Текст книги "Разложение (СИ)"

Автор книги: troyachka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Планета давно уничтожена, но раньше на ней была высокоразвитая цивилизация, – сказала она.

– Это я знаю, – кивнул Лэнс. – Но кто на ней обитал? Что за «повелители времени»?

– А, таймлорды, – Эл дернула плечом и раздраженно стукнула пальцами по простенку: жест, который Лэнс не оставил без внимания. Интересно. – Высокоразвитые гуманоиды, генетически модифицированные, живущие почти вечно, регенерирующие с сохранением личности… чванливые, высокомерные и самоуверенные. Тебе бы они не понравились… ну, большинство, – закончила Эл, сжала пальцы в кулак и опустила руку.

– Кто-то из них, кажется, у нас в розыске, – намекнул Лэнс. Эл нервничала, хоть и скрывала это за дружелюбным тоном и улыбкой.

– Доктор, конечно же. Мастер…

– Это их имена? – удивился Лэнс.

– Псевдонимы. Имена у них длинные, многосложные и претенциозные. И обычно они их скрывают. Традиция. Ладно, я пойду, и так задержалась, а у меня дежурство на носу. – Коммуникатор у Эл в кармане запиликал, и она, быстро вытащив его, уставилась в экран. – Ох ты! Мозаика с жизненными формами в Нью-Джерси!

Она выбежала за дверь. Лэнс медленно поднялся из-за стола и подошел к фальшивому окну, за которым ярко светило поддельное солнце. Окна были настроены на сутки длиной в тридцать семь часов и показывали любой пейзаж на выбор. Гаутаме нравилась ясная, спокойная погода. Лэнс предпочел бы сейчас грозу.

С этим Галлифреем что-то явно было не так.

Дверь открылась с приглушенным свистом. Лэнс вздрогнул.

– Эс! Хорошо, что ты здесь. – Гаутама отключил маскировку и потер ладонью лицо. Его щупальца мелко подрагивали от напряжения. – Я как раз собирался тебя вызвать.

– Контакт я получил, – сказал Лэнс. – Номер еще должен действовать.

Сердце забилось быстрее, и он глубоко вдохнул, чтобы унять волнение. Как будто его застали за чем-то незаконным. Коммуникатор, о котором Лэнс забыл, все еще лежал на столе. Черт. Теперь Гаутама поймет, что Лэнс здесь сидел. Но тот покачал головой. Не заметил или не обратил внимания.

– Это подождет. Мне нужно твое содействие. Твоя помощь. Немедленно.

Лэнс поднял брови. В просьбе, замаскировавшись только для вида, скрывался приказ.

– Агент Икс?..

– Нет, – Гаутама мотнул головой, отметая предположение. – Есть один человек. Его нужно доставить сюда, и побыстрее.

Задание не имело отношения к работе. Лэнс не был на дежурстве. Двадцать один час свободного времени из тридцати семи. Ад для трудоголика, капля в море для лентяя. Теоретически он мог бы и отказаться. Практически…

Гаутама расстроится. Он будет злиться, преображая обиду в гнев, будет делать вид, что все нормально, потому что это не обязательство… Человек? Возможно, дело вообще личное, и это прямое нарушение устава.

Лэнс кивнул.

– Хорошо.

– Мы поедем вместе. – Гаутама торопливо обошел стол, включил терминал и вытащил из ящика стола диск, похожий на его обычный защитный монокуляр, только гораздо более толстый и тяжелый. Он положил линзу на панель терминала и, едва касаясь экрана, начал вводить команды. – Воспользуемся «трубой». Это в Скалистых горах, необходимую информацию аналитики мне подготовили.

Линза засветилась голубоватым, мертвенным светом. Лэнс прошел несколько шагов и встал так, чтобы видеть экран терминала. С экрана на него смотрело женское лицо: светлые волосы, длинная челюсть, гладкая официальная прическа. Досье. Данные. Имя Лэнс не успел прочитать: экран погас. Гаутама сдернул диск с панели и сунул в карман.

– Возьми энергопоглотитель, – приказал он, – и вот еще, перчатка с эрзацем крови и отпечатками. – Он бросил на стол пакет и встал. Лэнс кивнул, пряча пакет и заодно прихватив коммуникатор, на который Гаутама не обратил внимания.

– Мы будем выдавать себя за других людей?

– За одного человека, – поправил Гаутама. – Моя рука не годится для сенсоров, проще укрыться под поглотителем. Тот, кто нам нужен, скрывается в командном бункере ЦРУ, и нам надо будет вывести его оттуда, не вызвав подозрений.

***

Холодный, порывистый ветер раздражал глаза, и, чтобы те не слезились, Лэнс надел очки, хотя солнце уже опускалось за горизонт. Они взяли дежурную машину на станции «трубы», чтобы не вызывать подозрений, пусть выход и находился всего в полумиле от бункера. Чтобы включить поглотитель и настроить линзу, Гаутаме пришлось снять голографическую маскировку, правда, камеры его точно не заметят. Зато посторонний наблюдатель, если он есть, будет в полном шоке. Голубой диск, закрывающий глаз, превратил его лицо, в общем-то приятное и доброжелательное, в невыразительную, пугающую маску. Щупальца и торчащий наружу мозг только усиливали эффект.

– Ты, – сообщил Гаутама, – приложишь ладонь к сенсору. Я посмотрю в сканер и включу образец для распознавателя голоса. Энергопоглотитель создает помехи на камере слежения.

Скалы нависали над ними с заботливой угрозой хирургов в операционной. Главная дверь в бункер даже на вид казалась непреодолимой, и там было полно солдат, так что пришлось воспользоваться запасным выходом, увешанным камерами и сенсорами, словно рождественская елка гирляндами. Зато не мешал человеческий фактор. Машины обмануть было проще.

Гаутама шагнул к двери, и Лэнс последовал за ним, держась как можно ближе, чтобы поглотитель не сбойнул. Сенсор, уловив тепло тел, засветился, требуя провести идентификацию.

– На счет «три», – едва шевеля губами, прошептал Гаутама. Его рука, касавшаяся плеча Лэнса, напряглась. – Раз, два, три.

Он быстро ввел код и наклонился к сканеру радужки. Лэнс положил руку в перчатке на сенсор.

– Шарлотта Уиллис, координатор четвертого управления, – внятно, разборчиво проговорил женский голос из коммуникатора Гаутамы.

Лэнс почувствовал, как игла проколола искусственную кожу перчатки, попав точно в резервуар с кровью, и замерла в миллиметре от его настоящей кожи. Сканер еле слышно загудел. Потом загудело ниже, басовитей – замок, подчиняясь командам с сервера, открылся.

Гаутама потянул дверь на себя, протолкнул Лэнса вперед и шагнул следом.

В бункере горел ослепительно-яркий, белый свет LED-ламп.

– Поглотитель будет гасить камеры по нашему маршруту, но, когда мы приблизимся к обжитым помещениям, мне придется включить маскировку, – прошептал Гаутама. Сквозь ткань пиджака его ладонь ощущалась неестественно горячей, как у человека с температурой.

Лэнс кивнул. Кожу вдруг обдало жаром, волоски на затылке встали дыбом. Адреналин. Именно поэтому он в свое время бросил уютную кабинетную работу, устроившись агентом в Бюро. И потом, когда понял, что почти ничего не изменил – профилирование не давало таких ощущений. Такой остроты.

– Идем, – скомандовал Гаутама. Лэнс достал нейрализатор, сжал в ладони: если они на кого-нибудь наткнутся, придется реагировать оперативно. И Гаутама успеет включить маскировку, пока происходит коррекция воспоминаний.

Коридор шел ровно, прямо, никуда не сворачивая. От белого пластика, которым были обшиты стены, и яркого освещения рябило в глазах; Лэнс порадовался, что не снял очков. Он шел первым, Гаутама держался на шаг позади, и его левая рука все еще лежала у Лэнса на плече. Энергопоглотитель применялся только в единственном экземпляре: поля двух приборов, включенных рядом, полностью нейтрализовали любую электронику. Это можно было использовать, и это использовали, но для скрытности лучше было взять один прибор и держаться рядом. Так ни датчики движения, ни камеры не среагируют. Мимолетные помехи на нескольких кадрах, только и всего.

Сердце колотилось быстро и радостно. Запертые двери по сторонам, до того глухие, теперь были затянуты матовым молочно-белым стеклом. Тишина сменилась едва слышным шумом, который издают работающие приборы или генераторы. Гаутама, сверяясь с планом, вдруг сжал Лэнсу плечо и головой указал в сторону одной из дверей.

Свободной рукой Лэнс вытащил универсальный ключ.

Человек, сидевший в маленькой серверной, вскочил и потянулся за оружием, но Лэнс включил нейрализатор.

– Тебе стало плохо от перенапряжения и недостатка сна. Ты видишь галлюцинации, тебя мутит. Ты должен немедленно пойти в медпункт, – сказал Лэнс.

Человек медленно моргнул, выходя из транса. Потер глаза, осторожно покосился на Гаутаму, который, крепко сжав тонкие губы, стоял у двери.

– Действительно, – медленно проговорил человек и, осторожно касаясь пальцами висков, вышел в коридор.

Гаутама тут же завертел головой и требовательным жестом подозвал Лэнса ближе. Указал на камеру: та как раз поворачивалась в другую сторону. Лэнс шагнул к нему, и Гаутама, стащив уродовавший его диск, включил маскировку. Это была основная внешность агента Си (Лэнс, конечно, разрешил пользоваться в целях конспирации своим лицом, но Гаутама никогда не надевал его при нем): круглая голова, рыжеватые волосы, залысины, вдовий пик, мужественное, располагающее к доверию лицо пожарника или полицейского. Лэнс принимал участие в разработке этой внешности и по праву гордился тем, как она получилась. Гаутаму в этом обличье можно было узнать по изгибу губ и по бедности мимики, но многие люди тоже не отличались живостью лиц. Справа под пиджаком угадывались очертания его личного оружия, по слухам, до крайности опасного, которое Гаутама ни разу не применял. По крайней мере, Лэнс этого не видел.

– Нужно снять данные, – прошептал Гаутама. Камера, замерев, начала поворачиваться к ним. Лэнс заморозил ее карбонизатором. Теперь у них оставалось совсем немного времени, пока ЦРУшники не спохватятся.

Гаутама быстро шагнул к серверу и подключил к нему свой коммуникатор. Тот включил поиск, тут же взломал пароль, и через пару секунд на экране появилась полоса загрузки. Сервер был мощный: хватило десяти секунд, чтобы данные загрузились. Гаутама вдруг замер, словно вспомнив что-то, и достал из кармана два бейджа.

– Мы использовали последние образцы ЦРУ, – пояснил он, показывая бейдж, на котором рядом с фото и кодовой буквой было написано «Гаррет Стивенс». На втором белом куске пластика значилось «Роджер Уайатт». – Возможно, они не совпадают с местными внешне, но коды и пароли можно загрузить сейчас.

Он приложил коммуникатор к бейджам, потом сунул Лэнсу «Уайатта».

– Все. Уходим, – скомандовал Гаутама.

Коридор пустовал. Пока. Прицепив бейдж на лацкан, Лэнс ускорил шаг, догоняя напарника. Коммуникатор в кармане завибрировал, принимая сообщение.

– Необходимого нам человека зовут Эстер Драммонд. Она руководитель аналитического управления. Мы давно должны были завербовать ее, но теперь ее жизнь под угрозой из-за Мозаики.

Лэнс кивнул. В бункерах было опаснее, чем в центре города. Мозаика, судя по данным, учитывала только определенное число людей, живущих в данной местности; в густонаселенных областях исчезали самые тихие районы, но там, где людей было вообще мало, никакой корреляции не наблюдалось. Исчезали селения бедуинов и арктические станции, исчезали горные курорты и корабли в океане. Вместе с водой.

В коммуникаторе обнаружилось досье, список паролей и кодов и поэтажный план бункера. Навстречу им никто не бежал, сирены не завывали: камера должна была уже разморозиться, а отнейраленный сотрудник – добраться до лазарета. Значит, пока их не заметили. Кабинет мисс Драммонд находился уровнем ниже. Судя по досье, она была ровесницей Лэнса. Милое лицо, которое наверняка в жизни выглядит куда лучше, чем на официальном фото.

Первый человек (строго говоря, второй, но предыдущий их не запомнил) встретился им на лестнице. В бункере работал и лифт, но Гаутама решил, что так будет меньше риска. Женщина с незапоминающимся лицом, цокая каблуками, пробежала мимо них, окинув быстрым взглядом. У нее были светлые волосы, и Лэнс на миг поверил: им улыбнулась удача, и мисс Драммонд сама пришла к ним. Но нет. Женщина побежала выше, Гаутама невозмутимо спускался дальше. Лэнс перехватил нейрализатор, который он все еще держал в руке, поудобнее и тоже ускорил шаг.

Вспышка могла бы привлечь ненужное внимание.

Выход на следующий уровень преграждала запертая дверь. Гаутама поднес к замку бейдж, и тот пискнул, открываясь. Лэнсу вдруг стало страшно – неожиданно, потому что раньше он влипал в куда более опасные приключения, чем попытка забраться в бункер ЦРУ, но объяснимо. Нельзя отстреливаться и нельзя дать себя захватить. И вокруг люди, которых они должны защищать. Ситуация почти патовая.

Этот коридор был куда более людным. Они привлекали внимание.

– Вот, – сказал Гаутама, останавливаясь у входа в огромный зал. – Ее кабинет там.

За стеклянной стеной раскинулся просторный опен-офис с кубиклами на четверых. В дальнем его конце располагался кабинет – тоже за стеклом; в кабинете кто-то находился, но отсюда Лэнс не мог разглядеть, кто именно.

– Уверенней. Не сомневаться, – пробормотал Лэнс.

Гаутама удивленно покосился на него.

– Нам ничего не угрожает, – сказал он и, коснувшись замка бейджем, открыл дверь в зал.

Оглушительный гомон хлынул в уши. Гаутама уверенно пошагал через зал к кабинету. Дрожь пробежала по спине, и на этот раз приятная. Лэнс двинулся следом, не глядя по сторонам. До него долетали обрывки разговоров:

– …месторождения бокситов. Нужно проверить, не всплыли ли они в Китае!

– …исчерпали все квоты на выбросы. Малахит…

– …волнение в Мичигане. Фабрика по производству… саботаж? Запрашиваю…

– Согласно нашим расчетам, запасы топлива не превышают…

– …вместо нее – пруд с уточками, представляешь?

Люди громко расхохотались. Лэнс едва не обернулся посмотреть, кто это смеется и о чем они вообще говорят, но кабинет оказался уже совсем рядом.

Женщина, сидящая там, действительно выглядела гораздо милее, чем на официальном фото. Надо сказать, она выглядела просто сногсшибательно мило. Лэнс ни за что не сказал бы, что ей за сорок. Скорее, около тридцати. Или даже младше. Из тех, которых даже на пенсии принимают за школьницу.

Гаутама постучал и вошел. Женщина – мисс Драммонд – подняла голову и посмотрела на него. В ее глазах Лэнс не заметил узнавания.

– Что вам нужно? – спросила она. – И кто вы такой?

– Я – агент Стивенс, это – агент Уайатт, – ровным голосом ответил Гаутама. – Вас срочно вызывают в Вашингтон. Мы приехали сопроводить вас в штаб-квартиру.

Ее теплые карие глаза прищурились. Сквозь ангельский облик мелькнуло что-то хищное.

– По чьему распоряжению? – Она встала, оказавшись на голову ниже Лэнса, даже на каблуках. Гаутама возвышался над ней, как небоскреб над церковью. – И где приказ? Почему мне никто не сообщил?

Судя по тому, что Гаутама подготовился, сообщат именно сейчас. И действительно, зазвонил телефон, стоявший на столе – без кнопок, ужасно архаичный на вид. Мисс Драммонд сняла трубку.

– Да. Да, сэр. Слушаюсь, – проговорила она. Ее лицо смягчилось, но улыбка не тронула губ. Гаутама переступил с ноги на ногу. Да ведь он нервничает! Лэнс моргнул. Нервничает, и мисс Драммонд ничего не знает о переводе! Это не было похоже на заранее спланированный уход. Значит, операция не санкционирована. Это самоволка. Или вообще похищение.

Ух ты.

Мисс Драммонд обогнула их, окинув мимолетным взглядом (Лэнс инстинктивно едва не улыбнулся ей, но успел сдержаться), и вышла в зал.

– Меня вызывают в ДиСи, – бросила она секретарю. – По китайскому вопросу докладывать мне незамедлительно.

Секретарь кивнул. Мисс Драммонд, едва слышно постукивая каблуками, пошла вперед. Держалась она ровно, но не вызывающе и не по-военному. И даже не пыталась казаться выше. Просто… шла. Гаутама не отставал, и, чтобы не наступать ей на пятки, ему пришлось сильно замедлить шаг. Что их связывает? И связывает ли? Невербальная моторика уверенно сообщала, что он ее знает, а вот она его – вопрос.

Наверное, Гаутама уже не раз ее нейралил.

Они поднялись на лифте, мисс Драммонд хотела свернуть к главному, но Гаутама остановил ее. Знакомый коридор вывел их к запасному выходу.

«Ниссан» ждал их в тени скал. Солнце почти село – значит, скоро станет совсем темно. Снаружи было холодно, мисс Драммонд поежилась, но Гаутама галантно открыл перед ней заднюю дверь.

– Я включу печку, если вы мерзнете… мэм, – сказал он.

Она подняла глаза. В ее взгляде читалось удивление, недоверие и интерес.

– Не стоит, – ответила наконец мисс Драммонд, мягко улыбнулась, став на миг ослепительно прекрасной, и села в машину.

Забеспокоилась она, когда «ниссан» свернул на проселок, который вел к подземному гаражу и «трубе». Гаутама, изо всех сил излучая непрошибаемую уверенность, вел машину. Лэнс сидел на переднем пассажирском, и именно его мисс Драммонд и спросила:

– Куда мы едем? Трасса в другую сторону!

– Не беспокойтесь, мэм, – попытался заверить ее Гаутама. Лэнс кивнул.

– Все в порядке, мисс Драммонд. Мы воспользуемся другим транспортом, и…

В ее руке, как по волшебству, блеснул маленький револьвер. Лэнс машинально выхватил карбонизатор и приготовился выстрелить.

«Ниссан» резко встал, клюнув носом.

– Нет! – выкрикнул Гаутама и, повернувшись к их невольной пленнице, поднял руки.

Лэнс продолжал целиться в мисс Драммонд.

– Кто вы такие? – срывающимся голосом спросила она. – Кого представляете? Китай? ФСБ? Наемники индонезийской разведки? В главном управлении нет агента Уайатта, я проверила по базе! Отвечайте, или я выстрелю!

– Не надо стрелять, Эстер, – мрачно глядя на нее, попросил Гаутама. Рук он не опустил. – Это не попытка похищения. Это спасательная операция.

– Индонезийской разведки? – переспросил Лэнс. Нужно было сообразить, что к чему. Нужно было отвлечь ее хотя бы ненадолго. Вопросом. Разговором. Судя по всему, мисс Драммонд не социопат и не станет стрелять в человека, если ее не перепугать слишком сильно. – Почему – индонезийской?

– А вы не знаете? – Она остро прищурилась, снова превратившись в хищного ангела. – Их бокситные месторождения пропали! А появились в Китае! Во внутренней Монголии… В этой Мозаике есть система, и мы выясним, какая! Выясним, кому это выгодно, как бы вы ни хотели это скрыть. И не заговаривай мне зубы. Откройте машину!

– Нет, Эстер, – сказал Гаутама. – Это очень опасно. Я не могу позволить тебе оставаться в бункере. Ты же знаешь, что случилось с русским премьер-министром. Я давно хотел предложить тебе другую работу. Интересную. Важную.

Мисс Драммонд недоверчиво уставилась на него.

– У меня есть работа. Я занимаюсь делом. Достаточно важным, кажется.

– Эта работа тебе понравится гораздо больше. Мы предоставим тебе огромные возможности. Ты нужна нам живой и невредимой. Я переправлю тебя в надежное место, и…

– Не смей мне указывать, чего хотеть! – остервенело выкрикнула Эстер. – Выпусти меня немедленно, слышишь?

– Мы не причиним вреда…

Щелкнул взведенный курок. Лэнс выдохнул. Решение пришло моментально, как озарение.

– Стоп! – сказал он. – Гаутама! Помнишь, о чем ты попросил меня, когда я только пришел к вам стажером? Когда мы стали работать вместе?

– Нет! – рявкнул Гаутама с неприкрытой злостью, которую не мог обратить на мисс Драммонд и потому без колебаний выплеснул на Лэнса. – Не помню!

Судя по взгляду, он все прекрасно помнил. Даже несмотря на маску, Лэнс на сто процентов был уверен, что щупальца Гаутамы торчат дыбом.

– Говорить, когда ты поступаешь неправильно, потому что тебе не всегда легко понять человеческую этику! – продолжал Лэнс максимально спокойным тоном, чтобы не спровоцировать мисс Драммонд. – Так вот, Гаутама, сейчас ты поступаешь очень, очень неправильно, и я говорю тебе об этом.

Гаутама угрюмо молчал. Мисс Драммонд перевела взгляд на Лэнса, потом снова на Гаутаму.

– Если это спектакль, он сыгран из рук вон плохо, – сказала она. Но хотя бы не стала стрелять.

– И в чем же я неправ? – едва разжимая губы, спросил Гаутама.

– Нельзя осчастливить кого-то против воли, – ответил Лэнс. Он медленно опустил карбонизатор и продолжил: – Мисс Драммонд, мы приносим вам извинения. Мой напарник совершил ошибку.

Гаутама скрипнул зубами, отвернулся от нее и нажал кнопку, отпирающую двери.

Но мисс Драммонд не стала выходить.

– Мы знакомы? – спросила она у Гаутамы. Тот пожал плечами.

– Да.

– Я вас не помню.

– Такое бывает.

– Кто вы такие, все-таки? – спросила она.

– ФБР. Шестой отдел, – ответил Лэнс.

Коммуникатор в его кармане вдруг резко, требовательно завибрировал.

Хлопнула дверь. Эстер Драммонд выскочила из машины, и, пятясь и не опуская оружия, побежала назад по дороге.

– Нужно стереть ей память, – сказал Лэнс, пытаясь поймать коммуникатор, который рвался из кармана наружу.

– Нет. Не нужно, – глядя перед собой, ответил Гаутама. Он отключил маскировку, щелкнув по браслету часов, и положил руки на руль. – Кто звонит? Бета?

Номер на экране высветился неизвестный. Лэнс нажал кнопку приема.

– Алло.

В ответ послышался низкий, тягучий, как патока, голос. Южный выговор. Лэнс совершенно точно ни разу его не слышал.

– Вы мне недавно звонили, – произнес незнакомец с явственной улыбкой. – По какому поводу, интересно узнать?

========== Уровень 0. Оплата нуль-платой ==========

Анджело заметил юношу еще до того, как тот вошел в кофейню. Он стоял у стеклянной витрины и смотрел сквозь нее – кажется, на собственное отражение. Красивый, видный мальчик, хотя прическа совершенно дикарская – длинные «черви» из спутанных светлых волос, небрежно связанные какой-то тесьмой. В Нью-Йорке, правда, всякое бывает. Может, моряк.

Но потом юноша поднял руку, откидывая волосы назад, и Анджело увидел браслет.

Сердце дрогнуло.

Браслет из крепкой кожи, дюймов пять шириной, с грубым утолщением сверху и застежкой.

Браслет, который носил Джек Харкнесс.

Колокольчик над дверью зазвенел нежно, маняще. Мальчик шагал мимо столиков медленно, широко и в такт звону. Беззвучно плыл мимо равнодушных и смеющихся лиц.

В следующую минуту он уже стоял возле столика Анджело. Сидел за столиком Анджело. Его глаза оказались холодными, мертвыми и бесконечно старыми. Он был старше Харкнесса. Старше целого мира.

– Ты Анджело Коллосанто.

Голос юноши, приятный, звучный и пугающий, заставил сердце Анджело дрогнуть еще раз.

– Да, это я.

Синий халат, как у торговца рыбой. Веснушки на бледной коже. Полные, красивые губы. Странная улыбка, цветущая на его лице, ранила в самую душу.

Юноша продолжал улыбаться, но его глаза смотрели сквозь Анджело.

– Ты берешься за странные задания, – сказал он утвердительно.

Хотелось спросить, знает ли он Джека. Хотелось узнать, сколько ему лет. Сотни? Тысячи? Прикоснуться к тайне, которую так бездарно растоптал. Променял на постоянство, на привычный, безопасный мир. Католический, восковой покой без прав на чувства.

– Да. Берусь.

Жребий брошен. Рубикон перейден.

Юноша положил на стол три тонких полупрозрачных папки. В каждой виднелись бумаги. Печатный шрифт. Титульный лист. «Совершенно секретно». Шанхай. Буэнос-Айрес. Комитет.

– Доставь эти папки по адресу.

И все? Никаких погонь за чудовищами? Никаких переговоров с мафией? Анджело разочарованно вздохнул, но юноша мягким жестом опустил на папки сложенную пополам промокашку.

Анджело развернул ее.

Эйвлмарч. Костердейн. Фрейнц.

Запах крови. Запах смерти и бессмертия. Белая рубашка в багровых пятнах.

– Н-нет, – вырвалось у него.

Улыбка юноши съехала в сторону. Светлые брови взлетели вверх. Прозрачные глаза сосредоточились на Анджело, и этот взгляд причинял неудобство. Хотелось сойти с его пути. Увернуться. Остаться в живых.

– Оплата тебя удовлетворит.

– Сколько?

Юноша прищурился. Анджело перевел дух, но глаза снова прицелились прямо в него.

– Ты сможешь еще раз увидеть его. Он тебя поцелует.

Воздух комом встал в горле. Раскаленный, острый, как нож.

– Как?

На столе блеснула пластина. Узор, вытравленный в металле. Мелкий, цепкий, неживой. Пальцы с аккуратными, чистыми ногтями касались самого края, завернутого в бумагу.

– Это продлит тебе жизнь достаточно, чтобы ты смог дожить до следующей встречи.

– Что это?

– Нуль-плата. Тут написано, как ею пользоваться.

Анджело протянул руку, коснулся бумаги. Почти дотронулся до пальцев юноши, но тот отдернул руку, словно Анджело мог его заразить. Смертью? Страхом?

– Хорошо.

Он не узнал своего голоса. Как будто кто-то другой произнес это за него.

– Скажешь им еще… скажешь им, что это торсионные… нет, морфические поля.

Тихий, злой смех. Юноша уже стоял. Шагал к выходу. Официантка опоздала всего на пару мгновений. Налила кофе в пустую чашку, отошла, шаркая подошвами.

– Стой!

Ноги несли Анджело к двери.

– Когда это будет? Когда я его встречу?

Мертвое лицо юноши исказилось.

– Ты дождешься.

Колокольчик снова звякнул, нежно, маняще. Но мальчика за дверью уже не было. Он исчез в синеватом тумане за миг до того, как Анджело выбежал на улицу.

Нуль-плата тяжело оттягивала карман прямо напротив сердца. Жгла ледяным холодом.

========== Уровень А. Умри, но не сейчас ==========

Машина неслась вперед. Эстер цеплялась за руль, как будто тот сейчас вырвется и улетит. Солнце светило в зеркало заднего вида, резало глаза.

Время ползло медленно, словно его растянули, намотали на железный штырь и крепко привязали.

Наверное, сейчас должно хотеться плакать. Хотеться кричать, стучать по рулю, свернуться калачиком под сиденьем, потому что…

Потому что Джек сзади истекает кровью и вот-вот умрет, а Эстер совершенно не знает, что делать, кроме как ехать вперед по дороге, ведущей к горам – темной полосе на горизонте. Но сейчас вокруг пустыня.

И ни души.

Должно хотеться плакать или бороться, но нет ничего. Стресс кролика, стресс льва, а это какой?

Негромкий стук. Как будто что-то маленькое упало с заднего сиденья. Эстер оглянулась – впереди все равно никого на мили, – но Джек все так же не подавал признаков жизни и побледнел, кажется, еще сильнее.

Его руки лежали по-другому. Значит… Эстер притормозила. Сердце вдруг начало рваться из груди, горло перехватило, но впадать в панику сейчас… нет. Она несколько раз выдохнула, выскочила из машины и открыла заднюю дверь.

Телефон валялся под сиденьем. Включенный экран. Быстрый вызов. Кому он хотел позвонить в тот миг, когда пришел в себя? Это был очень короткий миг. Эстер его даже не заметила.

Первый. С длинным кодом. Без имени. Это Китай? Кажется, нет. Длинные гудки. Долго. Бесконечно.

Вызов завершен.

Эстер глубоко вдохнула, задержав воздух. Пульс бился под ухом. Барабанная дробь.

Второй. Тоже без имени, тоже длинный. Это чужой аппарат. Это Джек внес новые номера в быстрый вызов и не стал присваивать им имена. Кому она звонит? Вдруг это вообще опасно?

Нет, опаснее, чем сейчас, ничего быть не может.

Сдвоенные гудки. В ритме пульса. Быстро, ускоряя бег крови по венам. Голова закружилась, и Эстер села на землю, привалившись к колесу.

Телефон вздрогнул в ладони.

– Алло? – прошептала Эстер. – Алло. Джек ранен. Нужна помощь. Джек…

– Не вешайте трубку, – прожужжал из динамика строгий и незнакомый голос. – Пеленгую.

Потом случилось сразу несколько странных вещей.

Подул сильный ветер. С нежным, музыкальным стоном.

Посреди пустыни открылась дверь.

Из нее вышло лавкрафтианское чудовище в строгом черном костюме.

Эстер закрыла глаза.

– Я сошла с ума, – сказала она себе. – Как сестра. Эта наследственность, она меня догнала. Так невовремя. Это всегда невовремя. А я надеялась, что обойдется. Надеялась, что это только у нее. Что у меня нет предпосылок, и…

Ее подняли на ноги и встряхнули.

– Молчать! – рявкнуло чудовище. Аккуратно завязанный галстук сбился набекрень, на белоснежной рубашке алели пятна крови. – Возьми его за ноги и помоги мне положить его на носилки! Быстро!

Джек лежал на земле. Чудовище вытащило его из машины. Складные медицинские носилки – откуда взялись? – стояли рядом.

Эстер послушно наклонилась и взяла Джека за лодыжки.

– На счет «три», – скомандовало чудовище. Или лучше сказать «скомандовал»? Оно было явно мужского пола, судя по голосу хотя бы. – Раз, два…

Эстер собрала все силы. Джек был тяжелый, как… как труп. Мертвые становятся тяжелее, да?

– Он умер? – спросила она у чудовища.

– Да, если мы не поторопимся! Быстрей, внутрь!

Ах да, дверь. Чудовище раскрыл носилки, нажав педаль. Колеса очень плохо шли по песку и колючкам. Каблуки тоже. Ноги вдруг ужасно заболели. И голова.

За дверью оказался твердый, надежный пол. Большая белая комната. Высокая стеклянная колонна посредине. Потолок терялся вверху.

– Поехали! Ну! – сказал чудовище.

Они бежали по коридорам, изогнутым, словно раковина улитки. Колеса каталки бесшумно мерили расстояние. Стучали каблуки.

Лазарет. Такой же белый, как и прихожая с колонной. Куда вела эта дверь? Все неправильно. Чудовище засуетился у смотрового стола. Трубки. Жидкости.

– Вы… доктор? – спросила Эстер. Голос получился слабым и жалким.

Чудовище растопырил щупальца, обернулся и уставился на нее своим единственным голубым глазом.

– Нет! Быстрей! Перекладываем его.

Эстер захлебнулась воздухом. По лицу покатились слезы. Это… еще более невовремя. И сумасшествие. И истерика. И… все вообще.

Потом ее схватили. Встряхнули. Руку обожгло холодом.

И пришел покой.

– Что вы мне сделали? – спросила Эстер. Чувства словно совсем отключили. Было хорошо. И вовсе не страшно. Все казалось совершенно нормальным.

– Успокоительное. У меня нет времени на уговоры, – сказал чудовище.

Они переложили Джека на стол.

– Подключи датчики. Сонная артерия, бедренная артерия, сердце. Быстро!

Чудовище стаскивал с него рубашку, расстегивал брюки. Шинель уже валялась окровавленным комком на полу.

Эстер приложила прозрачные кружочки туда, где вроде бы находились артерии и сердце. Приложила палец, ища пульс. Пульса не было. На экране тянулись длинные полосы. Сердцебиение, дыхание. Ни следа активности.

– Он мертв, – сказала Эстер. Эти слова, этот факт не причиняли боли, не расстраивали. Она просто констатировала очевидное. Джек умер, пока они тащили его сюда, или даже раньше.

– Молчать! – рявкнул чудовище. Он почти не глядя ткнул в руку Джека длинной трубкой с иглой на конце – та присосалась к коже, зашевелилась, устраиваясь удобнее. Темно-красная, почти лиловая жидкость потянулась по ней. – Очисть рану от крови!

– Это бессмысленно. Он умер.

– Здесь я решаю, что имеет смысл, а что нет! Молчать и следовать указаниям!

Эстер пожала плечами и взяла с подноса что-то, похожее на губку. Засохшая кровь сошла от пары движений. Рана не кровила. Синеватая плоть, багровая, бледная. Отверстие. Месиво из мяса. И лоскутов кожи.

– Стимуляция. Руки!

Эстер послушно отступила. Чудовище командовал отрывистым, металлическим тоном, как нацист из плохого фильма про войну. Его пиджак тоже валялся на полу, и галстук. Рубашка в крови. Почему так много? А! Он снимал с Джека одежду. Ладони. Когти на пальцах вместо ногтей.

– Вы не надели перчатки. И не помыли рук. Кажется, это надо сделать.

Чудовище приложил к груди Джека плоскую коробочку.