Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: Tesley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)

Рокэ двинулся вперёд на ощупь, но тут случайный порыв ветра слегка приподнял завесу пыли, и он увидел, как свора литтэнов удаляется вслед за своим господином.

Он свистнул, чтобы привлечь внимание дейт, надеясь, что их чуткий слух уловит призыв. Звук вышел таким пронзительным и резким, что показался ему самому воем ветра. Литтэны исчезли, но Рокэ почудилось, что висящая вокруг него пыль стала вращаться и соединяться в плотные тёмные сгустки.

Он свистнул ещё раз, властно и пронзительно: так свистит зарождающийся ураган. Летающий в воздухе песок закрутился в маленькие воронки, соединяясь в комки. Однако они были не жёлто-серыми, как следовало бы ожидать, а синими – яркими, как кэналлийские сапфиры.

Рокэ смотрел, почти не веря собственным глазам. Перед ним прямо из воздуха соткались крупные насекомые. Это были не осы, не пчёлы, а большие синие шмели с бархатистыми брюшками, упругими крыльями и угольно-чёрными жалами.

Они повисли вокруг него, не нападая, но и не разлетаясь, словно подданные, ожидающие распоряжений своего Повелителя.

Рокэ пересчитал: их было ровно шестнадцать.

Неужели он нашёл своих спутников?

Он мысленно потянулся к самому крупному шмелю – вожаку. Весь рой тут же встрепенулся и ровно загудел. Шмели взяли его в кольцо, как опытные телохранители, и ветер внутри их круга сделался слабее.

Ушедшие предусмотрели гибель всех астэр, вдруг понял Рокэ. Поэтому вслед погибшему поколению рождается новое. Он только что стал свидетелем этого.

Впрочем, если подумать, в этом была и некая ирония. Рокэ усмехнулся: ему, последнему Ракану, взамен погибших белых ласточек достались не величественные альбатросы или мудрые во́роны, а эти юркие, небольшие, скромные существа.

Его предок Эридани был бы оскорблён.

«Теперь я знаю всю правду об истории с Леворуким, – думал Рокэ озабоченно. – Мне нужно найти Ринальди раньше Дикона».

Свистнув своим новым спутникам, он двинулся вдоль Холма Ушедших, отыскивая Блуждающую башню. Но она, сыграв свою роль, бесследно исчезла.

Кругом темнело – то ли наступала ночь, то ли в небе сгущалась буря.

Сердце Кэртианы вернулось обратно в лоно земли, но стихии всё равно не успокаивались. Камни под ногами Рокэ шатались, норовя сбить его с ног, ветер пригоршнями швырял горячий песок в лицо, забивая глаза и лёгкие. Солнце, казалось, погасло, и руины вокруг освещались только заревом пожарища, зажжённого Робером.

Рокэ шёл, призывая Ринальди всей своей про́клятой кровью, которая билась в его теле как набат. Но Ринальди не отзывался.

Рокэ повернул к окраинам города: следовало выяснить, сколько раттонов осталось в его пределах. Здесь так и сновали Изначальные твари, пожирая разбегающихся повсюду крыс. И те, и другие пытались выбраться за границы Гальтары, но не могли преодолеть огненный круг, опоясывающий разрушенные стены.

Раттонов нигде больше не было.

Однако не они, а сама Кэртиана теперь объявила людям войну. Рокэ казалось, что он движется сквозь первозданный хаос, каким-то чудом ещё не до конца утративший гальтарские приметы.

Но он обязан был загнать Изначальных тварей в Лабиринт и найти Ринальди и Дикона!

Мысленно сосредоточившись на своих спутниках, Рокэ бросил их на лиловых хищников. Шмели зажужжали вокруг подвижных бесформенных туш, время от времени угрожая им длинными чёрными жалами. На астэр не действовал парализующий фиалковый взгляд. Связь с ними защищала и Рокэ от гипнотического воздействия, но упрямством и своеволием Изначальные твари могли бы поспорить с бакранскими козлами.

Теперь Рокэ больше ничем не напоминал того безумного Первого маршала, который в одиночку бился с армией остервеневших крыс. Он смахивал на полоумного пастуха, который суетливо собирал отвратительное стадо, сгоняя его с помощью роя шмелей.

Он высматривал Дикона в каждом закоулке умирающего города, но видел только лик Зверя.

Он потерял счёт времени.

– Ринальди! – кричал он в голос, но тот вырывался из его горла как натужное хриплое карканье. – Ты обещал вернуться в Гальтару, чтобы увидеть, как я проклинаю собственную кровь! Слышишь, Леворукий: я сам зову тебя!

Лишь рёв урагана был ему ответом.

Собрав, наконец, стадо Изначальных тварей, Рокэ наугад повернул к Холму Ушедших – и нос к носу столкнулся с Ричардом.

Повелитель Скал тоже больше ничем не напоминал того храброго воина, который бился с крылатыми ведьмами на Блуждающей башне и одолел минотавра. Он стоял, сгорбившись как старик, и опираясь на меч Раканов как на посох. У него был вид человека, сражавшегося без продыху несколько суток. Возможно, так оно и было. Его литтэны, как самые искусные пастушеские собаки, загоняли в Лабиринт лиловых хищников, время от времени кусая их за лоснящиеся бока.

Эр и оруженосец мыслили одинаково!

– Рад видеть вас, юноша! – каркнул Рокэ сипло.

Ричард поднял глаза. Он был измучен до крайности, но казался невредимым.

– Я уже боялся, что вы мне только привиделись, – проговорил он шёпотом, который едва доносился сквозь рёв ветра.

Пыльная буря гудела между ними.

Оба они были настолько измотаны, что даже не могли выразить всю свою радость.

– Для привидения я слишком осязаем, – ответил Рокэ, указывая на меч Раканов. – А что это за камень у входа Лабиринт? Капкан Судьбы?

– Да. Запирающий камень, – ответил Ричард, задыхаясь от горячей золы и песка. – Я разбил его, когда выпускал тварей.

– Вы можете его восстановить?

– Для этого нужна кровь Ракана.

– Дайте мне ваш кинжал.

Ричард с трудом вытащил из-за пояса своё фамильное оружие. Клинок полностью почернел от крови раттонов.

Рокэ поискал взглядом, чем бы почистить его, и шагнул к двум базальтовым плитам, между которыми можно было вогнать лезвие. Он присел и несколько раз с силой вонзил и вытащил клинок. Ричард, опершись на лезвие меча, сосредоточил горящий взгляд на двух половинках камня, готовясь свести их воедино.

Всё произошло в одно мгновение.

Рокэ уже поднимался на ноги, когда последняя Изначальная тварь, замешкавшаяся у входа в Лабиринт, уставилась прямо на Повелителя Скал своими огромными слезящимися глазами.

Взгляд Ричарда остекленел. Он замер всего на секунду, прежде чем стряхнуть с себя морок, но этой секунды твари хватило с избытком. Она мгновенно выпростала из бесформенного тела тяжёлую когтистую лапу и ударила ею Ричарда прямо в грудь.

Рокэ услышал хруст рёбер.

Ричард повис на рукояти меча, чудом сохранив равновесие. Тварь проворно юркнула в темноту Лабиринта, не дожидаясь нападения литтэнов.

Рокэ бросился к Дику как коршун, но тот прохрипел так отчаянно, что Рокэ замер:

– Нет! Замо́к!

Жилы на его висках вздулись, пот градом полил с лица. Запирающий камень, неохотно повинуясь воле своего Повелителя, медленно сомкнулся, закрывая зёв подземного Лабиринта.

Рокэ не глядя полоснул себя по ладони и приложил к камню окровавленную руку. Он почувствовал, как глубоко в недрах камня восстанавливается магический механизм: разбитый язык замка срастался заново, как срастаются горные породы.

Капкан Судьбы захлопнулся.

Ричард обмяк, и взгляд его помутнел. Он не успел упасть: Рокэ подхватил своего оруженосца на руки, торопливо ощупывая рану.

С первого взгляда он понял, что она смертельна. Он готов был проклясть свои познания в медицине, потому что они не оставляли ему надежды.

– Держитесь, юноша, – проговорил он сквозь зубы, вопреки всякому вероятию пытаясь обмануть самого себя. – Только не теряйте сознания!

Ричард молчал: из его груди фонтаном била яркая алая кровь.

Рокэ бережно опустил его на камень и стал торопливо стягивать с себя рубашку, чтобы разорвать её на лоскуты.

Взошло солнце. Это произошло так неожиданно, что Рокэ даже на мгновение остановился. Ураган горячей пыли и песка, только что бушевавший над Гальтарой, стих так внезапно, словно его никогда и не было.

– Отойди в сторону, анакс, – произнёс чей-то ясный спокойный голос. – Ты уже ничем не поможешь.

Ринальди Ракан в дорожном плаще с откинутым капюшоном стоял в двух шагах от них. Его светлые волосы отливали золотом в свете начинающегося дня.

Рокэ невольно протянул к нему руки.

– Помоги, – сказал он хрипло, чувствуя, как горят от недостатка воздуха его лёгкие. – Я знаю: ты можешь! Однажды ты спас меня от смерти.

Ринальди Ракан посмотрел на него с прохладным интересом.

– Кто ты? – спросил он спокойно.

– Я Рокэ Ракан, последний потомок Эридани. Я тот, кого ты проклял.

– И какое право есть у тебя просить у меня услуги? – осведомился Ринальди, пожимая плечами. – Я ничем не обязан тебе, потомок Эридани. Но я кое-чем обязан этому юноше, а я не люблю оставаться в долгу.

Он присел на корточки рядом с Ричардом, который силился поднять голову и что-то сказать.

– Вот мы и встретились снова, Ричард Окделл. Наша первая встреча оказалась для меня весьма полезной, и я хочу, чтобы вторая стала полезной для вас. Оставленная передала мне вашу просьбу, но я хотел бы услышать её от вас самого.

– Проклятие… – прохрипел Ричард почти без голоса. – Прости!..

– Нет! Ты пришёл, чтобы насладиться своей местью! – крикнул Рокэ в ярости. – Так уничтожь же меня, я готов, я жду! Но ради этого мира спаси Дикона. Он Повелитель Скал. Без него Кэртиана не выживет.

Ринальди повернул к нему безмятежно-спокойное лицо.

– Сегодня я вернулся в Осень, – просто ответил он. – А Оставленная ушла из Осени. Кэртиана не погибнет вместе с Повелителем Скал. Если этот юноша желает прощения Рокэ Ракану, так тому и быть.

Он легко выпрямился, поднимая руку. У его ладони вспыхнуло золотым багрянцем отражённое пламя Сердца Скал.

– Нет! – крикнул Рокэ, тщетно пытаясь предотвратить неизбежное.

Но он не в силах был помешать Одинокому.

– Благословляю тебя, потомок Эридани, – произнёс Ринальди Ракан сильным и звучным голосом. – Благословляю твою кровь в детях твоих и во всём роде твоём, чтобы длился он, пока живёт Кэртиана. Благословляю тебя на земле, которую ты называешь своею, в городе и на поле, при входе твоём и при выходе. Благословляю друзей твоих и всех ближних твоих, благословляю все труды и все дела твои. И пусть благословение моё останется с тобой навсегда.

Багровый шар сорвался с его руки и, коснувшись лица Рокэ, рассыпался ослепительным искристым сиянием.

Когда оно померкло, Ринальди уже не было.

Мёртвое тело Ричарда сломанной куклой лежало на камнях. Рана его блестела свежей алой влагой, но кровь больше не шла из неё.

Рокэ был один.

Его последнее проклятие оказалось благословением.

Глава 8. Зверь. 5

5

Начинался день.

В воздухе висела густая пелена пыли, поднятая недавним ураганом, но она уже медленно оседала, открывая неяркое зимнее солнце.

Синие шмели растворились в свете нового дня.

Рокэ был один.

Тело Ричарда лежало в двух шагах от него – залитое кровью и сведённое посмертным оцепенением. Правая рука Повелителя Скал загораживала Капкан Судьбы, словно и после смерти он старался удержать Изначальных тварей в туннеле Лабиринта. У самых кончиков его пальцев тускло мерцала рукоятка меча Раканов, выпавшая из ослабевшей ладони.

Чёрные литтэны пропали из виду, словно они обратились в густые тени, застывшие на базальтовых плитах Гальтары.

Рокэ померещилось, что на ладони Дика блеснуло что-то тёмное. Он шагнул вперёд, едва удерживаясь на ногах. Земля под ним уже перестала биться в конвульсиях, но ему почему-то чудилось, что она по-прежнему шатается как пьяная.

Он наклонился, с трудом сохраняя равновесие. Глаза не обманули его: в раскрытой ладони лежал, переливаясь всеми оттенками коричневого, крупный, чистый карас.

Камень Повелителя Скал.

Он показался Рокэ смутно знакомым. Рукоятка меча Раканов, поблёскивающая рядом, послужила напоминанием: в ней зияло пустое углубление, по размерам в точности соответствующее камню. Сомневаться не приходилось: это был тот самый карас, который однажды выпал из меча Раканов после покушения на улице Мимоз. В тот вечер Рокэ разрешил своему оруженосцу забрать его себе, и с тех пор не интересовался его судьбой.

Теперь мёртвый Ричард возвращал камень обратно.

Рокэ смотрел на драгоценность напряжённым упорным взглядом: ему почему-то взбрело на ум, что вся жизнь Ричарда сосредоточилась в этом камне. Это походило на навязчивую идею, на бред наяву.

Он нагнулся ниже и попробовал сомкнуть пальцы Дика вокруг караса. Но окоченевшая ладонь утратила гибкость и отказывалась сжиматься, словно Дик не хотел принимать камень назад.

Рокэ выпрямился, раскачиваясь как тяжелораненый или мертвецки пьяный.

Он размышлял.

Нельзя было оставлять Ричарда здесь, на голой земле. Крысы, которым удалось избежать зубов Изначальных тварей, скоро выползут из своих укрытий. Запах крови и разлагающейся плоти обязательно привлечёт их. Мысль о том, что эти мелкие омерзительные грызуны могут прикоснуться к Дикону, казалась Рокэ невыносимой.

Он вспомнил, как много лет назад, когда он юнцом приехал в Гальтару из любопытства, местные жители уверяли его, что ни одно существо, будь то человек или зверь, не способно подняться на Холм Ушедших.

Тогда он убедился в этом. Ни перелётные птицы, ни юркие ящерицы не могли даже кончиком хвоста коснуться ступенек лестницы Холма.

Священная пирамида открывалась только Ракану и Повелителям.

Рокэ кивнул самому себе в знак согласия. Он отнесёт Ричарда наверх, на Террасу мечей. Пусть последний потомок Лита навсегда останется там, откуда его предок смотрел на этот мир, покидая его навеки.

Рокэ снова нагнулся, покрепче упершись ногами в землю. Подобрав меч Раканов, он положил его Ричарду на грудь, как кладут оружие погибшему в бою воину, и осторожно заткнул фамильный кинжал Окделлов ему за пояс. Ещё некоторое время он медлил, размышляя, как удержать карас в безвольной руке, и в конце концов привязал его к ладони лоскутом, оторванным от собственной рубахи.

Он не хотел прикасаться к камню.

Наконец, всё было готово. Сцепив зубы, Рокэ поднял на руки непослушное, налившееся гранитной тяжестью тело – и застыл на месте, качаясь из стороны в сторону, не решаясь сделать ни шага вперёд, чтобы не рухнуть вниз, в серую пыль Гальтары.

Он не простил бы себе, если бы выронил свою драгоценную ношу.

Он стоял долго, бесчувственный, как сомнамбула, и терпеливо ждал, покуда относительное равновесие не вернётся к нему.

У него ещё достанет сил отнести тело Ричарда на Холм Ушедших.

Каменная пирамида серой громадой возвышалась прямо перед ним.

Рокэ не знал, когда он двинулся вперёд: он утратил представление о времени. Он ступал медленно, осторожно, не чувствуя земли под собою. Ему чудилось, что единственная его опора в этом неверном, шатающемся мире – гранитно-тяжёлое тело, которое он нёс на руках. Рокэ вцепился в него той судорожной хваткой, какой утопающий цепляется за холодный камень, выступающий над поверхностью болота.

Если бы он не держал Ричарда, он упал бы.

Он шёл, сам не ведая как, и думал – без мыслей, одними образами, словно он всё ещё стоял на вершине Блуждающей башни и смотрел на расстилающиеся под ним земли.

Их обезобразило землетрясение. Подземные толчки дошли до Агарии на юге, Приморской Эпинэ на западе, Варасты на востоке и Кольца Эрнани на севере. Саграннские горы содрогались как в ознобе и извергали из себя камнепады и грязевые сели. Огонь, вырвавшийся из-под треснувшей земли, распространился по юго-западу; на северо-востоке реки вспухли от талого снега. Ледяная вода доходила людям до пояса; поля, деревни и города были подтоплены. В окрестностях Олларии ураганный ветер, последовавший за землетрясением, заставил людей и животных сходить с ума от страха и искать укрытия.

Часть Талига лежала в развалинах. Но ярость стихий уже исчерпала свою силу, хотя люди ещё не верили этому и ожидали новых напастей.

Природное бедствие прошло. Оно было пагубным, но вместе с человеческими жизнями унесло с собой все прошлые распри. Люди объединятся, чтобы преодолеть разруху и смерть; мятеж в Эпинэ погаснет; дворянство, горожане и народ сплотятся вокруг короны. Кризис власти, вызванный убийством Фердинанда II, будет преодолён.

Время, отпущенное Олларам, миновало.

Рокэ брёл вперёд неверным, нетвёрдым шагом, но видел перед собой не Холм Ушедших, а горные перевалы в Ноймаринен. Кареты, украшенные гербами Манриков и Колиньяров, неуклюжие и неуместные, медленно ползли по потаённым тропам. Рокэ видел, как скользнув колёсами на обледеневшей и узкой дороге, они заваливаются набок, опрокидываются и летят, будто нелепые брюхастые туши, в разверзшуюся под ними пропасть. Рокэ слышал крик испуганного ребёнка, спрятанного в чреве одной из карет, и видел, как четырёхлетний мальчик, выпавший из распахнувшихся дверец, зацепился за уступ скалы, случайно оказавшийся у него на пути. Малыш долго барахтался на снегу и плакал, зовя на помощь, но оказать её было некому – люди, похитившие его, погибли.

Но мальчик выжил. Наделённый от природы живостью и энергией, он трепыхался до тех пор, пока не выбрался обратно на дорогу. Передохнув, он побрёл вперёд, сам не ведая куда, голодный и замерзающий. На этом пути он забыл, кто он, забыл своё имя, забыл лицо своей матери и доброту человека, которого его учили называть государем и отцом. Он шёл, и шёл, и шёл, ведомый инстинктом самосохранения, который так силён в детях. Он почти умирал, когда какой-то пастух, блуждающий в горах в поисках сбежавшей овцы, заметил и подобрал его.

Рокэ знал: однажды, много лет спустя, он поедет в Ноймаринен через эти перевалы. Проводником по опасным тропам вызовется стать молодой пастух, сильный и ловкий, с лицом Оскара Феншо-Тримейна и густой гривой знакомых пепельных волос. Рокэ бросит ему золотой за услуги, и пастух с восторгом поймает его, благодаря за монету как за настоящее сокровище.

Больше они никогда не встретятся.

Тот, кто некогда звался Карлом Олларом, навсегда останется безвестным ноймарским плебеем. Рокэ надеялся: молодой пастух проживёт долгую и по-своему счастливую жизнь. Грехи родителей не лягут на сына бременем позора незаконного рождения и тайных дворцовых заговоров – этих плодов чужого честолюбия.

Мёртвое лицо Ричарда выразило полное согласие с этими мыслями.

Рокэ не расскажет о своей встрече высокопреосвященному Луи-Полю, кардиналу Талига. Род Феншо-Тримейнов продолжит юный Викто́р, пятый и самый младший брат главы новой оппозиционной партии. Вивиан, четвёртый, бесславно сгинет на дуэли, подстрекаемый фамильным вздорным нравом. Хвала Ушедшим, к этой смерти Рокэ не будет иметь никакого отношения.

Кардинал Луи-Поль никогда не простит гибели Оскара и Артура, но смерть Вивиана сломит его дух. В конце концов он займёт место министра при новом короле и много сделает для религиозного мира в Талиге. Несмотря на личную неприязнь к человеку, кардинал будет испытывать уважение к правителю.

Если бы прошлое можно было повернуть вспять! Рокэ не сделал бы многого из того, что совершил. Как это сказал Ричард однажды?.. Не бывает меньшего и большего зла. Чтобы спасти мир, нужно спасти человека.

Рокэ не смог. Вокруг него была пустота.

– Знаете ли вы, что страшнее любого предательства? – бросила ему в лицо покойная Мирабелла Окделл, встав у него на пути. – Хуже всего самому стать предателем! Вы оказались не способны сохранить хоть что-нибудь, кроме собственной жалкой жизни.

Рокэ не ответил ей. Его нога как раз наткнулась на первую ступеньку лестницы Холма Ушедших. Он пошатнулся, но удержал равновесие, ухватившись за надёжного, как скала, холодного, мёртвого Ричарда. Цепляясь за неподвижное каменное тело, Рокэ начал подниматься, пристально всматриваясь туда, куда людям не дано заглянуть при жизни.

Он видел: сестёр сгинувшего без вести принца приютят их настоящие семьи. Октавию воспитают Ноймаринены; ей единственной оставят титул высочества. Но Рокэ знал – теперь он знал совершенно точно, что Фердинанд II не являлся её отцом. Она родилась от первого любовника своей матери, графа Литенкетте: Катарина выбрала его потому, что он приходился родным племянником её мужу. Но об этом никогда не объявят во всеуслышание.

С возрастом Октавия сменит принцессу-аббатису Карлу на месте настоятельницы Атрэ-Сорорес. Её добрые дела и милосердие заставят позабыть о грехах её матери. Единственная из всех, кто последними носил фамилию Олларов, Октавия сохранит добрую память о названном отце.

Ричард одобрил бы это.

Анжелику Придд Рокэ сам воспитает в Кэналлоа вместе с её юным дядей, герцогом Питером-Иммануилом. Повзрослев, она выйдет замуж на одного из вассалов Волн, и много раз станет матерью. Питер-Иммануил тоже женится, и даже дважды, но останется бездетным до конца своих дней.

– Не упрекайте себя, ваша светлость, – мягко сказал Валентин Придд: он стоял ступенькой выше Рокэ. Его живот был разворочен выстрелом в упор, но, казалось, он не замечал этого. Он кивнул головой, отступая, словно прощая и прощаясь.

Последний Ракан не мог сдержать данного им слова. Молодые Юстин, Валентин и Клаус, совсем ещё мальчик – все они были вынуждены уйти, не оставив после себя иного следа, кроме памяти. Лишь Питеру доведётся прожить полный человеческий век, но в том нет ни малейшей заслуги Рокэ. Родившийся в первое десятилетие Излома, он появился на свет уже бесплодным. Только это в итоге и спасло ему жизнь.

Теперь Рокэ понимал это ясно, как никогда.

Он кивнул молодым Приддам в ответ, и они удалились туда, куда уходят все эории. Он тоже пошёл дальше по бескрайней долине небытия: среди тех, кто уже покинул этот мир, и тех, кто ещё не появился в нём.

Титул герцогов Приддов перейдёт к настоящему Повелителю Волн.

Он родится уже очень скоро, летом следующего года. Рокэ знал его имя: Альдо, сын молодой герцогини Эпинэ и любимый пасынок Робера. Мальчишка вырастет первоклассным моряком. Рокэ видел его подростком, резвящимся на эпинском побережье: быстрый и ловкий пловец, ныряющий, как глубоководная рыба, Альдо-младший казался порождением самих волн. Рокэ смотрел, как мальчик растёт, как учится ставить паруса и управлять рулём, как носится, безоблачно счастливый, по подаренной ему шхуне, резвой, как ласточка. Ему исполнится лишь шестнадцать, когда он ступит на палубу военного корабля, сделавшись младшим офицером. Храбрый и искусный, он словно чувствовал море, а оно любовно выбалтывало ему все свои сокровенные тайны. Рокэ видел молодого Альдо капитаном «Дельфина», флагманского корабля талигского флота, за бортом которого так часто следовала стая дельфиноподобных астэр. Молодой командующий рано станет адмиралом – удачливым, блестящим, прославленным на все Золотые Земли. Он будет отличаться весёлым, общительным нравом и почти бесшабашной смелостью – но сквозь его видимое легкомыслие внимательный взгляд заметит ясный, холодный ум и истинно гоганскую расчётливость.

У нового герцога Придда будут братья – много единоутробных братьев, на удивление похожих друг на друга. Рокэ не смог правильно посчитать их: четверо или пятеро? Морис, Ришар, Мишель, Шарль… Иноходцы, связанные родственной дружбой с Дельфином. Забавная картина. Рокэ спросил у Дикона: не кажется ли ему странной эта компания сухопутных и морских животных? Но Ричард не ответил – он ушёл уже слишком далеко.

Рокэ был один.

Случалось ли ему, про́клятому, когда-нибудь так глубоко и безнадёжно чувствовать одиночество, как благословенному?..

На миг он испытал что-то вроде острой зависти к Роберу и Мэллит, окружённым многочисленным потомством. Однако новая картина тут же предстала перед ним.

Он увидел молодую девушку, свою будущую жену – тоненькую и гибкую, похожую на легкокрылого лесного мотылька. У неё будут густые русые волосы и прозрачные зелёные глаза, как у их общей прабабки Раймонды. Бледные щёки её со временем окрасит нежный, ровный румянец – южное солнце Кэналлоа подарит ей избавление от детской хвори. Приступы удушья больше никогда не потревожат Эдит. Однако сердце её, хотя и щедрое на любовь к новой родине, всегда будет принадлежать холодным, неласковым северным горам. Её любовь к ним, хотя и на самую чуточку, окажется больше, чем даже любовь к мужу.

На мгновение эта мысль огорчила Рокэ, но он тут же опомнился. Его сердце тоже будет принадлежать жене не полностью; главное место в нём займёт другая.

Красивая русоволосая девочка с синими, как у него, глазами, по которой станет сходить с ума всё Кэналлоа!

Его настоящая девочка в окошке.

Он назовёт её Долорес: Лола, Лаура, Лора. Ричард будет решительно предпочитать последний вариант.

Рокэ шёл и смотрел, как чёрное солнце встаёт над Гальтарой.

У него родятся и сыновья. Трое, как обещала ему Оставленная. Он мог назвать каждого из них по имени. Лицо Повелителя Ветра – его собственное лицо – будет у второго из них.

Рейнальдо, первый герцог Варасты, возобновит род, прервавшийся из-за козней Каталлеймены. Когда-нибудь он тоже вызовет рой синих шмелей, как и его отец, но не ради того, чтобы загнать Изначальных тварей в Лабиринт. Нет: ему всего лишь захочется позабавить сестру, его любимицу и баловня всей семьи.

Рокэ видел их – беззаботных, счастливых.

Их старший брат унаследует престол Талига. В нём вновь воплотится истинный Ракан. Каталлеймена узнала бы в нём огненный взгляд Астрапэ, струящиеся волосы Ойдмы, звучный голос Анэма и твёрдую незыблемость Лита.

Твёрдую незыблемость Ричарда.

Рокэ отвернулся, не желая видеть лица своего младшего сына. Он не хотел знать нового Повелителя Скал.

Вместо этого он поднял глаза на Террасу мечей: она была уже совсем близко. Каменные лезвия впереди искрились языками ослепительного, бело-лилового огня.

Огонь Этерны зажёгся снова.

Он возродился в самом центре Ожерелья миров. Сначала он был всего лишь крохотной искрой в руке Одинокого, но уже в следующую секунду вспыхнул, как огромный факел. Он расширялся – быстро, неостановимо, и вскоре уже горел как тысячи солнц. Он переливался цветами, названия для которых нет в человеческом языке, и питал всё Ожерелье энергией и жизнью. Тускло-зелёные твари бежали от него прочь, устрашённые силой, с которой они надеялись никогда не столкнуться снова.

Воинство Одиноких приветствовало возрождение Этерны ликующими криками.

Рокэ сделал последний шаг.

Лестница закончилась. Он стоял на вершине Холма Ушедших, освещённой холодным зимним солнцем. Каменные мечи, ещё секунду назад казавшиеся столбами светящегося огня, теперь возносились в небо как надгробные обелиски, серые и пыльные.

Он прошёл дорогой смерти до конца.

Рокэ осторожно опустил тело Ричарда вниз на каменные плиты площадки. Посмертное окоченение отошло, и теперь Дикон казался мирно спящим: его лицо, ещё хранящее следы пота, вызванного агонией, разгладилось, и все члены стали мягкими, расслабившимися и послушными.

Рокэ заботливо устроил юношу поудобнее, сунув ему под голову собственный камзол, скатанный в подобие валика. Затем обессиленно рухнул рядом. Он казался самому себе искалеченным трупом, тогда как Ричард – почти здоровым и живым.

Он лёг рядом с мертвецом, как с братом.

Его мгновенно охватило глубокое беспамятство, настолько похожее на смерть, что сами Ушедшие, вернись они назад в Кэртиану, посчитали бы последнего Ракана бездыханным телом, которое невозможно вернуть к жизни.