Текст книги "На чужой войне (СИ)"

Автор книги: Ван Ваныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

Сказать, что внимание себе подобным высказыванием обеспечил– это ничего не сказать: десятки глаз вопросительно, и в какой-то мере заинтересованно– не я один уже спать хочу– уставились на меня. Огляделся: никто высказаться не пожелал, лишь граф приглашающе мотнул головой.

–Прежде всего, выскажусь по второстепенному– с моей точки зрения– моменту, а именно, по вопросу– когда? Что?..

Но кое-кто из присутствующих, наоборот, считал, что этот вопрос очень даже важен– и помещение взорвалось негодующими возгласами,– и куда апатия пропала. Этим бы, возражающим, чуток ранее– когда было предложено выступить– раскрыть свою позицию. А то не военный совет– базар какой-то в наличие имеем.

Глава 22

Как известно, сколько людей– столько и мнений. Вот и моя идея, ещё и не высказанная полностью, взбодрила рутьеров, и превратив наше собрание в балаган. Но я уже закусил удила, и если уж начал раскрывать свою мысль, то не был намерен останавливаться. Однако для начала неплохо бы успокоить пылких галльских– и не только– парней:

– Спокойствие, только спокойствие!– И выставил– на манер Карлсона, который якобы бомжует на крыше– руки перед собой в успокаивающем жесте,– что вроде как подействовало. По крайней мере, крики стихли. – Мессиры, почему это не такой уж и важный вопрос, я сейчас подробно объясню… Моё мнение таково: затягивать с боем не в наших интересах, потому как граф Арманьяк и сам может подловить нас в самый неудобный момент и в неподходящем месте– и тогда выбора уже точно не будет,– придётся принимать навязанное сражение. Надеюсь, сомневающихся в том, что противник при подобных обстоятельствах не откажется от боя среди нас нет?

Перевёл дух, промочил горло из бокала– никогда на собраниях не выступал, и это для меня совершенно новые ощущения, потому немного волнуюсь. Тем временем, в помещении стояла тишина– соратники оценили актуальность моих высказываний, и ждали продолжения. Которое скоро и воспоследовало:

– Поэтому… Считаю правильным, если решающий бой мы проведём сразу по окончании подготовки к нему. Не затягивая… Иначе говоря, главное здесь не когда, а где. Согласны?

Я обвёл взором внимательно внимавшие мне лица, которые не ответили, но и не возразили. Что я интерпретировал удобной для себя идиомой: молчание– знак согласия. И вдохновенно продолжил, перейдя ко второму вопросу:

– Теперь… По месту будущего сражения. Здесь я, отталкиваясь от нашей численности– меньшей по сравнению с противником, предлагаю провести бой от обороны. Соответственно, нам необходимо выбрать место, куда заманим противника. И должно оно быть неудобным для конных атак, как по фронту, так и с флангов. Проще говоря, предлагаю повторить знакомое присутствующим сражение при Пуатье. Есть ли в окрестностях подходящее место?

Место, подходящее для будущего боя, нашлось быстро– среди присутствующих оказались знатоки, “гулявшие” когда-то в здешних местах, и даже понятно с какой целью, но это мало кого заинтересовало, потому как присутствующие точно такие же. Ворон ворону… Как-то так. И что интересно, собравшиеся сразу переключились на поиск мест, напрочь проигнорировав упоминание битвы при Пуатье. И это не потому, что об этом не стоило говорить, а скорее наоборот: произошедшее под этим городком объясняют не иначе, как Божьим промыслом. По другому интерпретировать страшный разгром в несколько раз превосходящей противника армии французов, и последующее пленение их короля средневековые люди не в состоянии. И это произошедшее недавно, ещё свежее в воспоминаниях, событие носит некий налёт сакральности, олицетворяя собой беспроигрышную ситуацию. А кто бы отказался поучаствовать в таком на стороне победителей? Потому и проигнорировали рутьеры моё упоминание этой битвы, молчаливо согласившись на её– в меньших масштабах– повторение.

А вот то, что потенциально удобных для проведения боя, оказалось несколько, привело к предсказуемому результату– продолжению балагана: разговорам на повышенных тонах, едва не переходящих тонкую грань между аргументом и оскорблением, что учитывая собравшийся в данный момент контингент, могло бы обернуться печальным образом. Но выслушивать и далее всех этих великих полководцев, граф Гастон, только что увидевший свет в конце тоннеля, отказался. Причём, отказался прежним образом– кулаком по столу:

– Хватит! Мессиры, мы так никогда не договоримся. Предлагаю положиться на мнение Его Светлости в этом вопросе– позволить ему выбрать подходящее место для боя. И потом– уже по месту– решать, годится оно, или же требуется другое. Проголосуем? Кто за… Кто против… (Как интересно– здесь тоже голосуют при помощи поднятых– или же нет– рук) Принято. Ваша Светлость?

Ага, понятно: инициатива имеет инициатора. Формулировки такой понятно ещё не существует, или я о ней не слышал– но и отсутствие её не мешает иногда применять,– примерно, как сейчас. Ну, вот это мне было нужно? Великий стратег, блин… Присутствующие, несмотря на внутреннюю звериную сущность– не дураки из-за своей внутренней несовместимости терпеть поражение– и рано или поздно (скорее первое), но до чего-нибудь договорились бы. Возможно, что и до моего варианта. Поорали, может и в горло друг дружке бы вцепились, но точно– решение нашли. Но мне захотелось побыстрее… А теперь придётся, отбивая зад, мотаться по окрестностям. И ведь даже если найду подходящее местечко, всё равно найдутся недовольные. Опять критика, ругань-и уже по моему адресу… А в итоге, коли сложится удачно, и мы победим– никто и не вспомнит о моих заслугах, наоборот– каждый будет мнить, что его, и только его ценное мнение привело к победе. Как там, Теодор Рузвельт сказал: “У победы тысячи отцов, а поражение всегда сирота”. Да, и чёрт с ними…

Но с другой стороны, хотел же я не зависеть от чужого мнения, желал большей самостоятельности– так вот тебе шанс, действительно поучаствовать в истории. Этого конфликта я не помню– не учат такому на уроках истории, там если и упоминается, то что-то глобальное, типа Столетней войны, или переход от феодализма к коммуниз…ой, кажется зарапортовался. Ну, вы поняли что имелось в виду. Мелкий это конфликт, незначительный в мировом масштабе, и судя по отсутствию упоминания в учебниках, мало на что влияющий. Но это там, где-то в будущем, будут раскладывать: это важно, а это так– не очень; а для живущих здесь и сейчас ныне происходящее– судьба, дарующая либо жизнь, либо смерть, иначе говоря– всё. И для меня– теперь тоже. Я не знаю кто победил тогда, в той истории, но сделаю всё, чтобы моя сторона оказалась в победителях ныне…

Да, тут же от меня– пока я витаю в эмпиреях– люди ответа ждут. Но должен же– хотя бы внешне смахивая на серьёзного человека– обдумать принимаемое решение.

– Мессиры, граф, благодарю за оказанное доверие. Сделаю в наилучшем виде…

Мне показалось, что граф Гастон с облегчением выдохнул. И, по-моему, не только он. И если это действительно так, то вполне понимаю– у самого рот в непроизвольном зевке растягивается. Пора, что называется, и честь знать…

Это уже третье место, которое разглядываю на предмет подходящих– нам– особенностей рельефа. И вроде бы оно получше предыдущих двух, но идеал, как обычно, труднодостижим. Как я ранее и предчувствовал пятой точкой– при помощи которой пришлось ныне изучать географию, отчего уже и сидеть больно– пришлось помотаться. Соратнички много чего вспомнили и насоветовали, а ты скачи– проверяй. Приеду, посмотрю, и понять не могу– они что издеваются? Я же просил с природным прикрытием по флангам, а тут на правом– лишь маленькая рощица имеется, и причём такая, что пройдёшь, и не сразу заметишь этого. Где же тут прикрыто? А второе место– это вообще ахтунг! Нет фланги прикрыты– спору нет, но поле гладкое, как доска для серфинга, что при преимуществе противника в коннице-гарантированное поражение. Как назовут в будущем…наверное– это танкоопасное направление. И если оно не прикрыто природными или искусственными заграждениями– жди неприятностей. Чего нам точно не надо.

И это третье, потенциальное место сражения, тоже с изъянами, но с которыми уже можно работать: справа-примерно на поллье (пара километров) растянулась дубрава, огибая большое заснеженное поле подковой, выходя концами– эдакими языками к быстрой, и по-зимнему холодной речке, которая и прикрывает левый фланг– она не широкая, но я сомневаюсь, что найдётся идиот, пожелавший сунуться в эту ледяную воду. Вот если бы это происходило на просторах России, я бы задумался, потому что наши и не такое “отмочить” могут. Но здесь Европа, рыцари– несколько другой менталитет. Гложут смутные сомнения… Ну, и вот чтобы подобные не терзали, внезапно превратившись в реальность, и как следствие– приведя к непоправимым последствиям, требуется подстраховаться-хотя бы небольшой отряд выставить. Само поле каменистое– кое-где и здоровенные такие булыганы торчат– и лишь в центральной части оно узкой полосой ровное, которая заканчивается на нашей стороне удобным– в плане обороны– холмом. А если над ним ещё и поработать, создав дополнительные трудности наступающим, то легко превратить и вообще– в неприступный.

Мой предварительный– который буду отстаивать на следующем совете– план таков: встречаем противника на холме, изматываем– у нас много знаменитых английских лучников, “специализирующихся” ещё с битвы при Креси на рыцарях, думаю Арманьяку сюрприз “понравится”– и опрокидываем встречным ударом. Что ещё? Ну, можно как в Куликовской битве засадный полк организовать: вон, на другом конце подковы хорошее место имеется– и получится капкан. А потянем? Впрочем, оставим эти размышления на долю наших капитанов– надо же и им дать чем-то порулить. Ха-ха…

Но, думаю, на сегодня достаточно, условно говоря, цель достигнуто, и пора возвращаться. Можно и дальше поискать, но…не нужно. И это полюшко для наших целей вполне подходящее, а чтобы идеально– такое вряд ли получится найти. Или найдём, но времени на подобные поиски убьём столько, что вполне возможно– уже и не нужно будет,– вследствии нехороших последствий такого промедления. И потому лучше остановиться на достигнутом, используя по максимуму его сильные стороны, не дав воспользоваться слабыми– и всё будет в ажуре. Но и наши главные не похожи на зелёных новобранцев, и, по здравому размышлению, обязаны сделать как полагается.

Показал жестом разворачиваться Мэтью, который в отсутствие оставленного в лагере Марка главный по тарел…ой, это снова из другой оперы. Ну, не важно. Исправлюсь когда-нибудь. Наверное… А по Мэтью– так он у нас латниками командует, которые в данной поездке у меня за охрану– на случай от разбойничьей стрелы прикрыть своим телом, или притормозить врагов на случай поспешного отхода командира,– опять же ценой своей жизни. Выжить в этих, и других подобных им вариантах моим сопровождающим очень сложно, а то и просто невозможно– но такова се ля ви, или говоря словами песни Газманова: “Каждый выбирает по себе…” И теперь мы стремительно удаляемся от облюбованного мною места, стараясь производить как можно меньше шума, ибо такие дела тишину любят.

В лагерь вернулись благополучно и уже под вечер, но несмотря на весьма позднее время, я немедленно отправился на аудиенцию к графу Гастону. Наш “главноуговаривающий”– или это тоже из другой оперы?– полагаю, сильно порадуется подобному известию– давно копытом бьёт, и от ненависти к Арманьяку спать не может. Обрадую человека.

С неба невесомым пухом планируют снежинки, и тают, упав на лицо. Провожу по нему рукой и стряхиваю– в который раз за сегодня– эту слякоть на землю. Бросаю взгляд на хмурое небо, тяжёлой свинцовой тучей нависшее над землёй– не радует оно нас нынче, на озабоченные рожи соратников, собравшихся в данный момент в графской ставке-на холме. И занятых вот уже полдня только одним– ожиданием.

Тогда, после возвращения из рекогносцировки, вопреки некоторым сомнениям, привезённый мною план предстоящего сражения не вызвал особых споров, и– буквально через полчаса– после небольших уточнений был полностью утверждён. Возможно, во мне умирает великий полководец, но в отсутствие доказательств этого, более полагаюсь на соответствующий общий настрой рутьеров. Поругались, отведя душу, ранее, а потом приняли главное решение– бою быть, и теперь, если уж он будет происходить не на совсем пропащем месте, то главное для воинов– не растерять соответствующий настрой, ругаясь по “мелочам”. Как говорил персонаж одного фильма, кстати тоже рутьер, которого позвали сражаться в сомнительных условиях: “…а я любой драке завсегда рад”. А других в рутьеры и не берут…

После моего возращения и последовавшего за ним совещания, наша армия сманеврировала и вышла на место будущего сражения у деревни Лонак (Лотрак). На прежнем месте остался лишь ведущий арьергардные бои, и заманивающий противника, конный отряд. Всё, что можно было сделать– сделано, и потому оставалось лишь ждать, чем мы, томимые неизвестностью, и занимаемся нынче под хмурыми небесами.

Наконец, началось какое-то движение: сначала “прилетел” гонец от заманивающих отрядов арьергарда с хорошими новостями, а после ещё некоторого ожидания– и они сами, поспешно занимая отведённые по боевому ордеру места. Последовала некоторая суматоха, быстро прекращённая командами командиров. Здесь проявилась разительная разница между рутьерской дисциплиной и, ранее мной наблюдаемой, бестолковостью феодальной вольницы. И на ум, глядя на этот орднунг, приходит лишь крылатая фраза– порядок бьёт класс. Спустя короткое время появились и те, кого мы совсем заждались– войска графа Арманьяка. Сразу зарябило в глазах от количества развевающихся флагов и их разноцветности. Противник не стал разбивать лагерь для отдыха, напротив, показывая, что готов к бою, развернул свои отряды в линию против нашего фронта. По этой диспозиции получалось, что в центре– на направлении главного удара– расположился сам граф, а на флангах пристроились его союзники: сеньоры д’Альбре, граф де Комменж и прочие– что хорошо просматривалось благодаря наличию штандартов соответствующих сеньоров.

Мы тоже взбодрились и обменялись понимающими улыбками– всегда приятно, когда получается хотя бы в малом обмануть врага,– и вдвойне приятней, когда он играет полностью по твоим правилам. Чем бы всё не закончилось, но начало– точно за нами… Что и кому делать прояснено ещё до боя, и потому командиры без лишних слов разъехались по своим отрядам. И я, в компании с капитаном, двинулся к своим, расположенным в самом центре нашей обороны. Доля нам выпала самая неприятная– остановить удар противника,– будет больно; но одновременно, такое доверие к нашей стойкости– мотивирует умереть, но не отступить. И если кто ещё не понял– я так аутреннингом стимулируюсь, потому как по доброй воле лезть под паровой каток в лице таранного удара рыцарской конницы– дураков нема. Видимо, кроме нас… Я, конечно, как и прочие командиры, принял дополнительные– в виде ямок и кольев– меры, но всё равно– ощущение, что собираюсь голой ж… танк останавливать– никуда не пропадает, а скорее наоборот– только усиливается. Дошло до чего: заметил за собой, что рукой– вместо рукояти своего меча– машинально нащупываю затвор пулемёта. А это симптомчик, однако…

Судя по всему, переговоров не будет, и я бы их тоже не вёл– ситуация-то кристально ясна, но для средневековья-это нехороший знак. Обычно порядочные джентльмены в лице дворян и прочих, им сопутствующих, повстречавшись при подобных условиях, обязательно перед боем встречаются, выдвигают претензии, предлагают сдаться– нужное подчеркнуть– то есть показывают, что всё обсуждаемо. А вот если так– без разговоров и в бой– значит без пощады. Видимо, за почти семьдесят лет вражды много обид– причём смываемых только кровью– накопилось. И, думается, в такой ситуации не могло появиться желание разрубить этот гордиев узел– раз и навсегда. Такое желание, если оно действительно присутствует, кажется как никогда близко к своему осуществлению. Как там, бойтесь своих желаний-они имеют свойство сбываться. Кто-то обязательно проклянёт сегодняшний день…

Глава 23

Лонак (Лотрек) 5 декабря 1362 года

А вскоре началось то, ожидаемое, отчего многие из присутствующих на этом поле, конечно при условии, что смогут пережить день сегодняшний, будут просыпаться в холодном поту и с криками от навеянных происходящим кошмарных сновидений. Отчего стынет кровь, и от впрыска адреналина цепенеют члены, что ненавидят и без чего человечество так и не научилось жить… Говорить на эту тему можно долго, но и так понятно, что это неотделимая от нас часть, и проще принят как есть– потому как иначе мы не были бы теми кем являемся,– людьми. Это предмет исследований и источник вдохновения, начало наших бедствий и их логический конец, это…да много чего. Ну, а мы назовём то, что началось на этом заснеженном поле словами песенки из известного отечественного сериала: “Кровопролитье, кровопролитье…”

Замершие было на некоторое время на месте войска начали своё движение: Арманьяк сделал свой ход, и на нас понеслась конная лава, а должен вам сказать, ощущение от надвигающегося, сопровождаемого одновременным сотрясением земли тысячами копыт, бедствия– это не для слабонервных. С дрожью в коленях мы наблюдали как быстро– слишком быстро!– с угрожающим гулом к нам приближается, вырастая в размерах, белая туча с торчащими из неё копьями. И с каждым проходящим мгновением выдолбленные в стылой земле ямки и понатыканные колья казались мне всё более и более ненадёжным препятствием на пути накатывающего вала.

И случилось так, что вроде как находившиеся на другом конце большого поля рыцарские отряды, казалось бы уже через мгновение оказался прямо перед нами. И всё, что мы успели перед столкновением– это упереться пятками копий в землю, выставив в сторону противника сотни блестевших смертным холодом наконечников, и прошептав– у каждого это было что-то своё, личное: кто-то вспомнил бога, кто-то– любимого человека, маму, наконец,– но равнодушных здесь точно не было. А дальше всё понеслось вскачь.

Всё-таки ямки и колья, воспринимаемые мною, видевшему прохождение танковых колонн, несерьёзными, как и многочисленные, выпускавшие каждую секунду тучи стрел, лучники, свою роль сыграли: то здесь, то там в надвигающейся лавине возникали, вырванные смертью, прорехи, они быстро снова заполнялись, и, заторможенное было, движение продолжалось. Но сначала единичные, по мере приближения к нашим позициям, прорехи и заторы увеличивались, и вскоре количество перешло в качество: наткнувшись на нашу основную импровизированную защитную линию вражеская конница рухнула, превратившись в кучу, в которую непрерывно, будто из пулемёта, садили свои стрелы лучники. Коням противника, несмотря на качественную защиту передних рядов, оказалось весьма далеко до танков, и будучи насаженными “умелыми” руками своих наездников на многочисленные повсеместно торчавшие острые предметы отказывались безропотно умирать. Жалобно воя, и пытаясь вырваться из этого страшного места, сбрасывали своих наездников и отчаянно брыкались, создавая дополнительную сумятицу во вражеских порядках. В ловушку попала не вся кавалерия– лишь первые ряды,– этого вполне хватило чтобы притормозить наступательный порыв противника, но не остановить его полностью.

Соскакивая с лошадей, выныривая из-под кое-где ещё живых и пытающихся расползтись завалов, враги, подобно капелькам ртути, стекались в некую аморфную массу, растаскивали колья и бросались в безрассудные атаки на наши стройные ряды. Случалось, что благодаря отличному мастерству владения оружием либо выдающимся физическим данным– это, на минуточку, рыцари, то есть люди обучаемые подобному с рождения– они и вклинивались в наши боевые порядки, но в общем– несмотря на эти локальные кратковременные успехи, и больше похожие на жесты отчаяния героические поступки отдельных персонажей -дела у противника пошли совсем хреново. Скученная на узкой полосе и избиваемая лучниками конная масса мешала развернуться для маневра, а воины, атакующие поодиночке, и лишь изредка– толпой, не представляли для нас особых затруднений и истреблялись быстрее, чем собирались новые. Ситуация зависла в неустойчивом положении, которая чем дальше, тем всё более для Арманьяка скатывалась в катастрофу. Сейчас графу бы стоило что-то предпринять, но судя по всему, тот уже утратил всякий контроль над ситуацией.

Мне вдруг вспомнилось кое-что из услышанного ранее про этого вельможу, а конкретно про его участие в молодые годы в некой итальянской заварушке– был там похожий эпизод: рыцарская атака верхом и граф впереди на лихом коне– чем вам не Чапай? Недолго, правда, он скакал– до первого не испугавшегося его копейщика, а далее продолжилось по известной уже программе: неудачное приземление с коня, и плен, из которого он выбрался при помощи огромного выкупа. Кажется, некоторых людей, сколько не учи– будут наступать на те же грабли. Что– история повторяется?

Мне стало настолько интересно– а действительно ли граф Арно де Арманьяк находится где-то в этой куче– что, завертев головой, едва не поплатился за свою рассеянность– один из недобитков подобрался, как он, по-видимому, возомнил, на убойную дистанцию, и попытался, распластавшись в длинном выпаде, реализовать предполагаемый шанс. Спас меня громкий, предостерегающий об опасности, крик кого-то из товарищей по оружию. В итоге, ничего у вражины не получилось– так только по наручу щёлкнул– и второго шанса я ему не предоставил: увернувшись, шмякнул по протянутой к святому для меня “грабле”,– отчего последняя отвалилась. От крика аж уши заложило, и я поспешил с анестезией… Сильно поспешил: из скорой помощи, как вы понимаете, только меч в руке– ну, я и "помог" с обезболиванием так, как в этом времени принято,– тяжёлым предметом по голове. Но, судя по сьехавшимся в “кучу” глазам, немного переборщил…а может быть и чуть больше, чем немного. Но если вы подумали, что меня совесть замучала, то ответственно заявляю– ничего подобного,– он первый начал. Ха, ха…

И если у вас возникли вопросы по типу– а что это за битва такая, если можно быть рассеянным и думать об отвлечённом, – то, если что, у меня тоже подобный вопрос возник. Дело в том, что за весь бой я только пару раз мечом взмахнул. И всё… Не успевали недобитки до меня добраться– этот “удачливый” не в счёт– обычно любого, не покалечившегося при падении, не задавленного массой живых и не очень людских и конских тел, и не расстрелянного во время всех этих процессов, встречала ещё на подходе к “любимому” командиру как минимум дюжина пик,– в таком ракурсе выжить затруднительно. Они и выживали, если только руки в гору сразу тянули, в противном случае продолжительность их жизни исчислялась даже не минутами, а секундами…

Между затем, сражение уже клонилось к закату: не знаю как для Арманьяка, а для меня было всё ясно– это уже агония. Ну, и как вишенка на торту: в тылу противника появились отправленные заранее в обход лучники капитана Амори, и тоже подключились к “веселью”. И без того державшиеся на одних морально волевых, вражеские войска совсем упали духом и стали разбегаться. Только, как оказалось, бежать было и некуда– мы спереди и Амори– с тыла-закрыли все удобные пути к отступлению, а из неудобных оставались лишь два, но крайне неприятных: через безымянную речку, рискуя захлебнуться в ледяной воде, или через непроходимую для конницы и труднопроходимую– для пехоты, дубраву. Очень скоро, когда до вражеских солдат дошёл весь этот поганый расклад, пошёл процесс сдачи в плен. Сдавались и знатные вельможи, и простые воины– последние не знаю на что надеявшиеся. Вскоре сдался и граф Арно де Арманьяк, которого обнаружили застрявшим при попытке спрятаться в малопроходимой чаще леса. Не сделав даже попытки к сопротивлению, тот попросту, сдаваясь от отчаяния, бросил свой фамильный меч перед простым немецким рутьером– ну, а что– не впервой. Да и, если не угомонится, не в последний раз– можно сказать профессиональный пленник. А почему и не– платить-то не ему. Существует в данной местности интересный обычай: в случае попадания сеньора в плен на его выкуп всем миром скидываются– специальный налог вводят. Мне говорили как называется, да я мимо ушей пропустил, так как, в любом случае меня это не коснётся. Наверное…

Интересный факт: вся страна, имею в виду королевство Францию, в данный момент, напрягаясь и местами бунтуя, выплачивает выкуп за своего “доброго” короля Иоанна, рискнувшего выйти на “стрелку” против англичан под Пуатье, но не потянувшего сию ношу, в итоге попавшего в плен,– и по такому поводу пришлось всем миром поднапрячься. Уже который год напрягаются… Хороший такой выкуп англичане “попросили” за короля – что-то около трёх миллионов. И ведь уже король того, помер, а долг по-прежнему висит. Это я к чему: кажется скоро многочисленным подданым графа Арманьяка и его союзников придётся поднапрячься для своих “любимых” сеньоров– это в дополнение к долгу перед Англией за короля,– будет "весело".

Совместно с Арманьяком в плен последовали и его ближайшие друзья и союзники– граф де Комменж, многочисленные сеньоры д’Альбре, и прочие многочисленные, общим числом более девятисот, знатные и не очень особы, которые в силу своего благородного происхождения и богатства могли рассчитывать на снисхождение и удобные условия в плену. Прочие же, к таковым не принадлежавшие, могли лишь надеяться на то, чего в душах рутьеров было меньше всего– человеколюбие и гуманность. И то здесь, то там, как следствие этого, звучали душераздирающие звуки– это рассыпавшиеся по победному для них полю рутьеры проводили инвентаризацию доходов: с этого можно что-то взять– в плен пойдёт, а тот– совершенно в этом плане бесполезен– утилизировать мизерикордом в глаз,– дабы броню не повредить. И глядя на творящееся можно было бы воскликнуть: “О времена, о нравы!” Но задумайтесь– а так ли уж сильно отличаются времена? Разве мало мест и в двадцать первом столетии от Рождества Христова, где столь же деловито, как на бойне баранам, режут горло– только уже людям. Если что-то и поменялось с течением времени– то немногое. Меняются социально-экономические формации, а люди…люди остаются прежними.

Марк тоже развернулся на полную катушку, сортируя конвоируемых воинами пленных и стаскиваемую в одно место добычу. И если кто-то подумал, что вот сейчас я полезу к нему с мыслями о гуманности из будущего, то– увы!– мне в подобной ситуации это и даром не надо. Не жалко мне этих вояк, да и они, случись у этого сражения другой итог, вряд ли меня пожалели. А потому: “…и ненавидящим Мя воздам”…

Единственное, подошёл узнать есть ли что интересного, например, по нашим потерям– оказалось двое раненых,– всего! Спросил за тех, кто в плен попал: была у меня надежда таким образом поправить наше не совсем радужное финансовое положение– всё-таки содержание военного отряда не самая лёгкая ноша.

– А как же,– довольным лицом Марк смахивал на Чеширского кота.– Поймали тут одного рыцаря– хотели уже прирезать, так тот как закричит, что родственник самого графа Арманьяка. Может и не брешет, я велел пока придержать. В ад-то завсегда отправить успеем.

Смеёмся. Нда-с, черствеем. Как командир, похвалил, и велел вечерком зайти с полным отчётом. А потом пошёл к себе– отдыхать от трудов ратных. Ну, а что– может мне вместе с камрадами остаться– горло резать, да карманы выворачивать? Я и в будущем…ладно, ладно– бывало такое,– вынужденно, и совсем без удовольствия. Ну, а здесь подобное для меня и тем более– совсем невместно.

Но уже у шатра меня перехватил посыльный от нашего капитана, и пришлось проследовать за ним. Пти Мешин в компании подобных мне командиров праздновал победу. Вернее, пока только готовился, потихоньку дегустируя винцо-основное действо пройдёт позже и не здесь. Уж если чего я и понял в здешней жизни, так это, что никто не откажется от пьянки… По поводу и без. И, естественно, никто не поймёт графа де Фуа буде он откажется проставиться по такому поводу.

Подняли бокалы за победу. Нет, пока не за девятое мая: тёмные люди– они не знают что есть такой праздник, но за победу уже пьют. А дальше интересное дело, но капитана волновали те же вопросы, что и меня в разговоре с Марком. Нет, не потери, кого волнует “пушечное” мясо– если что, новых наберут,– из тех же “разорителей”. А волновали его знатные пленники. Тут занимательная схемка выходит: пленных на поле боя ловят рядовые воины, но держать в качестве пленников при себе дворян и вельмож им не по статусу, а потому они передают их за долю малую своим непосредственным– таким как я– командирам. Те, в свою очередь, продают уже за более крупную сумму своим старшим– руководству компаний, которые и снимают основные сливки. В нашем случае, на вершине эдакой пирамиды, есть ещё и граф де Фуа– под чьей “крышей” мы здесь и сейчас безобразия нарушаем– вот этот точно озолотится.

Успокоил– мол, есть уже результаты– всё на мази. Выпили ещё и за это. И ещё раз…или два. Потом я подумал, что пора и честь знать– ведь ещё и вечером праздновать– и скомканно попрощавшись, отчалил. И, по моему, никто из присутствующих и не заметил потери бойца.

Разбудил меня Марк. Глянул через откинутую ткань на улицу, и не понял– это утро или вечер? А что последнее было? Бой помню, победу… Помню как пили у капитана, а вот как до постели добрался? Пробел… Решил не напрягать и без того побаливавшую голову, и попросил помощи у знатоков:

– Марк, а мы когда победили– сегодня или вчера? И дай, ради бога, чем-нибудь голову поправить.

Рассказывавший что-то (не вникал– не до того) Марк, осёкся на мгновение, но тотчас загоготал на манер моего коня:

– Ну ты даёшь, твоя Светлость.

Наконец. просмеялся и пояснил:

– Ты ж совсем недавно кое-как пришёл, упал на кровать, и велел, если ничего срочного– не будить. Ну, я и того– не будил. А тут гонец от графа– требуют тебя, значит, и зовут праздновать. Ну, и вот…

– Понятно,– кряхтя как старый дед, поднялся на ноги.– Зови Слизняка.

При помощи слуги снял пропотевшее и, тяжко вздохнув, поменял на парадно-выходное. Насчёт парадного не отрицаю– есть в этом не то клоунском, не то странно-альтернативном наряде нечто праздничное, что, во всяком случае, лично у меня при взгляде на него вызывает смех…сквозь слёзы. А вот то, что оно выходное– это как же надо себя не уважать. Ладно, опять старая пластинка на новый лад, но вы и меня поймите– одеваться в такое– да меня каждый раз наизнанку выворачивает. Эх…

Как бы то не было, оделся, накинул плащ с прикольным названием "солнышко", и шляпу пристроил на голову– эта к счастью обычная, только поля у неё на мой взгляд широковаты– и вскочил на лошадь: