– коснулся её спины. Она резко повернулась, отшатываясь и в защитном жесте вытянув руку, однако, почти сразу, после моего опознания, опустив её. Подошёл ближе: кровь бурлила и звала на подвиги– и я решительно притянул девушку к себе. Заметно, что и она находилась в особом состоянии: дыхание участилось, а руки, уже лёгшие на мою грудь– не сопротивлялись. Я заглянул в смотрящие на меня с ожиданием зелёные глаза и…утонул.