Текст книги "Тысяча ключей Мерлина (СИ)"

Автор книги: Tom Paine

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 10

«Любой хранитель имеет право собрать корпус* на собрания в случае угрозы ему либо безопасности любого из хранителей.

*Корпус – объединение хранителей, во главе которого ключник, на основе территориальной принадлежности хранителей.»

Статья 15 «Кодекса хранителей»

* * *

– Еще раз говорю, когда зайдем внутрь, от меня не отходи ни на шаг, – строго сказал Иваныч.

– Да понял я, понял, – ответил я, идя посередине между Иванычем и Топором.

– Также как вчера, когда тебя чуть твоя «подружка» и Самойлов не линчевали? – недовольно произнес Иваныч.

– Я же уже извинился за это. Ну откуда мне было знать, что в универе будет засада, еще и Паша куда-то делся… – ответил я, словно извинялся.

– Куда-то? Он тебя предал, а твоя вертихвостка умело все организовала и встретила тебя как раз вовремя.

– Я был уверен, что она не в курсе всех дел своего отца, ну уж про хранителей точно! Особенно когда увидел ее в больнице, скрывающейся от своих же охранников.

– Ну да, ты бы хоть спросил… я подумать не мог, что в твоей голове может появиться мысль о том, что она типа белая овечка и ничего не знает.

Мне не понравилось, как Иваныч ее называл, но я не мог не согласиться, что ее поступок был грязным и подлым. Я старался подавить в себе чувства к ней и не показывать их Иванычу.

– Ну извини… что теперь поделать? Что сделано, то уже сделано… – обреченно произнес я.

– Тебя могли убить… что сделано, то сделано, – проворчал Иваныч, после чего, покачав головой, продолжил, – вот чтоб подобное не повторилось – делай, что я говорю, даже если не всего понимаешь!

– Хорошо, – покорно ответил я. Я действительно собирался делать все, что говорит Иваныч, за последнее время он единственный, кто обо мне пытался заботиться в этой сложной ситуации, даже если учесть, что он впутал меня в нее. Хотя, наверное, у него просто не было выбора кроме того, чтобы отдать ключ Добровольскому, который бы, вероятно, вскоре убил и самого Иваныча.

Мы медленно шли по старому парку по самой его центральной улице, в конце которой виднелось здание времен Советского Союза, как и сам парк. По обеим сторонам были полуразрушенные статуи пионеров, остатки от стендов, на которых раньше развешивали плакаты с коммунистическими лозунгами. Белые бордюры по краям вели к зданию классического дома культуры с огромными колоннами и треугольной крышей. Здание было весьма пожившее и уже давно требовавшее реставрацию. Куски штукатурки отваливались, образовывая целые пятна, через которые виднелся кирпич стен, а колонны стояли практически полностью без штукатурки, весьма пожелтевшие, потерявшие давно свой лоск. Однако по льющемуся свету через старые слегка покосившиеся окна с деревянными рамами было видно, что здание еще функционировало.

– Это и есть штаб-квартира хранителей? – спросил я, внимательно всматриваясь в обветшалое здание, к которому мы все больше и больше приближались.

– Не совсем, здесь проходят собрания хранителей, – ответил Иваныч.

– А ты уверен, что стоило собирать хранителей? – спросил я.

– Другого выбора просто нет. Может, ключник заставит Добровольского умерить пыл. А если бы не собрали собрание, он бы с тебя не слез, пока бы не убил, – на удивление строгим голосом ответил Топор. – Но вот твое обвинение может выйти боком, надеюсь, ты готов к исходу, Морозов всегда был благосклонен к Добровольскому, – сказал Топор, кинув косой взгляд на Иваныча.

– Готов, – уверенно ответил Иваныч, слегка замедлившись, подходя к лестнице, ведущей на крыльцо здания.

– О чем он? – спросил я у Иваныча.

– Не важно. Еще раз повторяю, не отставай от меня и ни с кем не разговаривай, даже если к тебе кто-то обратиться, – строго ответил Иваныч.

Я, чтобы дать понять, что следую его словам, просто кивнул в ответ, не сказав ни слова.

Иваныч выдохнул и неторопливо поднялся по небольшой лестнице, после чего в несколько больших шагов оказался у старой деревянной массивной двери с мощной деревянной ручкой. Дернув за ручку, дверь открылась, и мы зашли в небольшой тамбур, в котором была дверь попроще уже внутрь самого здания, которую Иваныч также быстро открыл и, сделав несколько шагов, остановился практически по центру вестибюля здания.

Внезапно словно из ниоткуда перед нами появилась женщина с суровым выражением лица, устремив свой взгляд на Иваныча. На вид женщине было порядка сорока пяти-пятидесяти лет, хотя могло быть и меньше. Ее малиновый пиджак и юбка до колен сильно прибавляли ей возраста, хотя, кинув взгляд на ноги, я заметил, что на икрах виднелись синие вены, которые устремлялись к ступням, обутым в бордовые замшевые туфли на небольшом каблуке, которые говорили явно, что ей не было двадцати лет. Выражение лица у нее было суровое и серьезное. Серьезности ей добавляла и прическа, волосы были собраны, образовывая на затылке большую шишку из волос.

Поправив строгие очки и папку, которую держала обеими руками, она писклявым и в тоже время хриплым голосом произнесла:

– Вы хоть понимаете всю серьезность вашего обвинения в сторону Добровольского?

– Татьяна, позвольте, я вас поправлю. Обвинял я вовсе не Добровольского, а Самойлова, это другой хранитель, – уверенно ответил Иваныч, не отводя глаз от женщины.

– Самойлова, все верно… но вы не хуже меня знаете, на кого работает Самойлов и о последствиях, которые грозят вам. И, кстати, хочу вам напомнить, что Добровольский делает значительные взносы в деятельность нашего корпуса, в отличие от многих других хранителей, – сказала женщина, с легким пренебрежением посмотрела поочередно на Топора и Иваныча.

– И что теперь? Если он больше других спонсирует лично вас и Морозова, это значит, что ему можно нарушать кодекс? Я что-то не помню такой статьи, где за взносы появляются преимущества, – дерзко ответил Топор, с явной неприязнью посмотрев на женщину.

Женщина промолчала, лишь недовольно поморщила нос и, вновь поправив очки, поспешила удалиться в открытую дверь дальше по коридору, которая вела в большой зрительный зал, судя по рядам сидений и сценой вдали, которые виднелись через открытую дверь.

– Кто это был? – слегка наклонившись и практически шепотом, спросил я Иваныча.

– Татьяна Довлатова – заместитель ключника Морозова.

– От ее взгляда меня прям всего перекорежила и даже немного напугали ее слова, – признался негромко я.

Топор ухмыльнулся, а Иваныч ответил, провожая взглядом Довлатову.

– Это ее работа – держать хранителей в страхе и делать то, что нужно Морозову.

Осторожно оглядываясь по сторонам, я заметил, что в вестибюле было довольно много народу, который не спешил идти в зал, куда ушла Довлатова, а все стояли, опираясь на деревянные стены, поглядывали на нас.

Немного напрягшись от множества косых взглядов, я постарался отвлечься и, наконец-то, разглядеть здание изнутри. Вестибюль здания возвращал в советские фильмы, где показывали точь-в-точь такие же дворцы культуры. Пол был устелен красным ковролином, который уже давно отжил свое, но видно, что его изредка ремонтируют. В самом центре под потолком висела огромная люстра, лампы на которой работали далеко не все, и от былого лоска и блеска тоже уже давно не было и следа. На стенах висели бархатные вымпелы и старые выцветшие растяжки с лозунгами, которых уже было не разобрать. Слева от входа было небольшое остекленное помещение, внутри которого сидел старенький охранник, который посматривал на народ, заходящий внутрь и делал какие-то пометки. Возможно, отмечал всех, кто прибыл на собрание.

Пересекшись с ним взглядом, он внимательно осмотрел меня и, опустив глаза перед собой, сделал какую-то пометку.

Внезапно входная дверь вновь открылась, впустив прохладный воздух улицы внутрь, который я вмиг ощутил и резко развернулся.

На пороге стоял мужчина в черном кожаном плаще с широкобортной черной шляпой, держа в руке черный зонт-трость. На вид мужчине было лет около пятидесяти, взгляд оценивающий и вкрадчивый, словно он каждого человека в чем-то подозревал и пытался визуально получить этому подтверждения.

По мне он пренебрежительно скользнул взглядом, показав, что я максимально ему не интересен, а вот Иваныч получил пристальный взгляд мужчины, который даже остановился, отойдя от двери на шаг.

От его даже мимолетного взгляда мне стало как-то не по себе, и как-то резко обдало прохладой, словно летом заглянул в морозильник.

– Кто это? – шепотом промолвил я.

– Морозов… – обронил Иваныч, пристально смотря Морозову в глаза.

Стоявшие вдоль стен люди вмиг оторвались со своих мест и поспешили к человеку в черном плаще, которого Иваныч назвал Морозовым, протягивая руки, здороваясь с ним. Наблюдая за этим, я заметил, что большинство подбежали к Морозову не столько с уважением, сколько со страхом в глазах, словно боясь его оскорбить. Морозов со всеми здоровался, не выказывая ни единой эмоции, лишь пробираясь сквозь окруживших его людей, подошел к нам, остановившись в нескольких метрах. Толпа людей возле Морозова расступилась, чтобы не стать на пути между ним и Иванычем и не навлечь на себя его гнев.

Морозов перевел взгляд на меня и холодно осмотрел каждый уголок моего тела, словно изучал меня под микроскопом.

– Мне кажется, или я не знаком с новым хранителем? – произнес строгим низким голосом Морозов, затем ловким движением он поднял мою правую руку зонтом и, задрав его концом рукав толстовки, в которой я был, обнажил печать.

– Как раз сегодня планировали представить. Однако повод для сбора хранителей появился более важный, – ответил Иваныч, убрав рукой трость от моей руки.

– Да? – с легким удивлением спросил Морозов, после чего добавил строго, – нет ничего важнее будущего хранителей…

– Даже если на хранителей объявили охоту? – с ухмылкой спросил Топор.

Морозов повернул голову в его сторону и презрительно посмотрел на него, но ничего не ответил Топору, затем как ни в чем не бывало прошел вперед между мной и Иванычем, оттеснив нас в стороны.

Морозов зашел в зал, и вслед за ним все люди, стоявшие в вестибюле, пока мы одни не остались стоять в центре, наблюдая за тем, как зал набивался хранителями.

– Пойдемте, – сказал Иваныч, направившись в зал.

Переглянувшись с Топором, мы пошли вслед за ним. Зайдя в зал, я сразу заметил, что на первом и втором ряду по правую часть прохода, где мы шли, сидели Самойлов с несколькими бандитского вида мужчинами, а позади них сидела Алина, а рядом с ней, судя по описаниям и фотографиям, которые я видел в интернете, сидел Олег Добровольский, он же отец Алины.

Пока мы шли по проходу, Добровольский и Самойлов не спускали с нас взглядов, а точнее мне казалось, что оба их взгляда пристально изучали меня.

Остановившись у пятого ряда, Иваныч поздоровался с несколькими людьми и прошел в левую сторону ближе к центру ряда, чтобы присесть. Разместившись на бордовых мягких сиденьях то ли из бархата, то ли нечто подобного, я устремил взор вслед за Иванычем на узкий, но длинный стол, где сидело несколько мужчин по краям, а в центре сидела Татьяна Довлатова, и еще одно место стояло пустующим.

По залу ходил гул, и все переговаривались между собой, и были слышны различные вопросы.

– Для чего нас тут собрали?

– Говорят, кого-то убили!

– Да не неси ты чушь, опять, наверное, скажут какие-нибудь взносы платить.

– Да нет! Добровольский очередное грабительское предложение решил продавить!

Внезапно гул прекратился. Из-за кулис появился в черном костюме, черной рубашке Морозов. Он уверенно прошел до стола и уселся на свободное место. Довлатова оживилась и, приподнявшись со стула, нервно выкрикнула:

– Тишина, господин Морозов – ключник нашего корпуса в зале!

Слова Довлатовой выглядели весьма наигранными, вероятно, чтобы выслужиться перед начальником, ведь гул в зале прекратился задолго до ее слов.

– Геннадий Петренко, поднимитесь, – строго произнес Морозов.

Иваныч послушно встал из-за своего места, внимательно смотря в сторону Морозова.

– У меня в руках ваше заявление. Вы подтверждаете, что писали его? – спросил Морозов, подняв листок бумаги, показав Иванычу.

– Отсюда не вижу, но подтверждаю факт подачи заявления, – ответил Иваныч.

– Хорошо. Теперь по существу. Татьяна, прочитайте вкратце заявление хранителя – Петренко, – сказал ключник, передав бумагу Довлатовой.

– Петренко заявляет о нападении на хранителя – Андрея Осипова другим хранителем Петром Самойловым, что противоречит кодексу, – прочитала Довлатова.

По залу начались перешептывания.

– Кто такой Андрей Осипов?

– Это сын Петра Осипова?

– Да не может быть, его сын давно покинул страну и по слухам не общался с отцом уже много лет.

Внезапный грохот тут же остановил все разговоры, и все взгляды были прикованы к столу, где Морозов положил рядом с собой клинок, окутанный туманом, как у Алины и Топора. Строгим взглядом Морозов оглядел весь зал. В тот миг я улыбнулся оттого, что у Морозова ледяной клинок, это так символично и смешно одновременно.

– Тишина! – вновь неуместно поздно выкрикнула Довлатова, поправляя очки. – Вы подтверждаете факт нападения? – обратилась она к Иванычу.

– Подтверждаю! – уверенно ответил Иваныч.

– Вы подтверждаете, что лично видели, что Самойлов напал на Андрея Осипова. Кстати, хочу обратить внимание, что о появлении нового хранителя ни ключника, ни меня – его заместителя не уведомили!

– Хочу заметить вам, госпожа заместитель, предыдущее мое заявление о расследовании смерти Петра Осипова тоже осталось без ответа! – резко ответил Иваныч.

Довлатова, прикусив нижнюю губу, продолжила, словно не обратив внимания на слова Иваныча, ухмыльнувшись, ядовито спросила:

– Так вы лично видели это нападение?

Иваныч, сверля ее взглядом и скрепя зубами, выдавил из себя:

– Нет, об этом инциденте мне сообщил сам Андрей Осипов.

– Это клевета! – поднявшись с места, прорычал Самойлов, – я не нападал на вашего этого Андрея Осипова.

– Вот видите, Петренко, Самойлов отрицает нападение. И да, почему сам Андрей Осипов не подал заявление, вам есть что ответить?

– Он прошел обряд только вчера, поэтому еще не в курсе всех тонкостей бюрократии. А по поводу Самойлова хочу обратить внимание, что это было не первое нападение…

– Якобы! – прервав Иваныча, вставила Довлатова.

Иваныч покривил лбом, но невозмутимо продолжил:

– Вчера утром он также схватил Осипова, связав, избивал его в собственной квартире! Чего я был лично свидетелем!

Довлатова немного удивилась, отложив в сторону заявление Иваныча, переведя взгляд на Самойлова, ожидая от него соответствующих объяснений. Самойлов не заставил себя долго ждать.

– Не буду отрицать, было такое.

По залу пронеслись осуждающие окрики.

– Однако хочу добавить! – прервав гул в зале, громко произнес Самойлов. – На тот момент Осипов или, как там его, не являлся хранителем! У него отсутствовала печать! И в соответствии с кодексом я ничего не нарушил. А нарушение законодательства страны и моральный облик поступка с людьми не хранителями мы здесь не обсуждаем.

Я заметил, как Алина возмущенно посмотрела на отца и Самойлова, после чего перевела на меня взгляд, в котором мне показалось, что я заметил нотки сожаления.

Внезапно выкрикнувший голос отвлек меня от Алины:

– Подобные поступки порочат честь хранителей!

– Но никак не нарушают кодекс и не выдают миру существование хранителей! Верно, Михаил Валентинович? – привстав, ответил Олег Добровольский, посмотрев в зал, вероятно, на того, кто выкрикнул фразу, и одновременно принудительно рукой отвернул лицо Алины от меня.

Голос притих, словно был уличен словами Добровольского.

– Тишина! – вновь с запозданием выкрикнула Довлатова. Довлатова хотела продолжить, но Морозов резко положил руку на стол возле нее, отчего она резко передумала и уселась на свой стул, немного вжавшись.

– Во-первых, хочу, чтобы все поприветствовали нового хранителя, – произнес Морозов, указывая рукой на меня, слегка шевеля пальцами, показывая на то, чтобы я встал с места.

Топор через место Иваныча протянул руку и толкнул меня в плечо, тоже призвав меня встать. Я скромно привстал, глядя на Морозова, тупя глаза в его стол. Поднявшись, я услышал аплодисменты, которые спустя несколько секунд были остановлены жестом Морозова, который продолжил говорить:

– Вы, вероятно, родственник Петра Осипова, да?

– Я его внук, – скромно ответил я.

– Понятно. Разъясню для вас и для вашего знакомого Петренко. Я услышал ваши взаимные обвинения. Также я учел просьбу сатисфакции, которую подал Петр Самойлов, – произнес Морозов, благосклонно посмотрев на Самойлова и Добровольского. – В соответствии с кодексом в спорных ситуациях, а эта ситуация видится мне спорной, я выношу решение о том, что ваш спор будет решен в ритуальном круге с соблюдением всех правил. Бой состоится завтра на рассвете. Решение обеим сторонам конфликта ясно? – произнес Морозов.

– Да, господин ключник, – ответил Самойлов с нескрываемой ехидной улыбкой.

– Как всегда справедливое, – ответил Добровольский, похлопав несколько раз.

– Да, господин ключник, – поникшим голосом ответил Иваныч, после чего сел на место.

– Если больше критических вопросов, требующих моего внимания, нет, то позвольте покинуть вас для решения насущных вопросов, – произнес Морозов, схватив свой клинок и встав из-за стола и было направился уже за кулисы, как вдруг прозвучал голос Добровольского:

– Позвольте поднять еще один важный вопрос, господин ключник?

Морозов строго посмотрел на Добровольского, словно знал, что тот спросит дальше и, вернувшись на место, вновь положив клинок там, где он лежал, ответил:

– Слушаю вас.

– Я не пытаюсь оправдывать действия Самойлова, потому что в них нет ничего плохого. Он прибыл к молодому человеку не просто так! Вы в курсе, что произошло три смерти хранителей при загадочных обстоятельствах? – выпалил Добровольский, поднявшись с места и словно обращаясь ко всему залу.

– Мы в курсе этих ужасных трагедий, но к чему вы ведете? – спросил уже с интересом Морозов.

– Нет, я не буду вновь заводить разговор о передаче ключей в семьи уже существующих хранителей, как делал это в прошлые разы. Я понял, что это решение никогда не будет принято. Однако вопрос сейчас о другом. Я уже сообщал ключнику и его заместителю, что буду вести собственное расследование, так вот я предполагаю, что этот человек работает на английский корпус ключников, – произнес Добровольский, указывая на меня.

– Интересная версия, есть какие-то доказательства?

– Мы ведем расследование. Мне известно, что хранители умирают не только в нашем корпусе, но и в других корпусах по всему миру, за исключением английского. Вам должно быть известно о нелепых рассказах со стороны английского корпуса о надвигающейся «угрозе»?

– Не могу опровергнуть ваших слов, – уклончиво ответил Морозов.

– Так вот, несколько лет назад они хотели осмотреть все карманы хранителей в поисках «неизвестно» чего, что могло бы помочь в борьбе с той самой «угрозой». Однако, если вы помните, совет ключников отверг эту затею, и ровно после этого начали случаться те самые смерти хранителей, и исчезать их ключи. И, кстати, хочу напомнить, особенно тем, кто тыкал в меня пальцем, намекая, что я наживаюсь на своем кармане, что английские ключники самые богатые из всех, даже я беден по сравнению с ними. И как вы считаете, насколько они готовы чтить кодекс в попытках завладеть всеми ключами в мире и нажиться на карманах еще больше? – выпалил Добровольский, обращаясь в зал.

– Господин Добровольский, вы сейчас хотите в чем-то обвинить английский корпус хранителей? – с подозрением спросил Морозов.

– Нет, что вы, я лишь озвучил ни к чему не обязывающую мысль. Единственное, что я бы хотел сказать всем собравшимся, что я не хотел бы чтобы наш корпус уменьшился численно и о том, что нам нужно тщательно проверять новых хранителей, не подослал ли их кто, чтобы разрушить нас изнутри, – произнес Добровольский, вернувшись на свое место.

– Ваша мысль была услышана. Я обещаю вам, что обсужу ее на ближайшем сборе ключников. Но попытка сохранить наш корпус в том виде, который есть сейчас, весьма похвальна, – ответил Морозов.

– Я сказал все это не в целях получения похвалы, а в целях, чтобы все хранители задумались о нашей с вами безопасности и проведении проверки в отношении Андрея Осипова на предмет шпионажа от английского корпуса.

– Я вас услышал, господин Добровольский, – сказал Морозов, после чего перевел взгляд на мужчин, сидевших по краям стола, – прошу вас провести проверку хранителя Осипова на предмет шпионажа и связи с английским корпусом.

Поймав взгляд Морозова на себе, он, выдержав небольшую паузу и взявшись за свой клинок, добавил, – вас, Андрей Осипов, я попрошу не покидать Московскую область, пока ведется проверка в отношении вас.

Я, изрядно испугавшись, хотел произнести речь, опровергающую слова Добровольского, но слов не находилось, и я просто растерянно кивнул головой на слова Морозова.

Ключник вновь взял свой клинок, направившись за кулисы.

– Андрей Осипов! – выкрикнула Довлатова, когда Морозов уже ушел за кулисы.

Вновь услышав свою фамилию, я встал и направил свой взгляд на нее, часть хранителей, стараясь не шуметь, направилась вслед за Морозовым, вероятно, для обсуждения каких-либо своих вопросов.

– От лица ключника, хочу предложить вам передать в хранилище нашего корпуса свой ключ-камень для его сохранности, – произнесла Довлатова на удивление милым голосом.

– Он отказывается, – неожиданно вскочив с места, произнес Топор.

Довлатова недовольно перевела пронзительный взгляд на Топора и, практически шипя, выпалила:

– Я задала вопрос хранителю Осипову!

Посмотрев на Иваныча и Топора, отчаянно вертевших головами, я посмотрел на Довлатову и неуверенно ответил:

– Спасибо за предложение, но я пока оставлю его у себя.

Поморщив лоб, женщина поправила очки и, с трудом скрывая гнев, выдавив из себя улыбку, произнесла:

– Как пожелаете, но в любой момент мы можем вернуться к этому вопросу.

Краем глаза я заметил, как Добровольский внимательно выслушал наш диалог, а после он вместе со своей свитой поспешил покинуть зал, лишь Самойлов, самодовольно улыбаясь, поглядывал на Иваныча.

Довлатова захлопнула свою папку и встала из-за стола. Вслед за ней поднялись и двое человек, сидевших по краям, когда та спустилась со сцены и направилась в нашу сторону.

Когда мы вышли из ряда и направились по проходу к выходу, Довлатова нас догнала, схватив меня за плечо. Я развернулся и, глядя на нее и двух стоящих по краям мужчин средних лет, походивших друг на друга, словно братья-близнецы, но что за столом, что сейчас лица их мне показались максимально невыразительными и незапоминающимися, я даже на мгновение подумал, что запросто мог их видеть где угодно и даже не запомнить.

– Хочу предостеречь вас, Андрей. Ваш товарищ Петренко зашел далеко и перешел дорогу Добровольскому, за что, я практически уверена, его ждет смерть. Советую на будущее тысячу раз подумать, прежде выступать с заявлениями против влиятельных и гораздо более сильных хранителей, – произнесла Довлатова, после чего, не дождавшись ответа, уверенным шагом прошла мимо меня в сторону вестибюля.

– Она говорит правду? Тебя завтра убьют? – негромко спросил я.

Проходивший мимо Самойлов довольно выкрикнул, перебив меня:

– О, еще и как. Старик, пиши завещание! Скоро твой ключ будет моим.

Иваныч смолчал, наблюдая, как Самойлов с ехидной улыбкой покидал зал.

– В смысле ключ будет его? – с удивлением спросил я.

– Когда один хранитель убивает другого в ритуальном круге, он получает его ключ, но завтра он не получит мой ключ…, – сурово сказал Иваныч, направившись к выходу.

– А мы не можем отказаться от боя или уехать куда-нибудь? – спросил я Топора, догоняя Иваныча.

– Нет, если он не придет, это будет нарушение кодекса, за которое наказание.

– А наказание у хранителей одно – это смерть, – грустно кивнув головой, произнес я.

– Именно.

– И чего делать?

– Да ничего. Вернемся в бар и будем ждать утра. За оставшееся время постараюсь тебя хоть чему-нибудь научить, чтоб смог защититься при следующем нападении, которое, я уверен, будет и после боя в круге, – строго сказал Иваныч, слегка притормозив, чтобы я и Топор смогли его нагнать.

Остановившись в вестибюле, я внимательно наблюдал, как Добровольский и свита гордо проходили мимо нас к выходу, лишь Алина шла, смотря в пол, вероятно, боясь посмотреть мне в глаза, чего ее отец не брезговал, с угрожающим выражением лица глядел в мою сторону.

– Он от нас так просто не отстанет, – констатировал Топор, смотря вслед Добровольскому.