Текст книги "Тысяча ключей Мерлина (СИ)"

Автор книги: Tom Paine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Топор продолжал окрашивать камень, а я продолжал орать уже не в силах сдерживаться. Когда камень был окрашен на две трети, из моего носа хлынула кровь, окрасив мою футболку багровыми разводами. Я не видел себя со стороны, но я был уверен, что мои глаза налились кровью, окрасившись в кровавый цвет. Боль была нестерпимая, я думал в моменте, что у меня из ушей шел пар.

Но спустя еще минуту, Топор окончил окрашивать камень и выключил горелку, посмотрев на меня.

Я с трудом видел его расплывчатый силуэт. Я видел, как он шевелит ртом, видимо, что-то говоря, но я не слышал ни звука, мою голову заполнял всепоглощающий шум. Спустя еще несколько фраз, которые произнес Топор, и которых я не услышал, я закрыл глаза и больше не смог открыть их.

Глава 9

«Способность клинка хранителя индивидуальна и зависит оттого, как долго ключ находился в одной семье и безусловно личных качеств самого хранителя.»

Пункт 19 «Руководства для

хранителей ключей Мерлина»

* * *

– Кажется, он очнулся, – сквозь пелену тьмы услышал я голос Иваныча.

– Как ты понял? Я не вижу ничего, что изменилось, – произнес возмущенно Топор.

– У него дернулся зрачок под веком, – вновь услышал голос Иваныча, но уже слегка раздраженный.

Собравшись с силами, я разжал рот и тихо произнес:

– Он прав, Топор… очнулся я…

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Иваныч.

Я, открыв один глаз, внимательно посмотрел на них обоих, после чего через силу произнес:

– Ну знаешь, не сказал бы, что отлично… рука горит огнем… голова гудит, но это, видимо, оттого, что я орал как сумасшедший.

– Я с такими же ощущениями просыпался после хороших вечеринок, – ухмыльнувшись, произнес Топор.

– Хорошо, что я, наверное, перед обрядом пива не выпил… складывать два таких ощущения чет вообще не хочется…, – попытавшись улыбнуться, произнес я.

– Смотри-ка, он даже пытается шутить, хренова, но пытается, – улыбнувшись, произнес Топор.

Опустив взгляд на горевшее запястье правой руки, я увидел клеймо в виде ключа, на удивление точно изображенное. Переведя взгляд на запястье Топора, я с легким возмущением произнес:

– Почему у меня на запястье уродское клеймо, а у вас весьма сносные татуировки?

– У нас были такие же, просто мы поверх клейма нанесли татуировки, чтобы они не бросались в глаза окружающим, а татуировками сейчас никого не удивишь. Ты сможешь свое клеймо тоже потом забить татуировкой, – произнес Иваныч, поднеся к моему лицу запястье, где при близком рассмотрении также были видны следы клейма.

– А где ключ? Вы его расплавили что ли? – спросил я.

– Вот твой ключ, – ухмыльнувшись, Топор протянул тот самый камень, на котором он нарисовал силуэт ключа.

– Теперь я могу попадать в карман без ключа, верно? – спросил я, забрав камень из рук Топора.

– Этому надо немного подучиться, но скоро ты сможешь в него попадать через любую дверь, – сказал Иваныч.

– Ладно, пойду я проверю, как там дела в баре. Уборщица и дворник должны были уже прибраться, пока ты тут валялся, отдыхал, – сказал Топор, устремившись к двери, ведущей не сразу в бар, а на улицу.

Иваныч принялся меня отвязывать от стула, параллельно произнеся:

– Постарайся не волноваться, когда ты будешь волноваться, твой пульс начнет увеличиваться, и, если в кровь начнут поступать гормоны, вырабатываемые при страхе, в особенности за свою жизнь, печать это почувствует.

– И что будет?

Иваныч, остановившись, тыкнул в печать, произнес:

– Печать призовет твой клинок. А ты им пока не умеешь пользоваться. Клинок в неумелых руках может принести много проблем не только окружающим, но и самому владельцу.

– То есть мне нужно медитировать, чтобы не сорваться и избегать смертельной опасности, верно? – с улыбкой спросил я.

– Я серьезно, Андрей! – строго сказал Иваныч, переведя на меня обеспокоенный взгляд.

– Понял – понял, – слегка виновато произнес я.

Внезапно пульт издал характерный звук.

Иваныч резко дернул голову и поспешил к нему, закончив отвязывать мои ноги. Я, выпутавшись в остатках веревки, последовал за ним. На экране пульта был Топор у входа со стороны бара, с недовольным видом размахивая руками, складывая пальцами различные фигуры.

– Это язык немых? – спросил я с интересом.

– Отчасти. Это язык хранителей, по сути используются тоже определенные обозначения, но немые никогда не поймут, о чем мы говорим.

– И что сказала Топор?

– Он сказал, что там пришел человек, который утверждает, что твой знакомый и требует, чтобы тебя позвали. Говорит, что что-то срочное.

– Срочное? Может, что с мамой случилось. Открывай, Иваныч! – панически произнес я, слегка перейдя на крик.

Внезапно я почувствовал холод от металла, который оказался у меня в руке. Я быстро опустил взгляд на свою правую руку. В ней находился серебряный клинок, источавший в разные стороны нити электричества, словно оголенный высоковольтный кабель. Одна из нитей в мгновение достигла стоявшего рядом Иваныча, выпустив в него разряд электричества, его откинуло к стене, ударив о нее рядом с полками с бутафорскими мечами.

– Извини, я не специально! – выкрикнул я, подняв обе руки и выставив их перед собой.

– Ничего не делай, даже старайся не двигаться, – кряхтя, произнес Иваныч, поднимаясь с пола, опираясь на стену.

– Откуда он взялся? – паникуя, выкрикнул я.

– Я же тебе говорил, не нервничай. Он почувствовал твое волнение и переживания и тут же появился, чтобы защитить.

– Как-то не очень вышло. Извини еще раз.

– Ничего, я вроде живой. Главное, ты сейчас успокойся и сосредоточься. Представь что-то успокаивающее. Возможно, шум моря, может, теплый летний дождь, в общем то, что тебя расслабляет и успокаивает. Закрой глаза для начала, так будет немного проще.

Я закрыл глаза по совету Иваныча и представил, что я сижу на белоснежном песчаном берегу и смотрю на то, как шумит море, поглощая берег своими волнами. Картинка была расплывчатая, ведь на самом деле я никогда не видел моря, только по интернету или телевизору в детстве. От этого, возможно, мне не удавалось сосредоточиться на этой картинке, и постоянно сквозь нее прорывался образ Паши, который что-то мне кричит. Я, пытаясь его услышать, разрушаю картинку моря, и мне приходится раз за разом представлять ее снова.

– У меня не получается! Мысли не дают мне сосредоточиться, – произнес я.

– А что ты представляешь?

– Море и песок.

– Ты сам был в этом месте?

– Нет, я просто взял эту картинку из памяти. Где-то видел просто.

– Не пойдет! Нужно воспоминание подобного места, где тебе было хорошо, и ты ничего не думал, а просто наслаждался моментом. Воспоминание реальное куда лучше подойдет, у тебя будет с ним эмоциональная связь, она гораздо крепче, чем просто воспоминание картинки моря.

Услышав слова Иваныча, я начал перебирать воспоминания. Одно за одним я откидывал их. За последнее время подобных воспоминаний не было, из лучших можно назвать их сносными. Спустя полминуты в голове сплыло воспоминание из детства, когда мама меня забирала из школы, и мы под проливным осеннем дождем бежали домой на перегонки. В тот день я, наверное, ее видел самой счастливой за всю жизнь. Она была беззаботна и счастлива, забыв обо всех невзгодах, а я, глядя на нее, был такой же счастливый.

Утонув в этом воспоминании, я почувствовал, что неожиданно из моей руки исчез клинок, и его холод тоже исчез. Открыв глаза, я опустил их и увидел пустую руку. Воспоминание о счастливой матери улетучилось, и навалилась грусть.

Подняв глаза, я увидел улыбающегося Иваныча. Видно было, что он гордился мной.

– У тебя вышло, не сразу, но вышло! Молодец! – произнес Иваныч, подойдя к пульту.

– Ладно, открывай дверь.

Иваныч нажал на кнопку, и замки двери начали отщелкивать. Пройдя через открывшуюся дверь, мы с Иванычем прошли в подсобку к Топору, прорвавшись между ними, я вышел в зал бара. Возле барной стойки стоял испуганный Паша. Я подошел к нему и, схватив за плечо, развернул к себе, спросив:

– Ты чего тут делаешь?

– Я это…, – теряясь и пытаясь собраться с мыслями, произнес Паша, – я передал твои слова в деканат, на что они долго возмущались, а потом сказали, что если ты не явишься лично, не объяснишь им причину академического отпуска и не оформишь все сам, они отчислят тебя.

– Чего? – удивлено спросил я, – они не могут отчислить меня, если я не приду на пару занятий.

– Я им сказал тоже самое, но они начали говорить, что ты на бюджете, и найти способ за что тебя отчислить – для них не проблема, – сбиваясь, быстро выпалил Паша с бегающими глазами.

– А как ты меня вообще нашёл? – с подозрением спросил я.

– Да никак, наобум. Сначала был у тебя дома, потом прибежал сюда. Самые очевидные места, – словно оправдываясь, произнес Паша.

– А чего ты так волнуешься то? Когда в прошлые разы появлялся у меня в баре, ты был куда более расслабленный…, – спросил с подозрением Топор, подошедший вместе с Иванычем из подсобки.

– Просто долго бегал в поиске Андрея, – оправдываясь, произнес Паша.

Я понял, к чему Топор задал свой вопрос, у меня тоже возникли сомнения в его словах, но так как я теперь получил печать хранителей, я, наверное, чуть больше защищен, чем раньше и от одной вылазки в МГУ, ничего не случится. Повернувшись к Иванычу и Топору, я произнес:

– Я быстро сбегаю в МГУ, разберусь с деканатом и вернусь.

– Нет! Это исключено, ты забыл, чем твой предыдущий побег от меня закончился? Тем более ты пока не сильно… кхм… контролируешь себя, – показательно уставившись на мою правую руку, произнес Иваныч.

– О чем он? – с интересом спросил Паша.

– Да он преувеличивает, – отмахнувшись от Иваныча, произнёс я, глядя на Пашу, добавив, – руку просто повредил и немного больно ей шевелить.

Помолчав несколько секунд, я добавил, посмотрев пронзительно на Иваныча, – но ничего страшного, я справлюсь.

– Я в тебе не сомневаюсь. Но сейчас не подходящее время! – продолжал настаивать Иваныч.

– Ну, если ты переживаешь, кто-нибудь из вас может поехать с нами, – сказал я.

– Иваныч, я не поеду, итак уже посыльным в больницу мотался, да и после обряда устал, – ответил Топор, глядя на Иваныча.

– Какого обряда? – с интересом спросил Паша.

– Выпить пять кружек пива – его обряд, – невозмутимо сказал Иваныч, строго посмотрев на Топора, который скривил виноватую физиономию. – Меня же все равно не пустят в твой институт, верно?

– Точно не пустят, – выпалил Паша.

– Ты не волнуйся. Можешь до метро проводить, там, думаю, все будет нормально, а от станции до МГУ через дорогу перейти. Поэтому слишком много бродить не буду, – ответил я, пытаясь успокоить Иваныча.

– Ладно, до метро провожу и буду ждать через два часа. Успеете? – спросил Иваныч.

Паша промолчал, я же, вызвавшись ответить, сказал:

– Успею, не волнуйся.

– Ну тогда пошли быстрее, – сказал Иваныч, направившись к выходу из бара.

Добравшись до метро, мы оставили Иваныча у входа в станцию, а сами дальше продолжили путь. Всю дорогу я пытался выудить из Паши еще хоть немного информации, но тот упорно утверждал, что сказал все, что знал.

Поднявшись из метро, мы торопливо направились к зданию университета. Я так тщательно устремил взор вперед и уверенно шел, что, когда оказался у входа в здание, пройдя охрану, понял, что потерял Пашу в потоке слонявшихся студентов. Несколько минут побегав в вестибюле, я решил, что потом его найду и поспешил к деканату.

Открыв дверь деканата, я как обычно наткнулся на девчонок секретарей, сидевших прямо при входе. Подойдя к знакомой девушке, которую звали Марина, я посмотрел на нее, с улыбкой произнеся:

– Марин, привет. Мне Паша Оленев сказал, что меня ищут в деканате по поводу моего академического отпуска.

– Чего? – с удивлением спросила девушка.

– По поводу академического отпуска, – повторил я.

– Да я услышала сразу, просто не слышала от него такого, да больше скажу, он даже не был у нас сегодня, – с удивленным взглядом сказала девушка, после чего обеспокоенно добавила, – а ты чего в академ собрался? Что-то случилось?

– Можно и так сказать, семейные проблемы, нужно будет уехать на некоторое время, – ответил я девушке, после этого почесал затылок и продолжил говорить, но уже не ей, а словно в пустоту, – странно, Паша сказал, что меня ищет деканат из-за моего академа, и грозятся чуть ли не отчислить.

– Чего? Из – за академа еще никого не отчислили, – удивленно усмехнулась Марина. – Слушай, зайди к Анне Петровне, пока она тут. Вот, держи бланк, быстро его заполни и сразу к ней, она подпишет, и мы сразу тут все оформим, и можешь больше не заходить, пока не закончится твой академ, – сказала девушка, протянув пустой бланк и сразу же образец.

Я поблагодарил и тут же, схватив привязанную ручку, заполнил бланк. Вернув образец, схватил заявление, подошел к двери, где сидела декан Анна Петровна. Постучав в дверь, я приоткрыл ее.

Женщина лет пятидесяти в темно-синем пиджаке сидела и пристально смотрела в монитор за большим деревянным лакированном столом из натурального дерева, которое мне казалось дубом, сам не знаю почему, и периодически поправляла свои очки.

Она не обращала на меня внимание, и я немного покашлял, чтобы его привлечь. Женщина повернула свой взор на меня. Сняв очки, она произнесла:

– Осипов! Проходи, что случилось?

– Анна Петровна, у меня вот, – сказал я и, подойдя к столу, протянул заявление.

Она молча забрала его, развернув, вновь одела очки и внимательно принялась читать. Через минуту она сняла очки и, поморщив лоб, посмотрела на меня.

– У тебя действительно что-то случилось? Ты же явно в академический отпуск просишься не из-за того, что не успеваешь какой-то предмет сдать, верно?

– Верно, Анна Петровна. Семейные обстоятельства, – сказал я, после чего немного подумал и добавил, немного приврав, – у меня мама в больницы, нужно будет присматривать за ней после выписки, боюсь, что результаты моей учебы сильно упадут.

– Мама, говоришь, – сказала женщина, потерев пальцами правой руки лоб, – помощь какая-то нужна? Может, материально чем-то помочь?

– Спасибо, Анна Петровна. Проблемы с деньгами я уладил.

– Это ты молодец, конечно, как будет время заходи, организуем материальную помощь от вуза. Если принесешь какие-нибудь справки или чеки, будет вообще отлично.

– Хорошо, спасибо.

Анна Петровна вновь одела очки и, склонившись над заявлением, подписала его, затем взяла в руку и протянула его мне обратно.

– Отдай девчонкам в приемной, они оформят все, что нужно.

– Спасибо еще раз, – сказал я, выхватив заявление, и, уже почти выйдя из кабинета, слегка остановился.

– Ты, главное, не бросай учебу, возвращайся через год.

Я посмотрел на Анну Петровну и, улыбнувшись, кивнул ей, выйдя из кабинета, закрыв за собой дверь.

Отдав листок Марине, я радостно вышел из деканата. Закрыв дверь, я направился на лестницу, ведущую вниз к выходу из здания, как на середине пустой лестницы наткнулся на Алину Добровольскую. От ее вида я тут же вспомнил утро, проведенное с ее охранниками, отчего меня захватил страх.

Неожиданно я ощутил в руке уже знакомый холодок от металла. Алина стояла в метре от меня и смотрела мне в глаза с улыбкой. Я вмиг понял, что держу в руке клинок, в ту же секунду завел правую руку себе за спину и прислонился к стене прямо на лестнице. Электрические нити совсем не били меня, но я ощущал, как они сквозь одежду прикасались ко мне, но не причиняли вреда, лишь создавали ощущения легкого прикосновения.

Вспомнив слова Иваныча, я смотрел на Алину, но практически не слышал, что она говорит, лишь наблюдал за движением ее красивых пухлых губ и мысленно пытался воспроизвести то самое воспоминание в своей голове. Глядя на нее, я больше не мог ни на чем сосредоточиться. Внезапно я почувствовал, что клинок исчез из руки, отчего я был весьма удивлен. Видимо, от взгляда на нее, я тоже успокаиваюсь мысленно, хотя в других местах было не так спокойно, но, вероятно, этот клинок реагирует только на мозг.

Слегка улыбнулся я сам себе, заметил, что она перестала говорить и вопросительно смотрела на меня.

– Прости, что ты сказала, – произнес я, почувствовав себя дураком, что не слушал, что она говорит.

Девушка на мгновение нахмурилась, я тут же понял, что она немного расстроилась, что я ее не слушал, но спустя миг, она вновь с улыбкой повторила:

– Говорю, не хочешь прогуляться?

– Конечно! – даже не успев подумать, ответил я. Но, когда вспомнил об ее охране, добавил, – а твоя охрана пойдет с нами?

– Не, я отпустила их на сегодня, – с улыбкой произнесла Алина.

– А я думал, они от тебя ни на шаг, – улыбнувшись, ответил я и тут же подумал про себя: «Вдруг она не знает о тайной жизни своего отца и всех этих хранителях? Она же может быть просто девушкой, которая хочет сходить со мной прогуляться? А с другой стороны с чего вдруг?».

Прервав мои раздумья, Алина спросила:

– Может, поедим где-нибудь? Я проголодалась, а ты?

– Если честно, я тоже… Может, в кафе рядом с универом? – спросил я, вспомнив о единственном месте, где цены больше похожи на человеческие. Затем я быстро сунул руку в карман, проверить при мне ли деньги, которые я взял в квартире деда. Почувствовав купюры, я расслабился и немного обрадовался.

– Давай туда, я голодная, что съем что угодно! – сказала Алина, посмотрев на меня с улыбкой.

– Ну ладно, хочу предупредить, там не очень, как бы это сказать… бюджетное… точно «бюджетное» – вот это слово! – с улыбкой ответил я, начав спускаться по лестнице.

Девушка последовала рядом со мной вниз к выходу. Пройдя охрану, я настороженно поглядывал по сторонам, пока разговаривал с Алиной в надежде не наткнуться на ее охранников.

Выйдя из здания университета, я глазами быстро нашел место, где находилось кафе, после чего огляделся вокруг в поисках охранников, а точнее Самойлова.

– Ты чего так головой вертишь? Стесняешься со мной идти что ли? – усмехнувшись, спросила Алина.

– Да нет, просто огляделся, пытаясь вспомнить в какой стороне то кафе, про которое говорил, – сказал я, перестав вертеть головой, посмотрев в лицо девушки, затем добавил, – не часто там бываю.

– Ясно, а то я уже себе надумала. Ну что, идем? – сказала девушка, схватив меня за руку.

Я сильно удивился, что она на людях себя так повела, но виду не показал. Держа ее за руку, мы направились в сторону кафе, которое было буквально через дорогу от здания университета.

Через пять минут мы зашли в кафе. Мест было немного. Места возле окон уже были заняты, оставался лишь один столик, словно он только нас и ждал в самом дальнем углу кафе. Я вместе с Алиной направился туда. Усевшись за потрёпанный коричневый диванчик из потрёпанной искусственной кожи, который пережил уже не одного владельца, я снял куртку и положил рядом с собой.

К нам подошел официант и небрежно положил ламинированное меню заведения, которое было все заляпанное пальцами и в пятнах непонятной субстанции. Я думал, что Алину все это взбесит, и она тут же уйдет из кафе, бросив меня одного. Однако она все спокойно восприняла и даже первой взяла меню, принявшись его изучать, при этом взглянув на время в своем телефоне.

Изучив меню, Алина, как мне показалось, выбрала наиболее «безопасную» еду, это легкий овощной салат и чай. Хотя, возможно, это я слишком предвзято к ней отношусь, то, что у ее отца много денег, и она привыкла обедать в дорогих местах, вовсе не значит, что она не может перекусить в местах попроще, может она даже и шаурму съесть может, кто знает?

Подойдя, официант принял заказ у Алины, после чего перевел взгляд на меня.

– Мне тоже самое, – ответил я, но не потому что хотел понравиться ей, а скорее потому что то, что она выбрала, было весьма достаточным для перекуса, чтобы не показаться, что я слишком экономлю, но и не слишком дорого, чего уж скрывать.

Официант кивнул головой и поспешил убраться от нашего столика.

– Как там твоя мама? – спросила Алина, мило смотря на меня, облокотив голову на руки, упершиеся в край стола, и перед эти поправила свои волосы.

Я завороженно посмотрел, как она ловко перебирала волосы рукой, после чего, с трудом оторвав глаза, переведя взгляд немного в сторону, ответил:

– Да ничего, деньги нашел, ее готовят к операции, все нормально.

Немного разволновавшись от проявленного ей внимания, я посмотрел на ее левую руку, которая была скрыта под кожаной курткой, в которую она сегодня была одета:

– А как твоя рука?

Дернув левой рукой и резко выпрямившись, убрав голову с правой руки, она немного перепуганно, негромко ответила:

– Да ничего, повязку сняли, все оказалось лучше, чем мне сказали изначально врачи. Это оказался ушиб, тот, кто меня осматривал в больнице, неправильно посмотрел на снимок. Идиот! Вот как такие становятся врачами?

Я подумал про себя, что, вероятно, также, как и половина нашего курса станут экономистами, хотя для большей части сложение двузначных чисел без калькулятора в телефоне – уже большая проблема. Однако, не подав вида, я ответил:

– Бывает, может, переволновался.

– Возможно, ты прав… он был молодой врач, еще не набрался опыта и немного ошибся. Просто для меня это была большая проблема, вот я так и отреагировала эмоционально. Мы ведь тоже можем ошибаться, верно? – с интересом спросила она.

– Все люди могут ошибаться.

– Ты правда хороший парень, или играешь хорошо его роль, – еще раз посмотрев на часы, произнесла она, изменив свой голос на куда более серьезный.

Люди в кафе начали спешно покидать его, а официанты опускать жалюзи, полностью заглушая вид на улицу.

– Что происходит? – напугавшись, но, стараясь держать себя в руках, не давая волю эмоциям, спросил я.

Посетители кафе вышли, а официанты опустили жалюзи и поспешили скрыться на кухне. На пороге кафе появился Самойлов в сопровождении все тех же двух охранников, что я видел утром.

– Ничего, просто мой отец говорит, что ты работаешь на английских хранителей, и именно ты стоишь за убийствами троих наших, – сказал Алина, встав из-за стола, сделав несколько шагов назад ближе к Самойлову. Неожиданно в ее руке появился серебряный клинок, окруженный туманной аурой как тот, что был у Топора.

– Морозный клинок… – вырвалось у меня изо рта, после чего я выпалил, – так ты тоже хранительница?

– Конечно, а ты думал, я не в курсе о делах своего отца?

– Если честно, то надеялся, что нет… погоди, ты сказала, что я кто? Шпион? Я убийца хранителей? – с усмешкой произнес я.

Самойлов стоял спокойно, и слова Алины его не сильно удивляли, хотя он знал, что утром я еще не был хранителем, точнее у меня не было печати. При этом он не торопился вмешиваться в диалог, словно это все было так и запланировано.

– Именно так! – четко ответила девушка, покрутив клинок в руке, приняв боевую стойку, держа клинок в правой руке на уровне своей головы.

– Погоди! Что за бред? Еще пару дней назад я не знал кто такие хранители, и уж тем более не стал бы убивать деда, хотя, признаюсь, теплых чувств к нему не питал.

– Да, а что насчет печати? Тебе ее в детстве сделали вместе с прививкой от кори? – сказала девушка, указывая на мое правое запястье. В тот же миг я пожалел, что снял куртку, когда вошел в кафе.

– Мне ее сделали буквально несколько часов назад! Утром ее еще не было! Вон спроси у своего ротвейлера! – сказал я, показывая на Самойлова.

Алина быстро перевела взгляд на Самойлова, а тот как ни в чем не бывало начал вертеть головой и сделал выражение лица «мол он несет какую-то чушь». Алина, увидев это, мгновенно вернула свой сосредоточенный взгляд на меня.

– Сдавайся по-хорошему, или нам придется применить силу!

– Насколько я знаю, вы не можете меня убить, – произнес я, отпустив свой страх и ярость, дав ей растечься по всему моему телу. Через мгновение в правой руке, которая была под столом, я почувствовал уже знакомый холодный металл в руке и негромкие потрескивания тока, который нитями устремлялся в металлическую ножку стола.

– Нет, нам этого и не нужно, ты сам себе уже подписал приговор, когда убил трех хранителей. Мы просто доставим тебя на совет к нашему ключнику, и тебя прилюдно казнят, а перед этим, вероятно, допросят с пристрастием, – выкрикнул Самойлов.

Алина стояла молча, видимо, она сама бы не смогла произнести таких слов, которые легко лились изо рта Самойлова, однако она была все также агрессивно настроена и смотрела на меня, готовясь в любой момент вступить со мной в бой.

Я был не готов вступать в бой, не только потому что она – это девушка, которая мне продолжала нравиться, но и банально, потому что кроме того, как держать в руках клинок, я больше ничего не знал о боях на клинках. Однако что-то делать было нужно, кроме того, чтобы мысленно проклинать себя за то, что не послушался Иваныча и отправился сюда, ведомый Пашей, кстати, куда он пропал?

– Чего ты там задумался? – с интересом сузив глаза, смотря на меня, спросила Алина.

– Сам не знаю… – ответил я, растерянно посмотрев на девушку, после чего непроизвольно, словно это отдал команду мозг, машинально, не посоветовавшись со мной, заставив ногу пнуть по ножке стола изо всех сил, который полетел ровно в Алину, слегка сбив ее с ног.

Самойлов и охранники в мгновение сорвались с места, понеслись на меня, словно быки, увидевшие красную тряпку.

Я, вспомнив фокус Топора и не на что не рассчитывая, с размахом и всей силой, что у меня была, сначала поднял клинок вверх. затем резко воткнул его в паркетный пол. Клинок прошил паркет и, вероятно, уткнувшись в твердый фундамент, остановился. С лезвия начало вылетать множество нитей электрического тока, разлетаясь во все стороны.

Часть нитей достигла бутылок и бокалов, находившихся за барной стойкой кафе, которые вмиг словно взорвали их вдребезги, и стекло разлетелось во все стороны. Часть нитей ударяло в стены и пол, оставляя на полу следы, словно ожоги, а от стен после удара отлетали части штукатурки. Несколько нитей добралось даже до витражных окон в пол кафе, проникнув сквозь плотные жалюзи, которые были выжжены пятнами от предыдущих попавших в них нитей, ударили в стекло, которое с огромным треском и шумом разлетелось во все стороны, в том числе и наружу. Сразу после взрыва со стороны улицы послышались крики людей.

Увидев, что у меня появился выход из кафе, я резким движением вырвал клинок, и пока охранники прятались, а Самойлов собой прикрывал упавшую на пол Алину после удара столом, я воспользовался моментом и бегом устремился в разбитое окно.

Не добежав метра до окна, я почувствовал сильный морозный шквальный ветер в спину, который подхватил меня и вытолкнул словно ядро из пушки из кафе, откинув на десяток метров прямо на проезжую часть, изрядно обморозив мне спину.

Приземлившись и сильно ударившись спиной об асфальт, в первую секунду я вскрикнул от боли, а во вторую кинул взгляд вовнутрь кафе, где стояла Алина, направляя на меня свой клинок, из которого неслась следующая волна морозного ветра в мою сторону.

Оглянувшись вокруг, я заметил позади в нескольких метрах припаркованную машину. Превозмогая боль, я быстро встал с дороги, где на меня уже неслась машина и громко сигналила, я развернулся назад и, быстро прыгнув, проскользнул по багажнику машины, свалился позади машины, укрывшись от морозного ветра, устремившегося в меня.

Поднявшись с земли, я заметил, что багажник машины превратился в ледяную глыбу. К машине со всех сторон прирос лед толщиной с мою ладонь. Страх обуревал меня и единственное, что пришло в тот момент в голову, это только бежать в метро. Навряд ли ее и охранников туда пустят с клинком, да и навряд ли у них есть карта «тройка».

Сорвавшись с места, я побежал со всех ног так, как никогда не бегал в своей жизни. Станция метро была недалеко, но на середине пути к ней я вспомнил, что в моей руке ведь тоже клинок, и вряд ли меня тоже с ним пустят. Как только эта мысль пришла ко мне, я вмиг выкинул клинок из руки и продолжил бежать, слегка улыбнувшись.

Когда оставалось бежать уже порядка тридцати метров, при очередном поднятии руки вверх я заметил, что вновь держу в руке чертов клинок. Выругавшись про себя, я понял, что мне от него так просто не избавиться, и, вспомнив слова Иваныча, я, закрыв глаза, принялся воссоздавать то воспоминание в голове, которое в прошлый раз позволило мне успокоиться.

Через несколько секунд я, ударившись о бордюр, смачно свалился на твердый каменный пол. Открыв глаза, я увидел, что лежу в нескольких метрах от дверей, ведущих внутрь метро. Вспомнив про клинок, с трудом поднял голову и посмотрел на свою правую руку. Клинка в ней не было, и я улыбнулся, но чувство удовлетворенности было недолгим. Лежа на полу, позади себя я видел, как разъяренный Самойлов метрах в пятидесяти приближался ко мне. Встав с пола, я влетел на станцию метро, пробежав до турникета, я быстро достал карту и прислонил ее панели турникета. Проход открылся, и я, не теряя времени, пробежал внутрь, устремившись к эскалатору, ведущему к поездам. Позади я слышал голос Самойлова и полицейских, которые как раз были возле турникетов.

Обгоняя людей, я быстро спустился на платформу. Затерявшись среди людей, я в мучительном ожидании ждал поезда. Тот явился спустя тридцать волнительных секунд, за которые я старательно высматривал Алину, Самойлова и других охранников. Однако никто не появился, и я радостно забежал в вагон.