Текст книги "Мы с тобой разные (СИ)"
Автор книги: Torens
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)
На лице Паши появилось что-то наподобие улыбки. Денис пару раз моргнул, а затем понимающе хмыкнул. Миша зафырчал от смеха и склонил голову над тарелкой. Они, в отличие от Андрея, поняли, что я имею в виду. Парень сам никогда не участвовал в драках. Он был скорей... подстрекателем, а еще любителем нарваться на неприятности и спрятаться за чужой спиной. Даже меня он сам ни разу не ударил.
Оставшаяся часть перемены прошла относительно спокойно. Только Андрей все пытался выпытать, что я имел в виду и почему друзья так отреагировали на мои слова, да Денис явно хотел, чтобы я подавился, каждый раз бросая на меня убийственные взоры, когда я подносил ложку ко рту.
На уроках тоже было все хорошо. Я как-то забыл, что хотел поиздеваться над Пашей. Да и смысла в этом больше не видел, так как парень делал все, о чем бы я его ни попросил. К последнему же уроку я вовсе забыл, что на мне есть наручники. Как-то незаметно для нас двоих, мы с Пашей стали предугадывать телодвижения друг друга или делали все синхронно. Есть такая фишка с каноэ. Пара, прежде чем пожениться, отправляются в сплав по реке в каноэ. Если их каноэ идет прямо, значит, они чувствуют друг друга, значит, они нашли свой ритм, если же каноэ ходит кругами, значит, парочке надо хорошенько задуматься, а правильно ли они делают, что собираются связать себя браком? Так вот... Мне кажется, что мы с Пашей нашли свой ритм... Но замуж я за него не пойду!
«Пашка, солнце, я тебя люблю, но замуж не пойду. Ты слышишь, Пашка, солнце...»
Что за бред посетил мою больную голову? Я замотал ею из стороны в сторону, выкидывая из нее странные мысли.
– Мы к тебе успеем до полчетвертого? – спросил у меня Паша, закинув в свою сумку учебник и вытягивая руку, чтобы я смог упаковать свои вещи. – А то у меня сегодня секция.
– Успеем, – порадовал я его. – Только заскочим к Роману Васильевичу на две минутки.
– Только на две?
– Только на две.
– Хорошо, – кивнул парень, задвигая стулья и подходя ко мне.
– Тук-тук, Роман Васильевич, это я, – оповестил я классрука, открывая дверь. Он стоял возле музыкально центра и что-то там клацал.
– Заходи. Тебя почему на уроке не было? – не оборачиваясь, спросил мужчина. Паша возвел глаза к потолку, словно там было нечто интересное.
– Дела были, – размывчато ответил я и поспешил сменить тему. – А где то, что я Вам сегодня давал?
– Цветы и конфеты? Так вон же на стуле лежат, – удивленно проговорил классрук, наконец-то, обернувшись. Его удивление при виде Паши стало еще сильней. – Ульянов? А ты что тут делаешь?
Паша, молча, поднял руку, закованную в наручник. Роман Васильевич приподнял брови, глядя на эту картину, затем перевел взгляд на меня и, покачав головой, засмеялся.
– Ну, Леванов, ну ты даешь!
– А с чего Вы взяли, что это сделал Рома? – прищурившись, поинтересовался Паша. Прогресс на лицо. Я уже Рома.
– Что-то мне не особо верится, что ты добровольно стал бы заковывать себя наручниками с пе... Ромой.
Парень дернул плечами, как бы говоря: «Подумаешь...».
– Роман Васильевич, где другое, что я Вам дал? – я поспешил вернуть внимание учителя к себе, боясь, что эти двое вновь поругаются. А они могли. Почти каждый урок заканчивался их словесной перепалкой.
– А, это... – протянул мужчина, поняв, о чем речь. – На столе.
Я подошел к столу и среди кучи бумаг, почти сразу нашел свой листик, сложенный пополам. Вытащив незаметно из него ключ, я снова обратился к классруку.
– Роман Васильевич, я, скорей всего, на репетицию опоздаю.
– То есть? – нахмурил брови мужчина. – Ты же уже пришел...
– Мне сейчас придется уйти.
Одновременно с моим ответом прозвучал щелчок и браслет, что украшал запястье Паши, открылся. Парень, смотрящий все это время, не пойми куда, оглянулся на звук. Его лицо мгновенно приобрело багровый оттенок, а я бросился прочь из кабинета.
– Беги-беги, педик, все равно догоню! – заорал мне вослед Паша, кидаясь за мной. Блин, опять я педик...
– Прости меня, чучи! Я не виноват! Просто мой разум помутнел от любви к тебе! – на бегу попробовал оправдаться я.
– Сейчас он у тебя помутнеет не только от любви! – пообещал мне парень.
И зря... Потому что хитрый я, сделав круг по школе, сныкался в кабинете Романа Васильевича...
Для тех, кто еще помнит сцену в туалете, хочу сказать, что способ, которым Рома выбрался оттуда, был опробован лично мной. (Чего я только не делала в школьные годы на спор).
Месть, месть, месть – не забуду!
Как-то совсем незаметно прошли три недели. Наверно, это потому что каждый день был ярким, наполненным чем-то веселым и смешным, а не как раньше: однотонные серые будни, вызывавшие лишь стон отчаянья и желание поскорей сдохнуть. За выходку с наручниками я все-таки получил подзатыльник такой силы, что глаза собрались в кучку, и пару совсем не лестных эпитетов. Но с уверенностью могу сказать, что это я еще легко отделался.
Вообще Паша с того дня стал более спокойным. Может, потому что ничего столь же масштабного я больше не вытворял, а к простым сюсюканьям и прикосновениям хочешь-не хочешь, но со временем привыкаешь. Вот и Паша привык. Да и я устал. То есть, не устал, а надоело. Конечно, можно было бы придумать что-нибудь грандиозное, но у меня пропал весь запал. Да и зачем, если мои обидчики меня больше не трогали? Нет, с Денисом мы до сих пор гавкались, сразу как встречали друг друга, а встречались мы часто, так как я ни на шаг не отходил от Паши. В самом начале Паша еще пытался вклиниться в наши перепалки, поддерживая друга, затем стал пытаться нас успокоить, а потом просто махнул рукой и, устроившись поудобней, слушал, как я и Ден поливаем друг друга грязью. Я серьезно. Один раз Паша даже сухарики принес и стал ими хрустеть, когда мы с Денисом завели очередную волынку.
Так же незаметно я и Паша стали ходить домой вместе, когда ни у меня, ни у него не было репетиций. Ага, Паша играл в «Золушке» друга принца, который уговаривает самого принца жениться на Золушке, в то время, когда принц пытается сбежать с бала, а Золушка сметает всю еду со столов. Вот мне интересно, кто же из наших написал такой сценарий? Чего он там курил? Или правильней будет сказать, чего он там не докурил? Но что-то я ушел от темы. Мы с Пашей ходили домой вместе. Ну и Денис, конечно же, с нами. Парни жили в одном дворе. Но мне с ними от школы было по пути три квартала, которые мы и проходили вместе. И, подводя итог из всего этого, вывод возникал сам с собой. Я и Паша стали не то чтобы друзьями, но приятелями – это точно. Или чем-то наподобие...
До конкурса оставалась неделя, поэтому вся школа была возбуждена до предела, а терки между классами усиливались не с каждым днем, а с каждым часом! То тут, то там ловили шпионов, которые пытались узнать, какое стихотворение, какую песню и сказку поставил другой класс. Если таких вот смельчаков ловили, то отдавали девчонкам на растерзания, и они уже его лупили, царапали и оглушали своим визгом. А все потому, что в этом году победители получали путевку на весь класс в Москву на два дня. Какой дурак не хочет побывать в столице нашей Родины, да еще и на халяву? Самое приятное во всем этом было то, что, несмотря на то, что в номинации стих и песня участвовал один человек, победа все равно присуждалась классу. Конечно, я знаю, что не выиграю, но было бы прикольно... Эх, мечты-мечты...
– Так, стоп! Что еще за «Шашлык из принца»? «Принц на вертеле»! – устало закричал Роман Васильевич, прерывая репетицию сказки.
– Да у меня язык заплетается на этом слове! – начала оправдываться Алина, играющая Золушку.
– Меня это мало волнует! Еще раз!
Народ возмущенно загудел, но встал на места.
Сегодня была первая репетиция на сцене и почему-то все нервничали. Да чего греха таить, я тоже нервничал, так как после сказки мы с Романом Васильевичем прогоняли мою песню, о которой до сих пор не знал никто из класса.
У меня в рюкзаке с такой силой завибрировал телефон, словно он хотел проделать дыру в ткани и выползти наружу. Быстро открыв сумку и завозившись, я достал на свет божий свой не убиваемый мобильник и удивленно приподнял брови, когда увидел, что на экране горит: «д. Вася С». Это был дядя Вася из кафе, с которым, кстати, моя мама уже неделю встречалась. С отцом она все же развелась, хотя скандал он закатил немаленький, но мама просто выставила его вещи за дверь и на крики и угрозы, что он выбьет дверь, никак не реагировала. Скорей всего, потому что ее не было дома, но как всегда пьяный папаша этого не учел, поэтому два часа разговаривал с дверью. Я же все это узнал, подслушав беседу мамы и тети Миры.
Приняв вызов, я поднес телефон к уху.
– Да?
– Рома, ты не мог бы сейчас подойти к кафе?
– У меня репетиция... Что-то срочное?
– Да... Нет... Твоя мама упала в обморок...
– Что? – совсем забыв, где нахожусь, закричал я. На меня тут же зашикали со всех сторон.
– Не волнуйся, сейчас она в порядке! Ее отпустили домой, но мне бы не хотелось, чтобы она шла одна, вдруг что-то случится, а такси Дася отказывается вызывать.
– Через двадцать минут буду, – пообещал я, вешая трубку.
Закинув телефон назад в рюкзак, я бросился к классруку.
– Роман Васильевич, мне надо срочно уйти! – я сам не заметил, как сложил руки в мольбе и сжал губы, боясь, что мужчина мне откажет. Он недовольно посмотрел на меня, но, кажется, у меня был настолько жалостливый вид, что Роман Васильевич лишь махнул рукой.
– Ладно, иди.
– Спасибо! – я бросился к выходу из актового зала.
– Леванов, стой! – вдруг окликнул меня классрук. Я резко затормозил, оборачиваясь к нему и переминаясь с ноги на ногу, готовый в любое время вновь броситься бежать снова.
– Какое сегодня число?
– Четвертое, – быстро проговорил я и, не дожидаясь разрешения, сорвался с места. Завтра извинюсь, сейчас мне некогда.
– Леванов, стой! Рома! Черт! Ульянов, останови Леванова!
– С чего вдруг? – услышал я ленивый вопрос Паши, находясь уже возле самых дверей. Ответ заставил меня поразиться, но всего лишь на пару долей секунды, в следующее мгновенье я о нем уже не думал.
– Живо, если не хочешь в четверти два! Любыми способами, можешь даже побить!
Дверь в актовый зал закрылась за мной, так что я уже не слышал, как отреагировал на это Паша, да мне, если честно, было не интересно. Я со всех ног бежал в сторону лестницы, чтобы сбежать по ней вниз, перепрыгивая ступени, а затем, схватив из гардероба свою осеннюю куртку, надеть ее уже на крыльце школы. Я бежал, не разбирая дороги, ноги без меня отлично знали, куда нам надо. Приходилось, не останавливаясь, чисто на автомате, просить прощения у тех людей, на которых я налетал. Но в данный момент меня волновал только один единственный человек, а остальное меня мало заботило.
Светофор для пешеходов загорелся красным. Я недовольно цыкнул, но тут же вспомнил, что между ним и светофором для машин есть пять секунд разницы. «Успею», – пронеслось в голове, когда я уже выбежал на проезжую часть. Раздался резкий визг тормозов. Я рефлекторно повернул голову на звук и с ужасом уставился на приближающийся автомобиль. Ноги почему-то отказали, словно приросли к месту. Я отлично видел, что машина не успевает затормозить, и, когда нас разделяло всего каких-то два метра, меня оторвало от места, бросая назад. Я грохнулся на тротуар почти у самой дороги. Водитель автомобиля, что чуть не сбил меня, увидев, что я в порядке, вновь нажал на газ и скрылся за считанные секунды. «Мудак», – мысленно окрестил его я и вдруг понял, что сижу вовсе не на холодной земле, а на чем-то мягком и даже теплом. Пораженно оглянувшись, я увидел Пашу, который, в отличие от меня, сморщившись, лежал, подсунув под голову руку.
– Ну, ты, блять, дурак, – простонал парень, чуть приподнимаясь. – Тебя что, не учили, что дорогу надо переходить на зеленый?!
При виде такого знакомого недовольного выражения лица парня у меня прошел и столбняк, и испуг. Захотелось фыркнуть, но вместо этого я кинулся ему на шею, крича на всю улицу:
– Чучи, любимый, ты спас меня! Мой герой!
– Фу, бля, пидоры, – неожиданно прозвучало совсем рядом с нами. Одновременно с этим послышались и еще парочка комментариев.
– Совсем гомики оборзели.
– Да лучше бы вас двоих, педиков, задавили. Меньше позора и убожества стало бы в России.
Я уставился на трех парней, которые явно были младше нас с Пашей. Выглядели они... Ну как подрастающее поколение гопоты. Спортивные костюмы, расстегнутые куртки, белые кроссовки, хотя из-за осенних дождей они были серыми, за спинами рюкзаки. Сто процентов прогуливают уроки.
– Ты про себя что ли? – произнес я раньше, чем успел подумать. Малолетки, почти прошедшие мимо, затормозили и повернулись.
– Че? – спросил тот, что обронил фразу про «убожество».
– Глухой что ли? Слуховой аппарат подарить? Хотя нет, с чего вдруг я на такого дебила должен тратиться...
– Слушай, педик, ты ничего не попутал? Думаешь, раз у тебя такой парень здоровый, то можешь тут нарываться? Он такой же пидор как ты, значит, не мужик. Мы, конечно, девчонок не бьем, но еще одно слово и вы будете исключением...
Паша, сидящий все это время молча и словно одеревеневший, повернул голову в сторону парней, а затем, сбросив меня с себя, стал медленно подниматься. Нет, не так. Он поднимался ме-е-е-едленно. Чертовски медленно. Малышня при виде этого вдруг резко побледнела и испарилась. Я захохотал.
– Чучи, да ты просто...
Кто, узнать было не судьба, так как Паша, схватив меня за ворот куртки, насильно затащил в ближайший проем между домами, что заканчивался тупиком. Когда парень оттолкнул меня, я чуть пару раз не грохнулся, спотыкаясь о всевозможный мусор, что находился здесь. И какого черта? Зачем меня сюда затащили? Я поднял глаза на Пашу, что стоял ко мне спиной. Одна его рука свисала вдоль тела, а другая ерошила волосы.
– Чучи, – позвал я его.
Паша стремительно обернулся, и я даже пискнуть не успел, как кулак парня точненько пришелся мне в солнечное сплетение. Из легких тут же вышибло весь воздух и, задыхаясь, я начал судорожно пытаться задышать заново. Когда я прижал руки к ноющему месту и стал оседать вниз, не в состоянии больше стоять на ногах, Паша схватил меня за горло и вжал в стену. Я недоумевающее посмотрел ему точно в глаза. Внутри меня просыпалось забытое чувство страха. Я совсем запамятовал, что Паша может быть далеко не безобидным. Пальцы парня смыкались все сильнее, намереваясь удушить меня, а я даже кричать не мог, и единственное, что мне оставалось, это карябать руку Паши ногтями. А он словно не чувствовал этого.
Я отвык от боли, поэтому происходящее сейчас было для меня неожиданностью и казалось лишь страшным сном, лишь катастрофическая нехватка воздуха говорила о том, что это не мир грез, а явь. Лицо парня становилось все более жестоким и беспощадным. За три года я довольно часто видел такое выражение лица.
Но тут пальцы разжались и я, как мешок, набитый явно чем-то тяжелым, рухнул на грязный асфальт. Что-то было не так. Раньше парень смеялся, отпускал грязные шуточки в адрес моей ориентации и бил меня, будто выполнял какую-то миссию, будто отчищал мир от подобных мне. Я поднял голову вверх, чтобы убедиться, что на этот раз все точно так же. Но Паша нервно, до белых костяшек, сжимал и разжимал кулаки, все его лицо горело, а в глазах, которые смотрели на меня, была лютая ненависть...
– Чучи?.. – неверяще, будто моля об объяснении, позвал я парня ставшим уже привычным прозвищем. И тут же пожалел об этом: губа парня раздраженно, даже больше – презрительно дернулась, и он, сжав напоследок кулаки, что есть сил, ударил ногой под ребра.
Я не был уверен, не сломал ли он там чего, я вообще ни в чем не был уверен... Я вообще не мог думать из-за ноющей, невыносимой боли. Застонав, я перевернулся на живот, еще сильнее прижимая к себе руки, тем самым стараясь хоть как-то, хоть совсем немного заглушить боль... Мне уже было все равно, что я валялся на грязном тротуаре.
– Все из-за тебя... – тихо шипел Паша, присевший возле меня. А, может, он говорил и громко, и это мне заложило уши... Или мозг уже отказывал. – Вертишь своей пидорской задницей вокруг, вот и считают меня таким же...
Тут же меня со злостью схватили за шиворот и заставили вновь подняться. Мне было слишком трудно оставаться в прямом положении, я все старался свернуться калачиком, чтобы, подобно улитке, спрятаться от боли, но Паша явно этого не понимал и все же поставил меня, с силой вжимая руками мои плечи в холодную кирпичную стену.
Его губы были плотно сжаты, и лишь изредка они дергались, показывая, насколько их хозяину было неприятно сейчас находиться напротив меня. Все это отчетливо читалось в его глазах, как и гнев, обида и... нерешительность? Этому я не мог найти объяснения. Я вообще сейчас не понимал Пашу.
– Ты во всем виноват, – повторил парень сквозь зубы.
Не знаю, какие мысли сейчас в его голове его же самого и злили, но и разбираться в этом, не было времени, потому что я уже видел, как парень замахивается, чтобы разбить какую-нибудь часть моего лица... Только разукрашенной физиономии мне не хватало перед концертом.
По большей части из-за страха перед болью, я зажмурился, но вместо ожидаемого удара в нос или скулу, получил в живот и то, с задержкой. Парень как будто долго примерялся, чтобы вышло как можно больнее. И у него это получилось.
– Ммм, – громко простонал я, не в силах больше сдерживаться. Казалось, все внутренние органы отозвались на приветственный кулак Паши, и теперь еще долго будут рассказывать мне об их встрече. Спасибо тебе, Паша, мне же так теперь приятно! Просто незабываемый день, я его в рамку поставлю, и любоваться буду! Я никогда не забуду, эти воспоминания будут дороги мне, как память... тьфу, кажется, я уже схожу с ума от боли, как еще по стенам не лазаю...
– Приятно, педик? – усмехался парень мне прямо в лицо. – Если я не отталкиваю тебя в школе, это еще не значит, что ты можешь липнуть ко мне на улице. Я тебе не гомик.
– Неужели? – все еще кривясь и морщась от боли, спросил я. Меня злили его слова, меня ставило в тупик его поведение, мне развязывала язык боль, поэтому я просто не мог промолчать. Парень в шоке, будто я его арматурой огрел, замер, что позволило мне вытянуть шею и лизнуть его пересохшие губы.
Тут же последовала ответная реакция: Пашин кулак прошелся прямо по моим губам, с которых вскоре побежала струйка солоноватой теплой крови. Ему нечего было мне возразить, совершенно нечего! Осознание этого факта буквально опьянило меня, чуть ли во второй раз не свело с ума, и я, наплевав на пульсации в больных местах, опустил голову и усмехнулся.
Мое отношение, мой смех привели парня в бешенство, он резко потянул меня на себя, и в ту же секунду припечатал обратно к стене. Голова дернулась и смачно врезалась в злосчастные кирпичи. Закрывая глаза, я почувствовал, как и по затылку, начала течь кровь...
Но, что странно, сознание я так и не потерял.
Что ж, били меня и раньше, били меня и чаще, но я лишь терпел. Я смирился на тот момент с таким положением вещей. Но сейчас меня сковывал не страх, а непонимание. С Пашей происходило что-то не то. Он был и не был похож на себя одновременно, будто в нем боролось два человека. Откуда я это знал? Потому что раньше удары парня сопровождались насмешками и потому что перед первым ударом он всегда любил поиграться, как кот с мышкой, довести меня до такого состояния, что кроме дрожи, я больше ни на что не был способен. А еще эта секундная, даже меньше, задержка перед каждым ударом, словно он раздумывал, куда же ударить или... бить ли вообще. Хотя не исключено, что это мне просто мерещилось. В том, что с Пашей было что-то не то, меня уверил его взгляд, в котором была злость и где-то в глубине обида. Паша никогда на меня не злился. Разве может слон злиться на муравья? Нет. А почему? Да потому что слон просто не знает о существовании муравья. Паша о моем знал, но это не значило, что в его глазах я не являюсь муравьем. А эта обида? Откуда взялась она? И к кому она относится? Ко мне? И чем это я обидел парня? Тем, что не сдох маленьким? Да пошел он...
– Сдохни, – произнес парень, словно прочтя мои мысли. Он убрал от меня руку, и тут же за меня взялась сила притяжения, завалив на землю. Я слышал, как отдалялись поспешные, дерганые шаги парня, а потом все – тишина.
Избить и бросить на улице. А вдруг он что-то важное мне повредил, и я действительно умру? Или простужу сейчас себе что-нибудь и, опять же, умру? Ульянов, ты сука... Фиг тебе, один я не помру, тебя с собой точно заберу. Так что, надеюсь, тебя сейчас где-нибудь переедет грузовик, намотав на свое днище, и кровавая лепешка, в которую ты превратишься, еще долго будет радовать глаз горожан. Эй, я тоже хочу на это посмотреть! Тогда мне надо подняться и выбраться из этого тупика.
Я уперся руками о грязный асфальт и попробовал привстать. Изо рта попытался выбраться поток брани, но я сдержал его, прикусив губу, и морщился, задев ранку на губе. Но почему-то именно эта маленькая, почти незаметная боль, притупила всю остальную и разожгла в моей груди просто настоящее пламя гнева, ярости и злости. Резко поднявшись на ноги, я ухватился за стену, чтобы не грохнуться назад. Перед глазами все кружилось и плыло. Сплюнув кровь, я осторожно зашагал вдоль стены к выходу из проема между домами. Все тело пронизывала пульсирующая боль, но я старался не обращать на нее внимания, заперев мысли о ней где-то на задворках сознания. Я так уже делал единожды. Главное, не акцентировать свое внимание на этом, и со временем все пройдет и забудется. Вот только забывать я в этот раз не собираюсь...
На тротуар я просто вывалился. Мне так, во всяком случае, подумалось за секунду до того, как я понял, что мое лицо упирается во что-то мягкое. Сфокусировав взгляд, я понял, что это женская грудь. Чуть приподняв голову, я смог лицезреть и хозяйку груди. На щеках девушки был румянец, но в то же время глядела она насмешливо, но при виде моего лица ее брови поползли верх, а сама она глянула в тот самый проем, из которого я выбрался. Вздохнув, девушка выдала:
– Ну пиздец... Не хочешь подняться ко мне, умыться? Правда, предупреждаю сразу, если ты собираешься меня грабануть, то в моей квартире всего три ценных вещи: телевизор, компьютер и я. Тронешь компьютер – сделаю операцию по смене пола без наркоза. И, если что, то я тоже не маньячка и убивать тебя не собираюсь. Правда, можно на органы отдать, – задумчиво проговорила девушка, но затем она скептически взглянула на меня и цокнула языком. – Хотя, у тебя, видать, там мало, что от органов осталось. Придется тебе все-таки просто умываться.
Она, наконец-то, замолчала и выжидающе уставилась на меня.
– А можно?
Девушка хлопнула ладонью себя по лбу.
– Ну, почему люди такие идиоты? Если я предложила, значит, конечно, можно! Что, так тяжело сообразить? Вам мозги для красоты, что ли даны? Ну, так спешу огорчить, их никто не видит.
– Это элементарная вежливость, – от болтовни девушки у меня заболела голова. Она высунула язык, тем самым показывая, что думает о моих словах.
– По мне это элементарная тупость. Ладно, почапали.
Она обхватила меня за талию и потащила по направлению к дому, за углом которого меня избили. Мы на лифте поднялись на четвертый этаж, и девушка, достав из сумки огромную связку ключей с всевозможными брелками и игрушками, отворила дверь. Если бы она меня не придерживала, то я наверняка бы запнулся о раскиданную на пороге обувь или об открытый и полупустой чемодан, что валялся там же. Первая же дверь почти у самого входа вела в ванную, в которую меня просто-напросто затолкали, а сама хозяйка пошла куда-то вглубь квартиры, при этом крикнув:
– Ты же чай не будешь? Потому что у меня дома самообслуживание, если захочешь, то придется самому делать...
От такого заявления мои брови сами собой поползли на лоб и меня так и подмывало спросить: «Это что такое?», указав при этом на девушку. Но вместо этого я уставился на свое отражение. Ничего так. Бывало и хуже. Сейчас смою кровь с губы и грязь с лица, и вообще можно считать, что ничего не было. Правда еще надо куртку почистить, а то если мама увидит... О, черт! Мама! Мне же надо к маме! Она меня там ждет! Твою налево, Ульянов! Что б тебе поперек треснуть, вдоль срастись!
Я скинул куртку и стал быстро оттирать ее от грязи и пыли, лишь изредка шипя от слишком резких движений, вслед за которыми тело пронизывало болью. Почему-то это вызывало у меня усмешку. Раньше, когда все тело ломило от боли, я мечтал о том, чтобы умереть, сейчас я был бы не против, если умер кое-кто другой. Джинсы, конечно, тоже грязные, но ничего... Скажу, что просто упал. И все-таки мне надо умыться. Я ведь именно за этим и пришел.
Быстро ополоснув лицо, я взглянул в зеркало. Бледность исчезла, на щеках появился румянец, и рана на губе не такая уж и большая, как мне казалось в самом начале. Думаю, к конкурсу она вообще заживет. Жаль, только что синяки на теле станут только ярче...
– Не знаю, что там творится в твоей черепной коробке, Ульянов, но ты об этом еще сильно пожалеешь, – произнес я, глядя на свое отражение. Пускай, адресата и нет рядом, и он не может слышать меня, но он услышит кое-что другое. Я уж об этом позабочусь.
– О, ты жив?! – объявила девушка, возникая на пороге ванной. Мне это показалось или в ее голосе действительно звучало неподдельное удивление?
Я оглянулся в ее сторону. Она сменила салатовую толстовку на желтую майку и завязывала волосы в хвост. На ее руках от локтя до кисти шли татуировки-слова в два ряда. На левой руке было написано: «Если бы „прости меня“ было достаточно, на что нам тогда нужен ад?», а на правой: «Куда получится: либо в рай, либо в ад».
– Спасибо, – поблагодарил я ее. Она пожала плечами, опуская руки.
– Обращайся, если что. Где я живу, ты теперь знаешь.
Так, что-то я не понял... Она хочет продолжить знакомство?
– Эммм, прости, но я гей.
– Клево. Я тоже.
– Ты же девушка! – я уставился на нее во все глаза.
– Но мне же нравятся парни! – она произнесла это таким тоном, словно это был железобетонный аргумент... Хотя так оно, наверное, и было на самом деле.
– Ты странная! – честно сказал я. Вместо того, чтобы обидеться или возразить, она подняла руку, показывая знак победы, и заулыбалась во весь рот. Я тоже не смог сдержаться и заулыбался, смотря на нее. – Еще раз спасибо! – я протиснулся в коридор и подошел к входной двери.
– Да, пожалуйста!
– Пока.
– Пока-пока. Смотри, не упади с лестницы!
Я запнулся от такого напутствия и оглянулся: девушка смотрела на меня, как ни в чем не бывало. Я помахал ей, но по лестнице спускаться не рискнул и вызвал лифт. Так, сейчас не останавливаясь, бежим в кафе. Ну, или пробуем бежать...
Прим. автора.
Татуировки девушки это слова из манги и аниме «skip beat», чей безумной фанаткой являюсь я, и я бы сделала себе тату с такими словами, вот только одна рука у меня уже занята...
Название главы это строчка из песни «Без тебя», что исполняет Теона Контридзе, так же эта песня звучит в фильме «Ландыш серебристый»
За сцену драки в переулке/подворотне/проеме между домов благодарим Владислава Краковски.
