Текст книги "Выше нас только небо (СИ)"

Автор книги: tuuli-veter

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 42 страниц)

Он схватил сумку и стремительно вылетел из кабинета.

– Ты совсем идиот, Рон? – Гарри смотрел на него удивленно, словно видел впервые в жизни. – Зачем ты это делаешь?

Рон раздраженно откинулся на спинку стула.

– Да потому что я не могу смотреть на ваши с ним отношения! Меня уже тошнит от этих ваших: “Ах, Драко!”, “Ах, Гарри”, – пропел он тоненьким противным голосом, картинно закатил глаза и прижал руки к груди, впрочем, тут же наклоняясь вперед и сердито выплевывая слова: – Мне противно, понимаешь?! Я ничего не могу с собой поделать. Он меня бесит! И то, что ты до сих пор с ним… Я думал, у тебя это пройдет, и ты опять будешь нормальным! А всё только хуже и хуже. Везде за тобой таскается, будто ему тут медом намазано. Конечно, ты сейчас герой, а он просто…

Гарри молча склонился над котлом с яростно булькающим в нем зельем, судорожно сжимая в руках черпак и стараясь подавить вновь закипающий гнев.

– А при чем тут Снейп? – тихо спросила за его спиной Гермиона, и Гарри удивился, что голос его вечно бойкой подруги вдруг стал таким тихим и несчастным.

– Ну так, кажется, кроме него, здесь о Снейпе особо некому жалеть? Вы сами его всегда терпеть не могли, – набычился Рон.

– Ты прав, Рон. Жалеть некому, – ровно сказал Гарри, бросая быстрый взгляд на Гермиону. – Зачем сожалеть о том, кто спас всем нам жизнь, отдав взамен свою? Ведь он нам больше не пригодится.

Гермиона внезапно всхлипнула и выбежала из кабинета следом за Малфоем.

– Что это с ней? – Рон недоуменно смотрел ей вслед.

– Может быть, у нее просто есть сердце? – Гарри, помешивая в котле бурлящую синюю массу, сжимал кулаки и старался не глядеть на своего друга.

Друга ли? Последнее время они с Роном отдалялись друг от друга так стремительно, будто у них не осталось ничего общего. Вот и сейчас внутри что-то предательски ныло и щипало, а Рон даже не заметил, какую боль ему причинил. Почему-то Гарри не рассказал ему про Омут памяти и увиденное в нем. Просто не смог. Да и Гермионе толком ничего не сказал, словно это было только его, глубоко личное. Впрочем, по его несвязным междометиям она тогда как-то сразу всё поняла и не стала особо допытываться. Только крепко сжала его руку, и так они и стояли вместе над свежей могилой в Запретном лесу, каждый думая о чем-то своем.

– Извини за Малфоя. Не сдержался, – внезапно буркнул Рон, прерывая его воспоминания, и Гарри, оторвавшись от котла, с удивлением обернулся к нему. – Меня страшно бесит, что ты с ним, и я сам знаю, что иногда перегибаю палку. Прости.

Гарри молча кивнул и снова склонился над зельем. Рон такой, какой он есть. Он старается как может. И, наверное, если бы знал, как сильно сейчас дважды ударил ему по больному, тоже бы извинился. Не его вина, что Гарри привык держать всё в себе. Гарри бросил в варево аккуратно порезанные Малфоем корни и насладился тем, как зелье меняет цвет с синего на нежно-розовое. Еле дождавшись конца урока, он едва выдержал очередной шквал восторгов от Слизнорта, закинул учебники в сумку и выбежал из класса, не оглядываясь на Рона. Он знал, куда ему нужно пойти, чтобы стало чуточку легче.

На краю Запретного леса Гарри чуть замедлил шаг. Наверное, стоило найти Драко. Но сейчас ему просто необходимо было побыть одному. Он решительно шагнул в заповедную темноту.

Мрачные кроны деревьев сомкнулись над ним, надежно заслоняя солнечный свет. С каждым шагом вокруг становилось все сумрачнее. Как и у него на душе. Все эти годы каждая новая смерть словно вбивала очередной гвоздь ему в сердце и добавляла порцию ноющей боли. Вот только со Снейпом дело обстояло еще хуже. К горькому чувству потери примешивалось острое чувство вины.

Не знал. Не успел. Не сказал. Обвинял, ненавидел со всей беспощадностью юной дури. А тот, оказалось, защищал, опекал и берег.

Всё получилось так глупо. Но уже ничего не исправить. Если бы Снейп тогда выжил... Если бы вовремя подоспела помощь… Гарри непременно бы сказал молчаливому профессору, как понимает и как благодарен. За всё. Только теперь некому. И поэтому он будет приходить сюда каждый месяц снова и снова и извиняться перед бесчувственным камнем, успевшим обрасти бурым мхом.

Крупный филин, гулко ухая, сорвался с ветки, задев его своим крылом, и Гарри невольно вздрогнул и поежился. И почему могилу расположили в таком странном месте? А, впрочем, Снейпу подходит. Он и сам был такой же, как этот лес – угрюмый, непредсказуемый и опасный.

Гарри шагнул в просвет между деревьями и внезапно увидел свою подругу.

Всё еще вытирая слезы, Гермиона стояла над могилой, облепленной мхом, заросшей мелкими цветами, и гладила рукой грубый угловатый памятник. Глубоко уйдя в свои мысли, она вовсе не замечала мрачной темноты Запретного леса, не слышала странных звуков и шорохов за спиной. Все ее переживания и чувства были отданы холодному, чуть шероховатому камню.

Если плотно закрыть глаза и неспешно вести по нему ладонью, то можно было представить, что она гладит рукав черной поношенной мантии. Только сейчас ей было лучше не думать о том, что когда-то можно было прикоснуться к живой руке... почувствовать под пальцами теплую кожу с выступающими руслами вен... Пока еще была такая возможность.

“Ты боялась”, – жестко сказала она себе. – “Всегда боялась. Грозного окрика, ехидных насмешек, обидного недоумения друзей. Ведь всё это было так неправильно. Поэтому теперь не смей ныть! Только ты виновата в том, что сейчас у тебя нет ни одного воспоминания. Ни единого. Есть пустота. Навсегда. До конца жизни. А еще – этот мертвенный, шершавый холод под пальцами. И Рон, такой привычный, до боли знакомый, изученный вдоль и поперек. Невыносимо скучный и в чем-то жестокий. Но не все ли теперь равно? Ведь не зря кажется, что кровь уже никогда не сможет закипеть снова, и сердце не забьется быстрее.” Непрошеные слезы в который уже раз потекли по щекам, и она торопливо смахнула их рукавом.

– Гермиона!

Она смущенно обернулась, поспешно отдергивая ладонь от лица:

– Гарри… что ты тут делаешь?..

Лучший друг подошел к ней близко-близко, пристально всматриваясь в ее мокрые и, наверняка, опухшие глаза.

– Рон сказал… а ты… я… – Гарри поднял руку и бережно вытер пальцами текущие по щекам соленые дорожки. – Я чего-то не знаю? – осторожно спросил он.

Гермиона улыбнулась ему сквозь слезы. Как здорово, что он у нее есть – надежный, заботливый, настоящий:

– Не обращай внимания, – шмыгнув носом, сказала она. – Просто у меня всегда была дурная привычка влюбляться не в тех мужчин.

– Но ведь Рон на самом деле хороший… – Гарри растерянно смотрел на нее, не зная, чем помочь расстроенной подруге. – Ну и пусть мы с ним в последнее время не очень ладим. Это ведь и неважно. Главное, чтобы у вас с ним всё было хорошо.

Гермиона невольно рассмеялась и взъерошила ему жесткие волосы:

– Гарри Поттер! Наверное, однажды из тебя получится прекрасный аврор, но сейчас… Как же ты своего Малфоя заполучил с такой прозорливостью? Не иначе, он сам этого захотел, – она внезапно всхлипнула, обхватила его руками за шею, прижавшись на мгновение всем телом, и тут же отстранилась. – Забудь, Гарри. Просто забудь. Что ты здесь делаешь?

– Не знаю. Тошно стало. Рон ведь не со зла, но все-таки… Я пришел проведать... А ты?

– Вот и мне тоже грустно. Пойдем? – она приглашающе протянула ему руку.

Гарри кивнул и уверенно обхватил ее ладонь своей:

– Пойдем. Нечего тебе шататься одной по Запретному лесу.

Гермиона тряхнула головой, благодарно сжимая теплые пальцы. Война закончилась. Всё позади. И горькая любовь, и смутные надежды. Теперь всё хорошо. Если заставить себя ни о чем не думать, а просто жить. Жить, как получится. Пускай получается пока неважно.

Они неспешно вышли из леса и медленно направились к замку. Оба молча брели по узкой тропинке, и каждый думал о своей невысказанной боли, которой не хотелось делиться ни с кем. Но, несмотря на секреты, было так здорово ощущать рядом надежное плечо друга.

Драко поджидал их на мраморных ступенях, облокотившись о перила и разглядывая причудливые облака на предгрозовом небе. Они тихо подошли и молча встали возле него – Гарри посередине, а Гермиона чуть поодаль, левее.

– Откуда? – Малфой невыразительно приподнял бровь.

– Гуляли, – Гарри сосредоточенно уставился в хмурое небо.

– Угу, – Драко снова задрал голову вверх, не задавая больше лишних вопросов.

Гарри обожал это в нем – каким-то шестым чувством Малфой всегда знал, когда нужно промолчать, и от этого с ним было очень легко и комфортно. Наверное, это называют тактичностью и учат с детства в аристократических семьях?

– Вон то на василиска похоже, – внезапно пробормотала Гермиона, кивая на темную тучу.

– На гиппогрифа, – вяло поправил ее Драко. Ему явно было лень спорить.

– Нет. У него же нет крыльев… – голос у нее был безжизненный и тусклый. – А жаль. Иногда так хочется, чтобы хоть у кого-то были крылья.

Малфой наклонился вперед, перегнувшись через балюстраду, пристально и тревожно посмотрел на нее, подыскивая нужные слова, но Гарри неожиданно направил руку в небо:

– Смотри, Гермиона!

Она послушно проследила взглядом за его пальцами и ахнула. Над неопознанной облачной фигурой, больше всего похожей на гигантского надувного червяка, внезапно взмыли два огромных светлых крыла и засияла разноцветная радуга.

– Гарри! – она задохнулась от восторга, не в силах отвести взгляда от поразительного чуда. – Как ты это делаешь?

– Природная магия. Толком и сам не знаю, – Гарри пожал плечами, снова махнул рукой, и грозовой червяк приветливо взмахнул огромными крыльями. Еще раз. И еще.

– Это просто невероятно! – Гермиона смотрела вдаль восхищенными очарованными глазами.

– Когда-нибудь и у тебя тоже будут такие, я обещаю, – Гарри обернулся к подруге и приобнял ее за плечи. – Попробуй, Драко! – подмигнул он пораженному Малфою, – Наверное, ты теперь тоже так можешь.

– И как же? – Драко посмотрел на него недоверчиво и с подозрением.

– Просто придумай что-нибудь и попытайся сделать. Ты сам поймешь.

Тот, неуверенно косясь на Поттера, на секунду задумался, потом поднял руку, неловко взмахнул и опешил: предполагаемую голову крылатого облака неожиданно украсила маленькая изящная корона. От изумления Драко застыл как вкопанный, а Гермиона хлопнула в ладоши и невольно рассмеялась. Она смахнула с ресниц последние капельки слез и радостно сжала его руку своей.

Глядя на крылатого то ли гиппогрифа, то ли дракона, то ли червя в короне, Драко внезапно понял, что он готов. И теперь может сказать то, о чем боялся говорить уже очень давно. Он обернулся, пристально посмотрел Гарри в лицо и чуть ли не по слогам произнес:

– Поттер. Я хочу показать тебе наш мэнор.

====== Глава 14. Омуты памяти ======

В мэнор Драко с Гарри договорились отправиться вечером после занятий. Поэтому обоим казалось, что день тянется бесконечно долго. ЗОТИ была всего лишь вторым уроком, а казалось, что прошло уже несколько часов.

Малфой, подперев щеку рукой, рассеянно наблюдал, как сражаются у доски Забини и Лонгботтом, а Драгаров отпускает в их адрес язвительные замечания. Драко отчаянно волновался и переживал. А вдруг Поттеру не понравится? Вдруг ему будет противно смотреть на руины? Зачем он вообще это затеял? Ведь было всё нормально.

Он покосился на Гарри и вздохнул. Что сделано, то сделано. Остается надеяться, что Поттеру хватит тактичности хотя бы промолчать. Гарри поймал его взгляд и ободряюще улыбнулся, словно понял, о чем он думает.

Грянул звонок, и Драгаров небрежным жестом объявил о конце урока, отпуская дуэлянтов. Невилл поднялся на свое место, отряхивая руки и приветливо улыбаясь парням.

– Замаялся я с ним. Верткий, зараза, – пожаловался он сидевшей рядом Гермионе и вытер вспотевший лоб.

– Неплохо дерешься, – одобрительно бросил ему Забини, ловко вклиниваясь в их группу.

– Что тебе здесь нужно? – сердито спросила его Гермиона.

– К Драко пришел поздороваться. Давно его не видел, – Блейз расплылся в обаятельной, чуть детской улыбке.

– С чего вдруг такая любовь? – процедил сквозь зубы Малфой и потянулся к сумке, старательно не обращая внимания на оживленное лицо.

– Забини, еще раз подойдешь к нему, пожалеешь, – Гарри поднялся из-за парты и встал рядом с Драко, холодно рассматривая подлого слизеринца. – Ты был ночью там, в коридоре. И даже если Драко решит это забыть, этого никогда не забуду я.

Забини замялся, напряженно глядя на разозленного Поттера:

– Нотт меня заставил, – в его голосе послышались просительные нотки. – У него был компромат на мою мать. Скажи ему, Драко!

– Первый раз слышу, – равнодушно отозвался Драко, собирая учебники и тетради.

– Что ему от нас нужно? – Гарри обращался исключительно к Малфою.

Тот повернулся и смерил Блейза оценивающим взглядом:

– Поттер сильнее, да? – поинтересовался он у Забини и усмехнулся.

– Видишь, ты же и сам все понимаешь, – Блейз снова расплылся в дружелюбной улыбке. – Мы всегда на стороне силы.

Драко презрительно хмыкнул, не сводя изучающих глаз со старого друга.

– Он мне не нравится, – внезапно сообщил Гарри, по-прежнему адресуясь исключительно к Малфою.

– Сам себе я тоже не нравлюсь, – доверительно поведал ему Блейз и протянул Драко руку. – Ну что? Мир?

Следующие десять минут Гарри выговаривал Малфою в коридоре:

– Какого черта ты пожал ему руку? Ну вот какого? – Поттер так сильно нервничал и очевидно переживал, что у Драко даже не было сил послать его к черту.

– Я тоже слизеринец, – вяло отбивался он от пышущего негодованием Поттера. – Я его понимаю.

– Да ничего ты не понимаешь, Малфой. Ты не такой! – Гарри был возмущен до предела.

– Поттер, значит, ты меня совсем не знаешь, – Драко горько смотрел на него. – Я не знаю, что бы я чувствовал, если бы моих родителей отдали на “поцелуй”, – он вздрогнул и опустил глаза. – Скорее всего, я бы тоже ненавидел весь мир.

– И тоже бы преследовал того, кому повезло? – Гарри смотрел на него так, словно от малфоевского ответа зависело какое-то важное решение.

– Я… не знаю, – Драко растерянно взглянул на Поттера, и внезапно его окатила волна липкого ужаса при мысли, что тот сейчас просто уйдет. Навсегда. Он сделал шаг вперед и невольно вцепился в его рукав. – Гарри…

Но Поттер только вздохнул, покачал головой и притянул его к себе:

– Ты такой, какой ты есть. Но я люблю тебя, и этого уже не исправить, – он улыбнулся в пушистые белые волосы. – Я всё равно верю, что ты бы никогда до такого не опустился.

Малфой с облегчением прижался к нему, чувствуя, как с плеч падает огромный валун. Драко никогда не задумывался, каким бы он стал, если бы не Поттер. Соперничество, ненависть и любовь постоянно заставляли его конкурировать, тянуться всё выше и добиваться большего. Всё хорошее, что в нем было сейчас, во многом оказалось заслугой этого лохматого придурка. Без которого он не мог себе представить дальнейшей жизни. Драко ощутил ласковые горячие губы на своей шее и счастливо вздохнул, подаваясь навстречу.

– Вы когда-нибудь перестаете обниматься?

– А ты когда-нибудь перестанешь подкрадываться, когда мы обнимаемся, Грейнджер? – Драко оторвался от Поттера и ухмыльнулся возмущенной Гермионе.

– Мы опоздаем на Трансфигурацию! – она решительно подтолкнула обоих в сторону кабинета. – Пошли!

Драко шел рядом с ними по коридору и удивлялся, как быстро и непринужденно вписалась в его жизнь поттеровская подруга. Кажется, он к ней и в самом деле привязался. Особенно, когда понял, что она и не думает посягать на его Поттера. В Уизли он, разумеется, не верил – кто в здравом уме может позариться на него, когда есть Гарри? Нет, был кто-то еще, точно был. И Драко не сомневался, что знает об этом таинственном персонаже намного больше Поттера. Но сейчас он точно не собирался лезть не в свое дело, и своих проблем хватало с лихвой.

В кабинете Трансфигурации Драко небрежно бросил сумку на парту, усаживаясь рядом с Поттером. Но МакГонагалл быстро рассадила их по разные стороны класса.

– Гриффиндор налево, Слизерин направо, – скомандовала она и махнула рукой. – Сегодня будем работать по факультетам.

Драко нехотя перешел на слизеринскую половину. Нотт с Гойлом прожгли его ненавидящими взглядами, Паркинсон подмигнула и тут же отвернулась, а Забини, не обращая внимания на гневные взоры однокурсников, проворно подвинулся, освобождая ему место возле себя. Драко удивленно приподнял бровь, но, ничего не сказав, молча уселся за парту рядом с ним.

– Разбились все по парам, – приказала МакГонагалл.

– Будешь со мной? – прошептал Забини, и Драко согласно кивнул.

МакГонагалл дала им время рассесться, сделала небольшую паузу и, дождавшись, пока к ней повернутся все головы, торжественно объявила:

– Сегодня на занятии мы будем учиться правильно использовать Омут памяти.

По классу побежали изумленные вздохи и шепотки. Ученики озадаченно переглядывались, но не решались задавать никаких вопросов. Гермиона подняла руку первой:

– Но при чем здесь трансфигурация, профессор? – недоуменно спросила она.

МакГонагалл сцепила пальцы в замок:

– У нас нет специального предмета, который учил бы вас это делать, – сухо ответила она. – А после войны хорошие воспоминания ценятся на вес золота. Особенно, когда только они и остались, – при этих словах на слизеринской половине класса воцарилась полная тишина. Словно не замечая ее, директриса уверенно продолжала: – Поэтому сегодня я научу вас извлекать их, хранить и видеть ваше прошлое в Омуте памяти. К счастью, у меня есть такая возможность, и вскоре вам всем предстоит сюрприз. Но об этом чуть позже. А сейчас… – МакГонагалл хлопнула в ладоши, привлекая к себе внимание, и пошла по рядам вдоль притихших учеников. – А сейчас я хочу, чтобы каждый из вас вспомнил что-нибудь самое дорогое. То, что вы хотели бы сохранить навсегда.

Слизеринцы следили за ней глазами и подавленно молчали, погружаясь в свою память. Драко вместе с ними смотрел на идущую по проходу пожилую женщину в зеленой мантии, но видел совсем другое.

...Ему всего пять... Отец подбрасывает его на руках в саду, солнце слепит глаза сквозь резные листья старого вяза, а маленький Драко заливисто хохочет и просит: “Еще! Papa, еще!” Драко кажется, что он взмывает высоко-высоко, к самому небу, но ему так здорово, так хорошо и вовсе не страшно! Потому что он всегда уверен – что бы ни случилось, его поймают крепкие надежные руки. А еще он знает, что когда вырастет, станет таким же уверенным, сильным и умным, как отец…

…Ему двенадцать… Он крутится перед зеркалом, а мама оправляет на нем парадную мантию и говорит, что он невероятно красивый, наверняка сегодня очень повезет какой-то девушке. Потом смотрит на него как-то особенно нежно, взъерошивает тщательно уложенные волосы, отчего Драко негодующе фыркает и отклоняется от изящной руки, и лукаво добавляет: “А может быть, и не девушке”. Драко невольно вздрагивает, и по мере осознания ее слов его сердце заливает радость от того, что она всё понимает и не против.

...Четырнадцать… Они с отцом мчатся наперегонки над мэнором в попытках поймать сверкающий золотом снитч. В азарте погони с отцовских волос слетает лента, он что-то возмущенно кричит и смеется, а его белые длинные пряди нещадно треплет весенний ветер…

...Мама рисует нарциссы... Отец фехтует на заднем дворе... Бабушка что-то колдует над его кружкой с лекарством… Первая метла… Галоп на гнедой по осенним полям… Утренний мэнор, залитый солнцем…

Драгоценные воспоминания кружились перед газами, как картинки в калейдоскопе – сложно выбрать, какое ценней.

С трудом вынырнув из видений, Драко проглотил комок в горле и украдкой бросил взгляд на остальных. Панси смотрела куда-то в пустоту, и по ее щекам катились крупные слезы. Миллисент всхлипывала и вытирала нос рукавом. Нотт сидел с таким безразличным видом, словно хотел послать всех куда подальше, но слишком уж сильно он стискивал побелевшими пальцами самый край парты и слишком тяжело дышал. Забини склонил голову так низко, что никто не мог увидеть его лица, а Гойл, напротив, завел глаза вверх, прилежно рассматривая потолок.

МакГонагалл откашлялась, привлекая к себе внимание.

– Сегодня мы научимся все это сохранять, – мягко сказала она. – Но начнем мы всё же с того, что ближе всего к моему уроку. Займемся трансфигурацией! Возьмите это, – она взмахнула рукой, и по классу разлетелись самые разнообразные предметы.

Слизеринцы зашевелились, приходя в себя и начиная рассматривать полученное: Драко достался старый корявый сук, Забини – засохший лист дерева, Нотт, брезгливо щурясь, смотрел на серовато-розового дождевого червя, Гойлу чуть не прилетел в лоб дырявый башмак, а Паркинсон с гадливостью разглядывала прикорнувшую на ее столе полевую бурую мышь. Судя по тому, как зашушукались гриффиндорцы, доставшиеся им вещи были ничуть не лучше.

– У вас не всегда будет под рукой нужный флакон, – не обращая внимания на поднявшийся гвалт, сдержанно пояснила МакГонагалл. – Поэтому вы должны уметь трансфигурировать любые предметы, находящиеся поблизости. Вам всего лишь нужно расщепить и перестроить молекулы в нужную форму. Надеюсь, это вам должно быть знакомо. Начали!

Она пошла по рядам, наблюдая, как странные предметы превращаются в кособокие кривые пузырьки. Со всех сторон послышались возмущенное бормотание, вздохи и тихие жалобы. Никому не удавалось сотворить настоящий флакон с первого раза. Бурая склянка Паркинсон лениво шевелила хвостом, несмотря на ее настойчивые возгласы “Фереверто!” Забини неловко проткнул пальцем шуршащую хрупкую стенку своего пузырька, и ему пришлось начинать все заново. Нотт горделиво оглядел свой почти что ровный бутылек, попытался его открыть, но разочарованно выругался – тот оказался цельным куском стекла.

Драко с завистью посмотрел на Поттера, который сидел над идеальным флаконом, откровенно скучая, закусил губу и со вздохом склонился над своей корягой, взмахивая палочкой и ожидая какого-нибудь коварства. Но он постоянно забывал о своей новой силе. Не успел Драко опустить палочку, как ровный, прозрачный, как слеза, пузатый флакон с затейливой серебряной крышкой уже покачивался перед ним на столе. Малфой поднял на Поттера изумленные неверящие глаза, и тот весело ему подмигнул.

– Отлично, Гарри. Мисс Грейнджер, чудесно, – МакГонагалл шла мимо гриффиндорцев, проверяя их успехи. – Мистер Финниган, если вы еще раз нашлете на склянку мисс Паркинсон “Снаффлифорс”, тут же вылетите с урока и получите месячную отработку у мистера Филча…

Драко фыркнул, заметив, как Панси погрозила Финнигану кулаком и наконец-то смогла удалить у своего флакона дрыгающийся хвост.

– Ну, кажется, все справились? – МакГонагалл оглядела притихший класс. – Тогда продолжим. У каждого из вас в парах есть какие-то совместные воспоминания. Вспомните какое-нибудь событие, связанное с вашим напарником. А теперь представьте это как можно ярче и образнее, в подробностях и деталях. Как только ваши воспоминания станут максимально четкими, поднесите палочку к виску и вытяните их наружу. Вот так, – под изумленные шепотки МакГонагалл приложила палочку к своей голове и осторожно выдернула из себя голубую воздушную нить. – Потом слейте это во флакон и плотно закройте крышку, – она ловко погрузила облачко в прозрачный зеленоватый пузырек, закупорила его и подняла руку вверх, демонстрируя классу чуть светящийся бирюзовый сосуд. – А теперь вы, – сказала она и снова неспешно пошла вдоль рядов.

Все сосредоточенно затихли, пытаясь вытащить нити воспоминаний. Поттер, улыбаясь, посмотрел на Гермиону, явно припоминая что-то забавное, затем ловко выдернул из своей головы прозрачную синюю нитку и проворно запечатал ее во флакон. Но так повезло только ему. У остальных дело шло значительно хуже – палочки соскальзывали, не слушались владельцев, вызывая гневные возгласы, а голубоватые дымки норовили рассеяться туманом. Нотт, упустивший очередную нить, зашипел и тихо выругался сквозь зубы, Миллисент, которая так и не смогла вытянуть из себя ничего, в раздражении швырнула палочку на парту, а Гойл просто молча и методично постукивал себя волшебной палочкой по виску.

Драко перевел взгляд на притихшего Блейза, опустил глаза вниз и напрягся, вспоминая.

... Им по восемь лет. Забини стоит возле его метлы и со вздохом трогает гладкое древко.

– Ты не можешь летать, Драко! Нам еще нельзя, – завистливо ноет он.

– Мне разрешает отец, – Драко небрежно кивает головой в сторону дома.

Пускай отец позволяет ему подниматься невысоко и только в его присутствии, но Блейзу это знать вовсе не обязательно.

– Надо же… У тебя своя метла-а, – мечтательно тянет Блейз и восхищено теребит идеальные ровные прутья.

– Осторожней, испортишь, – надменно роняет Драко и, глядя, как Блейз поспешно отдергивает руку, высокомерно поясняет: – Отец говорит, чем лучше они подогнаны, тем выше скорость.

Драко переполняет гордость и чувство собственной значимости. У него есть своя метла, ему разрешено летать, и, что еще круче, у него есть отец – сильный, красивый, знающий все на свете.

– Везучий ты, Драко, – Блейз опускает голову, склоняясь над древком так низко, словно хочет рассмотреть его как можно подробнее, но, не выдержав, грустно добавляет: – А мой пятый отец, кажется, даже не помнит, как меня зовут.

– Хочешь, попробуй. Садись! – Драко и сам не понимает, что подталкивает его протянуть Забини метлу, которой он дорожит, кажется, больше всего на свете.

– Правда, можно? – глаза Блейза загораются радостью, и он неуверенно кладет руку на гладкое древко.

– Конечно, я тебя подстрахую! – Драко решительно заставляет метлу подняться в воздух на уровень пояса и помогает Блейзу на нее усесться. Он думает, что Блейз немного посидит и сразу же слезет, но тот делает какое-то неловкое движение, неожиданно дергается и резко взмывает в воздух.

– Я лечу, Драко! – радостно орет Блейз откуда-то сверху и от восторга чуть не валится с метлы. – Лечу-у-у-у!!! – он взлетает все выше и выше, и вот теперь Драко становится по-настоящему страшно.

– Блейз! Спускайся! – истошно кричит он, когда видит, что метла зависла где-то под самыми облаками.

Но Блейз по-прежнему болтается высоко-высоко вверху.

– Дра-а-ко-о-о-о… Помоги-и-и-и! – доносится жалобный голос из поднебесья, и Драко, парализованный ужасом, чуть не зажмуривается от страха, когда видит, как Блейз соскальзывает с метлы и чудом зацепляется за древко руками.

Будто во сне оцепеневший Драко наблюдает, как его друг отчаянно дергает ногами, пытаясь удержаться на весу из последних сил, растерянно оглядывается, не понимая, что теперь делать, и с колоссальным облегчением видит, как от дома, не разбирая дороги, огромными скачками мчится к ним по лужайке его отец, стремительно направляет палочку вверх и хриплым голосом выкрикивает заклинание. Драко остается только стоять и смотреть, как метла вместе с намертво вцепившимся в нее Блейзом осторожно спускается вниз. И Драко, наконец, чувствует такую слабость, что без сил валится на траву. Люциус в ярости разворачивается к сыну, глаза его мечут громы и молнии, и Драко понимает, что пощады не будет. Но он всё же умоляюще смотрит на отца, и тот, словно прочитав в его взгляде что-то понятное только им двоим, резко отворачивается от сына и подходит к виновато притихшему Блейзу. Драгоценная метла валяется неподалеку, но перепуганный Блейз даже не смотрит в ее сторону.

– Простите, сэр, я не хотел, – темная голова покаянно склоняется так низко, что им видна лишь курчавая макушка. – Я больше не буду.

Драко ждет, что отец сейчас разразится гневной тирадой, выгонит Блейза домой, запретит приходить в мэнор, но Люциус вместо этого внимательно смотрит на угловатого мальчишку в чуть малой ему мантии, практически незаметным движением заставляет метлу подняться и крепко сжимает древко уверенной сильной рукой.

– Ты все сделал не так, и сидел ты неправильно. Поэтому у тебя и не вышло. Садись, я покажу, как надо, – слышит Драко хрипловатый голос отца, с удивлением оборачивается к нему и видит, как тот осторожно помогает Блейзу усесться. – Спину ровнее! Ноги на ширину плеч! – отрывисто командует Люциус. – Держи крепче, вот так! И у тебя всё получится.

На следующий день наказанный Драко проводит целых пять часов в темном чулане, а верный Тикси таскает ему туда сладости, пытаясь утешить. Но Драко вспоминает переполненные счастьем глаза Блейза, его первый настоящий полет под присмотром отца и ни о чем не жалеет…

– Не торопитесь. Думайте! Думайте как следует, – выдернул его из воспоминаний голос МакГонагалл. Драко машинально поднес палочку к виску, вытягивая из памяти голубоватый туман, и торопливо запечатал его в пузырек. – Отлично Драко, – одобрительно кивнув, директриса прошла мимо него дальше по слизеринскому ряду. – Расслабьтесь, Панси, вы слишком напряжены. Не нужно употреблять такие слова в классе, мистер Нотт, иначе мне придется вас выгнать. Мистер Гойл, прекратите стучать себя по голове, если в ней ничего нет, вы ничего оттуда не достанете! Думайте, Грегори, вспоминайте! Ярче, отчетливей!

Один за другим отовсюду раздавались радостные возгласы, а во флаконах забарахтались пойманные голубые облачка.

– А теперь, когда все справились, – МакГонагалл, которая уже стояла около своего стола, снова откашлялась, привлекая к себе общее внимание. – Я хочу дать вам это.

Она взмахнула рукой, заклинанием распечатывая большую коробку, стоящую чуть поодаль, и из нее взмыли в воздух и величественно поплыли по кабинету небольшие каменные чаши со сверкающими ободками. Гриффиндорцам достались чаши из розового кварца с золотыми кантами, слизеринцам – малахитовые с серебряными. По блестящим ободам бежали, переливаясь, незнакомые рунические знаки. Ученики недоуменно задвигались и зашептались, хватая и с удивлением разглядывая странные предметы.

– Это вам, – просто сказала МакГонагалл. – И здесь вы можете хранить самые дорогие вам воспоминания. В конце урока я научу вас их запирать.

– Что это? – внезапно севшим голосом спросила у нее Гермиона, вскидывая на нее изумленные глаза. – Это… этого же просто не может быть… Омут памяти – такая большая редкость… Невозможно сделать так, чтобы…

МакГонагалл решительно поджала губы:

– Альбус давно собирался опровергнуть это заблуждение, доказать, что это не так, и бросить тем самым вызов магическому миру. Но, как видите, не успел, – она сцепила пальцы в замок и поджала губы. – Это образцы, оставшиеся от его экспериментов. Разумеется, это не полноценные Омуты, они не обладают полной силой, наверное, можно их назвать “опытная модель”… Суть в том, что каждый образец способен хранить определенное количество воспоминаний одного владельца. Я решила, что они смогут принести намного больше пользы, если будут находиться у вас, нежели пылиться на чердаке у мистера Филча, – она строго оглядела класс, но поскольку все ошеломленно молчали, подытожила: – Ну раз вопросов больше нет, давайте обменяемся воспоминаниями в парах. Слейте в ваш Омут то, что вам удалось добыть, и передайте посмотреть партнеру.