Текст книги "На чужой войне (СИ)"

Автор книги: Ван Ваныч

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Глава 3

На этот раз не торопился: двигался, выбирая каменистые участки, ежели таковые отсутствовали– заметал остающиеся за собой следы хвойными лапами. Несколько раз прогулялся по речному руслу, переходя с одного берега на другой. Понятно– против собак не поможет, но хоть что-то… Наконец, устал, продрог, да и попросту плюнул: чему быть-того не миновать. Нашёл подходящее местечко в метрах тридцати от речки почти на самой вершине крутого холма, и занялся устройством жилища. Небольшая яма здесь уже в наличие имелась, я же её ещё углубил. Натаскал сухой листвы, хвои, нарубленными жердями в руку толщиной выложил крышу в два наката и засыпал получившуюся берлогу землёй, оставив лишь маленькое отверстие на вход– оно же выход. Замаскировал получившуюся конструкцию кусками дёрна, и… пожалте пользоваться. И не надо критики– у меня от неё голова болит! Я понимаю не Версаль, и даже не домик Пети Великого, но сами подумайте– перед кем мне тут выделываться?– кругом одни зайцы, да медведи… Кстати, это я не фигурально выразился: зайца уже видел– обычный такой, серенький; а вот с топтыгиным, к счастью или наоборот, пока как-то встреча не заладилась. Наверное, всё-таки к счастью…

Не нужно думать, что сей объект допотопного зодчества был мной построен за день– приходилось и о хлебе насущном думать. С первого дня так и повелось: подъём, небольшая разминка, и на речку– к так полюбившимся мне окунькам, ежедневно попадавшим в сооружённую мною запруду. Махонькие, без соли, но до чего же вкусные. Возможно, это с голодухи так мнится– неважно. Жареные, вяленые, или запечённые в глине– это была главная моя пища на первое время, и она была бы мне вполне по вкусу, кабы не полное отсутствие специй и некоторое однообразие моего меню. А для разнообразия прогуливался в лес по ягоды и грибы. Мечтая о супчике, пытался гончарить: делал колбаски из глины и наматывал по кругу, сооружая некий сосуд, а затем сушил у костра. Но не получился у Данилы-мастера каменный цветок. То ли глина не та, то ли руки, вернее рука, не из того места растёт. Растрескавшуюся пародию на горшок выкинул, решив больше не заморачиваться. Так, заметку в памяти оставил на будущее: или найду, или… отберу. Ха-ха…

Между делами перебрал прилипшие к рукам трофеи: выстирал и высушил все тряпки, и вот уже пару дней форсю в местном, точно не новом и не удобном (по крайней мере, для меня), но намного более тёплом, прикиде; разобрался с оружием– кинжалом и наконечником копья, внешний вид которых демонстрировал собой работу где-то на уровне деревенской кузни, а железо– отвратительное качество (впоследствии пришлось неоднократно чистить от постоянно появляющегося ржавого налёта и выпрямлять погнувшееся лезвие). Но даже и изделиям такого качества я был рад безумно, ибо облегчали сии предметы мою жизнь безмерно. Особенно кинжал, оказавшийся в моём положении инструментом универсальным: и порезать, и порубить, и покопать…

Ночь прохладным покрывалом опустилась на землю. Уставший за день, я устроился на импровизированном лежаке возле костра и лениво щурил глаза на всплески пламени– как известно, человек может этим заниматься бесконечно. Сон не шёл. Непрошенная ностальгия крутила в голове картинки прошлого: мне шесть лет, бегу по двору и я счастлив, как можно только однажды в жизни– в детстве; а это уже моя первая любовь– как говорится, всё проходит, но не всё забывается; друзья– которые до конца, ненужные лица из категории “и не друг, и не враг, а так” свернул не разглядывая– не стоят они нашей памяти; и конечно же мама– любимая и единственная… Грустно. Я вздохнул и перевёл взор на высыпавшие на ночное небо звёзды. Вот ковшик Медведицы, а это– Кассиопея, между ними блестит звёздочка, известная нам как Полярная звезда. Вкупе с толстеющей на глазах, пробегающей каждую ночь свой маршрут серповидной Луной– это создавало ощущение моей обычной жизни. Казалось, стоит закрыть глаза, и проснусь я в своей квартирке, на старом, потрёпанном жизнью и людьми, диванчике. Увы, что имеем– не ценим. Печальные мысли замедляясь перекатились в голове последний раз и… исчезли, рассеянные могучей дланью Морфея, увлёкшего меня– в который раз!– в своё царство…

Сегодня проснулся от боли. Тупой такой, можно сказать тянущей. Болела левая рука, или правильней– то, что от неё осталось. Не первый день, кстати, но сегодня как-то поострее что ли. Где-то ударился, быть может? Но почему-то не вспоминается при каких обстоятельствах, а я, должен сказать, свою больную конечность всегда оберегал– даже больше, чем голову. Голову что– если ампутируют, то один раз, а руку можно укорачивать неоднократно. А это больно и неприятно. Не то, чтобы я так боли боюсь, нет… Хотя, да, боюсь. Но могу и перетерпеть. Дело в другом: когда в первый раз мне отпиливали всё, по мнению врачей, лишнее– я был против, ибо это нарушало мою целостность мира. Я, глядя на их приготовления к ампутации, никак не мог свыкнуться с мыслью, что вот этот раздробленный кусок мяса скоро перестанет быть мною. С тех пор прошло время, но мой внутренний мир до сих расколот и я чувствую себя ущербным. А это очень неприятно, не передать словами как– это нужно прочувствовать… И повторять подобное я как-то совсем не готов.

Может воспаление какое? Или… что? Впрочем, что я гадаю. Посмотрел на посеревшие небеса– скоро рассвет,– вот тогда и посмотрю. А пока разжёг затухший было костёр, да и других дел по хозяйству хватает. Забегался– чуть про руку не забыл. Хорошо– есть у меня привычка– люблю после сытного обеда немного прикорнуть. Вот и сейчас: только пристроился на отдых, пораскинул мысленно– всё ли сделал из запланированного, тут-то у меня воспоминание о ранней побудке в черепной коробке и стукнулось, а также о причинах оной… Размотал бинт (изготовленный из самой чистой доступной мне ткани– медицинского халата) на культе, а там… Так. Так, сказал я, это ж неспроста… На первый взгляд, культя как культя, но если приглядеться… Сколько раз я вот так приглядывался, а по моим щекам текли непрошенные слёзы. Кто сказал, что мужчины не плачут? Я научился как-то жить с этим, боль утраты постепенно притупилась– но не ушла совсем– оставив свой неприятный след в моей душе. И сейчас в моей душе закрутился водоворот чувств в полном спектре от недоверия до вспыхнувшей вдруг надежды: культя выросла, немного– всего сантиметр, может чуть более, но хорошо просматриваемая граница своей нежно-розовой полоской говорила– процесс идёт. И идёт хорошо… И надеюсь, внезапно не остановится. Тьфу, тьфу– сплюнул трижды, и постучал по дереву,– как тут не стать суеверным… Полюбовавшись, и немного помечтав, осторожно, будто на хрустальную вазу, накрутил обратно бинт. Если всё будет хорошо, тьфу, тьфу– и ещё три раза ударить по дереву– я с этой руки пылинки сдувать буду– так по ней соскучился. О причинах возникновения данного процесса подумаю после, но и так уже очевидно, что без дьявольской машины Профессора здесь точно не обошлось. Ладно, так и быть, при встрече убью не больно…

День выдался холодным– будто осенью повеяло. Сколько я уже здесь– в неизвестном времени-пространстве? Меньше месяца, больше? Неизвестно даже– это начало лета или его конец. Возможно, уже завтра ударят проливные дожди, а следом полетят невесомым пухом холодные снежинки. А мы, как по заветам предков и водится в нашем богоспасаемом отечестве, ни к чему не готовы, и вместо дворца у нас разбитое корыто. В смысле: дрова не заготовлены, из съестного запасу только кучка сушёных рыбок и грибов– на месяц не хватит. Ни специй, ни соли– а как иногда хочется чего-нибудь эдакого, мясного… Эх! Короче, пора на охоту. Но. Возникает вопрос– как долго я за тем же зайцем с копьём бегать буду? Слышал, что на дичь силки ставят, но что это такое и как этот процесс выглядит? Как вы поняли– не охотник я. Но мяса то хочется…Можно из засады, но требуется что– то стреляющее, ружьишко какое… Это я мечтаю сейчас так. Хм, лук? Это не для моей культи. Тогда самострел, только систему зарядки продумать надо чтобы не было мучительно больно… тетиву натягивать. В старину вроде как для этого поясной крюк использовали. Попробуем…

Дело оказалось трудоёмким и, естественно, затянулось. Самым лёгким оказалось вырезать подходящую палку на лук, а вот дальше: найти подходящую древесину на ложе, придать ему необходимую форму, вырезать желобок и необходимые отверстия, которые к тому же пришлось шлифовать при помощи песка и тряпки– помучался, конечно. Но, как говорилось в одном фильме, жить захочешь– и не так раскорячишься. Времени, конечно, угрохал, но сделал. Как оно выглядело– это отдельная песня,– вроде про критику я уже упоминал… Прочее, вроде деревянного крючка для зацепа тетивы, сплетённой из кожаных полосок (на что ушёл один из захваченных поясов), уже попроще, а потому без особых проблем было изготовлено в кратчайшие сроки. После чего собрал всё вышеперечисленное в единый механизм, для чего использовал деревянные нагели и обычные верёвки. Как не торопился, но на всё мероприятие по изготовлению самострела и трёх болтов для стрельбы из него (обычные, обожжённые с конца, палочки сантиметров двадцати длиной, утолщённые с наконечника для стабилизации полёта) ушло около недели. Точно не скажу– живу тут без календаря, как каменном веке– время определяю по внутреннему ощущению.

И вот– готово! Перед мной лежал продукт моего сумрачного гения– убойная игрушка под названием самострел. Или арбалет– тоже неплохо звучит. Ну, насчёт убойности существуют большие сомнения– на мишку с этой игрушкой точно не пойду, а вот кому точно стоит уже сейчас куда-нибудь зашхериться, так это длинноухому любителю морковки. Короче, кто не спрятался– я не виноват.

Заря окрасила кроны деревьев малиновым ореолом. Началось новое утро жертвы научных экспериментов, случайно проколовшего не то или не так, за что и был наказан. И не нужно кричать– я не виноватая, он сам… Теперь уж всё равно: никто не пожалеет, не простит, не покажет дорогу назад. Да и есть ли в природе этот самый никто… Потому придётся здесь и сейчас создавать свою реальность… хотя бы при помощи вот этого самострела. Закончил утренние процедуры и, перекусив по-быстрому вчерашней рыбкой, отправился на свою первую охоту. Знаю тут одну тропку, к речке выходящую, видимо, на водопой. Там и засяду, ожидаючи… Но сначала, раздевшись до пояса, измазал лицо и тело полосками грязи. Ну вот, авось поможет– хоть запах отобьёт, а чтобы наверняка не унюхали, место подберём где ветер на меня поддувает, а не наоборот. С такими мыслями я и засел в кустах в метрах тридцати от тропки с заранее заряженным самострелом. Минут двадцать просидел– пусто! Тут ещё зачесалось у меня в бочине, потом спина, нога, и далее– везде,– будто по мне муравьи побежали. И, как на грех, не почешешься– иначе вся маскировка насмарку. Вот так и терпел… А как побежали первые звери, так и про чёс забыл. Жаль, но это оказался кабаний выводок, а я не самоубийца у них на пути вставать. Поищем чего полегче… А вот это уже получше– из-за деревьев, поминутно настороженно замирая, выскочил молодой олень. Блин, я бы и этого пропустил– оружие у меня какое-то сомнительное, толком неиспытанное (пара вчерашних выстрелов не в счёт), а тут такой красавец с рогами и копытами. Но терпения не хватает, так что, извиняй, олешек… Щелчок выстрела и крик раненого зверя прозвучали практически одновременно. Не надеясь попасть в такую малоразмерную цель, как голова, из малознакомого оружия, выстрелил в бочину– туда, собственно, и попал. Оленя отбросило в кусты, однако, немедленно резко подскочив (и это несмотря на рану), он бросился, не разбирая дороги, в лес. На данном этапе вся охота для меня вылилась в продирание через ветки и кусты вслед за словившим адреналин подранком. Учитывая что я без рубахи, это был ещё тот экстрим. Олень долго сопротивлялся, но всему приходит конец… Так я его и нашёл– обессилевшего от потери крови, застрявшего среди веток. Добил, конечно… Вот не надо вот этого– как можно, да несчастное животное– мяса то хочется. Ах, вы не едите. И другим не даёте? Как хорошо, что вы далеко отсюда…

Попробовал приподнять– блин, килограмм полста будет. Мне чуть дурно не стало при мысли о транспортировке трофея. Но не бросать же… Срезал пару веток чего-то (честно говоря, не представляю какого дерева– впервые только здесь увидел), затащил на получившуюся волокушу тушку, и поволок… нет, не к землянке– и так тут наследил, как бы кого не привести куда не надо– а к речке. Ну, притащил, бросил поближе к воде… и сам чуть не упал. А вы как думали– одной рукой, да по буеракам. Проклял, короче, и свою жадность, и слишком жирного оленя– вот так, матерясь, и тащил… и притащил. А дальше неприятная процедура– разделка. Никогда не занимались подобной ерундой? Я тоже, о чём и сожалею сейчас. Чтобы представить, что из себя представляют мои способности в данном вопросе, нужно вспомнить один охотничий эпизод из общеизвестного фильма– на вопрос новичка с чего начинать разделку ему предложили отпилить рога. Слава богу, что я не чужд чувству прекрасного, а потому не прочь что-то почитать или посмотреть на досуге. Авторам этих произведений мой низкий поклон, так как не будь их чувство прекрасного столь созвучно моему, я никогда бы не узнал как нужно разделывать правильно. Нельзя сказать, что подобное чувство прекрасного повсеместно, но по крайней мере, в каждой второй книге кто-то кого-то разделывает, а в каждой третьей– присутствует подробная инструкция по данному процессу… Так что, теоретически, знаю я довольно много, например, что начинать разделку следует именно с отпиливания рогов… вместе с головой. Далее вспарываем брюхо и… что-то не хочется мне превращать моё повествование в ещё одну инструкцию, потому прошу меня извинить великодушно за пропуски, и в своё оправдание лишь замечу, что потеряли вы, ввиду неэстетичности данного процесса, немного. В заключение, лишь упомяну, что шкуру я снял и притопил в речке– с целью очистить от лишних наслоений. Пригодится.

Зарядили дожди. Ливни сменялись мелкой хмарью, и наоборот, насыщая всё вокруг: небо, землю, лес– влагой, которая, не протапливай я теплом костра, покрыла бы и стены моего прибежища зеленью плесени. Вот и осталось мне ныне лишь сидеть в своей берлоге, да поглядывать на окружающую серость через щелочку, образованную отогнутой, заменяющей мне дверь, шкурой. И мечтать о солнышке… Удачно сложилось, что до начала этого ожидаемого, но как и всегда, случившегося неожиданно, ненастного периода, получилось сделать запасы по пище и топливу, иначе бы сидел я в берлоге не столь благодушно. Пища, конечно, в виду отсутствия соли и специй, пресноватая, и было её не так чтобы очень много, но я и этому рад. Больше на оленей не ходил– одного раза хватило за глаза– охотился теперь лишь на мелочь: зайцы, птицы. Видывал и других представителей животного мира– более крупных, а потому и более опасных, но таких я обходил подалее, ибо жизнь у меня, как не странно, всего одна. Тут же не компьютерная игрушка… Про рыбалку и грибы, ягоды– тоже не забывал; так что некоторый запасец создал…

Удивляло отсутствие людей и даже следов их жизнедеятельности. Понятно, что я в лес подальше забурился, стараясь не отсвечивать, но всё же… Дорога неподалёку, бывшее когда-то населённым селение, а здесь никого и ничего. Что греха таить, опасался я новых встреч с людьми, но… одновременно и желал. Казалось, был бы рад даже гнилозубому. Кстати, где он? Не смог развязаться (хотя я особо и не старался связывая, скорее наоборот…), след потерял, или он здесь такой же чужак, как и я? Нужное подчеркнуть… Может так статься, что это всё всего лишь моя паранойя, а на самом деле никому я не нужен. Блин, как не кидай кости– всё равно моя дорога лежит к людям…

Глава 4

Ласковые лучики весело скользят по ещё влажным листьям, перепрыгивая с одного на другое в такт тихого, до нежности, ветерка. Закрыв глаза, поднимаю лицо к небу и с улыбкой вслушиваюсь в эту вечную музыку. И, хотя изредка опадает пожелтевший лист, на душе весна. Я рад окончанию бесконечного дождя, тёплым лучам утреннего солнца, рад даже падающей под ноги листве– всему тому, что доказывает, что я всё ещё живой. А ещё рад стелющейся под ногами тропинке– да, вот так, собрался и пошёл на поиски приключений на… ну, вы знаете на какое место.

На этот раз всё по взрослому: одет по-местному, в котомке, болтающейся за спиной, кресало и еда на первое время, на плече арбалет, болты для которого обзавелись костяными наконечниками, и довершал картину кинжал на поясе. Пока шли дожди, я многое передумал и, решившись на очередную авантюру, сделал главный упор на безопасности. Естественно, своей… Доработал арбалет– теперь спереди появилась петля, а на поясе– деревянный крюк, при помощи чего перезарядка стала нормальным процессом, а не издевательством. Как вспомню, что я, зажав между ног сей “продукт высоких технологий” пытаюсь натянуть того на этого– так вздрогну. Нда… Но это всё в прошлом: сейчас скорострельность арбалета вплотную приблизилась к официально заявленной, то есть, примерно раз в минуту неприятно удивить противника вполне возможно. Ещё бы попадать куда целюсь. Нет, метров полста– ноу проблем, но дальше идёт непредсказуемый разброс и попадание в цель становится русской рулеткой. В чём вопрос мне понятно, но его решение откладывается на неопределённое время, ибо, если не ошибаюсь, этот изъян будет решён только в нарезном оружии. Где я, и где это самое нарезное… Но я не отчаиваюсь и продолжаю полировать свои болты, которых у меня уже десяток, и на этом гонка вооружений останавливаться не собирается.

Добрался до дороги и, хотя солнце стояло ещё высоко, решил заночевать здесь, поближе к знакомым для меня ориентирам. Всё-таки, насколько проще путешествовать, когда всё есть: нарубил веток, разжёг костёр, пожевал мясца, запил речной водичкой (часть шкур пошла на изготовление бурдюка– получилась хрень, но всё-таки…) и завалился на бочок, засыпая под успокаивающий треск костра. Я, конечно, утрирую, но согласитесь, что-то в этом есть… А утром, как на дорогу встал, возник вопрос– почти по Чернышевскому– что делать? То есть, направо или налево. Прямо как Илья Муромец на распутье: направо пойдёшь– коня потеряешь, налево– сам живота лишишься. Да… Ну, почесал репу, да и махнул рукой: налево я уже сходил и ничего хорошо не встретил, а коня и так нет. Можно ли потерять то, чего нет? Рискнём! Свернул. Ага, пошли знакомые места– где-то здесь трупы безхозные валялись. Следы свежие присутствуют– значит, по этому направлению кто-то перемещается, а вот мертвецов и след простыл. И телега пропала… Ну, будем надеяться, это не звери постарались, растащив кости по окрестностям, или они сами погулять пошли (а такое возможно?)– что уж и совсем чересчур. Не, в таком деле я больше полагаюсь на добрых самаритян, кои не прошли мимо такого безобразия и приготовили для несчастных путешественников последний приют. Да, признаю– оптимист, но я и сам, будь у меня хотя бы чуток необходимых инструментов в нужный момент, не отказал бы покойникам в данном прощальном ритуале, но не сложилось. А теперь уже и не нужно… А вот, интересно: Профессор моё исчезновение оценил как успех, или как частичный успех– перемещение-то произошло, пусть и без возврата “космонавта” на базу. Но это, вполне возможно, и не существенно. Значит, нужно поменять некоторые параметры в программе, найти ещё одного олуха и попробовать ещё раз. Блин, это что же– сюда ещё кто-то финишировать может? Ну, Профессор, ну, ссу… Но не сидеть же мне на месте, карауля этого очередного. Потому, не ругайтесь неизвестные мне, но вполне возможные очередные жертвы науки, и выбирайтесь из той клоаки, в которую не глядя прыгнули, самостоятельно. А мне пора дальше.

Третий день следую в неизвестность. Иду сторожко, изредка останавливаясь и исследуя данными мне природой сенсорами окружающую территорию, но за исключением перелетающих с ветки на ветку птиц, да кабаньего хрюканья в чаще, никого не обнаружил. И, надеюсь, это взаимно– ибо предпочитаю делать это первым. А то, знаете ли, люди здесь какие-то нервные, к тому же разгуливающие с холодным оружием в руках, и самое главное– готовые это оружие пустить в дело по первому желанию. Возможно, это мне так повезло пересечься с местным криминалитетом, но в любом случае, надо бы сначала присмотреться к встречным гуманоидам, прежде чем скакать навстречу, распахнув объятия. Ибо чревато.

Душно. Солнце палит, как на югах– происходи это в моей прошлой реальности, назвал бы бабьим летом– по времени в самый раз– а так непонятно. Прихваченная водичка закончилась, а пить хочется. Но пока не везёт: ни речки, ни озера какого. Хотя… Лёгкий ветерок принёс с собой немного свежести, в которой засохший нос с радостью распознал особую влажность, характерную для больших водоёмов. Нос ещё принюхивался к приятному запаху, а ноги уже ускорились сокращая расстояние до вожделенной влаги. Вот уже блеснула меж деревьев водная гладь, послышалось журчание течения реки. Стремясь побыстрее добраться до неё, едва не вываливаюсь на прибрежную поляну, но в последний момент замечаю на противоположном берегу бегающих детей. А дальше сработали рефлексы: вот я ещё стою, озадаченно вглядываясь вдаль, а в следующее мгновение, броском преодолев несколько метров, уже залёг за пышно разросшимися кустами шиповника и сканирую территорию на наличие снайпера. Какого снайпера? А хрен его знает, кто тут на людей охотится. В том, что таковые обязательно существуют– даже не сомневаюсь. В не зависимости от места и времени, всегда– если существуют люди– найдётся и охотник на них. И тут, главное– не обмишуриться– и не превратиться в очередной трофей, вовремя заняв правильную позицию. Или, говоря словами нашего капитана, царствие ему небесное, в нужное время оказаться со стороны приклада, а не ствола...

Уже вечерело, когда я, забывший на время о естественных потребностях организма (в том числе, о жажде), наконец-то оторвался от разглядывания пасторальной картинки деревенской жизни, которую я себе так и представлял: дома, поля, мычание коров, блеяние овец. Но присутствовало в этом натюрморте и кое-что лишнее, и пока необъяснимое. Мимо деревни, по направлению к едва просматриваемой отсюда башне, пару раз проскакали группы всадников. Брутальных таких всадников: некоторые в одежде по странной моде в обтяжку, с обязательным ножиком на поясе, другие– и вовсе в железе с ног до головы, с мечами, копьями и прочими подобными предметами того же назначения. Можно было подумать, будто фильм про старину снимают, но на общем фоне всех прочих событий эта мысль как-то пропадает. Если собрать все факты вместе, добавив туда события сегодняшнего дня, то вывод один– я попал… В другой мир или очень отдалённое прошлое. Тогда трупы на дороге, сожжённая деревня, свободно разгуливающие вооружённые люди– всё это становится естественным и понятным. Как я где-то читал (да-да, я тоже в школе учился и, как человек, родившийся ещё во времена “империи зла”, любил иногда почитать), в средневековье война между соседями– это перманентное состояние. За то, что я попал в чьё-то средневековье, говорило и отношение между всадниками и встречающимися по дороге крестьянами, вернее сказать, глубина поклона последних перед первыми. Вряд ли, в современном нам обществе (если не брать во внимание такую экзотику, как Японию или Корею, но азиатов здесь я что-то пока не видел), кто-то будет приветствовать, даже вышестоящих по должности, встав в позу, в профиль напоминающую букву ге. А здесь крестьяне (или те, кого я за таковых принял) только так и поступали, причём перед каждым, без исключения, всадником. И какие ещё мысли могут возникнуть в голове, глядя на подобное раболепие?

Хм. Кажется, я здесь не один. Солнце скрылось за горизонт, и в лесу сгустился тот полусумрак, который почему-то зовут романтичным. Обзор сильно упал, затруднив обнаружение неизвестного, крадущегося к реке из глубины леса в паре десятков метров от меня. То, что этот кто-то именно крадётся, мне удалось разглядеть лишь когда он мелькнул в просвете между деревьями совсем близко от меня: от дерева к дереву, от куста к кусту– и всё это под шуршание травы и хруст валежника под ногами. Улыбнуло. К этому времени неизвестный добрался до реки и в свете луны на его поясе холодом блеснул металл. А у меня перед глазами встали растерзанные трупы на дороге, гнилозубый со своим приятелем, и едва родившаяся улыбка умерла на моих губах…

Что он там разглядывает? Присел за деревом и, уже как минимум час, всматривается в противоположный берег– туда, где он особо сильно зарос кустарником. Резкий звук пилой проехался по нервам, заставив вздрогнуть от неожиданности. Фу, напугала– ну и голосок у этой птички, но так близко? Закрутил головой, но только взглянув в сторону неизвестного, понял, что это за птица– наш “приятель” высунулся из-за дерева и, придерживаясь одной рукой за него, подавал кому-то звуковые сигналы. Кому только? А, вот, и с другой стороны реки откликнулись. Блин, да у них тут стрелка… Но общались неизвестные недолго– услышав ответное "чириканье", незнакомец резко, теперь уже практически не скрываясь, стартанул обратно, от реки. Я только рот от удивления открыл– какие шустрые ребята, однако. Пока этот бегунок носится по ночному лесу, я, предполагая его возвращение (мало ли, чем чёрт не шутит), перебрался чуть подальше по реке, и поглубже в кусты. При этом стараясь оставить в поле зрения гладь реки, а особенно место интимной встречи незнакомцев. Зачем это мне? Так я и собирался на разведку, а тут такая движуха– думаю, такая информация лишней не будет.

Ждать пришлось долго. Я успел задремать, закоченеть, и лишь когда ночная мгла сменилась серым рассветом, а по реке расползлись клочья тумана, в лесу обозначилось какое-то движение. Вначале пришёл звук, а вскоре проявились и те, кто его производил. Их оказалось неожиданно много– на первый взгляд не меньше пары сотен– все воины, упакованные в привычную уже (да, уже– привыкаю, однако) броню из кожи и железа, и вооружённые разнообразным холодным оружием и арбалетами. Толпа (по-другому такое построение не назовёшь), стараясь не шуметь и при этом напоминая бегемотов в лавке, протекла к речке, и не останавливаясь, хлынула в неё. Оп, да тут никак брод. Точно, вон кто-то с другого берега машет– направление показывает. Видать не дурак ими командует, по крайней мере, разведкой озаботился.

Между тем, отряд переправился на другой берег и, уже не скрываясь, рванул к деревне. Раздались крики, ударил набат. Дальнейшее можно описать одним словом– беспредел. Выбегающих из домов жителей убивали, мучили, насиловали, не обращая при этом никакого внимания на пол или возраст. Торжествующие вопли, крики ярости и боли, просьбы о помощи и проклятья слились в один непрерывный адский гул, отчего в жилах стыла кровь. В свои не такие уж и большие годы я увидал достаточно, чтобы поседеть, но такого– нет… и вот– пришлось получить это сомнительное удовольствие. Захотелось развернуться и свалить куда подальше, но нельзя– мне тут жить, и убежать от этого не получится. А вот запомнить и при случае вернуть чужую боль– это обязательно. Не я придумал– око за око… И я сидел, и смотрел: вот трое рубят мужика с вилами, а тут раскладывают молодуху прямо на дороге, из дверей дома вышел хохочущий бородач и, размахнувшись, ударил что-то кричащее об камень… Что-то плеснулось там, а мне показалось– прямо в глаза. Вздрогнув, заматерился и схватился за кинжал. Пришлось напомнить себе, что там не моя война– это оказалось неожиданно трудно исполнить– и отвернувшись от творимого на противоположном берегу реки, искать внутри точку равновесия.

Через некоторое время галдящая толпа, насытившись кровью и оставляя за собой горящую деревню, саранчой хлынула вслед за немногими уцелевшими деревенскими жителями, сумевшими вырваться и убежать в сторону дальних укреплений. После недолгих колебаний и я, переправившись бродом через реку, последовал туда же.