Текст книги "Зверь (СИ)"

Автор книги: Tesley

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

Один из солдат поднял голову. Его простое лицо показалось Леонарду открытым и честным.

– Как ваше имя, сержант? – спросил он, стараясь говорить как можно твёрже.

– Йозеф Шеллер, господин генерал! – отозвался тот, вытянувшись в струнку.

– Отлично, сержант Шеллер. У меня есть для вас поручение.

Леонард отвёл сержанта на второй этаж.

– Я поручаю вам охрану наших маленьких гостей, Шеллер. Это дети покойного герцога Вальтера Придда. Они здесь, в библиотеке. Об этом не знает никто, кроме меня, пары слуг и теперь вас. Запомните: с этой минуты никто, кроме меня, не имеет права заходить к ним. Вам это ясно, сержант?

– Так точно, господин генерал! – отрапортовал тот и деловито уточнил: – Этот приказ касается и графа Манрика и виконта Эммануилсберга?

– Я имел в виду: меня и членов моей семьи, – сухо поправился Леонард, досадуя, что так глупо проговорился.

Сержант взглянул ему прямо в лицо умными проницательными глазами.

– Будет исполнено, господин генерал! – отчеканил он.

«Он понял, – подумал Леонард, сцепив зубы, – он понял, что отец больше сюда не вернётся…».

– Вы головой отвечаете мне за их жизнь, сержант, – выговорил он с усилием. – Что бы сегодня ни случилось, юный герцог Придд и граф Васспард должны остаться в живых. Вам это ясно?

– Так точно! – повторил сержант Шеллер, вытягиваясь по стойке «смирно». Славное лицо его разом одеревенело, и в эту секунду он и впрямь казался бесчувственным поленом – старательным служакой, ничем не лучше тех дуболомов, которыми был полон двор особняка.

«Нужно только продержаться до заката, – повторял Леонард про себя как заклинание. – Нужно продержаться до заката… Когда придёт Алва, я отдам ему мальчиков, и будь что будет».

Верховный Правитель Талига пришёл ещё до заката. Короткий осенний день только пошёл под уклон, как особняк начали окружать правительственные войска. Вчерашние союзники подвезли к дому пушки. Из витражного окна отцовского кабинета Леонард увидел жерла орудий, направленные, казалось, прямо на него. Цветные мутноватые стёкла окрашивали людей и пушки в какие-то нереальные тона.

Во дворе между тем поднялась суматоха и шум.

– Измена! Измена! – кричали взволнованные голоса. – Манрики сбежали! Манрики предали всех нас!

Леонард не успел выскочить на улицу: внутрь кабинета ввалилась целая толпа, едва не снеся по дороге тяжёлые дубовые двери.

– Как это понимать, генерал? – выкрикнул один из офицеров, кажется, какой-то капитан. – Вы бросаете нас на пушки Первого маршала, а сами улепётываете, как трусливые крысы?

– Где вы видите, чтобы я улепётывал? – холодно поинтересовался Леонард, с достоинством выпрямляясь перед разъярённой толпой. Только бы не дать им почувствовать, как он слаб, как бесконечно слаб и одинок! – Разве я сейчас не перед вами?

– Ваш отец говорил то же самое! – выплюнул ему в лицо капитан. – А сам сбежал, едва улучил минутку!

– С чего вы взяли, что мой отец сбежал? – решился возразить Леонард, пытаясь выиграть время.

– Ружский дворец сдан! Слышите: Ружский дворец сдан без боя! – наперебой закричали все вокруг. – А мы заперты здесь как в ловушке!

– А ваша проклятая семейка удрала вместе с кронпринцем! – крикнул капитан, угрожающе наступая на Леонарда и тыча его пальцем в грудь. – Через какие-нибудь полчаса нас всех перестреляют, как крыс в мышеловке!

Взбудораженные офицеры загалдели.

– Послушайте, господа!.. – попытался перекричать их Леонард.

– Но вам не удастся сбежать от нас, генерал, даже не надейтесь! – потрясая кулаками, продолжал капитан. – Если всем нам суждено быть расстрелянными за измену, то и вы сдохнете вместе с нами!

Всеобщий вопль согласия и одобрения встретил эти слова. Десятки рук протянулись к Леонарду, чтобы схватить его, и он невольно отступил на полшага, вздрогнув от омерзения. Однако мысль о маленьких Приддах заставила его быстро взять себя в руки.

– Вы хотите привязать меня к жерлу пушки, господа? – спросил он с таким презрением, что возбуждённая толпа на минуту примолкла. – Извольте. Я готов умереть и первым показать вам, как должны умирать мужчины. Но если вы трусите, – прибавил он, скривив губы, – если вы боитесь обвинения в измене и хотите сделки с властями, то я могу спасти вас. Я готов вступить в переговоры и выпросить у герцога Алвы прощения для вас. Выбирайте, что вам больше по вкусу.

Офицеры отступили. Все они, несомненно, были храбрыми людьми, способными доказать это на поле боя, но умирать за сбежавших Манриков не хотел никто. В глубине души Леонард хорошо понимал их. Он и сам не пошёл бы против Первого маршала, не будь он, к несчастью, сыном своего отца.

– Что вы предлагаете сделать? – с подозрением спросил у Леонарда один из офицеров.

– Сдаться герцогу Алве при условии, что он помилует вас, – спокойно отозвался он.

Офицеры переглянулись. Они были удивлены, но недавние известия о сдаче Ружского дворца заставляли их повсюду искать подвох.

– Не верьте ему, господа! – обратился к ним капитан, по-видимому, зачинщик бунта. – Он из семьи предателей! Он вступит в тайные переговоры и выторгует себе прощение ценою наших жизней!

– Вы ошибаетесь, сударь! – холодно одёрнул его Леонард. – Переговоры не будут тайными. Я поднимусь на крышу особняка и стану разговаривать с Алвой оттуда. Вы все сможете слышать нас!

Капитан нехотя уступил: он явно понимал, что это единственный шанс избежать обстрела дома. Но слова Леонарда ни на йоту не уменьшили его подозрений.

– Хорошо, пусть будет так, – угрюмо согласился он. – Но я поднимусь на крышу вместе с вами и берегитесь, если вздумаете надуть меня!

Леонард пожал плечами: ему было всё равно. Всё отступало на задний план перед тем, что он обязан был сделать.

Хмурое осеннее небо висело так низко, что с крыши, казалось, было легко дотянуться до облаков. Капитан растянул в руках белую скатерть, сдёрнутую с какого-то сервировочного столика в столовой: белый цвет означал, что осаждённые желают вступить в переговоры.

– Я хочу обсудить условия капитуляции с герцогом Алвой! – крикнул Леонард, забравшись на широкий парапет. Отсюда он как на ладони видел собственный двор, полный солдат, запертые ворота, а за ними – пушки, артиллеристов и орудийную прислугу, офицеров гарнизона во главе с полковником Анселом и самого Алву в окружении небольшого отряда кэналлийцев.

Алва, не спешиваясь, приблизился к воротам.

– Я слушаю вас, генерал, – ответил он сильным звучным голосом.

Хотя ему приходилось задирать голову, у Леонарда возникло ощущение, что сам он стоит ниже Первого маршала.

– Мы готовы сдаться без сопротивления, ваша светлость! – крикнул он громко. – Но у нас есть одно условие! Оно касается моих людей.

– Какое же?

– Полк моего брата выполнял приказы своего командира, – ответил Леонард как можно отчётливее. – Они служили тому, кого считали своим государем Карлом IV. Если они совершили ошибку, то ответственность за неё несу только я, а не мои подчинённые. Сам я готов предстать перед судом вашей светлости, но прошу помилования всем моим людям!

Алва немного подумал.

– Если ваши люди служили своему государю, – ответил он, – это не может считаться изменой. Тот, кто не совершил преступлений, может ничего не бояться.

– Это ваше слово, монсеньор? – громко спросил Леонард.

– Моё слово.

Капитан, размахивающий белой скатертью за спиной у Леонарда, рвано выдохнул. Очевидно, после дня баррикад и разгона церковного хода кардинала Сильвестра ему было чего бояться.

Но генералу Манрику было не до него.

– Пусть ваши люди откроют ворота и сложат оружие, – властно распорядился Алва.

Леонард глубоко вздохнул и наконец произнёс главное, ради чего он полез на крышу.

– Помимо солдат в этом доме есть дети, ваша светлость. Прежде всего я хотел бы, чтобы им было позволено покинуть особняк.

– Постойте! – крикнул капитан, мгновенно насторожившись. – Какие дети? О них не было разговора между нами!

– Это наши воспитанники, дети покойного герцога Придда, – сухо ответил Леонард через плечо и добавил брезгливо: – И я не считал нужным обсуждать с вами мои семейные дела, сударь.

Это были лишние, опасные слова.

– Нет! – выкрикнул капитан с отвращением. – Я не согласен с этим!

– А кто вы такой, чтобы выражать своё несогласие? – лениво поинтересовался Алва снизу.

– Я капитан Со́ден! – заявил капитан таким тоном, словно его имя должен был знать весь свет. – И я не позволю генералу Манрику выводить отсюда кого бы то ни было без нашего разрешения!

– Прекрасно, капитан Соден, – спокойно отозвался Алва. – Но если я согласен не воевать с вами, то я тем более не воюю с детьми. Если в доме находятся женщины и дети, они могут беспрепятственно выйти прямо сейчас. И мне безразлично, кто их выведет. Если желаете, капитан, выводите их сами!

Пока Соден пытался возразить Алве, Леонард торопливо бросился к слуховой лестнице и в одну минуту сбежал вниз на второй этаж.

– Быстрее, сержант! – крикнул он, едва завидев Шеллера у дверей в библиотеку. – Ведите Приддов во двор!

Однако Соден опередил их.

– Это ловушка! – доказывал он офицерам. – Манрик просто спасает свою шею, отдавая Алве Приддёнышей. Они же заложники, понимаете? Нельзя выпускать заложников, пока мы не получим письменные гарантии!

– Вы с ума сошли, сударь! – воскликнул раздражённый Леонард. – Разве вам мало слова герцога?

– А что он сказал? – злобно возразил Соден. – Что помилование получат те, кто не замешан в преступлениях? А разве смерть кардинала Сильвестра – не преступление? А стрельба у Собора Святой Октавии – не преступление? А как насчёт штурма дома Ворона в ночь баррикад, а? Кто будет отвечать за всё это?

– То есть вы трусите и готовы прятаться за спины двух детей? – с отвращением спросил Леонард. – Вы, офицеры?

В толпе воцарилось замешательство. Кто-то был готов довериться слову Алвы, другие склонялись на сторону подозрительного Содена. Как видно, им и впрямь было чего опасаться.

Нужно было ловить момент.

– Откройте калитку, – вполголоса приказал Леонард караульным.

Солдаты неохотно принялись выполнять его распоряжение. Едва засовы были сняты, как сержант Шеллер подхватил Питера-Иммануила под мышки и кинулся в образовавшуюся щель, закрывая ребёнка своим телом.

От неожиданности мальчик закричал. Этот истошный детский крик словно выбил последние подпорки из-под самообладания взрослых людей.

– Бей Манриков! – завопил капитан Соден, выхватывая из-за пояса пистолет. – Смерть проклятым предателям!

– Бей! – завопило ещё десятка два голосов.

Леонард толкнул в спину двенадцатилетнего Клауса-Максимиллиана, пытаясь подбросить его к калитке, но мальчик в ужасе шарахнулся в сторону. В эту минуту Соден выстрелил. Он целил в Леонарда и попал. Генерал почувствовал, как в груди разливается боль как от ожога и непроизвольно перевёл глаза туда, откуда толчками вырывалась кровь. Следующую пулю он пропустил: во дворе началась беспорядочная стрельба. Палили и справа, и слева, и сверху; кто-то кричал, тщетно пытаясь навести порядок, но обезумевшие люди не слышали приказов. Маленький Клаус с испуганными глазами метался из стороны в сторону, а Леонард пытался прикрыть его собой, но почему-то безуспешно. Руки и ноги отказались ему служить и разъезжались на утоптанной земле, как на льду. К счастью, честное лицо сержанта Шеллера вновь мелькнуло в калитке. Он кинулся к юному герцогу Придду.

– Держи мальчишку! – истошно закричал кто-то, по-видимому капитан Соден. – Не отпускай! Он наш залож…

Пуля срезала Клауса, как срезает стебелёк травы. Сержант Шеллер подхватил ребёнка и прикрыл собой, но было уже поздно. Леонард, чувствуя, как задыхается то ли от собственной крови, то ли от бессилия, упал в пыль. Сверху на него обрушилось с десяток ударов, но он почти не заметил этого.

Он подвёл своего отца и не спас маленького Клауса. Неудачник. Вечный неудачник! Было что-то мучительно стыдное в том, чтобы умирать вот так, в грязи у собственного дома, от ударов убийц, бывших твоими же офицерами.

Кто-то продолжал кричать, но Леонард уже не разбирал ни слов, ни голосов. Калитка захлопнулась, отрезая двор от внешнего мира. С полсотни сапог выбивали пыль прямо перед носом у Леонарда, и в конце концов поднявшаяся в воздух земля ослепила его.

Он уже не слышал, как по запертым воротам ударила первая пушка, как тяжёлые ядра пробили кирпичную кладку и как сгрудившиеся во дворе люди побежали в панике, кашляя и задыхаясь от каменного крошева.

Глава 5. Ноха. 4

4

Тусклый свет пасмурного осеннего дня заливал Капитулярный зал Нохского аббатства. Только что закончился приём иноземных послов, всё время мятежа просидевших тихо в ожидании чья возьмёт. Но сегодня Гайифа и Дриксен подняли головы, учуяв появившуюся возможность для политического торга. Они явились в Ноху – точь-в-точь стайка осанистых гусаков, предшествуемая вожаком, послом Гамбрином.

Ричард понял сразу: Алва не намерен торговаться. Ворон держался как настоящий анакс и, судя по иронической усмешке, временами кривившей его губы, готовил послам какой-то неприятный сюрприз. Гамбрин тоже почувствовал это: он быстро отступил и, выразив свои соболезнования по случаю смерти короля и кардинала, удалился, увлекая за собой всю гусиную стаю.

Ричард отстоял приём за правым плечом Верховного правителя, как и положено Повелителю Скал. По левую руку от себя Алва расположил какого-то вассала Волн, долженствующего представлять особу юного герцога Питера-Иммануила. Ричард узнал этого дворянина – кажется, он был одним из тех, кто перенёс в Ноху тело Валентина Придда, но так и не смог вспомнить его имени. Здесь же присутствовали церковные власти: бывший епископ Олларии Агний, назначенный новым кардиналом Талига, и настоятели крупнейших соборов столицы.

После ухода послов Алва обратился к ним.

– Похороны короля Фердинанда и вашего предшественника Сильвестра должны состояться в следующем месяце, – произнёс он ровным безэмоциональным голосом, обернувшись к новому кардиналу. – Позаботьтесь о том, чтобы тела были выставлены в Ружском дворце как можно скорее. Прощание должно начаться на этой неделе. Нашей резиденцией на этот месяц останется Ноха.

Кардинал Агний склонился в низком поклоне.

– Что же касается тел герцога Валентина Придда и его брата Клауса… – продолжал Алва, но прервался, видимо, непроизвольно.

– Церковь готова принять их в Соборе Святой Октавии, ваша светлость, – негромко прошелестел Агний и добавил не без желчи: – Пусть добрые жители Олларии видят, что Манрики не остановились перед убийством ребёнка после того, как подняли руку на его высокопреосвященство! Злодеи и святотатцы! – Он даже скрипнул зубами от негодования.

Алва ограничился кивком в знак согласия и продолжал, повернувшись к Главному прокурору Орильяну:

– Опеку над новым герцогом Питером-Иммануилом я беру на себя. Пусть его сегодня же увезут в Кэналлоа… Оповестите его родных, маркиз, и передайте капитану Марено, что мои инструкции находятся в этом пакете.

Маркиз Орильян молча забрал пакет и, не говоря ни слова, откланялся.

– Но, ваша светлость… – неуверенным тоном снова начал Агний. – Как же быть с этим бедным мальчиком, Шарлем Сэц-Ариго, сыном королевы? Его нужно вырвать из рук преступников и негодяев, насильственно захвативших его!

– Уверен, что Манрики побегут вместе с ним в Ноймар, – вставил граф Вейсдорн.

– Если так, то мои люди задержат их, – заметил полковник Ансел. – Я отправил погоню на Северный тракт, как только стало известно, что заговорщики удрали.

– Это хорошо, но недостаточно, – холодно бросил ему Алва. – Оповестите все заставы на дорогах, отправьте эстафеты. Ночью я написал герцогу Ноймаринену, чтобы он забрал наследника, если Манрики привезут его в Ноймар, и под охраной доставил в Олларию. Я надеюсь, ваше высокопреосвященство, что политику вы предоставите нам, – продолжал он, поворачиваясь к Агнию. – Сосредоточьте своё внимание на церковных службах и панихидах по погибшим.

Это прозвучало как отповедь. Агний смиренно склонил голову и поспешил удалиться. Святые отцы кинулись за ним следом.

Шарль Сэц-Ариго, сын королевы! Неужелималенькому Карлу Оллару отныне предстоит называться этим именем? Ричард поёжился от внезапного сквозняка. Капитулярный зал Нохи был холоден, как камни, из которых его когда-то сложили. Сквозь огромные окна с частыми переплётами виднелся Двор Магнуса с полуразрушенными службами, а слева – заброшенный сад, при истинниках именовавшийся Садом Секретов. Тоскливая картина запустения открывалась отовсюду, откуда ни глянь.

Кажется, на мгновение она приковала к себе внимание Алвы. Ворон застыл, созерцая унылый пейзаж за окном. Возможно, он просто ненадолго уснул стоя, вперившись в пустое пространство широко раскрытыми глазами.

– Вы свободны, господа, – произнёс он наконец, не отворачивая головы от окна. – Вейсдорн! Мы обсудим назначения на вакантные должности завтра. А пока прикажите перенести тело генерала Манрика в Нохскую церковь. Я не хочу, чтобы оно стало объектом надругательств. Семейная верность, пусть и неоправданная, требует уважения. Герцог Окделл! – окликнул он Дика, когда тот уже собирался последовать примеру остальных и выйти. – Останьтесь.

Ричард остановился. Караульные захлопнули двери, отрезая Капитулярный зал от коридора, и, оглянувшись, юноша увидел, что маска отрешённого спокойствия сползла у Алвы с лица. Теперь, когда они остались наедине, на нём ясно читалась усталость и хмурая сосредоточенность.

– Вы составили план Нохского аббатства, как я просил вас, Ричард? – спросил Ворон, с силой проводя руками по глазам.

Они почти не виделись накануне: пока Алва брал Ружский дворец и особняк Манриков – два последних оплота мятежа – Ричард исследовал аббатство в сопровождении своих людей и вездесущего Рамиро. Ночью же Ворон был занят несчастным Питером-Иммануилом и приватными переговорами с Домом Волн.

Сняв футляр с картами с шеи Рамиро (Гиллалун сплёл литтэну ошейник ещё в Гальтаре по просьбе своего господина), Ричард разложил бумаги на столе. Чертёж получился удачный: рука у Дика была твёрдая и глазомер безошибочный. Чёткие линии, словно выведеннные опытным инженером или архитектором, складывались в ясную, легко читаемую картину.

– Вижу, у вас был прекрасный учитель, – бросил Алва словно невзначай, мельком скользнув взглядом по лицу своего бывшего оруженосца, и Дику вдруг почудилась теплота в синих глазах.

«Это что, похвала?» – спросил он про себя, искоса посмотрев на Ворона. Однако тот уже полностью погрузился в изучение бумаг.

В плане Ноха представляла собой семиугольник, в центре которого располагалась величественная церковь, построенная в форме семилучёвой звезды. В прошлом в каждом луче находился алтарь, посвящённый одному из семи атрибутов Создателя. Главный алтарь – Истины – указывал прямо на одноимённую Башню, самую мощную из семи, возвышавшихся над стенами аббатства. Алтарь и Башня были ориентированы на юг, на Агарис.

Слева от Башни Истины во внутреннем дворе располагалась Палата аббата (где Алва устроил свои временные покои), а справа – Палата Магнуса, в Капитулярном зале которой они сейчас находились. Между Палатами и прямо перед Башней когда-то был разбит Сад Секретов. Теперь он весь зарос бурьяном, так что от его прежнего великолепия не осталось и следа.

– В целом это совпадает со старыми планами из Королевской библиотеки, – задумчиво протянул Алва, скользя пальцем по линиям плана. – За исключением вот этих полостей в стенах и под садом. Это потайные ходы?

– И скрытые комнаты, монсеньор, – подтвердил Дик. – Вот здесь, – и он ткнул в стену между Башней Истины и Палатой Магнуса, – находилась лаборатория, должно быть, для алхимических опытов. Я приказал моим людям выбить дверь, и они обнаружили внутри печь и целый стеллаж с колбами и порошками. А вот тут, напротив, было что-то вроде зверинца: все стены от пола до потолка уставлены клетями. Кажется, истинники держали в них крыс, – добавил он, вздрогнув от отвращения. – Металлические решётки все прогрызены изнутри.

– Истинники всегда питали слабость к крысам, – усмехнулся Алва. – И, похоже, взаимную.

– Здесь, под Двором аббата, устроен склеп… – продолжал было Дик, но Алва перебил его.

– А сама Башня? – спросил он. – Я не вижу в ней комнат. Вы не успели исследовать её? Вам не хватило времени?

Ричард слегка замялся.

– Отчасти, – признался он. – Но главное в том, что здесь как будто какое-то слепое пятно, монсеньор. Мне стоит только закрыть глаза, как я вижу всё, что нас окружает: стены, переходы, комнаты, какими бы тайными они ни были… Но не эту Башню. Она словно запечатана. Я не вижу входа. Я не могу проникнуть в неё даже мысленно, как ни пытаюсь.

Алва поднял на него внимательный взгляд.

– Вы уже говорили мне, что видите аббатство мысленно, – сказал он. – Но почему? Благодаря вашему литтэну? Это он ведёт вас?

Словно почувствовав, что речь идёт о нём, Рамиро, до этого вертевшийся у Дика под ногами, пролез длинной мордой прямо под левую руку Алвы, и тот машинально погладил пса, отчего Рамиро блаженно зажмурился.

– Нет, – ответил Дик, немного обидевшись: разве сам по себе он не обладает способностями, положенными истинному Окделлу? – Рамиро здесь не при чём. То есть он тоже может ориентироваться в аббатстве. Но меня ведёт не он, а здешние камни. Когда я касаюсь стен, они словно бы говорят со мною. Не знаю, как правильнее описать вам это, монсеньор. Вероятно, это потому, что они чуют во мне своего Повелителя. А Рамиро, он… Он просто меня охраняет.

– Вы слышите камни? – переспросил Алва. – С каких это пор?

– После Лабиринта, монсеньор.

Алва отвлёкся от плана и левой ладонью приподнял голову Рамиро. Низкое осеннее солнце, внезапно выглянув из-за туч, осветило довольную морду дейты и рассыпало вокруг на полу круглые блики, похожие на золотые монеты.

– А ваш литтэн? Где вы его нашли?

– В катакомбах под Гальтарой, – пояснил Дик. – Он, кажется, спал, а я разбудил его.

– Разбудили? Как? Назвав его Рамиро? – насмешливо спросил Алва. – Имя моего предка обладает магическим действием?

Дик насупился: неужели Ворон издевается?

– Нет, – буркнул он. – Я думаю, его разбудила моя кровь. Я… Я упал в катакомбах и расшиб голову, а брызги крови попали на фреску, в которой он спал. Он ведь может становится тенью, – похвастал Ричард, с гордостью любуясь Рамиро.

Алва чуть заметно вздрогнул.

– Литтэны питаются кровью? – быстро спросил он. Его ласкающая ладонь замерла и соскользнула с собачьей морды. – Вы кормите этого пса кровью? Своей или чужой?

Ричард удивлённо замер: вопрос показался ему до того диким, что он с минуту промедлил с ответом, соображая, не померещилось ли ему.

– Ну же! – властно поторопил его Алва. – Вы даёте ему свою кровь? Или кровь ваших вассалов? Как часто? И каким образом?

– Никак, эр Рокэ, – оторопело отозвался Ричард. – Рамиро же… э-э… не клоп. По крови он просто узнал меня. Вот и всё.

Алва уселся на край крепкого дубового стола, стоявшего в центре Капитулярного зала, небрежным жестом отодвинув план аббатства, который только что рассматривал.

– А знаете, юноша, – произнёс он лёгким светским тоном, – что вкус человеческой крови особенно ценят крысы? Один любопытный сьентифик провёл такой опыт: давал им кровь, которую лекари выпускали из вен своих больных. Так его питомцы ели её в четыре раза чаще, чем что-либо иное. Не удивлюсь, если здешние истинники тоже проделывали что-то подобное. Скажите: ваш литтэн случайно не похож в этом отношении на любимцев здешних уважаемых монахов? Ему не случалось кусать вас или ваших людей, чтобы попробовать вашу кровь на вкус?

Дик вытаращился на Алву, полностью утратив дар речи. Что за дикий, бессмысленный бред? Зачем Алва рассказывает ему про несуразные опыты какого-то полоумного сьентифика? Неужели он всерьёз считает Рамиро… кем? Крысой?

Литтэн, тоже обиженный внезапным пренебрежением Ворона, потряс головой и разочаровано чихнул.

– М-м… монсеньор… – промычал Ричард, сам не зная толком, что хочет сказать. – Но Рамиро… не совсем пёс. Он – гончая Лита. Он не нуждается в обычной пище.

– А в чём он нуждается? – поинтересовался Ворон небрежно. – Если ему нужна не кровь, то что? Может быть… А скажите-ка мне, юноша, – продолжал он, внезапно нахмурившись, – не случалось ли за последнее время в вашем окружении каких-нибудь странных, необъяснимых смертей?

Час от часу не легче! Дик почувствовал себя так, словно увяз в каком-то мутном, заколдованном сне, лишённом смысла и связи.

– Все мои вассалы живы и здоровы, – ответил он с недоумением. – Да и что им сделается? Ведь Рамиро спас нас всех, приведя в Ноху! Он защитник, монсеньор, а не убийца. Он не какой-нибудь там кровосос.

– Вот как? – спросил Алва. – И он может становиться тенью?

Ричард кивнул и прищёлкнул пальцами. Рамиро, уже улёгшийся у его ног, недовольно фыркнул, но всё же подчинился и поднялся гибким движением. Шаг – и литтэн плавно перетёк в двухмерную форму, превратившись в плоский силуэт на полу. Алва с минуту наблюдал, как собачья тень скользит среди солнечных пятен, словно гоняясь за ними, и перевёл потемневший напряжённый взгляд на Ричарда.

– Какой он в человеческом облике?

– У него нет человеческого облика, эр Рокэ! – в отчаянии воскликнул Ричард. Что это за странные мысли приходят сегодня монсеньору на ум?

– Да вы настоящий еретик, Ричард! – живо отозвался Алва с иронией, за которой, однако, чувствовалась затаённая тревога. – Разве вы не видели фресок в соборах Агариса или росписей на стенах прямо здесь, в Нохе? Спутники демонов и сами демоны. За Литом следуют огромные мужланы с бычьими мордами вместо человеческих лиц, за Астрапом – худосочные девицы с кошачьими головами и львиными гривами, за моим предком Анэмом – крылатые ведьмы с птичьими клювами вместо носов, а за Ундом – птицерыбодевы со змеиными хвостами. Разве вы не верите в это, как положено сыну истинной церкви?

– Эсператистская ложь! – выпалил возмущённый Ричард и тут же прикусил себе язык. – То есть я хочу сказать… Ведь Ушедших богов стали считать врагами Создателя, так ведь? – несчастным голосом произнёс он. – Вот и их спутников представили какими-то страшными чудищами. Но это неправда, эр Рокэ! Наши предки не были детьми Чужого. И я никогда в жизни не видел минотавров, кроме как на церковных росписях. Старинные легенды нашего рода ни словом не упоминают о них. Да и святого Гермия, моего предка, сопровождал пёс, а не человекобык. А Рамиро… Он даже в Лабиринте, рядом с Изначальными тварями оставался просто охотничьим псом – такой он и есть на деле!

– Неужели?.. Чем же он тогда питается?

– Магией земли, – ответил Ричард не задумываясь. – Так же, как и все создания Лита, даже Изначальные твари. У земли хватит стихийной силы, чтобы прокормить хоть сотню таких литтэнов.

Алва задумчиво посмотрел на Рамиро, который, вернув себе трёхмерную форму, снова улёгся у ног Ричарда.

– И, однако, он всего один, – пробормотал Алва.

– Я не знаю, сколько их осталось на самом деле, монсеньор, – ответил Ричард не без грусти. – Может быть, есть и другие, но они пока спят, как спал и Рамиро. Я хочу позвать их, но мне не хватает умения увидеть, где они находятся.

– Но вы нашли хотя бы одного… – проговорил Алва словно бы про себя. – Это уже много. А вот я никогда не видел… белых ласточек.

– А крылатых ведьм с птичьими клювами? – против собственной воли поинтересовался Ричард.

Его потянуло за язык какое-то болезненное любопытство; правду говоря, он совсем не хотел слышать ответ. Но Алва ответил, саркастически усмехнувшись:

– Крылатых ведьм – да. Видел. – Его синие глаза внезапно потемнели. – В Хексберге есть целая гора, где они живут. Рот… Один мой родич утверждает, что это астэры. Но не все, кто поднимался к ним на ночь, утром спускались вниз.

– Почему? – спросил Ричард. Голос его почему-то сел, и вопрос прозвучал почти шёпотом.

Алва пожал плечами.

– Астэры забирают души у тех, кто особенно им понравился, – пояснил он небрежно. – Во всяком случае, так говорят, когда находят трупы этих… счастливчиков.

Ричард содрогнулся.

– Это не настоящие астэры, монсеньор, – пробормотал он.

– Возможно, – согласился Алва. – Будь я Литом, мне и в голову бы не пришло кормить своих псов собственной печенью, не говоря уж о печени моего наследника. И, каким бы мерзавцем я ни был, бросать им своих подданных я бы тоже не стал. Но кто знает этих Ушедших богов? Люди – их создания, а люди готовы платить за власть чем угодно. За примером не далеко ходить: взять хотя бы нашу любезную королеву. Хотя нужно отдать ей должное: она исключительно ловко торговала собственным сыном.

Снова «сын королевы»! В предсмертном манифесте Фердинанд II отрёкся от него, а ведь ребёнок был единственной естественной защитой Катари. Ричарда опять пробрал лёгкий озноб. Что же будет с ней теперь, когда сама она под судом, её муж умер, а сын похищен? Сердце юноши сжалось от горькой жалости.

– Вы прикажете возобновить суд над её величеством, монсеньор? – внутренне замирая спросил он, не смея поднять глаз на Алву.

– Подданные не должны судить свою королеву, – холодно и сухо ответил тот. – Это было делом Фердинанда, который, что ни говори, умер очень кстати. Выставлять себя рогоносцем перед всеми не самая приятная вещь.

Дик невольно испытал приступ глухого раздражения. Покойного короля, конечно, нельзя было назвать хорошим правителем, но он был добрый человек. Алве не стоило говорить об убитом в таком пренебрежительном тоне.

– Что вы сделаете с королевой? – спросил он, по-прежнему не поднимая глаз.

– Предоставлю ей самой выбрать свою судьбу, – ответил Алва спокойно. – Не сомневаюсь, что она примет лучшее решение из возможных.

Ричард наконец поднял голову и вопросительно взглянул на Ворона, ожидая, что он разъяснит свои слова.

– Но это же очевидно, юноша, – произнёс тот с раздражением. – Неужели вы до сих пор не поняли, что королеву интересует прежде всего она сама? Жизнь раскаивающейся вдовы вряд ли её устроит. Следовательно, она продаст отцовство своих детей по самой выгодной цене. И вам она известна. Вспомните, что вы сами говорили покойному Фердинанду и что повторили сегодня послу Гамбрину. Кого королева назвала отцом своих детей в приватных разговорах с вами в саду Святой Октавии?

– Вас! – буркнул Ричард, в эту минуту ненавидя Алву всей душой.

Ворон усмехнулся и слегка развёл руками.

– Но вы тоже вели со мной приватные разговоры, монсеньор, – яростно бросил ему Ричард, – и вы уверяли меня в том, что всё это неправда! Вы сказали, что будь принц вашим бастардом, он был бы вашей копией, а уж внешнее сходство всякий способен увидеть своими глазами!

– Верно, – холодно согласился Алва. – Но вы окажете скверную услугу вашей обожаемой королеве, если начнёте распространяться об этом. Признание Карла моим бастардом вернёт его в порядок престолонаследования, а Катарина Ариго сохранит корону на своей голове. Или вы так ревнивы, что не переживёте её брака со мной?