Текст книги "Мы с тобой разные (СИ)"
Автор книги: Torens
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Игра началась
Как я ни храбрился и ни подбадривал себя, но перед дверями школы я всё же завис. К горлу подступил комок, а в руках поселилась такая слабость, что не было сил даже дверь открыть. Зато ноги чувствовали себя вполне уверенно и так и тянули меня назад, домой.
– Соберись, тряпка, – прошептал я себе под нос. – Ты уже не тот Рома Леванов, что был раньше, так что зашел внутрь и с гордо поднятой головой бодренько зашагал по коридору!
Разум согласно поддакнул, а перед глазами на секунду предстал образ, что я увидел сегодня в отражении зеркала перед выходом в школу. Низкий парнишка с короткой рваной прической, что совсем чуть-чуть прикрывала кончик ушей, в одном из которых красовалась маленькая сережка колечком. Отчего-то я напоминал себе цыгана. Серьга была идеей мамы. Она призналась, что давно мечтала проколоть мне одно ухо, отчего я был в шоке, честное слово. Сережка, кстати, тоже принадлежала маме. А то, как мы прокалывали мне ухо, это отдельная история... Но что-то я отклонился от темы. Из одежды на мне была черная футболка, которая теперь являлась разноцветной и джинсы с факом на заднице.
Глубоко вздохнув, я понял, что если сейчас же не войду в здание, то все мои труды тогда были напрасны. И я сделал самое сложное, что может сделать человек в жизни. Послал самого себя в жопу и резко дернул входную дверь на себя, заходя в школу. Все было как всегда. Гудящая толпа возле раздевалок, гневные крики гардеробщиц, писк малышни, гогот старшеклассников, ворчание старшеклассниц и... да, вот оно. Я расплылся в улыбке, когда меня резко дернули за рюкзак.
– Нет, вы поглядите на нашего педика! – на весь первый этаж воскликнул Миша. Он был один из тех парней, что вчера остались в раздевалке. Учился парень вместе с Дэном и считал своей прямой обязанностью перед началом урока попинать мою сумку.
На его возглас обернулась большая половина учеников. Парни, морщась, оглядели меня, и кто отвернулся, а кто остался глазеть и дальше, скорей всего собираясь с Мишей поиграть в «мячик». Зато девчонки недоуменно приподняли брови и тут же зашептались, неотрывно глядя на меня.
Миша стянул с моих плеч рюкзак, и я поспешил отойти в сторону. Пока мозг парня обрабатывал информацию, сам парень подкинул сумку вверх, а затем ударил по ней ногой и взвыл аки бес, укушенный за задницу. И откуда в моей голове взялось такое сравнение? Но на самом деле парень действительно взвыл не хило, причем, перемешивая все это с отборным матом. Он скакал на одной ноге, придерживая носок другой руками, но через несколько секунд не удержал равновесия и грохнулся на пол, уже шипя от боли и обещая мне мучительную смерть. Я подошел к своему рюкзаку и наклонился за ним.
– А вот нечего чужие вещи трогать, – назидательно произнес я, перекидывая сумку через плечо. И чего парень так орал? Не такая уж она и тяжелая. Подумаешь, кирпич в ней. Я не виноват, что он угодил пальцами точно по нему.
И я потопал по коридору, как и говорил себе, с гордо поднятой головой. Офигевший народ расступался передо мной, все еще не понимая, чего это Мишка с криками развалился на грязном полу. Перед самой лестницей я на секунду остановился и хлопнул себя по заднице, как раз рядом с местом, где был нарисован фак. У кого среди учеников мозги есть, тот поймет, что я имею виду, а остальных мне жалко. Перепрыгивая через ступеньки, я с улыбкой до ушей поскакал в класс. Что у нас там? Алгебра... нет, завучи определенно хотят от нас избавиться...
Я, как ни в чем не бывало, зашел в кабинет. Одноклассники, что в это время смотрели в сторону двери, захлопали ресницами. Ну да, обычно на первый урок я всегда опаздывал из-за того, что с моей сумкой «развлекались». Не обращая внимания на их взгляды, я пошел к своему месту.
– Рома? – удивленно позвал меня женский голос. Оглянувшись, я встретился взглядом с одной из одноклассниц – Аней.
– Да, – кивнул я. Девушка осмотрела меня с ног до головы.
– Прикольные джинсы. Где купил?
– Нигде, – пожал я плечами. – Сам сделал.
– Да ну? И рисунок сам?
– Да, – ответил я и отвернулся.
– Эм... аааа.
Я удивленно повернулся назад к девушке и приподнял брови, как бы спрашивая: «Что?»
– А на моих можешь что-нибудь нарисовать?
Оглядев светло-синие джинсы Ани, я ответил:
– Скажи, что хочешь, дай краску, и я все сделаю.
Девушка улыбнулась, а я смог наконец-то пойти к своему месту. Как только я отошел от Ани, как к ней сразу подлетели подружки и как одна зашептали: «Ты что делаешь? С ума сошла?». Что зашептала им в ответ девушка, я уже не слышал. Скинув рюкзак на парту, я поморщился от раздавшегося грохота. Совсем забыл про кирпич. Вот интересно, насколько офигеют одноклассники, если я вытащу его из сумки? Меня пробрал смех только от одного представления их лиц.
Кстати, идея с кирпичом пришла мне в голову совершенно случайно. Мой путь в школу проходил мимо стройки, где все материалы были свалены в кучу. Вначале я прошел мимо них, но затем притормозил и вернулся, вспомнив, как меня «приветствуют» в школе. И даже не прогадал! Я обязательно притащу этот кирпич домой, поставлю его на стол и назову Андреем.
Прозвенел звонок. Гул в кабинете стал громче – все резко захотели успеть сказать то, что не успели за перемену. Класс быстро наполнялся теми ребятами, что были в коридоре, и опоздавшими, которые на мгновенье замирали перед дверьми кабинета, собираясь извиниться за опоздания, но, видя, что учителя еще нет, и облегченно вздыхая, уже спокойно проходили до своих мест.
Паша был из числа тех, что стояли в коридоре, потому что когда я входил в кабинет, то обратил внимание, что его сумка находится на парте. Наверное, разговаривал с Денисом или еще с кем-то. Парень дошел до нашего прохода, взглядом мазнул по мне, привычно презрительно усмехаясь, но сразу замер на месте и уже в открытую уставился на меня. Я слегка улыбнулся ему, а затем медленно поднес ладонь к губам, поцеловал ее и послал Паше воздушный поцелуй. Мимо меня пронеслось торнадо. Клянусь. Никогда не думал, что человек может развивать такую скорость, особенно, на короткие дистанции. Пока я хлопал глазами и приходил в себя в кабинете появился Роман Васильевич.
– Сидите, – махнул он рукой, когда мы не дружно собрались встать с места, приветствуя его. Мужчина бегло оглядел класс, на секунду задержав свой взгляд на мне, и легко улыбнулся. – Прежде чем мы начнем урок, Савельева поменяйся местами с Левановым...
Я вытаращился на Романа Васильевича, а затем оглянулся. Савельева, она же просто Алина, сидела впереди Паши. Ну, все... хана моей спине. Паша ее изуродует. Я попытался держать себя в руках и не показывать страх, но от того, как на меня глянул Паша, я пожалел, что не притащил с собой веревку и мыло.
– Шутенко, а ты садись на место Ульянова, – все так же спокойно объявил классрук. Я завис, переваривая информацию, зато до Паши дошло куда быстрей...
– Чего?! Вы хотите, чтобы я сидел с этим педиком?! – закричал он на весь класс. Я поморщился. Он что, думает мне в радость сидеть с ним? Да лучше крокодила поцелую!
– Хочу, – сдвинув брови, твердо произнес мужчина. – И еще. Так как вы сидите сейчас, вы будете сидеть на всех остальных уроках. Учителей я предупредил.
Вот теперь возмущались все ученики, а я все еще находился где-то далеко, мысленно прощаясь с мамой и со своими надеждами и мечтами о будущем. «За что ж Вы так меня, Роман Васильевич?! Я думал, у нас взаимная симпатия, такая, какая может быть между учителем и учеником», – мысленно обращался я к мужчине, печально глядя на него. Мужчина пытался успокоить разбушевавшихся учеников, но все же перехватил мой взгляд и в его тусклых глазах вдруг сверкнули искорки. Я резко подобрался, выпрямляя плечи. Вот же я дурак! Роман Васильевич это специально сделал, чтобы мне было легче доставать Пашу.
С шумом отодвинув стул, я поднялся на ноги и, подхватив рюкзак, сделал всего два шага до своего нового места. Я вновь забыл про кирпич, поэтому грохот, что раздался, когда кинул сумку на парту, заставил половину класса вздрогнуть и, заткнувшись, обернуться на звук. Я, очаровательно улыбаясь раскрасневшейся Алине, что, как и все, возмущалась решению классрука, мягко произнес:
– Это мое место.
Девушка уставилась на меня, как баран на новые ворота.
– Савельева, быстро пересела! – гаркнул Роман Васильевич. «Ого, не знал, что он так умеет», – подивился я. Девушка молниеносно подхватила свой учебник, тетрадь, пенал, сумочку и подскочила со стула, освобождая его для меня. – Шутенко, Ульянов, а вы чего ждете?! Поменялись, живо!
Я отчетливо слышал, как заскрипел зубами Паша. По спине пробежался табун мурашек. Как бы я ни храбрился, очень сильно хотелось долбануться лбом об парту и как маленькому взвыть: «За что?!», но вместо этого я с приклеенной улыбкой дебила, взирал, как Паша усаживается рядом. В ответ на мое радушие парень прожег меня взглядом и брезгливо сморщил нос. Нет, а вот это уже наглеж. Мою душу тоже не греет мысль, что один из моих заклятых врагов находится всего в десяти сантиметрах от меня, но я же терплю! Покосившись на Пашу, я еле сдержал улыбку Гринча и пальцем провел по руке парня от плеча до локтя. Паша вздрогнул и хотел что-то сказать, но я ему не дал, со счастливым выражением лица выдыхая:
– Любимый...
Боже, как же его перекосило!
– Не называй меня так! – зашипел Паша.
– Хорошо, зайчик.
– И так тоже!
– Как скажешь, солнышко.
– И солнышком!
– Ладно, котенок.
– Блядь, если ты сейчас не прекратишь, на перемене я тебя убью! Тебе все ясно?
– Да, милый, – послушно закивал я. Зрачки парня расширились, заполняя собой почти всю радужку. – Я с нетерпением буду ждать, когда ты прикоснешься ко мне. Мое сердце так и стучит, ожидая этот момент, – нес я полную ахинею. – Хочешь послушать? – я схватил ладонь парня, что была больше моей в два раза, и попытался поднести ее к своей груди, но Паша так резко дернул ее в сторону, что чуть не свалился в проход. Я забулькал от смеха, но тут же взял себя в руки.
– Леванов, Ульянов, заигрывать будете на перемене! – на весь класс позвал нас Роман Васильевич.
– Да прекратите Вы уже свои пидорские шуточки! Это не смешно! – от злости Паша даже покраснел. – У меня никогда ничего общего не может быть с этим... с этим... подобием парня!
Я сделал так, что у меня задрожала нижняя губа и истеричным голосом, в котором слышались слезы, воскликнул:
– А ночью ты совершенно другое говорил! Жестокий!
И уткнулся лбом об парту, положив руки с двух сторон так, чтобы не было видно лица. Мои плечи подрагивали, словно я плакал, хотя на самом деле я всеми силами боролся от душившего меня приступа смеха.
Тишина в классе длилась секунд десять, после чего пошли приглушенные шепотки, и Паша яростно закричал:
– Да врет он все! Вы что, идиоты, в такую чушь верить?!
– Знаешь, Ульянов, когда человек оправдывается, он вызывает еще больше подозрений, – совершенно спокойным тоном ответил Роман Васильевич. – Так что сядь на место и успокойся. Мы все тебе верим. Конечно же, Леванов врет. Ему же, в отличие от тебя, заняться нечем.
Я ясно слышал нотку издевательства в голосе мужчины, и от этого меня пробрало еще сильней. Плечи у меня заходили ходуном.
– Готовься, мелочь, это твой последний день на Земле, – совсем рядом со мной прозвучал шепот Паши, но у меня не было никаких сил, чтобы хоть как-то среагировать.
– Так, а теперь, когда все успокоились, я, наконец, могу сделать объявление, – начал классрук. – Как я узнал, у вас в школе каждый год проходит концерт-соревнования между классами. Сегодня Инна Витальевна огласила список, что должно быть на концерте. Первое это песня, в которой должно прозвучать слово «разные». Не «разное», «разных», «по-разному» и так далее. Именно «разные», – все тут же стали вспоминать песню, где звучало бы это слово. – Тихо! Далее идет стихотворение, где должен прозвучать хотя бы один цвет...
– Да, мне нравилась девушка в белом, но теперь я люблю в голубом, – прочитала Алла.
– Именно. Может, ты и выступишь со стихотворением?
– Легко, – согласилась девушка.
– И последнее – сценка, точней, сказка наоборот.
– В каком смысле, наоборот? – если меня не подводил слух, то это был Ваня.
– Колобок съел лису. Принц влюбляется в русалочку, а она выбирает другого. Золушка является настоящей стервой, что терроризирует свою мачеху и сестер.
Класс засмеялся.
– А что, давайте «Золушку» и сделаем, – предложила кто-то из девчонок. Кто именно среди хохота и разговоров, было тяжело понять.
– Давайте, – почти хором прозвучал ответ.
– Отлично, теперь осталось узнать, кто напишет сценарий.
А вот тут-то все и замолкли, понимая, как каждый из них может вляпаться.
– Добровольцев нет? – разочаровано уточнил Роман Васильевич. – Тогда я спрошу у вашей учительницы русского языка, кто лучше всех пишет сочинения. Он и станет нашим сценаристом.
Девушки и парни, имеющие пятерки по русскому языку и литературе, застонали. Наверное, в этот момент они пожалели, что являются отличниками по этим двум предметам.
– Ну и последний вопрос. Кто исполнит песню?
– Я! – звонко прозвучал чей-то голос.
Я оторвал голову от парты и зашарил взглядом по классу, выискивая этого добровольца. Класс же почему-то смотрел на меня. Нахмурившись, еще секунду я пытался понять причину вызванного интереса к моей персоне, когда пришло озарение. Моя левая рука была поднята вверх во всю длину, и голос был не «чей-то», а мой. Да, я вообще, кажется, рехнулся...
– Рома, ты умеешь петь? – от удивления Роман Васильевич назвал меня по имени, а не по фамилии как обычно.
– Не знаю, – честно ответил я. Я действительно никогда не пел.
– Отлично. Из-за этого пидора мы проиграем, – возмущенно произнес Дима.
– Тогда, Банников, может, ты хочешь спеть на концерте? Насколько мне известно, у тебя чудесный голос, – холодно обратился к парню классрук. Дима замялся, а затем и вовсе отвернулся в другую сторону, тем самым показывая, что петь он отказывается. – Значит, все решено. Леванов, задержишься после уроков, устроим тебе прослушивание. Если все получится, то будешь петь, если нет, то не обессудь, я тебя заменю. Кто будет сценаристом, я объявлю до начала шестого урока. Теперь же вернемся к теме нашего занятия...
И вновь дружный стон, обозначающий начало мучений. Мы, потянувшись к своим тетрадям, открыли их и списали тему с доски...
Повезло, что минут пятнадцать мы точно потеряли на пересадку, выяснения отношений между мной и Пашей, а также на объявление, поэтому мой мозг, когда прозвенел звонок с урока, еще бодрствовал, хотя его уже уверенно клонило в сон. Паша, к моему большому удивлению, не предпринимал никаких покушений на мою бедную тушку, но вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением, я постоянно косился на него, пытаясь понять, о чем же он думает. От моих взглядов, бросаемых на него, парень ерзал на месте и в конце урока вообще отодвинулся к проходу, чем чуть не вызвал новый приступ смеха. Не знаю, что он там мне готовил, но, кажется, влюбленного меня он все же опасался.
После звонка кабинет быстро опустел. Осталось лишь пару медлительных девчонок, я, да Роман Васильевич. Вышли мы с ним из класса одновременно и, взглянув друг на друга, засмеялись.
– Не знал, что в... – мужчина неожиданно запнулся, но сразу продолжил. – Тебе, Леванов, погибает великий актер.
– А в Вас, Роман Васильевич? – изумился я. – Как Вы только можете играть такое хладнокровие?
– Да еле сдерживал себя, чтобы не захохотать! – признался мужчина.
– Я тоже! – закивал я.
Роман Васильевич показал мне свою ладонь, я недоуменно посмотрел на нее, а затем, улыбнувшись, ударил по ней своей ладонью, давая «пять», и мы, не сговариваясь, разошлись с учителем в разные стороны...
Пряник и кнут
Следующий урок, то есть история России, прошел вполне нормально, если не считать моего занимательного диалога с Пашей.
– Милый, одолжи мне, пожалуйста, учебник, а то я свой забыл, – ласково улыбаясь, попросил я. Паша дернулся.
– Я не милый!
– Тигренок? – невинно поинтересовался я. – Тебе идет.
Ответом мне послужил взгляд: «Тебе жить надоело, смертный?».
– Иди на хуй, – все же произнес вслух парень.
– Тигренок, здесь же люди! – громко прошептал я. Все, кто сидел недалеко от нас, тут же обернулись. Пара девчонок тихо захихикали. Паша пошел красными пятнами и, опустив свою ладонь на мою кисть, с силой сжал. Я тихо ойкнул. – Тигренок, нежней!
– Заткнись, – зашипел парень. – Назовешь меня еще раз тигренком, и я тебе выбью зубы.
Я тяжело вздохнул.
– Чучи, тебе не угодишь.
Паша опешил и вытаращился на меня.
– Как ты меня назвал?
– Чучи, – хлопая ресницами, повторил я и смог полюбоваться, как парень изображает всем известный фэйспалм, что у нас зовется рукалицом. Меня начало пробирать на «ха-ха», но я держался.
– Ты что, обкуренный? – неожиданно спросил парень.
– Сдурел? – на секунду выпадая из образа, поинтересовался я, но тут же задумался, что имеет в виду Паша. Может, под обкуренным он подразумевает не только то, что я именно обкурился? Может, он имеет виду, что я под кайфом? А тогда пары краски будут считаться? Ими я надышался на всю жизнь. До сих пор в квартире воняет. Хорошо, что отец так и не вернулся домой. Опять на неделю ушел в запой, чему я несказанно рад. Хотя мама уже позвонила участковому по старой дружбе и попросила разыскать этого алкаша. В такие моменты мне хочется вырвать у нее телефон из рук и крикнуть: «Женщина, что ты делаешь? Пускай шляется, где ему вздумается и не возвращается!», но я прикусываю язык и предлагаю места, где он может быть.
– Офигел? – возмутился Паша. Занимательный у нас выходит диалог...
– Прости, чучи, – вернулся я в роль влюбленного идиота. – Я хотел спросить, с чего ты это взял?
Паша пристально на меня посмотрел, словно хотел просверлить насквозь, и повернул голову к доске.
– Ты ведешь себя не как обычно.
Кто бы говорил. Я думал, что мне в первую минуту же пропишут черепно-мозговую за мою игру, но вместо этого со мной почти нормально общаются. Удивительно. За последние три года это самый длинный наш с Пашей диалог. И что самое удивительное: он, вроде, кажется не таким уж дебилом. Нет, он конечно дебил, раз не понял, что я над ним прикалываюсь, но это из другой оперы.
– Моя любовь к тебе придает мне сил! – прощебетал я, склоняясь головой к плечу парня. Он грохнулся в проход. Я хрюкнул от смеха, но сразу сделал невинное лицо и уставился на доску, словно на ней было нечто столь интересное, что падение одноклассника со стула не смогло меня оторвать от этого занятия.
– Пиздец тебе, долбанный пидор, – зло прошептал Паша на весь кабинет, поднимая стул.
– Ульянов, что за выражения? Вы находитесь в школе, храме науки! Имейте хоть немного совести и подбирайте слова! – завелся наш историк Глеб Анатольевич или просто Хлеб. Почему? Потому что у него была такая фамилия. Помню, когда он только появился в школе, у него часто спрашивали, как он может есть хлеб, это же каннибализм!
– Извините, – процедил сквозь зубы Паша и уселся на место.
– Прости меня, чучи, – попросил я, сделав большие глазки и надув губки.
Меня нагло проигнорировали, и как я ни старался, Паша больше не обращал на меня внимания.
Когда урок закончился, я облегченно вздохнул, но мой вздох тут же трансформировался в стон отчаяния, когда я вспомнил, что следующая у нас зарубежная история. Когда-нибудь я узнаю, кто составлял расписания, и тогда прокляну этого человека. А еще заодно того, кто придумал такой предмет, как зарубежная история. Будто там изучают нашу историю. Так мимоходом могут сказать, что таблицу химических элементов придумал русский ученый и что в Великой Отечественной СССР принимал участие и все. А мы несколько лет должны по годам изучать, что же у них в странах творилось! Несправедливо!
– Иди сюда, мелюзга, – оторвал меня от размышлений злой голос Дениса. И вот как он умудряется так быстро оказаться возле нашего класса? Пропеллер у него что ли? «Ага, в заднице», – ответил я сам себе и, не сдержавшись, хихикнул. Парень, что держал меня за грудки, удивленно моргнул. – Чего ржешь, придурок? Жить надоело?
Денис без предупреждения замахнулся. Конечно, он и раньше не объявлял мне, что собирается ударить, но в этот раз это было все-таки неожиданно, потому что мы находились в коридоре, посреди толпы учеников, что уже кружочком выстраивались возле нас в надежде на интересное зрелище. Им бы еще попкорн или сухарики...
Так, а что это я бездействую и думаю о всякой чепухе? Не порядок. Я стал отчаянно вырываться из рук парня, пока его здоровенный кулак не прилетел мне точно в нос. У меня прямо предчувствие, что сегодня без перелома не обойдется. И вообще, у меня вчера сотрясение было, меня нельзя по голове бить! От моих трепыханий рюкзак, что висел на плече, спал до локтя. Андрей! Как я мог забыть про Андрея? Схватив сумку за лямку, я, не задумываясь, размахнулся ею и треснул парня точно по голове, одновременно зажмурившись и приседая, чтобы его кулак прошел мимо моего лица.
Когда я открыл глаза, увидел Дениса, который стоял в паре метров от меня, приложив ладонь к правой половине лица. Народ, кажется, не дышал, пораженно уставившись на парня. Дэн убрал руку и взглянул на свою ладонь, а я с ужасом глядел на его окровавленную половину лица. Парень перевел взор с ладони на меня, и я вдруг действительно понял, что все, пришел мой конец. Тяжело сглатывая, я начал медленно отступать назад, боясь повернуться к Денису спиной. Какой-то частью мозга я понимал, что надо бы фыркнуть и самоуверенно произнести: «А нечего ко мне лезть», после чего гордо удалиться, но страх, что испытывает загнанная в угол дичь перед хищником, не позволял мне этого сделать. Да и зачем? Смерть все равно неминуема.
Натолкнувшись на что-то спиной, я задрал голову верх. Мои глаза встретились с зелеными глазами Паши.
– Чучи, – бездумно прошептал я одними губами. Парень недобро прищурился, и, схватив за запястья и начал заводить мои руки все дальше назад до боли в плечах.
– Пиздец педику, – кто-то тихо произнес в толпе.
Несмотря на то, что мне действительно грозил пиздец, захотелось ощериться и, посмотрев в ту часть толпы, откуда предположительно шел голос, спросить: «Да неужели?». Но все же хоть смерть мне и грозила, смертником я не был.
– И что здесь происходит?
Еще один вопрос дня. Каким образом Роману Васильевичу удается всегда оказаться в нужном месте в нужное время? Экстрасенс он, что ли?
Толпа схлынула за считанные мгновенья, будто ее и вовсе не было.
– Ульянов, отпустил Леванова. Явеев, а ты... Боже, Явеев, что у тебя с лицом? – в голосе классрука появились нотки беспокойства. Он замер в нескольких шагах от Дениса, когда тот повернулся к нему с недовольным выражением лица. Мягко говоря, недовольным.
– Все в порядке, – сказал, как отрезал, парень.
Он наклонился за своим рюкзаком, а когда поднимался, то взглянул на меня. Я, успевший расслабиться с появлением Романа Васильевича, вновь почувствовал себя антилопой, за которой гонится гепард. В глазах парня явственно читалось, что мы еще поговорим. Образно говоря. А если не образно, то я еще пожалею о том, что сделал.
Я даже не почувствовал, когда мои запястья оказались на свободе – понял я это только тогда, когда Паша обошел меня стороной, подходя к Денису. Они, молча куда-то пошли. Скорей всего, в медпункт.
– Что здесь произошло? – спросил у меня Роман Васильевич, когда парни отошли от нас на приличное расстояние. Я открыл рот, чтобы рассказать все, но заглянув в глаза мужчины, закрыл его и покачал головой.
– Ничего.
– Ром...
– Все в порядке, Роман Васильевич, – не дал я договорить учителю. – Все вполне ожидаемо.
Да, все ожидаемо, но не все контролируемо. Если я хочу дать отпор Паше и Денису, то я должен перестать их бояться, перестать дрожать и цепенеть, когда они на меня смотрят, выведенные из себя.
– Я пойду на урок, а то опоздаю, – оповестил я мужчину, что продолжал испытывающее глядеть на меня. Он чуть заметно кивнул, словно принял мои слова к сведенью. Подхватив рюкзак, я поспешил к кабинету, где у нас проходила зарубежная история, тудыть ее налево.
Паша на уроке так и не объявился. Мне было наплевать, но вот влюбленный в него Рома все сорок минут недовольно постукивал ручкой по парте, за что получил десяток замечаний от учительницы и возмущенные возгласы от одноклассников, на что я отвечал высунутым языком. Но ничего, я знаю точно, где он будет после этого урока. В столовой. Вот куда ведут все пути после третьего урока!
…И я не ошибся. Паша действительно был в столовой. Вместе с Денисом, конечно же, и еще парой дружков. Я глянул на Дэна и почему-то облегченно выдохнул. Довели меня, блин, до предынфарктного состояния, а у него всего-навсего царапина в правой части лба, уходящая в волосы и на скуле. А сколько крови было! Кстати, надо было этой самой кровью на кирпиче, и написать «Андрей». Но ладно, это все мелочи жизни, сейчас мне предстояло сделать невозможное. Пройти мимо столика, за которым сидели мои обидчики с каменным выражением лица. И какой придурок придумал такую дебильную планировку столовой, что нет никакой возможности обойти парней? Этого чувака я тоже прокляну…
Глубоко вдохнув, я уверенно зашагал по проходу, глядя только вперед. Один шаг, второй, третий… Десять секунд полет нормальный. Так, надо держать себя в руках. Мне не страшно. Мне не страшно. Да и что мне могут сделать при таком скоплении народа, да при десятке учителей, что сидели за двумя столиками раньше?
Я почти прошел вражеский столик и уже даже успел расслабиться, когда мои ноги споткнулись о вытянутую конечность Дениса. Поднос, что я нес перед собой, и все его содержимое с грохотом рухнуло на мраморный пол, как и я, в общем. Послышался звук бьющейся посуды, а вслед за этим аплодисменты и крики: «Браво». Если что, это относилось не к подножке, а именно к посуде. Это какая-то странная традиция была хлопать, когда кто-то что-то разбивал.
– Что, педик, ноги совсем не держат? – насмешливо поинтересовался Денис. – Интересно отчего? Заездил кто?
Я резко обернулся к нему. Карие глаза парня были почти черными. Я медленно поднялся на ноги и, повернувшись к Денису уже всем телом, с чувством произнес:
– Как же ты меня достал.
Он иронично приподнял брови и собирался что-то ответить, но я просто не дал ему такой возможности, схватив с подноса парня тарелку с супом и впечатывая ее в лицо Дениса. Жидкость быстренько потекла вниз, пачкая майку и джинсы парня. Дэн вслепую ударил меня по руке, отбрасывая ее в сторону. Тарелка шлепнулась на ноги парня, а затем скатилась на пол, но не разбилась. Денис моментально вскочил с места и замахнулся на меня, но в последнюю секунду сдержался и покосился на учителей, что привлеченные шумом внимательно глядели в нашу сторону. Скрипнув зубами, он тихо прошептал:
– Добровольно пойдешь или…
– Или ты вынесешь меня на руках, как принцессу? Прости, должен разочаровать. У меня уже есть любимый человек, – я с улыбкой глянул на Пашу. Он до сего момента смотревший на нас, отвел глаза в сторону.
– Слушай, ты…
– Бла-бла-бла, – при каждом «бла» я наклонял голову в разные стороны. – Ах, да, бла. Я знаю все, что ты скажешь. И меня это уже не впечатляет. Оставь свои речи для новичков, ну или придумай что-нибудь новенькое, – посоветовал я, неотрывно смотря в глаза Дениса. – Ой, и не надо делать такие страшные глазки. Гляди, – вытянул вперед ладонь, параллельно полу. Денис, хмуро взглянул на нее. – Не дрожит, – рука действительно не дрожала. – А это значит, что я тебя больше не боюсь.
На секунду, я честно задумался, стоит ли делать то, что я хотел сделать. Мужская солидарность категорически была против, но тут в голове всплыли слова самого Дениса, что раз я гей, то значит не мужик и моя нога само собой согнулась в коленке и резко вскинулась верх, с силой ударяя парня в пах. Денис моментально согнулся пополам, выпуская из легких весь воздух и стоная. А я же, гордо развернувшись, зашагал под офигевший взгляд не только учеников, но и учителей. И только на выходе из столовой глубоко задышал. Может рука у меня и не дрожала, но внутри все точно перемешалось от страха. Мне нужно срочно попить, чтобы успокоиться. Нет, а все-таки я, наверное, мазохист или смертник. Такое устроить… Хотя, мне же надо как-то бороться с Денисом. Вот и получается пряник для Паши, кнут для Дениса….
